Аркадий Сергеевич Бухов
«Человек и вещи»

"Человек и вещи"

Это был ничем не прикрытый запах собственности. Резко пахло красками, клеем и мокрой бумагой. Но Милобоев умиленно осматривал свою новую квартиру, и ему казалось, что от нее веет сладким и волнующим запахом, как от шубки любимой женщины, тайком прибежавшей на свидание.

- Это будет мой кабинет, - победно сказал он члену правления. - Сколько метров! Смотрите, как здесь можно шагать!

- Получите ваши метры и шагайте по ним на здоровье, - безучастно подтвердил член правления. - Одиннадцатого распределять будем. В семь, без опоздания.

До одиннадцатого Милобоев с иронической жалостью ежеминутно оглядывал свою прежнюю комнату.

- Ты подумай, - взволнованно говорил он жене, - Ершакову мешает эпоха. Лузгину - дети. Васе - пессимизм. А кто мне мешал жить? Мне мешал жить вот этот шкаф, о который я ударялся боком. Вот эта вешалка, о которую я тыкался мордой. Я должен был ходить боком мимо этого дивана. Почему человек, который верит в будущее, должен ходить боком? А там, в новой квартире, у меня будет большой, просторный кабинет, два больших окна, два широких подоконника. А какие стены! Ты понимаешь, что такое стены.

- Нет, красавец, - сурово остановила его жена, - не понимаю. Дай энциклопедию, посмотрю. Не мешай спать.

Четырнадцатого переехали. В кабинете у Милобоева поставили письменный стол, этажерку и два стула. Комната выглядела такой большой, как будто из нее только что выехали ясли.

- Пространство! - восхищенно вскрикивал Милобоев. - Метраж! Кубатура! Какая ширь!.. Только я и воздух!

- Если ты будешь носиться как бешеный по комнате, - с нескрываемым неодобрением заметила жена, - пусть лучше останется один воздух. Помоги хоть перенести горшки с цветами! Кстати, синий ковер ты повесишь у себя.

- Ковер - это еще можно, - без большой охоты согласился Милобоев, - ковер не так мощно убивает пространство. Давай ковер.

Через два дня Милобоев на неделю уехал в Киев. Когда он вернулся, всю дорогу мечтая о своем новом кабинете, жена встретила его теплой улыбкой.

- А кто моему песику приготовил сюрприз? - таинственно спросила она, подставляя щеку, пахнущую зубной пастой.

- Его маленький кролик, - умиленно ответил Милобоев, ткнув щеку губами.

Сюрприз оказался действительно неожиданным. Маленький кролик успел купить в рассрочку бурый диван, сразу и охотно занявший полкабинета, шкаф для костюмов, вытеснивший пустоту второй половины, и гипсовую фигуру, изображавшую римского воина, сушившего портянки.

- Александровской эпохи, - горделиво указал маленький кролик на диван, - по случаю. Тебе, может быть, не нравится?

- Нет. Ничего. Оригинальная эпоха, - грустно вздохнул Милобоев, - тогда, наверное, в манежах жили. Для нормальной комнаты такой диван немножко великоват.

- А какой воин! Ты посмотри на эти линии!

- Линии что надо, - еще раз вздохнул Милобоев и с тихой ненавистью посмотрел на гипсовую портянку, загораживающую свободный проход к столу. - Его нельзя в уборную поставить?

- Ставь, - сразу обиделся маленький кролик. - Если ты желаешь жить в пустом сарае - мне все равно. Твой дядя тоже дикарем был, хоть и инженер.

- Хорошо, - грустно сказал Милобоев, - мне все нравится. И шкаф нравится. И то, что он большой, - хорошо. Я буду в нем проводить выходные дни.

После этого маленький кролик проплакал от девяти до одиннадцати. Надо было мириться, и Милобоев произнес с бледной улыбкой:

- Может, второй ковер повесим у меня?

- Да, - сквозь бывшие слезы уронил кролик, - слева. А около окон - тумбочки. Березового оттенка. Я уже купил.

Милобоев посмотрел на кроликову ногу в сером чулке и согласился на тумбочки.

За тумбочками в комнату въехало трюмо. Оно было тоже какой-то эпохи, потому что закрыло вентилятор и половину окна.

- На, получай, неблагодарный, - через несколько дней трогательно прошепелявил кролик, пыхтя с чем-то плоским, завернутым в газету. - Все только для тебя и для тебя.

Это была картина в золотой раме. В лесу стоит олень и близоруко смотрит на корягу. Милобоеву сразу захотелось надеть оленю пенсне и выгнать его из комнаты вместе с рамой, но пришлось повесить на стену. Через полмесяца к оленю прибавился визави - серый голландец, ковырявший в дупле глиняной трубкой. От голландца было скучно, как от йодоформа в больнице, но повесили и его. Вслед за голландцем в комнату мелким победителем въехала люстра с дикарскими висюльками, два затоптанных кресла, опрокидывавших человека на спину, а на стене угнездилось восемь увесистых тарелок, на каких пригородные купцы в свое время ели пироги с изюмом.

- Тоже из эпохи? - спросил Милобоев.

- Александр Труа, - упоенно ответил кролик.

- Валяй, мне теперь все равно, - безнадежно согласился Милобоев. - Может, еще фисгармонию финикийской эпохи подкупить, - пожалуйста. Я могу жить и под столом. Там только две корзины для бумаги: кустарная и стиля рококо. Мне места хватит.

Он сидел, окруженный вещами. Шагать уже было негде. Вещи съели метры. Кубатуру. Пространство. Воздух. Вещи доедали человека. Наконец они добрались и до его любви.

Однажды в осенний ненастный вечер маленький кролик захлебываясь рассказывал соседке о том, какой она сюрприз готовит мужу: синие гардины на окно и чучело медведя на пол.

- Любимому человеку надо создать уют. Быт. Вещи привязывают мужчину к семье. Вещь неотделима от семьи, уверяю вас...

А в это время любимый человек сидел у своей бывшей стенографистки и настоятельно пожимал ей ногу в рыжем чулке.

- Славно живете, Сонечка, - проникновенно шептал он.

- Где там, - морщила Сонечка курносое личико, - разве это жизнь? Даже обстановки нет. Один диван да этажерка...

- Прекрасно, Сонечка, - шептал Милобоев, - простор, воздух... Так бы и остался у вас.

- А вы останьтесь, - конфузливо предложила Сонечка.

- Ненадолго можно, - быстро согласился Милобоев, - надо только позвонить моей нуде, что за город уехал.

1935

Аркадий Сергеевич Бухов - Человек и вещи, читать текст

См. также Бухов Аркадий Сергеевич - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :