Аркадий Сергеевич Бухов
«Тихий мальчик»

"Тихий мальчик"

Мать привезла Шуру Кокосова в дом отдыха на весенние каникулы. Хотела остаться сама, но ее срочно вызвали на несколько дней обратно в город. Уезжая, она проинструктировала Шуру, в каком чемодане учебник истории, в каком - носки и мармелад, и потихоньку от него пошепталась с соседями по комнате:

- Вы только не подумайте, что он какой-нибудь шумный... Он у меня мальчик тихий, воспитанный, мешать никому не будет... Я уж очень вас прошу, присмотрите за ним... Первый раз один, без родителей...

- Не волнуйтесь, гражданка, - успокоил ее отдыхающий Слойкин, - я человек культурный, я с ним займусь.

- У меня у самого два племянника в Костроме живут, - поддержал его второй отдыхающий, Самогубов, - я детей насквозь чувствую. Ребенок как воск: поживет, поживет и вырастет.

- Очень, очень вам благодарна, - шептала Кокосова, глотая материнские слезы, - я очень надеюсь...

И особенно ей стало легко, когда третий отдыхающий - публицист Гридасов - вставил в свое веское обещание:

- Я вашего ребенка, гражданка, возьму под анализ. Мне уже давно нужна душа советского ребенка для выводов.

Успокоенная Кокосова девять раз поцеловала смущенного Шуру и уехала.

* * *

В тот же день поздно вечером Шура Кокосов, проскучав у себя в комнате, осторожно пробирался по коридору в библиотеку.

- Мальчик! - остановил его на полдороге Слойкин. - Почему ты ходишь на цыпочках?

- Мне мама сказала, - ответил смущенный Шура, - чтобы я вечером не беспокоил отдыхающих. Может, кто-нибудь спит.

- Неправильное воспитание. Подавление личности в ребенке. Советский ребенок не должен ходить на цыпочках. Отрыжка старого прошлого. Это только в благородных институтах спали и ели на цыпочках. Чистокровная реакция. Вырастешь - сам схватишься за голову.

- Хорошо, - согласился Шура, - я не буду ходить на цыпочках, если это подавление.

И он защелкал каблуками вниз, в библиотеку.

Там он сел в кресло-качалку и стал читать Пушкина. Через десять минут в библиотеку вошел Самогубов.

- Пожалуйста, - сказал Шура Кокосов, поднимаясь с качалки, - садитесь.

Самогубов удивленно посмотрел на мальчика.

- Ты это зачем? - строго спросил он.

- Хотел уступить место, - покраснел Шура.

- Отрыжка феодализма, - наставительно заметил Самогубов. - Глухое средневековье. Это какой-нибудь курфюрст бранденбургский уступал место Пипину Короткому. Мы уже смели это наследие. Экономика нашего времени говорит, что советский ребенок должен сидеть там, где сидит.

- Хорошо, - вздохнул Шура, - я не буду уступать места.

- А что читаешь?

- Пушкина.

- Хороший бытовик. Только это тебе рано. Зачем советскому мальчику все эти одинокие парусы, которые белеют?

- Это из Лермонтова.

- Все равно - лирика. Тебе нужна пища для фантазии. Зарядка бодростью. Вот почитай Буссенара, как одному мулату ноги отрезали...

На другой день, когда все сели завтракать, Шура Кокосов вошел в столовую и поклонился.

- Ты это кому? - заинтересованно спросил Гридасов.

- Всем, - робко ответил Шура.

- Так... Введение театральных моментов в воспитание советского ребенка. Отрыжка сороковых годов. Герцог вошел в столовую замка и поклонился графам и виконтам. Запомни, мальчик, что советский ребенок должен активно подходить к столу, где эпоха подготовила для него кусок баранины. Пусть кланяются дети в мещанской Европе, у которых баранина вырвана изо рта неимущих. Ты же - дитя сегодняшнего нашего дня. Понял?

- Понял, - сказал Шура и втиснулся к столу. - Вам, кажется, горчицу надо?

- Не растрачивай себя на буржуазный альтруизм, - строго остановил его Гридасов, - не один человек обслуживает общество, а общество - человека. Каждый возьмет себе, что надо. Каждый имеет право на свою долю уксуса, перца и горчицы, но если один индивидуум будет протягивать другому перец, другой третьему - уксус, получится внеплановая анархия.

- Хорошо, - послушно сказал Шура, - я больше не буду передавать горчицу.

- Сентиментальное воспитание, - вздохнул Слойкин. - Розовая водица. Пастушеский период.

- Трудный ребенок, - согласился Самогубов. - Болезненная оторванность от эпохи. Такого не перекуешь.

В этот же день после обеда Слойкин сделал Шуре еще одно замечание:

- Хитрый ты мальчишка... Себе на уме. Все молчишь и молчишь. Камень за пазухой держишь... Все говорят, а ты сидишь и слушаешь...

- Мне мама говорила, что когда старшие...

- Мама, мама... Все мы мамы, когда воспитать не умеем. Мнение у тебя собственное есть? Значит, высказывай. Настоящий советский ребенок должен заставить прислушиваться к своему голосу.

Его сменил Самогубов.

- Пришибленный ты какой-то, - грустно сказал он. - Дефективный. На улице весна. В лужах плескаться надо, камнем в воробьев запустить. Пушкин - и тот птиц камнями бил. Мама запретила, поди?

- Мама, - согласился Шура. - Впрочем, если это надо, я буду...

* * *

Через шесть дней приехала Кокосова. Прямо со станции она попала к обеду, вошла в столовую и побледнела.

За столом, развалившись, сидел Шура и, громко чавкая, глотал баранину.

- Ну, как мой Шура? - тихо и тревожно спросила она у Слойкина.

- Непонятный ребенок, трудный ребенок, - покачал тот головой и, отвернувшись, продолжал: - Так я говорю, что если сравнить лирику Байрона с Лермонтовым...

- А ну их, - неожиданно вмешался Шура, - один хромой, а другой на дуэлях почем зря дрался, да о парусах разорялся... Скукота!..

И он лихо бросил под стол баранью кость.

- Шура, - дрожащим голосом попросила Кокосова, - передай мне масло...

- Сама возьмешь, - сухо ответил Шура. - Я тебе не грузчик, чтобы масло да сало растаскивать...

Через десять минут плачущая Кокосова уводила Шуру в комнату. Он отщелкивал в коридоре чечетку и плевал на стены.

- Шура, тише...

- Чего там тише, - хладнокровно сплюнул он, - я тебе на цыпочках, как какой-нибудь курфюрст бранденбургский, топать не желаю. И пусть тебе отрыжки место уступают, а с меня довольно! Да не реви ты - не разводи феодализмов в этой паршивой дыре...

- Шура, - схватилась за голову Кокосова, - что с тобой стало? Что с тобой сделали?

Шура запустил палец в нос и сухо заметил:

- Воспитали, мамаша... Ну, поворачивайся скорее! У меня там в комнате два голубя подбитые в умывальнике лежат... Ощипли их, - вечером жрать будем.

1935

Аркадий Сергеевич Бухов - Тихий мальчик, читать текст

См. также Бухов Аркадий Сергеевич - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :