Аркадий Сергеевич Бухов
«Неудача Кости Галкина»

"Неудача Кости Галкина"

Речь идет о Косте Галкине, младшем чертежнике конторы "Промстрой", молодом рябоватом человеке без особых примет. О его честолюбии, неразделенной любви к Елене Петровне и неудаче, постигшей его на пышном и радостном карнавале в городе З.

Так как Костина неудача принесла ему много огорчений, а нам его жалко, мы остановимся подробно на некоторых обстоятельствах этой неудачи, не скрывая никаких деталей,

- Елена Петровна, - неожиданно и тихо сказал Костя, впиваясь обожающим взглядом в холодную завивку сослуживицы, - какой я себе костюмчик к карнавалу удумал!

- Испанский? - деловито осведомилась Елена Петровна, стирая пухлой резинкой лишнюю линию на чертеже. - От нашей конторы четверо будут в испанском. Двое из счетного отдела и двое внештатных. Счетные в плащах, внештатные за одеялами побежали: сами шить хотят. Завхоз Иван Сергеевич тоже в испанском хочет. Персидскую шаль ищет и губную гармошку. Тореадором одевается.

- Я, Елена Петровна, - обиженно заметил Костя, - испанцем не буду. Это при царизме помещичьи дети на карнавалах бегали испанцами. Это, Елена Петровна, пошлость и почти непонимание. Я, Елена Петровна, себе сельскохозяйственное удумал. Чтобы и на приз и выдержанно.

- У меня сосед снопом одевается. Только боится, что курить рядом будут - как бы не подожгли. Он семейный и огня боится.

- Сноп - это мелко, - покачал головой Костя Галкин. - Сноп не означает. Снопы и в мелкобуржуазных странах зачастую встречаются. Я, Елена Петровна, трактором буду.

- Это что же, вас, Костя, по аллеям на колесах катать будут или сами кататься будете?

- Сам. Я для ног дырки оставил. А какой я для вас костюмчик удумал, Елена Петровна...

- Какой, Костя?

- Стоячий, - горячо зашептал Костя, чтобы не подслушали сослуживцы. - С боков фанера, пояс соломенный, сверху голова в маске, а снизу ободок.

- Это что, изба-читальня? - недоверчиво, но с некоторым любопытством спросила Елена Петровна.

- Нет, - еще больше сбавил голос Костя. - Тоже сельскохозяйственное - силосная башня. И как у меня для ног, так у вас для рук две дырки сбоку. У глазного павильона будете стоять, Елена Петровна. И я рядом, и гудеть буду, чтобы привлечь внимание карнавальной общественности и жюри. Честное слово, приз получим. Это вам не испанские костюмы с беспочвенными бахромами да балалайками. Я бы вам на квартиру костюмчик привез. Разрешите?

Елену Петровну куда-то позвали. Она быстро вышла, оставив после себя обаяние недоступной прелести и легкий запах духов "Магнолия", и на ходу успела бросить восхищенному Косте:

- Ладно. Привозите. Только чтобы без гвоздей, а то всю блузку из-за вашего сельского хозяйства порвешь перед карнавалом.

Два дня Костя не приходил на работу. Измазанный клеем, он заперся у себя в комнате, пилил, строгал и энтузиастически стучал молотком. До соседей из Костиной комнаты доносились только короткие возгласы восхищения и резкие гудки автомобильного рожка.

На третий день поздно вечером к дому Елены Петровны подъехал извозчик с каким-то громоздким, очень высоким сооружением, напоминающим модель собачьего небоскреба. Из-под него выскочил Костя, постучал в окошко и, когда в темноте показался белокурый перманент, торжественно шепнул:

- Привез, Елена Петровна. Разрешите в окошко пропихнуть, чтобы не подсмотрели?

Елена Петровна испуганно посмотрела на сооружение и робко сказала:

- Ладно. А в него как - сверху влезать?

- Снизу, снизу, Елена Петровна, - суетился Костя, проталкивая костюм в окно, - вот так: ободочек поднимете и пролезете... А здесь дырки для рук... Обеспеченный приз, честное слово. В газете писать будут. Около квасного павильона встретимся. А то что - испанки, турчанки... Типичная струя пошлости...

Тронутая Елена Петровна позволила поцеловать руку, и ликующий Костя даже не слышал, как извозчик, запихивая смятый рубль за пазуху, неодобрительно проворчал:

- Нажрались на казенных жалованьях... По ночам шкафы в окошки пихают...

В день карнавала Костя заранее двинулся к парку. Небольшая, но сплоченная группа мальчишек, игравшая в камешки на пыльной и залитой солнцем улице, шумным восторгом встретила медленно передвигавшийся по мостовой темно-зеленый ящик с гудком и рулем, под которым медленно и натужно шагали чьи-то ноги в белых парусиновых ботинках. Сверху, над ящиком, маячила голова в пестрой кепке клеточкой и в синей маске на запотевшем лице.

Мальчишки помогали тихому шагу мелодичными свистками и незамысловатыми шутками. Только самый маленький из них, и поэтому наиболее жалостливый, крикнул проезжавшему мимо грузовику с цементом:

- Дяденька, довезите ящик... Там внутри человек мается...

К парку Костя пришел рано, и распорядитель с голубым бантом, прожевывая копченую колбасу, сухо заметил:

- В семь пустим, гражданин. Как ракета будет - так и идите. А пока гуляйте по улице.

- Это пусть испанки на улице ждут, - отдуваясь, взмолился Костя. - У меня сельскохозяйственное. Мне тяжело. Гвозди, дерево. Я на крайней аллейке подожду.

- Нельзя. Там и так под деревом две селькооперации, один капиталистический броненосец и Каракумская пустыня дожидаются. С утра их пустили. - Тут устроитель неожиданно заметил чей-то приятный голубой берет и смягчился: - Ладно. Топайте. Только чтобы не гудеть. А то заберутся заранее и гудят неорганизованно. Сашка, пропусти.

Темные тучи наползали с двух сторон, и потемневший парк начинал сверкать радостными огнями разноцветный фонариков. Костя стоял около квасного павильона, поддерживая отклеившееся колесо и изредка нажимая несвойственный трактору гудок. Это были грустные и немного хрипловатые зовы любви. По ним его должна была найти Елена Петровна. Вот сейчас в полутьме покажется силуэт силосной башни и любимая станет рядом. В двух фанерных сооружениях тепло забьются сердца, а несколько позже участники карнавала оценят эту маленькую, но живописную группу.

Костя гудел. И гудки становились безнадежнее и беспокойнее: парк уже был залит чуждыми Костиному сердцу турчанками, испанками, представительницами неведомых рас в буйных волнах пестрого ширпотреба, острыми пародиями на городской водопровод, туркменками в кепках, желтыми парашютистками, представителями толстых западных капиталистов в бумажных цилиндрах и серых тапочках, - но силосной башни не было.

"Придет, - неуверенно убеждал себя Костя. - Елена Петровна не такая".

Но ее не было. Уже бегали маски, рассовывая призовые билетики, уже где-то в соседнем павильоне дотанцовывали седьмую румбу и готовились к восьмой. Вот мимо прошел промстроевский завхоз в пестрой шали, загадочно икая. Кто-то, проходя, сунул в Костин гудок окурок. Ныли ноги под громоздким сооружением и холодело сердце.

- Еремицын! - дрогнувшим голосом подозвал Костя пробегавшего мимо сослуживца в незамысловатом белом балахоне, на котором было бегло начертано углем: "Долой подхалимаж!" - Еремицын!

Тот подбежал к Косте и радостно вскрикнул:

- Подгорелов? Ты?

- Нет, - грустно сказал Костя, снимая маску, - это я.

- Маска, я тебя знаю! - еще радостнее закричал Еремицын. - Ты Коська!

- Ты Елену Петровну видел? - грустно спросил Костя. - В башне такой. Снизу ободок, а посередине солома. И для рук дверки. Силосная.

- А она и вовсе без ободка, - радостно сообщил Еремицын. - И без соломы. С Сашкой Крухиным танцует.

- В испанском? - глухо спросил Костя.

- В нем. И с цветком. А сзади гребень. Пойдем покажу.

- Не могу, - вздохнул Костя. - Я в тракторе. Пошли ее сюда.

Взвилась ракета. Музыка играла туш. Где-то громко аплодировали: это раздавали призы. Эскимос, остановившийся с турчанкой покурить у соседнего дерева, сердито говорил:

- Первый бабочке дали. А второй приз - северному сиянию. Продернуть бы их в газете. Вот и потей после этого в вате. На мне, может, одних жилетов четыре штуки...

Пестрой змейкой в свете фонаря мелькнула женская фигурка. На ней была цветистая шаль, в волосах алела большая роза и блестел высокий гребень.

- Спасибо, Елена Петровна, - тихо сказал Костя, - спасибо.

- Я, Костя, - взволнованно ответила Елена Петровна, - в ваше сельскохозяйственное полчаса влезала. Я, Костя, в фанере не могу ходить. Мне, Костя, танцевать хочется. Может, выйдете, Костя? Я на Крухина кадриль записала, я на вас перепишу...

- Я не могу вылезти, Елена Петровна, - вздохнул Костя. - Я заклепанный. Я на приз шел, а вас пошлость соблазнила... Я, Елена Петровна, в костюм душу вложил... Я, Елена Петровна, сельскохозяйственную проблему разрешал, а вы в испанском костюме с Сашкой танцуете... Идите, танцуйте, Елена Петровна, не поняли вы меня...

- Может, вас к выходу докатить, Костя? - виновато предложила Елена Петровна.

- Сам докачусь. Идите. Я мужчина. Я один перестрадаю.

Медленно и горько по освещенной луной улице передвигался Костя и скорбно говорил дружески шагавшему рядом Еремицыну:

- Нет, брат... Разве женщину увлечешь высокой идеей?.. Женщине шик нужен. Гребни, розы, ситро. Испанское. Ее к забытому прошлому тянет. В тину... Э, да что говорить... Дай закурить, Еремицын...

1936

Аркадий Сергеевич Бухов - Неудача Кости Галкина, читать текст

См. также Бухов Аркадий Сергеевич - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :