Аркадий Сергеевич Бухов
«История взятки»

"История взятки"

Заспанный Ной выглянул из ковчега и хмуро посмотрел по сторонам.

- Кто тут еще? Сказано, что местов нет...

- Это мы: голуби.

- Ишь ты, сколько тут вашего брата шляется... Говорю: все занято...

Самый старый голубь почесал ногой шею и виновато кашлянул.

- А то пустил бы, старик... У нас кое-что с собой есть... Почитай что полпальмы с корнем вывернули...

- Дурья ты голова, а еще голубь, - усмехнулся Ной, - что я с твоей пальмой делать буду!.. Тоже нашел...

- А может, и пригодится, - загадочно кинул старый голубь, - время, брат, не шуточное, потоп на дворе, а ты гнушаешься...

"А кто его знает, - подумал Ной, - может, и пригодится дерево... Дорога не маленькая, до Араратских гор ни одного полустанка..."

- А пальма у тебя хорошая? - сухо спросил он, с недоверием посматривая на голубя. - Многие дрянь приносят.

- Да уж будь спокоен, старина, - почувствовав, к чему клонится дело, покровительственно уже сказал голубь, - доволен останешься...

- Ну, ладно, шагайте... Только тише вы, черти короткохвостые, всех чистых у меня перебудите...

Это было первое появление взятки. Неведомая и еще хрупкая, она приютилась в уголке между семью парами нечистых и поплыла в Ноевом ковчеге спасаться. В дороге за ней незаметно для других ухаживал один из сыновей Ноя, которого близкие запросто называли Хамом. Когда ковчег подходил к берегу, взятка выпрыгнула первой, опередив даже голубей, которые хотели удрать со своей пальмой, и рассыпалась в воздухе.

Успела только Хаму шепнуть:

- Ничего, брат Хам... Не робей. И детей твоих и правнуков из беды выручу... Свои люди - сочтемся...

* * *

С момента своего возникновения взятка сразу разделяется на три вида: с угрозой, с напоминанием и без них. Последний, самый тяжелый, принял характер эпидемии. Съедал целые государственные организмы, как устрицы, даже не поливая их лимоном. В доисторическое время свирепствовал почти исключительно первый вид.

- Пропусти, голубчик...

Первобытный человек, залегший с дубинкой у чужой хижины, иронически смеялся в лицо хозяину и презрительно сплевывал в сторону.

- А вот захочу и не пропущу.

- Меня же там дети ждут...

- А может, я твоих свиненков дубиной по черепам...

- Ну, жена осталась...

- Жена... Тоже оправдание... Жену можно за голову n о камень.

- Не пропустишь, значит?

- Ну, это как сказать... Если бы да у меня бы да твой бы кусок антилопы, что ты в руках держишь, был бы...

- Жри, собака, - коротко говорил обираемый и проходил в свою законную хижину. Потом возвращался обратно, убедившись в целости своего семейства, и тихо добавлял:

- Жри и подавись!

Эту формулу перехода при передаче взятки сохранило все человечество вплоть до наших дней включительно. Даже в наше время, лишь по некоторым деталям напоминающее доисторическое, при передаче крупных сумм на благотворительные цели кому-нибудь из имеющих административную власть многие не могут удержаться и, проводив печальным взглядом взявшего, тупо шепчут в пространство:

- Жри, собака.

* * *

Рим и Греция, говоря официальным языком, изобиловали взятками; особенно Рим, где так много говорилось о неподкупности, что не брать взятки считалось неприличным. Не брали взятки только плебеи, с которых брали патриции.

Античная взятка носила подобающий ей античный характер.

На суде, например, римлянин перед произнесением обвинительного приговора, для него же приготовленного, красиво выступал вперед и гордо распахивал плащ, под которым оказывался привязанный к поясу живой поросенок, сильно мешавший своим неспокойным характером тишине судопроизводства.

- Это что? - спрашивал судья, прекрасно понимая в чем дело. - Кажется, поросенок? Дай.

- На, - гордо говорил римлянин. - Пусть эта свинья да будет тем даром, который...

Писец судьи античным взмахом руки подсовывал античный приговор и антично опускал в карман тоги несколько сестерций оправданного, который уходил домой, громко повторяя перед каждым встречным:

- В Риме еще есть судьи!

И только дойдя до дому, уныло прибавлял:

- Лучше бы их не было! Это большой ущерб для домашнего хозяйства.

Греческая взятка носила почти тот же характер. Первоначально к ней приучили сами боги, требуя то мясных, то вегетарианских, то денежных жертвоприношений. Собственно говоря, сами боги, которые жили на полном пансионе на Олимпе и нуждались только в карманных деньгах, много не требовали, но их делопроизводители, называвшиеся главными жрецами, требовали в жертву от бедных греков все, начиная от скверных букетов и кончая целыми фермами с дорогой молочной скотиной.

- Диана требует от тебя корову, - официально обращался такой жрец к простоватому греку, зашедшему в храм просто из-за дороговизны человеческой медицинской помощи, - тогда и твоя болезнь пройдет.

- Ко-о-орову? - удивлялся грек, - это за простой чирей на шее и корову?

- Зато, брат, как рукой снимет, - поддерживал жрец интересы своей доверительницы, - у нас, брат, масса благодарностей есть. Кухмистер из Эфеса нам пишет...

- Нет. Не выгодно. Корову за чирей... Статочное ли это дело?! А если у меня лихорадка будет, ты бабушку живую потребуешь...

- Иди к другим богам, - сердился жрец, - у Зевса дешевле... Они тебе за дохлую собаку целую чахотку пообещаются выгнать...

- Да мне что идти... Мне бы так подешевле где. Хочешь, я теленка приведу?

- Мое дело маленькое. Богиня требует, не я...

- А что твоя богиня с моей коровой делать будет? Тоже... Богиня, подумаешь... Да такую богиню сандалией по ро...

- Ну, веди, веди теленка... Грек несчастный...

- Давно бы так... А то - богиня, богиня...

* * *

Средневековье лелеяло второй вид взятки - с напоминанием.

- Напомни твоему господину, - говорил какой-нибудь рыцарь, слезая у придорожного замка, - что, если его замок подпалить с восточной стороны, это будет весело.

- Может, еще что-нибудь напомнить? - вежливо спрашивал привычный сторож, вынимая кусок пергамента и гусиное перо. - Я запишу.

- Напомни еще, что у рыцаря Шевалье Риккарда де Кардамона пустой желудок и пустой карман.

Слуга возвращался через десять минут, неся на вертеле кусок жареного барана и мешочек, снизу наполненный для тяжести железными опилками, а сверху прикрытый десятком потертых монет.

- Признает ли твой хозяин, что нет женщины красивее, чем прекрасная Мария Пиччикато дель Гравио ди Субмарина ля Костанья?.. Впрочем, это не важно. Дай-ка сюда мясо. И деньги давай. А вина нет? Ну, не надо.

Вассалы брали взятки пачками, с целых деревень. Иногда деньгами, иногда натурой. До сих пор еще не забыто, так называемое, jusprimae noctis - право первой ночи, которое вассалы рассматривали как свадебный подарок новобрачным.

* * *

В России первую взятку потребовал Ярила. Это был простой, незатейливый чурбан, которому наши прародители мазали при всяком удобном и неудобном случае медом деревянные губы. Ярила был от этого липкий и сладкий. По ночам жрецы собирались целой толпой и, отгоняя друг друга, облизывали его до утра.

Мазали славяне очень нехорошо. Старались иногда незаметно помазать смолой, если поблизости не было Ярилиных служащих.

- Черт тебя знает, - сердились славяне, - полфунта сотового на тебя вымазал, а хоть бы что... Так и издохла корова...

Но мазать, из-за боязни осложнений с деревянным скандалистом, было необходимо. Особенно усердно мазали конокрады, потому что без Ярилиной помощи нельзя было украсть самой подержанной кобылицы.

С тех пор и осталось выражение: "нужно смазать".

В эпоху великих князей смазывали особенно усиленно воевод. Это были люди веселого и неуживчивого характера, с таким широким размахом и неиссякаемым интересом к чужому имуществу, что население вверенных им городов, в последний раз выразив свои лояльные чувства, само выходило на большую дорогу и начинало грабить.

Воевода с утра начинал обходить свой город, пытливо присматриваясь к быту своих подчиненных.

- Ай, Ивашка, друг, - останавливал он богатого горожанина, - ты здесь шляешься... А за что, почто ты, собачий сын, еще издали мне не кланялся, животом своим не подмел земли, свою шапочку распоганую не ломал ты, кошачий сын?!

Ивашка, будучи от природы человеком неглупым, приступал прямо к делу:

- Не гневись ты, свет-воеводушка... Ты прими от меня, сына блудного, эту курочку, эту уточку, да яичек еще три десяточка...

Воевода внимательно выслушивал это и ставил резолюцию:

- А и взять в тюрьму надо этого пса поганого, пса зловредного... К черту уточек, к черту курочек, да яички - ко всем чертям... Ты гони-ка сюда нам коровушку, да лошадушку, да...

- Ну, в тюрьму так в тюрьму, - прозаически решал Ивашка и шел к заплечным мастерам. Это были люди профессии, еще не подведомственной ремесленным управам. С Ивашкой они обращались так неосторожно, что, уходя из тюрьмы, он забывал там три пальца или одно ухо. После этого Ивашка надевал кумачовую рубаху, затыкал топор за пояс и резал купцов.

Когда Ивашкины потомки стали ходить в приказы писать жалобы, дело обстояло уже на более правильной расценке услуг.

- Прошеньице бы, - говорил Ивашка-внук писцу, - землицу у меня пооттягали.

- Тебе как: на алтын или на курицу написать-то? - деловито спрашивал писец. - Может, гусь есть - и на эту птицу можно. Особенно, ежели жирная она, птица-то твоя...

- Да мне бы так уж... Чтобы отдали-то... Землицу-то...

- Чтобы отдали? - удивлялся дьяк или писец, - ты вот что хочешь... Это, брат, коровой пахнет...

Ивашка-внук думал, раза четыре бегал советоваться с близкими людьми, искал писца победнее и наконец приходил решительный и тороватый.

- Пиши, черт старый, на пару с санками... Так, чтобы дух из них вышибло, сразу чтобы отдали...

Когда дело попадало в суд, Ивашкиному благосостоянию наступал конец. Его, как гражданского истца, конечно, сажали сначала в подвал. Выдержав там известное время, достаточное для перехода его недвижимого имущества в полную собственность судейского персонала, его выпускали в качестве свидетеля по собственному делу и, перед процессом, некоторое время пытали. Если Ивашка оставался жив, его оправдывали и снова сажали в тюрьму; если он не выдерживал, его тоже оправдывали, а присужденную землю судьи брали себе.

В этом случае Ивашка, по истории русского права, назывался повытчиком, от слова "выть".

В эпоху петровских времен взятки брали осторожнее и сразу перешли на деньги, хотя в отсталой провинции брали еще всем, что можно было довести, донести, проволочь или догнать до официальных учреждений.

В то время все помещики тягались. За что - этого никто не знал, но помещика, который бы не тягался с другим из-за чего-нибудь, все переставали уважать.

- Приметно, государь мой, - говорили тяжущемуся помещику чиновники в платьях немецкого покроя, - что достаток имеете немалый.

- Именьишко худое, деньжишки мелкие, - начинал плакаться помещик. - Серебра - только чайная ложка... Ее бы подарить кому-нибудь, да не знаю - кому...

Чиновники сейчас же придирались к слову.

- На сие мудрецом одним франкским сказано: "Сухая ложка рот дерет". Оную смазать надлежит.

* * *

...Самым тяжелым видом взятки, как я уже сказал раньше, надо считать третий - без угроз и напоминания, наиболее частый в последний период русской жизни.

- Видите ли, я хотел бы, чтобы эта бумага...

- Не могу-с

- То есть даже не то, а чтобы...

- Не могу-с.

- Я, собственно...

- Не могу-с.

Оторопевший человек, которому нужно получить бумагу во что бы то ни стало, растерянно оглядывается по сторонам, краснеет и начинает гибнуть на глазах у окружающих.

- Разрешите мне только передать вам эту бумагу...

- Не могу-с.

- У нее в середине копия. Зеленая.

- Не могу-с.

- Синяя.

- Знаете ли, не могу-с.

- Красная, черт возьми...

- Красная? Гм!.. А вам что, собственно, угодно?

* * *

Историю взятки писать очень трудно. Немыслимо описывать состязание двух лошадей, когда обе только что пущены со старта. А взятке до своего предельного пункта еще очень далеко. Мы только еще Ивашкины внуки и только можем описывать взятки в России, как хроникеры текущих событий. Быть может, какой-нибудь Ивашкин правнук напишет эту историю не только сначала, но и до конца... У нас, к сожалению еще нет морального права написать одно маленькое слово в неиссякаемой истории взятки в России: конец.

1915

Аркадий Сергеевич Бухов - История взятки, читать текст

См. также Бухов Аркадий Сергеевич - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

История первого дневника
Я никогда не вел дневника. Единственная попытка в этом направлении пот...

Как обычно вспоминают
1. Воспоминания маститого Было это в конце семидесятых годов, даже, по...