Василий Авсеенко
«ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР НА ДАЧЕ»

"ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР НА ДАЧЕ"

ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР НА ДАЧЕ.

Дождь льет целый день, неутомимо и безжалостно. Пойдет шибче - с четырех концов крыши низвергаются целые водопады; станет утихать - с деревьев посыпятся крупные брызги. По краям дорожек образовались канавы. Клумба с доцветающими астрами и георгинами представляет остров посреди лужи. Обшитые кумачем холщевые полотнища на балконе намокли и повисли, как паруса на чухонской лайбе. Стекла в окнах запотели.

Уже совсем стемнело. В большой средней комнате, на обеденный стол поставили лампу. Пар от самовара валит, словно на постоялом дворе. Вокруг собралась вся семья: сам Петр Антонович, жена его Лизавета Николаевна, дочери Верочка и Маруся, сын Павлик.

Последний вечерний чай на даче: завтра в город.

- И правда, пора уже, - высказывает Лизавета Николаевна.

- Да ведь еслиб не квартира, давно бы уже переехали, - говорит муж. - Сколько пришлось намучиться, вспомнить страшно. Да с ремонтом, опять, какая возня была.

- Ну, и нашел же ты квартиру, нечего сказать, - замечает жена. - Просто даже придумать не могу, как мы там разместимся.

- А где же было лучше найти? Ты бы сама побегала, тогда и говорила бы. Месяц сломя голову по Петербургу бегал. Еще слава Богу, что и такую-то нашел. Вон, Леонтий Иванович до сих пор без квартиры сидит. И не найдет, поручиться могу, что не найдет.

- Где-ж он будет жить, если не найдет? Он чиновник, у него должна быть квартира.

- А где он возьмет, когда нет?

- Не может же начальник отделения без квартиры остаться. Ему казенную отведут.

- Казенную! Ведь можете же вы глупость такую сказать!

- В чем же тут глупость? Как же может начальник отделения без квартиры остаться? К нему, вдруг, курьера с пакетом пошлют, а он без квартиры!

- Слушать ваши глупости, так стыдно делается.

- Да чем-же глупости? Вы вот скажите, если вы умный человек, куда курьер пакет сдаст, если у чиновника квартиры нет? Куда?

- Толкуй с вами!

- Нет, вы скажите.

- Тьфу, пристали тоже. У чиновника адрес должен быть в экзекуторской книге записан.

- А какой он адрес запишет, если у него квартиры нет? Вот и выходит, что непременно должна быть квартира.

- Тьфу с вами! - еще сердитее сплевывает Петр Антонович, и разом, насасывая сквозь зубы, вытягивает целый стакан простывшего чаю.

- Будете еще? - примирительно спрашивает Лизавета Николаевна.

- Наливайте! - отвечает муж каким-то предсмертным тоном.

С минуту продолжается молчание. Вера и Маруся брезгливо откусывают от огромных кусков стрицеля. Павлик качает пустой кувшин от молока.

- В котором часу подвода-то придет? - спрашивает мамаша.

- В семь утра.

- Господи, рано как. Признаюсь, есть с чем торопиться: из шести комнат да в четыре переезжать. Как подумаю, как нам там разместиться, у меня и руки опускаются.

- И за четыре приходится, вот, сто рублей больше платить. Я-то чем виноват? А разместиться очень просто как: гостиная раз, спальная два, комната барышень три, а столовая и мой кабинет вместе будут.

- Помилуй, Петр Антонович, что ты говоришь? Как-же столовая и кабинет вместе?

- А также. Где я вам пятую возьму? Я собою первый жертвую.

- Ну, а Павлик где-же будет?

- Где! Я почему знаю, где? Придумывайте сами.

- Что-же теперь придумывать? Надо было думать, когда квартиру брали. Где это видано, чтоб родной отец о сыне не вспомнил? Куда-же, в самом деле, я Павлика ткну?

- Да отвяжитесь вы, что я мог сделать? Ведь знаете, я думаю, что на прежнюю квартиру пятьсот рублей набавили. Вы, что ли, достали бы эти деньги?

Петр Антонович начинал хрипеть. Его, бедного, в самом деле пожалеть бы следовало.

- Больше нечего делать, как стелить Павлуше на ночь в гостиной, - предложил он через минуту. - А то и так можно: я буду спать в кабинете, а барышень поместите с собой вместе.

- Нет, как это можно! - вступилась Вера. - Нам невозможно без особой комнаты. Мы мамаше мешать будем.

Все опять замолчали. Общее уныние перешло в чувство безвыходности.

- Воля твоя, Петр Антонович, а в гостиной Павлика невозможно поместить, начала снова Лизавета Николаевна. - Ведь ему заниматься надо. Вспомни, что едва только устроимся, как уж Верочкины именины будут, надо вечер давать.

Петр Антонович нагнулся над стаканом. Лицо его обдало горячим паром, и он весь раскраснелся.

- Ну-с, что касается этих там ваших вечеров, так об этом мы еще подумаем, да-с! - произнес он брюзжащим тоном. - Еще подумаем, на какие такие средства мы будем их давать!

- А как же не давать-то? - возразила Лизавета Николаевна. - Ведь они взрослые, им общество нужно. Я, напротив, нахожу необходимым расширить круг знакомства. Ты кажется забываешь, что старшей уже двадцать пять лет.

- Maman! - укоризненно произнесла Вера.

Павлик чему-то рассмеялся и покрутил головой.

- Знаю-с, прекрасно знаю, продолжал Петр Антонович. - Так что-ж мне, публиковать прикажете в ведомостях, что ли, что у меня дочери невесты? Ваше дело позаботиться, а не мое.

- Я не забочусь, что-ли? - с возрастающей горячностью возразила Лизавета Николаевна. - Я из кожи лезу, чтоб как можно больше вывозить их в люди. Но ведь для этого туалеты нужны, а много вы даете?

- Красть мне, по вашему, что-ли? Так и то не знал бы, где.

- Я и на даче все силы употребляла приучать к дому молодых людей. Алексис Жабликов целое лето чуть не каждый день у нас обедал. Я и теперь уверена, что после 17 сентября он непременно сделает предложение.

- Как же, сейчас! Корми его зимой, так он и до новой дачи будет каждый день ходить обедать.

- Папа, почему вы знаете его намерения! - протестовала со слезами на глазах Вера.

- А ты знаешь? - резко обратился к ней отец. - Вы с сестрицей про каждого мужчину думаете, что вот сейчас посватается.

Вера расплакалась, Маруся надула губки.

- Я ничего не думаю, потому что пока Вера не выйдет замуж, ко мне никто не посватается, - произнесла последняя.

Павлик поддакнул головой. За столом на минуту опять водворилось молчание.

- Нечего сказать, очень приятный разговор; и еще в последний вечер на даче, после такого прелестного лета! - промолвила Лизавета Николаевна.

- Прелестнаго? Вот оно у меня где сидит, ваше прелестное лето! - отозвался муж, схватывая себя за горло. - Я по уши в долги влез, из-за вашего лета. Я вчера, чтоб расплатиться с мясниками да зеленщиками, должен был сто рублей занять. Да раньше, чтоб за дачу отдать, двести рублей занял. Да еще раньше, как вам навезли портнихи тряпья, пришлось полтораста рублей перехватить. - А что толку, позвольте спросить? Намозолили дочки еще пуще всем глаза, вот и весь результат. Алексиса какого-то вздумали прикармливать... А то, раньше, еще глупее вышло: женатого человека за жениха приняли, метки ему вышивали, заставляли меня вместо ботвиньи бульон хлебать, потому что он от желудка оподельдок внутрь принимает.

Павлик фыркнул. Верочка обмахнула глаза платком, встала из за стола и вышла на балкон. Маруся тотчас проскользнула за нею.

На балконе было так мокро, что они обе подобрали платья. Густая темень обступила их со всех сторон. Вдали за воротами, тускло мигал фонарь и освещал покрытое жидкою грязью шоссе.

- Вот, всегда так. Мы-же еще и виноваты, что нас замуж не берут, - сказала Вера, опираясь пальцами о мокрые перила.

От сырости у нее изо рта шел пар. Маруся раскрыла губы и дышала, чтоб посмотреть, будет ли и у нее пар идти.

- Уж так мне это опротивело - убежала-бы, кабы было с кем, - продолжала Вера.

- По такой грязи не убежала бы, - засмеялась Маруся.

- Еслиб было с кем? О-о!

И это "о-о!" прозвучало так решительно, что Маруся даже сделала серьезное лицо. В светлом пятне около фонаря обрисовалась чья-то фигура под зонтиком, медленно переступавшая по грязи. Сестры стали всматриваться.

- Это Alexis! - воскликнула вполголоса Вера.

- Ну, вот! - усомнилась Маруся. - Посмотри, у него подвернуты невыразимыя.

- Он, он, я отлично вижу.

- Но разве Alexis станет подвертывать панталоны?

- Ты дура. - Мосье Жабликов! - осторожно окликнула Вера. - Мосье Жабликов! - повторила она громче.

Шлепавшая фигура остановилась, обернулась, и вглядевшись, вступила под ворота и пошла через садик к балкону.

- Мое почтенье! Как вы в такую погоду на сыром воздухе? - обратился к сестрам Жабликов.

- Отчего вы сегодня не приходили? Вы знаете, мы завтра переезжаем, - сказала Вера. - Ах, мосье Жабликов, как нам не хочется в город... Мне в особенности. Такое чудное было лето!

- Очень теплое, и дождей мало было...

- Я не про то. Вы меня не поняли. Но мы вас ждали весь день. Как же можно не придти проститься?

- Я в городе был, сейчас только оттуда. Неужели завтра? В котором часу? Я приду проститься на вокзал.

- Ну, что в вокзале! Я хотела проститься с вами здесь, в саду. Вон, в той беседке... Скажите, очень грязно? Все равно, я перебегу.

Вера еще больше подобрала платье и выбежала на дорожку. Жабликов подхватил ее за талию.

- Ведь вы будете бывать у нас в городе? часто? каждый день? - заговорила она, как только они вбежали в беседку.

- О, конечно... если позволите...

- Обедать всегда к нам, слышите! Но только в городе уж не будет так хорошо... Ах, зачем кончилось лето! Зачем надо прощаться! Мосье Жабликов, слышите? Мы должны проститься. Поцелуйте меня...

И она с нерешительным видом подставила ему щеку. Он отыскал ее губы. Поцелуи повторялись, и опять повторялись.

- Вера! Мама идет! - громким шепотом звала с балкона Маруся.

Василий Авсеенко - ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР НА ДАЧЕ, читать текст

См. также Авсеенко Василий - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПРИ ДАМАХ
ПРИ ДАМАХ. I. Васса Андреевна Ужова встала очень поздно и имела не тол...

ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПРОСИТЕЛЬНИЦА
ПРОСИТЕЛЬНИЦА. Тайный советник Мошков сидел в своем великолепном кабин...