Письмо Лескова Н. С.
И. С. Аксакову - 22 января 1875 г., Петербург.

Достоуважаемый Иван Сергеевич!

Спешу не замедлить ответом на письмо Ваше от 18-го сего генваря, где Вы пишете о дагерротипе Журавского, о штундистах, о книге Щапиной и о Григорьеве.

С Киевом я уже ссылался письмом об изображении Журавского, но там ничего нет и искать нечего. Исследования о штундистах я бы очень рад был отдать редакции "Православного обозрения", против которого ничего не имею, но Вы, вероятно, видели уже, что это исследование Мещерский обещал подписчикам "Гражданина"...

Как же теперь с ним заговорить об этом? По-моему, это очень неладно, да и не вижу к тому же причины или побуждений, мне кажется, что бесцензурный и наивно смелый "Гражданин" легче пронесет эту историю, чем "Православное обозрение". У них можно свободно говорить по вопросам экзегетики, но по живым, бытовым вопросам журналы, находящиеся в зависимости от духовной цензуры, мне кажется, совсем неудобны, и "Гражданин" в этом случае заслуживает предпочтения. Так и буду просить Вас передать почтенному редактору, сделавшему мне честь своим вниманием, за которое отпрошу его от меня поблагодарить. Если же он найдет, что я рассуждаю не право, то есть что они могут быть свободнее, тем я думаю, то пусть мне объяснит об этом что-нибудь поподробнее: может быть, я найду удобным выделить для сочинения о штундизме часть, даже самую интересную (например, сравнение нынешнего штундистского учения с учением, описанным в исследовании Новицкого о духоборах, и определение значения, какое имеет у этих сектантов известная книга Ионикия Голятовского "Ключ Разумения", 1654 г.). Тут можно стать на строго научную точку и рассказать много интересного в виде необходимых объяснений к тексту и контексту. Если это редакторам "Обозрения" понравится, то об этом можно подумать и, пожалуй, можно и сделать. Теперь, принимаясь за дело, я хватился многого, о чем, в Киеве бывши, позабыл, и написал епископу Филарету в Киев и высокопреосвященству Агафангелу в Житомир, но не знаю, будет ли их архипастырское внимание мне благоспешно. (Я, например, ничего не перемолвил об отношении штундистов к молитве за усопших... Глядя на страдания живых, позабыл о мертвых, а теперь все это затрудняет.)

В министерстве народного просвещения есть комитет один, он называется "Ученый"; но в нем два отдела: отдел чисто учебный и другой для книг детских и народных. Я состою членом последнего (вместе с Майковым). О сочинениях г. Щепиной или Щапиной я имею понятие, потому что она уже представляла некоторые свои сочинения в министерство, и их рассматривал я. Помнится, что они именно "ничего", и их, кажется, "допустили". "Одобрение" у нас не дается за достоинства отрицательного свойства, нет: в Комитете существуют три категории: 1) Рекомендовать (значит обязательно для школьных библиотек), 2) Одобрить, то есть похвалить, указать на книгу и 3) Допустить. Последнее касается до тех, которые, как Вы говорите, "ничего". Впрочем, можете быть уверены, что все, что лишь только возможно сделать для обратившейся к Вам труженицы, будет сделано со всеусердием и добрым рачением. Пусть пошлет свои книжечки при просьбе на простой бумаге, адресуя в Ученый комитет при министерстве народного просвещения. Просьба должна быть самая простая и короткая. Формы никакой нет, пусть выразит то, что хочет, и все тут. А чтобы ускорить дело, пусть она, послав просьбу и книги, тогда же известит меня, что они посланы. И я и Майков поддержим, сколько можем.

Ориенталист на полицеймейстерском поприще еще не показал ничего нового: до сих пор он, по-видимому, держится как человек пришлый, а не хозяин. Лонгинов еще канает, хотя совершенно безнадежен: вода дошла до живота, но все тянет. В так называемом "большом свете", ныне не чуждающемся более ни концессионных взяток, ни служебных интриг, говорят, что "это с его стороны даже неделикатно умирать так долго". На его место одни прочат Мартынова (губернатор из Полтавы), другие Мансурова, третьи Маркевича, а четвертые, наконец, думают, что будет оставлен Григорьев; а наверное никто ничего не знает, и потому-то очень тяготятся "неделикатностью Лонгинова", который и в сей смертный час неравнодушествует к "направлению" вообще и судьбе "Русского мира", в частности. Дивная печаль на пороге двери, открывающей неведомый путь! Вчера я слышал от людей случайных снова речи о Маркевиче, но говорят, что находят неудобным предать всю печать в руки "катковского агента", и, впрочем, право, теперь все возможно: проект Кузьмы Пруткова о введении единомыслия в России становится, по-видимому, возможным. Долге ли это так будет? Духи Журавского ничего об этом не знают, и духи Александра Николаевича Аксакова тоже не сюда смотрят, а Черняев вчера ходил к m-me Фельд гадать на картах г-жи Ленорман, но и она ничего не сказала. Кокорев тоже ведет себя как дух. Хотелось бы знать по крайней мере, доволен ли он тем, что я для него сработал? Знаете: это просто даже уже смешно и весело становится! А впрочем, все как-то живу и право удивляюсь даже, а бог как-то помогает.

Низко Вам кланяюсь

Н. Лесков.

Кн. Ал. Васильчикову газета положительно не дозволена, а дела с Черняевым как-то у них позамялись. Он этим очень недоволен и вообще продолжать издательства не желает.

Вот достойная внимания политико-экономическая новость: в Главном правлении по делам печати измыслили, что они потому не разрешают новых изданий, чтобы создать ценность изданиям существующим. Каковы доброхоты!

Письмо Лескова Н. С. - И. С. Аксакову - 22 января 1875 г., Петербург., читать текст

См. также Лесков Николай Семёнович - письма и переписка :

И. С. Аксакову - 27 января 1875 г., Петербург.
Многоуважаемый Иван Сергеевич! В. А. Кокорев вчера с вечерним поездом ...

А. Н. Островскому - 14 февраля 1875 г., Петербург.
Милостивый государь Александр Николаевич. Я получил Ваше письмо и счит...