Письмо Глинки М. И.
Л. А. Гейденрейху - 8(16) февраля 1845. Париж.

Не знаю как благодарить тебя за твое милое и подробное письмо, любезный друг Людвиг Андреевич. И мне в свою очередь много нужно сообщить тебе. Самое важное то, что 16-го марта в концерте Берлиоза, под названием: Fete musicale (парижане любят громкие и звучные названия), будут исполнены две мои пьесы: ария В поле чистое гляжу из "Жизни за Царя", будет петь Соловьева, и Лезгинка, под названием "Grand air de danse, sur des motifs du Caucase et de la Crimee, de l'opera Rouslan et Loudmila". Лучшего и более почетного случая познакомить парижскую публику с моими произведениями не могло представиться. Концерты Берлиоза (этот будет третий) нынешний год даются в Дирке, в Елисейских полях; зала превосходная и вмещает до 5,000 человек и более. Оркестр отличный, числом до 160 человек: 25 первых скрипок, столько же вторых, 18 альтов, 18 виолончелей, 16 контрабасов, a духовых вдвое, т. е., по 4. Берлиоз дирижирует превосходно и с необыкновенной энергией. Сегодня же посылаю афишку сестре с тем, чтобы ее доставить Нестору (Кукольнику).

Вас может быть, удивляет, что я ничего не пишу для Парижа; если бы вы были здесь, легко бы поняли причину, друзья мои. Французский язык, восхитительяый в устах милой женщияы, по моему отвратителен в большой опере. Я должен был отказаться от намерения издать несколько романсов в французском переводе. Сверх того, зависть, интриги таковы, что мне бы никогда не добиться до представления, если бы и написал что-либо для Парижа; и если меня допускают участвовать в концертах, это потому, что кричу во всеуслышание, что я в Париже oiseau de passage.

Здоровье мое, как всегда; нервы шалят, но по инаковому. Зима трудна в Париже; последняя половина ноября, декабря и января так сыры, туманы так густы, что y нас и не имеют понятия об этом; в комнатах от 12-ти д 13-ти по Реомюру. Не удивительно, что находясь под неприязненным впечатлением столь неблагоприятной температуры (прибавь, что хожу без калош, в сапогах на пробках, кои дурно защищают от сырости, калош же носить нельзя от того, что мостовая здесь ужасно скользка), я зимою часто страдал. Характер страданий чрезвычайно изменился; вместо известной тебе апатии, раздражение нерв сопровождается по большой части грустию, доходящею до отчаяния, и не редко сопровождается легкими истерическими припадками...

По обстоятельствам вышло, нужно расстаться с Ф. Д. Гедеоновым; мы обедаем часто вместе, но я живу особенно в той же улице Provence, 22-й номер. Чтобы не быть одному, я взял испанца, мне рекомендованного для путешествия. Этот человек испытал много горя и принадлежит фамилии весьма порядочных людей. Я им чрезвычайно доволен и с ним говорю всегда по-испански. Книги читаю уже довольно свободно, Сервантеса с помощью учителя. Окружен пространными картами Испании и Андалузии, и приобрел географию Испании на испанском языке в 700 страниц. Не видав Андалузии, не предприму нового труда, a уеду отсюда только что получу средства, т. е., в мае или июне.

За исключением нервных припадков, провожу время приятно и честно (странное дело, я в Париже значительно остепенился). До обеда работаю, остальное время с милыми людьми и в театрах, концертах plaisirs publics. Общества здесь не выносимо скучны и церемонны, и я посещаю их редко и по крайней необходимости. Русских много, но видаюсь с ними редко и сходки наши в Париже столь же степенны, сколько бывали буйны в Петербурге. Главная прелесть парижской жизни в том, что здесь можно жить как хочешь, никто не заботится о том, что делаешь.

Кроме второго концерта Берлиоза, я еще не имел сильного музыкального наслаждения. По моему Берлиоз один из примечательнейших композиторов нашего времени оригинален и инструментует как никто. Консерваторию еще не знаю, но уже приладил так, чтобы не упустить следующих концертов, и даже надеюсь быть допущен на репетицию. В итальянском театре быль только два раза (я не охотник до конфект), слышал Гризи и Персиани; по моему наша голубушка Виардо лучше. Другия так себе. Лаблаша еще не слыхал; но он уже устарел. (См. Записки, стр. 145 153 и письмо М. И. Глинки к Н. В. Кукольнику, напечатанное в журнале "Музыкальный Сезон" 1870 г., No 2. В. Н.)

Попроси от меня Мишеля, (Гедеонова. В. H.) чтобы он похлопотал, чтобы мне выслали следующия за "Руслана" деньги. Знаю, что сумма небольшая, но для меня важна потому, что желаю приобрести несколько видов Парижа и Испании, а на это не имею нужных средств.

Если нужно, пришлю доверенность, но полагаю, что Мишель по этому письму может распорядиться, буде пожелает...

Прошу люби и не забывай искренно преданного друга М. Глинку.

Мой адрес: Rue de Provence, 22.

Братии дружеский поклон.

Сделай дружбу, исполни мои просьбы; если уже необходима доверенность, уведоми скорее, на твое-ли имя, или на другое ее выслать; если же получишь деньги, вручи их сестре Lisette, для доставления мне.


Письмо Глинки М. И. - Л. А. Гейденрейху - 8(16) февраля 1845. Париж., читать текст

См. также Глинка Михаил Иванович - письма и переписка :

Л. А. Гейденрейху - 28 февраля 1852.
Четверг, 28-го февраля 1852 г. Любезнейший друг Людвиг Андреевич! Завт...

Л. А. Гейденрейху - 3 июля 1854. Царское село.
Любезнейший друг Людвиг Андреевич! По приказанию сестры, спешу напомни...