Письмо Фета А. А.
Л. Н. Толстому - 1884 г. 7 июня. ст. Коренная Пустынь

7 июня 1884 г. Московско-Курской ж. д., станция Коренная Пустынь.

Дорогой граф!


Люди друг к другу зависть питают;
Я же, напротив,
Только завидую звездам прекрасным,
Только их мнение знать бы хотел .


Потому что они все видят и глаза у них не болят, как мои, которые не дают заниматься.

Я сейчас только подумал, что нашего брата, белоручку, только тогда можно назвать счастливым и, пожалуй, хорошим, если он никому не приносил своей деятельностью положительного вреда. А много ли таких? Когда сидишь с древними, как я в настоящее время, да оглянешься на наш век, то разве можно назвать это смешным и глупым словом прогресс. У тех, как у Горация, у Ювенала, сзади отечество, то есть Рим и целая твердая философия, во имя которых они ратуют, а при мне гвардейский офицер Ниппа, сын корпусного командира, звал и вызвал из госпиталя другого товарища к девкам прививать оспу, то есть их же сифилис.

Спрашивается, на какой, не скажу нравственной, а умственной высоте эти люди?

Не проходит дня, чтобы мы (совершенно одинокие и не скучающие ни на миг) с женою не вспоминали Вас. Вы сидите, сидите, ломаете себя всеми зависящими от человека средствами (я все это хорошо понимаю), да вдруг Ваша целостная, могучая природа художника и хлынет из Вас, как из напруженного меха . К таким могучим прорывам, бесспорно, принадлежит Ваша, помните при прощании на народе: "Тем хуже, что бывают, один сукинее другого". "Сукинее?!" Да ведь это поэма, получше "Мертвых душ".

Во-первых, потому что это глубокая психологическая правда, а во-вторых, потому что это инстинктивное, а потому незаменимо высокое знание русского языка, который второпях вместо сукиносынее говорил сукинее. Кстати или некстати вот Вам argumemum ad hominem ("доказательство" через обращение к чувству собеседника (лат.).) против Ваших нападков на бедную поэзию, или стихоплетство, на которое я первый теперь готов плевать, так как за него берутся один сукинее другого. Но ведь и проза не избегает этой участи.

Я почти не выхожу на воздух, но потек фаэтон, и я до сих пор мучаюсь остановить течь. Выхожу на балкон и слышу голоса женские, которые сейчас не признал пением, а голосьбой. Схожу к низу, где дорога уже открывается глазам, и вижу огромную толпу, собравшуюся на дороге, и бегущих через мост баб и ребят, чтобы еще увеличить толпу. Так как бабы ничего не делают, а только неподвижно вопят, то я догадался, что что-нибудь случилось, требующее помощи. Я подошел к плотникам, делавшим решетку, и спросил: "Что случилось?" "Лошадь малого стерла". Мужик поехал с пустой бочкой через мост; у него лопнул веревочный шкворень или от сотрясенья бочка съехала под задние ноги лошади, и та понесла трепать и волокла мужика долго по земле. Теперь ему, очень пострадавшему, уже лучше. Переломов не было. Вопрос в том, почему я узнал, не видавши, что это не крик боли, а сострадания, потому что для выражения сострадания бабами (хотя говорят, мужик голосит, но тут это просто значит плачет) есть заветный рифм музыкальный, едва ли не общий для всей России. Ему с 7 лет научается девочка, равно как и рифму подходящих к нему слов ибо нельзя голосить прозу. Я в первый раз, и то подумав об аргументе против Вас, обратил внимание на этот рифм и нашел, что этот рифм старых былин "Во стольном граде во Киеве", а тут


Голубчик мой батюшка,
Голубчик мой матушка,
Головушка моя грешная,
Головушка моя горькая
и т. д.


Следовательно, нельзя даже быть настоящей русской бабой, не пропитавшись с младенчества рифмическими законами, дающими возможность петь не только преемственные стихи, но и безошибочно их импровизировать, чем отличаются мастерицы голосить, и большей частью очень хорошо.

Ювенала для перевода осталось 25 стихов, которые надеюсь сегодня кончить. Это один из самых трудных авторов. У меня, кроме немцев, в руках француз Dusaule, и тут разница между немцами и французами бьет в глаза. У немцев все вокабулы большей частью переведены верно, но без латинского текста ничего понять невозможно. У француза все совершенно понятно и ясно, но зато, несмотря на очевидное, по примечаниям и ссылкам на объяснителей, хорошее знакомство с текстом, все до такой степени неверно букве и так все опошлено (перевод в прозе) поганой академической стилистикой с округлением фраз, что выходит какая-то прозаическая тряпка, которую изжевала корова. Перевод должен быть верен и ясен, как, например, у Лютера. Утешаюсь мыслью, что в моем, несмотря на буквальную верность, никто не спросит, что же это значит по-русски. Древних, отделенных от нас тысячелетиями, нельзя читать, как повести Григоровича, от зубной боли. Они далеко не были такими борзописцами, а старались в одной строке сказать, что теперь хватит на томы. Еще нужно писать предисловие, то есть исправить, затем жизнь и море примечаний.

Боюсь, что мои строчки придут в самое озабоченное время, по случаю положения графини. Надо надеяться, что по примеру прошлого все будет обстоять благополучно.

Пишу вовсе не для того, чтобы выторговывать от Вас ответа, а только потому, что приятно говорить тому, который нас понимает, а таких, увы! очень мало. Теперь будьте, главное, здоровы и, боже избави, не страдайте глазами, как я. Это ужасно, не за глаза, а за дух. Смерти я нимало не боюсь. Милости просим, хоть сейчас, а слепоты ужасаюсь.

Неизменно Вас высокоуважающий и старый

А. Шеншин-Фет.

Жена просит присоединить ее усердные приветствия Вашим дамам и Вам.

Письмо Фета А. А. - Л. Н. Толстому - 1884 г. 7 июня. ст. Коренная Пустынь, читать текст

См. также Фет Афанасий Афанасьевич - письма и переписка :

С. А. Толстой - 1886 г. 9 апреля. ст. Коренная Пустынь
Московско-Курской ж. д. станция Коренная Пустынь. 9 апреля 1886 г. Дор...

С. А. Толстой - 1886 г. 31 мая. ст. Коренная Пустынь
31 мая 1886 г. Московско-Курской ж. д. станция Коренная Пустынь Дорога...