Письмо Бестужев-Марлинский А. А.
П. А. Вяземскому - 17 июня 1824 г. Петербург.

Мы потеряли брата, князь, в Бейроне, человечество - своего бойца, литература - своего Гомера мыслей. Теперь можно воскликнуть словами Библии: куда сокрылся ты, лучезарный Люцифер! "Смерть сорвала с неба эту златую звезду", и какое-то отчаянное эхо его падения отозвалось в сердцах у всех людей благомыслящих. Я не мог, я не хотел верить этому, ожидал, что это журнальная смерть, что это расчетливая выдумка газетчиков, но это была правда, ужасная правда. Он умер, но какая завидная смерть... он умер для Греции, если не за греков, которые в кровавой купели смыли с себя прежний позор. Он завещал человечеству великие истины, в изумляющем дарованье своем, а в благородстве своего духа пример для возвышенных поэтов. И этого-то исполина гнала клевета, и зависть изгнала из отечества, и обе отравили родимый воздух; история причислит его к числу тех немногих людей, которые не увлекались пристрастием к своему, но действовали для пользы всего рода человеческого.

Вы спрашиваете меня, почтеннейший Петр Андреевич, для чего я не пишу в журналы, но я до сих пор совсем не имею времени, скача беспрестанно по дорогам для обозрения, так что мне не удается попасть на проселочную дорогу словесности. Притом теперь уже не поздно ли вновь начинать войну; критики опадают, как листья, но дерево живет веки, и, конечно, все выходки М.

Дмитриева с товарищи и вкладчики столь же мало замарали известность вашу, как Прадоны славу Вольтера. Безыменные брани доказали публике и характер и вздорность человека, который не стоит имени, которое на него надето и, как видно, кажется ему хомутом, ибо он снимает его, чтобы на-брыкаться в своем виде. Ей-богу, досадно, что эти господа из критики сделали ослиную челюсть и воображают, что они Сампсоны. Мысль Ваша, любезный князь, о составлении общества для издания книг принадлежит к мечтам поэта, а не к прозаической истине нашего быту; она делает честь Вашему сердцу - но, князь, может быть, только оно одно из Ваших друзей и товарищей не устарело в холоде самолюбия и не иссохло от расчетов. Оглянитесь кругом себя, и кого найдете Вы помощниками радушными?

Одни могут, но не захотят, а другие при всем желании не могут, ибо тут нужны деньги и деньги. На расход же надеяться нечего - в этой главе Вы всегда ошибались, князь, воображая, что у нас в самом деле читаются и расходятся книги. При том не забудьте также, какими глазами будут смотреть на это цензоры и министры. Нет, нет.

"Мы видим сны золотые, а сами от голоду мрем".

Россию нельзя сравнивать с Францией; у нас не позволяют и читать энциклопедии, не только писать что-нибудь подобное. Но главное неудобство есть недостаток доброй воли. Назовите мне, кроме И. И. Дмитриева, хоть одного значащего человека, который бы захотел там участвовать? Если ж и назовете, то обманетесь.

Меня очень порадовала весточка, что Вы готовите для пас кое-что... Жду с нетерпеньем этого. У Дельвига будет много хороших стихов - не надо бы и нам, старикам, ударить в грязь челом, а это дело господ поэтов. Я завидую Вашей жизни - посреди семейства, вдалеке от сплетней и рядом с природою, - Вы должны быть спокойны и на пороге у счастия. Может, скоро увижусь с Вами в Москве или в Остафьеве - не забудьте до тех пор искренне Вас любящего Алекс. Бестужева.

P. S. Рылеев потерял мать и сам болен. Он вам, однако ж, не забыл свидетельствовать своего уважения.

Письмо Бестужев-Марлинский А. А. - П. А. Вяземскому - 17 июня 1824 г. Петербург., читать текст

См. также Александр Бестужев-Марлинский - письма и переписка :