Франсуа-Рене де Шатобриан
«Сокращение письма из Рима»

"Сокращение письма из Рима"

Автор письма сего, известный по книге: Дух Христианства, пишет своим собственным слогом. Смелые фразы не должны быть сочтены ошибками, Переводчика. Изд.

Теперь только я приехал из Неаполя, откуда везу к тебе, любезный друг, из моего путешествия, на которой ты имеешь все права: несколько листов лаврового дерева, осеняющего Виргилиеву могилу. Давно уже надлежало мне уведомить тебя о сей классической земле, созданной нарочно для того, чтобы занять ум, твоему подобный; разные причины до сих пор меня от того удерживали. Не хочу оставить Рим, не сказав тебе несколько слов о сем знаменитом городе. Я обещался писать к тебе на удачу, не думая о связи и следствиях; обещался бросать на бумагу мысли мои об Италии, точно так же, как некогда сообщал тебе впечатления, которые производили в моем сердце пустыни нового мира. И так, без предисловия спешу дать тебе общее понятие о внешностях Рима, то есть, об его полях и развалинах..

Ты читал, любезной друг, все, что писано было о сем предмете; но не знаю, могли ли путешественники дать тебе точную идею о картине Римских окрестностей. Представь себе нечто подобное опустению Тира и Вавилона, о котором упоминает Священное Писание; представь глубокое молчание и уединение во всей противуположности с шумом и множеством людей, которые некогда здесь толпились. Кажется, и теперь еще раздается проклятие Пророка: "в один день внезапно постигнут тебя два бедствия, бесплодие и вдовство (Venient tibi duo haec fubito in die una: sterilitas et viduitas. Isai.)." Здесь и там, в местах уединенных, никем не посещаемых, видны края дорог Римских, видны следы высохших зимних потоков; они издали кажутся большими углаженными дорогами, a в самом деле суть опустевшие рвы стремительных волн, которые протекли, подобно Римскому народу. Редко встречаете несколько дерев; за то везде видите развалины водотоков и гробниц, которые кажутся лесом и деревами, свойственными земле, составленной из праха умерших и из развалин Империй. Часто представлялись мне на пространных равнинах обильные жатвы; я подходил к ним и видел только засохшую траву, которою глаза твои обманывались. Под сею бесплодною пажитью иногда открываете следы древнего земледелия. Нет птиц, ни работников, ни сельской деятельности, ни рычания животных; нет даже деревень, Едва приметно несколько развалившихся жилищ на обнаженных полях; окна и двери затворены; ни дым, ни шум, ни люди не выходят из них. Существа живые, почти дикие, почти обнаженные, бледные, ослабевшие от лихорадки, обитают в сих печальных хижинах, подобно привидениям, охраняющим оставленные замки в наших Готических Историях. Кажется, что никакая нация не дерзнула заступить место владетелей мира на их земле природной; кажется, что видите сии поля в том самом состоянии, в котором оставила их соха Цинцинатова, или последний плуг Римский.

Среди сего места опустевшего возвышается и теперь еще приводит в уныние памятник, названный от народа Нероновою гробницею (Гробница Неронова, скрывавшая тело его, находилась при вратах народных, на том самом месте, где после построили церковь Santa Maria del Popolo.). Здесь возносится великая тень вечного града. Упадши с вершины земного своего величия, он, кажется, захотел уединиться, захотел отделиться от прочих градов земли, и подобно Цариц, сверженной с трона, великодушно сокрыл нещастие свое в уединении.

Ты, может быть, подумаешь, после сего описания, что нет ничего противнее Римских окрестностей: весьма ошибешься; оне имеют в себе величие непостижимое; каждой раз, смотря на них, хочется воскликнуть с Виргилием:

Salve, magna parens frugum, Saturnia tellus,

Magna virum (*)!

(*) Приветствую тебя, земля плодоносная, земля Сатурнова, мать мужей великих!

Естьли вы будете рассматривать их в качестве домостроителя, то уныние обнимет вашу душу; взирайте на них как Артист, как Поэт, даже как Философ - и вы, может быть, не захотите, чтобы оне были в другом виде. Взор на поле, покрытое жатвою, на отлогой виноградник, не произведет в душе вашей столь сильного потрясения, как взгляд на сию землю не обновленную новым возделанием, и которая, так сказать, осталась древнею, подобно развалинам, покрывающим ее.

Хотя Рим внутри походит теперь на большую часть городов Европейских; однакож он сохранил в себе отличительный характер. Никакой другой город не представляет такого смешения Зодчества с развалинами, это высокого Пантеона Агриппы до Готических стен Велизария, от монументов, привезенных из Александрии, до купола, сооруженного Микель Анджелом. Красота Римских женщин есть другая,черта отличительная: смотря на них, кажется, видишь древния статуи Юноны или Минервы, которые, сошед с пьедесталов, гуляют вокруг своих храмов.

Судьба Тибра, омывающего великий город сей и разделяющего с ним славу его, весьма необыкновенна, Он протекает через один угол Рима. как будто бы его так совсем не было; никто не удостоивает его своим взором, никто не говорит о нем, никто не пьет воды его; он прокрадывается между бедных хижин, сокрывающих его, и спешит броситься в море, стыдясь своего наименования.

В один прекрасной вечер прошедшего Июля месяца, я сел на ступени жертвенника, принадлежащего к Колизею. Заходящее солнце изливало реки золота на все, сия галереи, в которых некогда толпились волны народа; в то же время из глубины лож и переходов поднимались густые тени, или ложились на землю широкими полосами. Из вершины несокрушимого здания, на правой стороне между развалинами, я увидел сад дворца Цесарей: там возвышалось пальмовое дерево, которое, казалось, нарочно посажено для Живописцев и Поэтов. Вместо радостных воплей, которые в сем амфитеатре издавали некогда свирепые зрители, видя, как львы и барсы терзали Христиан, слышан был лай собак, принадлежащих уединенному стражу сих развалин. Лишь только солнце за горизонт спустилось, звон колокола от купола Св. Петра раздался под сводами Колизея. Сие сообщение, произведенное благочестивыми звуками между двумя величайшими памятниками Рима языческого и Рима Христианского, живо потрясло мою душу. Сие огромное здание времен новейших, думал я, падет подобно древнему, и монументы последуют один за другим, подобно людям, которые воздвигают их. Я вспомнил, что те же самые Иудеи, которые во времена первых пленений работали над построением зданий, в Египте и Вавилоне, в эпоху последнего их рассеяния сооружили сию необъятную грошу; что монумент, под сводами которого раздавался звон Христианского колокола, воздвигнут Императором языческим, предвозвещенным устами Пророков для конечного разрушения Иерусалима. Скажи, любезный друг, не важны ли сии предметы для рассуждения, к которому подают повод одне развалины? скажи, не стоит ли посещения такой город, где на каждом шаге встречаются явления, производящия то же действие?

До отъезда в Неаполь? я провел один несколько дней в Тиволи, и обозрел развалины в местах окрестных, a особливо Виллы Адриановой. Там развалившиеся своды вокруг меня открывали виды полей Римских. Кусты бузиновые наполняли опустевшие залы, в которых скрывались черные дрозды шпицы уединенные. Высокие кипарисы стояли на месте прежних столпов гордых, которые теперь лежат повержены в сих чертогах смерти.

Тысяча идей смешанных толпилась в уме моем в то время, когда я смотрел на сию сцену дикую и живописную. То удивлялся я Римскому величию, то гнушался им; попеременно думал то о добродетелях, то о пороках того обладателя мира, которой хотел сад свой сделать образом Империи. Я вспомнил о произшествиях, случившихся при разрушении сего пышного города; видел, как преемник Адриана восхитил из него лучшие украшения; видел варваров, проходящих чрез оной на подобие бури; видел, как они останавливались в нем, и желая сохранить остатки сих памятников, разрушенных ими, основания Греческие и Тосканские венчали зубцами Готическими; наконец, благочестивые Христиане, опять водворяя устройство в местах сих, насадили виноград и провели плугом бразды во храме Стоиков и в залах Академии.

Я не мог оставить Тиволи, не посетив дома Горациева. Он стоял напротив Виллы Меценатовой. В нем Поэт удовлетворял прихоти свои цветами и вином, помня кратковременность жизни. Кажется, что пустыня его была не обширна, ибо она лежит на вершине холма; но с первого взгляду можно заметишь, что место сие, хотя невеликое, имело много выгод. Из саду, бывшего перед его домом, представляется картина необозримая: это настоящее жилище Стихотворца, которой малым довольствуется, и чего сам не имеет, получает от щедроты Мецената.

Достойно примечания, что Гораций, Виргилий, Тибулл, Тит Ливий, умерли прежде Августа, которой имел судьбу Лудовика XIV: наш великий Государь пережил век свой и лег в могилу, как-бы уверясь, что на земле ничего уже великого не остается.

Вилла Эсте заняла меня более, нежели все прочия развалины Вилла Консульских и Императорских. Сей знаменитый дом феррарский имел редкое щастие: он воспет двумя величайшими Поэтами своего времени и двумя неподражаемыми Гениями новой Италии. Но какая судьба постигла патронов и покровительствуемых? В то самое время, когда пишу сие, поколение Эстов пресеклось, Вилла его разрушилась, подобно чертогам Августова Министра. Это участь всех вещей и всех людей!

Я провел почти целой день в сей великолепной Вилле, не мог надивиться перспективам, которые представляются стоящему на высоких террасах. Трудно найти во всем пространстве мира картину, которая в большее приводила бы изумление и раждала мысли возвышеннейшия. Не упоминаю о Риме, с верхами и башнями, с которыми ничто не может сравниться: нет, говорю только о местах обширных и памятниках, в них содержащихся. Там стоит дом Мецената, пресытившагося всеми благами земными и умершего от слабости; Варус оставил сей прекрасной холм для того, чтобы пролить кровь свою в болотах Германских; Kacciй и Брут покинули сии места очаровательные, для того, чтобы потрясти отечество. Здесь, под высокими соснами фраскатскими, Цицерон писал свои Тускуланские сочинения; здесь Адриан повелел протекать новому Пенею; в сии места перенес он названия, красоты и напоминания Темпейской долины. При сем источнике Тольфатары плененная Царица Пальмирская скончала дни свои в неизвестности. Здесь Царь Латин советовался с богом Фауном в лесу Альбунейском, здесь стоял храм Ираклов, в котором Сивилла издавала его провещания, здесь горы старинных Сабинов, равнины древнего Лациума; земля Сатурна и Реи, колыбель златого века, воспетого всеми Стихотворцами.

Франсуа-Рене де Шатобриан - Сокращение письма из Рима, читать текст

См. также Франсуа-Рене де Шатобриан (Chateaubriand) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) по теме :

Сен-Денис.
Некогда окрестности Парижа славились великолепнейшими из всех гробниц ...

Ренэ
Перевод Н. Чуйко Приехав к натчесцам, Ренэ был вынужден взять себе жен...