Уильям Шекспир
«Король Джон (Король Иоанн - King John). 4 часть.»

"Король Джон (Король Иоанн - King John). 4 часть."

Так с верою на веру ты идешь;

Как бунтовщик, с присягой на присягу

И с языком на собственный язык.

Перед лицом небес не ты ли клялся

Для церкви быть защитником, бойцом?

Так выполни же прежде клятву эту!

Против той клятвы все обеты - ложь;

Их свято чтить против себя ты клялся,

Но тяжкий грех - правдиво выполнять

Неправедно свершенную присягу,

И ложный путь бывает во спасенье

Заблудшимся, затем что, не блуждая,

На путь прямой им вытти вновь нельзя!

Ложь гонит ложь, и в жилах воспаленных

Огонь смягчает пламенный недуг.

Не вера ли велит хранить присягу?

Но против веры смел ты присягать,

И то, чем ты осмелился поклясться,

Присяге всей во всем противоречит;

Тебя ж, безумца, прямо привлекло

На новый грех, на клятвопреступленье.

Враг первым клятвам - твой обет последний:

Против себя ты поднял знамя бунта;

Победой лучшей будет для тебя

Коль доблестно и твердо ты возстанешь

Противу мелких, вредных помышлений,

О чем теперь мои мольбы к тебе.

Исполни ж их; а если нет, то знай,

Что на тебя падет проклятье наше

И тяжести не сбросишь ты, а сам

В отчаяньи умрешь под тяжкой ношей.

Эрцгерцог австрийский.

Бунт, бунт жестокий!

Филипп Незаконнорожденный.

Будто будет бунт?

Заткни же глотку хоть телячьей шкурой.

Людовик.

К оружию, отец!

Бланка.

В твой брачный день?

На кровь, с которой ты навеки связан?

Или наш пир из мертвых будет тел?

Иль брачною нам музыкою грянут,

В смешеньи адском, дикий звук трубы

И громкий грохот мрачных барабанов?

Супруг, постой! О, горе мне! Как ново

В моих устах то имя - "мой супруг"!

Хотя для имени, что мой язык

Впервые пред тобою произносит -

Остановись! прошу я на коленях.

Не нападай на дядю моего!

Констанция.

И я тебя молю, склонив колени,

Что затвердели от склонений частых:

Дофин великий, против приговора

Небесного не думай возставать!

Бланка.

Любовь твою теперь узнаю я:

Иль не сильна мольба жены любимой?

Констанция.

Нет, чести голос той мольбы сильней,

Той чести, что свята для вас обоих!

Про честь, про честь не забывай, Людовик!

Людовик. (королю Филиппу).

Мой государь, как можешь ты встречать

Так холодно святые убежденья?

Пандольф.

Пора его проклятьем поразить!

Король Филипп.

В том нет нужды. Британский государь,

Я враг тебе - нет мира между нами!

Констанция.

Вернулось вновь величие твое!

Элеонора.

О, шаткость безобразная француза!

Король Джон.

Француз, ты горько час оплачешь этот!

Бланка.

Залито кровью солнце! День померкнул!

К чьей стороне склониться я должна?

Мне обе дороги: бойцам обоим

С душой я обе руки отдала -

И с бешенством, отпавши друг от друга,

Они меня на части разорвут.

Супруг, могу ль я за тебя молиться,

Должна ли дяде я желать победы,

Иль звать успех к отцовским знаменам,

Иль с бабкою иметь одни желанья?

Другим победа - мне беда одна

И до борьбы верна за мной погибель.

Людовик.

Жена, во мне судьба твоя живет.

Бланка.

В тебе судьба, но жизнь моя с другими.

Король Джон.

Кузен, иди и строй мои войска.

(Филипп Незаконнорожденный уходит).

Француз, я гневом пламенным исполнен

И жар души разгневанной моей

Одною кровью утолить могу,

Французской кровью, лучшей и знатнейшей.

Король Филипп.

Сам первый ты от бешенства сгоришь,

И гнев твой не зальется нашей кровью.

О, берегись и жди себе беды!

Король Джон.

Не больше той, какая ждет тебя.

К оружию! Скорей идем на бой!

(Уходят).

СЦЕНА II.

Там же. Поле близ Анжера.

Тревога. Сражение.

Входит Филипп Незаконнорожденный, с головою эрцгерцога австрийскаго.

Филипп Незаконнорожденный.

Клянуся жизнью, день уж слишком жарок!

На облаках наверное засел

Какой-нибудь воздушный бес и сыплет

Оттуда гибель. Голову австрийца

Положим здесь, покуда жив Филипп.

Входят король Джон, Артур и Губерт.

Король Джон.

Губерт, гляди за мальчиком. Филипп,

Беги: в палату матери ворвались

Враги и чуть ли не взяли ее.

Филипп Незаконнорожденный.

Я, государь, уж выручил ее!

Не бойтесь: безопасна королева.

Идемте в бой! Усилье небольшое -

И счастливо окончится наш труд.

(Уходит).

СЦЕНА III.

Там же.

Тревога. Сражение. Отступленье.

Входят король Джон, Элеонора, Артур, Филипп Незаконнорожденный, Губерт и лорды.

Король Джон.

Пусть будет так.

(Элеоноре). Ты, королева, станешь

У нас в тылу с надежной, сильной стражей.

(Артуру).

Кузен, зачем грустить? Ты бабке дорог,

И дядя твой тебя полюбит так,

Как своему отцу ты был любезен.

Артур.

О, это мать мою убьет тоскою!

Король Джон. (Филиппу).

Кузен, не медли ж - в Англию лети

И растряси пред нашим возвращеньем

Скупых аббатов толстые мешки,

Из них на волю выпустя червонцы.

Пора тому, кто в мире разжирел,

Кормить бойцов голодных. Порученье

Ты выполни со строгостию всей.

Филипп Незаконнорожденный.

Ни книгами, ни звоном, ни свечами

От тех мешков меня не отобьют.

Привет мой государю! Королева,

Когда попасть в святые я успею,

То я за вас усердно помолюсь.

Целую ваши руки.

Королева Элеонора.

До свиданья,

Кузен мой добрый!

Король Джон.

С Богом, мой кузен!

(Филипп Незаконнорожденный уходит).

Королева Элеонора. (Артуру).

Поди ко мне, внук милый - на два слова.

(Отводит Артура в сторону).

Король Джон.

Поди сюда, мой Губерт добрый.

Тебе обязан я. Здесь, в теле этом,

Живет душа, которая тебя

Зовет всегда своим заимодавцем

И выплатит весь долг любви твоей.

Да, добрый друг мой, преданность твою

Душа моя сокровищем считает.

Дай руку мне. Есть дело до тебя;

Но про него скажу в другое время.

Клянуся Богом, Губерт, даже стыдно

Признаться в том, как я тебя ценю!

Губерт.

За честь благодарю вас, государь.

Король Джон.

Мой добрый друг, покуда нет причины

Благодарить меня; но день придет -

Хоть тянется медлительное время -

Когда и я взыщу тебя добром.

Вот что сказать хочу я. Нет, не нужно!

На небе солнце светит; гордый день,

Сияющий всей прелестью мирскою,

Так полон искушения и блеска,

Что говорить нет силы. Если б здесь

Железным языком и медной пастью

Ко сну позвал нас колокол полночный,

Иль если б на кладбище я стоял

С тобою, полным горя и обиды,

Которая б тоску тебе внушала

И в жилах бы сгущала кровь твою,-

Тогда б я мог заговорить. Но нет:

В тебе ключом играет кровь живая,

Что весело горит в людских глазах

И щеки их колышет глупым смехом,

Так гибельным для помыслов моих.

Когда б меня без глаз ты видеть мог,

Без слуха - слышать и без языка

Ответ мне дать единым помышленьем.

Без глаз, ушей, без вредных слов и звука -

Тогда, пожалуй, и при свете дня

Я б мысль свою тебе на душу пролил.

Нет, не могу, хоть и люблю тебя,

Хоть и тебе я, кажется, любезен.

Губерт.

Любезен так, что если ты прикажешь

Итти на смерть для выгоды твоей -

Я все исполню: небо мой свидетель.

Король Джон.

Исполнишь все? Я это знаю, Губерт.

Мой Губерт, добрый Губерт, кинь свой взгляд

На этого ребенка; верный друг мой,

Скажу тебе, ребенок тот - змея:

Где б на пути я ногу ни поставил,

Везде он змеем ляжет предо мной.

Ты понял ли меня? Ведь, ты к нему

Приставлен стражем?

Губерт.

И стеречь я стану

Так, что беды он вам не принесет.

Король Джон.

Смерть!

Губерт.

Государь?

Король Джон.

Могила.

Губерт.

Он умрет.

Король Джон.

Молчи. Довольно. Весел я теперь.

Тебя люблю я, Губерт. Хоть пока

Награды для тебя не называю,

Но помни. Королеве мой привет.

Я к вам войска мои сейчас отправлю.

Элеонора.

Благослови Господь тебя!

Король Джон. (Артуру).

Племянник,

Ты едешь в Англию, с тобою Губерт:

Ты в нем найдешь усердного слугу.

Теперь и мы в Калэ. Скорей в дорогу.

(Уходят).

СЦЕНА IV.

Там же. Палатка французского короля.

Входят король Филипп, Людовик, Пандольф и свита.

Король Филипп.

Итак, ревущей бурей в океане

Раскидан и рассеян безнадежно

Согласный флот спопутных кораблей.

Пандольф.

Мужайся же. Все кончится добром!

Король Филипп.

Не быть добру, где было бегство злое!

Иль наш Анжер? иль не разбиты мы?

Артур не взят, друзья не пали наши,

И не ушел кровавый англичанин

К себе домой, француза не страшась?

Людовик.

Он укрепил отнятые владенья:

Уход свой быстрый он прикрыл разумно.

Он сохранил в борьбе ожесточенной

Спокойствие - и стал его поход

Неслыханным и беспримерным чудом.

Король Филипп.

Мне не горька твоя хвала британцу:

Через нее наш срам не так тяжел.

Входит Констанция.

Король Филипп.

Смотри, кто к нам идет. Могила скрыта

В душе ея, но вечный дух живет,

Против её желания и воли,

В темнице тяжкой горестного тела.

Констанция, молю, уйдем отсюда.

Констанция.

Гляди теперь, к чему твой мир привел?

Король Филипп.

О, успокойся, добрая принцесса!

Вооружись терпеньем!

Констанция.

Мне не надо

Твоих советов и успокоений;

В одно успокоенье верю я -

Мне нужно то, что рушит все советы:

Смерть, смерть нужна мне. Радостная смерть!

Твой сладок смрад, твое гниенье вечно!

Ты счастью ненавистна и страшна!

О, встань скорей с постели вечной ночи -

И к гнусным я костям прильну губами,

Мои глаза в твой череп я вложу,

Увью персты могильными червями,

Мое дыханье прахом затушу,

И чудищем истлевшим в гроб я лягу

Таким, как ты сама! Иди ж ко мне!

Твой дикий смех улыбкою мне будет.

Я, как жена, возьму тебя в объятья.

Не медли же, утеха всех страдальцев:

Иди ко мне!

Король Филипп.

Страдалица моя,

О, замолчи!

Констанция.

Нет, нет, не замолчу я,

Пока дыханье есть для слез и стонов!

О, если б громом голос мой гремел,

Я потрясла бы мир моим рыданьем;

Я подняла б от сна ту злую смерть,

Что не спешит на женский слабый голос

И тешится отчаянной мольбою!

Пандольф.

Принцесса, то безумье, а не скорбь!

Констанция.

Твой сан святой в твоей не виден речи.

Я не безумна: волоса вот эти

Я рву с своей несчастной головы.

Зовут меня Констанцией; Готфриду

Была женою я; Артур - мой сын,

Артур - мой сын, и я его лишилась!

Я не безумна. О, пошли Господь,

Чтоб я была безумна в самом деле!

Тогда б себя скорей забыла я

И все свои безмерные страданья.

Лиши меня рассудка, кардинал -

И будешь ты за то к святым причислен.

Я не безумна, горе помню я,

И разум мой, изыскивая средства

Меня избавит от тоски жестокой,

Ведет меня к самоубийству, к петле.

С безумием - забыла б сына я

Иль видела б его во всякой кукле.

Я не безумна: слишком, слишком больно

Я чувствую страданья каждой язвы.

(Рвет на себе волосы).

Король Филипп.

Закрой свои ты косы. Как сказалась

Ея любовь в кудрях её роскошных!

Там, где запало каплей серебро,

К той седине прижались в общем горе

Безчисленными прядями друзья,

Подобно душам, преданным и верным,

Сцепившимся навеки в общей скорби.

Констанция.

О, в Англию! скорей!

Король Филипп.

Закрой же прежде

Ты волоса себе.

Констанция.

Я их закрою,

Я их свяжу охотно. Волоса

На голове рвала я и кричала:

"О, еслиб б сына мне освободить,

Как волоса пускаю я на волю!"

Теперь их воля тяготит меня:

Я их свяжу, я их от всех прикрою,

Затем что в узах бедный мой ребенок.

(Кардиналу).

Отец святой, ты говорил не раз,

Что близких нам узнаем мы на небе.

То правда ли? увижусь ли я с сыном?

Прекраснее ребенка не бывало

От Каина, что первым был младенцем,

До тех детей, что родились вчера.

И что ж? Червь скорби сгложет мой цветок,

Прогонит с щек пленительную прелесть -

И будет сын мой мертвеца бледнее

И худ, и слаб, как после лихорадки -

И так умрет он; и когда воскреснет,

Когда сойдемся мы на небесах -

Его я не узнаю. Вечно, вечно

Мне милаго ребенка не видать!

Пандольф.

Великий грех служить безмерно скорби.

Констанция.

О, вижу я, ты сына не имел!

Король Филипп.

Ты к скорби привязалась, будто к сыну.

Констанция.

Да, место сына скорбь моя взяла:

Дитятею лежит в его постеле,

Со мною ходит, говорит как он,

В лицо глядит мне светлым детским взглядом,

На мысль приводит милые движенья

И крадется в его пустое платье -

И платье то глядит моим ребенком!

Вот почему я так отдалась скорби.

Прощайте! Если б равная моей

Потеря вас обоих поразила,

Я б утешать умела лучше вас.

(Срывает свой головной убор).

Долой повязки! Мне убор не нужен,

Когда мой разум меркнет в голове.

Господь! Мой сын! Артур, ребенок милый!

Мой хлеб, мой день, мой мальчик - весь мой мир!

Вдовицы радость и скорбям утеха!

(Уходит).

Король Филипп.

Пойду за ней, чтоб не было беды.

(Уходит).

Людовик.

И для меня нет счастья в этом мире,

И жизнь так утомительно скучна,

Как два раза рассказанная сказка,

Досадная ушам перед дремотой.

Всю сладость света горький стыд сгубил,

Оставив мне один позор и горечь.

Пандольф.

Пред исцеленьем тяжкого недуга,

При самом возрожденьи жизни сил -

Припадок злей, затем что злость болезни

Перед уходом взять свое должна.

Что потерял ты, проиграв сраженье?

Людовик.

И счастие, и славу целой жизни.

Пандольф.

С победою лишился б ты всего!

Когда судьба готовит благо смертным,

Суровее глядит на них она.

Хоть мысль странна, но нету в том сомненья,

Что Джон британский, средь удач своих,

Не зная сам, во всем понес потерю.

Артур в плену - тоскуешь ты о том?

Людовик.

Так горячо, как рад британец плену.

Пандольф.

Да, юн твой ум, как кровь твоя юна.

Склони ж твой слух к пророческому слову

И помни, что дано моим словам,

Как вихрю, до соломенки последней,

Весь прах и сор смести с дороги той,

Что под твоею стелется стопою

К подножию британского престола.

Так слушай же. Увез Артура Джон,

Но верно, что пока младая кровь

Играет в жилах этого ребенка,

Не будет знать престола похититель

Ни часа, ни мгновения покоя.

Тот скиптр, что взят неверною рукой,

Держаться в ней не может без усилий,

А кто стоит средь скользкого пути,

Тому красна и гнусная опора.

Чтоб Джон не пал, Артуру пасть должно;

И будет так - и нет пути другого.

Людовик.

Чего ж мне ждать от гибели Артура?

Пандольф.

Как лэди Бланки муж, предъявишь ты

То право, что считалось за Артуром.

Людовик.

Чтоб, как Артур, погибнуть вместе с правом!

Пандольф.

Как молод ты, как нов ты в свете дряхлом!

Пусть Джон хитрит - тебе помощник время:

Кто должен кровь в свою защиту лить,

Того покой кровавый ненадежен.

Убив ребенка, этим делом зла

Он охладит сердца в своем народе

И преданность подвластных остудит.

Пусть выступит малейший из врагов

На короля - народу мил он будет,

И всякое небесное явленье,

И каждый бурный день, и вихорь сильный,

Игра природы, небывалый случай -

Все будет истолковано людьми,

Как знаки Неба; чудо, метеор -

Как божий голос, вызов, предсказанье,

Пророчащее Джону злую месть.

Людовик.

Но, может быть, не сгубит он Артура:

В темнице он не страшен королю.

Пандольф.

О, принц, коли ребенок не погиб,

То весть о том, что ты идешь на Джона,

Решит убийство; и тогда сердца

Его народа от него отпрянут,

Лобзаний перемены захотят -

И даст предлог на гневное возстанье

Кровавая рука их государя.

Мне кажется, я вижу чернь в возстаньи!

Я все сказал - и не видать тебе

Удобнейшего случая. Безстыдный

И незаконный родом Фальконбридж

В Британию ушел, чтоб церкви грабить

И веру оскорблять. О, если б там

Явилась дюжина бойцов французских,

На зов их десять тысяч англичан

Примкнуло б к ним и стало под знамена.

Так снега ком, катясь по крутизне,

Становится горой! Дофин бесстрашный,

Отыщем короля. Подумать чудно

О том, как много выгод нам дадут

Сердца народа, полного обидой.

Все в Англию! Склоню я короля.

Людовик.

Где мысль сильна - там дело полно силы.

Идем. С тобой король не станет спорить.

(Уходят).

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Нортгамптон. Комната в замке.

Входят Губерт и двое прислужников.

Губерт.

Железо раскали, и сам ты стань

Здесь, за ковром: когда ногою в землю

Ударю я, ты выйдешь и привяжешь

Покрепче к стулу мальчика, который

Со мною будет. Помни ж - не зевать!

1-й прислужник.

А есть у вас приказ на это дело?

Губерт.

Сомненье недостойное! не бойся -

Вот мой приказ. (Прислужники уходят).

Входит Артур.

Губерт.

Поди ко мне, дитя:

Мне надобно поговорить с тобою.

Артур.

День добрый, Губерт.

Губерт.

И тебе день добрый,

Малютка-принц.

Артур.

Да, точно я малютка,

Хоть, по правам, побольше я мог быть.

Ты что-то скучен, Губерт.

Губерт.

Это правда.

Я веселей когда-то был.

Артур.

О, Боже!

Грустней меня едва ли можно быть,

А между тем во Франции, я помню,

Из прихоти, казалась молодежь

Уильям Шекспир - Король Джон (Король Иоанн - King John). 4 часть., читать текст

См. также Уильям Шекспир (William Shakespeare) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :