Уильям Шекспир
«Король Генрих VI. 5 часть.»

"Король Генрих VI. 5 часть."

Уорик. Многия лета королю Генриху! Плантадженэт, обнимись с ним.

Король Генрих. Многая лета и тебе, и твоим отважным сыновьям!

Иорк. Отныне примирились Иорк с Ланкастером.

Экзетер. Проклятие тому, кто захочет обратить их в врагов!

Музыка. Лорды приближаются.

Иорк. Прости, мой милостивейший лорд; я возвращаюсь в свой замок.

Уорик. А я займу Лондон с моими солдатами.

Норфольк. Я в Норфольк с моими сторонниками.

Монтегю. Я на море, с которого пришед (Уходят: Иорк с сыновьями, Уорик, Норфольк, Монтегю, солдаты и свита).

Король Генрих. А я, с болью и печалью, ворочусь ко двору.

Входят королева Маргарита и принц Уэльский.

Экзетер. Вот королева. Ея черты выдают её гнев. Я убегу.

Король Генрих. И я тоже, Экзетер (Хочет идти).

Маргарита. Нет, не уходи; я последую за тобою.

Король Генрих. Успокойся, милая королева, я останусь.

Маргарита. Кто может быть спокойным при таких ужасах? О, несчастный человек! Лучше бы мне умереть в девичестве и не встречать тебя никогда, и не родить тебе сына, чем видеть в тебе подобного безчеловечного отца! Чем заслужил он потерю своего прирожденного права? если-бы ты любил его вполовину так, как я его люблю, или перенес бы ради его такие муки, как некогда я, или вскормил бы его, как я, своей кровью,- ты пролил-бы лучше самую дорогую кровь своего сердца, нежели назначил бы себе преемником этого лютого герцога, лишив наследия своего единственного сына.

Принц. Отец, ты не можешь лишать меня наследства! Если ты царствуешь, отчего не могу я наследовать тебе?

Король Генрих. Прости мне, Маргарита: прости мне, милый сын. Граф Уорик и герцог принудили меня.

Маргарита. Принудили тебя! Ты король, и тебя могут принудить? Мне стыдно тебя слушать. Ах, трусливая дрянь! Ты погубил себя, своего сына и меня, и придал дому Иорка такое главенство, что будешь царствовать лишь как-бы по их милости. Завещать ему и его наследникам корону - не значит-ли это приготовить самому себе могилу и влезть в нее до времени? Уорик - канцлером и лордом Кале; суровый Фолконбрэйдж командует проливами, герцог сделан протектором королевства, и ты считаешь себя в безопасности. Такою безопасностью пользуется трепещущая овца, окруженная волками. Если-бы я была здесь, я, простая, женщина, солдаты подняли-бы меня на свои копья прежде чем я низошла-бы до такого поступка! Но ты предпочел жизнь своей чести; видя это, я отделяюсь как от твоего стола, так и от твоего ложа, Генрих, до той поры, пока не будет уничтожен парламентский акт, которым ты лишаешь наследства моего сына. Лорды севера, которые отреклись от твоего знамени, последуют за моим, лишь только увидят его поднятым; а поднято оно будет, для твоего позора и полной гибели дома Иорк... Затем, я ухожу... Идем, сын мой; удалимся; наши войска готовы; соединимся с ними.

Король Генрих. Постой, милая Маргарита, выслушай, что я скажу.

Маргарита. Ты говорил уже слишком много. Ступай прочь!

Король Генрих. Мой милый сын Эдуард, ты останешься со мной?

Маргарита. Для того, чтобы быть убитым его врагами!

Принц. Если я вернусь победителем с поля, то увяжусь с вашею милостью; дотоле-же последую за нею.

Маргарита. Пойдем, мой сын, нам нельзя медлить так (Королева Маргарита и принц уходят).

Король Генрих. Бедная королева! Как её любовь ко мне и к сыну заставила ее разразиться гневными выражениями! Да будет отмщено за нее этому ненавистному герцогу, высокомерие которого, окрыленное похотью, парит над моей короной, чтобы, подобно голодному орлу, растерзать тело мне и моему сыну!.. Отступление этих трех лордов мучит мне сердце; я напишу к ним, прося их дружески... Пойдем, кузен, ты будешь моим посланцем.

Экзетер. И я надеюсь, что умиротворю их всех (Уходят),

СЦЕНА II.

Комната в Сандальском замке, близь Уэкфильда, в Иоркшэйре.

Входят: Эдуард, Ричард и Монтеию.

Ричард. Брат, хотя я и младший, дозволь мне...

Эдуард. Нет, я сумею быть лучшим оратором.

Монтегю. А у меня доводы построже и неотразимее.

Входит Иорк.

Иорк. Что это? Мои сыновья и мой брат ссорятся? В чем спор? Кто начал первый?

Эдуард. Не спор, а маленькое препирательство.

Иорк. О чем-же?

Ричард. О том, что касается вашей светлости и нас: о короне Англии, которая ваша, отец!

Иорк. Моя, дитя мое? Нет, пока не умер Генрих.

Ричард. Ваше право не в зависимости от его жизни или смерти.

Эдуард. Если вы наследник, то пользуйтесь этим теперь. Позволив передохнуть Ланкастерскому дому, увидите, что он перегонит вас в конце.

Иорк. Я поклялся, что он процарствует спокойно.

Эдуард. Но ради царства можно нарушить всякую клятву. Я готов нарушить тысячу их, лишь-бы процарствовать один год.

Ричард. Нет, Боже избави вашу светлость стать клятвопреступником!

Иорк. Но я стану им, если прибегну открыто к оружию.

Ричард. Я докажу вам противное, если позволите мне говорить.

Иорк. Не можешь доказать, сын мой, это невозможно.

Ричард. Клятва недействительна, если она произнесена не перед настоящим и законным судебным чином, имеющим власть над клянущимся; Генрих не имел никакой власти, лишь захватив ее; и так, если он потребовал вашего заявления, то ваша клятва, милорд, тщетна и ничтожна. Следовательно, к оружию! Притом, отец, помысли только, что за сладость носить корону: в её кругу Элизиум, все радости и блаженство, о которых мечтают поэты! Зачем мы медлим? Я не буду спокоен, пока белая роза, носимая мною, не окрасится в теплой еще крови Генрихова сердца.

Иорк. Довольно, Ричард. Я буду королем или умру. Брат, поспеши тотчас в Лондон и подстрекни Уорика на это предприятие. Ты, Ричард, отправишься к герцогу Норфольк и сообщишь ему тайно о нашем намерении; ты, Эдуард, к милорду Кобгему, за которым охотно поднимутся кентийцы; я верю в них: это солдаты, разумные и доблестные, великодушные и полные отваги. Пока вы займетесь этим, мне останется только изыскать случай к возстанию, но так, чтобы не проведали о моем намерении ни король, ни кто другой из Ланкастерского дома! (Входит посланец). Но подождите. Какие вести? Зачем ты прибыл так поспешно?

Посланец. Королева со всеми северными графами и лордами намерена осадить вас в вашем замке; она уже близко с двадцатью тысячами человек, и потому обороните свою крепость, милорд.

Иорк. Да, моей шпагой. Не думаешь ли ты, что мы их боимся? Эдуард и Ричард, оставайтесь при мне; брат Монтегю поспешит в Лондон: пусть благородный Уорик, Кобгем и другие, которых мы оставили покровителями короля, укрепят свое положение могучими мерами, не доверяя простаку Генриху и его клятвам.

Монтегю. Брат, я иду; я склоню их, не бойся; затем, почтительно прощаюсь (Уходит).

Входят: сэр Джон и сэр Хьюг Мортимер.

Иорк. Сэр Джон и сэр Хьюг Мортимер, дядья мои! Вы прибыли в Сандал в счастливый час: нас хочет осадить армия королевы.

Сэр Джон. Ей не придется этого: мы ее встретим в поле.

Иорк. Как! с пятью тысячами людей?

Ричард. Хоть с пятью стами, отец, если нужно! Военноначальником там женщина! Чего нам бояться? (Вдали военная музыка).

Эдуард. Я слышу их барабаны; выстроим наших людей, выступим и завяжем бой тотчас же.

Иорк. По пяти человек против двадцати! Хотя неравенство велико, я не сомневаюсь, дядя, в нашей победе; я выигрывал не одно сражение во Франции, когда неприятель бывал вдесятеро сильнее нас; почему не иметь мне и теперь такого успеха? (Тревога. Уходят).

СЦЕНА III.

Равнина перед Сандальским замком.

Бьют тревогу; движение войск. Входят: Ретлэнд и его наставник.

Ретлэнд. О, куда мне бежать, чтобы избегнут их рук? О, наставник, взгляни, сюда идет кровожадный Клиффорд!

Входит Клиффорд с солдатами.

Клиффорд. Прочь, капелян! твой духовный сан спасает тебе жизнь; что же до этого отродья проклятого герцога, отец которого убил моего отца, он должен умереть.

Наставник. И я, милорд, разделю его участь.

Клиффовд. Солдаты уведите его.

Наставник. О, Клиффорд! Не умерщвляй этого невинного ребенка, или ты будешь ненавистен Богу и людям (Уходит, увлекаемый солдатами).

Клиффорд. Что это? Он уже мертв? Или страх сомкнул ему глаза? Я их открою.

Ретлэнд. Так смотрит заключенный лев на несчастного, трепещущего под его хищными лапами; так расхаживает он, издеваясь над своей жертвой, и так , приближается он, чтобы растерзать её члены. О, милостивый Клиффорд, убей меня, своим мечем, а не этим грозным взором. Милый Клиффорд, позволь мне сказать прежде, нежели я умру: я слишком ничтожный предмет для твоей ярости; мсти мужам, а мне дай жить!

Клиффорд. Напрасно говоришь ты, бедный мальчик; кровь моего отца заткнула тот проход, через который могли проникнуть твои слова.

Ретлэнд. Так пусть откроет его вновь кровь моего отца. Он муж, Клиффорд, ты и считайся с ним.

Клиффорд. Будь здесь и твои братья, их жизнь и твоя была-бы еще недостаточным отмщением. Нет, если-бы я разрыл могилы твоих предков и повесил-бы скованными их истлевшие гробы, и это не утешило-бы моей ярости, не облегчило-бы мне сердце. Вид кого либо из дома Иорка,- это фурия, терзающая мне душу. И до тех пор, пока я не истреблю их проклятое племя, не оставя в жиых ни одного, я буду жить в аду, и поэтому... (Заносит руку).

Ретлэнд. О, позволь мне помолиться перед смертью. Тебя молю: добрый Клиффорд, пощади меня.

Клиффорд. На сколько пощадит тебя острие моей шпаги.

Ретлэнд. Я не сделал тебе никакого вреда: за что ты хочешь меня убить?

Клиффорд. Отец твой сделал.

Ретлэнд. Но было еще до моего рождения. У тебя сын, пощади меня ради его... Не то, в наказание за это... ведь справедлив Господь... и сын твой будет умерщвлень так же печально, как я. О, заточи меня на всю мою жизнь в тюрьму... И если я подам повод к гневу, тогда пусть я умру; теперь-же у тебя нет причины...

Клиффорд. Причины нет? Твой отец убил моего, поэтому умри! (Поражает его).

Рэтлэнд. Dii faciant, laudis summa sit istatuae! (Умирает).

Клиффорд. Плантадженэт! Иду, Плантадженэт! Пусть от крови твоего сына, запекшейся на моем клинке, так и ржавеет мое оружие, доколе твоя кровь, застыв вместе с нею, не заставит меня стереть их разом! (Уходит).

СЦЕНА IV.

Там-же. Тревога. Входит Иорк.

Иорк. Армия королевы одержала верх; оба мои дяди убиты, помогая мне; все мои приверженцы обращают тыл к пылкому врагу и бегут, подобно кораблям, несомым ветром, или ягнятам, которых преследуют истощенные голодом волки. Сыновья мои... Бог знает, что сталось с ними. Одно я знаю: они вели себя, как люди рожденные для того, чтобы заслужить славу своею жизнью или смертью. Трижды пробивал мне дорогу Ричард, трижды крикнул он мне: "Смелей, отец, держись!" И столько же раз являлся ко мне Эдуард с пурпуровым мечом, окрашенным по рукоятку кровью тех, которые встречались ему. И когда самые стойкие воины отступали, Ричард кричал: "Вперед! не уступать ни пяди земли!" И он кричал ему: "Корону, или же славную могилу! Скипетр, или земную гробницу!" Тогда мы ударили снова... Но, увы! стали опять... Так видел я, как лебедь тщетно борется против течения и тратит силы перед одолевающими его волнами (Слышна короткая тревога). Чу! Роковая погоня продолжается, а я ослабел и не могу избежать ярости преследователей. Но если-бы я был и крепче, я не стал бы укрываться от нея: сосчитаны те песчинки, которые отпущены на мою жизнь; здесь должен я остаться, здесь должна кончиться моя жизнь.

Входят: королева Маргарита, Клиффорд, Норсомберленд и солдаты.

Идите, кровожадный Клиффорд, суровый Норсомберлэнд... Вызываю вашу неутомимую ярость на еще больший пыл. Я ваша мишень и жду вашего удара.

Носсомберлэнд. Сдавайся на нашу милость, надменный Плантадженэт.

Клиффорд. Да, на такую милость, которую его нещадная рука оказала моему отцу, сводя с ним счеты. Свалился ныне Фаэтон с своей колесницы и превратил в вечер полуденный миг.

Иорк. Мой пепел может произвести, как феникса, такую птицу, которая отмстит всем вам; в этой надежде я поднимаю очи к небу, презирая все, что вы можете мне нанести. Что-же вы не приближаетесь? Как! Толпа их, и бояться!

Клиффорд. Так обороняются трусы, когда уже не могут бежать далее; так горлицы клюют соколу его пронзающие когти; так отчаянные воры, утратив надежду остаться в живых, изрыгают брань на приставов.

Иорк. О, Клиффорд, подумай еще раз в пробеги мысленно мое прошедшее, и если можешь, не краснея, то погляди мне в лицо и прикуси тот язык, который поносит, как труса, того, чей грозный взгляд заставлял тебя, еще недавно, обмирать и обежать.

Клиффорд. Я не желаю препираться с тобою слово за слово, но обменяюсь с тобой ударами, и дважды двумя за один! (Обнажает меч).

Королева Маргарита. Стой, отважный Клиффорд! не делай ему чести дозволить оцарапать тебе палец, хотя-бы с тем, что ты поранишь его в сердце. Если ворчит собака, то нет доблести в том, чтобы сунуть ей руку меж зубов, когда можно отшвырнуть ее прочь ногою. Война дарует право пользоваться всякими выгодами (Все хватают Иорка, который сопротивляется.)

Клиффорд. Ай, ай! Так бьется тетерев в силках.

Норсомберлэнд. Так мечется кролик в сетях (Иорк взят в плен).

Иорк. Так торжествуют воры, овладев добычей; так подчиняются честные люди превосходству разбойничьей силы.

Норсомберлэнд. Как желает теперь ваше величество поступить с ним?

Королева Маргарита. Храбрые воины, Клиффорд и Норсомберлэнд, выведите его на этот кротовый бугор, его который охватывал горы распростертыми руками, но отошел лишь с призраком в них. Как? это ты хотел быть королем Англии? Это ты красовался в нашем парламенте и проповедывал о своем высоком происхождении? Где куча твоих сыновей, чтобы поддержать тебя теперь? Где распутный Эдуард и здоровенный Джордж? и где этот храбрый горбун-чудо, твой сынок Дик, что возбуждал, брюзжащим голосом, своего батюшку к мятежу? И где, наконец твой любимец Ретлэнд? Взгляни, Иорк: я омочила этот платок в крови, которую храбрый Клиффорд выпустил из груди отрока острием своей шпаги; даю его тебе, чтобы отереть им твои щеки. Увы! бедный Иорк! если-бы я не ненавидела тебя смертельно, я сострадала-бы твоему злосчастному положению. Прошу тебя, сокрушайся, чтобы развеселить меня, Иорк! Как! неужели твое жестокое сердце так высушило тебе недра, что у тебя не может выкатиться ни одной слезы на смерть Ретлэнда? Зачем ты терпелив, человек? Ты должен бесноваться, и я издеваюсь так над тобой, чтобы взбесить тебя. Топай, ругайся, тоскуй, тогда я буду петь и плясать. Ты хочешь платы, я вижу, за то, чтобы меня позабавить: Иорк не может говорить, иначе как в короне. Корону Иорку! Вы, лорды, кланяйтесь ему пониже... Держите ему руки, пока я надену ему ее... (Надевает ему бумажную корону). Ну, право, сэр, он теперь похож на короля! Ведь это он занял было место короля Генриха, это он был его назначенным наследником. Но какже этот великий Плантадженэт укороновался так поспешно, нарушив свою торжественную клятву? Насколько помню, вы не должны были стать королем, пока король Генрих не пожал руки смерти. И вы осеняете себе голову Генриха венцом, похищаете диадему с его чела, теперь, при его жизни, вопреки своей священной клятве! О, это преступление, и слишком непростительное! Долой эту корону и голову с короной! В течение одного вздоха успейте его убить...

Клиффорд. Это моя обязанность, за счет моего отца!

Королева Маргарита. Нет, подожди, послушаем его молитву.

Иорк. Французская волчица, но худшая волков французских, ты, чей язык ядовитее змеиного зуба, не пристало твоему полу торжествовать, как амазонке потаскушке, над горем тех, кто порабощен судьбою. Но если-бы твое лицо не было, подобно маске, неподвижным и наглым от привычки к злым делам, я попытался бы заставить тебя покраснеть, надменная королева! Одно сказание о том, откуда ты, какого ты происхождения, достаточно позорно для того, чтобы пристыдить тебя, не будь ты бесстыжей. Твой отец носит титул короля неаполитанского, обеих Сицилий и Иерусалима, но он не так богат, как английский мелкопоместник. Не этот ли бедный монарх научил тебя оскорблениям? Они излишни и не в пользу тебе, высокомерная королева, - разве что ты хочешь подтвердить пословицу о том, что нищий, сев на коня, загонит его до смерти. Женщинам придает часто гордость их красота, но Богу известно, что на твою долю досталось её немного; наибольшее восхищение ими вызывает их добродетель; но ты поражаешь противным; их сдержанность уподобляет их чему-то божественному; отсутствие её делает тебя отвратительной. Ты также противоположна всему хорошему, как антиподы нам, или как север югу. О, сердце тигрицы, сокрытое под женской кожей! Как могла ты пролить кровь ребенка, предложить отцу вытереть ею свои глаза, а все же сохранила женское обличье? Женщины нежны, кротки, сострадательны, уступчивы, а ты сурова, непреклонна, окаменелая, груба и беспощадна. Ты требовала от меня ярости,- твое желание исполнено теперь; хотела, чтоб я плакал,- и это желание исполнено: свирепствующий ветер нагоняет непрестанные ливни, а когда ветер стихает, дождь начинает идти. Эти слезы - похороны моего милаго Ретлэнда, и каждая капля их взывает о мести за его смерть, мести тебе, подлый Клиффорд, тебе, лживая француженка!

Норсомберлэнд. Буд я проклят, но его страдания так трогают меня, что я едва могу удерживать от слез моя глаза.

Иорк. Его лицо не тронули бы даже голодные людоеды, они не запятнались бы его кровью; но вы более безчеловечны, более неумолимы... о, в десять раз более... чем гирканские тигры. Гляди, беспощадная королева, на слезы злосчастного отца; ты омочила эту ткань в кровь моего милаго мальчика, а я слезами смыл прочь эту кровь. Возьми этот платок и иди, гордись им (Отдает ей платок). И если ты правдиво передашь весь этот скорбный рассказ. то, клянусь душой! слушатели прольют слезы. Да, даже, мои враги не удержать быстротекущих слез и скажут: "Увы, то было жалкое дело"! Бери же мою корону, и с нею мое проклятие, и да найдешь ты в своей беде такое же утешение, как то, которое я получаю из твоих слишком жестоких рук! Жестокосердый Клиффорд, изгоняй меня из этого света... Душа моя к небесам, кровь на ваши головы!

Норсомберлэнд. Если-бы он был даже палачем всей моей родни, я никак не мог бы не заплакать вместе с ним, видя, до чего сердечная тоска давит ему душу.

Королева Маргарита. Как! Ты готов зарыдать, милорд Норсомберлэнд? Подумай о всем зле, которое он нам сделал, и это быстро осушит твои нежные слезы.

Клиффорд. Вот тебе, по моей клятве, за смерть моего отца! (Закалывает его).

Королева Маргарита. А вот тебе в отплату за нашего мягкосердого короля! (Колет его тоже).

Иорк. Отверзи дверь твоего милосердия, благий Господь! Душа моя вылетает через эти раны, ища Тебя! (Умирает).

Королева Маргарита. Отсечь ему голову и выставить ее на иоркских воротах: пусть герцог Иорк обозревает город Иорк! (Уходят).

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Равнина близ Креста Мортимера в Герфордсшейре.

Барабанный бой. Входят: Эдуард и Ричард со своим войском.

Эдуард. Хотелось-бы знать, как спасся наш августейший родитель... И успел-ли он, или нет, избегнуть погони Клиффорда и Норсомберлэнда. Если он взят, мы услышали-бы о том весть; если убит, услышали-бы тоже. Если-же он спасся, я полагаю, до нас дошло-бы счастливое известие о его спасеньи. Как чувствует себя мой брат? Отчего он так грустен?

Ричард. Я не могу радоваться, пока не станет мне известно, что сталось с нашим доблестным отцом. Я видел его снующим в битве, заметил, как он выискивал Клиффорда; мне казалось, он пробивался в самую густую свалку, как лев в коровье стадо, или как медведь, окруженный псами: когда тот поцарапает некоторых и заставит их взвыть, прочие держатся подалее, лая на него. Так расправлялся наш отец с своими врагами, так бежали враги от нашего воинственного отца. Мне кажется, есть чем гордиться быть его сыном!.. Смотри, как заря открывает свои золотые врата и прощается с блистательным солнцем! Как оно походит на расцвет молодости, оно, разукрашенное, как юноша, красующийся перед своею возлюбленной!

Эдуард. Мерещится моим глазам или я вижу три солнца?

Ричард. Три блистательные солнца и каждое из них совершенное солнце... они не отделяются клубящимися облаками, но держатся порознь на ярком небе. Смотри, смотри! Они сближаются... слились, как-бы целуясь, как-бы клянясь в ненарушимости союза... И вот они, один светильник, один пламень, одно солнце... Небо изобразило этим какое-нибудь событие.

Эдуард. Это удивительно странно, я никогда не слыхивал о подобном. Я полагаю, брат, что оно призывает нас к битве; мы, сыновья храброго Плантадженета, каждый из нас уже славен своими достоинствами, но мы должны, не взирая на то, соединить наши лучи и освещать ими землю, как это солнце мир. Чтобы ни означало знамение, с этих пор, я выставлю на моем щите три солнца.

Ричард. Нет, лучше трех дев; сказать с твоего позволения, ты больше любишь самок, нежели самцов (Входит вестник). Но кто ты, чей грустный вид предвещает страшную речь уже готовую на твоем языке?

Вестник. Я один из печальных зрителей того, как был убит благородный герцог Иорк, ваш августейший отец, мой возлюбленный лорд.

Эдуард. О, не говори более! Я услышал уже слишком много.

Ричард. Скажи, как он умер; я хочу услышать все.

Вестник. Он был окружен многочисленными врагами и держался против них, как тот, кто был надеждой Трои, держался против греков, хотевших войти в Трою. Но сам Геркулес должен уступать превосходству сил и множество ударов, хотя бы и малым топором, подсекают и валят самый крепкоствольный дуб. Отца вашего одолело множество рук, но он умерщвлен лишь злобною рукою непримиримого Клиффорда и королевы; она увенчала нашего светлейшего герцога, она, горько издеваясь, насмехалась ему в лицо, и когда он заплакал от скорби, жестокая королева подала ему, чтобы утереть щеки, платок, напитанный невинной кровью милаго юного Ретлэнда, которого убил суровый Клиффорд; и после многих издевательств, многих подлых обид, они отрубили ему голову и выставили ее на Иоркских воротах. Там и остается она еще, грустнейшим зрелищем, когда либо виденным мною!

Эдуард. Милый герцог Иорк, наша опора, тебя не стало, и нет у нас жезла, нет прибежища! О, Клиффорд, буйный Клиффорд, ты загубил цвет европейского рыцарства, ты предательски победил его, потому что, меч о меч, он одолел бы тебя! Теперь, чертог моей души обратился в её темницу... О, если-бы она могла вырваться из неё и мое тело было бы зарыто в землю на покой! Отныне я никогда уже не испытаю радости... Никогда, о, никогда, не увижу более радости!

Ричард. Я плакать не могу: всей влаги моего тела еще недостаточно, чтобы утолить мое, пылающее, как горнило сердце; не может и язык мой облегчить великое бремя моего сердца. То самое дыхание, которое вырвется с моей речью, раздует уголь, горящий у меня в груди, и сожжет меня огнем, который попытаются загасить мои слезы. Плач облегчает глубину горя; так слезы - детям, мне бой и мщение!.. Ричард, я ношу твое имя, я отомщу за твою смерть или умру, прославясь этою попыткой.

Эдуард. Наш доблестный герцог оставил тебе свое имя; но его герцогство и место оставлены мне.

Ричард. Если ты птенец этого царственного орла, выкажи свое происхождение, глядя прямо на солнце. Не говори: место и герцогство, а трон и королевство; то и другое твое, или же ты не его рода!

Военный марш. Входят: Уорик и Монтегю; за ними войско.

Уорик. Ну, что, прекрасные лорды?Как дела? Какие извне вести?

Ричард. Великий лорд Уорик! если-бы мы стали передавать наши скорбные вести, и при каждом слове кололи-бы себе тело кинжалом, пока не рассказали бы всего, то слова прибавили бы нам более страдания, чем раны. О, доблестный лорд! Герцог Иорк убит.

Эдудрд. О, Уорик, Уорик! Тот Плантадженет, которому ты был так дорог, как спасение - его души, он умерщвлен жестоким лордом Клиффордом.

Уорик. Уже десять дней тому назад, я затопил эту весть моими слезами; а теперь, чтобы усилить еще меру вашего горя, я прибыл с рассказом о том, что случилось с того времени. После кровавой битвы у Уэкфильда, где ваш отважный отец испустил свой последний вздох, вести о вашем поражении и его кончине были доставлены мне так быстро, как только могла домчаться почта. Я, находясь в Лондоне, как охранитель короля, стянул солдат, собрал толпу друзей и - будучи достаточно силен, как мне казалось, - двинулся к Сент-Ольбэну, чтобы пересечь дорогу королеве; я удерживал при себе короля ради своей поддержки, узнав через лазутчиков, что королева идет с явным намерением уничтожить наш недавний парламентский акт, касательно присяги короля Генриха и вашего наследства. Чтобы сказать короче, - ми встретились у Сент-Ольбэна; войска наши сошлись и обе стороны дрались отчаянно; но равнодушие ли короля, поглядывавшего ласково на свою воинственную супругу, лишило моих воинов их горячаго задора, или причиною тому была весть о её успехах и более, нежели обычный, страх перед жестоким Клиффордом, сулившим грозно кровь и смерть всем пленным, - того не берусь судить... Но, говоря по правде, неприятельское оружие носилось всюду, точно молния; а наши солдаты, - как вяло летающия ночные совы или лентяй-молотильщик с цепом,- удары сыпали слегка, как будто били своих приятелей. Я ободрял их справедливостью нашего дела, обещанием на хорошую плату, на высшие награды... Но все было напрасно; им не хотелось драться, и мы, не надеясь на победу с ними, бежали: король к своей королеве, а брат ваш, лорд Джорж, Норфольк и я поспешили возможно скорее на соединение с вами, узнав здесь, на границе, что вы собираетесь с силами для нового боя.

Эдуард. Но где-же герцог Норфольк, милый Уорик? И когда вернулся из Бургундии в Англию Джордж?

Уорик. Герцог в шести милях отсюда с своими солдатами, а брат ваш прислан недавно вашею доброю теткою, герцогинею Бургундской, чтобы подкрепить нас войском в этой необходимой войне.

Ричард. Верно, было уже не выдержать, если бежал и храбрый Уорик; я слыхал часто о его славных погонях, но никогда еще о позорном отступлении.

Уорик. И теперь не услышишь ничего позорного, Ричард, а узнаешь, что моя твердая правая рука способна сорвать венец с головы слабого Генриха и выдернуть грозный скипетр из его рук, будь он даже также отважен на войне, насколько он славится своей кротостью миролюбием и набожностью.

Ричард. Я знаю это хорошо, лорд Уорик; не осуждай меня: лишь любовь к твоей славе заставила меня так говорить. Но что нам делать в это смутное время? Сбросить наши стальные доспехи, облечь свои тела в черные траурные одежды и пересчитывать наши "Ave Maria" по четкам? Или-же - начертить нашим мстительным оружием наши молитвы на шлемах наших врагов? Если вы за это последнее, скажите "да"... И в дело, лорды!

Уорик. Затем и отыскал вас Уорик, за тем пришел и брат мой, Монтегю. Выслушайте меня, милорды. Высокомерная и дерзкая королева, союзно с Клиффордом надменным Норсомберлэндом и другими гордыми птицами той-же породы обработала податливого короля, как воск. Он поклялся передать вам наследие и его клятва занесена в парламентские списки, но теперь вся шайка отправилась в Лондон, чтобы уничтожить эту клятву и все, что может противодействовать ланкастерскому дому. Их силы доходят, мне кажется, до тридцати тысяч человек. Но с помощью Норфолька и с моею, и со всеми друзьями, которых ты, храбрый граф Марч, можешь набрать из преданных уэльцев, нас насчитается всего двадцать пять тысяч, что-же, вперед! Идем прямо на Лондон, оседлаем еще раз наших взмыленных коней, воскликнем еще раз: Валяй врагов! Но не повернем тыла и не побежим еще раз!

Ричард. Ну, вот, теперь я снова слышу речь великого Уорика. Да не увидит более дневного света тот, который крикнет: Назад! когда Уорик велит держаться.

Эдуард. Лорд Уорик, я обопрусь на твои плечи, и если ты падешь... Чего сохрани Боже!.. тогда падет и Эдуард, но да предотвратить небо такую беду.

Уорик. Ты более не граф Марч, а герцог Иоркский: ближайшая затем ступень - английский королевский престол: ты должен быть провозглашен королем Англии во всех городах, через которые мы проследуем, и каждый, кто не бросит шапки вверх от радости, заплатит за такой проступок головою. Король Эдуард, доблестный Ричард, Монтегю! Не будем долее мечтать о славе, но пусть зазвучат трубы,- и за дело!

Ричард. Теперь, Клиффорд, будь сердце твое твердо, как стал... Ты доказал уже его окаменелость своими подвигами... Я проколю его тебе или отдам тебе мое.

Эдуард. Бейте, барабаны! Бог и святый Георгий за нас!

Входит вестник.

Уорик. Ну. Что? Какие вести?

Вестник. Герцог Норфольк посылает вам сказать через меня, что королева приближается с сильным войском, он умоляет вас о скорейшем решении.

Уорик. Как раз и кстати, храбрые воины! Идем! (Уходят).

СЦЕНА. II.

Перед городом Иорк.

Входят: король Генрих, королева Маргарита, принц Уэльский, Клиффорд и Норсомберлэнд. Войско.

Королева. Маргарита. Добро пожаловать, милорд, в добрый город Иорк. Вот там голова того архиврага, который тщился увенчать себя вашей короной. Не веселит вам сердца этот предмет, милорд?

Король Генрих. Да, как веселят утесы тех, кому грозит крушение; вид этот гнетет мне душу, удержи месть свою, благий Господь! то не моя вина, и неумышленно я преступил свою клятву.

Клиффорд. Всемилостивый государь, здесь надо отложить в сторону излишнюю снисходительность и вредную жалость. На кого должны львы обращать кроткие взоры? Не на тех, которые хотят захватить их логовище. Чью руку лижет лесной медведь? Не ту, которая похищает у него детенышей на его глазах. Кто избегает смертоносного укуса притаившейся змеи? Не тот, что наступает ей на спину. Малейший червь обороняется, когда его топчут, и голубки клюются, защищая своих птенцов. Честолюбивый Иорк метил на твою корону, а ты улыбался когда он хмурил свое сердитое чело. Он был только герцогом, хотел сделать своего сына королем и возвысить свое потомство, как любящий родоначальник. Ты же, состоя королем и благословенный добрым сыном, согласился на лишение его наследства, поступив как нелюбящий отец. Неосмысленные животные вскармливают своих детенышей, и хотя человеческий облик страшен для них, однако, кто не видал, как ради защиты своих малюток они борются (даже теми крыльями, которые служили им порою лишь для трусливого бегства, с тем, кто лезет к их гнезду) и даже жертвуют собственной жизнью для обороны детей? Стыдитесь, государь, берите их в пример! Разве не прискорбно, что этот добрый юноша утратил-бы свое прирожденное право по вине отца и мог-бы впоследствии сказать своему ребенку: "To, что приобретено моим прадедом и дедом, охотно отдано моим беззаботным отцом?" О, какой бы это был позор! Взгляни на этого юношу, и пусть его мужественное лицо, предвещающее благополучную судьбу, закалит твое мягкое сердце на столько, чтобы ты сохранил свое достояние и мог оставить это достояние ему.

Король Генрих. Клиффорд оказался хорошим оратором и привел весьма сильные доказательства. Но, Клиффорд, не слыхивал ли ты, что не правом нажитое в прок нейдет? И счастливится ли тому сыну, отец которого пошел в ад за свою наживу? Я хочу оставить после себя моему сыну мои добрые дела, и хорошо бы было, когда бы мой отец оставил мне лишь это! Все остальное стоит слишком дорого и охрана его приносит в тысячу раз более заботы, нежели обладание им - радости. О, кузен Иорк! Еслиб лучшие твои друзья знали, как прискорбно мне видеть здесь твою голову!

Королева Маргарита. Милорд, воспряньте духом; неприятель близок, и ваше малодушие заставляет слабеть ваших сторонников. Вы обещали рыцарское достоинство нашему отважному сыну; обнажите меч, чтобы посвятить его тотчас. Эдуард, преклони колена!

Король Генрих. Эдуард Плантадженэт, встань уже рыцарем! И помни это наставление: обнажай меч лишь за правду.

Принц. Мой милостивой отец, с вашего королевского позволения, я обнажу его, как наследник престола, и в этой войне буду драться им на смерть.

Клиффорд. Такая речь прилична дельному принцу.

Входит вестник.

Вестник. Царственные вожди, готовьтесь! Уорик с тридцатью тысячами человек идет, поддерживая герцога Иорк. И в тех городах, через которые они проходят, они провозглашают его королем, и многие примыкают к ним. Приготовляйтесь к битве; они уже близко.

Клиффорд. Вашему величеству лучше бы удалиться с поля. Королева действует успешнее в ваше отсутствие.

Королева Маргарита. Да, добрый лорд мой; предоставь нас вашему счастью.

Король Генрих. Но ваше счастье тоже и мое; я остаюсь поэтому.

Норсомберлэнд. Тогда не иначе как с решимостью

Принц. Мой царственный отец, ободри этих благородных лордов, придай духу тем, которые бьются для твоей защиты. Обнажи свой меч, милый отец, и крикни: "Св. Георг"!

Движение войска. Входят: Эдуард, Джордж, Ричард, Уорик, Норфольк, Монтегю, солдаты.

Эдуард. Клятвопреступник Генрих! Хочешь ты на коленях молить о пощаде и возложить венец на мою голову, или будешь ждать смертельной гибели в поле?

Королева Маргарита. Поди, жури своих приспешников, гордый, дерзкий мальчишка! Прилично ли тебе быть таким наглым на словах перед своим государем, своим законным королем?

Эдуард. Король я, и он должен преклонить колено; я назначен наследником с его согласия; потом его клятву нарушили: я слышал, вы, состоящая королем, хотя носит корону он, заставили его, посредством нового парламентского акта, вычеркнуть меня и вписать его сына.

Клиффорд. Что справедливо. Кому же наследовать отцу, как не сыну?

Ричард. И ты здесь, мясник?.. О, я не могу говорить!

Клиффорд. Ну, да, горбун, я здесь для ответа тебе и всякому наглецу твоего сорта.

Ричард. Ты убил юного Ретлэнда? Это ты?

Клиффорд. И старого Иорка тоже; а все еще недоволен.

Ричард. Ради Бога, лорды, подайте сигнал к битве!

Уорик. Что скажешь, Генрих, соглашаешься уступить корону?

Королева Маргарита.Туда-же, долгоязычный Уорик! Как смеешь ты говорить? Когда я встретилась с тобой у Сент-Ольбэна, твои ноги сослужили тебе лучшую службу, чем руки.

Уорик. Тогда был мой черед бежать, а теперь твой.

Клиффорд. Ты говорил тоже сначала; однако, бежал.

Уорик. Но не твоя отвага, Клиффорд, прогнала меня тогда.

Норсомберлэнд. И не твое мужество, которое было бы должно заставить тебя устоять.

Ричард. Норсомберлэнд, тебя я уважаю... Но прекратим эти переговоры, потому что я удерживаю с трудом взрыв моего переполненного сердца против Клиффорда этого жестокого убийцы детей.

Клиффорд. Я убил твоего отца. Его ли называешь ты ребенком?

Ричард. Убил, как подлец, как трус-предатель, и так умертвил ты и нашего нежного брата Ретлэнда. Но не закатится еще солнце, и я заставлю тебя проклясть это дело.

Король Генрих. Достаточно речей, милорды; выслушайте меня,

Королева Маргарита. Вызывай их, не то сомкни уста.

Король Генрих. Прошу тебя, не ограничивай моего языка; я король - и имею право говорить.

Клиффорд. Мой государь, рана, вызвавшая эту встречу здесь, не может быть залечена словами; поэтому молчите.

Ричард. Тогда, палач, обнажай меч. Клянусь тем, кто создал нас всех, я уверен, что все мужество Клиффорда только у него на языке.

Эдуард. Скажи-же, Генрих, признаешь ты мое право или нет? Тысяча народа, закусив утром, не будет уже обедать сегодня, если ты не уступишь мне короны.

Уорик. И если ты откажешь в этом, то пусть кровь их на твою голову! Иорк облачился в доспехи лишь за правду.

Принц. Если то правильно, что Уорик находит правильным, то зла нет вовсе; решительно все справедливо

Ричард. От кого бы ты ни был прижит, но мать твоя здесь: я узнаю в тебе матерний язык.

Королева Маргарита. А ты так непохож ни на своего отца, ни на мать, а подобен только скверному, уродливому, заклейменному, отмеченному роком для того, чтобы от тебя все сторонились, как от ядовитой жабы или от страшного жала ящерицы.

Ричард. Неаполитанское железо под английскою позолотой, отец твой называется королем (как будто бы канава может зваться морем); но как ты не стыдишься, зная свое происхождение, позволять своему языку обличать низкорожденность твоего сердца?

Эдуард. Стоило бы заплатить тысячу крон за пук соломы, который образумил бы эту бесстыдную паскудницу. Греческая Елена была гораздо красивее тебя, хотя твоему мужу и приходилось быть Менелаем; но никогда брат Агаменнона не был так оскорблен этою вероломною женщиной, как оскорблен тобою этот король. Его отец торжествовал в самом сердце Франции; он одолел там короля, заставил смириться дофина, и если бы твой муж женился сообразно своему сану, он сохранил бы свою славу и до этого дня; но когда он принял нищую на свое ложе, почтив таким браком твоего бедняка-родителя,- из-за солнца хлынул на него ливень, который смыл прочь из Франции все приобретения его и породил мятеж против его короны на родине,- потому что чем вызваны эти смуты, как не твоим высокомерием? Будь ты смиреннее, наши притязания дремали бы еще. Из сострадания к мягкосердому королю, мы отложили бы наши требования до другого времени.

Джордж. Но когда мы увидели, что наши солнечные лучи родят тебе весну, а твое лето не приносит нам жатвы, мы наложили топор на твой чужеядный корень, и хотя острие задевало не раз и нас самих, мы, знай это, однажды начав рубить, не остановимся, пока не отсечем тебе совсем, или не оросим твоего роста своей разгоряченной кровью.

Эдуард. И решаясь на это, я вызываю тебя. Не хочу дальнейших переговоров, потому что ты не дозволяешь говорить кроткому королю. Звучите, трубы!..Развейся, наше кровавое знамя!.. Победа или могила!..

Королева Маргарита. Подожди, Эдуард...

Эдуард. Нет, строптивая женщина, не хочу ждать более. Эти речи будут стоить сегодня десяти тысяч жизней (Уходят).

СЦЕНА III.

Поле битвы между Тоутоном и Сакстоном в Иоркшэйре.

Тревога. Движение войск. Входит Уорик.

Уорик. Переизмученный работой, как скороход на беге, я прилягу, чтобы перевести дух; полученные и отплаченные удары совсем обезсилели мои крепкие жилы и, не смотря на мою ярость, я должен немного отдохнуть.

Вбегает Эдуард.

Эдуард. Улыбнись, благое небо! Или рази, злая смерть. Мир заволокся, солнце Эдуарда омрачилось...

Уорик. Ну, что, милорд? Как дело? Есть надежда на хорошее?

Входит Джордж.

Джордж. Наше дело потеряно; наша надежда - одно горькое отчаяние. Наш строй пробит; следом за нами гибель. Какой нам дашь совет, куда бежать?

Эдуард. Тщетно и бегство; они преследуют нас как на крыльях, а мы ослабли и не можем избежать погони.

Входит Ричард.

Ричард. О, Уорик, зачем ты удалился? Жаждавшая земля впила кровь твоего брата, пронзенного острием Клиффордова копья. Уже в предсмертных муках он вопил - и то было подобно отдаленному зловещему гулу;- "Уорик, отмсти! Брат, отмсти за мою смерть!" Так испустил свой дух благородный лорд,- под брюхом их лошадей, обмарывавших свои щетки в его дымившейся крови.

Уорик. Так пусть-же земля перепьется нашей кровью! Я убью своего коня, потому что не хочу бежать. Зачем стоим мы здесь, подобно мягкосердым женщинам, оплакивая наши утраты, в то время как враги там злобствуют? И глядим, точно-бы трагедия разыгрывалась в шутку ломающимися актерами? Здесь, на коленях, приношу клятву перед Вышним Богом, что не остановлюсь, не успокоюсь, пока или смерть смежит мои глаза, или счастье даст выполнить мне меру моей мести!

Эдуард. О, Уорик, я преклоню колена с тобою и соединю мою душу с твоею в этой клятве; и прежде чем мои колена поднимутся с холодного лика земли, воздену мои руки, мои очи, мое сердце к Тебе, о возносящий и низвергающий царей! Молю Тебя, если в Твоей воле предать мое тело моим врагам, то да будут отверзты Твои медные райские врата для сладостного пропуска моей грешной души! Теперь, лорды, простимся до новой встречи, где ни случится,- на небе-ли, или на земле.

Ричард. Брат, дай мне руку... и ты, милый Уорик, позволь обнять тебя моими утомленными руками. Я, не плачущий никогда, я смягчен горем о том, что зима прекращает так нашу весну!

Уорик. Идем, идем! Еще раз, простите, дорогие лорды!

Джордж. Пойдем все вместе к нашим войскам; позволим бежать тем, кто не захочет оставаться, а тех, которые нас не покинут, назовем нашей опорой и обещаем им, если одержим верх, наградить их, как победителей на олимпийских играх. Это может вселить отвагу в их измученную грудь. Надежда есть еще на жизнь и на победу; не будем-же медлить, идем бодро отсюда (Уходят).

СЦЕНА IV.

То же; другая часть поля.

Боевое движение. Входят: Ричард и Клиффорд.

Ричард. Ну, Клиффорд, ты один передо мной; представь себе, что эта моя рука за герцога Иорк, а эта за Ретлэнда; обе обязаны тебе отмстить, будь ты окружен медной стеною.

Клиффорд. Ну, Ричард, я здесь наедине с тобою; эта рука поразила твоего отца Иорка, а эта умертвила твоего брата, Ретлэнда; а вот и сердце, которое ликует от их смерти и призывает руки, убившие твоего родителя и брата, совершить то же над тобой. И так, держись! (Они бьются. Входит Уорик, Клиффорд бежит).

Ричард. Нет, Уорик, наметь какого-нибудь другого зверя, а этого волка я хочу затравить сам (Уходят).

СЦЕНА V.

Другая часть поля. Тревога. Входит король Генрих.

Король Генрих. Эта битва походит на ту борьбу утра, когда умирающая мгла спорит с возрастающим светом, и когда пастух, подувая на свои ногти, не может назвать времени ни настоящим днем, ни ночью. Битва уносится то в одну сторону, как могучее море, гонимое приливом против ветра; то в другую, как тоже море, вынужденное отступить под напором ветра. То пересидят волны, то опять ветер. То берет верх одно, то вновь другое, и оба, грудь о грудь, силятся победить, а все никто не покорен и не покорил другого. Так равновесна и эта жестокая война. Присяду здесь, на этот кротовый бугорок... Кому Господь велит, пусть тому и достанется победа! Маргарита, моя супруга, и с нею Клиффорд, отослали меня прочь с битвы; оба клялись, что они удачливее во всем, когда меня нет там. Лучше бы мне умереть, если-бы была на то Божия воля! Что есть в этом мире, кроме скорби и горя? О, Боже! Мне кажется, что можно прожить счастливее, быв только простым батраком; сидел-бы я на холмике, как теперь, начертил бы хорошенько солнечные часы, точка в точку, чтобы знать, как бегут минуты, сколько их требуется для полного часа, сколько часов в течение суток; сколько нужно суток для свершения года, сколько годов может прожить смертный человек. Узнав все это, я поделил бы время: столько-то часов буду я пасти мое стадо; столько-то часов буду отдыхать; столько-то часов созерцать; столько-то часов веселиться; столько-то дней мои овцы будут в тягости; столько-то недель до того как бедняжкам ягниться; столько-то лет до того, как мне стричь с них шерсть. Так минуты, часы, дни, месяцы и годы прошли-бы согласно той цели, для которой они созданы, и довели-бы седины мои до покойной могилы. О, чтобы это была за жизнь! Как сладостна и как приятна! Разве кусты боярышника не дают более приятную тень пастухам, смотрящим на свои невинные стада, чем роскошно вышитые балдахины королям, боящимся измены своих подданных? О, да, тысячу раз, да! И в заключение,- простой творог пастуха, его холодное жидкое питье прямо из кожаной фляги, его обычный сон под свежею древесной сенью, не превосходнее ли они королевских лакомств, мяс, красующихся на золотых блюдах, и затейливого ложа, на котором покоит король свое тело,- но под надзором заботы, недоверия и предательства!

Тревога. Входит сын, убивший своего отца; он тащит его тррупь.

Сын. Дурен тот ветер, что никому не пригоден! У этого человека, которого я убил в рукопашной схватке, может быть запас крон; а я, благополучно обобрав их теперь у него, могу, пожалуй, еще до вечера, отдать и их, и свою жизнь другому, как этот мертвый отдал мне... Кто он?.. О, Боже! Это лицо моего отца, которого я невзначай убил в этом сраженьи!.. О, тяжелые времена, порождающия такие события! Меня повел из Лондона король; мой отец, будучи подчиненным графа Уорика, был на стороне Иорка, по приказанию своего господина, а я, получивший жизнь из его рук, лишил его жизни моими руками. Прости мне, Господи! Не знал я, что творил! Прости и ты, отец; я не узнал тебя! Пусть мои слезы омоют эти кровавые следы... И более ни слова, пока оне вполне не изольются.

Король Генрих. О, жалостное зрелище! О, кровавые времена! Когда воюют львы, борясь за свои логовища, бедные, невинные овцы терпят от их вражды! Плачь, несчастный человек, я буду вторить тебе, слезой за слезою, и пусть наши сердца и наши глаза, подобно междоусобице, ослепнуть от слез и разорвутся от скорби!

Входит отец убивший своего сына, с его трупом на руках.

Отец. Ты, защищавшийся так твердо против меня, подавай мне свое золото: я купил его сотней ударов. Но, погляжу... вражеское-ли это лицо? О, нет, нет, нет! Это мой единственный сын! О, мальчик мой, если в тебе остается жизнь, открой свои глаза; смотри, смотри, какие потоки, гонимые порывистою бурей моего сердца, стремятся на твои раны, смертельные для моих глаз и души! О, сжалься, Господи, над этими несчастными временами! Что за злоключения, столь гнусные, кровавые, бессмысленные, мятежные и противоестественные, порождает эта убийственная распря! О, дитя мое, твой отец дал тебе жизнь слишком рано; слишком поздно отнял он ее у тебя.

Король Генрих. Горе за горем! О, если-бы моя смерть прекратила такие жестокие дела! О, сжалься, сжалься, благое небо, сжалься!.. На его лице алая и белая роза, роковые цвета наших соперничающих домов... Одна походит вполне на пурпур его крови; другая изображается, я вижу, его бледными щеками... Пусть увянет одна из этих роз и расцветет другая! если-же оне будут продолжать спор, тысячи жизней увянут!

Сын. Как отнесется ко мне мать за смерть отца: не утешится она никогда!

Отец. Какое море слез прольет моя жена, узнав об убийстве сына: не утешится она никогда!

Король Генрих. Как все эти скорбные дела должны озлобить против короля страну: не утешится и она!

Сын. Скорбел-ли когда сын так о смерти отца?

Отец. Оплакивал-ли когда так отец своего сына?

Король Генрих. Огорчался-ли когда так король печалью своих подданных? Велика ваша скорбь; моя в тысячу раз более.

Сын. Унесу тебя туда, где могу выплакаться вволю (Уходит, унося труп.)

Отец. Мои руки будут тебе саваном; мое сердце, милый мальчик, будет твоею могилой, потому-что не исчезнет из него никогда твой облик. Моя вздыхающая грудь будет твоим похоронным колоколом, и так могильно-грустен будет твой отец, так скорбен, потеряв тебя, при неимении другого, как был Приам, утратив всех своих доблестных сыновей. Я унесу тебя отсюда, и пусть они дерутся сколько хотят: я умертвил, где не следовало убивать (Уходит, унося труп).

Король Генрих. Скорбные люди, обремененные печалью, здесь сидит король, более грустный, нежели вы!

Тревога. Движение войск. Входят: королева Маргарита, принц Уэльский, Экзетер.

Принц. Беги, отец, беги! Все наши сторонники бежали; Уорик неистовствует, как разъяренный бык. Прочь отсюда! За нами гонится смерть!

Королева Маргарита. На коня, милорд, и спешите во всю прыть к Бэрвику. Эдуард и Ричард, подобно своре борзых, завидевших бегущего, испуганного зайца, уже настигают нас, зверски сверкая злобным взглядом и с окровавленною сталью в руках... И потому, скорей отсюда!

Экзстер. Бежим, так-как с ними месть... Нет, не останавливайтесь для разъяснений... Спешите... Или последуйте за мною, я вперед.

Король Генрих. Нет, возьми меня с собой, милый Экзстер; не то, чтобы я боялся остаться здесь, но я рад идти туда, куда желает королева. Вперед! Идем! (Уходят).

СЦЕНА VI.

То же место.

Громкий барабанный бой. Входит раненый Клиффорд.

Клиффорд. Здесь догорит моя свеча, здесь угаснет она, светившая королю Генриху, пока горела. О, Ланкастер, боюсь твоего низвержения более, нежели разлучения моей души с телом. Моя любовь и страх приманивали к тебе многих друзей, но когда я паду, эта тягучая смесь растает. Покидая Генриха, они подкрепят наглаго Иорка;- низкие люди роятся, как летния мухи, и куда летят комары, как не к солнцу? А кто светит теперь, как не враги Генриха? О, Феб! если-бы ты не допустил Фаэтона править твоими борзыми конями, твоя палящая колесница никогда не обожгла бы земли; и если-бы ты, Генрих, вел себя как пристойно королю, или как вели себя твой отец и его отец, не уступавшие почвы дому Иорка, он никогда не размножился бы подобно летним мухам и я, и десятки тысяч в этом несчастном королевстве не оставили бы вдов оплакивающих нашу смерть, а ты хранил бы еще сегодня мирно свой престол, Не благорастворение-ли воздуха благоприятствует плевелам? Не излишняя-ли снисходительность придает смелости разбойникам?.. Напрасны мои жалобы и неисцелимы мои раны; нет мне пути для побега и нет силы совершить побег. Враги безжалостны и не пощадят меня, потому что я и не заслуживаю с их стороны пощады. Воздух проник в мои раны, и я слабею от потери крови... Идите, Иорк, и Ричард, и Уорик, и все другие... Я поразил недра ваших отцов, проколите мою грудь (Лишается чувств).

Тревога и отбой. Входят Эдуард Джордж, Ричард, Монтегю, Уорик и солдаты.

Эдуард. Передохнем, милорды. Удача позволяет нам остановиться и сменить боевую угрюмость на мирный вид. Несколько отрядов преследуют кровожадную королеву, которая руководит смирным Генрихом, хотя он и король; так парус, вздутый бурным ветром, заставляет купеческое судно идти против течения. Но как вы думаете, лорды, бежал-ли Клиффорд с ними?

Уорик. Нет, невозможно, чтобы он успел уйти, потому что ваш брат Ричард, высказываю это в его присутствии, отметил его для могилы; и так, где бы он ни был, наверное он умер (Клиффорд стонет м умирает).

Эдуард. Чья это душа так тягостно отходит?

Рнчард. Это предсмертный стон, как при переходе жизни к смерти.

Эдуард. Взгляни, кто это; и теперь, когда битва уже кончилась, будь это друг иди враг, пусть с ним обойдутся милостиво.

Ричард. Отмени этот милосердный приговор, потому что это Клиффорд, который, не удовлетворясь тем, что он отсек ветвь, срезав Ретлэнда, когда его листва едва начинала распускаться, всадил свой убийственный нож в самый корень, из которого красиво выростал этот нежный отпрыск... Я разумею нашего августейшего отца, герцога Иорк.

Уорик. Снимите с ворот Иоркских голову вашего отца, поставленную на них Клиффордом, и пусть его голова займет это место: ответить надо мерою за меру!

Эдуард. Поднесите сюда этого зловещего для нашего дома филина, выкрикивавшего лишь смерть нам и нашим. Теперь она прервала его ужасный, угрожающий голос и его язык, вещающий беды, не заговорит более. (Слуги переносят тело вперед).

Уорик. Я думаю, что он лишен способности понимать... Говори, Клиффорд: узнаешь-ли ты, кто говорит с тобою?.. Нет, мрачная, туманная смерть затмила луч его жизни; не может он ни видеть нас, ни слышать, что мы говорим.

Ричард. О, еслиб мог! Да, может-быть, и может: ему рассчет, ведь, притворяться для того, чтобы избежать горького издевательства, подобного тому, которому он подверг нашего отца в его смертный час.

Джордж. Если ты так думаешь, то подразни его злыми словами.

Ричард. Клиффорд, проси помилования и не получи пощады!

Эдуард. Клиффорд, кайся с бесплодным раскаянием!

Уорик. Клиффорд, придумай извинения своим проступкам!..

Джовдж. А мы, пока, придумаем ужасные муки тебе за твои проступки.

Ричард. Ты любил Иорка, а я сын Иорка.

Эдуард. Ты сжадился над Ретлэндом, я сжалюсь над тобою.

Джогдж. Где же капитан Маргарита, чтобы защитить вас?

Уорик. Они смеются над тобою, Клиффорд! Ругайся же по своему обыкновению.

Ричард. Как! Ни одного ругательства? Знать, плохи дела на свете, если у Клиффорда нет в запасе хоть одного проклятия для своих друзей. Из этого можно догадаться, что он мертв... Клянусь душою, если-бы ценою моей правой руки я мог купить ему два часа жизни, в которые я насмеялся-бы над ним вволю, вот эта рука отрубила-бы ту... И брызнувшая кровь задушила-бы мерзавца, ненасытная жажда которого не утолилась Иорком и юным Ретлэндом.

Уоршс. Но умер он: отрубим ему голову и поставим ее туда, где стояла голова вашего отца. А теперь, к Лондону торжественным походом, чтобы короноваться там королем Англии! Оттуда Уорик переплывет во Францию через море и попросит лэди Бонну тебе в супруги. Ты свяжешь тем обе страны и, заключив дружбу с Францией, не будешь бояться своих рассеянных врагов, еще надеющихся возстать. И хотя они не могут укусить довольно больно, ты не давай им ворчать и оскорблять твоего слуха. Сначала я хочу увидеть твое коронование, я. потом отправлюсь морем в Бретань, чтобы заключить этот брак, если так угодно моему государю.

Эдуард. Как ты хочешь, любезный Уорик, пусть так и будет; на твоих плечах утверждаю я свой престол и никогда не предприму ничего, если не станет на то твоего совета и согласия. Ричард, произвожу тебя в герцоги Глостэр; Джорджа - в герцоги Кларенс. А Уорик, как мы сами, может вязать и решать, по своему произволу.

Ричард. Позволь мне лучше быть герцогом Кларенс, а Джорджу - герцогом Глостэр. Герцогство Глостэр слишком роковое.

Уорик. Ну, это замечанье вздорное. Ричард, ты будешь герцогом Глостэр. А теперь мы в Лондон, где вступим в обладание этих почестей (Уходят).

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Охота на севере Англии.

Входят: два сторожа с самострелами в руках.

1-й сторож. Укроемся под этим густым кустарником; через эту поляну скоро пройдут олени; мы, спрятавшись в этой чаще, наметим главного из всего стада.

2-й сторож. Я стану на холме, тогда мы можем стрелять оба.

1-й сторож. Нельзя; звук твоего самострела спугнет все стадо, и тогда мой выстрел пропадет. Станем здесь и прицелимся в лучшего, а для того, чтобы время не показалось тебе скучным, я расскажу тебе, что случилось со мною однажды, на этом самом месте, где мы стоим.

2-й сторож. Кто-то идет, обожди, пока он удалится.

Входит король Генрих, переоде;тый, с молитвенником.

Король Генрих. Я бежал из Шотландии, из одной любви к моей стране, из желания приветствовать ее моим сочувственным взором. Нет, Гарри, Гарри, это не твоя страна; твое место занято, твой скипетр вырван у тебя, смыто то м?ро, которым ты был помазан. Никто коленопреклоненный не назовет тебя кесарем, никакой смиренный проситель не взмолится к тебе о правосудии; нет, никто не обратится к твоей защите, потому-что могу-ли я помогать другим, не умея помочь себе?

1-й сторож. А, вот так дичь, шкура которой доставит сторожу награду! Это бывший король. Схватим его!

Король Генрих. Приму в объятия я горькое злосчастье; говорят-же мудрецы, что это самый умный способ.

2-й сторож. Чего мы ждем? Задержим его.

1-й сторож. Повремени еще; послушаем немного.

Король Генрих. Моя супруга и мой сын отправились во Францию за помощью, но, как я слышал, великий, всевластный Уорик поехал туда-же просить сестру короля в жены Эдуарду. Если эти вести справедливы, ваши труды напрасны, бедные королева и сын мой, потому-что Уорик ловкий оратор, а Людовик такой принц, которого легко тронуть трогательными словами. Но, в этом отношении, Маргарита может тоже склонить его, потому-что это женщина, весьма заслуживающая сострадания. Ея вздохи сделают пролом в его груди; её слезы пробьют и каменное сердце; тигр присмиреет при её скорби и Нерон замучится раскаянием, услыша её жалобы, увидя её соленые слезы. Но, увы! она пришла просить, а Уорик - дать; она будет, слева, умолять о помощи для Генриха; он, справа, просить супруги Эдуарду. Она заплачет, скажет: её Генрих низложен; он улыбнется, скажет: его Эдуард водворен. Она, бедняжка, не может более и молвить с горя; между тем Уорик указывает на титул Эдуарда, смягчает все худое, приводит доводы великой важности и, в заключение,отвлекает короля от нея, с обещанием его сестры и всего прочаго, что может укрепить и поддержать положение короля Эдуарда. О, Маргарита, так оно будет, и ты, бедная душа, будешь позабыта, быв беспомощною, когда явилась.

2-й сторож. Скажи, кто ты, толкующий о королях и королевах?

Король Генрих. Я более того, чем я кажусь, и менее того, чем я рожден. Во всяком случае, я человек, потому что менее этого я уже быть не могу; а людям позволительно говорить о королях; отчего же нельзя и мне?

2-й сторож. Да говоришь ты, словно бы и сам был королем.

Король Генрих. Таков я мысленно, и этого довольно.

2-й сторож. Но если ты король, где твоя корона?

Король Генрих. Корона в моем сердце, а не на слове; она не покрыта алмазами и индейскими камнями; она невидима; зовут мою корону: довольство. Эта корона, которой редко пользуются короли!

2-й сторож. Ну, если ты король, увенчанный довольством, и твоя корона - довольство, то ты должен быть доволен и тем, чтобы с нами пройтись... Нам сдается, вы тот король, которого низложил король Эдуард; а мы, как его подданные, присягнувшие ему на верность, должны задержать вас, как его врага.

Король Генрих. А вам не случалось присягать и нарушать клятву?

2-й сторож. Нет, такой клятвы никогда не было, и теперь этого не будет.

Король Генрих. Где же были вы, когда я был английским королем?

2-й сторож. Здесь, в этой же стороне, где живем и теперь.

Король Генрих. Я был помазан в короли в девятимесячном возрасте; мой отец и дед были королями; и вы клялись в верноподданстве мне. Скажите же, не нарушили вы присяги?

1-й сторож. Нет, потому-что мы были подданными, вам лишь пока вы были королем.

Король Генрих. А разве умер я? Не дышу я еще по-человечески? О, простаки, вы не знаете даже, в чем клянетесь! Смотрите, как я сдуваю это перо с своего лица, и как воздух веет его ко мне обратно, и как оно повинуется моему дуновению, когда дую я, и уступает тому, когда веет он,- такова и легковесность простого народа. Но не нарушайте своей присяги; моя смиренная просьба не должна сделать вас повинными в этом грехе. Идите, куда хотите; королю приходится подчиняться, будьте королями вы, я слушаю вас.

1-й сторож. Мы верноподданные короля,- короля Эдуарда.

Король Генрих. И станете такими-же у Генриха, сядь он на место Эдуарда.

1-й сторож.Именем Бога и короля, мы приказываем вам идти с нами к приставам.

Король Генрих. Ведите, во имя Бога! Имя вашего короля - да будет уважено! И что, по Божьей воле, совершит ваш король, тому я подчинюсь покорно. (Уходят).

СЦЕНА II.

Лондон. Комната во дворце.

Входят король Эдуард, Глостэр, Кларенс и лэди Грэй.

Король Эдуард. Брат Глостэр, при сент-олбэнской битве супруг этой лэди, сэр Джон Грэй, был убит и его поместьями завладел победитель. Она просит теперь о возвращении ей этих земель, в чем мы, по справедливости, и не можем ей отказать, потому что этот достойный джентльмэн утратил жизнь в борьбе за дом Иорка.

Глостэр. Ваше величество сделаете хорошо, увлажив её просьбу. Было-бы безчестно отказать ей в этом.

Король Эдуард. Так именно; однако, подождем.

Глостэр (всторону). Вот что! Я вижу, что этой лэди придется выполнить кое-что, прежде чем король выполнит её просьбу.

Кларенс (всторону). Он умеет выследить дичь; какой у него нюх!

Глостэр (всторону). Молчи!

Король Эдуард. Вдовица, мы рассмотрим вашу просьбу; явитесь в другой раз, чтобы узнать наше решенье.

Лэди Грэй. Всемилостивейший государь, я не могу терпеть отсрочки; пусть соблаговолит ваше величество порешить со мной тотчас, и какова ни будет ваша воля, я буду ею довольна.

Глостэр (всторону). Ну, вдова, я ручаюсь за все твои земли, если только то, что ему нравится, понравится и тебе. Держись крепче, не то, божусь, достанется тебе удар.

Клареинс (всторону). Ей нечего бояться, разве что она упадет.

Глостэр (всторону). Избави Бог! Он воспользуется тогда этим.

Король Эдуард. Сколько у тебя детей, скажи, вдовица?

Кларенс (всторону). Мне кажется, он хочет потребовать у неё ребенка?

Глостер (всторону). Нет, хоть высеки меня; он хочет лучше подарить ей двух.

Лэди Грэй. У меня их трое, всемилостивейший государь.

Глостэр (всторону). И будет четверо, если ему подчинишься.

Король Эдуард. Жаль будет, если они лишатся отцовских поместий.

Лэди Грей. Так будьте милостивы, грозный владыка, и даруйте их им.

Король Эдуард. Милорды, оставьте нас; я хочу испытать находчивость этой вдовы.

Глостэр. О, оставляем тебя на свободе, и будешь ты свободен, пока молодость не простится с тобой, предоставя тебя костылям (Глостэр и Кларенс отходят в сторону).

Король Эдуард. Теперь, скажите мне, сударыня, любители вы своих детей?

Леди Грэй. О, так-же сильно, как самое себя.

Король Эдуард. И не готовы-ли вы сделать многаго для их добра?

Лэди Грэй. Ради их добра, я перенесу всякое зло.

Король Эдуард. Так добудьте им, ради их добра, поместья вашего мужа.

Лэди Грэй. Я для того и явилась к вашему величеству.

Король Эдуард. Я скажу вам, как добыть эти земли.

Лэди Грэй. Вы сделаете меня тем на век слугой вашего величества.

Король Эдуард. А какую услугу окажете вы мне, если дарую их?

Лэди Грэй. Какую вы прикажете, если только я в состоянии ее оказать.

Король Эдуард. Но вы станете отговариваться, узнав о даре мне.

Лэди Грэй. Нет, светлейший государь, разве что я не могу этого исполнить.

Король Эдуард. О, ты можешь исполнить то, о чем я хочу просить.

Лэди Грэй. В таком случае, я сделаю то, что прикажет ваша милость.

Глостэр (всторону). Он напирает крепко, и сильные дожди пробивают и мрамор.

Кларенс (всторону). Он красен, как огонь! Ея воску нельзя не растаять.

Лэди Грэй. Почему вы остановились, государь?Не следует-ли мне узнать мою задачу?

Король Эдуард. Задача легкая: полюбить короля.

Лэди Гэрй. И исполнить ее тем легче, что я подданная.

Король Эдуард. Если так, я охотно возвращаю тебе поместья твоего мужа.

Лэди Грэй. Я откланиваюсь с тысячью благодарностей.

Глостэр. Торг заключен; она подписывает его своим поклоном.

Король Эдуард. Нет, ты постой: я разумею дары любви.

ЛэдпГрэй. И я разумею дары любви, мой милостивый властитель.

Король Эдуард. Но я боюсь, что в другом смысле. Какую любовь, думаешь ты, я жажду так приобрести?

Лэди Грей. Мою любовь по смерть, мою смиренную признательность, мои молитвы, - ту любовь, которой требует добродетель и которую добродетель дарует.

Король Эдуард. Нет, клянусь, я разумел другую любовь.

Лэди Грэй. Так вы разумеете не то, что я думала!

Король Эдуард. Но теперь вы можете угадывать отчасти мою мысль.

Лэди Грэй. Я никогда не соглашусь на то, чего, повидимому, добивается ваше величество.

Король Эдуард. Говоря прямо, я желал-бы спать с тобой.

Лэди Грэй. Говоря прямо, я желала бы лучше спать в тюрьме.

Король Эдуард.Так не получишь же ты мужниных поместий.

Лэди Грэй. Пусть будет вдовьим достоянием мне честь; я не хочу купить их её ценою.

Король Эдуард. Но ты причиняешь этим большой вред своим детям.

Лэди Грэй. А ваше величество вредите тем и им, и мне. Но, могущественный государь, это шутливое увлечение не вяжется с важностью моего ходатайства. Прошу вас, отпустите меня с "да" или "нет",

Король Эдуард. "Да", если ты скажешь "да" на мою просьбу. "Нет", если скажешь "нет" на то, что я прошу.

Лэди Грэй. В таком случае, "нет" государь. Мое ходатайство окончено.

Глостэр (всторону). Не нравится он вдове; она хмурит лоб.

Кларенс (всторону). Он самый неумелый любовник во всем христианстве.

Король Эдуард (всторону). Ея обращение доказывает, что она преисполнена скромности; её речи обнаруживают несравненный ум. Все её совершенства заслуживают власти. Так или иначе, она стоит короля. Она должна быть или моей любовницей, или супругой.- Скажи, что если король Эдуард возьмет тебя в королевы?

Лэди Грэй. Это легче сказать, нежели сделать, всемилостивейший государь. Я подданная, годная в предметы шутки, но не гожусь я в государыни.

Король Эдуард. Прелестная вдова, клянусь своим саном, я говорю лишь то, что.у меня на душе, а именно, что я хочу обладать тобою, как возлюбленной.

Лэди Грэй. И это более того, что я могу дать: я слишком ничтожна, чтобы быть вашей супругой, но слишком ценна, чтобы стать вашею наложницей.

КорольЭдуард. Вы толкуете вкривь, вдова. Я разумел: быть королевой.

Лэди Грэй. Вашей милости будет неприятно, если мой сын назовет вас отцом.

Король Эдуард. Не более чем если мои дочери назовут тебя матерью. Ты вдова и имеешь несколько детей; а я, именем Божией Матери, хотя и холост, но имею своих тоже. Что же, ведь это счастье быть отцом многих сыновей! Не возражай более, ты будешь моею супругой.

Глостэр (всторсту). Духовный отец покончил с исповедью.

Кларенс (всторопу). Он сделался духовником ради перемены.

Король Эдуард. Братья, вы желали-бы знать, о чем шел у нас разговор.

Глостэр. Вдове он не понравился; что-то она очень грустна.

Король Эдуард. Вам покажется странным. Если я ее обвенчаю...

Кларенс. С кем, милорд?

Король Эдуард. Со мною, Кларенсь.

Глостэр. Это будет дивом, дней на десять, по крайней мере.

Кларенс. На день больше, чем продолжаются сами дивы.

Глостэр. За этот срок диво уже покончится.

Король Эдуард. Ладно, шутите, братья. Я могу сообщить вам обоим, что её просьба уважена относительно поместий её мужа.

Входит дворянин.

Дворянин. Всемилостивейший государь, ваш неприятель, Генрих, взят и приведен, как пленник, ко входу в ваш дворец.

Король Эдуард. Препроводите его в Тоуэр. Мы, братья, пойдем к тому, кто его поймал, чтобы расспросить, как его взяли. Вы, лэди, пойдете с нами; лорды, оказывайте ей почтенье! (Уходят: король Эдуард, лэди Грэй, Кларенс и лорд).

Глостэр. А, Эдуард хочет быть почтительным с женщинами! Хотелось бы мне, чтобы он истощил себе и мозг, и кости, и все так, чтобы из его чресл не могла бы возникнуть ни одна надежная ветвь, для заграждения мне того золотого времени, о котором я мечтаю! Но между задушевным моим желанием и мною (будь уже схоронены все права распутного Эдуарда) есть еще Кларенс, Генрих и его молодой сын Эдуард и все еще непредвиденное потомство от их телес; они займут места, прежде чем я успею это сделать... Соображение, охлаждающее мои планы! Что же, мне приходится только грезить о престоле, подобно тому, кто, стоя на мысе и глядя на отдаленный берег, на который ему хотелось бы ступить, желает, чтоб его шаг был равносилен его глазу; он клянет море, отделяющее его оттуда, и говорит, что изсушит его с целью проложить себе дорогу. Так жажду я короны, будучи столь далеким от нея; так кляну те препятствия, которые нас разделяют, и так я говорю, что уничтожу эти причины, так обольщаю себя несбыточностью! Слишком быстр мой взор, слишком заносчиво мое сердце, - разве что моя рука и мужество поравняются с ними... Но если, положим, нет королевства для Ричарда, то какую другую радость может предоставить ему мир? Могу я найти небо на груди женщины, покрыть свой стан блестящими украшениями и очаровывать красивых женщин моими речами и наружностью?.. О, жалкая мысль! И более несбыточная, чем достижение двадцати золотых корон! Любовь прокляла еще в утробе матери и для того чтобы я не пользовался её нежными законами, она подкупила слабую природу какой то подачкой, с тем, чтобы та свела мне руку, как завялый куст, нагромоздила бы гору на моей спине, где уселось уродство, обращающее в посмешище мое тело, выкроила-бы мне ноги неравной длины, сделала бы меня несоразмерным во всех частях, чем-то вроде хаоса или необлизанного медвеженка, ничем не похожаго на мать. Такой ли я человек, чтобы меня полюбить? О, чудовищное заблуждение даже питать такую мысль! Но если этот мир не предоставляет мне другой радости, кроме того, чтобы повелевать, смирять, господствовать над теми, кто красивее меня, то моим блаженством будут мечты о короне, и во всю мою жизнь наш мир будет казаться мне адом, до той поры, пока мое безобразное туловище, на котором насажена эта голова, не будет увенчано блестящею короной. Но все же я не знаю, как добыть эту корону: много жизней стоят между мною и этой целью, а я подобен тому, кто, заблудясь в тернистом лесу, обрывает иглы, но сам изорван ими, ищет дороги и удаляется от нея, не знает, как выбиться на простор и отчаянно старается найти выход; так мучусь я, чтобы захватить английскую корону; но я избавлюсь от этой муки, прорубив себе путь кровавым топором. Что же, я могу улыбаться и убивать с улыбкой; могу выражать удовольствие, когда что либо удручает мне сердце; могу орошать свои щеки поддельными слезами и прилаживать свое лицо ко всяким обстоятельствам. Я утоплю более мореходов, чем то делали сирены, я убью более смотрящих на меня, нежели василиск, я сумею быть оратором не хуже Нестора, обману хитрее, нежели то мог Улисс; подобно Синону, возьму другую Трою, перещеголяю цветами самого хамелеона, одержу верх над Протеем в перемене обличья, и сам кровожадный Макиавель будет школьником передо мной. Я могу сделать все это - и мне не добыть короны? Да! Будь она еще далее от меня, я ее сорву! (Уходит).

СЦЕНА III.

Франция. Комната во дворце.

Музыка, Входят: французский король Людовик и его сестра Бонна со свитой. Король садится на трон, тогда входят: королева Маргарита, её сын принц Эдуард и граф Оксфорд.

Король Людовик (вставая). Прекрасная английская королева, достоуважаемая Маргарита, садись со мною; не прилично тебе, по сану твоему и рождению, стоять, когда сидит Людовик.

Королева Маргарита. Нет, могущественный французский государь, теперь уже Маргарита должна опустить свой флаг и научиться подчиняться там, где повелевают короли. Сознаюсь, я была великой королевой Альбиона в былые, золотые дни; но теперь злосчастье попрало мой титул и повергло меня ниц с позором. Я должна, поэтому занимать место, подобающее моему состоянию, и соображаться с этим смиренным местом.

Король Людовик. Но, скажи, прекрасная королева, откуда проистекает такое глубокое отчаяние?

Королева Маргарита. Оно происходит от причины, которая наполняет слезами мои глаза и останавливает мой язык, затопляя горем мое сердце.

Король Людовик (сажая ее возле себя). Но, что бы это ни было, ты останешься собою и сядешь со мной рядом. Не склоняй шеи под ярмо фортуны, но пусть твой неустрашимый дух переступит победоносно через все неудачи. Говори прямо, королева Маргарита, и поведай свое горе; оно будет облегчено тебе, если только Франция может оказать помощь.

Королева Маргарита. Эти милостивые слова оживляют мой упавший дух и позволяют заговорить моему языку, скованному горем. Да будет-же известно благородному Людовику, что Генрих, единственно владеющий моею любовью, из короля стал изгнанником и принужден жить покинутым в Шотландии, в то время, как надменный и честолюбивый Эдуард, герцог Иоркский, завладел королевским титулом и престолом английского законного, действительно помазанного короля. Вот причина, по которой я, бедная Маргарита, пришла, вместе с моим сыном, принцем Эдуардом, наследником Генриха, просить твоей справедливой и законной защиты. И если ты за нас не вступишься, вся наша надежда пропала: Шотландия готова нам помочь, но того не может; наши пэры и народ совращены; наша казна захвачена, наши солдаты обращены в бегство, и сами мы, как видишь, в тяжелом положении.

Король Людовик. Славная королева, перенеси терпеливо эту бурю, пока мы обсудим средство к её прекращению.

Королева Маргарита. Но чем мы более ждем, тем сильнее становятся ваши враги.

Король Людовик. Но чем я более промедлю, тем лучше помогу тебе.

Королева Маргарита. О, нетерпение совместно с истинным горем! И вот, смотри, идет сам виновник этого горя.

Входит Уорик со свитою.

Король Людовик. Кто это входит так смело в наше присутствие?

Королева Маргарита. Это наш граф Уорик, величайший друг Эдуарда.

Король Людовик. Добро пожаловать, храбрый Уорик! Что привело тебя во Францию?

Сходит с трона; королева Маргарита встает.

Королева Маргарита. Вот поднимается и вторая буря, потому что это тот, который повелевает ветрами и теченьем.

Уорик. От имени досточтимого Эдуарда, короля Альбиона, моего властителя и государя и твоего преданного друга, я явился, чтобы благожелательно и с непритворною любовью приветствовать, во-первых, твою королевскую особу; затем, чтобы искать дружеского союза с тобою и, наконец, ради скрепления этой дружбы супружескими узами, просить тебя соблаговолить на дарование добродетельной Бонны, твоей прекрасной сестры, в законные супруги английскому королю.

Королева Маргарита. Если это удастся, надежды Генриха погибли!

Уорик (Бонне). И, прекрасная дама, от имени моего короля, мне поручено, с вашего милостивого позволения, поцеловать почтительно вашу руку и выразить вам устно всю сердечную страсть моего государя; слава о вас, проникнув в его сердце через его внимательное ухо, водворила туда ваше изображение и ваши добродетели.

Королева Маргарита. Король Людовик и лэди Бонна, выслушайте меня, прежде нежели ответите Уорику. Его просьба вызвана не бескорыстною, честною любовью Эдуарда, но хитростью, проистекающею из нужды. Можно-ли тиранам безопасно править дома, если они не приобретут внешних важных союзов? Что он тиран, на то достаточно одного доказательства: ведь Генрих жив. Но если-бы он умер, так здесь стоит принц Эдуард, сын Генриха-короля. Смотри, Людовик, как бы тебе не навлечь на себя позора и опасности этим союзом и браком! Хотя похитителям и удастся временно пользоваться властью, но небо справедливо и подавляет зло со временем.

Уорик. Дерзкая Маргарита!

Принц. И почему не "королева?"

Уорик. Потому что твой отец был похитителем, и ты столько же не принц, как она не королева.

Оксфорд. Следовательно, Уорик вовсе отменяет великого Джона Гаунта, покорившего большую часть Испании, а после Джона Гаунта, - Генриха Четвертого, мудрость которого была зерцалом для самых мудрых, и далее, за этим мудрым государем, Генриха Пятого, покорившего своею храбростью Францию. Наш Генрих происходит по прямой линии от них.

Уорик. Оксфорд, какже это, в своей сладкой речи, ты не упомянул, что Генрих Шестой потерял все, приобретенное Генрихом Пятым? Мне кажется, что предстоящие здесь пэры Франции должны усмехнуться при этом. К тому же ты говоришь о родословной, всего шестидесяти-двухлетней; ничтожное время для определения королевских прав!

Оксфорд. А ты, Уорик, как можешь ты говорить так против своего государя, которому служил тридцать шесть лет, и не краснеть в обличенье своего предательства?

Уорик. А как может Оксфорд, всегда защищавший правду, пристегивать теперь ложь к родословной? Стыдись! Покинь Генриха и назови королем Эдуарда!

Оксфорд. Назвать королем того, по чьему неправедному приговору был казнен мой старший брат, лорд Обри де Вер? И, мало того, и мой отец, уже на склоне его истекавших лет, когда сама природа подводила его к вратам смерти? Нет, Уорик, нет; пока жизнь поддерживает эту руку, рука эта будет поддерживать ланкастзэрский дом.

Уорик. А я за дом Иорка!

Король Людовик. Королева Маргарита, принц Эдуард и Оксфорд, благоволите, по нашей просьбе, отойти в сторону, пока я побеседую подолее с Уориком.

Королева Маргарита. Да не допустит небо, чтобы речи Уорика обольстили его! (Отходит с принцем и Оксфордом).

Король Людовик. Теперь, Уорик, скажи ты мне по совести, действительный-ли король ваш Эдуард? Потому что мне не хотелось бы соединяться с ним, если он незаконно избран.

Уорик. Ручаюсь за него своим добрым именем и честью.

Король Людовик. Но любезен-ли он народу?

Уорик. Тем более любезен, что Генрих был несчастлив.

Король Людовик. Затем, оставя всякое притворство, скажи мне по истине о размере его любви к нашей сестре Бонне.

Уорик. Она такова, как приличествует подобному монарху. Я лично слыхивал, как он говорил и клялся, что эта его любовь - вековечное растение, потому что корень её заложен в почве добродетели, а листва и плоды озарены светилом красоты. Эта любовь чужда ревности, но не перенесет презрения, если лэди Бонна не утолит его страдания.

Король Людовик. Сестра, мы выслушаем теперь твое твердое решение.

Бонна. Ваше согласие или отказ будут моими (Уорику). Однако, я сознаюсь, что, еще до этого времени, если мне случалось слышать о деяниях вашего короля, то мой слух склонял мой разум к пожеланию.

Король Людовик. В таком случае, Уорик, моя сестра будет дана Эдуарду, и мы определим условия относительно того, что запишет король за своей супругой; оно должно быть равносильно её приданому. Подойди ближе, королева Маргарита, и будь свидетельницею того, что Бонна будет женою английского короля.

Принц. Женою Эдуарда, а не английского короля.

Королева Маргарита. Хитрый Уорик! ты задумал расстроить этим союзом мое ходатайство: до твоего прихода король Людовик был другом Генриху.

Король Людовик. Таким и остаюсь к нему и к Маргарите; но если ваши права на корону слабы, как-то можно предположить по успеху Эдуарда, то будет только справедливо, если я буду освобожден от подачи вам помощи, которую я только что обещал. Но, тем не менее, вы найдете во мне все то доброжелательство, которого требует ваше положение и которое можно оказать в положении моем.

Уорик. Генрих живет спокойно в Шотландии; не имея там ничего, ему нечего и терять; что касается до вас, наша бывшая королева, то у вас есть отец, способный вас поддержать, и вам лучше-бы беспокоить его, нежели Францию.

Королева Маргарита. Молчать, наглый и бесстыжий Уорик! Молчать, надменный создатель и рушитель королей, я не уйду, пока мои речи и слезы, полные правды, не заставят короля Людовика узреть твои лукавые замыслы и лживую любовь твоего короля: вы оба птицы одного полета! (Слышен звук рога).

Король. Уорик, это какое-нибудь послание к нам или к тебе.

Входит вестник.

Вестник. Милорд посол, эти письма к вам от брата вашего, маркиза Монтэгю... Эти от нашего короля к вашему величеству... (Маргарите). А это, миледи, вам... от, кого, не знаю. (Все читают письма).

Оксфорд. Приятно мне, что наша прекрасная королева и повелительница улыбается полученным вестям, а Уорик хмурится при своих.

Принц. Но заметь, что король топнул ногой, точно его обожгло крапивой. Я думаю, все к лучшему.

Король Людовик. Уорик, какие тебе новости? И ваши, прекрасная королева?

Королева Маргарита. Мои таковы, что наполняют мне сердце неожиданною радостью.

Уорик. Мои полны печали и расстроивают мне сердце.

Король Людовик. Но что-же это? Ваш король женился на лэди Грэй и теперь, чтобы загладить свою лживость и вашу, посылает мне письмо с увещанием потерпеть? Так-то ищет он союза с Францией? И дозволяет себе оскорблять нас таким способом?

Королева Маргарита. Я уже предупреждала ваше величество; вот доказательство любви Эдуарда и честности Уорика!

Уорик. Король Людовик, я клянусь здесь перед самим небом и всей надеждою моею на небесное блаженство, что я неповинен в этом преступлении Эдуарда! Он мне более не король, потому что он безчестит меня... но себя еще более, если может понять свой позор. Не забыл-ли я, что мой отец погиб безвременно ради дома Иорка? Не оставил-ли я без внимания обиды, причиненной моей племяннице? Не увенчал-ли я его королевскою короной? Не лишен-ли я Генриха его прирожденного права? И за все это, под конец, я награжден стыдом? Но стыд падет только на него, потому что я заслуживаю чести. И чтобы возставить мою честь, потерянную из-за него, я отрекаюсь от него и перехожу к Генриху. Благородная королева, забудьте прежния неудовольствия; с этих пор я ваш верный слуга; я отомщу за оскорбление лэди Бонны и водворю Генриха на его прежнее место.

Королева Маргарита. Уорик, эти слова обращают мою ненависть в любовь; я прощаю и забываю совершенно все прежние проступки, радуясь тому, что ты становишься другом Генриха.

Уорик. Таким другом, правдивым другом, что если король Людовик благоволит снабдить нас несколькими отрядами избранных солдат, то я попытаюсь высадиться с ними на наш берег и низложу с помощию оружия тирана с его престола. Не его молодой новобрачной помочь ему, а что до Кларенса, то, как мне пишут, он не прочь отпасть от него, за то, что Эдуард женился более ради своей блудливой похоти, нежели ради чести, или же укрепления и безопасности нашей родины.

Бонна. Дорогой брат, чем можешь ты лучше отомстить за Бонну, как не помощью этой несчастной королеве?

Королева Маргарита. Славный король, как жить бедному Генриху, если ты не спасешь его от губительного отчаяния?

Бонна. Моя обида составляет одно с обидою этой английской королевы.

Уорик. И моя, прекрасная лэди Бонна, соединяется с вашею.

Король Людовик. А моя, и с её обидою, и с твоею, и с обидою Маргариты. Поэтому, решаю твердо, вы получите помощь.

Королева Маргарита. Позвольте мне теперь-же принести вам покорнейшую благодарность.

Король Людовик. Итак, вестник из Англии, возвращайся скорее и скажи лживому Эдуарду, твоему предполагаемому королю, что Людовик французский пошлет ему ряженых, чтобы потешить его с новобрачной. Ты видел, что здесь было, поди, припугни тем своего короля.

Бонна. Скажи ему, что в надежде на его скорое вдовство, я надену ради него траурную гирлянду.

Королева Маргарита. Скажи ему, что я слагаю свои траурные одежды и готовлюсь облачиться в доспехи.

Уорик. Скажи ему от меня, что он меня оскорбил, и за это я низложу его вскоре. Вот тебе плата, иди (Вестник уходит).

Король Людовик. Вы, Уорик с Оксфордом, переплывете море с пятью тысячами людей и вступите в бой с Эдуардом, а при первом случае эта благородная королева и принц последуют за вами с свежим подкреплением; но прежде чем пойдем, Уорик, разреши одно мое сомнение: что будет нам залогом твоей твердой верности?

Уорик. Вот что будет залогом моей незыблемой верности: если наша королева и этот юный принц согласны, то я соединю с ним тотчас-же узами супружества мою старшую дочь, мою радость.

Королева Маргавита. Да, я согласна и благодарю за предложенье. Сын мой Эдуард! она красива и добродетельна, поэтому, не медли, подай руку Уорику, а вместе со своей рукою свою неизменную клятву в том, что только дочь Уорика будет твоею.

Принц. Да, я согласен взять ее, потому что она достойна этого, и вот, в знак моей клятвы, моя рука (Подает руку Уорику).

Король Людовик. Чего-же мы ждем? Надо собрать солдат, а ты, мистер Бурбон, наш главный адмирал, ты переправишь их на нашем королевском флоте. Мне так желательно, чтобы Эдуард пал в несчастливой войне за свое шуточное сватовство на французской принцессе.

Все уходят кроме Уорика.

Уорик. Я прибыл сюда послом Эдуарда, а возвращусь его заклятым, смертельным врагом. Он возложил на меня свадебное порученье, но ответом ему будет страшная война. Не было у него никого, чтобы сделать чучелой, кроме меня? Но за то и никто не обратит так его шутки в горе! Я был виновником его возведения на престол, я буду и виновником его низвержения. Не то чтобы я сострадал к несчастью Генриха, я только хочу отмстить за издевательство Эдуарда (Уходит).

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Лондон. Комната во дворце.

Входят: Глостэр, Кларенс, Сомерсет, Монтэгю и другие.

Глостэр. Ну, скажи мне, брат Кларенс, что ты думаешь об этом новом браке с лэди Грэй? Не сделал-ли наш брат достойного выбора?

Кларенс. Увы, ты знаешь, что отсюда до Франции не близко; какже было ему дождаться возвращения Уорика,

Сомерсет. Милорды, прекратите такой разговор: сюда идет король.

Музыка. Входят: король Эдуард со свитой; лэди Грэй, как королева уже; Пемброк, Стаффорд, Гастингер и другие.

Глостэр. С ним и его хорошо избранная супруга.

Кларенс. Я хочу высказать ему прямо, что думаю.

Король Эдуард. Ну, брат Кларенс, как нравится вам наш выбор? Вы так задумчиво стоите, точно не совсем довольны?

Кларенс. Не более чем Людовик французский или граф Уорик, которые так слабы духом и рассудком, что не обидятся на наше оскорбление,

Король Эдуард. Положим, что они обидятся беспричинно; но они только Людвик и Уорик, а я - Эдуард, король и вам, и Уорику и могу иметь свою волю.

Глостэр. И воля ваша будет, потому что вы король; но слишком поспешные браки редко бывают удачны.

Король Эдуард. И ты обижен, брать Ричард?

Уильям Шекспир - Король Генрих VI. 5 часть., читать текст

См. также Уильям Шекспир (William Shakespeare) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :