Эмилио Сальгари
«Страна чудес (ll continente misterioso). 1 часть.»

"Страна чудес (ll continente misterioso). 1 часть."

I. Озеро Торренс

Престранная это страна! Здесь можно даже стоя под деревьями живьем испечься на солнце! Да и что это за деревья? Клянусь честью, они не заслуживают названия деревьев. Вот, например, мы идем теперь по лесу, а между тем здесь нет никакой тени! Право же, природе пришла странная мысль: взять да и вырастить листья вверх ногами!

- Помни, что мы находимся в стране всяческих несообразностей, старина!

- Нечего сказать, прекрасная страна, черт возьми! Я никогда не видал еще ничего подобного, а между тем ведь я изъездил планету, называемую Землей, по всевозможным направлениям. Ну, посмотрите, пожалуйста, что же это за страна, где деревья не дают тени...

- И вместо того, чтобы терять листья, как деревья наших стран, теряют ежегодно кору.

- Где лебеди черны...

- А орлы белы.

- Да, Кардосо. Где крапива достигает высоты деревьев, а тополь так низок, что похож на кустарник.

- Где треска ловится в ручьях, а речная рыба - в море.

- Змеи крылаты словно птицы.

- А большие птицы не могут летать, так как у них какие-то обрубки вместо крыльев.

- Где температура поднимается во время дождя и опускается в хорошую погоду...

- Где ветер поражает сыростью, когда нет дождя, и удивительно сух, когда идет дождь

- Именно так, Кардосо, и где у собак волчьи головы и лисье строение тела, да к тому же они никогда не лают.

- Где рыбы имеют разноцветные крылья, складывающиеся, как у летучих мышей, где деревья не приносят плодов, а вместо того выделяют камедь, где существуют растения, отравляющие людей, которые только прошли близко от них, где существуют ослепляющие цветы, млекопитающие, имеющие утиный клюв, где птицы не поют, а щелкают, как бичи, звонят, как будто в горле у них настоящий колокольчик, смеются, как пьяные негры, плачут, как дети, или же ты принимаешь их крик за бой часов, где у животных есть сумки, чтобы прятать туда детенышей, где даже ноги у животных не одинаковой величины и где, наконец, дикари едят друг друга и будут очень рады посадить тебя на вертел! Не правда ли, моряк?

- Так точно, друг мой, но, правду говоря, у меня забегали мурашки по коже от твоего предсказания.

- У такого-то храброго моряка, как ты, смотревшего не раз в глаза смерти и которого даже чуть не съели живьем mondongneros (*) патагонской пампы! Ты шутишь, Диего?

(*) - Mondongueros - маленькие рыбки, живущие в больших южноамериканских реках и имеющие столь острые зубы, что могут в несколько минут обглодать человека до костей. - Примеч. автора.

- Вовсе не шучу, Кардосо. Я, несмотря ни на что, все еще дорожу своей старой шкурой, и мне бы не хотелось оставить ее в стране, такой далекой от моей родины.

- Что же, разве ты непременно хочешь донести ее до дома целой?

- Я на это не рассчитываю, Кардосо, но мне вовсе не хотелось бы оставить ее здесь полностью. Что за странная мысль пришла в голову нашему доктору: проникнуть в самое сердце континента.

- В сердце? Да мы пройдем весь этот таинственный материк.

- От одного океана к другому?

- Да, или, вернее говоря, от берегов этого озера к северным берегам материка - я еще не знаю, выйдем мы к заливу Карпентария или к заливу Кинг.

- Не знаю, но я слышал, что дело идет о розыске следов какого-то исследователя Австралии, затерявшегося неизвестно где, а также об исследовании северных берегов. Другие же говорят, напротив, что дело идет о каком-то громадном пари.

- Да разве так труден переход через этот континент?

- Кажется, штука не легкая, так как в точности еще неизвестно, что находится внутри материка: пустыня или что-либо того похуже. Впрочем, говорят, что кто-то переходил уже через Австралию, но не могу тебе сказать, правда ли это.

- И наш доктор вбил себе в голову перейти через нее и сунул свой нос в эту пустыню?

- Может быть, это тебе не нравится, Диего?

- Нет, я привык к длинным путешествиям, или, вернее говоря, мы к ним привыкли. Черт возьми! Разве мы не перешли пампу Патагонии, чтобы спасти клад несчастного президента Солано Лопеса. Уф! Как подумаешь, что этот храбрец кончил такой смертью! Я готов был бы поставить свою шапку против... Но оставим мертвецов! Эй, тонконогая обезьяна, принеси-ка нам бутылочку. Мне хочется промочить горло и утопить в вине эти воспоминания.

В ответ на зов из огромной колымаги, настоящего австралийского драя (большой фургон), стоявшего под тенью огромных деревьев, отличавшихся темной листвой и ярко-белыми, словно выбеленными известью стволами, вышел отвратительный туземец и подошел к разговаривающим, заплетаясь ногами и неся в руках бутылку и две чашки. То был достойный представитель расы, обитающей в центральных областях Австралии, расы, не имеющей себе подобных как по неряшеству, так и по безобразию и, кажется, принадлежащей скорее к породе обезьян, нежели к породе людей. У него были длинные, растрепанные и покрытые целым слоем жира волосы, низкий лоб, черные блестящие глаза, рот как у крокодила, выдающийся живот, ужасающе худые руки и ноги, не имеющие икр. Цвет его кожи нельзя было определить, так как он был покрыт татуировкой, но скорее это был цвет потемневшей бронзы, нежели черный, с оттенком шоколадного.

- Вот вам вино, сэр, - сказал австралиец, причем рот его раскрылся чуть не до ушей. Он говорил по-английски весьма бойко, так как австралийцы очень легко обучаются как различным искусствам, так и любым, даже самым трудным, языкам.

- Молодец, Коко, - сказал Диего. - Ты уродлив, как людоед, но очень любезен, хотя от тебя так и несет людоедством.

Он посмотрел на бутылку, отбил у нее горлышко и сделал три или четыре глотка.

- Это водка, и водка превосходная, - сказал он, прищелкнув языком. - Пропусти-ка в себя несколько капелек, Кардосо, они дадут тебе возможность прекрасно заснуть.

- В такую-то жару!

- Глоточек будет тебе очень полезен, друг мой.

- Но...

- Что с тобой?

- Разве ты не видишь черную точку, рассекающую волны озера?

- Тысяча залпов! Неужели это доктор?

- Быть может, и он, Диего.

- Правда, ведь вот уже три дня как мы ждем его здесь, ему следовало бы приехать сюда двадцать четыре часа тому назад. Мне хотелось бы поскорее его увидеть, чтобы узнать, куда мы пойдем и долго ли еще мы будем сидеть на северных берегах этого громадного озера в обществе отвратительного дикаря, похожего цветом на лакрицу.

- Смотри, пожалуйста, какая моя судьба! Я думал совершить прекрасное путешествие вокруг света, сидя на палубе парохода и изредка останавливаясь в лучших гостиницах, а теперь сижу здесь, имея в перспективе страдания от голода и жажды, а быть может, и окончу свое существование на вертеле! Право же, не стоило уезжать для этого из Парагвая, а тем более покидать наш славный крейсер. Что ты на это скажешь, Кардосо?

- Скажу, что ты старишься и становишься ворчуном, Диего. Неужели ты воображал, что доктор взял нас с собой для того, чтобы дать нам возможность путешествовать по свету, словно мы какие-нибудь знатные господа? Ведь ты знал, что он естествоиспытатель, смелый исследователь неизвестных стран и завзятый охотник. Клянусь честью, что когда едут с двумя моряками, имевшими смелость - отложим на время нашу скромность - имевшими, говорю я, смелость перелететь через море на воздушном шаре, исследовать южную оконечность Южной Америки, чтобы спасти клад, словом, прошедшими сквозь огонь, воду и медные трубы...

- Постой-ка, Кардосо, посмотри, ведь черная точка увеличивается, и я вижу, что над ней поднимается дым.

И двое людей, разговаривавших таким образом на северном берегу австралийского озера, вскочили и стали внимательно вглядываться в черную точку.

Озеро Торренс представляет собой огромный бассейн воды, лежащий в стране, известной под именем земли Флиндерса, или Южной Австралии, простирающейся с севера на юг между 137 и 138 градусами восточной долготы и 31 и 33 градусами южной широты, и отличается дикой красотой.

Прежде всего рассмотрим этих двух людей. Тот, которого звали Диего, представлялся ярким типом морского волка, каким его и можно было бы признать, даже если бы на нем и не было матросской одежды. Он был лет сорока четырех или сорока пяти, высокого роста и имел громадные руки и ноги, выдававшие необыкновенную силу, кожа его была обожжена солнцем и морским ветром, а черты лица энергичны.

Другой, называвшийся Кардосо, был гораздо моложе первого, ему не было еще и двадцати лет, он был ниже своего товарища и довольно худ, но весь словно соткан из нервов, так что, казалось, обладал необыкновенным проворством четвероруких; он был темным, как метис, но имел прекрасные и тонкие черты лица, черные, словно угли, глаза и тонкие губы, почти всегда сложенные в насмешливую улыбку.

Сразу было видно, что, несмотря на свои молодые годы, он был одарен замечательным хладнокровием и исключительной храбростью.

Наши моряки две недели тому назад выехали из живописного города Огасты, находящегося в глубоко вдающемся в сушу заливе Спенсер. Там они ожидали возвращения из Аделаиды доктора Альваро Кристобаля, одного из самых смелых и блестящих медиков парагвайской речной эскадры, страстного охотника и естествоиспытателя, успевшего приобрести известность в качестве исследователя и оставившего Америку, желая, собственного удовольствия ради, объехать в сопровождении двух храбрых матросов вокруг света.

Но патрон их долго не приезжал в Августу. Наконец моряки получили от него запечатанный пакет, заключавший в себе чек на тысячу фунтов стерлингов и точную инструкцию с указанием отправиться на северный берег озера Торренс, напротив горы Полли, предварительно купив драй, представляющий насущную необходимость для продолжительного путешествия по внутренним землям Австралии.

Но это было еще не все; в тот же день с почтовым поездом к ним приехал тот отвратительный дикарь, которого Диего упрямо называл Коко, хотя настоящее его имя было Ниро Варанга. Дикарь этот не только отлично говорил по-английски, но умел также немного болтать по-испански, безбожно уродуя этот язык. Он-то и должен был взять на себя обязанность провести их к озеру, а затем вести и далее.

Не рассуждая и не стараясь даже уяснить для себя цель этой таинственной экспедиции, моряки должны были, по словам дикаря, проникнуть в глубь страны, приобрести драй огромной величины, запряженный шестью парами быков, купить трех лошадей, выбранных ими из числа самых лучших, оружие, захватить съестных и боевых припасов, палатку и так далее и тотчас же направиться к северу.

Так они и поступили.

Проехав по берегу длинного залива, обогнув озеро Барта, четыре дня спустя наши моряки очутились на берегу озера Торренс и в сопровождении дикаря достигли северного берега, где, согласно полученным инструкциям, остановились лагерем против горы Полли...

Как мы уже говорили, они разом вскочили на ноги, увидев на обширной поверхности озера черную точку, над которой виднелся дым.

- Это маленький пароходик! - воскликнул Диего, защищая руками глаза от жгучих солнечных лучей. - Я уверен, что не обманываюсь. Да, правду говоря, и пора уже дону Альваро появиться. Промедли он еще немного, нашел бы меня испеченным, словно банан в печи.

- Только бы на пароходике не ехал кто-нибудь другой, - сказал Кардосо.

- Это невозможно, друг мой, разве ты не видишь, что он направляется прямо сюда? Насколько я знаю, на этих берегах нет никаких колоний, нет даже ни одного уединенного поселка.

В эту минуту на озере раздалась целая серия выстрелов, причем на пароходике вспыхнуло несколько огненных линий. Пожилой моряк подскочил на месте.

- О-о! - воскликнул он. - Мне знаком этот звук.

- Это звук, производимый митральезой (*), не так ли, приятель?

- Да, Кардосо.

- Неужели доктор запасся таким инструментом для того, чтобы подпаливать и буравить сухопарые спины дикарей? Я был бы доволен, если бы наш арсенал получил подобное подкрепление. Эй, Коко, дай мне мой "снайдер"!

(*) - Митральеза - французское название картечницы во второй половине XIX в.

Он взял принесенное ему дикарем ружье, зарядил его и выстрелил три раза в воздух. Со шлюпки послышался ответный залп.

- Это он! - воскликнул Диего. - Приготовимся салютовать ему, Кардосо.

- Я готов, приятель! - смеясь, сказал молодой человек. Паровая шлюпка заметно увеличивалась и менее чем через четверть часа находилась всего лишь в двухстах метрах от берега.

На ней ехало четверо людей: трое из них, казалось, были австралийские матросы или лодочники, четвертый, стоявший на носу, был красивый человек лет тридцати пяти, высокого роста, сильный, загорелый, с черными глазами, красными губами, оттененными черными же усами, - словом, человек с виду не менее смелый, нежели Кардосо, и столь же сильный, как Диего.

Не успела шлюпка пристать к берегу, как доктор ловко выскочил из нее на берег, взошел на скалы и остановился перед Диего и молодым моряком, приветствовавшими его по-военному.

- Спасибо, дорогие друзья, - сказал доктор. - Опустите-ка ваши руки да пожмите мою, здесь мы все равны.

- Слишком много чести, - проговорил старый моряк.

- Пожми же мою руку, старина, - сказал доктор Альваро, протягивая ему правую руку. - И ты тоже, мой храбрый Кардосо. Здесь мы три друга.

Затем он обернулся к людям, приехавшим с ним в шлюпке, и крикнул:

- Разгружайте!

Трое моряков осторожно взобрались по скалистому берегу, внесли наверх большой тюк, покрытый клеенкой, и положили его под деревьями.

- Посмотри-ка, узнаешь ли ты этот инструмент, - сказал Альваро, обращаясь к Диего.

- Клянусь честью, это митральеза, выстрелы которой я только что слышал! - воскликнул старый моряк, снимая чехол с пушки.

- Да, мой храбрый Диего, это усовершенствованная митральеза с двадцатью пятью жерлами, расположенными в виде веера, она наверняка удержит на расстоянии дикарей, живущих во внутренних землях материка, если им вздумается на нас напасть. Я поручаю ее тебе, так как ты умеешь обращаться с этой игрушкой.

- О, я заставлю ее петь как раз вовремя, и вы увидите, доктор, как она разгонит осаждающих.

Между тем из шлюпки вынули и снесли на берег другой тюк, но он был гораздо легче и меньше первого.

- Это что? Другая малютка? - спросил моряк.

- Нет, - сказал доктор, - но и этот предмет также может нам очень пригодиться. Разверни-ка его да погляди, что это такое.

Моряк развязал веревки, снял клеенку, и перед его глазами оказался каучуковый сверток.

- Что это такое? - спросил он.

- Ты не догадываешься?

- Право же, нет.

- Это лодка.

- Лодка? Полноте! Вы хотите подшутить надо мной, сеньор доктор.

- Нет, я не шучу, Диего. Это каучуковая лодка, как видишь, ее очень легко возить с собой, сама она весит не более десяти килограммов, но способна нести четырех человек. Стоит только надуть ее через эту трубочку, и она поплывет лучше всякой шлюпки.

- Я никогда не видал такой штуки. А ты, Кардосо?

- Я тоже, Диего.

- Нынче все выдумывают разные новинки. Впрочем, ведь известно, что мы живем в век открытий.

Матросы паровой шлюпки выгрузили еще ящик с зарядами, предназначенными для митральезы, четыре пары весел для каучуковой лодки и несколько ящиков с консервами. Сделав это, они пожелали доктору доброго пути, возвратились в свою шлюпку и удалились на всех парах по направлению к югу.

Доктор следил за ними задумчивым взглядом в продолжение нескольких секунд, затем обернулся к двум морякам и спросил:

- Приготовили ли вы все необходимое для нашей экспедиции?

- У нас есть огромный драй, шесть пар быков, три лошади, бегающие не тише ветра, шесть ружей системы Снайдера и шесть револьверов, достаточное количество зарядов, съестные припасы, которых хватит на семь или восемь месяцев, палатки, одеяла, одежда на смену, маленькая аптечка, топоры, ножи и переносная кухня. Словом, мне кажется, у нас есть все необходимое.

- Молодец, Диего, и ты также, мой храбрый Кардосо. Но знаете ли вы, куда мы отправляемся?

- Нет еще, сеньор, но не все ли равно, пойдем ли мы в ту сторону или в другую, - сказал Кардосо.

- Вы даже не подозреваете, куда мы направимся?

- Кажется, вы хотели пройти через этот таинственный материк?

- Именно так, Кардосо. Вы не боитесь продолжительных экскурсий, так как вы уже перешли пампу Патагонии, подвергались всевозможным опасностям и преодолели множество невероятных препятствий.

- Ба! Еще бы! Конечно, мы не боимся длинных прогулок, сеньор доктор, - сказал Диего.

- Тем не менее я должен предупредить, что поведу вас через земли, почти не исследованные...

- Ну так что же, мы их исследуем подробнее...

- ...что нам нужно будет пройти по ужасным пустыням...

- Мы их пройдем, - подхватил Кардосо.

- ...что нам придется выдерживать нападения туземцев...

- Так что же, кажется, мы не раз боролись с дикарями.

- Спасибо, друзья мои. Взяв вас с собой, чтобы объехать вокруг света, я знал, что пара моих храбрых моряков не отступит ни перед какими трудностями. Сядем же здесь, возле ствола этого громадного эвкалипта, и я расскажу вам, куда мы идем, и объясню, что заставило меня предпринять такое дальнее путешествие, которому суждено стать новой эпохой в истории исследования неведомых стран. Ниро Варанга, принеси-ка нам бутылочку шампанского.

II. Начало перехода через таинственный континент

Пока отвратительный дикарь с головой, напоминающей голову шимпанзе, пошел за шампанским и за кружками, доктор с моряками уселся позади ствола эвкалипта - единственное место, где можно было найти хоть немного тени. Ствол дерева был так толст, что даже шесть человек не могли обхватить его.

- За ваше здоровье, друзья мои, - сказал доктор, подняв наполненную до краев кружку.

- За ваше, сеньор, и за успех экспедиции, - ответили моряки. Выпив одним духом шипучее вино, сеньор Кристобаль закурил папиросу, тогда как старый моряк засунул в рот толстую сигару. Доктор снова заговорил:

- Я повел вас с собой, чтобы просто объехать вокруг света, останавливаясь в некоторых наиболее интересных пунктах, да немножко побродить с вами по громадным лесам Австралии, да по джунглям Индостанского полуострова или среди гигантских баобабов Африки. Но, как очень верно выражаются моряки по ту сторону океана, "человек предполагает, а Бог располагает". Вот эта-то поговорка и оказалась вполне верной по отношению ко мне. Итак, друзья мои, мы должны прервать нашу поездку вокруг света, чтобы прогуляться по этому таинственному континенту.

- Наши ноги достаточно крепки, сеньор, - сказал Диего, - и нам все равно, пойдем ли мы в ту сторону или в другую. Не правда ли, Кардосо?

- Для меня это безразлично, - ответил молодой моряк. - Вместо того чтобы видеть Африку, Индию или какую-либо другую страну, мы посетим этот материк, который, быть может, и окажется самым интересным из всех.

- Отлично сказано, Кардосо, - заметил доктор. - Но вам, без сомнения, неизвестна цель нашей экспедиции?

- Совершенно неизвестна, - отвечал Диего.

- Речь идет о том, чтобы отыскать нашего соотечественника, уехавшего из Мельбурна шесть месяцев тому назад с целью исследовать внутренние территории континента, и с тех пор бесследно пропавшего.

- Кто же этот соотечественник? - спросили в один голос Диего и Кардосо.

- Сеньор Бенито Эррера, смелый ученый, предполагавший исследовать находящиеся внутри материка каменистые пустыни и затем достигнуть северных берегов залива Карпентария, это знаменитый путешественник, доставивший нашему отечеству великолепные коллекции животных, растений и насекомых, собранные им в различных отдаленных странах земного шара. Он только что исследовал Бирму близ истоков Иравади и затем высадился в Австралии, желая посетить этот странный материк, но, как я уже вам сказал, он не дал о себе за все это время никакой вести, так что опасаются, не взят ли он в плен дикарями, живущими близ озера Вудс. Английское правительство, заинтересовавшееся его судьбой вследствие заявления нашего правительства, предприняло некоторые попытки узнать, что же произошло. Оно расспрашивало о нем всех дикарей, приходивших из внутренних земель, но все эти расспросы были безуспешны. Знают только, что три месяца тому назад видели белого человека, похожего по описаниям на нашего несчастливого соотечественника, на берегах озера Вудс, а после этого его следы теряются. Я телеграфировал друзьям в Аделаиду о своем прибытии из Парагвая и, приехав туда, получил телеграмму от нашего правительства с просьбой произвести, если возможно, розыски по поводу исчезновения нашего несчастного соотечественника и с дозволением продолжить, насколько это окажется необходимым, мой отпуск. Ответную телеграмму я получил уже тогда, когда мы были в Августе, тогда я тотчас же уехал обратно в Аделаиду, не сказав вам ни слова о цели моего внезапного отъезда, и оттуда телеграфировал, прося продолжить мой отпуск на целый год, так как решил предпринять розыски внутри материка.

- Для того, чтобы найти вашего соотечественника?

- Да, Кардосо, - ответил доктор.

- Мы готовы последовать за вами, сеньор, - сказал Диего, - располагайте нами.

- Я знал, что вы захотите меня сопровождать, друзья мои, поэтому-то я и велел вам приехать сюда со всем необходимым для экскурсии багажом, чтобы не терять понапрасну дорогого времени.

- Мы отправимся только втроем?

- Да, Кардосо.

- А Коко?

- Он будет нас сопровождать, - сказал доктор смеясь. - Твой Коко славный парень. Правда, он страшен, как черт, но зато преданный слуга и отлично знает внутренние земли. Он сопровождал исследователя Бурке довольно долгое время и, быть может, не оставил бы его, если бы не должен был вернуться, чтобы сопровождать вторую экспедицию, руководимую Райтом.

- А долго продлится наше путешествие? - спросил Кардосо.

- Все будет зависеть от тех препятствий, которые мы встретим на пути. Мы можем окончить его за шесть месяцев, но может быть, оно продолжится и восемь, десять месяцев, год, пожалуй, даже больше

- Вы предполагаете пройти через весь континент?

- Не могу сказать наверное, Кардосо, так как не знаю, где мы отыщем нашего соотечественника или, по крайней мере, его следы. Впрочем, очень вероятно, что мы пересечем весь материк. Я даже просил одного англичанина, моего друга, предоставившего в мое распоряжение свою яхту, прислать ее через четыре месяца на острова Эдуарда Пелью, находящиеся в заливе Карпентария, чтобы возвратиться на ней морем. Он дал мне слово исполнить мою просьбу. Если мы будем вынуждены дойти до островов, то найдем там яхту.

- А долго она нас будет ждать?

- Три месяца.

- Как великодушен этот англичанин, - сказал старый моряк.

- Он страшно богат и был другом нашего несчастного соотечественника. Он даже за свой счет предпринимал довольно тщательные розыски.

- А на сколько миль простирается этот материк? - спросил Кардосо.

- Он тянется на две тысячи четыреста миль с востока на запад и на тысячу семьсот миль с севера на юг, - ответил доктор.

- Мы пройдем через него с юга на север?

- Да, Кардосо, и будем держаться между сто тридцать четвертым и сто тридцать седьмым градусом еосточной долготы, так как таково было направление, принятое Эррерой.

- О, теперь мы знаем даже чересчур много, сеньор, - сказал старый матрос. - И мне бы хотелось как можно скорее отправиться в путь.

- И мне тоже, - подтвердил Кардосо. - Теперь всего лишь десять часов утра, и до вечера мы успели бы пройти порядочное расстояние.

- А животные готовы пуститься в путь?

- Быки впряжены в драй, - ответил Диего, - а лошади оседланы.

- Еще одну минуту, и затем мы отправимся в путь.

Сеньор Кристобаль вынул из-за пояса свой длинный испанский нож, сорвал с громадного дерева кусок коры и вырезал на стволе:

Доктор Алъваро Кристобаль - 30 ноября 1870 года.

Затем, обращаясь к матросам, сказал:

- А теперь едем, друзья мои.

Они вошли под сень гигантских деревьев, оттуда давно уже слышалось мычание быков и ржание лошадей.

Посреди группы деревьев стоял огромный драй. Это был один из тех громадных фургонов, покрытых белым холстом, какие используются австралийскими пастухами во время дальних переходов. Такой экипаж - настоящая крепость, где можно защититься от нападений жестоких дикарей и где укрываются на ночь, чтобы спать в безопасности. Драй был совершенно готов к отъезду, шесть пар сильных быков ожидали лишь знака возницы, чтобы отправиться в путь.

Позади этого странствующего дома ржали и рыли ногами землю три превосходные чистокровные лошади, которыми могла бы гордиться любая европейская конюшня.

Тщательно осмотрев тяжелый фургон и заключавшиеся в нем многочисленные ящики и полюбовавшись с видом знатока прекрасными животными, доктор сказал:

- Садись на свое место, Ниро Варанга, а мы - на лошадей. Туземец тотчас же уселся на козлы фургона и взял в руки бич длиною не менее восьми футов. Доктор и моряки вскочили на лошадей, предварительно перекинув через плечо ружья и опустив револьверы в седельные сумки, и караван двинулся вперед, вдоль по опушке леса, прямо к северу.

Стояла ужасная жара: лето, начинающееся в Австралии тогда, когда в наших странах выпадает первый снег, уже наступило. Солнце бросало свои отвесные лучи прямо на головы смелых исследователей, так как листья деревьев нисколько не умеряли зноя и не давали тени, но никто не жаловался на духоту. Трое европейцев были привычны к пеклу парагвайской сельвы, а Ниро Варанга и подавно привык к такой жаре, постоянно царящей в глубине австралийского материка.

Даже лес, состоявший, главным образом, из черных деревьев ( black- wood), мочальных деревьев ( utrun - back) и кампешских, или кровяных, деревьев ( blood- wood), казалось, выделял из себя жар, словно печь, так как, по необъяснимой странности, австралийские леса, вместо того чтобы, как у нас, давать прохладу, поражают сухостью, не дают тени и очень скучны и однообразны на вид.

- Удивительная страна! - воскликнул Диего, довольно ловко ехавший верхом позади тяжелого драя вместе с доктором и Кардосо. - Можно ли найти что-либо хуже ее под покровом неба?! Здесь даже под деревьями нет ни капли прохлады.

- Это еще пустяки, - сказал Альваро. - Вот когда мы доберемся до каменных пустынь, тогда ты почувствуешь, как тут славно подпекает кожу.

- Что вы говорите, сеньор? Каменные пустыни? Да разве здесь и пустыни не такие, как в других странах?

- Здесь все не такое, как в других странах, друг Диего. Это чрезвычайно удивительный материк. Некоторые не особенно благоразумные ученые были настолько изумлены при виде его чудес, что сочли его за кусок кометы или за огромный упавший на землю болид.

- Но скажите мне, сеньор, что это, настоящие камни покрывают здешние пустыни или же крупные песчинки?

- Это громадные камни, разбросанные на необозримом пространстве.

- Будем надеяться, что ветер не поднимет их, как поднимает песок в пустынях.

- Нет, Диего, не поднимет.

- Но кто же их набросал туда?

- Бог знает, упал ли в незапамятные времена на здешние места целый дождь аэролитов, или они появились вследствие какого-либо другого процесса, которого никто не может объяснить, - никто еще не знает.

- И что же, очень жарко между этими камнями?

- Так жарко, Диего, что можно испечься живьем.

- А мы тоже пройдем по этой пустыне?

- Да, пройдем.

- Скажите мне, сеньор, много времени прошло с тех пор, как стал известен этот материк? - спросил Кардосо.

- Это довольно трудно сказать, Кардосо, потому что неизвестно, кто и когда именно открыл его. Большинство географов приписывают его открытие Абелю Тасману, не позаботившемуся о дальнейших изысканиях; другие думают, что его открыл Дирк Хертог, но скорее всего, честь его открытия принадлежит португальцам, нежели голландцам. Португальцы, кажется, видели его уже в 1500 году. Но может быть, они вовсе его и не видели, а узнали о его существовании от малайцев, приплывавших к здешним берегам для ловли трепангов (*), но я знаю также, что в лондонском музее существует манускрипт на французском языке, относящийся к пятнадцатому веку и заключающий в себе карту земли, носящей очень много португальских названий. Кажется, она представляет именно Австралию. Тем не менее честь сообщения о существовании этого материка выпала на долю голландцу Хертожу, назвавшему ее прежде Эндрахтланд, или Земля Согласия, и исследовавшему ее западные берега в 1616 году. После него берега ее были исследованы, начиная с 1618 по 1626 год, еще несколькими голландскими капитанами, как то: Эдел, Карстенс, Нейтс, Де Витт, окрестивший своим именем часть северо-западного берега, Пелсерт и, наконец, Тасман, исследовавший в 1642 году южные берега материка; он открыл также остров Ван-Димена, который сначала счел продолжением австралийского континента, а затем в 1644 году исследовал также и северные берега Австралии и остановился в заливе Карпентария. Он-то именно и назвал Австралию Новой Голландией. Это имя так и осталось за ней, хотя теперь ее большей частью зовут Австралией.

(*) - Трепанг - род моллюсков, ценящийся чрезвычайно высоко на китайских рынках. - Примеч. перев.

- И Голландия не сочла нужным занять ее?

- Нет, и сделала большую ошибку, так как в этом случае она обладала бы одной из прекраснейших колоний на свете.

- А когда же ее заняла Англия?

- Немногим более ста лет тому назад, а именно в 1787 году, по совету знаменитого мореплавателя Кука, чтобы вознаградить себя за потерю своих богатых североамериканских колоний. Поручение устроить первое поселение было возложено на командора Филиппа, отправившегося из Англии с эскадрой, состоявшей из одиннадцати кораблей, на которых находилась тысяча сто шестьдесят человек и, между прочим, семьсот пятьдесят семь каторжников и сто девяносто женщин, приговоренных к ссылке. Английское правительство сначала хотело отправить своих каторжников в Африку, в Капскую колонию, но потом направило их в Австралию, и хорошо сделало. Филипп высадился в бухте, которую назвал Ботани-Бей, но место это показалось ему неподходящим, и он основал колонию на пять миль дальше, назвав ее Параматта, а впоследствии Сиднеем, там и основалось окончательно правительство колонии. Филипп привез с собой одного быка, четырех коров, одного теленка, одного жеребца, трех кобыл, тридцать четыре овцы, пять баранов и несколько ягнят. Первые колонисты пережили тяжелые дни и страдали много раз от голода, так как каторжники, вместо того чтобы возделывать землю, убегали в леса, желая пользоваться там полной свободой. Один из самых важных чиновников писал своим родным, что они со дня на день ожидают, что им придется умереть с голоду. И что же, эта тысяча человек менее чем за сто лет превратилась в богатую, цветущую и многолюдную колонию с большими городами, а незначительное количество привезенных животных так расплодилось, что теперь в Австралии насчитывают шестьсот тысяч лошадей, пять или шесть миллионов быков и сорок миллионов овец! Кто бы мог предсказать Филиппу и чиновнику, боявшемуся умереть с голоду, что спустя столетие их крошечная колония будет снабжать своими продуктами даже старую Европу.

- История этой колонизации удивительна, - заметил Кардосо.

- Удивительна, этого мало! Она единственная в своем роде, она даже просто невероятна, друг мой.

- Стойте! - воскликнул в эту минуту Ниро Варанга, - это Хамберт!..

III. Сорок миль к северу

Маленький караван находился перед потоком (*), катившимся к востоку и, следовательно, пересекавшим ему дорогу. То был Хамберт, небольшой и немноговодный ручей, зарождающийся на склонах цепи гор, называемых Туррет, и пика Гамильтона, находящегося немного севернее и стоящего совершенно отдельно; ручей этот впадает в озеро Эйр, находящееся восточнее и представляющее собой обширный бассейн, пересекаемый по всей своей длине сто тридцать седьмым меридианом.

(*) - Словом поток автор именует т. н. крики - пересыхающие реки и ручьи.

В том месте, где остановились наши исследователи, Хамберт протекал между довольно крутыми берегами, представлявшими кое-где глубокие расщелины и ямы, произведенные, казалось, взрывами минеров. Вся растительность заключалась лишь в тощих кустах из семейства софор, посреди которых чирикало несколько дюжин pardolatus , - это маленькие птички величиной с наших воробьев с желтоватыми перьями на животе и серой спинкой.

Ниро Варанга сошел с драя, чтобы исследовать спуск, и, найдя, что с него можно съехать, хотя он очень крут и неровен, погнал быков прямо в воду, действуя при этом очень ловко своим неимоверно длинным бичом.

Тяжелая колымага, громыхая и покачиваясь, съехала со спуска, въехала в небогатый водами и неглубокий поток, благополучно его пересекла и поднялась на противоположный откос. Для лошадей этот первый брод был просто пустяком: они были приучены переплывать через более широкие ручьи. Когда караван взобрался на крутой берег, то перед ним оказался лес, как бы лепившийся по склонам горной цепи, замыкавшей северную часть горизонта. Лес этот состоял все из тех же черных, мочальных и просяных деревьев, но к ним примешивалось еще несколько прекраснейших walttes , или заплетенных деревьев, как их называют колонисты, а также и несколько alcoholwood , или алкогольных деревьев; все они были покрыты и сжаты словно душившими их спиралями лиан marres , достигающих иногда невероятной длины.

При появлении людей в лесу послышались резкие крики, и показались сотни, нет, даже тысячи кроликов, спешивших добраться до своих подземных жилищ

- Вот тебе и раз! - воскликнул Диего. - Здесь есть кролики, да к тому же их здесь еще целые тысячи!..

- Это тебя удивляет, Диего? - спросил Альваро.

- Да, признаться, немножко удивляет. Эти животные не должны быть принадлежностью этого материка.

- Это правда, Диего. Их привезли сюда несколько лет тому назад, но их было очень мало, всего только несколько пар, они были подарены родными, жившими в Англии, какому-то колонисту. Кажется, эти животные нашли здесь свой рай, потому что они стали чрезвычайно плодовиты. В небольшой промежуток времени численность их настолько возросла, что они стали угрожать земледелию. В некоторых областях они так страшно размножились, что наводнили луга и леса и заставили колонистов бежать оттуда, чтобы избегнуть голодной смерти, так как они пожирали едва взошедшие посевы.

- Почему же за ними не охотятся? Ведь известно, что хорошо зажаренный кролик - чрезвычайно вкусное блюдо.

- Устраивали несколько раз настоящую резню кроликов, но это ни к чему не привело. Правительство объявило, что будет давать премии охотникам на rabbits (так они здесь называются) и изобретателям разных ловушек и средств к их истреблению, пробовали также травить их стрихнином, а приходившие в отчаяние землепашцы покрывали даже рутой корни пшеницы, но все это было совершенно бесполезно. Убьют их тысяч десять, а родятся двадцать тысяч. Теперь хотят расплодить лисиц, но я боюсь, что и эти звери в конце концов так размножатся, что истребят всю дичь и прежде всего всех кур, принадлежащих колонистам.

- Вот сведения, которые могут пригодиться.

- Почему так, мой друг?

- Потому, что если у меня не будет никакого другого места, то я приеду сюда и стану охотиться за кроликами и получать за это премии.

- Ты явишься слишком поздно, Диего.

- Почему это, доктор? - спросил Кардосо.

- Потому, что выдача премий уже отменена, так как она служила поводом не к уничтожению, а скорее к размножению кроликов.

- Каким это образом?

- Дело в том, что охотники, вместо того чтобы истреблять, разводили их тайком у себя во дворах или в полях, чтобы приносить большее число голов.

- Вот мошенники! - воскликнул Диего, разражаясь взрывом смеха. - Хорошо придумано, черт возьми!..

Разговаривая таким образом, путешественники продвигались вперед по лесу, пересеченному большими прогалинами, по которым громадный драй мог двигаться совершенно свободно. Тем не менее ехали они тихо, потому что жар был все еще удушлив, и быки не ускоряли своего шага, несмотря на понукания возницы и на удары бича.

В полдень путники остановились часа на два, чтобы приготовить завтрак из убитого пулей Кардосо кролика, которого они отлично изжарили. Кроме того, у них были мясные консервы, и они заварили чай, необходимый в тех краях напиток в эту пору года.

В два часа они снова пустились в путь, поднимаясь по склонам гор Туррет и все более и более вдаваясь в глубокие проходы. Затем они спустились в долину, усыпанную цветами и прерываемую местами группами малъг - густых кустарников, достигающих пятнадцати футов высоты, над которыми летали целые стаи попугаев с желтыми, зелеными, голубыми и красными перьями (попугаи эти принадлежат к породе trichoglossus ).

- Это буш! - воскликнул доктор.

- А что такое буш? - спросил Кардосо.

- Это огромная равнина, покрытая травой, где животные находят себе прекрасное пастбище.

- Принадлежит он кому-нибудь?

- Может быть, и принадлежит какому-нибудь скотопромышленнику.

- Но я не вижу здесь никаких домов.

- Жилища здесь очень удалены одно от другого, и Бог знает, где находится тот дом, хозяину которого принадлежит эта громадная, кажется, не имеющая конца равнина, составляющая, быть может, чей-нибудь ран.

- Что это вы, по-арабски, что ли, говорите, сеньор доктор? - смеясь, спросил Диего.

- Нет, я называю эту равнину ее настоящим именем. Рани - это пространства, уступленные правительством скваттерам, то есть землепашцам и скотопромышленникам.

- Что же, их дарят им или отдают за плату?

- Их уступают им на пять лет даром, а если в продолжение этого времени скваттер улучшит землю, то правительство продолжает срок еще на десять лет.

- Австралийское правительство необычайно щедро, но, правду говоря, оно раздает только земли, не имеющие для него никакой ценности, то есть земли, принадлежащие соотечественникам нашего Коко, - сказал Диего.

- Оно старается сделать этот континент как можно более плодородным, и это ему вполне удалось.

- А если бы я явился к правителям, мне тоже дали бы кусок земли?

- Не только дали бы земли, но, если бы ты назвался землепашцем, так тебе дали бы право выбирать лучший кусок земли, какой ты только найдешь в ранах крупных владельцев.

- И эти крупные владельцы добровольно дозволяют отбирать у себя лучшие куски их земли?

- Добровольно или нет, но они должны были бы покориться и уступить тебе выбранную тобой землю, хотя, конечно, они смотрели бы на тебя не очень дружелюбно, за это я могу поручиться. Они даже выискивали бы все средства, как законные, так и незаконные, чтобы отправить к черту пожирателя какаду.

- Как, разве бы я стал пожирателем какаду?

- Так зовут скваттеры мелких земледельцев, так как считают их столь бедными, что думают, будто бы они питаются исключительно одними только птицами.

- И они стали бы меня всячески тревожить?

- И еще как! Между крупными и мелкими землевладельцами постоянно царит непримиримая вражда, почти всегда оканчивающаяся ружейными выстрелами. Пастухи и рабочие первых очень презрительно обращаются со вторыми, а последние мстят тем, что крадут у своих преследователей быков, баранов, а иногда даже и лошадей. Ссоры делаются очень частыми и кончаются выстрелами; когда при этом кто-нибудь бывает убит, то убийца его спасается в глубь материка в полной уверенности, что местная полиция не станет его разыскивать, и становится разбойником.

- Нет, лучше я останусь моряком.

- Думаю, что так, Диего, - отвечал сеньор Кристобаль.

- Варрамс! - воскликнул в эту минуту туземец, быстро соскакивая с фургона на землю и бросаясь на какие-то листья, резко отличавшиеся своим цветом от трав, покрывавших равнину.

- Это, верно, какое-нибудь животное? - спросил Диего.

- Нет, - ответил доктор, - это коренья, до которых очень охочи туземцы; говорят, что они превосходны.

- Надеюсь, что мы их попробуем. Молодец, Коко, ищи, ищи!

Впрочем, туземец, видимо, вовсе не нуждался в поощрении моряка. Он вооружился ножом, подаренным ему доктором, и с какой-то яростью взрывал им землю, выбрасывая наружу крупные круглые корни, похожие на картофель.

- Их так и едят? - спросил Диего, заранее пошевеливая челюстями.

- Нет, их пекут под золой, - ответил доктор. - Дикари обыкновенно едят их с древесной смолой.

- Вот как!.. Значит, соотечественники нашего Коко едят смолу?

- Можно сказать, что зимой она составляет их единственную пищу. Когда деревья начинают терять кору, которая только и опадает в этой стране, так как листья остаются постоянно на деревьях, - дикари отправляются в лес и собирают смолу, вытекающую из обнаженных пор деревьев. Несчастные туземцы, находящиеся в постоянной борьбе с голодом, ждут этого времени с большим нетерпением.

- А эту смолу находят под всеми деревьями? - спросил Кардосо.

- Нет, не под всеми, но деревья, выделяющие смолу, очень многочисленны, можно даже сказать, что таковых большинство.

- А плодов с них не собирают?

- Каких плодов? Австралийские деревья не приносят плодов, - ответил доктор.

- Вот так сторонка, нечего сказать! - воскликнул старый моряк. Собрав все коренья, Ниро Варанга перенес их в драй, потом влез в фургон, и караван опять пустился в путь, продолжая продвигаться все по той же необозримой травянистой равнине, покрытой великолепнейшими цветами, между которыми выделялись пеларгонии, похожие на европейские георгины, и фиги. Эта страна, хотя и лежащая близко к берегу, тем не менее казалась совершенно пустынной: тут не встречалось ни одного жилища, ни рогатого скота, ни пастухов, не встречалось даже никакой дичи! Только кое-где быстро, как стрела, мелькали кролики, да в вышине носились голуби, принадлежащие к породе Mionis alba, с беловатым оперением на спине и ярко-белым на груди и животе, да виднелись стаи berniclae jubat , некрасивых водяных птиц величиной с курицу, с длинными худыми шеями и белым оперением, покрытым черными или коричневыми разводами; стаи эти направлялись к востоку, к озеру Эйр.

Хотя наши путешественники находились еще не в тех областях, где обитают дикари, и в Австралии не существует опасных животных, за исключением динго, или диких собак, страшных только тогда, когда они собираются в большом количестве, тем не менее доктор, как человек осторожный, велел зажечь большой костер и назначил каждому часы караула.

Когда все поужинали, то быков и лошадей привязали вокруг драя, люди улеглись внутри громадного фургона, под защитой полотна, которым он был обтянут, а Диего стал первый отбывать свое дежурство.

Ночь прошла спокойно. Единственными услышанными в продолжение ее звуками были щелканье птицы-бича, серебристый звон птицы-колокола да хохот птицы-пересмешника, гнездившихся в густом кустарнике мальг.

Как только начало светать, Ниро Варанга приготовил чай и стал запрягать волов, доктор и матросы позавтракали, вскочили на лошадей, и караван снова двинулся в путь, перешел через речку и пошел вдоль по восточному берегу болота.

Кардосо и Диего, от зорких глаз которых ровно ничего не ускользало, заметили за речкой много углублений, похожих на колодцы, точно таких же, какие они уже видели на берегах Хамберта.

- Это дикари так изрыли землю? - спросил он у доктора.

- Нет, белые. Это произошло в период так называемой золотой лихорадки, - ответил Альваро.

- Значит, здесь искали золото?

- Да, друзья мои.

- Так и этот континент также доставил европейцам золото?

- Да, и даже в продолжение нескольких лет в очень большом количестве. Можно даже сказать, что именно этот металл и способствовал столь быстрому заселению берегов Австралии, а также обогатил ее города. Чудеса, сотворенные им в Калифорнии, повторились и здесь.

- Расскажите нам о них, доктор.

- Открытие первого самородка произошло 3 апреля 1851 года, близ Саммер-Хилла, в окрестностях Сиднея, но этому не придали особенного значения. Четыре месяца спустя один погонщик фургонов, проезжая вдоль по берегу бухты Андерсон, нашел в луже грязи золотой самородок, весивший тридцать две унции (*).

(*) - Унция - мера веса, равная 28,35 г.

- Вот так счастье! - воскликнул Диего. - Этому погонщику выпал славный денек.

- Весть об этой находке сильно взволновала жителей Виктории. Населением овладела настоящая золотая лихорадка, и все бросились искать золото, разрывая землю в долинах и в городах. Люди, несколько дней тому назад умиравшие с голоду, стали в несколько недель миллионерами. Находили самородки громадной ценности, весом в несколько фунтов.

Весть об этом открытии перелетела через океаны, и из Америки, так же как и из Европы, понаехали тысячи и десятки тысяч золотоискателей. Население страны увеличилось за три года на двести пятьдесят тысяч душ, в ней словно по волшебству выросли новые города, а старые сильно разрослись. Торговля прекратилась, так как все мужчины оставили города; купцы, доктора и даже моряки оставляли свои дела и бросались на поиски драгоценного металла, и золотая лихорадка закончилась лишь тогда, когда вся земля была изрыта и перерыта во всех направлениях, и в ней не осталось ни одного самородка.

- Счастливцы эти англичане! - воскликнул Диего. - Где бы они ни обосновались, везде они находят"

- Что находят? - спросил доктор.

- Да хоть бы животных, каких еще никто никогда не видел, - договорил моряк, внезапно остановившись перед группой деревьев.

Доктор обернулся и увидел, что Диего неподвижно поднялся в стременах и с выражением величайшего изумления на лице пристально вглядывался в деревья.

- Что с вами, друг мой? - спросил он его.

- Сеньор доктор, - ответил моряк, - видели ли вы когда-нибудь летающих кошек?

- Летающих кошек? Да ты с ума сошел, мой милейший.

- Нет, клянусь тысячей люков! Я только спросил вас: видели ли вы когда-либо летающих кошек?

- Верно, солнце расстроило твои мозги, друг мой, - сказал Кардосо.

- Пока еще нет, друг мой.

- Так что же ты хочешь этим сказать?

- Говорю вам, что передо мной пролетела кошка.

- А, да это, верно, лисица! - воскликнул доктор, разражаясь смехом.

- Лисица? Да говорят же вам, что она летела.

- Это летучая лисица.

- С вашего позволения, сеньор доктор, я вам не поверю, пока не увижу этого странного зверя. Лисица с крыльями! Да что же это за страна, в конце-то концов!

- Куда она направилась?

- Вон туда, сеньор доктор, в середину группы этих деревьев.

- Поедем посмотреть ее.

И пока Ниро Варанга продолжал путь, все еще лежавший по краю болота, всадники направились к группе деревьев, состоявшей из десяти или двенадцати страмоний, высотой от пятнадцати до двадцати метров, и начали внимательно всматриваться в ветви деревьев. Поиски длились недолго, так как внимание их было привлечено хриплым криком, исходившим из густой листвы одного из деревьев. Вглядевшись туда, они увидели очень странное животное - летающую кошку, как ее назвал Диего.

Она была величиной с лисицу, но до некоторой степени походила и на кошку, так как голова ее напоминала голову последней; что удивительно, так это то, что она действительно имела нечто вроде пары крыльев, состоявших из перепонки, соединявшей ее задние ноги с передними, причем пальцы оставались свободны. Увидев, что его заметили, животное расправило перепонки и перелетело пространство в пятьдесят или шестьдесят метров и затем снова уселось на ветвях другого дерева.

- О, черт возьми! - воскликнул старый моряк, все еще находившийся в состоянии сильнейшего изумления. - Ну, виданное ли дело, чтобы кошки летали?

- Это кубинг , - сказал доктор, внимательно осмотрев животное. - Это довольно любопытное создание, но его находят также и на некоторых островах Малайского архипелага.

- А можно его есть?

- Не думаю, обжора ты этакий.

- Чем же оно питается? Неужели же оно охотится за мышами, как его бескрылые подруги?

- Оно питается насекомыми, летучими мышами и маленькими млекопитающими, за которыми охотится ночью. Днем же его встречают очень редко.

- Если оно не съедобно, то пусть отправляется умирать в другое место.

- Едем, друзья мои, - сказал доктор.

Они пришпорили лошадей и догнали драй, медленно двигавшийся по направлению к северу, в то же время несколько отклонившись к западу.

IV. Дикие собаки

В продолжение следующих дней маленький караван продолжал путь к северу, все более и более углубляясь в пустынные внутренние земли. Он прошел болотистую местность, тянущуюся между потоками Варринером и Дугласом, перешел через потоки Девенпорт, Хамбон и Неале (последний представляет собой довольно значительную реку, впадающую, так же как и другие вышеупомянутые реки, в озеро Эйр). Наши путешественники видели пики Деттон и Харви, перешли через цепь гор Хансона и наконец остановились на берегу довольно значительного потока Стивенсон, берущего свое начало на склонах гор Смита и также впадающего в озеро Эйр, предварительно приняв в себя воды нескольких притоков, в том числе Алберга, Гамильтона и Бледа.

Люди и животные были страшно изнурены и чувствовали необходимость в нескольких днях отдыха после пройденного ими длинного пути, почти в сто миль. К тому же все это время они шли под лучами знойного солнца, становившимися со дня на день все жарче, так как лето продвигалось вперед, да и маленький караван уходил все дальше и дальше от берега, охлаждаемого южными ветрами.

За все время пути они не встретили ни одного человеческого лица, ни белого, ни бронзового, и очень редко встречали какую-либо дичь, но местечко, где они теперь остановились, обещало им встречу если не с людьми, то, по крайней мере, с каким-нибудь животным, могущим доставить кусок свежего мяса, так как они заметили на берегах реки очень много следов кенгуру и эму, или, иначе говоря, австралийского страуса.

- Ну, приободритесь же, мои храбрые друзья, - сказал доктор, обращаясь к матросам, отряхивавшимся, точно медведи, после совершенно спокойно проведенной ночи. - Я даю вам целый день отдыха, так что вы можете охотиться сколько угодно на берегах реки и в окрестных лесах.

- Мы набьем множество дичи и вернемся к драю нагруженные словно мулы, - сказал на это старый моряк, перекидывая свой "снайдер" через плечо и набирая зарядов.

- Берегитесь, чтобы не зайти слишком далеко, помните, что мы находимся в дикой стране, а в особенности старайтесь не слишком долго быть на солнце, потому что мошенник Баримай начинает уже вертеть его своим громадным пальцем, так что легко получить солнечный удар.

- Кто же этот сеньор Баримай?

- Это добрый дух австралийцев, создатель земли, лесов, рыб и людей; громадный негр с белыми волосами и огненными глазами; он сотворил свои чудеса, сидя на вершине Варра-Ганга, этих Австралийских Альп.

- Значит, это бог соотечественников нашего Коко?

- Да, Диего.

- И он-то и вертит солнце?

- Да, но кажется, это вещь очень легкая для Варимая, так как он вертит его только одним пальцем.

- Ха-ха-ха! - расхохотался старый моряк. - И дикари верят всему этому?

- Совершенно серьезно верят.

- А есть у них также и дьявол?

- У них нет настоящего дьявола, но есть злой гений, называемый Тулуталом, он восседает в глубине Виали, то есть в аду. Его зовут также и Патаян. Очень любезный господин: он предупреждает о своем приближении продолжительным свистом.

- Если мы его встретим на дороге, то схватим за нос и отведем к Коко, пусть он держит его в плену.

- Хорошо, насмешник ты этакий.

- Пойдем, Кардосо, я хочу попотчевать себя за завтраком прекрасной четвертью кенгуру или страусовой головой.

И веселые моряки ушли, предоставив доктору продолжать ряд начатых им астрономических наблюдений, и направились к западу, идя вдоль по берегу Стивенсона, или, вернее сказать, Трера, так как в начале своего течения поток называется этим именем.

Вдоль берега потока была очень густая растительность. Здесь и там виднелись группы казуарин (это превосходные деревья с почти столь же крепкой древесиной, как у железных деревьев, растущих в Бразилии), встречались кусты xanthoma , растения, дающего такую липкую смолу, что она превосходит лучшую мастику. Туземцы употребляют эту смолу, между прочим, чтобы прикреплять каменные наконечники своих коротких метательных копий.

Здесь путники увидели также превосходные диакриды со своими крошечными цветами, дикие бананы и австралийские огурцы. Множество птиц порхало и чирикало на ветвях деревьев: тут были попугаи с чрезвычайно разнообразным пестрым оперением, фазаны, подражавшие крикам всевозможных птиц, животных и даже человека, иволги с желтовато-золотистыми перьями с чрезвычайно эффектными черными полосками и целые стаи какатоэс, превосходных, но очень неловких птиц с перьями кремового цвета и с хохлом на голове, или же белых как снег, или, наконец, бледно-розового цвета.

Диего и Кардосо, продвигаясь вперед с большими предосторожностями, чтобы не спугнуть дичь, которая могла находиться в кустах, старательно вглядывались вдаль и чутко прислушивались ко всякому шороху, но ничего не видели и не слышали.

- Ну, приятель, - сказал Кардосо, - я боюсь, что множество дичи, которое ты собирался принести, окажется сущим пустяком: не видать ни кенгуру, ни какого-либо другого животного, заслуживающего выстрела.

- Это правда, дружище, - ответил старый моряк. - В этой стороне только и водятся что одни птицы, но если мы не найдем здесь дичины, покрытой шерстью, так с избытком вознаградим себя дичью пернатой.

- Ну, это не особенно сытно, старина.

- Хоть бы крокодила найти.

- Здесь их нет.

- Ну, так тапира.

- И их тоже нет здесь.

- Проклятая страна! Здесь ничего нет и"

- Что с тобой?

- Ш-ш!.. Клянусь корпусом пробитого трехпалубного корабля!..

- Что такое ты увидал?

- Там шевелится что-то преогромное, вон позади того куста.

- Что-то огромное? Да ведь здесь же не водятся крупные животные.

- Тысяча громов! Что же ты думаешь, что я ослеп, что ли? Говорят тебе, что там есть какая-то громадная штука.

- Ты плохо видел и...

Кардосо внезапно оборвал речь и спрятался за куст, причем на лице его выразилось величайшее изумление.

- Неужели и я тоже ослеп? - прошептал он.

Огромная птица, почти двух метров вышины, с черными и белыми перьями, с непомерно длинной шеей и с высокими сильными лапами, рыла землю своим клювом, жадно ища насекомых и поглощая в то лее время мелкие камешки. Казалось, она не замечала присутствия двоих охотников, находившихся с подветренной стороны, так как оставалась совершенно спокойной.

- Ну что, разве я ослеп? - повторил Диего. - Посмотри, что за птица!

- Да это страус, Диего!

- Страус?! Ты с ума сошел, приятель! Я знаю, что страусы водятся только в Африке!

- А я говорю тебе, что это настоящий африканский страус.

- В Австралии-то? Ведь мы не в Африке, Кардосо.

- А все-таки я не ошибаюсь, старина, и если бы доктор был здесь, то наверное подтвердил бы мои слова.

- Да как же ты хочешь, чтобы здесь очутился страус?

- Я не знаю, каким образом он здесь очутился, но думаю, что он стоит выстрела.

- Я тоже так думаю, - сказал Диего. - Прицелься-ка хорошенько, да смотри не промахнись, так как известно, что если они пустятся бежать, так их не догнать даже на лошади.

- Не бойся, старина, у меня хороший глаз и верная рука.

Он очень внимательно прицелился, медленно спустил курок, и раздался выстрел.

Сраженный меткой пулей, страус раскрыл крылья, словно для того, чтобы поддержать себя ими на воздухе, два или три раза повернулся вокруг себя, как будто у него началось головокружение, и упал в середину стоявшего рядом куста.

Наши матросы хотели было броситься к добыче, когда увидели, что из травы и из кустов выскочило семь или восемь животных с бледно-рыжей шерстью, покрытой черными пятнами, с пестрой продолговатой мордой и с густым, опущенным вниз хвостом, с короткими ушами, с корпусом более высоким, нежели у волков, но больше похожим на лисий, нежели на волчий.

Они бросились на страуса, все еще боровшегося со смертью, и с яростью начали его рвать, издавая при этом заунывный вой, так что слышно было, как под их сильными челюстями хрустели его кости.

- О, да это собаки! - воскликнул старый моряк. - Тише, голубчики, ведь добыча-то наша!

- Это динго! - воскликнул Кардосо. - Скорей прогоним их, а то они оставят нам одни только перья.

Моряки выскочили из кустов и побежали к страусу. Дикие собаки, увидев незваных гостей, подняли головы, показывая свои острые зубы, и поглядели на них искоса злыми глазами, выражавшими не слишком-то мирные намерения, но два или три сильных удара ружейным прикладом заставили их бежать и оставить свою громадную добычу, которую они, быть может, выслеживали уже очень давно, выжидая удобного момента, чтобы на нее напасть.

- Эти канальи испортили нашу огромную птицу, - сказал Диего. - Но все же нам осталось еще столько мяса, что из него можно сделать четыре обеда и шесть завтраков.

- Ну, посмотри, разве это не настоящий страус, старина? - проговорил Кардосо.

- Ты прав, дружище! Но мне бы очень любопытно было знать, каким образом очутилась здесь эта громадная птица, когда Австралия вовсе не ее родина.

- Эту тайну объяснит нам доктор, - сказал Кардосо. - Что же, мы теперь вернемся в лагерь?

- Нет, лучше будем продолжать охоту. Кто знает, быть может, мы найдем что-нибудь получше этой птицы, например, кенгуру? Это было бы очень кстати, так как я давно жажду встретиться с одним из этих странных животных.

- Но как же мы потащим страуса? С ним далеко не уйдешь.

- Мы оставим его здесь.

- Чтобы его съели дикие собаки?

- Они не тронут ни единого перышка. Только помоги мне, и ты увидишь.

Он растянул веревку, которую носил при себе, забросил один ее конец на толстую ветвь дерева, привязал другой к ногам страуса и, схватившись за первый конец, воскликнул:

- Ну, поднимай!

Кардосо, сразу понявший маневр приятеля, поспешил ему помочь, и страус, несмотря на свою тяжесть, был приподнят до самой ветви, находившейся на высоте четырех или пяти метров.

- Вот моя курочка и в безопасности, - сказал он, завязывая покрепче веревку. - Теперь я посмотрю, как ее съедят собаки.

- Ну, теперь вперед! - воскликнул Кардосо.

Они зарядили ружья и снова пустились в путь, не обращая внимания на зловещий вой динго, казавшихся очень недовольными потерей добычи. Идя по лесу, моряки скоро дошли до прогалины, тянувшейся, казалось, далеко на восток.

- Ого! - воскликнул, внезапно остановившись, Кардосо.

- Что там такое? - спросил Диего.

- Хижина.

- Какая это хижина? Мне кажется, что это сцена.

- Разве ты думаешь, что дикари приходят сюда давать театральные представления? Диким собакам, что ли?

- Ты прав, - воскликнул изумленный Диего. - Пойдем-ка посмотрим, в чем дело. Ведь известно, что это страна чудес.

Посреди полянки возвышалось нечто вроде сцены, устроенной из четырех или пяти скрещенных кольев, поддерживавших что-то вроде платформы. Всматриваясь внимательно в эту странную постройку, наши моряки заметили, что на ней находится какая-то бесформенная масса, покрытая целой грудой кож поссума и коры камедиеносного дерева.

Под подмостками зловеще завывало десять или двенадцать диких собак, а над ними крутилось несколько milvus , небольших соколов красновато-бурого цвета с черными полосками, да несколько haliaestur , соколов другой породы, по росту больше первых; последние время от времени бросались на лежавшую на подмостках массу, стараясь разорвать кожи и кору.

- Чем больше я гляжу, тем меньше понимаю, - сказал Диего. - Уж не спрятано ли там какое-нибудь животное новой породы?

- Или падаль, - возразил Кардосо, уже несколько секунд нюхавший воздух.

- Падаль?

- Разве ты не слышишь никакого запаха, старина?

- Каррамба! Ты прав, дружище. Что же это такое, уж не магазин ли какого-нибудь дикого племени? Мне говорили, что они большие любители тухлого мяса.

- Пойдем посмотрим.

- А собаки-то?

- Мы их прогоним.

Они перешли отделявшее их от постройки пространство и двумя или тремя выстрелами заставили динго разбежаться, впрочем, дело не обошлось-таки без того, чтобы последние не показали им своих крепких зубов, и хотя они удалились, но продолжали издали угрожать матросам своими завываниями. Весь воздух вокруг подмостков был заражен отвратительнейшим запахом разлагающегося мяса, казалось, что на них что-то гнило.

Моряки, желая поскорее узнать, что такое находилось под этими кожами, скинули с себя ружья, чтобы свободнее двигаться, и, схватившись за колья, ровно в четыре приема поднялись на платформу, состоявшую из сплетенных между собой лиан.

При их появлении соколы тоже разлетелись, испуская пронзительные крики. Несмотря на невыносимую вонь, распространявшуюся от находившегося на платформе свертка кож и коры, наши моряки разрыли-таки его и обнаружили, что в нем завернут полусгнивший, совершенно голый труп с черной, но местами покрытой белыми и желтыми рисунками кожей.

- Клянусь китовым остовом! - воскликнул Диего. - Это труп дикаря! Странный обычай у этих австралийцев отдавать своих мертвецов на съедение соколам и собакам.

- Уйдем-ка отсюда, старина, - сказал Кардосо, - этот отвратительный запах просто душит меня.

- Я и сам не желаю ничего лучшего, друг мой. Черт побери этих дикарей с их могилами!

Они хотели уже слезть с подмостков, когда внизу поднялся страшный вой.

- Что там еще за новости? - сказал Диего, останавливаясь.

- Черт возьми, - воскликнул Кардосо, - да ведь мы в плену!

- В плену? Кто же нас взял в плен?

- Динго.

- Как, эти собаки смеют...

- Они не то что смеют, а даже ждут наших икр, чтобы вцепиться в них зубами.

- Да мы четырьмя хорошими пинками...

- Но они съедят тебя, их, по крайней мере, штук пятьдесят...

- Пятьдесят собак?!

- Посмотри сам.

Диего перегнулся через край платформы, посмотрел вниз и с досадой махнул рукой. Пока они занимались осмотром могилы, под этим странным сооружением втихомолку собралось штук пятьдесят собак, с нетерпением ожидавших внизу, чтобы напасть на них.

- Гром и молния! - воскликнул Диего. - Мы, в самом деле, ловко попались!

- Да и ружья-то наши на земле, - прибавил Кардосо.

- А я всегда считал этих животных безопасными.

- Они и в действительности безвредны, когда их мало, но когда они собираются в большие стаи, то становятся очень смелы и нападают не только на стада, но даже и на пастухов. Я слышал, что стая этих проклятых собак не более чем в.продолжение трех месяцев сожрала у одного пастуха тысячу двести голов скота.

- Оставим-ка теперь пастуха да подумаем, как бы нам выйти из этого опасного и неудобного положения. Что, если попробовать сойти? У меня с собой есть нож, и если бы я мог только добраться до ружей, то эти канальи дорого бы поплатились за свою проделку!

- Не советую тебе пробовать, у них сильные зубы, да и сами они обладают большей силой, нежели лисицы.

- Разве ты хочешь оставаться здесь вместе с этой падалью, которая заражает воздух? Дай-ка я попробую.

Старый моряк вынул из-за пояса свой матросский нож, взял его в зубы, схватился за край платформы и протянул ноги к одному из поддерживающих ее кольев.

Динго начали бешено выть и прыгать на кол, стараясь схватить матроса за ноги; последний, видя, что икры его находятся в большой опасности, проворно поднялся назад на платформу.

- Да они, кажется, бешеные! - воскликнул он.

- Просто они голодны, старина, - сказал Кардосо, хохоча во все горло.

- А, так они голодны! Ну, так пусть пока что едят мертвеца.

И моряк, зажав рукой нос, чтобы не чувствовать отвратительной вони, толкнул тело мертвеца и сбросил его в середину воющей стаи.

V. Осаждены на могиле

Австралийские динго, называемые туземцами варрангалами , что значит дикая собака, составляют особый род, хотя и имеющий сходство с лисицами и с дикими собаками других стран, тем не менее не похожий ни на тех, ни на других. Быть может, по форме они и похожи на лисиц, но гораздо больше, сильнее и толще их и имеют длинные, а не короткие ноги. Динго встречаются на всем австралийском континенте, как на берегах, так и в жарких внутренних землях, но избегают близости городов и селений, отлично зная, что там им нечем поживиться. Обыкновенно динго держатся по пять-шесть особей вместе, но иногда случается встретить их и большими стаями, особенно в местах, изобилующих дичью. Можно думать, что они составляют как бы отдельные племена, потому что динго одной какой-нибудь области никогда не смешиваются с динго другой области, да и беда была бы, если бы кто из них попытался это сделать: его тотчас бы изорвали в клочья. Предполагают даже, что они разделили между собою весь континент, чтобы охотиться каждой стае на своей территории, не встречая опасных противников.

Они очень ловкие охотники и гоняются за всеми дикими животными, но, не довольствуясь этим, собираются иногда в большие стаи и устраивают настоящую травлю в тех громадных лесах, где скотопромышленники пасут свои огромные стада, и тогда под их острыми зубами погибают десятки овец, баранов, ягнят, телят и даже жеребят. Поэтому между ними и колонистами всегда ведется ожесточенная война. Последние повсюду роют западни, отравляют стрихнином тела павших животных и стаскивают их в леса, населенные динго, но те съедают их, нисколько не колеблясь; за ними также охотятся и с ружьем, но динго довольно хитры и подозрительны и не подпускают к себе на выстрел. Если же их преследуют и загоняют в угол, то динго смело бросаются на собак пастухов, которых страшно ненавидят, а иногда кидаются даже на людей.

Собираясь в большую стаю, они становятся очень смелы и не боятся людей. Они живут в дружеских отношениях только с дикарями, но не выносят рабства и не приручаются.

Динго дружат с австралийскими дикарями не ради привязанности, но ради интереса. Они присоединяются к ним, чтобы вместе с ними охотиться, но требуют своей доли дичины. Иногда они остаются при каком-нибудь дикаре недели две или даже месяц и затем убегают от своего временного хозяина, если только последний не убьет их, чтобы съесть, что случается довольно часто... Надо отдать справедливость, что дикарь подчас заботится о своей охотничьей собаке и любит щенков, рожденных в его хижине; он даже вскармливает их молоком своей жены в ущерб собственным детям, но при первых же проявлениях голода не может удержаться, чтобы не поджарить и мать и ее щенков.

Очевидно, что положение двух моряков, осажденных многочисленной стаей сильных и голодных животных, было не особенно веселым. Если бы осаждающих было немного, то осажденные могли бы бороться с ними без особенной опасности/но их было слишком много, да к тому же они находились как раз у их ног.

- Тысяча громов! - воскликнул достойный Диего, увидев, как вся стая яростно кинулась на мертвеца и сожрала его в четыре секунды. - Вот так желудки!

- А в особенности, что за зубы! - сказал Кардосо.

- Друг мой, а ведь я начинаю беспокоиться, мы положительно осаждены, и еще какая это осада: у нас нет ни ружей, ни корки хлеба, чтобы поглодать.

- И ни капли воды, чтобы промочить горло!

- А тут еще это солнце нас поджаривает. А что, как ты думаешь, долго продлится эта осада?

- Я знаю об этом не больше, чем ты, старина.

- Пошевели-ка своими мозгами да найди средство отправить к черту всю эту воющую стаю.

- Ищу и переискиваю, да ничего не нахожу, Диего.

- Что же, неужели нам придется занять место той отвратительной мумии, которую мы сбросили вниз? Если эти животные будут упорно оставаться на месте, то ведь мы тут умрем, дружище.

- Да, старина! Пожалуй, и собаки и соколы превесело попируют, обжираясь нашими телами.

- Мошенник этакий, да ты смеешься и говоришь, словно человек, сидящий у себя дома.

- Ты что же, хочешь, чтобы я рвал на себе волосы?

- Нет, Кардосо, но мне кажется, что наше положение нисколько не смешно, а напротив, опасно. Черт возьми! Я начинаю хотеть есть. Ах, зачем я не догадался принести сюда этого страуса!

- Знаешь ли, что делают австралийцы, когда они голодны?

- Нет, право же, не знаю, Кардосо.

- Очень простую вещь: они затягивают свой пояс потуже. Они даже всегда носят пояс из кожи поссума, чтобы посильнее себя стягивать.

- Да ведь я не дикарь, друг мой, - ответил старый моряк.

- Ну, так я не могу тебе дать лучшего совета, - смеясь сказал Кардосо.

- Ты еще смеешься, злодей, тогда как я выхожу из себя! Ну, видал ли кто-либо подобного человека! Но теперь довольно шутить, дружище, давай-ка поищем, как бы нам убраться с этих подмостков, которые еще и до сих пор воняют мертвечиной! Что, если мы попробуем позвать доктора?

- Это будет потерянное время, старина. Мы ушли так далеко, что он не услышал бы даже и тромбона.

- Молчите вы, зверье! - воскликнул старый моряк, уже начинавший терять терпение. - Послушай-ка, какой они выдают раздирающий концерт.

- Да, они спеваются для ночной серенады, старина.

- Для ночной серенады? Ну нет, тысяча миллионов громов! Я ни за что не буду спать на этих вонючих подмостках, на которых только что лежал мертвец. А знаешь, мне пришла в голову мысль!

- Ну, так говори скорее, - сказал Кардосо, все еще не терявший хорошего расположения духа.

- Что, если мы попробуем выудить наши ружья?

- Каким же образом?

- У меня есть в кармане еще одна веревка, которой связывают канаты.

- Да при тебе их, оказывается, целый склад!

- Это привычка старого моряка; я сделаю скользящую петлю и попробую поднять ею ружье.

- Попробуем. Посмотри-ка, мой карабин полулежит на кусте травы, его можно легко подхватить, лишь бы динго не съели веревки.

- Мне пришла еще мысль!

- Что же это за мысль, старина?

- Если бы нам поймать посредством лассо нескольких динго, мне говорили, что они очень вкусны.

- И ты хочешь их съесть сырыми? - спросил Кардосо, разражаясь смехом. - Я предпочитаю твою первую мысль.

- Ты прав, друг мой, я настоящий дуралей. Ну, так примемся же за дело, а вы, подвывалыцики, приготовьтесь-ка провести прескверные четверть часа. Клянусь усами кита, мы изготовим из вас настоящий мармелад!

Старый моряк вытащил из одного из своих четырнадцати карманов кусок веревки длиной в шесть или семь метров, сделал на конце ее скользящую петлю, лег на грудь и прополз до края платформы, очень тревожно скрипевшей при каждом его движении.

Увидя Диего, собаки, расположившиеся было вокруг платформы с поднятыми кверху мордами и терпеливо ожидавшие живой добычи, повскакали с мест, начали прыгать на колья и снова яростно завыли.

- Вы слишком малы, мои голубушки, - сказал им старый моряк. - Дайте мне только справиться, и вы увидите, какие я вам преподнесу конфетки.

Он взял в руки скользящую петлю, расправил ее пошире, повернул ею два раза в воздухе, как это делают гаучо аргентинской пампы, когда хотят поймать на бегу быка или дикую лошадь, и набросил ее на ружье Кардосо, оставшееся несколько приподнятым, так как оно случайно оперлось на куст.

Дернуть покрепче за веревку и приподнять кверху ружье было делом одной секунды. Динго словно поняли, что сейчас произойдет, они бросились к ружью и злобно схватились было за него зубами, но моряк обладал необыкновенной силой: он дернул еще раз, сразу освободил ружье от их зубов и поднял его на платформу, испустив при этом победный крик.

- Ловко сделано! - воскликнул Кардосо. - Даже гаучо не сумел бы сделать это более ловко.

- Да, я кое-чему выучился у индейцев пампы, - сказал Диего, сиявший от радости, что его затея так прекрасно удалась. - Теперь, мои милейшие динго, мы заставим вас удирать во всю прыть. Твой черед, Кардосо, так как ты первостатейный стрелок.

Молодой матрос взял "снайдер", убедился в том, что он заряжен и прицелился прямо в воющую стаю.

- Прежде всего надо убить вот этого отвратительного пса, который воет громче всех и положительно кажется мне бешеным, - сказал старый моряк.

Не успел он еще окончить фразу, как указанная им собака рухнула на землю: коническая пуля попала ей прямо в голову. Товарищи ее немного отступили, завывая сильнее прежнего и яростно оскалившись.

- Перекувырни-ка еще вверх ногами вон ту, что так косится на нас своими глазищами, - снова указал Диего.

Раздался второй выстрел, и вторая собака также свалилась на землю, сделав три или четыре неверных прыжка.

Осаждающие не стали ждать дальнейших действий осажденных. Они поджали хвосты, как это делают их европейские сородичи, и разбежались по всем направлениям, спасаясь в леса. Третий выстрел, убивший еще одну из них на расстоянии четырехсот шагов, только ускорил их бегство.

- Ура! - закричал Диего, соскочив с платформы, и схватил свое ружье. - Скорее, Кардосо, расправляй-ка свои ноги да пойдем отсюда прочь, чтобы этим животным не вздумалось снова собраться и начать нас преследовать.

- Вот и я, старина, - сказал Кардосо, соскочив на землю. - А где же мертвец-то?

- Они проглотили его, словно конфетку.

- Вот бедняга-то!

- Не все ли равно, - сказал Диего, пожимая плечами. - Он был сегодня съеден собаками, вместо того чтобы быть съеденным соколами завтра, - все одно и то же. Ну, двинемся-ка на рысях, так как я все еще слышу вой собак. - И оба охотника, счастливые, что им удалось освободиться, пустились бежать к ближайшему лесу, рассчитывая забраться на деревья в том случае, если бы собакам вздумалось опять напасть на них. Но последние более не показывались: вероятно, с них было совершенно достаточно и первых трех выстрелов.

Забрав на обратном пути висевшего на дереве страуса, они взвалили его себе на плечи и медленно пошли по направлению к лагерю.

Выйдя на берег реки, они встретили доктора, который начал уже беспокоиться из-за их долгого отсутствия и пошел их разыскивать, оставив драй и животных под защитой Ниро Варанга.

- Что вы такое несете? - спросил доктор, лишь только увидел их идущими между деревьями. - Кажется, вы тащите какую-то крупную дичину.

- Она действительно крупная, сеньор доктор, и очень тяжела, - ответил Диего. - Но вы ни за что не угадаете, что это за дичь.

- Может быть, это исполинский кенгуру?

- Еще лучше того.

- А да вы убили африканского страуса! - воскликнул доктор, находившийся в то время уже на близком расстоянии.

- Да, сеньор доктор, - ответил Кардосо, - разве это вас не удивляет?

- Не очень, друг мой, хотя я и нахожу это несколько странным.

- Да ведь мы, кажется, в Австралии, сеньор! - воскликнул Диего.

- Что же ты хочешь этим сказать, достойный мой моряк?

- А то, что мы, значит, не в Африке.

- В таком случае я тебе сообщу, что несколько лет тому назад австралийские поселенцы начали выписывать страусов с мыса Доброй Надежды, и эти громадные птицы чувствуют себя отлично в здешнем климате, так как он очень схож с климатом Южной Африки, и что они плодятся здесь очень быстро.

- Их выписывают ради перьев? - спросил Кардосо.

- Да, и колонисты получают от их продажи громадные выгоды.

- Значит, наш страус убежал из-за какой-нибудь загородки? - спросил Диего.

- Должно быть, так, - ответил доктор.

- Скажите мне, сеньор, что, эти динго очень свирепы?

- Когда их много, они становятся очень дерзки, но если их мало, то тотчас же бегут при появлении белых людей.

- Знаете ли, ведь они хотели обглодать наши икры. И если бы мы не нашли австралийской могилы, то есть чего-то вроде подмостков, на которых мы и спаслись, то я не знаю, вернулись бы мы в лагерь. Они осаждали нас в продолжение двух или трех часов.

- Будьте осторожны, друзья мои, не уходите далеко от лагеря. Ах, я и забыл сказать вам, что сделал важное открытие.

- Какое открытие? - спросили в один голос Диего и Кардосо.

- Я нашел следы нашего соотечественника.

- Неужели?!

- Да, идя по берегу ручья, я увидел на стволе одного ваи-вайга , или дерева смерти, следующие вырезанные ножом слова:

Иду по следам Бурке, сверну на озеро Вудс. Б. Эррера, 24-го июня 1870 года.

- О, черт возьми! - воскликнул Кардосо. - Неужто это он сам вырезал?!

- Я в этом убежден.

- Но кто же этот сеньор Бурке? - спросил Диего. - Товарищ его, что ли, который шел впереди него?

- Как, разве ты этого не знаешь? - спросил удивленный доктор.

- Эх, сеньор, я только и знаю толк, что в кораблях, якорях, парусах да в пушках.

- Это первый человек, перешедший через весь австралийский континент.

- Сколько лет тому назад?

- В1860 -1861 годах.

- Он был англичанин?

- Нет, он был отставной венгерский гусар (*).

(*) - Ирландец Роберт О'Хара Берк, о котором идет речь, с 1853 г. являлся полицейским инспектором колонии Виктория.

- Расскажите нам про него, доктор, - сказал Кардосо.

Наши путешественники дошли в это время до места остановки и растянулись позади повозки, чтобы находиться в ее тени, между тем как Ниро Варанга готовил обед, обещавший быть великолепным, судя по аромату, который он распространял в воздухе.

- Как я вам уже сказал, - снова заговорил доктор, - это замечательное путешествие, оказавшееся, впрочем, пагубным для самого исследователя, произошло в 1860 -1861 годах, а до того времени внутренняя часть континента была совершенно неизвестна: некоторые считали ее плодородной, другие думали, что это огромная пустыня

Бурке получил субсидию от властей города Виктории, затем ему собрали денег по подписке с граждан, и 20 августа 1860 года он смело отправился в глубь страны с семнадцатью спутниками, двадцатью семью верблюдами, которых он выписал из Индии, двадцатью семью лошадьми и съестными припасами на пятнадцать месяцев. Он разделил своих людей на три колонны, а весь путь - на три больших этапа: два первых по шестьсот километров каждый, а третий в тысячу километров. 19 октября 1860 года Бурке присоединился к первой колонне, расположившейся лагерем в Менинди, но так как она совершила не очень удачный поход, он дал ей отдохнуть несколько дней и назначил ее начальнику Райту свидание на Купере-Крике и затем сам с немногими спутниками снова пошел к северу. Два месяца спустя он дошел до реки, но его люди были в очень жалком состоянии. Ужасная жара, жажда, разного рода лишения и усталость совершенно их измучили, и большинство из них были больны. Бурке и тут не остановился. Он оставил своих людей, назначив им свидание на севере, и отправился с лейтенантом Уилсом, с неким Кингом и еще с третьим спутником дальше на север, взяв с собою шесть верблюдов, одну лошадь и съестных припасов на четыре месяца. Он шел весьма быстро, делая лишь очень короткие остановки, убежал от дикарей, старавшихся поймать его, чтобы съесть, прошел через пустыню, перешел через горы, страдал от голода и жажды и наконец достиг-таки северных берегов и выкупался в водах океана. Смелый переход был совершен.

- Вот так человек! - воскликнул пришедший в восторг Кардосо.

- Но возвращение их было не только несчастливо, но даже ужасно, - продолжил доктор, - у них не было съестных припасов, а между тем они находились в совершенно пустынной стране. Они быстро пошли назад к Куперс-Крику, где надеялись соединиться со спутниками. По дороге они убивали одного за другим своих верблюдов, а потом убили и лошадь, затем стали питаться змеями, насекомыми и листьями деревьев и таким образом дошли до Куперс-Крика, усталые, измученные, превратившись в людей, чуть не умирающих от истощения.

- И нашли там своих спутников? - спросил Диего.

- Нет, никого не нашли. Те уехали в тот день поутру, оставив записку, но ни единого куска хлеба, словом, ровно ничего!

- Вот канальи! - воскликнул старый моряк.

- Бурке, не имевший возможности догнать их, решился отправиться к востоку, надеясь найти там какого-нибудь скотопромышленника. Это решение было для него гибельным, потому что если бы он остановился в этом месте, то свиделся бы со своими спутниками.

- Что ж, разве они возвратились?

- Да, Кардосо, но два дня спустя после ухода Бурке.

- Какое несчастье!

- Смелый исследователь со своими спутниками снова пустились в путь, но это были уже не люди, а скелеты или тени - это были умирающие, еле-еле тащившиеся по лесу. Какие-то несчастные дикари старались помочь им, предложив дикой пшеницы, но они были так изнурены, что не в состоянии были ее проглотить. Тем не менее десятого мая они снова пустились в путь, но четырнадцатого остановились: теперь им окончательно нечего было есть.

Уилс умер, потом погиб другой. Бурке и Кинг сделали последнее усилие и снова пошли вперед. Но тридцатого июня, долго проблуждав по пустыням и по горам, несчастный исследователь упал на землю. Он едва собрался с силами, чтобы написать на клочке бумаги следующие слова:

Надеюсь, что Кинг переживет, он проявил большую преданность. Наша цель достигнута, ми первые дошли до пределов Австралии у океана, но ми били покин...

Он не мог окончить последнего слова, так как опять упал на землю. За минуту до смерти он сказал уже прерывающимся голосом своему верному спутнику, не желавшему его оставить:

- Я хочу, чтобы мой труп остался лежать непохороненным на песке пустыни, под ее палящим солнцем. Таким образом я останусь полным владельцем открытой мною страны.

Затем этот энергичный человек, поборовший столько опасностей, чтобы совершить свой изумительный переход через неведомую страну, скончался от изнурения.

- Товарищ его пошел дальше один и нашел приют у дикарей, у которых и прожил несколько месяцев до прихода экспедиции, посланной за ними правительством Виктории.

- А труп исследователя так и остался непогребенным? - спросил Кардосо.

- Нет, он был погребен, и правительство воздвигло ему грандиозный памятник в Мельбурне.

- За стол, сеньоры! - закричал в эту минуту Ниро Варанга.

VI. Охота на кенгуру

Коко, как его упрямо продолжал называть Диего, сотворил в тот день настоящие чудеса и устроил почти Лукуллов пир. Двое моряков, у которых был волчий аппетит, и доктор отдали должное супу из фасоли, соленой рыбе под соусом из зелени, жаркому из какатоэс, тушеному окороку страуса, голове гигантской птицы и сочным корням варрамса, испеченным в золе.

Молодчина Диего, евший за четверых, не мог удержаться, чтобы не пожать несколько раз лапу обезьяноподобному Коко и не предложить ему огромного стакана джина, который и был поглощен искусным поваром с невероятной жадностью. Тем не менее наш обжора Диего еще не был удовлетворен и жалел, что не хватало окорока или хвоста кенгуру.

- Кенгуру у нас будет, - сказал дикарь, приняв на себя таинственный вид.

- Разве у тебя есть в запасе еще какое-нибудь блюдо, милейший мой Коко? - спросил Диего.

- Потом, немного погодя, у вас будет кенгуру.

- Разве ты убил его?

- Нет еще, но убью.

- Ба! В таком случае твое блюдо будет у нас еще в очень далеком будущем, да и то еще не наверняка.

- Ниро Варанга непременно убьет кенгуру.

- Значит, ты его уже видел?

- Я нашел его следы.

- Где?

- На берегу реки.

- Но он не будет настолько глупым, чтобы позволить тебе к нему подойти.

- Он сам подойдет.

- Вот прекрасная уверенность! - воскликнул старый моряк. - Можно подумать, что Коко имеет власть над этими животными.

- Если Ниро Варанга это говорит, то, должно быть, уверен в том, что попотчует нас этой дичиной, - сказал доктор. - Дикари знают много такого, что нам неизвестно.

- Когда же мы пойдем охотиться на твоего кенгуру, Коко? - спросил Диего.

- Когда будет угодно белым людям, - ответил дикарь.

- Я с удовольствием немножко пройдусь, чтобы переварить обед, - сказал Кардосо. - Возьмем ружья и пойдем, Ниро Варанга.

- Никаких ружей, - сказал австралиец.

- Что же, ты хочешь поймать его руками, что ли? - спросил Диего.

- У кенгуру сильные когти, и он не дастся в руки, но у Ниро Варанга есть свое оружие.

Дикарь влез в драй, пошарил в одном из ящиков и немного погодя вылез оттуда, неся палку около одного метра длиной и толщиной немного менее двух сантиметров, закругленную с одного конца и плоскую с другого.

- Это и есть твое оружие? - насмешливо спросил старый моряк.

- Это и есть, - ответил австралиец.

- И ты хочешь убить этой палкой кенгуру?

- Я разобью ему ноги или голову.

- Ну, он заставит тебя порядочно побегать за собой, Коко, прежде чем ты его догонишь.

- Я не двинусь с места - бежать будет курл-тур-рам .

- Курл-тур-рам? Что такое курл...

- Это бумеранг, - сказал доктор.

- Теперь я понимаю еще меньше прежнего, - пробормотал Диего.

- Тем лучше, Диего, ты будешь крайне удивлен.

- Разве и вы, сеньор Кристобаль, верите, что Коко убьет кенгуру этой палочкой?

- Да, Диего, убьет.

- Вот чему я никогда не поверю, сеньор доктор.

- Пойдем, маловерный, и ты увидишь, что наш австралиец нанесет такой изумительный удар, который удивит тебя в высшей степени.

- Пойдемте, сеньор доктор, - сказал Кардосо. - Я слышал о чудесах, творимых бумерангом, но никогда этому не верил, мне это казалось совершенно невероятным.

- Идем, Ниро Варанга, - проговорил доктор.

Австралиец не заставил звать себя два раза. Он засунул свою палочку за пояс, перетягивавший его рубашку из красной фланели, и отправился к реке вдоль по опушке леса. Дойдя до реки, он внимательно осмотрел почву и указал спутникам на легкие следы, направлявшиеся к воде.

- Кенгуру придет пить, - сказал он. - Подождем!

Все четверо устроились поудобнее позади густого кустарника и, закурив трубки, стали терпеливо ожидать появления зверя.

Прошло два часа, а в лесу не слышно было ни малейшего шума, за исключением нестройного крика стаи попугайчиков. Мучительная духота царила под большими деревьями, листья которых не давали ни тени, ни прохлады.

Диего и Кардосо, утомленные долгим ожиданием, уже собрались было уходить, когда услыхали, что Ниро Варанга зашевелился и затем быстро вскочил на ноги. 306

- Она идет, - сказал дикарь.

- Где она? - спросили оба моряка, поспешно открывая глаза и хватая принесенные с собой ружья, так как не слишком-то верили в могущество палочки дикаря.

- Слышите?

- Или я глух, или ничего не слышно, - пробормотал Диего. - Кричат только одни попугаи.

- У Ниро Варанга хорошие уши, - сказал австралиец, открывая свой огромный, с блестящими зубами, рот.

- Тем лучше для тебя, но я собираюсь еще немного подремать.

- Вот она! - прошептал Кардосо. - Ах, какое странное животное! Они бесшумно вскочили на ноги и стали смотреть сквозь ветви кустов.

Под высокими деревьями легко и грациозно передвигалось громадными прыжками чрезвычайно странное животное: с первого взгляда оно сильно напоминало огромную жабу.

Оно было велико и весило по крайней мере сто килограммов; длиной оно было метра в полтора, покрыто густой, мягкой и гладкой серовато-красноватой шерстью, голова его была похожа на голову газели, тело, тонкое спереди, было толсто сзади, лапы очень неровной величины: передние коротки, а задние непомерно длинны; животное имело длинный хвост, обладавший, как казалось, большой силой и достигавший восьмидесяти, а может быть, и девяноста сантиметров.

Оно двигалось с удивительной легкостью, делая громадные прыжки, вытягивало свои длинные задние лапы, помогая себе при этом хвостом, подозрительно оглядываясь кругом и поминутно настораживая уши, чтобы уловить всякий шум, раздающийся в лесу.

Подойдя к кусту на расстояние около шестидесяти метров, животное остановилось как бы в нерешительности и поднялось на задние лапы, демонстрируя при этом нечто вроде сумки, находившейся под животом, откуда виднелись довольно быстро движущиеся головки, старавшиеся захватить достающие до них стебли травы.

- Это огромная самка, - прошептал доктор Кристобаль на ухо двум морякам, смотревшим на странное животное с возраставшим изумлением. - Видите вы малышей, которых она несет в сумке?

- Что за таинственная страна, она на каждом шагу представляет вам какую-нибудь невидаль! - прошептал Диего. - Ну что же, Коко! Что же ты не шевелишься? - добавил он, обращаясь к дикарю.

- Еще не время, - ответил австралиец, внимательно понюхав воздух, словно он хотел сначала убедиться в направлении ветра.

Кенгуру, остановившаяся было на несколько секунд, начала снова двигаться вперед такими же скачками, как и раньше, и таким образом подошла к кусту на расстояние тридцати метров. Этого-то момента и ожидал Ниро Варанга.

Он быстро вскочил на ноги и, схватив свою палку за тот конец, который был округлен, повернул ее несколько раз с головокружительной быстротой, затем бросил ее вперед, не употребив при этом ровно никакого усилия.

Палка, вертясь и свистя, отлетела от дикаря на тридцать метров, дотронулась до земли, но вместо того, чтобы остаться на том месте неподвижной, как того ожидали оба матроса, она приобрела, казалось, какую-то таинственную силу и, тотчас же отскочив от земли, возвратилась назад, летя над самой землей, разбила голову несчастной кенгуру и, описав предварительно длинную параболу, упала к ногам Ниро Варанга.

Дикарь, не теряя времени, бросил ее в другой раз, и это странное оружие, снова дотронувшись до земли, разбило передние ноги кенгуру и опять возвратилось к своему хозяину.

Оба моряка, ошеломленные таким изумительно невероятным чудом, точно окаменели от удивления и, казалось, забыли даже и про свою добычу, все еще конвульсивно бившуюся в агонии, тогда как малютки, выскочившие из материнской сумки и нисколько не подозревавшие об угрожавшей им опасности, спокойно сосали травяные стебли.

- Да это просто изумительно! - воскликнул наконец Кардосо. - Я никогда не воображал, чтобы австралийские дикари могли дойти до такого искусства.

- Да что же такое находится в этой штуке, то есть в этой палке? - спросил Диего. - Это скорее напоминает животное или птицу, а не палку.

- Это простой кусок дерева, друзья мои, - сказал доктор. - Ветвь казуарины, имеющей твердую и тяжелую древесину, несколько изогнутая, и ничего более.

- Дай-ка мне ее посмотреть, Коко, - сказал Диего, - я убежден, что в ней сидит какая-нибудь дьявольщина.

Австралиец подал ему бумеранг. Как совершенно справедливо сказал доктор, то была просто древесная ветвь, тщательно отполированная, несколько гибкая, но тяжелая, округленная с одного конца и плоская с другого, изогнутая в середине, но таким образом? что изгиб ее не превышал двенадцати или четырнадцати миллиметров. Диего и Кардосо осмотрели ее очень внимательно, они долго вертели и поворачивали ее во все стороны, но не нашли в ней ничего замечательного.

- Это странно! - воскликнул Диего, усиленно почесывая затылок. - Я тут ровно ничего не понимаю.

- Верю, друг мой, - сказал доктор, смеясь.

- И этим оружием обладают одни австралийцы? - спросил Кардосо.

- Другие народы не имеют о нем никакого понятия.

- Но кто же научил их пользоваться бумерангом?

- Это совершенно неизвестно. Они употребляют его на протяжении нескольких столетий, но не знают, кто его изобрел.

- И мы также сумеем его бросить?

- Ни одному европейцу не удалось до сих пор заставить его описать такую изумительную дугу, Кардосо, многие пробовали это сделать, но бесполезно.

- И так и не удалось объяснить, каким образом этот кусок дерева подскакивает и возвращается в руки того, кто его бросил?

- Вот какое объяснение дает командор Уилкс: он думает, что это явление происходит вследствие особой формы этого оружия, центр тяжести которого, будучи смещен, заставляет его постоянно вращаться, а центробежная сила вынуждает лететь всю массу по орбите, описывающей эллипс.

- Ничего не понимаю, сеньор доктор, - сказал старый моряк. - У меня голова немного крепковата.

- Я постараюсь объяснить это понятнее. Оружие это, получив двойное движение от руки охотника, из которых первое есть быстрое вращательное движение, а второе поступательное, но такое, какое умеет придать ему только рука австралийца, летит, сохраняя данное ему направление до тех пор, пока не иссякнет поступательное движение. Когда оно оканчивается, бумеранг перевертывается на каком-нибудь одном месте и, вследствие своей тяжести, опускается на землю, но, продолжая в то же время вертеться, он еще сохраняет свое наклонное направление, а сопротивление воздуха заставляет его падать параллельно, то есть возвращает на место его отправления. Описываемая им парабола и его возвращение назад зависят единственно от его специальной формы и от направления, приданного ему рукой охотника. Быть может, самый полет его объяснит вам лучше это замечательное явление. Ниро Варанга, видишь ты вон того попугая, поющего на вершине дерева?

- Да, хозяин, - ответил австралиец.

- Убей его ударом бумеранга.

Ниро Варанга посмотрел на дерево, достигавшее тридцати двух или тридцати трех метров высоты, взял бумеранг и бросил его без всякого видимого усилия. Удивительный кусок дерева полетел, вертясь в воздухе и держась на расстоянии шестидесяти сантиметров от земли, потом вдруг поднялся вверх под прямым углом, не дотронувшись при этом ровно ни до чего, разбил бедного попугая и, описав параболу, упал к ногам охотника.

- Это чудеса! - воскликнул старый моряк. - Как бы вы точно это ни объясняли, доктор, все же я уверен, что никакой другой человек не может проделать то же самое и что настоящая причина этого изумительного явления еще никогда не изучалась.

- Это возможно, старина, - сказал доктор. - Быть может, все зависит от движения руки австралийца.

- И они пользуются бумерангами также и на войне? - спросил Кардосо.

-Да, друг мой, и если мы встретим дикарей, так смотри, берегись их живых палок; они, пожалуй, размозжат тебе голову, как какой-нибудь орех.

- Я знаком с болас патагонцев, сеньор, и сумею остеречься также и от австралийских бумерангов. Ах, а кенгуру-то! Мы о нем и позабыли.

- Да, но Коко о нем не забыл, - сказал Диего, - обжора уже перебил детенышей и собирает добычу. Постой, Коко, это немножко тяжело для твоих слабых сил.

Матрос побежал на помощь к австралийцу, и они объединенными силами дотащили добычу до места стоянки, находившейся на расстоянии не более шестисот шагов. Несчастное животное было уже мертво, и кровь обильно вытекала из его разбитой бумерангом головы.

Ночь быстро спускалась на землю. Птица-бич начала уже подражать щелканью бича, послышался серебристый звон птицы-колокола, фазан-пересмешник стал издавать свои странные крики; в то же время на деревьях начали показываться сумеречные птицы: то были стаи подаргусов , отвратительных птиц с коротким, шириной с человеческий рот, клювом, с большой, покрытой кисточками шерсти головой и с перьями грязно-сероватого цвета на груди и на спине, по которым идут черноватые полоски. Появилось также и множество крупных летучих мышей.

Луна, прекрасная плачущая красавица австралийцев, некогда бывшая, по их оригинальным преданиям, изумительно прекрасной женщиной и затем в наказание неизвестно за какие преступления безжалостно пригвожденная к небу их добрым гением Баримаем и теперь постоянно оплакивающая звезды, появилась уже над высокими вершинами пустынных гор; лик ее отразился в тихих водах Стивенсона; затем послышались зловещие завывания динго, служащие им призывным криком в ночных охотах.

Доктор и матросы, съев несколько поджаренных сухарей и сочных корней, растянулись в траве под охраной австралийца. Они хотели хорошенько выспаться, рассчитывая выехать завтра на заре дальше к северу.

Они проспали уже четыре или пять часов, когда доктор почувствовал, что его тянут за ногу. Он открыл глаза и увидел нагнувшегося над ним австралийца, делавшего ему знак молчать и следовать за ним.

- Что ты услыхал такое? - тихо спросил доктор.

- Разные звуки в лесу, - едва слышно прошептал австралиец.

- Быть может, это дикари?

- Нет, Ниро Варанга издалека слышит своих соотечественников.

- Значит, какие-нибудь животные?

- Нет, вероятно белые.

- Здесь-то белые!..

Эмилио Сальгари - Страна чудес (ll continente misterioso). 1 часть., читать текст

См. также Эмилио Сальгари (Emilio Salgari) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Страна чудес (ll continente misterioso). 2 часть.
- Идите за мной, хозяин. Доктор вылез из драя, взяв с собой ружье и ре...

Страна чудес (ll continente misterioso). 3 часть.
- Сейчас, дружище!.. Старый моряк бросился к митральезе, но вдруг выпр...