Эмилио Сальгари
«Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 3 часть.»

"Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 3 часть."

- Так и есть, я угадал, - проговорил Ульоа, подойдя к дереву и рассматривая искусно размещенные по ветвям и скрытые в густой листве силки из гибких лиан. - Ни одному нашему птицелову не устроить такого замысловатого приспособления, - восхищался он.

- Удивительная изобретательность и тонкость практического чутья у этих дикарей. А еще смеют говорить об их тупоумии! Смотрите, как все целесообразно придумано. Все силки - а их, как видите, здесь множество - зависят от одной веревки; стоит только потянуть за нее, все петли сразу стянутся, и ни одной птице не уйти" А как умно распределена приманка в виде зерна, насыпанного на поперечные жердочки.

Все спутники капитана, особенно молодые люди, вполне разделяли его восхищение замысловатостью этих приспособлений для ловли птиц.

- Теперь нам необходимо найти безопасное убежище, из которого мы могли бы наблюдать за дикарями, когда они опять явятся, не будучи сами замечены ими, - продолжал Ульоа. - По всей вероятности, птицы скоро появятся здесь. Но раньше должны вернуться дикари, чтобы успеть вовремя спрятаться и следить за силками. Как только силки окажутся наполненными добычей, необходимо тотчас же затянуть все петли, иначе птицы живо склюют корм и улетят.

- Вон направо кокосовые деревья с плодами, капитан, - вмешался старый боцман. - Там можно будет и спрятаться.

- О да, дон Хосе, пойдемте, пожалуйста, туда! - воскликнула Мина. - Я давно уже слышала об этих орехах, но не знала, что они растут и здесь.

Брат ее тоже выразил желание отведать свежих кокосовых орехов, а юнга, облизываясь, заметил, что он очень жалеет, что у него во рту обыкновенные зубы, а не железные молотки, которыми можно бы сразу раздробить скорлупу этих "орешков".

- Хорошо, пойдемте туда, но смотрите, как бы нам не попасть в засаду, - произнес осторожный капитан и, зорко оглядываясь по сторонам, направился к высившимся на некотором расстоянии кокосовым пальмам.

С трудом продираясь сквозь почти сплошные заросли ризофоров и преследуемые откуда-то налетевшими тучами назойливых мух, путники вполголоса обменивались мыслями по поводу того, что, по-видимому, они избавились от одной беды только для того, чтобы попасть в другую, еще большую.

Мухи своими ядовитыми укусами, причиняющими нестерпимый зуд, покрывали не только лицо, руки и шею, но забирались и под одежду, что было еще мучительнее.

Эта муха, названная туземцами поне , величиной с москита, в огромных количествах водится среди новокаледонской морской растительности. Рождаясь вместе с восходом солнца, чтобы умереть в тот же день при его закате, поне за время своего кратковременного существования причиняет обнаженным туземцам жестокие страдания, вызывая на коже человека своими ядовитыми укусами очень болезненные волдыри, с трудом поддающиеся излечению, если их расчесывать, а это неизбежно при нестерпимом зуде.

Наши путники тоже сильно натерпелись от этих маленьких преследователей, пока не добрались до чудовищного по величине банана, ствол которого состоял из нескольких сросшихся между собой отдельных растений. В обхвате этот лесной гигант имел не менее тридцати метров, покрывая своими густолиственными, горизонтально раскинувшимися ветвями огромное пространство в несколько сотен квадратных метров.

- Вот так деревцо! - воскликнул старик-боцман, остановившись перед лесным великаном и с почтением глядя на него.

- Да это дерево представляет собой целую рощу! - дополнил его дон Педро. - В первый раз вижу такое колоссальное растение из породы бананов.

- Верю, - с улыбкой проговорил Ульоа. - Вот мы и расположимся под ним и, чтобы не скучать, полакомимся. Сбегай-ка, Эмилио, - обратился он к юнге, - и принеси нам несколько орехов с тех вон деревьев.

- Слушаю, капитан, - ответил молодой малый, сделавшийся почему-то вдруг удивительно почтительным и послушным.

Пока он ходил исполнять поручение капитана, остальные удобно устроились под зеленым шатром банана.

Вскоре юнга возвратился с целой охапкой огромных кокосов. Орехи оказались не совсем еще спелыми, зато были наполовину наполнены замечательно вкусным молоком и наполовину - не менее вкусной нежной мякотью, похожей на сливочный крем.

X. Неожиданная встреча

В описываемое нами время Новая Каледония еще не была французской колонией и не служила местом ссылки преступников, как впоследствии. Этот обширный остров, населенный туземными людоедами, отдельные племена которых постоянно враждовали между собой, охотясь друг за другом ради мяса, только еще ожидал желающих овладеть им и подчинить своей власти. Лишь изредка к берегам Новой Каледонии приставали европейские, американские и китайские корабли. Владельцы и капитаны этих кораблей являлись сюда исключительно за трепангом, цилиндрическим моллюском, напоминающим вкусом раков и очень ценимым лакомками Поднебесной империи.

Открытая в 1774 году английским мореплавателем Куком и посещенная в 1792 году французским адмиралом Д'Антркасто, Новая Каледония затем была предана полному забвению всеми мореплавателями. Это происходило, вероятно, потому, что Кук и Д'Антркасто ограничились только определением местоположения острова и его размеров, констатированием трудности доступа к нему и свирепости его населения; кроме того, они были уверены в бесплодности большей части почвы. Поэтому им и не заинтересовались.

Между тем английский и французский мореплаватели сильно заблуждались, отнесясь с таким пренебрежением к Новой Каледонии. Этот обширный остров наделен густыми лесами с деревьями редких пород, большими пространствами девственной плодороднейшей почвы и, вдобавок, населен очень смышлеными, храбрыми и трудолюбивыми людьми, которые потом, под французским владычеством, сделались образцовыми земледельцами и моряками, ни в чем не уступавшими малайцам, этим высшим представителям оливкового цвета расы.

В настоящее время как в Новой Каледонии, так и на всех островах Тихого океана людоедства уже не существует. Этот ужасный обычай удалось искоренить отчасти благодаря энергичным мерам французского правительства, а отчасти стараниями миссионеров, способствовавших смягчению нравов туземцев.

Но в описываемую нами эпоху людоедство там было еще в полном ходу. Капитан Ульоа это хорошо знал и считался с этим.

Всласть полакомившись и даже насытившись кокосовым молоком и кремом, путешественники растянулись на пышной свежей траве, в тени исполинского дерева, и предались приятному отдыху. Хотя им и было известно, какой опасностью угрожает эта местность, но, успокоенные царившей вокруг тишиной и отсутствием поблизости людоедов, они в эту минуту чувствовали себя в сравнительной безопасности под густым зеленым шатром. Вскоре вся компания сладко задремала.

Не поддался этой слабости только Эмилио. Убедившись, что его спутники крепко заснули, юнга переждал еще несколько минут, потом взял один из карабинов и потихоньку проскользнул к дереву с силками.

- Хорошо бы повидать кого-нибудь из здешних, - пробормотал он, озираясь по сторонам. - Мне необходимо знать, попал ли им в руки хоть один из той полусотни значков, которые я посылал по воде. Если они нашли такой значок, то должны были ответить мне условленным знаком на здешних деревьях. Посмотрим" На этом вот ничего нет, а на том, рядом? Гм! Тоже ничего...

Осмотрев еще несколько ближайших деревьев и не найдя ни на одном из них того, что ему было нужно, юнга вытащил из-за пояса нож, срезал с одного дерева, на самом видном месте, часть коры в виде треугольника и вырезал в этом треугольнике очертания трех голубей ноту. Покончив с этим делом, он осторожно прокрался назад к своим ничего не подозревавшим спутникам и притворился также спящим.

Перед солнечным закатом капитан Ульоа вдруг проснулся от громкого шума, походившего на глухое мычание далекого стада быков.

- Ага, вот и ноту! - проговорил он, поднимаясь на ноги. - Вставайте скорее, друзья, - разбудил он сладко спавших спутников, - сейчас начнется кутио-кузта . Канаки уже должны находиться возле силков.

Боцман, аза ним и остальные сразу поднялись и с удивлением стали прислушиваться к странному шуму, постепенно возраставшему.

- Что это за шум, дон Хосе? - спросил дон Педро. - Уж не собирается ли напасть на нас целое стадо диких быков?

- Нет, это перелет ноту, о котором я вам недавно говорил. - Но это, вероятно, еще только передовой отряд. Они перелетают через весь остров с противоположного конца на этот и присядут здесь отдохнуть на солнечной стороне.

Действительно, над вершинами деревьев проносилась огромная стая красивых птиц бронзового цвета, величиной с курицу. Шуршание их блестящих, словно металлических крыльев и издаваемый странный крик, вроде мычания или глухого рева быков, производили сильный шум.

- Ну и попируют же теперь эти канаки! - воскликнул боцман. - Я думаю, после такого пира они надолго потеряют охоту к человечьему мясу.

- А что, разве эта птица так вкусна? - спросил Бельграно.

- И даже очень, - ответил Ульоа.

- Так нельзя ли нам подстрелить несколько?

- Подстрелить? - перебил моряк. - Да ведь мы своими выстрелами сейчас же выдадим себя! Нет, мой молодой друг, об этом нечего и мечтать. Ну вот, - продолжал он, производя наблюдения в бинокль. - Так я и думал: там те же двое ловцов, которые были и прежде. Необходимо захватить их в плен. Ретон, - обратился он к боцману, - ты и Эмилио заходите с правой стороны, а мы зайдем с левой. Если дикари при виде вас вздумают бежать, стреляйте в них, но старайтесь не убивать их, а только ранить. Ну, теперь молчок и вперед!

Отряд разделился. Капитан в сопровождении молодых людей начал осторожно подбираться к опутанному силками ризофору с правой стороны, а боцман и юнга - с левой.

Наступил прохладный и ясный вечер. В вышине проносились все новые и новые стаи птиц, шумно усаживаясь на ближайших к морю деревьях. Часть птиц с жадностью бросалась на выставленную дикарями приманку.

Отряд Ульоа находился еще только на полпути к дереву с силками, как вдруг раздались два выстрела и послышался громкий, болезненный крик.

- Ого! - воскликнул Ульоа. - Это в той стороне, где находятся наши" Уж не напали ли на них? Нужно поспешить к ним.

- Нет, нет, дон Хосе! - успокоил своего спутника молодой человек. - Вон там катается по земле дикарь, очевидно раненый, а еще двое убегают. Боже мой! Да, вы, пожалуй правы: вдали несется еще целая толпа дикарей. Кого-то тащат. Уж, действительно, не наших ли?

- Наверное, так, - проговорил Ульоа. - За мной, друзья! Скорее! И он бегом бросился к месту, где происходила эта драма, за ним поспешили и спутники. Когда они явились туда, там уже никого не оказалось, кроме смертельно раненого дикаря, который тут же испустил дух. Вдруг немного в стороне из чащи выглянули было бронзовые лица двух канаков, но тотчас же скрылись. Однако зоркий глаз моряка успел их заметить. Подняв вверх карабин, Ульоа громко крикнул на туземном наречии:

- Тайос! (Друзья!)

После этого слова из-за исполинского ризофора осторожно вышел один из дикарей, вооруженный огромной дубиной, и в нерешительности остановился, увидев троих людей с карабинами в руках, но потом вдруг выступил вперед и твердым голосом произнес:

- Тайос!

Несколько мгновений Ульоа и дикарь мерили друг друга взглядами. Затем первый, опустив к ногам карабин, повторил:

- Тайос, тайос! Выходите оба. Не бойтесь. Мы не сделаем вам никакого зла.

Дикарь наклонил голову в знак согласия, но дубины из рук не выпускал. Обернувшись, он что-то сказал своему товарищу, все еще продолжавшему прятаться за деревом, после чего и тот вышел на поляну, держа в руке тяжелый каменный топор.

Вдруг с толстых губ обоих дикарей сорвался единодушный крик удивления и радости, и они, бросив свое оружие, в видимом волнении приблизились к капитану и его изумленным спутникам и похлопали их обеими руками по щекам.

- Белые! - вскричал на своем гортанном языке тот, который был вооружен дубиной. - Белые! - повторил он, радостно подпрыгивая и размахивая руками.

- Почему же это тебя так удивляет, друг? - спросил Ульоа. - Разве ты в первый раз видишь белых?

- Нет. Я уже видел белых, - ответил дикарь. - Наш великий вождь тоже был белый. Наше племя называется крагоа, - поспешил пояснить он, заметив недоумение на лицах путешественников.

Наступила очередь удивиться Ульоа и его спутникам. После стольких опасностей и лишений судьба наконец смилостивилась над несчастными и забросила их именно в ту часть острова, куда им было нужно.

- Так они принадлежат к племени крагоа! - в один голос радостно воскликнули дон Педро и его сестра.

- Крагоа! Крагоа! - подтвердили дикари, подхватив это слово.

- Что же нам теперь делать, дон Хосе? - спросил молодой человек. - На Ретона и Эмилио, очевидно, напала целая толпа людоедов и, несмотря на сопротивление несчастных, увела их с собой. Неужели мы допустим, чтобы их...

- Разумеется, нет! - энергично возразил Ульоа. - Мы сделаем все возможное, чтобы выручить их. Но действовать нужно как можно осторожнее. Сгоряча нельзя. Придется немного потерпеть и им, и нам. Важно подружиться с этими вот молодцами. От них мы узнаем все что нужно. Они же помогут нам выручить из рук людоедов пленников. Вы только, пожалуйста, не мешайте мне. Я знаю, как обращаться с дикарями, и понимаю их язык, даже, как видите, говорю на нем... Тут сейчас была битва. Это ваше племя напало на моих людей? - спросил он у дикарей.

- Нет! Нет! - поспешили ответить те. - Наше племя теперь не ест людей. Великий белый вождь запретил нам это.

- Уж не наш ли отец был этим вождем? Вот было бы счастье-то! - воскликнула Мина.

- Очень может быть, - проговорил Ульоа. - Это мы сейчас узнаем. Дон Педро, - обратился он к молодому человеку, - позвольте ваш талисман.

Молодой Бельграно поспешно достал из-за пазухи бумажник, вынул из него кусок коры с изображениями ноту и вручил его капитану. Тот показал эту драгоценность дикарям и спросил:

- Вам известно, что это такое?

- Табу! Табу! - в благоговейном страхе вскричали оба дикаря и попятились назад.

- Что с ними? Почему они так испугались этого кусочка коры? - не утерпела, чтобы не полюбопытствовать, девушка.

- Словом "табу" дикари обозначают все, на что для них наложено запрещение, - пояснил Ульоа. - С помощью этого волшебного кусочка мы можем добиться от них всего. Видите, их уважение к нам еще больше возросло, когда они увидели у нас в руках этот талисман... Вы можете сказать, кто увел моих людей, которые убили вот этого? - указал он дикарям на тело канака.

- Можем. Это племя нуку. Мы сами были у них в плену, - ответил дубиноносец, бывший, очевидно, старшим.

- А убитый тоже из их племени?

- Да.

- Моих людей сейчас же будут есть?

- Нет, их оставят до праздника пилу-пилу. Может быть, и тогда их не позволит есть другой белый.

- А разве у вас тут есть еще белый?

- Есть, есть.

- Он тоже явился сюда из моря?

- Да. Все белые всегда приходят к нам из моря.

- А давно ли он пришел?

Дикарь сначала пересчитал все пальцы на своих руках, потом поднял с земли хворостинку, разломал ее на мелкие куски, которые также сосчитал, затем немного подумал, наконец, покачав головой, произнес с видимым сожалением:

- Не могу сказать. Только это было при закате солнца.

- Вероятно, это Рамирес, - сказал Ульоа своим спутникам.

- Вернее всего, он, - согласился дон Педро. - Обогнал-таки нас, негодяй! Что же вы думаете теперь предпринять, дон Хосе?

- А вот порасспросим еще этих канаков, тогда и увидим, что нужно предпринять, - ответил Ульоа.

Между тем перелет птиц продолжался, и пока старший дикарь разговаривал с капитаном, младший с замечательным проворством выбирал из переполненных силков отчаянно бившихся птиц и тут же ловко скручивал им головы. Вскоре возле него образовалась целая груда этой дичи.

- А ты видел того белого? - продолжал Ульоа расспрашивать старшего дикаря.

- Видел, вождь.

- Какой он из себя?

- Высокий, как и ты, вождь, только лицо у него темнее твоего и борода красная, а не черная с белым, как у тебя.

- А нет ли у него знака на лице?

- Есть: большой рубец.

- Он один пришел сюда?

- Нет, не один. С ним вот сколько других белых. Канак показал по три пальца на каждой руке.

- А, значит, шесть человек, - догадался Ульоа. - А его большую лодку с белыми крыльями видел?

- Сам не видал. Был в плену у людоедов вместе с братом, - дикарь указал на своего товарища, - но другие говорили, что видели эту лодку.

- Есть у Рамиреса рубец на лице? - спросил Ульоа у своих спутников.

- Есть на правой щеке, вероятно от очень глубокой раны, - поспешил ответить молодой человек.

- Да, и я видела этот рубец, - подтвердила его сестра.

- Ну, стало быть, это он; никакого сомнения теперь быть не может, - с уверенностью проговорил Ульоа. - Как зовут тебя и твоего брата? - снова обратился он к канаку.

- Мое имя - Математе, а имя брата - Котуре.

- Ты лично знал великого белого вождя?

- Знал. Был его другом.

- А! - воскликнул Ульоа и, указывая на молодых людей, с важностью сказал: - Вот белые дети великого вождя.

Слова эти произвели новое магическое действие. Оба канака в сильном волнении опустились на колени перед молодыми людьми и принялись колотить себя кулаками по голове и по шее.

- Ах, Боже мой! - вскричала девушка. - Что они делают?

- Клянутся в верности сыну и дочери своего бывшего великого белого вождя, - с улыбкой пояснил Ульоа.

Между тем оба дикаря, стоя на коленях, продолжали наносить себе такие удары, что молодые люди поспешили просить капитана, что бы он заставил канаков прекратить эти упражнения из опасения, как бы дикари не причинили себе серьезных повреждений.

Когда дикари по приказанию молодых людей, переданному им капитаном Ульоа, поднялись на ноги, Математе радостно проговорил:

- Счастливее нас нет никого на всем острове. Нам первым выпала великая честь встретить детей славного Тахахаки, который перед своим переселением в страну духов сказал нам, что придет время, когда его дети прибудут сюда на большой крылатой лодке с другими белыми людьми. Время это пришло, и мы радуемся.

- Да, ваш вождь оказался прав: его дети прибыли сюда со мной и моими людьми, только мою большую лодку разбило бурей, - сказал Ульоа. - Они тоже очень рады видеть друзей, вождем которых был их отец, и желают посетить ваше селение, где жил их отец. Но сначала им нужно чем-нибудь подкрепить свои силы. Можете вы приготовить на огне несколько этих ноту? - указал он на убитых птиц.

- Сейчас, вождь! - воскликнули дикари.

Оба канака со всех ног бросились устраивать костер из сухого валежника. Потом младший отправился за птицами, а старший вынул из-за пояса обрубок довольно толстой бамбуковой палки с несколькими сквозными отверстиями. В одно из отверстий он вставил втулку из какого-то другого очень твердого дерева и, зажав между коленями палку, начал быстро вращать обеими руками вправо и влево втулку, держа ее над хворостом. Через несколько минут из отверстия стали сыпаться искры, и хворост загорелся.

Этот простой способ добывания огня, не требующий ни особых приспособлений, ни большого труда, ни продолжительного времени, используется всеми островитянами Тихого океана.

Ульоа и его спутники при помощи имевшегося у них огнива, разумеется, могли бы еще скорее добыть огонь, но им хотелось видеть, как будут добывать его дикари, а кстати, и доставить им удовольствие показать свое искусство.

Вскоре большой костер, очень практично сложенный, весело запылал, Математе набросал в него целую груду камней, а его брат, начисто ощипав десяток птиц, аккуратно завернул каждую из них в банановые листья. Как только камни достаточно накалились, канаки с помощью толстых сучьев вытащили их из огня, побросали в заранее приготовленную яму и положили на них птиц.

Едва они успели сделать это, как Математе и его брат с видимой тревогой поспешно принялись раскидывать костер и тушить огонь вырытой из ямы землей.

- Зачем вы это делаете? - удивился Ульоа.

- Люди идут, - ответил Математе.

- Какие люди? Где ты их видишь?

- Не вижу, а слышу. Какие - не знаю. Только не наши. Пусть сам вождь и дети нашего покойного вождя скорее прячутся вот на это дерево, - указал дикарь на гигантский ризофор, под которым сидели путешественники. - Там густо, и их никто не увидит.

Ульоа и его спутники поспешили последовать этому совету. Сначала они помогли взобраться на дерево девушке, потом полезли и сами. Все довольно удобно разместились на огромных вилообразно раздвоенных ветвях, способных выдержать и не такую тяжесть. Густота листьев совершенно скрывала от посторонних взоров даже белую одежду Мины. Оба канака с ловкостью обезьян забрались чуть не на самую вершину этого дерева.

- Да где же ты в самом деле слышишь людей, Математе? - спросил Ульоа. - Я ничего особенного не слышу и не вижу.

- А ты прислушайся, вождь, - ответил дикарь. - Слышишь мычание?

Действительно, в некотором отдалении раздавалось такое же глухое мычание, какое слышалось при перелете ноту, и непривычное ухо не могло заметить никакой разницы.

- Да этот шум производят ноту, - проговорил, прислушиваясь, Ульоа.

- Нет, вождь, это люди, - упорствовал канак, - вот послушай. Сорвав большой лист, Математе как-то особенно сложил его, потом приложил ко рту и начал проводить губами по краям листа; тотчас же раздались звуки, поразительно похожие на крик ноту. Повторив их несколько раз, дикарь остановился. Минуту спустя послышалось ответное мычание.

- Слышишь, вождь? - проговорил канак и поспешил прибавить: - Теперь нам следует молчать. Сейчас придут сюда люди, и мы посмотрим, кто они.

- Приготовьте карабины, - шепнул Ульоа своим спутникам. Мычание повторилось гораздо ближе, и все насторожились.

XI. Гермоза

Через небольшой просвет в листве Математе, острое зрение которого позволяло ему хорошо видеть и ночью на целую сотню шагов, различил очертания пяти человеческих фигур, выходивших из лесной чащи на прогалину. При слабом мерцании звезд он даже разглядел, что четверо из этих людей были темнокожие, а один - белый. Наблюдения эти он передал шепотом капитану.

"Белый в сопровождении четырех туземцев, - подумал Ульоа. - Гм! Уж не нас ли они разыскивают?.. Неужели нас предали наши?.. Впрочем, нет, за старика-боцмана я чем угодно поручусь, а вот насчет юнги несколько сомневаюсь. Но посмотрим, что будет дальше, и будем действовать сообразно обстоятельствам".

Вскоре небольшой отряд, вооруженный каменными топорами, вместе со своим предводителем, в руках которого был карабин, остановился в нескольких шагах от убежища путешественников, видимо, прислушиваясь и приглядываясь.

Математе нагнулся к Ульоа, сидевшему ниже его на толстом суку, и еле слышно шепнул ему:

- Видишь, вождь, белого? Это один из тех, которые приплыли сюда на большой крылатой лодке.

- Вижу, но не могу понять, что он делает. Птиц, что ли, ищет?

- Нет, тогда он действовал бы по-другому.

- Значит, он кого-нибудь ищет или ожидает?

- Да. Будем молчать. Увидим, - отрывисто прошептал дикарь. Между тем отряд двинулся вдоль ряда деревьев, окаймлявших с восточной стороны поляну. Он останавливался перед каждым деревом, причем предводитель внимательно осматривал на известной высоте ствол дерева. Добравшись до одной из роскошных колоннообразных сосен, называемых каори и принадлежащих к семейству даммаросов , высотой до сорока метров, при обхвате в полтора метра, темнокожие вдруг испустили радостный крик и указали своему предводителю на дерево. Тот поспешил подойти поближе, посмотрел и с видимым удовлетворением несколько раз кивнул головой; потом что-то сказал своим темнокожим спутникам, после чего все торопливо направились тем же путем назад.

- Что бы все это значило? - прошептал с полным недоумением Ульоа.

- Увидали на том дереве, что им было нужно, и ушли, - пояснил Математе. - Теперь они не вернутся до утра. Можно спокойно поужинать. Только не следует сходить с дерева: на нем все-таки безопаснее. Я сейчас сделаю тут для молодой дочери нашего вождя постель, - продолжал канак. - А ты, - обратился он к брату, - принесешь сюда птиц, они теперь уж готовы.

Пока Котуре спускался вниз и доставал из ямы жаркое, Математе с поразительной быстротой и ловкостью устроил на дереве из тонких ветвей удобный и прочный гамак и устлал его мягкими листьями.

Птицы действительно оказались изжаренными, и сильно проголодавшиеся путешественники принялись вместе с канаками усердно истреблять вкусную дичь. Обвернутые ароматными листьями и изжаренные по вышеописанному способу дикарей, ноту представляли собой настоящий деликатес.

Когда все насытились, канаки устроили гамак побольше для капитана Ульоа и молодого Бельграно.

Как только молодые люди улеглись в импровизированные воздушные постели, они тут же крепко заснули. Что же касается капитана, то, по привычке всех моряков, он еще долго продолжал сидеть, куря трубку, пока наконец его тоже не одолел сон, и старый моряк устроился рядом со сладко спавшим молодым человеком.

Бодрствующими остались одни канаки. Дикари благодаря своей удивительной выносливости могут без особенного для себя неудобства не спать несколько суток подряд и продолжительное время подвергаться всевозможным лишениям.

Давно уже измученные путешественники не спали так спокойно, как в эту ночь, под бдительной охраной дикарей и в полнейшей тишине, вдыхая чудесный воздух.

Когда Ульоа проснулся на рассвете, дикари радостно приветствовали его, почтительно называя "великим белым вождем". Накануне они его называли просто "белым вождем", а теперь прибавили к этому эпитет "великий". Этим было многое сказано. Ульоа хорошо понимал, что значит такое отличие, и остался очень доволен. Это свидетельствовало о том, что почтение к нему дикарей за ночь не уменьшилось, а напротив, еще больше увеличилось. Из этого можно будет извлечь большую пользу для дела.

Отправив дикарей за кокосовыми орехами на завтрак, Ульоа разбудил своих молодых спутников. Все с удовольствием позавтракали кокосовым молоком и кремом.

По окончании завтрака Математе предложил капитану и его спутникам спуститься на землю и посетить, если им будет угодно, селение племени крагоа, где они будут приняты со всеми почестями, подобающими великому белому вождю и детям их бывшего великого вождя.

Ульоа за себя и за своих спутников изъявил согласие на это любезное предложение и прибавил:

- Кстати, взглянем на то дерево, к которому приходил ночью другой белый с темнокожими.

К немалому изумлению Ульоа и его спутников и большому испугу дикарей, они увидели на дереве грубое изображение трех ноту, вырезанное ножом.

- Табу! - вскричали канаки, с испугом отскакивая от дерева.

- Знаки ноту! - воскликнули путешественники, с любопытством и удивлением рассматривая изображение птиц.

- Только тут прибавлено два креста, которых нет у меня, - заметил Бельграно.

- Зато они были на значке, выловленном Ретоном из моря. Я это хорошо помню, - сказал Ульоа. - Кто-нибудь из ваших мог начертить эти знаки? - спросил он у канаков.

- Нет, - поспешил ответить Математе, - из наших никто не осмелится делать знаки, на которые великим вождем наложено табу: за это накажет Таки (*).

(*) - Таки - один из злых духов канакской мифологии. - Примеч. автора.

- Так кто же мог сделать это? - недоумевал Ульоа. - Очевидно, те, которые приходили сюда ночью, искали этот знак, следовательно, он начертан не ими, а для них... Дон Педро, - обратился моряк к молодому человеку, - вы говорите, что кроме вас и Рамиреса никому не должен быть известен этот иероглиф?

-Да, я уверен в этом, - ответил тот. - По всей вероятности, ночью приходил сюда сам Рамирес, для которого был оставлен этот знак. Но сказать это наверное, конечно, нельзя: в темноте невозможно было разглядеть его лицо.

- А между тем нам необходимо знать, с кем мы имеем дело, - сказал Ульоа, - поэтому мы должны прежде всего.

Но здесь слова его были прерваны пронзительным свистом, раздавшимся вдруг из леса.

- Туда! Скорее! - вскричал Математе и, схватив Ульоа за руку, потащил его вдоль побережья в противоположную сторону от того места, где была проведена ночь. - Нуку... Людоеды! - пояснил он уже на бегу.

Котуре увлекал за братом молодых людей.

Вскоре все очутились под деревьями, росшими в воде.

- Некоторое время придется идти по воде, - предупредил Математе. - Позволь, госпожа, - обратился он к девушке, - перенести тебя на руках. Здесь у нас с братом есть такое убежище, которое никому неизвестно.

С этими словами он подхватил девушку на руки и пустился со своей ношей в узенький пролив, где вода доходила только до колен.

Ульоа и дон Педро, руководимые младшим канаком, следовали сзади.

Минут через десять перед беглецами открылась обширная пещера, далеко вдававшаяся в берег и вся проросшая корнями деревьев. В этой пещере и устроилась небольшая компания. Сухое песчаное дно пещеры напоминало своей твердостью прекрасный мозаичный пол, вертикально пронизывавшие песчаную толщу корни могучих ризофоров походили на колонны, а их подножия - на скамьи. Пещера была таких размеров, что в ней свободно могло поместиться человек десять.

- Котуре, - обратился Математе к брату, - проберись вон туда,

- он указал рукой в сторону налево от себя, - набери там побольше плодов и высмотри, сколько там нуку. Будь осторожнее.

Младший дикарь кивнул головой и тут же исчез. Через полчаса он вернулся с большим мешком, искусно связанным из огромных листьев какого-то дерева. Мешок оказался наполненным кокосовыми орехами и какими-то неизвестными молодым путешественникам плодами, величиной с голову двухлетнего ребенка, покрытыми шероховатой, усеянной наростами оболочкой.

- Что это за плоды? - полюбопытствовала Мина.

- Вероятно, вы слыхали о хлебном дереве, растущем в тропических странах, - это именно и есть его плоды, - пояснил Ульоа. - Ну что, Котуре, видел ты нуку? - спросил он у канака.

- Видел, великий вождь.

- А много их?

- Много, великий вождь. Очень много. И белый с ними. Тот самый, который приходил ночью.

- Далеко они отсюда?

- Подходят к дереву, на котором табу.

Ульоа передал эти ответы дикаря своим спутникам и прибавил:

- Без сомнения, они ищут нас. Кто-нибудь сообщил Рамиресу о нашем прибытии сюда.

- Но кто же мог сделать это?! - воскликнул молодой Бельграно.

- Кроме Ретона или Эмилио, некому. Но возможно ли представить себе, чтобы такой прямой и честный человек, как боцман, мог решиться на подобную гнусность? Трудно допустить это и по отношению к Эмилио, который еще так молод, что...

- А не приходило вам в голову, что они могли попасть в плен к Рамиресу? - перебил Ульоа. - Этот бесчеловечный негодяй мог под жестокими пытками выведать от них все, что ему нужно.

- Не думаю, дон Хосе, чтобы на такое ужасное преступление решился даже Рамирес, хотя знаю, что он не из совестливых, - возразил молодой человек. Он все-таки постесняется.

- Полноте, мой друг, кого он будет стесняться на этом затерянном среди океана диком острове, вдали от всякой цивилизации! - воскликнул Ульоа. - Напротив, я нисколько не удивлюсь, когда узнаю, что этот проходимец именно так и поступил. Боже мой! - вдруг прервал он сам себя, вскакивая с места и бросаясь к выходу.

- Куда вы? Что с вами, дон Хосе? - с изумлением спросили молодые люди.

Но Ульоа ничего не ответил. Высунувшись в отверстие пещеры, он стал напряженно прислушиваться к лаю собаки, доносившемуся сначала издали, потом постепенно приближавшемуся.

- Гермоза!.. Гермоза! - радостно крикнул Ульоа, еще больше высунувшись в отверстие.

- Кто это - Гермоза? - снова в один голос спросили брат и сестра, крайне заинтересованные поведением и видимым волнением своего спутника и руководителя.

- Это моя собака-ньюфаундленд, таинственным образом исчезнувшая перед самым моим отплытием от берегов Чили, - возбужденно ответил наконец Ульоа, полуобернувшись к молодым людям.

Последние с удивлением переглянулись и чуть не засмеялись. Слишком уж нелепым показалось им предположение их спутника, чтобы собака, пропавшая в Чили, могла вдруг очутиться на островах Новой Каледонии.

- Вероятно, вы ошибаетесь, дон Хосе, - сдержанно заметил молодой человек, стараясь скрыть улыбку недоверия.

- Нет, нет, этого быть не может! - тоном глубокого убеждения возразил Ульоа. - Я узнаю голос моей Гермозы среди лая хоть целой тысячи других собак.

- Но каким же образом она могла попасть сюда? Не последовала же она за вами вплавь по морю! - воскликнула девушка.

- А разве Рамирес не мог украсть ее и привезти сюда?

- С какой же целью? - удивился молодой человек.

- Да мало ли какие могут быть цели у этого негодяя! - вскричал Ульоа. - А что это лает моя Гермоза - ручаюсь головой.

Лай собаки раздавался теперь совсем близко.

- Великий вождь, наше убежище открыто! - взволнованно проговорил Математе.

- Да, и благодаря моей собаке! - смущенно пробормотал Ульоа, не зная, что предпринять.

- А у тебя была собака, вождь? Это очень опасное животное, - заметил канак.

- Да-а, - машинально проговорил Ульоа, занятый своими мыслями, и вдруг, ударив себя по лбу, вскричал: - А, теперь я понял цель похищения Рамиресом Гермозы! При помощи моей умной собаки негодяй рассчитывал скорее напасть на мои следы, и он не ошибся: она навела его на них. Что же нам теперь предпринять?

- Прежде всего нужно убить собаку, вождь, - посоветовал старший канак.

- Никогда! - угрожающе крикнул Ульоа. - Я ни за что не допущу этого и накладываю на собаку табу. Слышишь? Мы будем иметь дело только с людьми, а собака, когда узнает меня, нас же станет защищать... Это очень смышленое и сильное животное, - прибавил он, обращаясь к молодым людям, - не то что та жалкая порода собак, которая была разведена здесь вместе с поросятами Куком и другими мореплавателями, пристававшими к этим берегам... Э, да будь что будет! - с решимостью отчаяния вдруг вскричал он и, снова высунувшись в отверстие, громко свистнул.

В ответ на этот свист тотчас же послышался радостный, полуприглушенный визг, затем раздался звук падающего в воду какого-то тяжелого тела и усиленное шлепанье по воде. Оба канака, опасаясь нападения, загородили было собой вход в пещеру и приготовились встретить врага ударами своих каменных топоров.

- Прочь отсюда! - властно крикнул им Ульоа.

Едва канаки успели посторониться, как в пещеру влетела огромная собака, покрытая блестящей белоснежной с черными пятнами шерстью. С прерывающимся от волнения визгом она подбежала к Ульоа, поднялась на задние лапы, положила ему на плечи передние и, усиленно вертя во все стороны хвостом, принялась усердно облизывать лицо моряка. Затем она, продолжая стоять на задних лапах и опираясь передними о колено своего хозяина, намеревалась выразить радость свидания с ним громким лаем.

- Куш, Гермоза! - остановил он собаку, погрозив ей пальцем. Лай собаки мог выдать их присутствие здесь врагам, если те еще не догадывались об этом.

Девушка, со своей стороны, тоже старалась успокоить собаку, между тем как ее брат и Математе охраняли вход, а Котуре, растянувшись на земле и приложившись к ней ухом, прислушивался, близко ли преследователи. Ульоа ласкал собаку, приговаривая прерывавшимся от радостного волнения голосом:

- Гермоза... Славная моя Гермоза!.. Ты не забыла своего старого хозяина... сразу узнала его... Я так и знал... Ведь вы, собаки, никогда не забываете своих хозяев... Ну, теперь мы уж не расстанемся с тобой, нас может разлучить только смерть. Вот видите, сеньорита, - обратился он к девушке, со слезами умиления наблюдавшей эту сцену, - я не ошибся, когда утверждал, что это был лай моей Гермозы.

- Да, эта встреча просто чудесная. Быть может, она послужит к нашему счастью, - отозвалась Мина.

- Во всяком случае, у нас прибавился новый храбрый и сильный друг, на преданность которого можно вполне рассчитывать, - проговорил Ульоа, лаская собаку, не перестававшую лизать ему одежду, руки и лицо.

Заметив, что дикари опасливо косились на животное, пугавшее их своей величиной и страшными зубами, Ульоа поспешил успокоить их.

- Не бойтесь, друзья, этой собаки, - сказал он. - Она не только не сделает вам ни малейшего зла, но еще будет защищать вас от всех ваших врагов. Вы только сами не задирайте ее, а постарайтесь лучше поскорее подружиться с ней.

Успокоенные этими словами, дикари несмело подошли к собаке, которая, по приказанию своего хозяина, изъявляла, со своей стороны, полную готовность подружиться с ними, и стали внимательно и с заметным удивлением разглядывать ее.

- Странно, что преследователи до сих пор не показываются, - заметил Бельграно, отходя от своего наблюдательного поста. - Должны же были они видеть, куда бросилась собака, и последовать за ней.

- Может быть, они решили дождаться наступления темноты, чтобы захватить нас врасплох, - предположил Ульоа.

- А мы так и будем сидеть здесь, как в осаде?

- Что же еще мы можем сделать? - Устроить вылазку? Я бы, пожалуй, не прочь, но опасаюсь за вашу сестру.

- О, за меня не беспокойтесь, дон Хосе! - воскликнула девушка. - Я ничего не боюсь с вами и с братом, а обращаться с ружьем, как вы сами видели...

- Тсс! - прошептал Математе, вдруг обернувшись к ним и внушительно подняв вверх указательный палец правой руки.

Среди воцарившейся тишины послышались глухие удары сверху по корням, образовавшим свод пещеры. В то же время вода у входа стала медленно, но заметно прибывать.

- Что там происходит наверху? - спросил Ульоа у старшего дикаря, когда тот по его знаку подошел к нему.

- Должно быть, нуку задумали завалить нас сверху землей... Стараются пробить ее около корней, как раз в том месте пещеры, где можно укрыться от воды, - высказал свое предположение дикарь.

Когда Ульоа передал его слова дону Педро, тоже подошедшему к нему, молодой человек заметил:

- Значит, нам угрожает быть засыпанными землей или затопленными водой?.. Приятное положение!

- Можно спастись, - сказал канак, очевидно понявший молодого человека, хотя тот сделал свое замечание на испанском языке, на котором говорил с Ульоа.

- Каким же образом? - спросил последний у канака на его родном языке.

- Проделать проход... Вот здесь, - пояснил Математе, указывая на одно место. - Отсюда мы выйдем в такую чащу, где нас никто не найдет.

- Гм, - пробормотал моряк, рассматривая указанное дикарем место. - Да тут, наверное, такая толщина, которую не скоро преодолеешь, а нам дорога каждая минута.

- Не бойся, великий вождь, - успокоил его дикарь, - если дружно примемся за работу, живо проложим путь. Нам уж приходилось делать такие проходы, и мы знаем, что это вовсе не так трудно.

- Да ведь нас, того и гляди, зальет водой или засыплет землей... Вон земля уже начала осыпаться, - возразил Ульоа.

- Ничего, - стоял на своем дикарь, - нам нужно немного прорыть, чтобы уйти отсюда... А там будет уже не так опасно.

- Но если эту пещеру засыплют землей, в ней не будет воздуха...

- И об этом не беспокойся, великий вождь: воздух будет. Между корнями везде пустота, через нее и проходит воздух. Не задохнемся, - уверял дикарь.

- Ну хорошо, будь по-твоему, - согласился Ульоа.

Все поспешно принялись за дело. Канаки начали ловко действовать своими орудиями, а Ульоа и Бельграно - тяжелыми ружейными шомполами. Работа закипела. По указанию Математе следовало прочистить путь в одной из боковых стен пещеры. Рыхлая земля поддавалась легко; труднее было сладить с густой массой толстых корней, переплетенных частой сетью мелких отростков. Двое были заняты перерубанием этих преград, а другие двое - уборкой срубленного. Вскоре часть пещеры была завалена этими обрубками.

Во время работы мужчин Мина взяла на себя обязанность сторожа. Держа наготове карабин, мужественная девушка чутко прислушивалась к тому, что происходило снаружи.

Через полчаса дружной работы был уже прорыт проход, который нужно было только несколько расширить, чтобы выбраться через него наружу, в стороне от того места, где находились враги.

Вдруг раздался яростный лай Гермозы, а вслед за ним грянул выстрел. Мужчины поспешно оглянулись и увидели девушку с дымившимся ружьем в руках.

- В кого ты стреляла, Мина? - спросил у нее брат.

- Какой-то дикарь хотел проникнуть сюда со стороны воды. Я его прихлопнула, - ответила она.

- Убила его?

- Вероятно, потому что он пошел ко дну, не успев даже вскрикнуть.

- Вы настоящая героиня, сеньорита! - восторженно воскликнул Ульоа. - Но за одним врагом наверное последуют и...

- Угадали, приятель, - прервал его чей-то грубый и насмешливый голос, донесшийся сверху. - Нас здесь много. Сдавайтесь скорее, иначе через несколько минут от всех вас останется только одно неприятное воспоминание!

- Кто вы такой? - крикнул, в свою очередь, Ульоа, держа наготове карабин.

- Разумеется, человек, да вдобавок еще белый!

- И, конечно, пират?

- Это меня-то вы называете пиратом?! Ну, я вам покажу.

- Кто же, кроме пирата, решится преследовать людей, которые не сделали ему никакого зла? Какому порядочному человеку придет в голову во главе шайки дикарей-людоедов...

- Укоротите свой чересчур длинный язык, милейший!..

- Я вам не "милейший"! Меня называют капитаном! - кипятился Ульоа.

- Ха-ха-ха! - раздался насмешливый хохот. - Хорош капитан без корабля и без команды! Ну, так как же, господин капитан, намерены вы сдаться или нет?

- Прежде чем ответить на этот дерзкий вопрос, я требую, чтобы вы сказали, кто вы и с какой целью преследуете нас, - с твердостью крикнул Ульоа.

- Ну, об этом вам придется потолковать с моим капитаном.

- А кто ваш капитан?

- Дон Рамирес.

- А, так вы значит из его шайки! - воскликнул Ульоа. - А где он сам?

Ответа на этот вопрос не последовало. Только тонкий слух девушки, ближе других стоявшей к отверстию, через которое происходили эти переговоры, уловил, как незнакомец наверху пробормотал про себя:

- Эта проклятая капе (*) совсем отшибла у меня память! Капитан строго-настрого запретил называть его, а я все-таки проболтался. Ну да ладно, как-нибудь выпутаюсь!..

(*) - Капе - род крепкой водки, выделываемой туземцами. - Примеч. автора.

- Значит, мы не ошиблись в своем предположении? Рамирес здесь, - заметил Бельграно.

- Да, мой друг, и нам придется, - начал было Ульоа, но тот же голос сверху снова прервал его:

- Эй вы, пещерные затворники, черт бы вас побрал! Говорите толком: сдаетесь или нет? Мне начинает надоедать возиться с вами!

- Возьмите нас, если можете! - насмешливо ответил Ульоа, к которому вернулось его обычное хладнокровие.

- Очень нужно! - кричал голос. - Вы и так издохнете там: выхода оттуда нет.

- Знаете что, дон Хосе, - проговорил бледный от волнения молодой Бельграно, - он прав: мы действительно здесь заперты. Не предложить ли Рамиресу мировую, уступив ему половину сокровища?

- Боже вас сохрани! - горячо возразил Ульоа. - Это было бы непоправимой глупостью с нашей стороны. По всей очевидности, негодяй задался целью в одиночку овладеть сокровищем. Для вида он, быть может, и согласится на такое предложение, чтобы с нашей помощью скорее отыскать клад, а потом, когда мы больше не будем ему нужны, он не постесняется избавиться от нас, то есть отправить на тот свет.

- Что же в таком случае нам делать, дон Хосе? - с отчаянием проговорил молодой человек. - Вон опять стала осыпаться земля. Еще немного, и мы...

- Прежде всего нам необходимо закончить то дело, которое было прервано переговорами с этим нахалом, - заявил Ульоа. - Сначала выберемся из этой ловушки, а потом обстоятельства сами подскажут нам дальнейший образ действий... Давайте опять помогать нашим неутомимым друзьям. Смотрите, вон они продолжают свое дело.

Дикари действительно продолжали прокапывать боковую галерею и уж прорыли, по их соображениям, не менее половины. Работа пошла вдвое быстрее, когда к ним опять присоединились Ульоа и Бельграно. Как только вода из пролива стала заливать пещеру, новая галерея была уже готова и могла вместить всех осажденных. Сверху больше не доносилось никаких звуков; казалось, находившиеся там люди удалились.

- Как бы нам не задохнуться! Воздуху здесь слишком мало, - высказал Ульоа свое опасение дикарям.

- Не беспокойся, вождь, мы скоро будем на воле, - утешали его те.

- Почему вы так думаете?

- По виду корней... Еще немного покопать - и мы выйдем отсюда. Напрягая все силы, Ульоа и его молодой спутник старались не отставать от неутомимо работавших канаков. Мина, видя, что вокруг все спокойно, поставила к стене карабин, который все это время не выпускала из рук, и стала помогать в работе мужчинам, убирая срубленные корни деревьев.

Галерея все время шла под довольно высокими сводами нависших сверху корней. Между ними кое-где виднелись небольшие просветы, сквозь которые проникал воздух. Это были или отверстия нор каких-нибудь мелких животных, или же не успевшие еще затянуться илом промоины от проливных дождей.

Около полудня Математе с торжеством объявил:

- Сейчас будет готово!

- Что именно? - спросил Ульоа.

- А вон видишь, там большой просвет? Это ход из дупла. Через него мы и выйдем наверх.

-Вылезайте, вылезайте скорее, голубчики! - послышался сверху тот же насмешливый голос. - Милости просим! С нетерпением поджидаем вас! Встретим как нельзя лучше. Ха-ха-ха!

Осажденные в безмолвном ужасе переглянулись.

- Значит, все наши труды пропали! - прошептал Ульоа, скрежеща зубами. - Догадались, мерзавцы, и все время следили за нами" Впрочем, и немудрено было догадаться: ведь мы так шумели при работе...

- Что же нам теперь делать, дон Хосе? - с отчаянием спросил Бельграно.

- А вот посоветуемся с нашими проводниками, - ответил Ульоа и, обратившись к Математе, начал было:

- Как ты думаешь...

- Я знаю, что нужно сделать, вождь! - с живостью прервал его дикарь. - Это только сейчас пришло мне на ум. Пусть сын нашего великого белого вождя даст мне его табу - это спасет нас.

Когда Ульоа перевел дону Педро предложение канака, молодой человек поспешно достал свой талисман и вручил его дикарю. Математе несколькими ловкими ударами топора перерубил последнюю преграду, отделявшую проход от дупла, влез в это дупло и, высунувшись из него, громко крикнул только одно слово, повторив его три раза:

- Табу! Табу! Табу!

- Какое там еще к черту табу?! - в бешенстве вскричал знакомый уже голос на испанском языке.

- Какое табу? - повторил на туземном наречии другой, твердый и сухой, голос.

- Табу великого белого вождя! - продолжал на местном наречии Математе. - Смотрите, люди племени нуку! Вы должны знать его табу.

И он высунул из дупла руку с куском коры, на котором были изображены птицы.

- Это дук-дук! - вдруг раздался целый хор голосов.

- Выходите безбоязненно все, и белые, и канаки! - крикнул сухой и твердый голос на местном гортанном наречии. - Мы не знали, что у вас есть дук-дук, иначе не пошли бы против вас.

- Можете смело выходить, - сказал Математе, вылезая из дупла, - теперь все нуку за нас.

- А тот белый, который ими предводительствует? - усомнился Ульоа.

- Нуку не станут больше ему повиноваться, и он теперь в наших руках, - уверенно проговорил дикарь.

Путешественники, а за ними и дикари поспешили выбраться через довольно широкое отверстие дупла на поверхность земли и очутились посредине лесной поляны перед двумя десятками вооруженных копьями и каменными топорами дикарей, предводительствуемых белым. Это был человек средних лет, высокого роста, с черной бородой и чисто разбойничьей физиономией, украшенной широким багровым рубцом на правой щеке. Рядом с ним стоял пожилой статный дикарь с властным взглядом и тяжелыми медными серьгами в ушах.

При появлении Ульоа с волшебным талисманом в руках туземец в серьгах что-то крикнул на своем языке толпе. Туземцы, побросав оружие, опустились на колени и с громкими криками принялись колотить себя кулаками в грудь и в голову: этим они приносили клятву в верности владельцу талисмана.

- Измена! - яростно вскричал чернобородый белый, топая ногами. - Поганые черти! Вы предаете своего великого вождя первому попавшемуся обманщику, которому вздумалось заморочить вам головы поддельным табу... Настоящее табу только у нашего вождя, а все другие...

- Мы этого не знаем, - твердо и спокойно возразил дикарь в серьгах. - Мы делаем только то, что нам приказывает дук-дук.

- А вот я вам сейчас покажу, что ваш дурацкий дук-дук ровно ничего не значит! - вне себя от злобы крикнул чернобородый незнакомец, направляя дуло карабина в Ульоа, стоявшего впереди своих спутников. - Умри, проклятый обманщик, явившийся сюда смущать этих дураков!.

- Сначала умрешь ты, негодяй! - прогремел Ульоа и, прежде чем чернобородый успел выстрелить в Ульоа, меткая пуля последнего угодила ему прямо в лоб.

Незнакомец, выронив из рук карабин и схватившись за голову, упал навзничь.

- Умер! - объявил дикарь в серьгах, приблизившись к убитому и заглянув в его неподвижные глаза.

После этого дикарь, очевидно старший в отряде, обернулся к толпе и сделал знак рукой. Вся толпа снова упала на колени перед Ульоа, изъявляя ему этим свою полную преданность.

XII. Белый король

У полинезийских людоедов, подобно европейцам, китайцам, индусам и некоторым африканским племенам, тоже существуют тайные общества с особыми ритуалами и символикой. Но в то время как подобные общества у культурных народов почти все носят политический характер, у африканцев они преследуют лишь частные цели - защиту личной безопасности и имущества своих членов.

Тайное общество у племен, населяющих Новую Каледонию, также преследует только личные цели. О политике эти дикари и понятия не имеют. Общество это носит название дук-дук, по имени воображаемого блуждающего духа, будто бы призывающего всех туземных подростков, достигших двенадцатилетнего возраста, к тайному объединению.

Посвящение в члены общества происходит следующим образом. Молодому дикарю сообщают, что дук-дук приказывает ему явиться в такое-то время на такое-то место. Он отправляется туда в сопровождении всех своих родственников и друзей, под оглушительную трескотню деревянных барабанов и пронзительные крики провожатых, посредством чего дук-дук предупреждается о приходе его нового избранника.

Сборище обыкновенно происходит в укромном уголке леса, под сенью вековых деревьев. Из дупла одного из этих великанов растительного царства, внутренность которого может вместить целый десяток людей, выходит какое-то фантастическое чудовище в замысловатом головном уборе огромных размеров и безобразной карикатурной маске из древесной коры. Чудовище пускается в дикую, бешеную пляску, гремя привязанными к поясу черепами съеденных врагов, при этом оно всячески ухищряется прикоснуться к новопосвящаемому, который, предупрежденный заранее, старается не допускать этого; в противном случае он, по поверью, тут же или вскоре должен умереть.

Церемония посвящения этим и ограничивается. Выдержав испытание, новопосвященный узнает символ общества, потом угощает всех собравшихся и таким образом становится полноправным членом этого общества и может рассчитывать на его помощь во всех затруднительных случаях своей жизни.

К обществу могут принадлежать представители различных племен, даже враждующих между собой. Когда членам этого общества приходится встречаться на поле сражения и один из них бывает ранен, то, если он докажет победителю, что принадлежит к обществу дук-дук, его, вместо того чтобы добить и съесть, стараются вылечить и потом отпускают в родное селение, а если он умрет, тело его с почестями отправляют туда же для погребения.

Самый символ дук-дук хранится только у вождей, принадлежащих к обществу; эти вожди объявлены табу, то есть священными и неприкосновенными, как самый символ. У них хранится и знамя общества. Различные племена имеют и различные символы, обладающие, однако, одинаковой силой.

По странной случайности, племя людоедов нуку, направленное Рамиресом против Ульоа и его спутников, принадлежало к обществу дук-дук, символом которого служили три ноту. Поэтому можно представить себе, какое впечатление должен был произвести вид этого символа в руках Ульоа на тех, которые собирались убить капитана и всех его спутников.

Дикарь, украшенный серьгами, подошел к Ульоа и почтительно сказал ему на наречии племени крагоа:

- Белый вождь, приказывай. Все племя нуку будет повиноваться тебе, потому что ты имеешь табу.

- Хорошо, - произнес Ульоа. - Прежде всего, скажи мне, почему ты со своими людьми находился на стороне моего белого врага?

- Потому что этот белый показал нам такое же, как и у тебя, табу, и мы не могли ослушаться его. Наш старый вождь, у которого я был помощником, вздумал было сказать слово против того белого, но тут же был убит молнией из такой же вот палицы, - и он указал на карабин Ульоа. - После этого белый сам себя объявил нашим вождем и сказал, что он - Дух моря. К тому же, сопровождавшие его воины племени кети угрожали истребить нас всех, если мы не подчинимся белому вождю. Мы были так напуганы всем этим, что не посмели даже отомстить за смерть нашего вождя.

- Где же теперь кети? - спросил Ульоа.

- Вчера куда-то ушли.

- Но, быть может, скоро возвратятся?

- Этого не могу сказать тебе, великий вождь, - не знаю, - тоном сожаления проговорил нуку.

- Если они возвратятся с враждебными намерениями, то я буду защищать тебя и твое племя, - заявил Ульоа.

- Благодарю тебя, вождь, - отозвался дикарь - Я вижу, что ты - великий воин, потому что не побоялся убить нашего самозваного вождя, значит, твое обещание защищать нас против наших врагов кети - не пустые слова. Просим тебя быть великим вождем всего нашего племени, но не самозваным, как тот, а по нашему собственному желанию.

- Вот тебе и раз! - со смехом вскричал Ульоа, оборачиваясь к своим молодым спутникам. - Нежданно-негаданно я вдруг попадаю в вожди, то есть, собственно говоря, в короли дикарей.

- Как! Разве они предлагают вам корону? - в один голос спросили удивленные молодые люди.

- Да, нечто в этом роде. Племя нуку предлагает мне быть его великим вождем, то есть неограниченным властителем.

- Ну и что же, вы отказались?

- Нет. Нужно обдумать это неожиданное предложение... Но представить только себе: я - король людоедов!

- Так что же из этого? - возразил Бельграно. - Наш отец был ведь королем племени крагоа, почему же вам не сделаться королем нуку?

- Так вы советуете мне принять это предложение?

- Конечно! Ведь нужно иметь в виду, что нам необходима сильная помощь для того, чтобы вырвать наше сокровище из рук негодяя Рамиреса. На его стороне остались кети, а у нас будут нуку и крагоа, следовательно, наши шансы в борьбе с ними будут сравнительно уравновешены, несмотря на то что у него есть белые помощники, которых у нас нет... Кстати, нам необходимо скорее выручить Ретона и Эмилио.

- Да, да, это наша главная обязанность! - подхватил Ульоа. - Хорошо, сейчас посоветуюсь с нашими темнокожими друзьями, а потом, благословясь, и перейду, по примеру Цезаря, Рубикон.

И он обратился за советом к канакам. Оба дикаря, в свою очередь, горячо стали уговаривать его не отказываться от предложения нуку.

- Я согласен быть вашим вождем, - громко объявил он, обернувшись к нетерпеливо ожидавшим его ответа представителям племени нуку.

Услышав это, дикари пришли в неистовый восторг и, в честь этой великой радости, тут же предложили устроить пилу-пилу, а потом съесть убитого их новым повелителем самозваного вождя. Но Ульоа поспешил отговорить своих новых подданных от такого намерения, строго объявив им, что белые не могут допускать при себе ничего подобного из опасения прогневать "духов моря и гор".

От такого разочарования лица дикарей несколько вытянулись, но делать было нечего: воля вождя была непреложным законом. Со вздохом сожаления нуку оставили лакомую закуску крысам, кишмя кишевшим на острове.

Во главе со своим новым властителем, выслав вперед разведчиков с приказанием высмотреть, нет ли на пути засады, нуку двинулись через лес по направлению к югу, освещая дорогу - наступил уже темный вечер - факелами из ниаули.

Два часа с лишком продолжался переход по запутанным тропинкам девственного леса. Наконец отряд выбрался на обширную поляну, окаймленную высокими ниаули, под сенью которых ютились небольшие хижины, сплетенные из ветвей одного гибкого дерева, обмазанные тиной и покрытые широкими пальмовыми листьями. Каждая из хижин была очень ловко прилажена к стволу дерева, служившему ей надежной опорой.

Ответив на окрики ночных сторожей, отряд в глубоком молчании вступил в селение, обитатели которого мирно спали. Нового вождя и его спутников провели к хижине, отличавшейся от других гораздо большими размерами и окруженной с трех сторон крепким палисадом; четвертая сторона примыкала к четырем ниаули.

- Вот твое жилище, великий вождь, - почтительно проговорил старший дикарь, вводя Ульоа с его спутниками в хижину. - Завтра будем праздновать твое избрание большим пилу-пилу. Канаки, если пожелаешь, могут остаться при тебе. Спокойной ночи!

Когда он удалился, путешественники стали с любопытством осматривать при свете двух оставленных им факелов свое новое помещение. Оно оказалось очень просторным и довольно чистым. На полу были постланы пестрые, искусно сплетенные из мягкой морской травы циновки, служившие постелями. По стенам были расставлены большие глиняные сосуды со свежей водой и разными отборными плодами. У задней же стены, образуемой стволами четырех деревьев, красовалось нечто вроде большой вазы, наполненной черепами съеденных на пилу-пилу врагов.

Подкрепившись кокосовым молоком, усталые путешественники тотчас же улеглись спать. Канаки с Гермозой устроились около входа. Все сразу заснули.

Рано утром они были разбужены страшным шумом. Оказалось, что перед хижиной белого короля собралась толпа его новых подданных, и раздается оглушительный треск барабанов. Вслед за тем отодвинулась циновка, заменявшая дверь, и в хижине появился тот же помощник великого вождя в сопровождении нескольких подростков, несших большие корзины, из которых распространялся аппетитный запах.

Это было угощение, подносимое от имени всего племени новому белому вождю. Ульоа милостиво принял его и пригласил своего помощника разделить с ним трапезу. Тот, видимо, был очень польщен этим, хотя со свойственной всем дикарям сдержанностью ничем не выдал своих чувств.

Угощение состояло из отлично поджаренных поросят с гарниром из каких-то крупных кореньев, походивших видом на свеклу, с довольно вкусной сладкой мучнистой мякотью. Кроме того, была принесена крупная рыба, поджаренная с плодами хлебного дерева, и огромная глиняная бутыль капе .

Завтрак состоялся под невыносимую для белых трескотню барабанов, требовать прекращения которой никто не решался из опасения обидеть дикарей, привыкших чествовать своих новых вождей именно таким образом.

Поросячье и рыбное жаркое оказались очень вкусными, а капе, помимо своего хотя и своеобразного, но довольно приятного вкуса, отличалась такой крепостью, что Педро, только отведавший ее, почувствовал сильное головокружение, а "король", уже привыкший к такого рода напиткам, пришел в самое веселое настроение.

После завтрака Ульоа устроил совещание, на котором обсуждалось, как освободить боцмана с юнгой и как бороться с Рамиресом за сокровище умершего Фернандо де Бельграно.

- Прежде всего мы должны хорошенько узнать, какими силами располагает наш противник, - говорил Ульоа.

- Сначала мы просили бы вас, дон Хосе, разузнать все подробности, касающиеся нашего покойного отца, - возразил молодой Бельграно. - До сих пор мы не успели сделать этого, а теперь, по-моему, это вполне удобно.

- Ах, да! Вы правы, дон Педро, - согласился Ульоа и, обратившись к Математе, тоже вместе с братом получившему хорошую долю угощения, спросил: - Так ты хорошо знал великого белого вождя своего племени?

- Да, вождь. Я был одним из его друзей, как он сам называл меня.

- А давно он умер?

- Шесть лун тому назад.

- Что было причиной его смерти?

- Удар копьем во время битвы с тонгуинами. Он убил их вождя и потом сам был смертельно ранен.

- А каким образом он сделался вашим вождем?

- Его большая крылатая лодка была разбита бурей. Все его люди утонули, и он один был выброшен на берег, близ Балабио. Там, где большая река Диа. Мы нашли его чуть живого...

- И не съели? - удивился Ульоа.

- Мы не могли этого сделать, вождь. Наши волшебницы незадолго перед его появлением предсказали, что на наш остров скоро прибудет белый, сын солнца и моря, который принесет всему нашему племени большую пользу. Мы поняли, что это и есть тот самый белый, которого принесло нам морем, и так как были в то время без вождя, - он за четверть луны до того был взят в плен и съеден тонгуинами, - то мы и выбрали посланного нам духами белого своим великим вождем.

- И он у вас пользовался почетом?

- Да, вождь, очень большим почетом, потому что он принес нам много пользы. При нем наше селение сделалось самым большим и безопасным на всем острове, и мы поем песни, сложенные нами в честь нашего великого белого вождя.

- Он принадлежал к обществу дук-дук?

- Да, он один и имел великое табу.

- А почему же он бросил в море несколько списков с табу, если они имеют такое большое значение?

- Он всегда со слезами говорил, что у него далеко за морем, там, где восходит солнце, остались дети...

- Бедный папа! - взволнованно воскликнула девушка, когда Ульоа перевел ей слова дикаря.

- И вот, - продолжал Математе, - когда наш вождь почувствовал приближение кончины, он приказал заделать дук-дук в маленькие бочки и бросить их в море. Он говорил, что море донесет их до его детей.

- И он не ошибся: море действительно принесло дук-дук его детям, - сказал Ульоа. - Вот его дети, - продолжал он, указывая на молодых людей. - Они явились сюда за золотом, собранным для них отцом, если оно только еще цело.

При этих словах Ульоа на лице канака выразилось полное изумление.

- Разве желтые камни нашего великого вождя так нравятся его детям, что они не побоялись явиться сюда за ними из-за моря? - воскликнул он.

- Это им приказал сделать их отец, - с невольной улыбкой ответил Ульоа, не входя в дальнейшие объяснения. - А много было собрано им этих камней? - не без любопытства спросил он.

- Много, вождь. Одна из пещер Голубых гор почти вся наполнена ими. Наш покойный вождь складывал камни в эту пещеру понемногу, потом перед своей кончиной наложил на нее табу, чтобы никто, помимо его детей, не мог проникнуть в пещеру.

- А где находится эта пещера?

- На реке Диа, в высокой горе, на самой вершине которой лежит тело нашего великого вождя.

Узнав от дикаря все эти подробности, Ульоа отпустил его.

- Мои дорогие друзья, - обратился он к молодым людям, - сокровище вашего покойного отца действительно существует. Нам стоит только пойти и взять его, не связываясь даже с Рамиресом.

- А как же быть с Ретоном и Эмилио, дон Педро? - прервал молодой человек. - Нельзя же оставить их на произвол судьбы, или, вернее, дикарям.

- Разумеется, мы не покинем острова без них, - поспешил ответить Ульоа. - Каким бы то ни было способом постараемся выручить их из рук людоедов. Теперь у меня целая армия подданных, и я этим воспользуюсь. Освободим старика-боцмана и потом потолкуем с Рамиресом. У меня уж и план готов.

- А в чем именно он состоит?

- А вот в чем. У Рамиреса есть судно, а у нас нет даже лодки" Да в ней все равно не добраться до Америки. Поэтому нам прежде всего необходимо завладеть его судном. Кстати, это лишит негодяя возможности ускользнуть от нас с сокровищем, если он успеет добыть его раньше нас. Часть экипажа "Эсмеральды", наверное, осталась на корабле. Постараемся захватить всех врасплох. Тогда мы можем потолковать с Рамиресом по-своему. Конечно, этот план довольно труден, но не безнадежен, и нам нужно во что бы то ни стало привести его в исполнение.

- Но каким же образом мы будем приводить в исполнение ваш план, дон Хосе, когда не знаем, где находится "Эсмеральда"? - заметил молодой Бельграно.

- Это будет нетрудно узнать, - возразил Ульоа. - Я пошлю разведчиков в селение кети, и они доставят нам необходимые сведения. Завтра мы займемся освобождением Ретона, а сегодня позвольте мне потешить моих новых "подданных", то есть отпраздновать свое, так сказать, "вступление на престол".

Вечером все племя под руководством своих старейшин устроило в честь своего нового вождя великолепное пилу-пилу - торжественное празднество с музыкой и плясками.

Подобно другим первобытным народам, островитяне Тихого океана питают особую страсть к ночным пляскам. Пляски дикарей очень разнообразны, но самые оригинальные наблюдаются у новокаледонцев. Они обыкновенно происходят на лесной поляне, окруженной со всех сторон густым кустарником, нарочно посаженным для этой цели. Когда все соберутся, по знаку одного из старейшин выскакивает кучка самых искусных танцоров с лицами, разрисованными ярко-красной и черной красками. За танцорами с невообразимым шумом и гамом появляется целая толпа барабанщиков и флейтистов с музыкальными инструментами, сделанными из берцовых костей съеденных врагов.

Самая пляска состоит в бешеном кружении, размахивании руками и топанье ногами, причем все эти движения сопровождаются громким гиканьем и пронзительным присвистом танцоров. Под конец выступает танцор-солист, совершенно обнаженный, но в чудовищной маске и украшенном разноцветными перьями парике из волос, снятых с черепов убитых врагов. Приветствуемый и поощряемый веселыми криками зрителей, танцор скачет, прыгает, вертится, как сумасшедший, затем вдруг с непостижимой быстротой куда-то исчезает, словно проваливается сквозь землю.

Такие балы обыкновенно заканчиваются пиром, главное лакомство на котором составляет человечье мясо. Но так как Ульоа выразил полное отвращение к такому угощению, то дикари на этот раз скрепя сердце избавили нового вождя от этого лакомства и взамен предложили ему ужин вроде утреннего завтрака. После чего дикари с особенными почестями проводили своего вождя и его спутников до их жилища, потом и сами разошлись по своим хижинам.

Но если бы этому вождю пришло в голову некоторое время спустя пройтись по лесу, он застал бы всех старейшин и других почетных лиц племени весело пирующими над останками убитого им посланного Рамиреса, полусъеденное тело которого им удалось отбить от целого полчища крыс.

XIII. Муравьиная пытка

На другой день, вечером, небольшой отряд воинов нуку под предводительством дона Хосе и в сопровождении обоих канаков тихо вышел из селения и углубился в лесную чащу.

Днем посланные капитаном разведчики вернулись с известием, что Рамирес собирается к реке Диа, в устье которой должен находиться его корабль, а союзники Рамиреса, кети, уже назначили день, когда будет устроено грандиозное пилу-пилу для принесения в жертву и съедения одного из белых пленников. Это известие заставило дона Хосе поспешить на выручку Ретона и Эмилио из рук людоедов.

Чтобы не подвергать девушку лишней опасности, с которой несомненно была сопряжена предпринимаемая экспедиция, Ульоа оставил ее в селении под охраной ее брата, которому на время своего отсутствия передал всю полноту власти. Оставил он им и Гермозу, внушавшую дикарям страх своим ростом, а некоторых случаях свирепостью; в общем же умное животное вело себя очень хорошо.

Отряд направился к северу, к селению кети. Несмотря на царивший вокруг мрак, Ульоа не позволял зажигать факелы, предполагая, что враги могли выслать разведчиков.

Обоих канаков он выучил обращению с огнестрельным оружием, и они с гордостью выступали, вооруженные карабинами дона Педро и его сестры.

Вслед за белым вождем шел его темнокожий помощник, не пожелавший отставать от своего нового повелителя в его опасном предприятии.

В полночь отряд остановился в миле от селения кети; все взобрались на огромное банановое дерево, которое в случае необходимости могло послужить хорошим убежищем.

После короткого совещания было решено отправить вперед разведчиков, которые должны были узнать, где именно находятся пленники. Войти прямо в селение было очень рискованно, так как довольно многочисленное само по себе племя кети могло быть подкреплено еще частью экипажа "Эсмеральды".

Математе выбрал среди воинов четверых самых смышленых и ловких и отправился с ними на разведку.

- Хорошо было бы, если бы вам удалось захватить в плен хоть одного кети и доставить его сюда, - сказал им Ульоа. - Тогда мы узнали бы от него все, что нам нужно.

- Постараемся, вождь, - ответил канак.

В ожидании нападения со стороны врагов ночь прошла очень тревожно. К счастью, все ограничилось одной тревогой: ни один враг нигде не показывался. День также прошел невесело: разведчики не возвращались, и Ульоа сильно беспокоился о них. Он уже хотел было двинуться вслед за ними, когда вдруг перед заходом солнца один из дозорных, расставленных в лесу для караула, прибежал с известием о возвращающихся разведчиках.

Действительно, несколько минут спустя перед Ульоа предстал Математе со своим отрядом; посреди отряда находился новый туземец, всю одежду которого составлял широкий бахромчатый пояс, сплетенный из травы.

- Вот, вождь, мы привели тебе пленника, как ты приказывал, - доложил Математе. - Это кети, которого мы захватили в лесу. Он притворяется, что не знает нашего языка, между тем как все его племя говорит по-нашему. Быть может, ты заставишь его развязать язык.

Пленник, типичный образчик новокаледонского туземца, высокий, сильный, бородатый, впился своими пылавшими мрачным огнем черными глазами сначала в капитана, потом обвел ими всех присутствовавших и проговорил на местном наречии:

- Леле тайос. (Новые друзья.)

- Если ты считаешь нас своими друзьями, то не должен отказываться отвечать на наши вопросы, - сказал ему на языке крагоа дон Хосе.

Дикарь сморщил лоб, словно стараясь понять смысл сказанного ему, потом развел руками и молча покачал головой.

- Ага, хорошо! Понимаю, в чем дело, - произнес с улыбкой Ульоа и, обратившись к своему помощнику, приказал: - Привязать пленника и хорошенько стеречь его. Мы потом потолкуем с ним и постараемся развязать ему язык.

Сделав это распоряжение, он отвел в сторону Математе и спросил его:

- Ну, разузнал ты что-нибудь о белых пленниках, которые находятся во власти кети?

- К сожалению, нет, великий вождь, - с виноватым видом ответил канак. - Мы не могли приблизиться к селению кети: все их племя вооружено, словно на войну, и по всему лесу ходят разведчики. Только по особо счастливому случаю нам удалось захватить вот этого человека, иначе пришлось бы вернуться к тебе ни с чем.

- Уж не собираются ли они напасть на нуку?

- Это может тебе сказать только человек, которого мы привели к тебе, великий вождь

- А если он откажется говорить?

- Тогда его можно заставить, - с многозначительною усмешкой ответил дикарь.

- Ты намекаешь на пытку, Математе? Но мне очень не хотелось бы прибегать к ней, притом у нас и мало времени на это. Пока мы будем заниматься превращением немого в говорящего, мои люди могут быть уже съедены.

- На мелаленко не потребуется много времени, великий вождь.

- Что это за "мелаленко"? - полюбопытствовал Ульоа.

- А вот пойдем со мной и этим немым человеком, и ты увидишь, что это такое средство, которое сразу заставит самого немого человека развязать язык, - скаля свои белые зубы, проговорил канак.

- А далеко идти?

- Нет, тут поблизости.

- Хорошо, пойдем, - согласился Ульоа, которому было очень важно заставить пленника заговорить.

Математе распорядился срезать с ниаули несколько продолговатых полос коры, из которых делались факелы, и заявил Ульоа, что он готов к его услугам.

Наказав своему помощнику не покидать стоянки и зорко следить за врагами, дон Хосе стал во главе маленького отряда вместе с Математе, показывавшим путь Четверо воинов, вооруженных каменными топорами и деревянными копьями, шли по обеим сторонам пленника, держа его за концы лиан, которыми он был скручен.

Пленник казался совершенно спокойным и не выказывал ни малейшего признака страха. Хотя он, вероятно, и думал, что его ведут убивать, чтобы потом съесть, но, очевидно, покорился своей участи.

Пройдя несколько сот шагов, отряд очутился на обширной поляне, посередине которой возвышалось с десяток деревьев какой-то еще не виданной доном Хосе породы. Они походили на оливковые деревья с белыми блестящими стволами и немногими прихотливо расположенными ветвями; ветви были покрыты продолговатыми листьями мрачного темно-зеленого цвета, придававшими деревьям печальный вид, вроде того, каким отличаются кипарисы на кладбищах.

В тени этих деревьев не было никакой растительности, точно они выделяли из себя испарения, губительные для всего живого. Даже та растительность, которая находилась на некотором расстоянии от них, была редкая и хилая.

Сначала Ульоа подумал, что это упасы, ядовитые деревья, преимущественно произрастающие на Малайских островах, но Математе вывел его из этого заблуждения.

- Вот мелаленко, вождь, - проговорил он, указывая на группу этих деревьев.

- Значит, они ядовитые и, кроме вреда, ничего не приносят? - спросил Ульоа, с любопытством рассматривая это интересное произведение природы.

- Да, очень ядовитые, - отвечал канак. - Но они приносят пользу: мы добываем из них смолу для факелов, а их корой, сквозь которую не может пройти самый сильный дождь, покрываем свои хижины.

- Все это так, - проговорил Ульоа. - Но какое же отношение имеют эти деревья к нашему пленнику?

- А вот сейчас увидишь, вождь, - улыбнулся дикарь. - Мы привяжем этого человека к одному из деревьев. Не успеет он и опомниться, как почувствует страшную боль в голове и во всем теле, потом у него начнется сильная рвота, будет выворачивать все внутренности... Но этим, пожалуй, его не проймешь: люди нашего острова долго могут выносить все это, и нам придется прибегнуть еще к одному средству, чтобы заставить пленника развязать язык. Против этого средства уж никто не устоит... Видишь, вождь, вот эти кучки? - указал он на находившиеся под деревьями конусообразные холмики белесоватой глины.

- Вижу, - отозвался Ульоа, продолжая недоумевать. - Это муравейники, и я все-таки не понимаю.

- Мы привяжем пленника так, чтобы его ноги касались одной из этих куч, и ты посмотришь, как он заговорит, когда муравьи примутся высасывать из него кровь. Этого, повторяю, не выносит.

- Но я не желал бы подвергать его такой ужасной пытке! - с ужасом воскликнул Ульоа.

- Ну, тогда ничего и не узнаешь! - невозмутимо проговорил канак, пожимая плечами. - Другого способа развязать этому человеку язык я не знаю, а время, ты сам говоришь, дорого. Твои люди могут быть съедены, пока мы будем придумывать, как заставить заговорить притворщика. Если ты сам не желаешь видеть, как нам будут помогать муравьи, отойди от этого места, а мы займемся делом. Пленник от этого не умрет. У него только убавится немного крови.

Все эти доводы подействовали на Ульоа. Он отошел в сторону, предоставив канаку полную свободу действий, но при этом все-таки предупредил его, чтобы он не слишком мучил несчастного.

Когда пленника подвели к муравьиной куче, лоб его нахмурился, но с его губ по-прежнему не сорвалось ни звука.

- Ну, теперь будешь отвечать нашему вождю? - спросил Математе у пленника, когда его привязали к дереву, причем ноги его оказались в муравейнике.

Пленник покачал головой, как бы желая показать, что он не понимает вопроса.

-Ага! Не желаешь? - продолжал со злорадной усмешкой канак. - Хорошо, муравьи сейчас развяжут тебе язык!

С этими словами канак сделал несколько царапин на ногах пленника. Из царапин тотчас же стала струиться кровь. Привыкший к гораздо более болезненной операции татуировки всего тела, пленник даже и глазом не моргнул из-за такого пустяка.

После этого Математе зажег два факела и воткнул их в землю по обе стороны жертвы, потом разворотил копьем муравейник и поспешил отойти на такое расстояние от деревьев, чтобы его не достигали их ядовитые испарения. Усевшись с поджатыми под себя ногами, он уставил выжидающий взор в лицо пленника. Но тот продолжал оставаться точно каменным, хотя отлично знал, какие страшные муки предстоят ему.

Не прошло и двух минут, как из отверстий, проделанных канаком в муравейнике, стали показываться первые ряды муравьев-мясоедов, спешивших на лакомый запах свежей крови.

Подобно Америке, где водятся кровожадные симбос , и Африке, изобилующей не менее свирепыми термитами, все острова Полинезии также имеют плотоядных муравьев. Достигая трех сантиметров в длину, эти страшные насекомые крайне свирепы и кровожадны; горе человеку или животному, если их кожа окажется во власти этих маленьких кровопийц. Они набрасываются на свою жертву огромными массами и своими острыми и крепкими клещиками в короткое время уничтожают все ткани тела жертвы, не исключая даже самых плотных, мускульных, так что от нее потом остается голый, точно искусно препарированный костяк.

Когда живая черная масса стала наползать на пленника, начинавшего уже страдать от ядовитых испарений мелаленко, у несчастного невольно вырвался крик ужаса.

- Ага, почувствовал наконец! - злорадно вскричал Математе.

- Я не могу допустить, чтобы муравьи съели его заживо! - проговорил Ульоа, подходя к злорадствовавшему канаку и с содроганием глядя на начинавшиеся муки пытаемого.

- Не беспокойся, вождь, до этого не дойдет, - успокаивал его Математе, - он заговорит при первом же настоящем наступлении муравьев. Пока они только довольствуются вытекшей уже из него кровью, но вот когда примутся высасывать из него свежую, тогда он сдастся.

- А каким же образом ты извлечешь его тогда из муравейника?

- Сейчас увидишь, вождь, - ответил канак и, приказав своему брату срезать несколько длинных и гибких густолиственных ветвей, часть их взял себе и брату, а другие раздал остальным дикарям.

В этот момент воздух прорезал громкий крик жертвы, и несчастный рванулся с привязи.

- Начинается! - радовался Математе. - Теперь он быстро заговорит.

Покрыв ноги пленника, муравьи вонзили в них свои ужасные клещи, отчего возникало такое ощущение, точно тело жгли раскаленными угольями. Через уже насевших на жертву кровопийц переваливались целые ряды других. Копошась и отталкивая друг друга, они пробирались на незанятые еще места, чтобы скорее полакомиться теплой кровью жертвы.

Корчась в судорогах невыносимой боли, с глазами навыкате, с покрытыми кровавой пеной губами, несчастный тщетно старался разорвать связывающие его узы и испускал раздиравшие душу вопли и стоны.

- Довольно, Математе! - воскликнул возмущенный Ульоа. - Прекрати эту невозможную пытку! Я не могу допустить, чтобы на моих глазах так ужасно погибал человек. Наверное, теперь он сдастся.

Математе нехотя поднялся и с ветвью в руках направился к пытаемому, сделав знак другим дикарям следовать за собой. Подойдя к мучавшемуся пленнику, все принялись энергично сбивать с него ветвями муравьев, потом, перерезав веревки, которыми он был привязан к дереву, вытащили его из муравейника и повели под руки к Ульоа.

Ноги несчастного снизу доверху были покрыты кровоточащими и сильно припухшими ранками, и сам он еле двигался. Ему осторожно обмыли израненные ноги водой, обвязали какой-то целебной травой, быстро утоляющей боль и затягивающей раны, потом дали выпить целый кокосовый орех для подкрепления сил. Через несколько минут дикарь пришел в себя, боль у него затихла, и он мог говорить.

- Теперь, - сказал Математе, - отвечай на все, о чем тебя будет спрашивать вождь. Но смотри, - прибавил он с угрожающим видом, - не вздумай увиливать и лгать! Тогда ты снова будешь поставлен ногами в муравейник и брошен там. Помни это. Не забывай и того, что белые умеют читать наши мысли.

После этого внушения начался допрос пленника.

- В вашем селении есть белые? - спросил Ульоа.

- Был, а теперь его нет, - ответил допрашиваемый.

- Куда же он девался?

- Не знаю. Я видел только, как он вчера на восходе солнца с отрядом наших воинов отправился в ту сторону, где заходит солнце.

- Если знаешь, зачем он отправился туда, то лучше говори не таясь. Мы, белые, умеем читать мысли не хуже ваших вьерреданов (колдунов).

- Я не таюсь, - возразил пленник, - но не могу сказать того, чего не знаю. Говорили, что белый отправился к своей большой лодке за подарками для племени крагоа, к которым он хотел потом пойти, но наверняка сказать не могу.

- А где находится его большая лодка?

- Говорят, на реке Диа.

- Это далеко отсюда?

- Два дня ходьбы.

- Этот белый давно живет у вас?

Пленник пустился было в какие-то таинственные вычисления по пальцам, но запутался, с досадой покачал головой и сконфуженно произнес:

- Не могу сказать этого!

- Так скажи, по крайней мере, почему твое племя приняло к себе этого белого, вместо того чтобы, по вашему обычаю, съесть его?

- Он убил молнией из своей волшебной палки нашего вождя, потом дал нам много подарков и объявил себя нашим вождем.

- Взял он недавно в плен двух белых?

- Взял.

- Что он сделал с ними? - с тревогой осведомился Ульоа.

- Старого держат в пещере, и он будет съеден завтра при восходе луны, после большого пилу-пилу, а молодой...

- Ты знаешь, где эта пещера? Можешь провести нас туда? - прервал Ульоа.

Заметив, что пленник, вместо того чтобы прямо ответить на эти вопросы, как и на предыдущие, замялся, Математе с угрожающим видом занес над его головой топор. Эта угроза заставила пленника быстро проговорить:

- Могу! Могу!

- А что сделали с молодым белым? - продолжал допытываться Ульоа.

- Он на свободе и отправился вместе с вождем.

- Ах, каналья! - прошептал сквозь зубы Ульоа, сжимая кулаки. - Ну, теперь мне все ясно. Так я и чувствовал в последнее время, что этот негодяй испортил мои инструменты и указал значками Рамиресу наш путь. Можно ли было ожидать столько дьявольской хитрости со стороны почти еще мальчишки? Мой старый Ретон был абсолютно прав, сразу невзлюбив этого предателя. Он понял его лучше меня. Ну, попадись только он мне в руки, несдобровать ему!

- Вот что, друг, - снова обратился он к пленнику, - желаешь сохранить свою жизнь, которую я только что спас тебе, и служить мне, а не тому белому?

- Хочу, вождь! - воскликнул дикарь, и в тоне его ответа послышалась искренность

- В таком случае веди нас к той пещере, где находится старый белый пленник" Ведь ты говоришь, что знаешь ее?

- Еще бы не знать, вождь, когда в этой пещере постоянно происходят наши пиры после пилу-пилу. Я сведу тебя туда, но только...

И дикарь замялся.

- Что еще? - с нетерпением спросил Ульоа.

- Только, если ты обещаешь не выдавать меня белому вождю нашего племени. Он узнает, что я все рассказал тебе, и отдаст меня на съедение.

- А! Не беспокойся, я не выдам тебя, если только ты будешь верно служить мне, - прервал его Ульоа. - Теперь веди нас скорее... Впрочем, нет, - продолжал он, подумав немного, - сначала необходимо заручиться большими силами, а потом уж и действовать. До завтрашнего вечера мы еще успеем выручить старика Математе, - обратился он к канаку, который был его правой рукой, - сведи пленника в наше становище и хорошенько стереги его. Потом пошли в наше селение за молодым белым. Пусть он приведет ко мне еще отряд самых храбрых воинов" Я думаю, теперь вполне можно положиться на нуку?

- О да, вождь! Ты им послан на счастье, и они не могут задумать ничего дурного против тебя.

- А девушку можно оставить под их охраной?

- Можно, вождь. Ведь ее брат имеет табу.

- Ах, да! Значит, она неприкосновенна и вполне в безопасности.

Успокоившись относительно этого, Ульоа вернулся на место ночной стоянки, где все вокруг казалось спокойным. Он расставил новую смену караульных и, страшно утомленный, улегся в приготовленный для него из лиан гамак и тотчас же крепко заснул.

Остальная часть ночи прошла без всяких тревог. К утру прибыл молодой Бельграно с отрядом воинов, выбранных им из самых рослых, крепких и храбрых людей. Каждый из них принес по корзине с провизией: жареной рыбой, плодами и овощами.

- Пора приступить к действиям, - сказал Ульоа молодому человеку, обменявшись с ним приветствиями и узнав, что в селении все благополучно и что Мина чувствует себя хорошо. - Сегодня вечером назначено жертвоприношение в лице нашего бравого Ретона. Но я знаю, где находится старик, и его спасение будет зависеть исключительно от нашего мужества и нашей ловкости.

- За этим дело не станет! - уверенно проговорил молодой человек. - Я твердо надеюсь, что нам удастся вырвать из рук людоедов нашего старого друга.

- Надеюсь и я, - продолжал Ульоа - Мы отправимся перед солнечным закатом. Вечером будет не так заметно наше передвижение. Зададим страха этим проклятым людоедам, уже точащим зубы на бедного Ретона, выручим его, а потом займемся и самим Рамиресом.

XIV. Пещера людоедов

Только что начало смеркаться, и огромные летучие собакоголовые мыши целыми стаями покидали свои дневные убежища, чтобы полакомиться насекомыми и плодами, когда отряд дона Хосе, состоявший из двадцати человек, двинулся в путь по направлению к селению кета Дорогу показывал пленник, по бокам которого шли оба канака, зорко наблюдавшие за его малейшим подозрительным движением.

В лесной чаще, через которую приходилось проходить, царила томящая духота; все небо было покрыто тяжелыми тучами, насыщенными электричеством. Очевидно, над островом готовился пронестись один из тех страшных ураганов, какие нашим путешественникам уже пришлось испытать на море.

Шли более часа. Вдруг проводник обернулся и тихо проговорил:

Эмилио Сальгари - Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 3 часть., читать текст

См. также Эмилио Сальгари (Emilio Salgari) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :