Эмилио Сальгари
«В дебрях Атласа. 3 часть.»

"В дебрях Атласа. 3 часть."

В то время как тосканец, снова закурив оставленную было сигаретку, скрылся в кустах, граф и мавр спустились в лощину.

Афза крепко спала, полузакрывшись великолепным рабатским ковром, протканным золотом и шелком, а Ару собирал более или менее сухие травы, чтобы дать поесть верблюдам.

Мавр подозвал его свистом.

- Случилось то, что я предвидел, - сказал он ему. - Настала минута, когда надо действовать. У тебя с собой твое платье туарега?

- Да, хозяин.

- Поручаю тебе заставить их скакать как можно дольше, чтобы окончательно загнать их лошадей. Белоглазый человек может узнать тебя; поэтому тебе необходимо хорошенько закрыть лицо покрывалом, как делают сыны пустыни. Иди, переоденься.

- Ты подумал обо всем, Хасси, - сказал граф.

- Я должен спасти мужа моей дочери, - серьезно ответил мавр. - Звезда Атласа обязана тебе жизнью, я ни на минуту не забываю этого.

- Удастся ли Ару сделать то, что ты поручаешь ему?

- Во всей пустыне не найдешь наездника на верблюде искуснее его. Еще раньше вечера арабские лошади выбьются из сил.

- А мы воспользуемся темнотой, чтобы добраться до куббы твоего приятеля?

- Да, если разлив не помешает, - ответил Хасси.

- Он не может долго продолжаться. Сухая земля поглотит влагу с такой же жадностью, с какой я бы проглотил в эту минуту стакан вина, если бы было, где взять его.

Мавр улыбнулся.

- Я позаботился и о тебе, сын мой, - сказал он. - Дети Аравии и пустыни не могут употреблять сок жизни, потому что Магомет запретил это, но я не забыл, что ты и твой товарищ - вы франджи и христиане. В мешках, привезенных махари и сваленных Ару в пещере леопарда, найдутся и вино, и табак.

- Спасибо, Хасси.

- Ты - мой сын, - ответил мавр со своей обычной серьезностью и простотой. - Бери не стесняясь, что хочешь.

В эту минуту из-за куста показался старик-негр. Он был закутан в широкий белый полотняный плащ с красной каймой внизу; на голове возвышался монументальный тюрбан; лицо его покрывала своего рода занавеска, спускавшаяся до половины груди и оставлявшая незакрытыми только глаза.

- Я готов, хозяин, - сказал он.

- Пистолеты у тебя заряжены?

- И пистолеты, и ружье.

- Выбери лучшего махари.

- Я возьму своего.

- Ты знаешь, что должен делать?

- Знаю, хозяин.

- Когда лошади выбьются из сил, вернись сюда. Если будет возможно, мы еще сегодня ночью доберемся до куббы Мулей-Хари.

- Положись на меня.

Негр заставил встать своего махари, дремавшего вместе с другими, скрытыми в высоких кустах, потрепал его по морде и шее и начал подниматься из лощины, ведя верблюда за собой.

Хасси ушел, а граф, откупорив бутылку вина, сел около Афзы, крепко спавшей, подложив руки под голову.

Достигнув вершины холма, Ару взобрался на горб верблюда и натянул повод.

- Ступай, друг, - ласково сказал ему Хасси.

- Если я не вернусь, то вспомни как-нибудь с Звездой Атласа о твоем верном слуге, - ответил негр. - Душа моя будет счастлива, слыша ваши голоса и мое имя. Прощай, хозяин.

Услыхав свист, махари стал осторожно спускаться с холма, так как было еще скользко; а Хасси вернулся к тосканцу, всматривавшемуся в противоположный склон лощины.

- Что нового? - спросил Хасси.

- Ничего хорошего, папаша мавр, - отвечал Энрике. - Вода идет до самых холмов и спаги не перебраться через нее Я думаю, что они в конце концов направятся сюда. Этот Бассо хитер как обезьяна, и меня удивляет, что ему не пришло до сих пор в голову вернуться к этой возвышенности. Но он скоро догадается, что мы должны были найти проход, - и станет усердно обшаривать все кругом.

- Где спаги?

- Держат второй военный совет у воды, которую исследовали безуспешно. Вероятно, решатся расстрелять...

- Кого?

- Ах, черт! Да эту самую воду, - серьезно отвечал легионер.

- Ты и перед лицом смерти станешь смеяться.

- Ну, плачь я, все равно не миновать мне руки костлявой старухи; так уж лучше смеяться. Милый папаша мавр, я легионер, кусок пушечного мяса...

Мавр несколько мгновений смотрел на него улыбаясь, затем покачал головой и сделал правой рукой широкий жест, говоря:

-Ах, эти легионеры! Имей их Абд аль-Кадир тысячу, не завоевали бы франджи Алжир.

- И я убеждаюсь в этом, папаша мавр.

- Покажи мне спаги.

Тосканец встал и направился на гребень, выдававшийся над остальными; он указал рукой к югу:

- Видишь?

Спаги объехали возвышенности и остановились перед паводком, простиравшимся на необозримое пространство и к востоку.

Хасси наблюдал за ними с минуту и затем обратил взгляд на равнину расстилавшуюся к северу. Улыбка удовольствия появилась на его тонких губax.

Он увидал Ару, ехавшего на махари, отыскивая спаги.

- Взгляни туда, - сказал он тосканцу.

- Что это за человек: туарег или кабил? - спросил Энрике, сразу заметивший махари.

- Ты его не узнаешь?

- Папаша мавр, дай мне очки, если только они у тебя есть.

- Это Ару.

- Надоело, что ли, жить старому негру?

- Вовсе нет: он знает, что делает.

Легионер бросил вопросительный взгляд на мавра, но последний был в эту минуту слишком занят набивкой своей трубки.

- Ну, посмотрим, что будет, - проговорил Энрике, усаживаясь подле мавра.

Еще не съезжая с холма, Ару заметил место, где остановился отряд спаги, и поэтому направил своего махари к северу, но так, чтобы его сейчас же увидали.

И действительно, не проехал он и пятидесяти метров, как спаги обнаружили его присутствие.

В одно мгновение они решились, повернули лошадей и бросились по следам убегавшего, громко крича и стреляя из пистолетов, надеясь ранить его.

Неожиданное появление этого сына пустыни - так похож был негр на настоящего туарега - пробудило в уме Бассо большие подозрения.

"Откуда он мог выскочить, когда весь юг был залит водой?" - таков был первый вопрос, который задал себе сержант.

А потом:

"Почему он бежит, когда всякий туземец обязан останавливаться по первому требованию каждого французского солдата?"

Спаги повели преследование горячо, но махари летел как смерч на море, и через несколько минут пули всадников уже не могли настигнуть его.

- Интересное зрелище, - сказал Энрике. - Мне кажется, будто я сам участвую в беге. Бедный Бассо! Сегодня вечером он лопнет от злости.

- А прежде выместит свою злобу на заключенных в карцерах, - сказал голос позади.

- Это ты, граф? Доброго утра, сияющая Звезда Атласа. Магнат подошел с Афзой, чтобы взглянуть на это волнующее зрелище: он сильно боялся за Ару, так как могло случиться, что тот встретит другой отряд спаги, объезжавший север равнины.

Лошади спаги уже несколько утомились, так как скакали значительную часть ночи, и поэтому скоро отстали от быстроногого бегуна-махари.

Напрасно Бассо кричал на все лады бегущему, чтобы он остановился, грозя расстрелять его. Ару даже не соблаговолил повернуть головы.

Видя, что он не повинуется, спаги подняли ружья и открыли огонь по всей линии; результатом было только то, что махари еще прибавил шагу.

Расстояние теперь было уж слишком велико, чтобы пули могли достигнуть негра, а отчаянная скачка делала стрельбу чрезвычайно затруднительной и, вероятно, не принесла бы успеха даже в том случае, если бы Ару не успел настолько опередить своих преследователей.

Лишь туземец мог бы с некоторой вероятностью рассчитывать на успех, так как эти бесстрашные всадники привыкли стрелять, сидя в седле.

Видя, что все их усилия напрасны, спаги разделились на две группы с очевидным намерением погнать беглеца к бледу или, по крайней мере, сделать для него затруднительным возвращение к югу.

- Скотина! - воскликнул тосканец. - Этот Бассо первоклассный стратег. Ты не видишь, граф?

- Ару трудно будет отделаться от них, если ему не удастся свалить с ног лошадей, прежде чем блед покажется вдали. К счастью, равнина широка, и с таким сильным махари ему, может быть, еще удастся выпутаться. Не правда ли, Хасси?

- Не тревожься за него, сын мой, - ответил мавр. - Ару может загнать всех лошадей, а сам не попасться.

Негр между тем продолжал скакать с изумительной быстротой; арабские лошади все вспенились; расстояние между ними и махари не только не уменьшалось, но еще больше увеличивалось.

Спаги перестали стрелять - это уже было очевидно бесполезно - и разъехались: одна партия поскакала на восток, другая - на запад, чтобы, по всей вероятности, соединиться к северу и заставить беглеца направиться к бледу.

Но они имели дело с травленой лисицей, знавшей все тонкости погони, и Бассо скоро убедился в этом.

Проскакав пять или шесть миль по прямой, Ару неожиданно повернул к западу, погоняя быстрого бегуна голосом и уздой.

Он ехал наперерез отделению, предводительствуемому Бассо. Заметив этот смелый маневр, сержант приказал своим спаги не жалеть лошадей, чтобы встретить туарега в точке пересечения их путей залпом из ружей.

Однако он делал свои расчеты, не принимая во внимание необыкновенной быстроты хода скакуна противника, бежавшего по почве, более пригодной для его мозолистых ног, чем для подкованных лошадиных копыт.

Ару проскакал наперерез метрах в пятистах или шестистах от отряда кавалеристов, встретивших его сильным огнем, который не мог причинить ему никакого вреда.

До слуха графа и его товарищей донесся вместе с выстрелом взрыв яростных криков.

- Будь я кавалерийским генералом, я сейчас же произвел бы этого негра в капитаны, - сказал Энрике, ни на мгновение не выпускавший из виду отважного всадника. - Он дал шах и мат Бассо. Что теперь станут делать спаги?

- Повторят попытку, подозвав второй отряд, скачущий во весь опор вот там, - отвечал граф.

- Лошади не выдержат долго подобной скачки под таким солнцем.

- А Ару повторит ее пять, восемь, десять раз, - сказал Хасси. - Он утихомирится только тогда, когда спаги остановятся или вернутся в блед за подкреплением.

- А мы тем временем дадим тягу, не так ли, папаша мавр? - высказал свое предположение тосканец.

- Вода отступает, и к вечеру пустыня станет доступна нашим махари.

- Мы пойдем искать убежище в куббе твоего приятеля? - спросил граф.

- Да, сын мой.

- Мы будем там в безопасности?

- Во всех мечетях есть подвалы, искусно скрытые, где можно прекрасно спрятаться в прохладе. Когда спаги откажутся от своего намерения преследовать нас, мы направимся к Атласским горам и будем искать покровительства горных кабилов или сенусси пустыни.

- Я хочу предложить... - начал Энрике.

- Говори, - сказал граф.

- Ввиду того, что Ару не нуждается в нас, по крайней мере в настоящую минуту, я предлагаю заняться приготовлением кускуссу на обед. Папаша Хасси захватил с собой бобов и тыквы для приправы.

- В мешках найдешь все нужное, - ответил Хасси.

- Что ж это ты забыл об очень вкусном блюде, друг? - спросил граф.

- О каком это?

- А маленькие леопарды? Не впервые такому блюду попадать в здоровый желудок легионера.

- Клянусь жареной камбалой, совсем было позабыл! Постой, я изжарю их в самом их логовище; кстати, таким образом спаги и дыма не увидят.

С этими словами шутник засучил рукава и скрылся в лощине, весело насвистывая.

XII. Кубба марабута

Погоня за неутомимым махари Хасси аль-Биака продолжалась весь день с короткими перерывами, потому что лошади, как мы уже сказали, не обладают выносливостью махари. Ару также пользовался передышками спаги, становившимися все чаще, чтобы дать перевести дух своему несравненному скакуну. Семь раз в продолжение этих десяти-двенадцати часов он пересекал путь то одного, то другого отряда, постоянно избегая ружейного огня. За несколько часов до заката пять спаги остались без лошадей. Бедные животные, окончательно измученные жарой и продолжительным напряжением, лежали растянувшись на земле, рядом со своими всадниками, и вряд ли им суждено было подняться.

Дневное светило скрылось; притаившиеся в лощине услыхали несколько залпов вдали и затем увидали вырисовывавшуюся на горизонте, слабо освещенном последними отблесками вечернего света, длинную тень махари.

Он был один; спаги исчезли. Вероятно, их лошади пали одна за другой, или они остановились далеко от холмов.

Хасси и граф, очень довольные исходом этой продолжительной скачки, которую с таким искусством вел старый негр, поспешили собрать махари и вывести их из ущелья.

Теперь путешествие к югу было уже возможно, так как вода за день отступила или впиталась песчаной почвой.

Ару остановился у подножия холма, чтоб избавить своего скакуна от утомительного подъема. Энрике, самый подвижный из всех, побежал ему навстречу с чашкой кускуссу и двумя жареными леопардовыми ножками.

- Кушай, черный папаша, - сказал он, между тем как негр соскочил на землю, - ты заслужил себе ужин, и я рад, что могу предложить тебе кое-что. Пообедаешь завтра.

Афза, Хасси и граф тоже подошли, ведя махари по скату возвышенности.

- Ну, а спаги? - спросили все в один голос не без опасения.

- Все скувырнулись, - ответил негр, жадно поглощая ужин.

- Ни одного не осталось на ногах? - спросил Хасси.

- Они остановились милях в трех-четырех отсюда, и полагаю, что отдохнут не так-то скоро.

- Ты не ранен?

- Я держался подальше от их ружей, да и целятся они плохо. Ни одна пуля не просвистела у меня мимо ушей.

- Ешь скорее, черный папаша, - сказал Энрике. - А ведь, правда, хороши кошечки, которых я зажарил?

- Хороши, господин.

-Докончи эту ножку. Право! Будь у меня такие крокодильи зубы, я бы сожрал целого слона.

Негр съел все, припасенное для него веселым легионером, и запил обед чистой водой.

- Выдержит еще твой махари? - спросил Хасси, казавшийся, вопреки обыкновению, несколько встревоженным, будто он боялся какой-то новой опасности.

- У Джемеля ноги крепкие, хозяин, - ответил Ару. - Он может свободно пробежать миль пятьдесят, несмотря на отчаянный бег сегодняшнего дня. Я могу потребовать у него еще усилия, и я уверен, что он не откажет мне.

- Далеко до куббы твоего приятеля? - спросил граф.

- Миль двадцать, - ответил Хасси.

- Стало быть, все благополучно.

Он поднял Афзу на ее любимого махари, говоря с улыбкой:

- Моя Афза не испугается, не правда ли, что придется ночью ехать по Нижнему Алжиру?

- Нет, господин, ведь ты и отец со мной. Удостоверившись взглядом, что все готово, Хасси пронзительно свистнул.

Семь махари объехали возвышенности и пустились по равнине, почти совершенно высохшей: наводнения в Алжире вообще не бывают продолжительны.

Ливни здесь до такой степени сильные, что даже трудно себе представить, и поэтому наводнения наступают очень быстро, но вода спадает так же скоро и солнце довершает остальное.

В июне, июле и августе температура часто достигает сорока градусов по шкале Реомюра (Т. е. около 50 С.) и больше, и эта раскаленная атмосфера впитывает всю влагу, а песчаная почва необозримой равнины помогает солнцу.

Луна выплыла из-за высокой цепи Атласа и озарила путь необычайно ярким светом.

Ни одно живое существо не могло укрыться на этом пространстве, поросшем только редким кустарником. Шакалы, гиены, львы, леопарды, казалось, бежали от наводнения в высокие горы, служившие как бы границей большой пустыни.

Хасси как всегда ехал во главе каравана, держа наперевес перед собой длинное марокканское ружье и зорко оглядываясь во все стороны, но не потому, что он опасался какого-нибудь сюрприза со стороны спаги.

О них, по крайней мере в эту минуту, он не думал, хотя и не предавался особенным иллюзиям. Он, так же как и мадьяр, был вполне уверен, что встретит их рано или поздно на своем пути.

Несколько часов ехали довольно быстро, хотя почва была еще очень сыра для копыт сахарских бегунов, как вдруг махари, на котором сидел Хасси, подскочил и остановился между двумя рядами высоких кустов.

- Он сломал себе ногу? - спросил Энрике.

- Махари никогда не спотыкается на родных песках. К тому же, он и не упал" - ответил Хасси.

- Почему же он остановился? - спросил магнат.

- Это он один знает.

- Ты ничего не видишь перед собой?

- Пока ничего, сын мой. У вас ружья заряжены?

- Подозрительный вопрос, - сказал тосканец. - Тут что-то кроется, и папаша Хасси знает, в чем дело, но не хочет сказать.

Махари, по-видимому, почуяли какую-то опасность, потому что прижались друг к другу, поворачивая головы к хозяину, будто прося у него защиты.

Между тем на равнине, ярко освещенной луной, не появлялось никакого животного и не слышно было ни лая шакалов, ни взрывов хохота гиены, ни рычания льва или леопарда.

Правда, на пути часто встречался густой и высокий кустарник, в котором могли скрываться подобные звери.

- Ну что же, Хасси? - еще раз спросил магнат мавра, продолжавшего внимательно вглядываться в чащу. - Что там? Вряд ли спаги могли заполучить свежих лошадей из бледа и снова погнаться по нашим следам.

- Нет, меня теперь беспокоят не франджи из дисциплинарной колонии, - ответил мавр.

- Попробуй стронуть с места своего махари. У нас ружья заряжены. Хасси колебался одно мгновение, но потом стеганул махари уздой по длинной шее. Однако животное, хотя и не привыкло к подобному обращению, не двинулось с места, но еще ближе прижалось к товарищам, сильно дергая головой то вверх, то вниз.

- Видишь, сын мой? - спросил мавр. - Он почуял опасность и отказывается идти дальше. Его теперь хоть убей, он не сделает ни шага вперед,

- Папаша Хасси, - заговорил Энрике. - Хочешь, я пойду посмотреть, что там.

- Советую тебе не слезать с махари.

- Стало быть, нам придется провести ночь, любуясь на луну и на прекрасные глаза Звезды Атласа?

Афза засмеялась своим серебристым смехом; Хасси же, хотя и мусульманин, послал проклятие Пророку.

- Почему ты ругаешься, Хасси? - спросил граф.

- Потому что эти звери заставляют нас терять время, а это выгодно спаги.

- Какие звери?

Мавр только собрался ответить, как из-за кустов метнулись две тени и начали прыжками носиться вокруг столпившихся в круг махари.

- Черт возьми! - воскликнул Энрике со своим обычным насмешливым спокойствием. - После леопардов и их котят на сцене появляются господа львы! Положительно, Нижний Алжир непригоден для людей, которые пожелали бы насладиться отдыхом на алжирской равнине! Однако-

Страшный рык, зловеще разнесшийся по пустынной равнине, прервал его. Так и осталось неизвестно, что хотел сказать шутник.

Два льва - чудно сложенный самец, настоящий царь Атласских гор, с великолепной, почти черной гривой, и самка, более стройная и подвижная, хотя не менее опасная, прыгали на махари, однако держались еще на некотором расстоянии; движения их были так быстры, что целиться в них было чрезвычайно трудно.

- Устроим каре, поместив вьючных верблюдов и Афзу посередине, - вдруг предложил граф. - Это лучший способ обороны от этих людоедов. Такое открытое нападение показывает, что они очень голодны, и это делает их вдвойне опасными.

- Да, это верно, - подтвердил Хасси.

В одно мгновение Афза очутилась в центре круга из верблюдов, а всадники разместились по углам каре, держа ружья наготове. Однако казалось, что львы не очень спешили напасть на маленький караван, потому что они продолжали прыгать от куста к кусту, описывая большой круг.

По временам они отдыхали несколько мгновений, один с одной, второй с другой стороны, чтобы помешать махари убежать, а затем снова принимались скакать, глухо рыча, и начинали опять описывать широкие круги.

Зрелище было красивое, но страшное. Эти два ужасных зверя, на полной свободе бегавшие по равнине под лунным светом, производили на всех глубокое впечатление.

- Слушайте, - заговорил тосканец, принуждая себя улыбнуться, - я начинаю подозревать.

- Что? - спросил граф через плечо, так как стоял к нему спиной на противоположном углу.

- Что эти два зверька имеют доброе и весьма похвальное намерение продемонстрировать нам зрелище львиного танца.

- Доверься только этим танцорам! Попробуй выразить свою благодарность за доставленное удовольствие... Хотя бы даме...

- Господин лев, чего доброго, еще обидится такой фамильярностью и захочет, пожалуй, дать мне доказательство своей силы: показать, каковы у него когти да зубы. Я уж лучше поблагодарю ее в другой раз, если нам случится встретиться в лесу, в отсутствие суп-рута, и попотчую ее свинцовой конфеткой. Смотри, как грациозно они танцуют: подпрыгивают, по крайней мере, метров на шесть!

- А как ловко стягивают круги. Ты заметил? - спросил граф.

- Я близорук, - ответил Энрике.

- Надо будет стрелять, - сказал Хасси. - Как только они подойдут на удобное расстояние, мы можем выпустить в них по два заряда. Сразу не стреляйте, потому что мы останемся тогда только с пистолетами, а из них целиться не так удобно.

Лев и львица действительно постепенно стягивали круги, готовясь к решительному нападению.

Вероятно, уже знакомые с огнестрельным оружием, может быть, испытав на себе его ужасные свойства, звери в пустыне стали осторожнее и держатся больше в кустах, которые во множестве разбросаны по равнине.

По-видимому, львы приберегали силы для последнего прыжка.

- Теперь можно стрелять, - сказал мавр, знавший лучше всех, как далеко его ружье бьет наверняка. - Кто хочет попробовать?

- Я, - ответил тосканец.

- И я также, если хозяин позволит, - заявил Ару.

- Подождите, пока они остановятся, и стреляйте спокойно. Ты, Афза, не прибегай к своему ружью до последней минуты, что бы ни случилось

- Хорошо, отец, - ответила девушка, сохранявшая удивительное самообладание.

Тосканец и негр, стоявшие на противоположных углах маленького каре, крепче уселись в седлах и прицелились в зверей, продолжавших кружиться вокруг махари.

- Я целю в самца, - сказал Энрике.

- Я - в самку, - ответил негр.

- Не торопись, черный папаша.

Лев закончил круг и направился к углу, где стоял тосканец на своем махари, между тем как львица пошла в сторону Ару.

Момент был удобный, потому что оба зверя должны были пройти перед стрелками.

Как бы поняв инстинктивно, что в него целятся, лев, поравнявшись с Энрике, сделал прыжок и скрылся в кустах, находившихся не более чем метрах в двадцати от группы махари.

-Ах ты, мошенник! - воскликнул легионер, уже прицелившийся было в него. - Не думал я, что царь лесов так осторожен и боится палочки, что у меня в руках. Другое дело, если б еще был карабин.

- Он скрылся не надолго, - сказал граф. - Ты еще можешь попотчевать его своим выстрелом: ведь ты знаешь, куда лев спрятался, хотя ты и близорук.

- Нет, в настоящую минуту я опять сделался дальнозорким. Я, кажется, был бы в состоянии рассмотреть муху, летающую на горах Атласа... А! Он все не решается показаться! Постой, приятель...

Он снова начал целиться. Лев не шевелился, но яростно рычал и иногда ударами хвоста просто прибивал к земле ближайшие кусты.

Вдруг ружейный выстрел прервал рычание.

Легионер выстрелил в кусты, но лев не шевелился.

Казалось, что по редкой случайности пуля уложила его на месте, потому что, если выстрел сразу не попадает в сердце или мозг, требуется обыкновенно несколько пуль, чтобы убить зверя.

- Эй, дружище! - окликнул граф тосканца. - Ты, кажется, отличился.

- Не знаю, - ответил Энрике, поспешно заряжая ружье. - Надо бы пойти взглянуть.

- Кто пойдет?

- Уж, конечно, не я.

- Хасси, что ты говоришь?

- Говорю, что не слыхал предсмертного рыка льва, - ответил мавр.

- Он, стало быть, притворился мертвым?

- Без сомнения, и именно в надежде, что кто-нибудь из нас пойдет удостовериться, что с ним. И тогда он неожиданно бросится на подошедшего.

- Ну, уж я-то не попадусь ему в зубы, - сказал тосканец. - А ты, Ару, что делаешь? Отправь, по крайней мере, к черту танцовщицу. Представление кончено, и мы можем проститься с ними обоими.

- Львица не показывается, господин; она последовала примеру своего супруга.

- Выстрели в кусты.

- Это значит только пули тратить понапрасну.

- У нас их предостаточно, - сказал Хасси. - Стреляй!

Негр поднялся, насколько было возможно, в седле, надеясь увидеть львицу, притаившуюся так же, как самец, и выстрелил. Почти в то же мгновение кусты раздвинулись и появившаяся львица несколько раз перевернулась в воздухе.

- Ранена! - крикнул тосканец.

- Сынок, стреляй, прежде чем она станет на ноги!...

Но было уже поздно. Львица, несмотря на рану, очевидно полученную от выстрела негра, снова начала свой бег кругами.

Почти одновременно с ней и лев выскочил из кустов одним громадным прыжком.

Тосканец, следивший за зверем и уже успевший зарядить ружье, сделал второй выстрел. Граф последовал его примеру: ему хотелось поскорей отделаться от льва, чтобы не давать слишком много времени спаги.

На этот раз лев бросился навстречу ему, но два раза перевернулся в воздухе и испустил рык, похожий на раскат грома.

Минуту простояв неподвижно с гривой, поднявшейся дыбом, отчего казался вдвое больше против своего настоящего роста, и лизнув себе бок, зверь прямо направился к маленькому каравану.

Вид его был страшен. Он приближался прыжками, с развевающейся гривой, страшно рыча. Царь пустыни не желал пасть неотмщенным. Он, по-видимому, был смертельно ранен и собирал последние силы для прыжка.

У Хасси вырвался крик.

- Скорей пистолеты! Заряжать некогда!

В ту же минуту с другой стороны тоже послышался рык, хотя и менее сильный.

Львица, увидевшая, что ее товарищ готовится к отчаянному нападению, в свою очередь бросилась вперед.

Оба зверя, несмотря на свою величину, двигались с необычайной быстротой, делая прыжки в шесть-семь метров.

- Смотрите в оба! - крикнул Хасси. - Защищайте Звезду Атласа. Он повернул своего махари ко льву, более опасному, чем львица.

Подождав, пока лев подошел шагов на пятьдесят, он решительно выстрелил.

Неизвестно, был ли ранен лев, но он продолжал наступление. И Афза подняла ружье, между тем как граф заряжал пистолет.

Выстрел Хасси оказался роковым для царя лесов. Сделав резкий скачок, он тяжело упал на землю менее чем в двадцати шагах от махари Хасси аль-Биака.

В то время как магнат, мавр и Звезда Атласа так счастливо избавились от ужасного врага, Ару и тосканец боролись с львицей, нападавшей с не меньшей яростью, чем ее товарищ, хотя она и была ранена.

Более хитрая, чем самец, она чисто по-женски прыгала то вправо, то влево, избегая выстрелов, направленных в нее. Ей удалось схватить Ару и стащить его с седла, и она пыталась раздробить ему череп своими могучими челюстями.

При крике несчастного граф, Энрике и Хасси соскочили со своих махари и с ятаганами в руках бросились на львицу. Энрике, у которого пистолет был еще заряжен, первый оказался около нее.

Приставить оружие к уху зверя и выстрелить было делом одной минуты. Смерть последовала моментально. Пуля раздробила череп львицы в то мгновение, когда она готова была вонзить зубы в голову негра.

- Бедный черный папаша, - воскликнул Энрике, быстро поднимая его. - Она отгрызла у тебя ухо.

-Да нет, синьор, - ответил негр, силясь улыбнуться. - Досталось только моей чалме.

- Где же лев?

- Убит, - ответил мадьяр.

- Пора было отправить его душу в леса Экваториальной Африки, если правда, что там находится рай и ад всех диких зверей Черного материка.

- Кто это сказал тебе? - спросил граф смеясь.

- Один араб, выдававший себя за потомка Магомета и зарабатывавший на хлеб, показывая, что ест колючие листья индийской смоковницы и жжет себе ноги раскаленным железом.

- Мне кажется, у тебя от алжирского солнца в мозгах помутилось, - сказал граф.

- Вот еще выдумал: в мозгах адвоката, да еще неудачника! Или в Нижнем Алжире уж и шутить запрещено?

- Ты, кажется, готов шутить даже перед смертью в пасти льва или леопарда.

- Не пророчь!

В эту минуту Хасси, осматривавший львицу, чтобы увидеть, куда она ранена, вздрогнул.

- Что с тобой, папаша Хасси? - спросил Энрике. - Или землетрясение?

- Спаги.

- Ты бредишь?

- Мавр никогда не ошибется, услыхав конский топот на песчаной почве, - сказал Хасси серьезно.

- Я ничего не слышу, - сказал граф.

- Посмотри на Ару: он тоже прислушивается. Он старается уловить звук, который, вероятно, еще не может определить. Мы - дети великой пустыни.

Несмотря на свою привычку к войне, граф и тосканец, напрягая свой слух, не могли уловить ни малейшего звука, доносящегося по воздуху или по земле.

- В седла! - скомандовал мавр. - Погоня за нами опять начинается.

- Когда же ей конец? - спросил Энрике с досадой.

- Когда мы достигнем Атласа и окажемся под покровительством сенусси, - ответил мавр. - Нельзя терять ни секунды, пока дорога еще свободна.

Все вскочили в седла, и махари быстро двинулись вперед под предводительством мавра. К счастью, почва была еще сыра и пыль не поднималась.

Хасси аль-Биак, опытный верблюдовод, так же как Ару, был прекрасным наездником и обладал секретом заставлять махари нестись вскачь.

По временам он затягивал однообразную песенку, все возвышая голос, и умные животные, слушая это пение, прибавляли шагу и неслись галопом.

Бактриан не слушается человеческого голоса и не понимает хорошего обращения; махари же понимает и то и другое и, по-видимому, ценит ласку.

Равнина расстилалась без конца - пустынная, невозделанная, необитаемая, только кое-где покрытая мелким кустарником и группами полузасохших пальм.

Лишь на большом расстоянии беглецы могли видеть роскошные группы финиковых пальм, под которыми, вероятно, скрывались небольшие дуары.

Хасси по временам нагибался к земле, будто стараясь уловить отдаленный шум, затем снова погонял своего махари голосом и уздой, хотя бедное животное и так, громко втягивая воздух, мчалось с быстротой поезда. Такая скачка продолжалась уже часа четыре, когда на горизонте обрисовалась небольшая возвышенность, а за ней какая-то четырехугольная белая масса.

- Кубба Мулей-Хари! - сказал Хасси. - Наконец-то. Там мы найдем надежное убежище, где отдохнем"

- И залечим переломанные бока, - добавил Энрике. - Мы мчимся, как будто у наших славных махари выросли крылья; хотя все же удобнее ездить на настоящих арабских лошадях... Я весь разбит.

- Привыкнешь, - сказал граф. - Вот жена не жалуется, хотя и не служила в знаменитом Иностранном Легионе.

- Ты прав, граф, и я краснею перед ней; но ведь надо помнить, что я родился в Италии, а не в Алжире. Твоя жена - дочь пустыни, а я - сын... страны прекрасных жареных камбал. Какая жалость, что они не ловятся в здешних песках.

- Здесь, мой милый, ловятся только львы, леопарды да изредка каракалы (*). Своих камбал поешь, вернувшись к себе.

(*) - Каракал - хищное млекопитающее семейства кошачьих.

- А что я там стану делать?

- Будешь представлять из себя адвоката-неудачника.

- Нечего сказать, приятная перспектива! Нет, я предпочитаю превратиться в туарега - рыцаря пустыни.

- Ты полагаешь, друг, что граф Сава не знает благодарности?

- Нет... В твоей стране ведь учат медведей плясать?

- Ах, убирайся ты к дьяволу! - воскликнул граф.

- Не спеши, дружище. Я прежде посмотрю на чудные горы, где родилась твоя жена.

- Леса, бесконечные леса, - вмешалась Афза, не пропустившая ни слова из разговора приятелей.

- А еще что?

- Еще? Гиены и львы.

- Рай для охотников! Есть ли, по крайней мере, слоны? Хорошо бы привезти с собой на родину сотенку клыков и основать фабрику изделий из слоновой кости. Что ты скажешь, граф, по поводу моей блестящей мысли?

- Гм! - произнес магнат. - Вряд ли ты найдешь там слонов. Зато можешь собрать прекрасную жатву львиных когтей и начать торговлю ими. Говорят, они теперь хорошо идут в качестве брелоков.

- Ты хочешь, чтобы меня сожрали звери, прежде чем я уеду из Алжира? Это страна двуногих и четвероногих людоедов.

- Кубба! - прервал их Хасси.

- Хороший кубик для игры в кости, - пошутил тосканец. Однако здание представляло из себя куб только в нижней своей части.

Куббы - здания большей частью некрупные - состоят из четырех стен, всегда белых, и купола из сухой глины, очень неплотного, так что дожди размывают его через несколько лет, и он требует постоянной починки.

Подобные живописные мечети разбросаны в большом количестве в Нижнем Алжире, Триполитании, Тунисе и Марокко. Они служат гробницами марабутов (*) и посвящены святым, признаваемым исламом.

(*) - Марабут - рядовой член одного из дервишских братств, аскетических духовных орденов в исламе, лицо, сочетающее в себе функции законоучителя, целителя, исполнителя магических обрядов и торговца амулетами.

Несколько пальм дают куббе свою тень, и почти всегда по соседству находится ключ прекрасной, свежей воды, из которого верблюды утоляют свою жажду.

В куббе живет один человек - человек "святой жизни" - большей частью помешанный, так как помешанные считаются у магометан отмеченными милостью Аллаха. Этот человек обрабатывает клочок земли, живет милостыней и в случае необходимости питается травами.

Однако не во всех куббах живут сумасшедшие. В некоторых, особенно находящихся на краю пустыни, обитают приверженцы обширного тайного общества - секты сенусси, устраивающей в куббах склады оружия для своих будущих восстаний.

В куббах есть искусно скрытые подземелья, чтобы французы не могли доискаться до этих маленьких арсеналов. Когда вспыхивает восстание, которое всегда поддерживают сенусси, ненавидящие христиан, то ружья, пистолеты, ятаганы, кинжалы из этих хранилищ раздаются восставшим.

Увидав, как мы сказали, куббу на возвышении, Хасси пустил своего махари шагом по начавшемуся подъему. Достигнув вершины небольшого холма, он два раза выстрелил в воздух.

Через минуту в узкой щели, служившей окном, показалась полоска света и раздался голос:

- Что вам надо в такой час? Если хотите напоить верблюдов, идите к ключу, он в пятидесяти шагах от двух пальм.

- Это я, Хасси аль-Биак. Отопри! - ответил мавр.

В куббе послышался шорох, затем дверь отворилась и в ней показался бородатый мужчина, скорее похожий на воина, чем на духовное магометанское лицо. На нем был широкий кафтан из темной шерстяной материи; в руке он держал двуствольное ружье.

- Привет тебе, друг, - сказал он, узнав Хасси.

Подойдя на несколько шагов, он подозрительно взглянул на легионеров и спросил:

- Франджи?

- Они мои друзья; тебе нечего бояться их.

- Здесь гробница святого, а они христиане!

- Теперь нельзя раздумывать. Аллах и Магомет простят тебе. Нас преследуют спаги из бледа, и мы просим у тебя приюта. Дай мне доказательство твоей давнишней дружбы.

- Хоть десять. Входи, Хасси. Войдите и вы.

Мавру, Афзе и легионерам пришлось нагнуться, чтобы пройти в низкую дверцу, ведущую в гробницу святого, неведомого даже магометанскому календарю.

XIII. В куббе Мулей-Хари

Внутренность куббы представляла собой квадратное помещение с совершенно белыми стенами, украшенными надписями из Корана, сделанными красной краской.

На полу кое-где лежали старые ковры; вся меблировка состояла из кипы циновок, по-видимому служивших марабуту постелью, двух глиняных кувшинов с водой и трех аккуратно закрытых корзин, по всей вероятности скрывавших чрезвычайно опасных змей, которых аиссаны умеют искусно ловить

- Я получил твое послание, - сказал марабут, обращаясь к Хасси аль-Биаку, - но не ждал твоего приезда так скоро.

- Спаги гонятся за мужем Афзы, - ответил мавр. - Я не мог ни на минуту откладывать своего бегства.

- Я слышал, что Звезда Атласа вышла за франджи, только не настоящего франджи.

- Отлично, это избавит меня от объяснений. Я уже сказал тебе, что за нами гонятся по пятам и нам необходимо достигнуть больших лесов Атласа. Для этого мы нуждаемся в твоей рекомендации к сенусси. Если ты не дашь ее нам, его убьют франджи, и моя Афза будет безутешна.

- Я дам тебе рекомендацию, - сказал марабут. - Спаги далеко?

- Нет, ближе, чем ты думаешь Есть у тебя место, где можно скрыться?

- Есть такое, что спаги не найдут, да есть и еще кое-что, чтобы заставить их убраться отсюда. Мы похитрее франджи. Кто из твоих спутников будет посильнее других?

- Я, - ответил граф, отлично знавший арабский язык. Марабут поднял ковер, лежавший посередине куббы. Под ним оказалось кольцо. Он продел в кольцо железную палку и с помощью мадьяра поднял камень площадью около квадратного метра.

- Здесь погребен Сиди Амар, святой человек, - сказал он, показывая на небольшую каменную лестницу, спускавшуюся в подвал.

- И мы должны спуститься в эту могилу? - спросил тосканец, тоже понимавший арабский язык.

- Спаги не посмеют нарушить покой святого человека: закон это запрещает, - сказал марабут. - Спрячьтесь здесь или отдавайтесь в их руки - выбирайте.

- А мы не задохнемся там, когда камень будет опущен? - спросил мадьяр.

- Наши убежища построены людьми, подумавшими обо всем. Воздух проходит в подземелье по глиняным трубам, скрытым под землей.

- А махари? - спросил Хасси аль-Биак.

- Разве я не могу держать верблюдов? Кто мне может запретить это? Снимите с них седла, запасы - все, что может выдать ваш внезапный приезд, и предоставьте мне все остальное. Не теряйте времени. Мне кажется, я слышу вдали лошадиный топот.

Ару, Энрике и мавр поспешили развьючить верблюдов и побросать все вещи в подвал.

Марабут между тем заправил два масляных ночника и передал их графу и Афзе.

Стоя на ступеньке, граф сказал:

- Еще одно слово. Если спаги увидят кольцо, они смогут поднять камень?

Марабут улыбнулся.

- Когда дверь затворится, кольца там уже не будет, и самые зоркие глаза ничего не обнаружат.

- А у Бассо и всего-то один глаз, - заметил тосканец.

- Вы готовы? - спросил марабут. - Спускайтесь.

- Идем составить компанию святому человеку, - сказал тосканец. - Надо надеяться, что он умер уже много лет тому назад и, стало быть, воздух не отравлен.

Они спустились один за другим по лестнице, освещая путь ночником, и оказались в обширном подземелье со стенами, увешанными всевозможным оружием.

В одном углу несколько бочонков были тщательно покрыты старыми коврами: вероятно, в них находились пули и порох.

- А где же святой человек? - спросил Энрике, напрасно искавший могилу.

- Очень вероятно, что он никогда и не существовал, - ответил Хасси. - Только распускают слух, будто он погребен здесь, чтобы надежнее скрывать оружие.

- Тем лучше: откровенно говоря, общество мертвеца мне вовсе не улыбается.

- Смотрите, не подносите ночники близко к бочонкам, - сказал граф. - Можно взлететь на воздух.

В это мгновение послышался глухой удар: марабут завалил плиту, и беглецы оказались погребенными в подземелье.

Марабут, опустив камень, направился к двум загадочным корзинам и уставился на них со странной улыбкой.

- Леффа и бумен-фак - славные змейки для аиссанов, но франджи они не любят. Приготовим сюрприз для спаги. Христиане недолюбливают пресмыкающихся, которых Магомет любил даже больше своих кошек.

Он сбросил свой темный кафтан, открыв при этом здоровый торс цвета ситного хлеба, стянул широкие шаровары сурового полотна, спускавшиеся до щиколоток, и дотронулся до крышки одной из корзин, тихонько насвистывая.

В ответ на его призыв послышалось шипение, и вслед за тем из корзины выпрыгнули десять-двенадцать пестрых змей около метра длиной и стали извиваться по полу куббы.

- Сюда, бумен-фак (отец опухолей), - позвал марабут. - Уж давно я не ласкал тебя, моя радость Как только покажутся спаги, ты станешь кусать их. Твой яд ужасен, от него нет спасения никому, кто не из секты аиссанов. Иди сюда, малютка. Отец поцелует тебя.

Змея потянулась к марабуту, быстро шевеля хвостом, и остановилась перед ним, высовывая раздвоенное жало.

- Теперь идите сюда вы, леффы, - нежно продолжал марабут. - И вы годитесь для спаги. Один укус - и человек отправляется к гуриям Магомета, если он мусульманин, или в христианский рай, если такой есть. Этим людям не испытать того блаженства, которое сулит Магомет. Они прокляты! Ну, леффы, сюда!

Из корзины выскочило штук семь змей; извиваясь, они подползли к хозяину.

- Друзья-спаги, теперь вас ждет достойный прием. Но у меня еще припасена кобра, страшная для любого не из нашей секты. Иди сюда и ты, Кафир!... Ты слишком много спишь.

Он тихо засвистел особым свистом, и из корзины появилась великолепная кобра метров трех длиной, зеленоватого цвета, с темными полосами и желтым рисунком, напоминающим очки. Она покорно поползла к марабуту, поднимая и опуская свой капюшон на шее.

- Мне нужен твой яд, Кафир, - сказал заклинатель.

Змея посмотрела на него своими черными глазами, сверкавшими как угли, и тоже остановилась перед ним вместе с прочими.

Марабут начал дразнить одну из змей, сильно дергая ее за хвост, чтобы рассердить

Приведя ее в ярость, он бросил ее в угол куббы, предоставив ей яростно извиваться там на свободе, и проделал то же с остальными с необычайной быстротой и не заботясь о предохранении себя от их укусов.

Все принадлежащие к секте аиссанов не боятся змей, хотя бы самых ядовитых, и, случается, даже безнаказанно съедают их живыми.

Они утверждают, что яд не страшен для аиссанов, потому что им покровительствует Сиди Мухаммед бен Аисса, один из святых, чтимых мусульманами Алжира и Марокко. Но, конечно, это неправда.

По всей вероятности, они нашли какое-нибудь надежное противоядие против яда пресмыкающихся, даже таких опасных, как кобра и леффа, и ревниво охраняют свою тайну.

Часто утверждали, видя смелую игру этих укротителей змей на площадях, что они предварительно заставляют опасных пресмыкающихся кусать куски материи, чтобы лишить змей их яда.

Однако было нетрудно убедиться, что яд сохраняется в железах в неприкосновенности. Один флотский медик-француз встретил в свою бытность в Танжере одного аиссана, совершенно спокойно дававшего кобрам кусать себя до крови. Не веря в покровительство святого Сиди Мухаммеда и в действенность таинственных противоядий, медик пожелал проделать опасный опыт, уверенный в безнаказанности.

Аиссан прежде всего спросил его, принадлежит ли он к последователям секты почитателей змей, и, получив отрицательный ответ, отказался позволить ему взять в руки кобру, с которой давал в это время представление.

- Если ты не веришь в покровительство Сиди Мухаммеда, которое он оказывает нам, купи курицу и увидишь, что будет.

Рынок был под рукой; медик купил великолепного петуха и дал кобре, уже рассерженной аиссаном, укусить его.

Через минуту злополучной птицы не стало! Говорят, что с этого дня медик избегал встречи не только со змеями, но и с их поклонниками.

Марабут не переставал дразнить своих лефф, кобру и бумен-фака. Он щипал их, кусал до крови их хвосты, подбрасывал в воздух, топтал - все, чтобы сильнее разозлить их.

Кубба наполнилась свистом и шипением. Пресмыкающиеся в ярости метались во всех направлениях и бросались на ноги своего мучителя, пытаясь укусить его.

Временами Мулей-Хари останавливался и прислушивался. Отдаленный топот, услышанный им, становился все явственнее.

Не оставалось сомнения, что это приближались спаги. Они, по всей вероятности, заметили след верблюдов на сырой почве и поскакали по нему.

Прошло минут пять, и топот умолк перед куббой, сменившись криками и проклятиями.

Марабут не шевельнулся; он продолжал играть со своими змеями или, скорее, продолжал дразнить их.

Со двора до него доносился хриплый и вместе с тем повелительный голос:

- Эй ты, магометанский святоша, отопри! Мы французские спаги!

- Войдите, - ответил Мулей-Хари, приподнимаясь с пола. - Дверь отперта, и моя кубба - надежное убежище для правоверных.

Дверь отворилась от сильного толчка, и на пороге показался "белоглазый" Бассо с саблей в руке.

Увидав змей, скачущих с шипением и свистом по каменному полу, он быстро отступил, крича:

- Негодяй аиссан! Убери этих тварей, не то пристрелю тебя!

- Я не могу заставить их повиноваться, господин, - ответил марабут. - Не знаю, что такое приключилось, но они разозлились; даже мне самому становится страшно. Берегись их: они все ядовитые!

- Стало быть, Сиди Мухаммед не защищает больше аиссанов? - спросил Бассо, благоразумно отходя от двери.

- Должно быть, надоело.

- Пошли его к дьяволу вместе со всеми змеями и выходи сюда.

- Не смею двинуться, господин, - жалобным голосом отвечал марабут. - Тут одна кобра как раз улеглась в дверях; она не спускает с меня глаз, будто хочет заколдовать

- Толкни ее ногой или убей ятаганом.

- У меня нет оружия

- Черт возьми! Иди сюда! - кричал сержант, теряя терпение. - Ты совсем не такой простак, каким притворяешься, и знаешь кое-что о тех, кого я ищу. Они, наверное, проехали мимо твоей куббы. Я убежден, что они останавливались у колодца поить своих проклятых махари.

- Не понимаю, что ты хочешь сказать, господин, - ответил Мулей-Хари. - Я бедный марабут, охраняющий могилу святого, и только и знаю, что читаю Коран.

- И напиваешься как скот.

- Я мусульманин! - с негодованием воскликнул марабут. - Это вы, франджи, пьете все без разбору.

- Наш Аллах нам этого не запрещает. Ну, да будет болтать! Ты тут вздумал мне зубы заговаривать, чтобы дать другим время ускакать Только очень ошибаешься.

Он обратился к своим спешившимся спутникам:

- Сабли наголо! Приняться за этих гадин! Живой или мертвый марабут должен быть в наших руках. Я его заставлю говорить Он должен знать о беглецах.

- Там жарко, сержант! - ответил один из спаги. - Если надо сражаться с людьми, я всегда готов. Ну, а со змеями - слуга покорный!

- Мы говорим то же, - хором подтвердили остальные.

- Трусы! - яростно крикнул на них Бассо.

- Поведи нас против отряда кабилов, и мы покажем, кто мы, сержант, - сказал капрал.

- Этот человек мне нужен, черт возьми!

- Прикажи ему выйти.

- Он боится кобры, которая разлеглась перед дверью. Спаги пожали плечами и не тронулись

- Божье наказание! - закричал Бассо. - Я вам покажу, что я храбрее вас.

Он вынул из сумки двуствольный пистолет и, сунув саблю под мышку, направился к двери.

Марабут продолжал стоять посреди куббы, неподвижный словно статуя. Казалось, страх парализовал его.

Змеи, все еще не успокоившиеся, по-прежнему ползали по полу куббы, поднимаясь на хвосты и яростно шипя. Иногда одна из них подползала к Мулей-Хари и пыталась укусить его.

Сержант был человек храбрый, но и он на минуту остановился перед страшным пресмыкающимся, поднявшимся на хвост и распустившим капюшон.

- Собака марабут! - закричал Бассо. - Ты можешь заставить ее отойти: все змеи повинуются аиссанам.

- Что же мне делать, если они сошли с ума и не слушаются моего голоса? - ответил Мулей-Хари. - Попробуй сам.

- Я никогда не имел ничего общего с Сиди Мухаммедом.

Он прицелился из пистолета, в то же время взяв в правую руку саблю на случай внезапного нападения, и выстрелил.

Кобра, пораженная в голову пулей, открыла было пасть, но вслед за тем перевернулась и вытянулась

- Путь свободен, - сказал сержант. - Ты можешь выйти.

- А другие? - спросил Мулей-Хари дрожащим голосом.

- Оставь их в куббе.

- Как же мне потом вернуться сюда?

- Это уж твое дело. Ну, поворачивайся! Мне некогда терять времени. Если не станешь повиноваться, я тебя пристрелю!

Марабут прекрасно понял, что дольше тянуть нельзя, иначе его собственной шкуре грозит опасность С жестом, выражавшим покорность судьбе, он бросил последний взгляд на своих змей, охранявших неприкосновенность убежища Хасси аль-Биака, и вышел из куббы.

Едва он успел переступить через порог, как Бассо схватил его за грудь и потащил к лошадям, говоря угрожающим тоном:

- Если осмелишься сопротивляться - смерть тебе! Здесь пустыня, и никто не расскажет твоим братьям по религии, что я отправил на тот свет марабута, потому что все мои спаги - христиане.

- Что же тебе от меня надо, господин? - спросил Мулей-Хари.

- Многое, любезнейший, - ответил сержант. - Прежде всего, чьи это махари у колодца?

- Мои.

- Ты держишь верблюдов? Мне еще не случалось видеть, чтобы марабут занимался этим ремеслом, недостойным святого человека.

- Пророк не запрещает это. Для него верблюд тоже священное животное.

- Плохой вкус у вашего Пророка, что он покровительствует вонючим верблюдам.

- У меня махари.

- А! Махари! - воскликнул Бассо. - Ну, попался.

- В чем?

- Погоди, любезнейший. Мне из-за тебя придется потерять немного времени; но так как с теми людьми, кого мы ищем, едет женщина, они должны будут остановиться отдохнуть на несколько часов. Все равно мы догоним их на заре. Так, стало §ыть, махари твои?

- Мои, господин.

- Посмотрим. Сколько их у тебя?

- Семь, господин.

- Оседланных?

- У меня совсем нет седел.

- Вот как? Увидим. Эй, молодцы, зажгите-ка факелы.

Двое спаги порылись в плащах, свернутых позади седел, и, вынув оттуда факелы, зажгли их.

- Идем, святой человек, - сказал Бассо. - Тебе меня не провести. Ты, может быть, и хитер, да я, хоть и не алжирец, в десять раз хитрее тебя.

- Я следую за тобой, - поспешно проговорил Мулей-Хари, старавшийся казаться спокойным, хотя в душе тревожился за Хасси аль-Биака.

Сержант направился к водопою - струе воды, вытекавшей из расселины в скале вблизи группы карликовых пальм, и осмотрел всех махари.

- А между тем я уверен, что эти верблюды были под седлом, - бормотал он. - Этот марабут, наверное, заодно с беглецами! Смотри в оба, Бассо, и постарайся доставить своим людям две тысячи франков, обещанных за поимку этих мошенников.

Он обратился к марабуту и спросил его неожиданно:

- Когда расседлали этих верблюдов?

- Я уже сказал тебе, что они не были под седлом, - ответил Мулей-Хари. - Вели обыскать всю куббу, и ты не найдешь ни узды, ни седла.

- Да, когда она кишит змеями! Ноги моей там не будет. С меня довольно и твоей кобры.

- В таком случае поверь мне на слово.

- Но у этих махари шерсть на спине как будто вытерта. Отчего это? Объясни-ка мне это, мошенник.

- Хозяин, продавший мне их, может быть, ездил на них, а я не ездил.

- Кто их продал тебе?

- Кабил с гор.

- Когда?

- Три месяца тому назад.

- Ха! - произнес сержант, делая нетерпеливое движение.

- Клянусь тебе, господин.

- Чем?

- Костями святого, покоящимися к куббе.

Марабут мог клясться сколько угодно, потому что в святилище не хранилось ничего, кроме разнообразного оружия, принадлежавшего сенусси.

Однако эти слова произвели на Бассо некоторое впечатление: ему казалось невозможным, чтобы убежденный мусульманин мог так святотатственно обращаться с именем своего покровителя.

- Ну, может быть, - сказал он, - хотя я вовсе не убежден, что ты не врешь. Пока оставим махари: они меня не интересуют в данную минуту. Ты лучше скажи мне, кто останавливался у тебя несколько часов тому назад.

Марабут испугался, но не выдал себя и быстро ответил:

- Змеи, которых я вчера наловил во рву.

- Люди?

- Уж несколько дней я не видал ни единого человека. Сторона у нас безлюдная, а кабилы мало религиозны, чтобы приходить молиться моим святым.

- Врешь ты все, мошенник! - крикнул сержант. - Мы проследили до твоей куббы отпечатки ног нескольких махари, на которых ехали мавр, его дочь, старый негр и двое франджи.

- Должно быть, я спал в то время.

- А, спал! - закричал сержант, приходя в ярость. - Куда же они девались, если мы не нашли за твоей куббой следов махари? Куда ты спрятал этих людей? Знай, что у меня есть средство развязать тебе язык. Я никогда не пускаюсь в путь по вашей проклятой земле, не захватив с собой негашеной извести: она скорей ведет к цели, чем палка.

- Ты можешь убить меня, - отвечал мусульманин с несокрушимой твердостью, - но я не скажу о том, чего не видал.

- Ты не скажешь, куда направились эти люди или где они скрылись?

Он обратился к спаги, курившим во время этого разговора, и приказал им:

- Возьмите негодяя и держите крепко.

Двое всадников бросились на несчастного марабута и схватили его за плечи.

Бассо открыл сумку, висевшую у него на перевязи, и вынул длинную полосу крепчайшего полотна и коробочку.

Все спаги подъехали и, по-видимому, вовсе не были возмущены ужасной пыткой, готовившейся для мусульманина.

- Будешь ты говорить или нет, турецкая башка? - громко крикнул Бассо.

- Я тебе сказал все, что мог сказать. Убей меня. Когда-нибудь мои братья отомстят за меня, потому что марабут неприкосновенен.

- Интересно, кто сообщит им это.

- Об этом позаботится Пророк.

- Не до такого ему негодяя... Молодцы, разожмите ему правую руку!

Спаги после некоторых усилий разжали кулак марабута.

Бассо взял из коробки несколько щепоток белого порошка и насыпал на ладонь Мулей-Хари, затем, сжав руку снова в кулак, крепко завязал полотняной полосой.

- Скажешь ты теперь? - спросил сержант.

- Я ничего не знаю.

- Отведите его к ключу и смочите ему руку.

Спаги силой потащили отчаянно упиравшегося марабута и несколько мгновений держали его руку под стекавшей водой.

Пытка негашеной известью - одна из самых ужасных, придуманных адской изобретательностью алжирских и марокканских палачей.

Редко кто в состоянии выдержать подобное мучение, а выжившие остаются калеками.

Пытка состоит в том, что на руку пытаемого кладется несколько щепоток негашеной извести. Когда на нее попадает вода, она разрушает мышечную ткань, сжигает ее, уничтожает совершенно.

Боль до такой степени невыносима, что пытаемый часто сходит с ума. Случается, что в недалеком Марокко осужденные подвергаются такой пытке два или три раза кряду.

Через несколько дней пальцы сгнивают, развивается гангрена, и несчастный умирает в продолжительных, ужасных мучениях.

Мулей-Хари, решивший скорее умереть, чем выдать друга, испустил ужасный крик.

Известь начала свое разрушительное действие и, растворяясь в завязанном кулаке, разъедала кожу и мясо на суставах пальцев.

Бассо невозмутимо смотрел на эту мучительную пытку. И на спаги, уже привыкших к ужасам бледа, крики, по временам вырывавшиеся у несчастного, по-видимому, тоже не производили никакого впечатления.

Что были эти крики в сравнении с отчаянными воплями восьмисот арабов, среди которых были не одни мужчины, задушенных во время завоевания Алжира одним из генералов в дыму, наполнявшем пещеру.

Бассо подождал несколько минут; затем, увидав, что бедный марабут не в состоянии больше переносить своих страданий, холодно спросил у него:

- Заговоришь ты теперь?

Мулей-Хари стиснул зубы и ответил с дикой ненавистью:

- Никогда... Собака франджи!

- Это твое последнее слово?

- Чтоб Аллах проклял тебя, христианская собака.

- Привяжите его к пальме и пусть себе околевает, - приказал сержант. - Может быть, какой-нибудь лев освободит его от мучений, проглотив его в четыре глотка.

Спаги потащили несчастного к пальме и крепко привязали веревками к стволу, не обращая внимания на его крики и проклятия.

- А теперь на коней! - сказал Бассо. - Пусть эта каналья выпутывается, как хочет. Беглецы проехали здесь под предводительством проклятого туарега, не сообразившего, что в бледе найдутся запасные лошади, чтобы заменить загнанных. Помните, молодцы, можно заработать две тысячи франков и десять дней отпуска, чтоб прожить эти деньги в Оране или Константине. Кто отказывается?

- Никто, - ответили спаги в один голос.

- Ну, так едем дальше. Я уверен, что эти мошенники стараются достигнуть гор Атласа, чтобы скрыться у кабилов и сенусси. Только, я надеюсь, мы накроем их раньше. Мы сейчас же опять отыщем их следы, если они где-нибудь остановились, и окружим их. Едем!

Двенадцать спаги вскочили на коней, и отряд помчался по пустынной равнине, а вдогонку, среди сгустившихся сумерек, вслед ему неслись отчаянные крики марабута.

XIV. Погребены заживо

Хасси аль-Биак, граф и их спутники, хотя и сознавали всю опасность своего положения, однако, побежденные усталостью, наконец крепко уснули. Они полагались на дружественное расположение и хитрость марабута.

Проспав шесть или семь часов, тосканец проснулся первым. Глубокое подземелье было крепко закрыто, так что заключенные в нем даже не слыхали двух выстрелов, сделанных Бассо в кобру, и не подозревали обо всем происшедшем в куббе в продолжение их сна.

Потягиваясь всем телом, зевнув два-три раза, как медведь, Энрике сел и стал осматриваться.

Ночник начинал гаснуть, - к своему счастью, они держали только один зажженным, - однако еще распространял достаточно света, чтобы можно было рассмотреть склеп, или, скорее, склад оружия.

Хасси аль-Биак беззаботно храпел, вытянувшись на старом ковре и держа в руке пистолет; граф и Афза спали на другом ковре, а Ару свернулся, как котенок, возле бочонков с порохом.

- Красивая картина, - сказал тосканец, - жаль, что нет здесь моего друга Берлинетти: он бы сейчас нарисовал ее. Что касается меня, так я лучше позабочусь о завтраке. Для этого надо посоветоваться с марабутом.

Он встал, взошел на лесенку и начал изо всех сил стучать в каменную плиту, крича:

- Эй, святой человек!

Конечно, никто не ответил, потому что несчастного Мулей-Хари уже не было между его змеями.

- Черт возьми, какие глухари эти арабы! - бормотал Энрике про себя.

Он хотел приподнять камень, но скоро понял, что это напрасная трата времени. Даже если бы все соединили свои силы, плиту невозможно было бы поднять.

- К черту ее на рога! - воскликнул Энрике, побледнев. - Как же теперь марабут поднимет эту плиту? Графа там нет, чтобы помочь ему. Или собака марабут оставил нас околевать в этом склепе?! Хорош приятель у папаши мавра, нечего сказать!

Несколько упавший духом, он спустился с лесенки и разбудил графа, говоря ему на ухо:

- Вставай, приятель, тут творятся серьезные дела. Не буди пока ни жену, ни тестя.

- Что тебе, друг? - спросил граф. - Мы, кажется, довольно долго проспали. Зажги-ка другой ночник, чтобы было посветлее...

- А потом?

- Что ты хочешь сказать этим?

- Что мы, может быть, никогда не увидим света.

- Ты грезишь?

- Нет, граф, я не сплю.

- Отчего у тебя такое расстроенное лицо?

- На то есть причина.

- Да что такое случилось? Спаги здесь?

- Мне пришла в голову странная мысль

- А именно?

- Что марабут заживо похоронил нас здесь, а сам отправился донести на нас.

Магнат пожал плечами.

- Ты не знаешь мавров, - сказал он. - Гостеприимство для них свято; под кровлей мавра тебя не смеет тронуть никакой враг.

- Ты думаешь, он еще спит?

- Вероятно, пошел напоить наших верблюдов. Будь спокоен, он скоро вернется.

- Можешь говорить что хочешь, а я неспокоен, и думаю, что хорошо бы посоветоваться с папашей мавром.

Товарищи разбудили Хасси и сообщили ему свои опасения.

- Мулей-Хари не мог нас оставить, - сказал мавр. - Уже много лет, как я его знаю, и кроме того, как я уж сказал вам, он обязан мне.

- А если с ним случилось какое-нибудь несчастье? - настаивал Энрике с возраставшим беспокойством.

- Вы, франджи, ничего не слыхали?

- Ничего, - в один голос ответили легионеры.

- Стало быть, не могло случиться ничего важного, - заключил мавр. - Но все же лучше удостовериться.

- А кроме того, есть еще одно, о чем я уже сказал графу: как сможет твой приятель один поднять камень?

- А наши махари на что? Продев в кольцо веревку и заставив махари ее тащить, нетрудно поднять плиту даже одному человеку.

Энрике вздохнул свободнее.

- Пойдемте со мной, - сказал мавр.

Все трое поднялись по лесенке один за другим, так как она была настолько узка, что по ней можно было идти только одному человеку, и Хасси, шедший впереди, изо всех сил стал звать марабута, чем разбудил старого негра и Афзу. Но ответа не последовало.

- Ничего не слышно; между тем он должен бы услышать меня, - сказал Хасси.

- Надо позвать еще громче, - заявил Энрике.

- Выстрелить, что ли, из пистолета?

- Именно это я и хотел предложить.

- Попробуем, - сказал граф.

Хасси вынул из-за пояса пистолет, приставил дуло его к отверстию трубы и выстрелил. Выстрел гулко прокатился по запертому подвалу.

Все трое напряженно прислушивались, но и этим выстрелом им не удалось привлечь к себе внимание марабута.

Граф взглянул на Хасси, по-видимому, растерявшегося.

- Что ты думаешь об этом? - спросил он.

- Что с Мулей-Хари случилось какое-нибудь несчастье.

- А именно?

- Кто знает? Его могли арестовать спаги, пока мы спали.

- И мне уже пришла такая мысль.

- А может быть, лев напал на него, когда он поил у ключа наших махари?

- Не укусила ли его одна из его змей, - выразил свое предположение Энрике.

- Аиссаны не боятся укуса змей, - ответил Хасси.

- Хватит ли у нас силы поднять тяжелую плиту? - спросил граф. Хасси покачал головой.

- Лестница не позволит нам упереться в плиту всем троим вместе; да если б нам это и удалось, то все же наших сил будет недостаточно.

- Значит, нам крышка! - воскликнул тосканец. - Кто освободит нас из этой могилы, если марабут не вернется?

Граф и мавр не ответили; они с ужасом смотрели друг на друга.

Что будет с ними, если не удастся сдвинуть камень? Пока у них еще хватит запасов и воды на несколько дней, но потом? Кому придет в голову, что в подземелье заключено пять человек? Стало быть, нельзя рассчитывать на помощь даже в случае остановки какого-нибудь каравана.

Все эти мысли молнией пронеслись в уме заживо погребенных.

Граф первый нарушил молчание.

- Остается только одно, - сказал он. - Прорыть себе выход под куббой.

- Прорыть галерею? - спросил Энрике.

- Другой надежды нам не остается. Если не сможем сделать этого, то не выйдем живыми из этой могилы.

- А если Мулей вернется? - спросил Хасси.

- Благоразумие советует не ждать его. На сколько дней может хватить запасов?

- Дней на семь-восемь, - ответил Хасси.

- За неделю можно сделать многое, особенно в довольно рыхлой почве.

- Думаешь, нам это удастся? - спросил Энрике.

- Я не отчаиваюсь, тем более что у нас есть острое оружие, которое поможет нам. Пойдемте успокоим Афзу.

- Крикнем еще раз. Марабут, может быть, уже вернулся. Тосканец остановился на несколько минут и начал кричать на все лады, но без всякого результата.

- Может быть, было бы лучше, если б мы продолжали наше бегство, вместо того чтобы искать убежища здесь, - сказал он. - Ну, что делать! Надо скорее превратиться в кротов.

Афза, узнав от мужа о серьезности положения, не упала духом, такова была ее вера в мужественного франджи, которому она была обязана жизнью.

- Если ты, господин, говоришь, что мы рано или поздно выйдем отсюда, так мне нет причины сомневаться, - отвечала она. - Я стану спокойно ждать освобождения.

После короткого совещания четверо мужчин пошли осматривать подземелье и скоро убедились, что при постройке куббы вовсе не было употреблено камня.

Стоило только подрыть фундамент, состоявший из глины с примесью извести и имевший не более двадцати сантиметров толщины.

Быстро выбрали место, где начать работу, и граф с тосканцем немедленно принялись за нее, вооружившись каждый широкой, крепкой пикой.

Хасси и Ару должны были вынимать землю и относить в угол подземелья.

Нескольких ударов оказалось достаточно, чтобы пробить фундамент и добраться до земли.

Как и предвидел граф, почва не оказала большого сопротивления, так как состояла из смеси глины с песком. Возникла только одна опасность: как бы земля не обвалилась и не засыпала двух новоиспеченных рудокопов.

- Вот в чем опасность, - говорил граф. - Эта земля легко может обвалиться.

- Ты хочешь напугать меня? Мне и так уже достаточно страшно, уверяю тебя.

- Вовсе не намереваюсь пугать тебя, - ответил магнат. - Я только предупреждаю об опасности, чтобы ты работал осторожно.

- Будем держаться направления труб для воздуха?

- Так будет лучше.

- И почему только строители не сделали их пошире!

- Не подумали о нас, мой бедный друг.

- Однако работа будет очень трудная при этой рыхлой почве.

- Без сомнения. Отломи первое колено трубы, и постараемся проникнуть в нее.

Тосканец сильным ударом отбил конец глиняной трубы и начал яростно отгребать обступившую ее землю.

Они проработали несколько минут, отбрасывая песок и землю, которые граф сгребал в корзину и передавал Хасси, как вдруг тосканец остановился с поднятым оружием.

- Что такое? - спросил магнат, изумленный этим перерывом.

- Может быть, я ошибся?

- За трубами спрятался лев?

- Его бы я уже убил.

- Почему же ты остановился?

Вместо ответа легионер бросился на землю, сделав товарищам знак, чтобы они молчали.

- Невероятно! - воскликнул он через несколько мгновений. - Однако я отлично слышал.

- Да скажи толком.

- Послушай сам. Приложись ухом к трубе.

Граф, взволнованный словами Энрике, поспешил последовать его приглашению.

- Ты ничего не слышишь? - спросил тосканец с тревогой. Вместо ответа магнат обратился к Хасси, смотревшему на них с удивлением, и сказал:

- Послушай и ты.

- Что же вы слышали? - спросил мавр.

- Там, должно быть, бродит дьявол, - ответил тосканец, не терявший веселости. - Будь осторожен, папаша мавр.

Хасси аль-Биак пожал плечами и поспешил лечь на землю, прислушиваясь.

Через несколько минут он встал, очевидно взволнованный.

- Слышал? - спросил Энрике.

- Не кажется тебе, как будто человек кричит вдали, у того конца трубы? - спросил магнат.

- Да, - ответил мавр. - Кто-то отчаянно зовет на помощь

- Ошибаемся мы или это в самом деле человеческий голос?

- Это голос, готов поставить свой пистолет против грошового ножа, - сказал Энрике.

- А может быть, это просто шум воды, пробивающейся под трубой? - высказал свое предположение Энрике.

- Нет, это невозможно, - ответил мавр. - Вода не может производить такого звука, она падает с высоты и журчит на все лады.

- Ну, стало быть, там дьявол гуляет, как я уже сказал.

- Надо разгадать эту тайну, друзья. Земля поддается легко, и через несколько дней проход будет готов.

- Тогда Вельзевулу уже надоест бродить, и мы не найдем даже волоска из его хвоста.

- Начинай, друг. Времени терять нельзя. Когда ты устанешь, я тебя сменю.

Все снова яростно принялись за работу, торопясь выйти из этой могилы, где им грозила голодная смерть.

Тосканец с помощью графа рыл проход; другие относили землю, между тем как Афза занялась приготовлением обеда с помощью нескольких факелов, найденных между бочонками с порохом.

Время от времени адвокат прерывал работу и, приникнув ухом к проходу, мало-помалу удлинявшемуся, прислушивался то к усиливавшемуся, то к ослабевавшему крику.

- Мне думается, это вода падает в трубу, - рассуждал он. - Невозможно, чтобы здесь могло скрываться человеческое существо. Ну, увидим!

Работа шла быстро, однако при соблюдении необходимых предосторожностей от обвала, которого можно было опасаться.

Когда тосканец выбился из сил, его сменил граф, и проход около трубы, проводившей воздух, становился все шире благодаря гигантской силе мадьяра. Мысль, что он работает для спасения Афзы, своей милой Звезды Атласа, придавала ему еще больше энергии.

Целый день, за исключением какого-нибудь часа, потраченного на еду, прошел в напряженной работе.

Однако продвигаться становилось все труднее, так как земля все чаще осыпалась.

Граф перебрал почти все оружие арсенала: были пущены в ход ятаганы и широкие короткие сабли.

У заключенных мелькнула было мысль разбить бочонки, чтобы воспользоваться досками, но их удержало опасение, что какая-нибудь искра от факелов, горевших у входа в проход, может попасть в порох и вызвать опасный взрыв.

Вечером - легионеры захватили с собой большие серебряные часы - работы были прекращены. Все страшно утомились десятичасовым трудом, который жара, царившая в подземелье, делала еще тяжелее.

Перед ужином еще раз поднялись на лесенку, чтобы убедиться, не вернулся ли марабут. Но несчастный находился слишком далеко от куббы, чтобы услышать отчаянный призыв заключенных в подземелье.

- Напрасно мы будем надрываться, - сказал тосканец. - Бедняга, вероятно, уже переселился в желудок какого-нибудь льва. Мир его душе; не станем больше надеяться на него.

- А мне кажется, он не умер, - сказал граф. - Я не отчаиваюсь, что мы еще увидимся.

- На луне?

- Не мог он исчезнуть так внезапно. Я уверен, что его увезли спаги.

- Ну, именно в таком случае мы и не увидим его. Шкура араба не дорого ценится в Алжире, и расстрелять араба ничего не стоит.

- Не совсем так: он марабут и притом святой человек; если его тронут, за него станет его кубба и поклонники, не правда ли, Хасси?

- Совершенно верно, - ответил мавр.

- А ты надеешься увидеть его?

- Если бы Мулей-Хари был еще жив и на свободе, он вернулся бы сюда. Если он не пришел, значит, умер, и нам остается рассчитывать только на собственные силы, если мы хотим достигнуть цепи Атласа и полной безопасности. Но пока оставим заботу о нем и поужинаем. Афза сотворила чудеса.

Действительно, несмотря на скудную провизию, имевшуюся под рукой, Афза приготовила прекрасный кускуссу, хотя и поджарила его на огне факела, и, кроме того, испекла что-то вроде довольно вкусного пирога из фиников, сухих абрикосов и изюма.

Проспав часов девять, легионеры, мавр и Ару снова усердно принялись за работу.

Но предварительно Энрике снова приложил ухо к отверстию трубы и, к своему великому удивлению, опять услыхал доносившийся по ней крик.

- Это человек или зверь, - сказал он. - Желал бы я только знать, почему он так упорно кричит перед трубой.

- Узнаем, когда откроем проход, - ответил граф. - Излишне ломать себе голову над объяснением этой загадки.

- А между тем я охотно отдал бы за это объяснение даже свои часы - последнее воспоминание об отцовском бриге.

- Лучше тебе сохранить их и работать. Мы еще не знаем, какой длины будет проход и сколько времени нам придется рыться под землей, пока мы выйдем на поверхность Если уж дело затянется, придется прибегнуть к крайнему средству: разрушить куббу.

- Что ты собираешься сделать, граф?

- Пока станем работать, Энрике. Потом я объясню тебе свою мысль.

Они взяли шпаги и снова принялись за трудную работу при свете коптивших факелов, так как в подземелье не проникало ни одного луча света.

Работали по-прежнему осторожно, предварительно удостоверяясь в плотности почвы и роя больше под трубой, чем поверх ее, чтобы она хоть отчасти служила защитой от обвала.

Таким образом прошел этот день, а за ним еще два. Проход имел теперь метров тринадцать длины, и уже можно было надеяться, что поверхность земли недалека, как вдруг обвалившаяся земля засыпала Энрике, работавшего впереди других, по пояс. Граф, стоявший за ним, едва успел отскочить на несколько футов.

- По-моему, легче сражаться со львом, чем изображать из себя рудокопа, - сказал тосканец. - Клянусь всеми камбалами Средиземного моря! Скверное ремесло!

- Мы бросим его, - сказал граф.

- Как? Ты отказываешься от надежды выбраться из этой могилы?

- Нет, друг, но мы заставим работать силу побольше нашей. Только сначала выберемся из этой дыры, чтобы новый обвал не засыпал нас.

Они медленно отступили назад и присоединились к Хасси, очищавшему от земли вход в галерею.

- Прикажи отнести подальше факелы и открой бочонок. Мне надо фунтов (*) десять пороха.

(*) - Фунт равен примерно 454 г.

- Вы хотите заложить мину? - спросил мавр.

- Надо очистить почву. Дальше работать нельзя: мы дошли до песчаного слоя.

- А кубба не обрушится? - спросил мавр с беспокойством.

- Вчера я внимательно осмотрел своды подземелья и убедился в их прочности. Может быть, купол обвалится, а так же и стены куббы, но мы останемся невредимы.

- Ты очень красноречиво все описываешь, - сказал Энрике, по-видимому не убежденный этим объяснением. - Не хотелось бы, однако, чтобы все обрушилось и засыпало даже тоннель, на который мы положили столько труда.

- Часть его будет засыпана, но не весь он, за это я ручаюсь, потому что сотрясение произойдет выше, - ответил граф.

- Увидим, - сказал Энрике. - Если нам придется остаться здесь, то уже никто не спасется.

Факелы удалили от бочонков; затем Хасси взломал один из них и вынул фунтов десять хорошо сохраненного пороха.

Он завернул его в обрывок тряпки и перенес в галерею, тогда как граф изготавливал фитиль.

Энрике взял на себя закладку мины, так как имел некоторое понятие об этой работе. Через полчаса все было готово.

- Предупреждаю вас, что теперь на карту поставлена наша жизнь, - сказал граф серьезно.

- Мы знаем это, - ответили не без волнения Энрике и Хасси.

- Намочите ковры и бросьте на бочонки с порохом.

Легионер, мавр и Ару исполнили приказание, пожертвовав последним запасом воды.

Граф поцеловал Афзу и несколько мгновений держал ее за руки, пристально глядя ей в глаза.

- Аллах не допустит, чтобы погибла первая красавица Атласа, - сказал он, а затем обратился к мужчинам: - Ложитесь на землю.

Он взял фитиль, углубился в галерею и, положив его там, зажег, а сам выбежал обратно.

Выйдя из хода, он привалил к отверстию две огромные глыбы земли и закрыл ими вход.

- Ложитесь! - повторил он изменившимся голосом.

Сам он бросился рядом с Афзой, заслоняя ее своим телом, и с трепетом ждал взрыва.

Через несколько минут страшный грохот потряс всю куббу, и со всех сторон посыпались обломки.

Взрыв сорвал купол почти целиком, и стены куббы рушились, засыпая собою своды склепа.

XV. В бледе

- Рибо?

- Что угодно, господин вахмистр?

- Какие вести?

- Пока ничего нового.

- Еще не поймали?

- Нет, господин вахмистр.

- Да что же делает Бассо? Ведь я обещал ему две тысячи франков награды за поимку.

- Он вернулся вчера со всеми своими спаги пешком: все лошади пали после отчаянной погони.

- За кем? За Звездой Атласа?

- Нет, спаги гнались за подозрительным туарегом, ехавшим на великолепном скакуне-махари.

- Я приказал им иметь в виду одних только беглецов.

- Бассо думал, что этот туарег из шайки мавра, какой-нибудь слуга его или приятель, и он хотел захватить его, чтобы узнать, куда скрылись венгр и красавица.

- Собака этот граф.

- Не горячитесь так, вахмистр, иначе ваша рана может опять открыться. Выздоравливающему больному запрещается всякое волнение. Доктор уж говорил вам это.

- Как я ненавижу этого человека! Если дураку Бассо не удастся поймать его, я сам, как только поправлюсь, возьму продолжительный отпуск и пущусь в погоню за негодяем. Я поймаю его, хотя бы для этого мне пришлось изъездить весь Атлас и искать его в пустыне.

- Вы не должны говорить так много, иначе выздоровление затянется, а беглецы воспользуются этим временем, чтобы уехать так далеко, что уж придется отложить всякую надежду догнать их.

- Проклятая девчонка! - никак не мог успокоиться вахмистр. - Как провела меня!...

Этот разговор происходил в одной из комнат лазарета в бледе, куда в ночь бегства легионеров перенесли вахмистра. Рана его могла бы быть опасной, если бы природа не одарила его очень крепким организмом.

- Три недели полного покоя, - предписал доктор, поспешно вызванный Рибо, вернувшимся в комнату вахмистра после ухода Афзы. - Наложить повязку - вот и все. Такие люди выздоравливают и без помощи медика.

И действительно, вахмистр не умер, как опасался Рибо и другие, но к утру чувствовал себя гораздо лучше и начал быстро поправляться; медик бледа обнадеживал его, что он скоро станет на ноги.

- Рибо, - продолжал вахмистр, - ты действительно мне друг?

- Вы сомневаетесь? - ответил сержант с легким оттенком иронии, ускользнувшей от недальновидного солдата.

- Если так, садись на коня и отправляйся искать этого мошенника Бассо. Я не в силах дольше терпеть

- Где мне искать его?

- Где-нибудь да найдешь. Взводы спаги, которые я отправил на восток и на запад, уже все вернулись?

- Все, - ответил сержант.

- И не привезли никаких известий?

- Ровно никаких.

- Скачи на юг. Я уверен, что беглецы направились к югу, искать приюта у кабилов. Ты можешь встретить Бассо только в этом направлении. Ты должен привезти мне какое-нибудь известие, иначе я сам поеду.

- Вы хотите своей смерти?

- Не могу я оставаться здесь в бездействии. Рибо покрутил усы и спросил:

- А что, если Афза попадет в наши руки, вахмистр, вы ее расстреляете?

- Никогда. Она станет моей женой.

- А граф?

- Этого немедленно отправлю под трибунал вместе с чахоточным товарищем. Не беспокойся, рано или поздно они попадутся мне в руки. Поезжай же скорее, Рибо, и привези известие от Бассо. Я хочу знать, напал ли он, по крайней мере, на след.

- Повинуюсь

- Солнце только что зашло, ты великолепно проедешься по холодку. Тебе не страшны звери: ты ведь отличный стрелок. Хочешь взять нескольких спаги?

- Я предпочитаю ехать один. Спаги слишком много болтают, а когда я еду верхом, я не люблю говорить, люблю раздумывать про себя.

- Ну, делай как знаешь У тебя лошадь хорошая?

- Полукровная.

- Когда ты вернешься?

- Завтра к вечеру надеюсь привезти вам какие-нибудь известия, если дьявол меня не похитит или не убьют арабы в великой пустыне. Спокойной ночи, я отправляюсь

Рибо спустился на большой двор бледа.

Он приказал нескольким спаги, болтавшим покуривая при лунном свете, оседлать ему лошадь, затем прошел в цейхгауз, где взял пистолет и свое великолепное охотничье ружье, которому все завидовали.

Через пять минут он был уже в седле и во весь опор мчался по равнине.

Он зажег трубку и выпускал кольца дыма, бормоча:

- Черт возьми! Впутался я в историю, которая мне наделает массу хлопот. Вот теперь - с одной стороны долг, а с другой - дружба с этим магнатом и Хасси аль-Биаком. Что теперь делать? Повиноваться вахмистру и гнаться за беглецами после того, как я сам им помог бежать Нет, дворянин не может изменить дружбе. Лучше провести вахмистра и Бассо заодно. Ну, увидим! Пока что поеду искать спаги; они, должно быть, не близко.

Лошадь между тем продолжала нестись по пустынной равнине. По временам слышалось ее веселое ржание.

Вдали несколько шакалов зловеще завыли, увидав скачущего всадника; однако Рибо слишком хорошо знал привычки этих степных хищников, чтобы тревожиться.

Но вдруг, в то время как лошадь проезжала мимо густого кустарника, оттуда неожиданно выскочил зверь, намереваясь напасть на сержанта. Отчаянно пришпорив лошадь, Рибо заставил ее сделать скачок в сторону и, выхватив пистолет, выстрелил.

Зверь не успел повторить прыжка и свалился на землю в предсмертных судорогах.

-Что это может быть? - спросил себя Рибо, направляясь обратно к кустам. - А полосатая гиена! Должно быть, была голодна, если решилась так смело напасть.

Он поехал дальше, определяя свой маршрут по звездам.

Проехав четыре-пять часов, не встретив ни одного живого существа, он намеревался дать своей лошади вздохнуть, как до его слуха донесся отдаленный грохот.

Рибо придержал коня и приподнялся в седле, чтобы оглядеться во все стороны, спрашивая себя в то же время с некоторой тревогой:

- Что могло случиться? Как будто взорвался бочонок с порохом у артиллеристов. Однако, насколько я знаю, артиллерия здесь не стоит с тех пор, как кабилы успокоились. Что бы это могло значить? Посмотрим, Здесь неподалеку должна быть кубба, где живет этот аиссан, что занимается разведением змей. Отыщу его, и он мне, может быть, объяснит причину этого грохота, для меня совершенно необъяснимую.

Сержант снова уселся в седло и повернул лошадь к востоку, ободряя ее словами и понукая шпорами.

Через двадцать минут перед его взором открылась постройка, ярко белевшая при лунном свете, около группы пальм.

- Это кубба. Однако где же купол? Что-то я его не вижу! Не там ли уж произошел взрыв? Бедный марабут! Он, чего доброго, взлетел на воздух вместе с гробницей святого человека, которого охранял.

Рибо направился к белому зданию и скоро достиг его.

Он спешился, предусмотрительно зарядил ружье и стал медленно приближаться, между тем как лошадь его паслась недалеко.

Рибо шел осторожно и скоро оказался перед глубоким провалом, как будто от взорвавшейся мины.

- Что они тут взорвали? - спросил он себя. - Ничего не понимаю, пойду в куббу.

Небольшое здание совершенно обрушилось. Стены развалились, так что почти весь пол был виден, а купол отлетел в сторону и раскололся надвое.

Рибо собирался вступить в развалины, как вдруг раздавшееся шипение заставило его отскочить в сторону.

- Ах, дьявол! - воскликнул он - Тут змеи. Должно быть, те, которых воспитывал марабут. Я вовсе не желаю знакомиться с этими гадинами, которые спроваживают человека на тот свет, даже не сказав ему "берегись". Если святой человек в развалинах, тем хуже для него.

Он намеревался вернуться к своей лошади, но раздавшийся крик заставил его остановиться.

- Это еще что? Просто какая-то ночь таинственных приключений!

Он начал прислушиваться и снова услышал крик, а за ним стоны. Они неслись от группы пальм около ключа.

Рибо направился к ключу и через несколько шагов увидел семь стреноженных махари, лежавших на земле и не подававших признаков жизни.

- Кто убил этих прекрасных животных? - спрашивал себя сержант, оглядывая груду трупов, уже начинавших отравлять воздух.

В эту минуту опять раздался стон. Рибо обернулся и увидел человека, привязанного к стволу пальмы. Голова его повисла, будто жизнь уже отлетела от него.

- Кто совершил это зверство?

Он подошел к несчастному, поднял ему голову и несколько мгновений смотрел ему в лицо при свете луны.

- Черт возьми! - воскликнул он. - Марабут из куббы?! Кто привязал тебя, друг?

- Пить, пить! - простонал тот.

Рибо бросился к ключу, наполнил водой лядунку (*) и поднес ее к губам страдальца.

(*) - Лядунка - сумка на перевязи через плечо у кавалеристов, применявшаяся вместо патронташа.

- Глотни, друг, - сказал сержант. - Надеюсь, ты потом заговоришь и объяснишь мне многое, что я очень желаю знать. Ты узнаешь меня? Мы с тобой встречались: мне приходилось охотиться около твоей куббы.

- Я тебя знаю, - ответил марабут, оживляясь после нескольких глотков воды.

- Ну, так-то лучше. Погоди, я тебя развяжу.

Он вынул из сумки острый нож и взял было за руки марабута. Но едва он прикоснулся к ним, как у несчастного вырвался крик, заставивший сержанта остановиться.

- Что с тобой? - спросил он удивленно, - У тебя рука завязана.

- У меня в руке привязана негашеная известь.

- Черт возьми! Кто же тебя так замучил?

- Спаги.

- Спаги? Быть не может!

- Их сержант.

- Ты знаешь этого негодяя?

- Нет, но слышал, как другие называли его.

- Бассо?

- Да, именно Бассо, - ответил марабут.

- Это дикий зверь, а не человек, - сказал Рибо. - Штейнер был не так жесток. Сколько дней ты здесь?

- Три дня.

- Спаги больше не показывались?

- Нет.

Рибо осторожно снял бинт, причем марабут не мог удержать стона, и сбросил на землю известь.

Открылась страшная рана. Кожа и мясо отставали кусками, все жилы обнажились, и суставы не двигались. Ужасная сила извести совершенно разрушила их.

- Бедный человек! - сказал Рибо с состраданием. - Рука навсегда потеряна

- Одна еще осталась, - ответил марабут, скрежеща зубами.

- Левая.

- Все равно, и ею всажу кинжал в сердце этой собаки - сержанта.

- Садись, я постараюсь вылечить тебя. К счастью, мы, солдаты, всегда имеем при себе то, чем сделать перевязку.

Он свистом подозвал лошадь. Послушное животное сейчас же подбежало, и Рибо взял из седельной сумки пузырек с маслом и полотняный бинт: в то время еще не знали йодоформной ваты и марлевых бинтов.

Он осторожно раскрыл ужасную рану, чтобы очистить ее от малейших частиц извести, намочил тряпку маслом и покрыл всю ладонь. Ловкая перевязка, наложенная искусной рукой сержанта, не раз имевшего дело с ранениями, закончила лечение.

- Ну что, полегчало, марабут? - спросил сержант.

- Да, франджи. Да припомнит Аллах благодеяние христианина мусульманину.

- Хочешь пить?

- Лучше бы чего-нибудь поесть. У меня уже три дня куска не было во рту.

- Я захватил с собой несколько галет да сухих фиников и с удовольствием поделюсь с тобой, однако при одном условии.

- Говори, благодетель.

- Ты должен объяснить мне, отчего произошел взрыв, разрушивший твою куббу.

- Кубба разрушена?! - с испугом воскликнул марабут. - А...

- Ну, договаривай: что такое? Ты хотел еще что-то прибавить

- Ты уверен, что кубба обрушилась?

- По крайней мере, купол отброшен взрывом. Разве у тебя был порох?

- Да, был запасец... Для проходящих караванов. И мне надо себе заработать на хлеб... Молитвы приносят плод на небе, а не на земле, - ответил Мулей-Хари.

- Но кто мог произвести взрыв? Конечно, не спаги; ведь ты сказал мне, что уже три дня, как они уехали, и больше не показывались

- Кто? Кто? - повторял совершенно растерявшийся марабут.

- Мне думается, ты знаешь, и только не хочешь сказать мне, не доверяя.

- Ты франджи из бледа.

- Но совсем не такой, как остальные. Я уже доказал это тебе.

- Верно. Рибо положил руку на плечо марабута и, пристально смотря ему в глаза спросил неожиданно:

- Ты приютил у себя Хасси аль-Биака, его дочь, раба и двух солдат из Иностранного Легиона? Не запирайся.

Мулей-Хари с ужасом смотрел на сержанта, не отвечая.

- Онемел ты, что ли? - спросил сержант, видя, что марабут не решается высказаться.

- Нет... нет, ты ошибаешься, - бормотал Мулей. - Я не знаю этих людей.

- Ты не доверяешь мне, и не без причины, потому что я солдат из бледа; но я уверен, что твоя похвальная осторожность рассеется, когда я скажу тебе, что спас Звезду Атласа, после того как она пыталась убить вахмистра, и помог бежать легионерам. Похож я на обманщика?

- Нет, ты хороший франджи.

- Ну, так расскажи мне все. Я приехал сюда, чтоб избавить их от преследования спаги, а не для того, чтобы вернуть в блед. Видишь мое ружье и пистолеты? Возьми их, если я обманул тебя.

- Ты честный франджи, - повторил марабут.

- Ну, так говори. Я не могу долго ждать

Мулей-Хари минуту молчал в нерешимости, затем заговорил с волнением:

- Они еще в подземелье куббы и, может быть, теперь уже мертвы, потому что сами взорвали порох, не могу сказать - по неосторожности или для того, чтобы взлетела на воздух каменная плита над входом: приподнять ее у них не хватит сил.

- И ты сразу не сказал мне этого? - вскричал Рибо вскакивая.

- Я боялся выдать их.

- Можешь ты ходить?

- Арабы народ выносливый.

- Ты поешь потом.

- Подожду, сколько хочешь

- Иди за мной.

- Нет, лучше я пойду вперед.

- Почему?

- Очень возможно, что мои змеи расползлись

- Недолюбливаю я ваших гадов, - сказал Рибо, обнаживший из предосторожности саблю - оружие, которое могло оказать ему лучшую услугу, чем ружье или пистолет.

Пользуясь ярким лунным светом, оба направились к развалинам куббы и остановились шагах в десяти от них.

- Как видишь, твоя лачуга обрушилась от сотрясения; взрыв же произошел не здесь. Мина взорвалась там. Видишь эту дыру?

- Но подземелье не доходит до этого места, - заметил Мулей, все больше изумляясь.

- И это скоро объяснится...

Рибо вдруг замолчал и отскочил в сторону, отчаянно размахивая в то же время саблей над вереском, которым порос двор куббы.

- Черт возьми! - закричал он. - Едва успел снести голову леффе: она чуть было не обвилась у меня вокруг ноги. Еще мгновение, и меня бы не стало.

- Я ведь сказал тебе, чтобы ты шел позади, франджи. Предоставь мне действовать.

- Я вовсе не имею желания водить компанию с твоими друзьями; я не аиссан и никогда не просил покровительства ни Сиди Мухаммеда, ни Седна-Эйзера (*).

Эмилио Сальгари - В дебрях Атласа. 3 часть., читать текст

См. также Эмилио Сальгари (Emilio Salgari) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :