Жюль Верн
«Юные путешественники. 1 часть.»

"Юные путешественники. 1 часть."

Перевод c французского К. Гумберт

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

ГЛАВА ПЕРВАЯ - КОНКУРС

- Первый разряд: ex aequo (Разные по достоинству.) Луи Клодион и Роджер Гинсдал! - провозгласил громким голосом директор Джулиан Ардаг.

Обоих воспитанников-лауреатов встретили шумными приветствиями и продолжительными аплодисментами.

Между тем с эстрады, возвышавшейся посреди обширного двора Антильской школы, директор продолжал читать список следующих имен:

- Второй разряд: Аксель Викборн!

- Третий разряд: Альберт Льювен!

Последовал новый, хотя и менее шумный, чем предыдущий, взрыв рукоплесканий, явное выражение сочувствия присутствующих.

Мистер Ардаг продолжал:

- Четвертый разряд: Джон Говард!

- Пятый разряд: Магнус Андерс!

- Шестой разряд: Нильс Арбо!

- Седьмой разряд: Губерт Перкинс!

Толчок был дан, и приветствия продолжались как бы по инерции.

В конкурсе участвовало всего девять соискателей награды. Оставалось имя еще одного из них.

Директор возвестил его собранию:

- Разряд восьмой: Тони Рено!

Хотя Тони Рено и оказался последним среди лауреатов, аудитория не поскупилась на крики одобрения и для него. Среди воспитанников Антильской школы не было ни одного, кто не был бы другом этого услужливого, ловкого, искреннего мальчика и прекрасного товарища.

Каждый раз, когда мистер Ардаг произносил чье-нибудь имя, лауреат поднимался на эстраду. Мистер Ардаг пожимал ему руку, и счастливец возвращался на свое место среди менее счастливых товарищей, которые тем не менее от души приветствовали его.

Узнав имена получивших награду школьников, читатель, конечно, заметил, что они принадлежали к разным национальностям. Такое разнообразие объяснится само собой, если скажем, что учебное заведение, во главе которого стоял мистер Джулиан Ардаг, помещавшееся в Лондоне по Оксфордской улице, пользовалось широкой популярностью также и под названием Антильской школы.

Школа эта была открыта лет пятнадцать назад для детей жителей колонии Больших и Малых Антильских островов. Сюда поступали мальчики, приехавшие в Англию, чтобы начать, продолжить и закончить свое образование. В школе они оставались обыкновенно до двадцатилетнего возраста и получали не только практическое, но и очень разностороннее - научное, промышленное и коммерческое - образование. В то время, к которому относится наш рассказ, в Антильской школе было до шестидесяти воспитанников, вносивших довольно высокую плату за обучение. Благодаря хорошей подготовке вышедшие из школы молодые люди легко могли избрать себе профессию, безразлично, желали ли они оставаться в Европе или же вернуться на Антильские острова в тех случаях, когда их родные продолжали жить в этой части Вест-Индии.

Почти каждый учебный год среди воспитанников школы оказывались испанцы, датчане, англичане, французы, голландцы, шведы, даже венесуэльцы, но уроженцы того архипелага Антильских островов, владение которым поделили между собой европейцы и американцы.

Этой международной школой заведовал, при содействии известных профессоров, мистер Джулиан Ардаг. Это был серьезный, опытный и осторожный человек, лет пятидесяти, к которому отцы воспитанников справедливо относились с доверием. Обучение литературе, наукам и искусствам было поручено директором выдающемуся по своему составу обучающему персоналу. Не забывали в Антильской школе и физические упражнения в виде излюбленных боя на копьях, игры в крикет, мяч, плавания, танцев, верховой и велосипедной езды, всех видов современной гимнастики.

Мистер Ардаг старался также сплотить различные темпераменты и разнообразные характеры молодых людей разных национальностей, старался по возможности воспитать в них истых "антильцев" и внушить им чувство симпатии друг к другу. Не всегда это удавалось ему так, как он того желал. Расовые особенности оказывались сильнее всяких добрых примеров и советов и одерживали иногда верх. Как бы то ни было, система совместного воспитания мальчиков разных национальностей заслуживала одобрения и делала честь учебному заведению на Оксфордской улице.

Среди школьников были в ходу многочисленные языки и наречия Вест-Индии.

Мистеру Ардагу пришла даже счастливая мысль вести занятия этими языками посредством уроков и разговоров на переменах. Воспитанники говорили по очереди одну неделю по-английски, другую - по-французски, третью -

по-голландски, по-испански, по-датски, по-шведски. Правда, представители англосаксов всегда преобладали среди пансионеров школы и, быть может, невольно играли главенствующую роль в физическом и нравственном отношении, но и представителей других Антильских островов было достаточно. Даже единственная скандинавская колония с острова Святого Варфоломея на Антильских островах насчитывала несколько представителей среди воспитанников школы, между прочим, и Магнуса Андерса, получившего пятую награду.

Собственно говоря, обязанности мистера Ардага и его сотрудников-воспитателей были не из легких. Нужен был справедливый подход, верный и последовательный метод обучения, необходимо было твердо держать в руках бразды правления, чтобы не дать разгореться пламени вражды, вспыхивавшему иногда, вопреки желанию, между сыновьями богатых семей островитян.

Например, можно было предположить, что личное честолюбие некоторых воспитанников проявится по поводу описанного выше конкурса и даст пищу беспорядкам, протестам, зависти из-за присуждения наград. Однако дело кончилось мирно. В списке лауреатов, в первой строке, красовались два имени

- француза и англичанина, так как оба получили совершенно равное число баллов. Правда, предпоследним в списке оказался подданный королевы Виктории, но зато последним значился гражданин Французской Республики - Тони Рено, к которому не мог питать чувства зависти ни один из пансионеров. Между первыми и последними соискателями награды находились уроженцы английских, французских, датских, голландских и шведских колоний Антильских островов.

Среди лауреатов не было ни одного венесуэльца и ни одного испанца, хотя в то время в школе их было человек пятнадцать. Следует также отметить, что в этом году ученики - уроженцы больших Антильских островов - Кубы, Сан-Доминго, и Пуэрто-Рико - были все мальчики лет двенадцати, пятнадцати, и не принимали участия в конкурсе, одним из условий которого было, чтобы соискатели награды были не моложе семнадцати лет.

Конкурс касался не только научных предметов и литературы, но также этнографии, географии, экспорта товаров Антильского архипелага, его истории, его прошлого, настоящего и будущего, его сношений с разными европейскими государствами, которые, встретив на своем пути во время первых открытий эти острова, присоединили часть их к своим колониальным владениям.

А теперь скажем, какова была цель конкурса и в чем заключались выгоды от него для лауреатов. Победители должны были получить в виде награды стипендию на путешествие. Такая награда должна была дать им возможность путешествовать в течение нескольких месяцев, что, как известно, всегда бывает мечтой каждого двадцатилетнего юноши.

Итак, их было девять человек. Девять счастливцев могли объехать если и не целый свет, как хотелось бы каждому из них, то хоть какую-нибудь интересную страну Старого или Нового Света.

Мысль основать эти стипендии для путешествий пришла в голову богатой англичанке, мисс Китлен Сеймур, жившей на острове Барбадос, одной из британских колоний на Антильском архипелаге. Мистер Ардаг в первый раз упомянул имя этой щедрой благотворительницы. Можно себе представить, какими восторженными криками оно было встречено собранием.

- Ура!.. Ура!.. Ура!.. Мисс Сеймур!

Но о каком же путешествии шла речь? Этого не знал еще никто, даже сам директор. Но это будет известно через двадцать четыре часа. Мистер Ардаг даст знать по телеграфу в Барбарос о результатах конкурса, и мисс Китлен Сеймур ответит депешей же, где должны путешествовать ее стипендиаты.

Нетрудно представить себе, какой обмен мнениями произошел среди школьников, мысленно уже унесшихся в самые любопытные части земного шара, в самые далекие и неведомые страны. Исходя из темперамента и характера каждый из них или отдавался самым несбыточным мечтам, или делал относительно умеренные и логичные предположения; но все-таки увлечение было всеобщее.

- Я думаю, - говорил Роджер Гинсдал, англичанин до мозга костей, - что мы поедем в какую-нибудь часть британских колоний, а колониальные владения Англии достаточно обширны, чтобы выбрать которое-нибудь из них.

- Мы поедем в Центральную Африку, - уверял Луи Клодион, - в знаменитую

"необъятную" Африку, как, наверное, сказал бы наш почтенный эконом, и пойдем по следам наших великих путешественников-исследователей!..

- Нет, мы предпримем экспедицию к Северному полюсу! - сказал Магнус Андерс, который не прочь был бы последовать примеру своего знаменитого соотечественника Нансена...

- Я хотел бы поехать в Австралию, - говорил Джон Говард, - там даже после таких путешественников, как Тасман, Дампье, Берк, Ванкувер, Водэн, Дюмон-Дюрвиль, можно сделать немало открытий, найти, быть может, золотые прииски!

- А может быть, мы отправимся в какую-нибудь прекрасную страну Европы,

- мечтал Альберт Льювен, по своему голландскому характеру мало склопный к преувеличенным фантазиям. - Может быть, мы даже просто проедемся по Шотландии или Ирландии...

- Ну вот еще! - кричал восторженный Тони Рено. - Пари держу, что мы совершим кругосветное путешествие!

- Послушайте, - вставил свое слово умненький Аксель Викборн, - у нас всего каких-нибудь шесть-семь недель и целью путешествия можеч1 быть лишь какая-нибудь из соседних стран!

Молодой датчанин был прав. Впрочем, семьи молодых путешественников не согласились бы расстаться с ними на несколько месяцев, не отпустили бы их также в дальнюю, сопряженную с опасностями экспедицию, да и сам мистер Ардаг не взял бы на себя такой ответственности.

Высказав предположения относительно выбора мисс Китлен Сеймур области для экскурсии, школьники заспорили о способе предстоящего путешествия.

- Уж не отправимся ли мы пешком, настоящими туристами - сумку на плечо, посох в руки?.. - предположил Губерт Перкинс.

- Нет, мы поедем на почтовых! - заметил Нильс Арбо.

- По железной дороге, с круговым билетом, под охраной агентства Кука! -

возразил Альберт Льювен.

- Мне кажется, что, скорее всего, мы поедем на пакетботе, быть может, по Атлантическому океану! - сообщил Магнус Андерс, уже мысленно видевший себя в открытом море.

- Нет! - кричал Тони Рено. - Мы полетим на воздушном шаре к Северному полюсу!

Этот, признаемся, бесполезный спор продолжался долго; по свойственному молодым людям темпераменту, несмотря на сдержанность взглядов Роджера Гинсдала и Луи Клодиона, никто не хотел уступить, и каждый настаивал на своем мнении.

Наконец пришлось вмешаться директору, не для того, чтобы примирить их, но чтобы посоветовать им дождаться по крайней мере ответа на отосланную в Барбадос телеграмму.

- Потерпите немного! - сказал он им. - Я послал мисс Китлен Сеймур список лауреатов в надлежащем порядке, указания относительно национальности каждого из вас, и, конечно, эта щедрая дама известит нас об условиях пользования ее стипендиями для путешествий. Если она ответит сегодня же телеграммой, мы будем уже через несколько часов знать, как нам действовать.

Если ответ будет послан письмом, придется выждать шесть-семь дней. А пока работайте и занимайтесь прилежно!

- Пять-шесть дней! - не удержался Тони Рено. - Да я никогда не доживу до этого дня!

Впрочем, Тони только выразил словами то, что было на душе у его товарищей Губерта Перкинса, Нильса Арбо, Акселя Викборна, почти таких же горячих и вспыльчивых, как он, по натуре. Луи Клодион и Роджер Гинсдал, два первых лауреата, выказывали больше хладнокровия. Что касается шведов, датчан и голландцев, ничто, казалось, не в состоянии было вывести их из врожденной флегмы. Если бы в Антильской школе были американцы, вероятно, они-то уж не заслужили бы похвалы за терпение!

Возбужденное состояние этих молодых голов вполне понятно. Как знать, в какую часть света пошлет их мисс Кит лен Сеймур! Дело было в половине июня, а если путешествие должно быть совершено в каникулярное время, то отправиться в путь удастся не раньше чем через шесть недель.

А надо полагать, что путешествие состоится именно во время каникул. Так думал и мистер Ардаг, соглашаясь с мнением большинства обитателей Антильской школы. При таких условиях путешествие школьников может продолжаться не более двух месяцев. Они вернутся к началу учебных занятий в октябре, к обоюдному удовольствию и родителей, и преподавателей школы.

Сообразуясь с временем, положенным для каникул, нечего было и думать о поездке в дальние края. Потому-то наиболее благоразумные воздерживались от несбыточных мечтаний о путешествии по сибирским степям, по пустыням Центральной Азии, африканским джунглям и пампасам Америки. Да и зачем уноситься в воображении из Старого Света, даже из Европы, когда за пределами Великобритании есть столько интересных для путешественника стран: Германия, Россия, Швейцария, Австрия, Франция, Италия, Испания, Голландия, Греция!

Сколько заметок можно занести в памятную книжку туриста, сколько новых впечатлений вынесут молодые антильцы, которые еще детьми пересекли Атлантический океан, чтобы перебраться из Америки в Европу! Если бы им пришлось совершить путешествие даже в соседние с Англией страны, и этого было бы достаточно, чтобы возбудить их нетерпение и любопытство.

Ни в этот, ни в следующий день ответной телеграммы не пришло. Значит, надо ждать письма из Барбадоса по следующему адресу: мистер Джулиан Ардаг, Антильская школа, 314, Оксфордская ул., Лондон, Великобритания.

Скажем здесь несколько слов, чтобы объяснить красовавшееся над дверью училища название "Антильская школа". Оно было, несомненно, придумано нарочно. В самом деле, в некоторых английских учебниках географии Антильские острова называются Каррибейскими. На английских и американских картах они носят то же имя. Но Каррибейские, или, что то же, Карибские острова, слишком неприятно напоминают диких туземцев, когда-то населявших архипелаг, убийства и каннибализм, опустошавшие некогда Вест-Индию. Можно ли было после этого дать учебному заведению такое ужасное название, как "школа карибов"? Можно было бы подумать, что в подобной школе обучают искусству убивать друг друга и дают рецепты приготовления жаркого из человечьего мяса. Таким образом, название "Антильская" оказалось наиболее подходящим для школы, предназначенной для молодых людей - уроженцев Антильских островов, желавших получить чисто европейское воспитание.

Нет телеграммы - значит, надо ожидать письма, если только весь этот конкурс не мистификация дурного тона. Впрочем, этого не может быть. Ведь между мисс Китлен Сеймур и мистером Ардагом завязалась переписка. Щедрая англичанка - не вымысел фантазии, она существует, она живет там, на Барбадосе, ее там давно знают, она слывет за одну из самых богатых землевладелиц этого острова.

Оставалось только, вооружась терпением, поджидать утром и вечером заграничную почту. Разумеется, девять лауреатов с особенным нетерпением дежурили у окон, выходивших на Оксфордскую улицу, чтобы еще издали завидеть почтальона. Лишь только покажется на горизонте его красный мундир - а красный цвет виден издалека, - школьники стремительно бежали по лестнице, бросались к воротам, окликали почтальона, забрасывали его вопросами и подчас чуть-чуть не завладевали его сумкой.

- Опять нет письма с Антилов! Уж не послать ли мисс Китлен Сеймур вторую телеграмму, чтобы убедиться, дошла ли первая по назначению, а также чтобы попросить добрую мисс поторопиться с ответом и прислать его по телеграфу?..

Тысячи предположений возникали в юных умах, чтобы объяснить причину промедления. Уж не перебило ли бурей рангоут у пакетбота, совершающего почтовые рейсы между Англией и Антильскими островами? Не произошло ли гибельного столкновения с другим кораблем? Не сел ли он где-нибудь на мель?

Уж не исчез ли самый Барбадос в одном из тех ужасных землетрясений, какие бывают в Вест-Индии? Не погибла ли щедрая благотворительница во время одного из таких разрушительных бедствий? Неужели Франция, Голландия, Дания, Швеция, Британия потеряли одну из лучших своих колоний в Новом Свете?

- Нет, нет, - возражал мистер Ардаг, - известие о подобной катастрофе давно пришло бы! Газеты оповестили бы уже о всех подробностях!

- Вот если бы заатлантические пароходы возили с собой почтовых голубей, можно было бы всегда получить известия, благополучно ли их плавание! -

заметил Тони Рено.

Это было совершенно справедливое замечание, но голубиная почта еще не функционировала в то время, к великому прискорбию воспитанников Антильской школы.

Учителя не могли успокоить взволнованных школьников. Работа не шла им на ум ни в классе, ни на вечерних занятиях. Не только лауреаты, но и их товарищи думали о чем угодно, но только не о своих уроках.

Следует заметить, что все эти треволнения были совершенно напрасны. Что касается мистера Ардага, он был совершенно спокоен. Было понятно, что мисс Китлер Сеймур предпочла письмо слишком сжатому языку телеграммы. Только письмо, и письмо подробное, могло передать все, что было нужно, относительно цели, условий, продолжительности путешествия, времени отъезда, расходов, суммы, предоставляемой в распоряжение девяти лауреатов. Все эти объяснения займут по меньшей мере две-три страницы и, конечно, не могут быть выражены на том лаконичном наречии, на каком объясняются еще посейчас чернокожие индийские колонии.

Все эти справедливые замечания пропадали даром, и волнение не успокаивалось. А тут еще остальные товарищи, не получившие конкурсной награды, из зависти поддразнивали лауреатов.

- Что и говорить, дело таинственное! Из обещанных на путешествие денег не видно что-то ни сантима. Этот меценат в юбке-мисс Сеймур, - должно быть, личность несуществующая! Весь конкурс, кажется, ни более ни менее, как одна из тех "уток", родина которых, как известно, Америка!

Наконец мистер Ардаг принял такое решение: надо дождаться прибытия в Ливерпуль следующего почтового пакетбота, который должен привезти почту с Антильских островов и которого ожидают к двадцать третьему числу текущего месяца. Если же и в этот день не придет письмо от мисс Китлен Сеймур, ей будет послана вторая телеграмма.

Телеграммы посылать не пришлось. Двадцать третьего числа, днем, пришло письмо, имевшее штемпель Барбадоса. То было собственноручное письмо мисс Китлен Сеймур, извещавшее, что сумма, ассигнованная ею, предназначается для путешествия на Антильские острова.

ГЛАВА ВТОРАЯ - ПЛАНЫ МИСС КИТЛЕН СЕЙМУР

Итак, мисс Китлен Сеймур давала сумму для экскурсии школьников на разные острова Вест-Индии. Счастливцам, получившим награду, оставалось только радоваться.

Правда, пришлось отказаться от несбыточной мечты об экспедициях в Африку, в Азию, в Австралию, в малоисследованные страны Нового Света или в области Южного и Северного полюсов.

Однако хотя на первых порах школьники и почувствовали некоторое разочарование, если им пришлось опуститься на землю с той высоты, на которую они умчались на крыльях фантазии, хотя действительность обещала им путешествие только на Антильские острова, все же им предстояло приятно провести каникулы, и мистер Ардаг объяснил им все выгоды их положения.

Ведь Антильские острова - их родина. Отправляясь в Европу для получения образования, они покинули отечество еще детьми и едва успели узнать свои родные острова, едва помнили их. Их родители, за исключением семьи одного школьника, навсегда покинули архипелаг и не рассчитывают туда вернуться, но у многих из них там остались родственники, друзья, и, если рассудить хорошенько, путешествие на Антильские острова должно понравиться юношам.

Теперь представим читателям каждого из девяти лауреатов.

Сначала речь пойдет об англичанах, которых в Антильской школе было много.

Роджеру Гинсдалу, уроженцу Сент-Люсии, было двадцать лет. Семья его, разбогатев, закончила свои дела на Антильских островах и теперь жила в Лондоне.

Родители восемнадцатилетнего Джона Говарда с острова Доминика переселились в Манчестер, где продолжали заниматься торговлей.

Семья семнадцатилетнего Губерта Перкинса состояла из отца, матери, двух младших сестер и никогда не покидала родного острова Антигуа, куда должен был возвратиться по окончании образования и Губерт, с тем чтобы поступить на службу в один из торговых домов.

Французов в Антильской школе было человек двенадцать.

Родители двадцатилетнего Луи Клодиона, родившегося на острове Гваделупа, жили уже несколько лет в Нанте и имели свои суда.

Тони Рено было семнадцать лет, он родился на Мартинике и был старшим из четверых сыновей чиновника, служившего теперь в Париже.

Скажем несколько слов о датчанах.

Нильсу Арбо с острова Святого Фомы исполнилось девятнадцать лет. Он был сирота, и его старший брат продолжал жить на Антильских островах.

Акселю Викборну с острова Святого Креста шел двадцатый год, и отец его вел торговлю лесом в Дании.

Представителем голландской нации являлся Альберт Льювен с острова Святого Мартина, ему было двадцать лет, он был единственным сыном в семье, и родители его жили в окрестностях Роттердама.

Наконец, шведу Магнусу Андерсу, уроженцу острова Святого Варфоломея, минуло девятнадцать лет. Родители его переехали недавно в Гетеборг, в Швецию, но не прочь были, составив себе состояние, снова вернуться на Антильские острова.

Путешествие на родину должно было прийтись по сердцу молодым антильцам, и, не представься этого случая, кто знает, суждено ли им было увидеть еще раз свою отчизну? У Луи Клодиона был на Гваделупе дядя, родной брат его матери, у Нильса Арбо - брат на острове Святого Фомы, вся семья Губерта Перкинса жила в Антигуа. У остальных лауреатов не было никого из родных на навсегда покинутых ими Антильских островах.

Старший из всей компании, Роджер Гинсдал, отличался высокомерным характером. Луи Клодион был серьезный, прилежный мальчик, пользовавшийся всеобщей любовью. Голландская кровь Альберта Льювена не разогрелась и под жаркими лучами антильского солнца. Нильс Арбо никак не мог еще открыть в себе какого-либо призвания. Магнус Андерс страстно любил море и собирался поступить моряком на какое-нибудь коммерческое судно. Аксель Викборн мечтал о военной службе в датской армии. Джон Говард был не настолько типичным англичанином, как Роджер Гинсдал, наконец, Губерт Перкинс готовился поступить в коммерческий флот, а Тони Рено любил кататься на лодке, что, вероятно, сулило ему в будущем карьеру моряка.

Теперь путешественникам важно было узнать, объедут ли они все Антильские острова: Большие и Малые, те, что расположены на ветру и под ветром. Нескольких недель, бывших в распоряжении наших школьников, было бы, однако, недостаточно, чтобы объехать весь архипелаг Вест-Индии, насчитывающий не менее трехсот пятидесяти островов и островков. Если даже предположить, что для осмотра каждого из них понадобится всего один день, то, чтобы объехать их все, надо было бы потратить целый год.

Мисс Китлен Сеймур и не вынашивала такого замысла. Воспитанники Антильской школы должны были ограничиться посещением каждый своего родного острова, провести там несколько дней, повидать живших там родственников и друзей.

Таким образом, в маршрут путешествия не входили прежде всего Большие Антильские острова - Куба, Гаити, Сан-Доминго, Пуэрто-Рико, - так как среди экскурсантов не было ни одного испанца; Ямайка - потому что не было между ними и уроженца этой британской колонии, а по той же причине и голландский остров Кюрасао. Не поедут также школьники и на Малые Антильские острова Тортуга, Маргарита, Бланкилла, Орделью, Авас, принадлежавшие венесуэльцам.

Из группы Малых Антильских островов школьники должны высадиться лишь на следующих: на английских островах Сент-Люсия, Доминика, Антигуа; французских

- Гваделупа и Мартиника, датских - Святого Фомы и Святого Креста; на шведском острове Святого Варфоломея, наконец, на острове Святого Мартина, одна половина которого принадлежит Голландии, другая - Франции.

Вот эти девять островов и должны были посетить наши школьники, -

острова, которые составляют группу, известную в географии под названием островов, расположенных с наветренной стороны.

Никого не удивит, однако, что к этим девяти островам в маршруте прибавили еще один, на котором предполагалось сделать наиболее продолжительную остановку.

Это остров Барбадос, наиболее значительная британская колония в этой местности.

Там жила мисс Китлен Сеймур; поэтому прямой обязанностью школьников, путешествующих на ее счет, было навестить и поблагодарить ее.

Щедрая англичанка желала видеть и принять у себя антильских школьников, а те, в свою очередь, жаждали познакомиться с богатой обитательницей Барбадоса и выразить ей признательность.

Итак, школьники были не прочь поехать на Барбадос, а постскриптум к письму, прочитанному мистером Джулианом Ардагом, показал, как далеко мисс Китлен Сеймур простирала свою щедрость.

Мало того что она принимала на свой счет все путевые издержки, она распорядилась, чтобы каждому школьнику при отъезде с острова Барбадос была выдана сумма в семьсот фунтов стерлингов.

Но успеют ли наши юные путешественники совершить поездку в течение каникул? Конечно, только каникулы на этот раз начнутся на месяц раньше, чем обыкновенно, чтобы позволить им переплыть Атлантический океан туда и обратно в хорошее время года.

Условия оказались самыми подходящими и были охотно приняты. Нечего было опасаться, что родители воспитанников воспротивятся такой, во всех отношениях приятной и полезной экскурсии. Быстро промелькнут шесть, самое большее семь недель, если считать возможными какие-нибудь задержки или опоздания, и юные путешественники вернутся в Европу, полные чудных воспоминаний о своих милых островах там, в Новом Свете.

Оставалось ответить еще на один вопрос родителей школьников.

Неужели этих юношей, из которых старшему всего двадцать лет, предоставят самим себе? Неужели ими не будет руководить воспитатель? При посещении этого архипелага, где находятся владения всех европейских государств, возможны столкновения на почве зависти и национального самолюбия. Не забудут ли юные путешественники, что все они антильцы, все питомцы одного учреждения, когда с ними не будет проницательного и осторожного мистера Ардага?

Обо всех этих затруднениях думал и директор Антильской школы. Сам он не мог ехать со школьниками и задумался над вопросом, кому бы поручить сопровождать их.

Практический ум мисс Китлен Сеймур предусмотрел, однако, и это.

Осторожная англичанка не допускала и мысли, чтобы мальчиков оставили без всякого надзора. Далее мы узнаем, что она придумала.

Но как же путешественникам переправиться через Атлантический океан?

Быть может, на одном из пароходов, совершающих рейсы между Англией и Антильскими островами? Тогда надо запастись билетами и занять девять кают, по числу школьников. Нет, путешествовать все они будут не за свой счет, даже те семьсот фунтов, которые получат при отъезде с острова Барбадос, они не должны трогать.

Ответ на эти вопросы найдем в следующем параграфе письма мисс Китлен Сеймур:

"Переезд через Атлантический океан будет оплачен мною. Корабль, зафрахтованный на Антильские острова, будет ожидать пассажиров в порту Корк, Кингстон, Ирландия. Название корабля "Резвый", капитан - Пакстон. Корабль должен выйти в море тридцатого июня. К этому сроку капитан Пакстон ожидает пассажиров, и, лишь только они прибудут, корабль снимется с якоря".

Итак, школьники будут путешествовать если не по-царски, то как настоящие моряки. Они отправятся в Вест-Индию и оттуда вернутся в Англию на собственном корабле! Мисс Китлен Сеймур умеет недурно устраивать прогулки.

Эта женщина-меценат не скупится. Если бы все миллионеры так хорошо употребляли свои капиталы, оставалось бы только пожелать им побольше миллионов.

Если товарищи завидовали экскурсантам, когда еще не знали всех распоряжений мисс Сеймур, это чувство среди антильских школьников удвоилось, когда они узнали, с каким комфортом и как приятно будет обставлена поездка девяти счастливых избранников.

Сами путешественники были в восторге. Мечты их почти сбылись наяву.

Переплыв Атлантический океан, они на собственной яхте обойдут главнейшие острова Антильского архипелага.

- Когда же мы отправимся? - спрашивали они.

- Завтра же!

- Сегодня!

- У нас еще целая неделя впереди! - замечали наиболее благоразумные.

- Ах, зачем мы еще не на "Резвом"! - вздыхал Магнус Андерс.

- На собственном корабле! - восклицал Тони Рено. Они не хотели и слышать, что для такого дальнего плавания необходимы сборы и приготовления.

Прежде всего, надо было посоветоваться с родителями, спросить их согласия, так как школьников отправляли хотя и не на тот, то, во всяком случае, в Новый Свет. Мистер Джулиан Ардаг принял необходимые для переговоров меры. Кроме того, ввиду предпринимаемой поездки, которая могла продолжаться два с половиной месяца, нужно было запастись одеждой, особенно ввиду поездки морем, большими сапогами, непромокаемыми плащами и всем, что необходимо моряку.

Директор должен был также выбрать доверенное лицо, на чью ответственность он мог бы сдать юных путешественников. Вести себя они, конечно, сумели бы и без воспитателя, и благоразумны они были достаточно, но все же им следовало дать в спутники руководителя, который пользовался бы у них авторитетом. Так хотела мисс Китлен Сеймур, и с этим желанием надо было считаться.

Родители юношей должны были согласиться на все предложения мистера Ардага. У некоторых школьников на Антильских островах были родственники, которых они не видели уже несколько лет. Поездка представляла неожиданный и приятный случай повидаться с ними.

Впрочем, родители школьников еще раньше знали от директора Антильской школы о конкурсе, целью которого было получение награды в виде путешествия.

Мистер Ардаг не сомневался, что, получив известие о результатах конкурса и о предстоящем путешествии в Вест-Индию, родители школьников, получивших награду, отнесутся к делу сочувственно.

Между тем мистер Ардаг все еще решал, кого бы ему дать в менторы путешественникам, кто сумел бы мирно управлять этими юными Телемаками.

Поручить эту обязанность одному из преподавателей Антильской школы, который наиболее подходил бы к роли руководителя, было немыслимо, потому что учебный год еще не окончился и весь обучающий персонал должен был оставаться в школе.

По той же причине не мог сопровождать юношей и сам мистер Ардаг. В последний месяц учебного года присутствие его в школе было более необходимо, чем когда-либо, кроме того, он должен был лично раздавать награды.

Кроме самого директора и учителей был в училище еще один человек, серьезный, аккуратный, который мог добросовестно исполнить эту обязанность, заслуживавший полного доверия, всеми любимый, которого охотно признают своим ментором.

Вопрос только в том, примет ли этот человек предложение, согласится ли он ехать так далеко, особенно морем.

Утром двадцать четвертого июня, за пять дней до отплытия "Резвого", мистер Ардаг попросил к себе в кабинет для важных переговоров мистера Паттерсона.

Когда эконому Антильской школы мистеру Паттерсону пришли доложить о желании директора говорить с ним, его застали за обычным занятием: он подсчитывал вчерашние расходы.

- Я сейчас же приду к господину директору! - ответил, сдвинув на лоб очки, мистер Паттерсон пришедшему с докладом лакею.

Снова надвинув очки на нос, он дописал хвостик у начатой им внизу графы

"расход" девятки, взял линейку из черного дерева и подвел черту под столбцом цифр, которые только что складывал. Потом, слегка стряхнув перо над чернильницей, мистер Паттерсон обмакнул его несколько раз в стаканчик с дробью, чтобы вычистить, старательно вытер, положил рядом с линейкой на конторку, закрыл чернильницу, приложил промокательную бумагу к странице расходов, стараясь не размазать хвостик девятки, закрыл книгу, положил ее в ящик бюро, уложил туда же карандаш, резинку и скоблильный ножик, сдул пылинку с бювара, встал, отодвинув обитое клеенкой кресло, снял люстриновые нарукавники, повесил их на розетку у камина, почистил щеткой свой сюртук, жилет и брюки, взял шляпу, пригладил на ней ворс локтем рукава, надел ее, натянул на руки черные лайковые перчатки, точно собирался с визитом к высокопоставленному лицу из университетского начальства; окинул себя взглядом перед зеркалом, чтобы убедиться в безупречности своего костюма, подстриг ножницами волосок бакенбард, который вырос за предел положенной ему границы, пощупал, не забыл ли положить в карман платок и бумажник, открыл дверь конторы, вышел, закрыл дверь одним из семнадцати ключей, бренчавших у него в связке, спустился по лестнице и размеренным шагом прошел через большой двор наискосок к флигелю, где помещался кабинет директора, нажал пуговку электрического звонка и остановился в ожидании перед дверью.

Только тогда мистер Паттерсон, почесывая указательным пальцем лоб, подумал: "О чем это господин директор хочет переговорить со мной"?

В самом деле, приглашение в директорский кабинет в такой ранний час должно было показаться мистеру Паттерсону странным, и мысли его зашевелились в предположениях.

Посудите сами! Стрелки на часах мистера Паттерсона, таких же точных, как и их хозяин, не отставали ни на секунду в день - показывали без четверти девять. Между тем никогда мистер Паттерсон не являлся к мистеру Ардагу раньше одиннадцати часов сорока трех минут с докладом, о состоянии хозяйственной части Антильской школы; не было еще случая, чтобы он явился минутой раньше или позже.

Мистер Паттерсон был поэтому вправе предположить, что случилось нечто необычайное, если директор зовет его к себе раньше, чем он успел подвести итоги вчерашним расходам и доходам. Конечно, он подведет баланс, когда вернется, и можно ручаться, что непредвиденный перерыв не заставит его ошибиться при подсчете.

Швейцар открыл дверь на блоке. Мистер Паттерсон сделал пять шагов по коридору - это было привычное число шагов - и постучал во вторую дверь, над которой была надпись: "Кабинет директора".

- Войдите! - послышалось в ответ.

Мистер Паттерсон снял шляпу, отряхнул пыль с сапог, расправил пальцы перчаток и вошел в кабинет. Шторы на обоих окнах кабинета, выходивших во двор, были наполовину спущены.

Мистер Ардаг сидел за письменным столом. Перед ним лежали разные бумаги. У письменного стола было приделано несколько электрических звонков.

Оторвавшись от чтения бумаг, директор дружески кивнул вошедшему.

- Вы меня звали, господин директор? - спросил мистер Паттерсон.

- Да, господин эконом, - отвечал мистер Ардаг, - чтобы поговорить с вами о деле, в котором вы лично заинтересованы. Садитесь, пожалуйста. -

Указал он на стул у своего стола.

Мистер Паттерсон сел, осторожно раздвинув полы своего длинного сюртука, положив одну руку на колени, а другой придерживая перед собой шляпу.

- Господин эконом, вы знаете, конечно, - начал мистер Ардаг, - о результатах конкурса?

- Слышал, господин директор, - отвечал мистер Паттерсон, - и нахожу, что инициатива нашей щедрой соотечественницы мисс Сеймур делает честь Антильской школе!

Мистер Паттерсон говорил степенно, тщательно выговаривая слоги и не без принужденности ставя ударения в словах.

- Вы, вероятно, также знаете, как будут употреблены эти премии?

- Знаю, господин директор, - отвечал мистер Паттерсон, кланяясь и делая при этом жест шляпой, как будто он посылал приветствие лицу, находящемуся по ту сторону океана. - Трудно, мне кажется, найти лучшее употребление унаследованному и благоприобретенному богатству, как на пользу юношества, жаждущего путешествий. Имя мисс Китлен Сеймур будет повторяться грядущими поколениями!

- Я с вами согласен, господин эконом. Но вернемся к делу. Вы знаете, без сомнения, и об условиях путешествия на Антильские острова!

- Мне рассказывали о них, господин директор. Наших юных путешественников ожидает корабль. Надеюсь, что им не придется молить Нептуна произнести гневным волнам Атлантического океана свое "quos ego" (Однажды ветры подняли бурю без разрешения Нептуна. Разгневанный их дерзостью бог моря поднял свой трезубец и воскликнул: "Я вас!" ("quos ego")).

- Я тоже надеюсь на это, мистер Паттерсон, ведь переезжать через океан и туда, и обратно они будут в хорошее время года!

- Действительно, - ответил эконом, - капризная богиня Фетида обыкновенно успокаивается и отдыхает в течение июля и августа.

- Таким образом, - продолжал мистер Ардаг, - путешествие обещает быть приятным не только для молодых людей, но и для того лица, которое будет сопровождать их!..

- Лица, - заметил мистер Паттерсон, - на долю которого выпадет приятная обязанность выразить мисс Китлен Сеймур почтительнейшее уважение и глубокую признательность воспитанников Антильской школы...

- Я очень жалею, - сказал директор, - что не могу быть сам этим лицом.

Но мне нельзя уехать в конце учебного года, накануне экзаменов, на которых я должен присутствовать!

- Невозможно, господин директор, - возразил эконом, - а тот, кто будет выбран, чтобы заменить вас во время поездки, почтет себя счастливым!

- Конечно, желающих нашлось много. Но мне нужен человек, на которого я вполне мог бы положиться и к которому родители молодых людей питали бы такое же доверие. Я нашел такого человека среди служащего персонала нашего заведения!

- Я очень рад за вас, господин директор. Вероятно, это один из преподавателей?

- Никоим образом: немыслимо отрывать их от занятий до окончания годового курса. Однако такой перерыв в хозяйстве школе принес бы, по моему мнению, меньше вреда, и потому я остановил свой выбор на вас, господин эконом. Вас я попрошу сопровождать наших мальчиков на Антильские острова!

Мистер Паттерсон не мог удержаться, чтобы не выразить своего удивления.

Быстро встав со своего места, он снял очки.

- Меня, господин директор? - проговорил он дрожащим голосом.

- Именно вас, мистер Паттерсон, и я заранее уверен, что счета расходов на поездку будут вестись с такой же точностью, как в училище!

Мистер Паттерсон вытер уголком своего платка подернувшиеся туманом стекла очков.

- Мисс Китлен Сеймур желает, - продолжал мистер Ардаг, - чтобы лицо, взявшее на себя ответственную обязанность сопровождать мальчиков, получило также премию в семьсот фунтов. Прошу вас, мистер Паттерсон, будьте готовы к предстоящему через пять дней отъезду!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ - МИСТЕР И МИССИС ПАТТЕРСОН

Мистер Гораций Паттерсон был когда-то преподавателем и променял место учителя на место эконома. Это был заядлый латинист, а в Англии язык Вергилия и Цицерона далеко не пользуется таким уважением, как во Франции, где он играет видную роль в университетских кружках. Правда, французский язык ведет свое начало от латинского, чего нельзя сказать про наречие сынов Альбиона, и, быть может, благодаря этому во Франции латинский язык не будет изгнан ради новых языков.

Хотя мистер Паттерсон и не был больше преподавателем, в душе он оставался верен культу древних римлян. Он посвящал свои математические способности, точность и методичность административной части Антильской школы, но в то же время твердо помнил цитаты из Вергилия, Овидия и Горация.

Присущие ему аккуратность и даже мелочность делали его образцовым экономом, от которого не скрылись бы никакие тайны дебета и кредита, ни малейшие детали административной отчетности. Когда-то он получил награду за экзамены по древним языкам, теперь он мог бы с успехом выйти победителем в конкурсе по бухгалтерии и составлению смет школьного бюджета.

Более чем вероятно, впрочем, в случае, если мистер Ардаг, составив себе состояние, уйдет на покой, то Антильская школа, процветающая под его управлением, перейдет в руки вполне достойного преемника, Горация Паттерсона.

Мистеру Горацию Паттерсону было сорок лет с небольшим. Скорее кабинетный ученый, чем любитель спорта, он отличался, однако, прекрасным здоровьем, так как никогда не предавался никаким излишествам: у него был прекрасный желудок, здоровое сердце, превосходные легкие. Всегда скромный, сдержанный, уравновешенный, никогда не скомпрометировавший себя ни словом, ни поступком, практичный человек и теоретик в одно и то же время, никого никогда не обидевший, снисходительный к другим, мистер Паттерсон умел владеть собой.

Ростом немного выше среднего, с узкими плечами, он не отличался красотой движений, а походка у него была неуклюжая. Говорил он несколько напыщенно, сопровождая свою речь жеманными жестами. По природе серьезный, он улыбался, когда находил, что это прилично случаю. У него были синие, выцветшие и близорукие глаза, и он носил поэтому на довольно-таки почтенных размеров носу очки с очень сильными стеклами. Он конфузился за свои чрезмерно длинные ноги, ходил, усиленно откидывая носки, а когда неловко опускался на стул, присутствующими невольно овладевал страх, что вот-вот он растянется во весь рост.

У мистера Паттерсона была жена, миссис Паттерсон, женщина неглупая и без всяких претензий на кокетство. В то время ей было лет тридцать семь. Она не замечала странностей или смешных сторон своего мужа, а он, в свою очередь, умел ценить ее заслуги, когда она помогала ему в бухгалтерских работах. Из того, что эконом Антильской школы был математиком, еще не следует, чтобы он был небрежен в своей манере одеваться. Тот, кто подумал это, ошибся бы. Его белый галстук был всегда тщательно завязан, сапоги с лакированными носками блестели, рубашка была крепко накрахмалена - да и сам-то он был весь точно накрахмаленный - брюки безупречно черного цвета, жилет, точно у клерджимена, а широкий, длинный, до колен, сюртук застегнут на все пуговицы.

Мистер и миссис Паттерсон занимали в школьном здании уютную квартирку в шесть комнат, помещавшуюся в первом этаже. Часть окон выходила во двор, другая в сад с тенистыми вековыми деревьями и красивыми зелеными лужайками.

От директора мистер Паттерсон прошел к себе домой. Шел он не спеша, как бы желая основательно обдумать дело. Имея привычку верно оценивать вещи, видеть их под надлежащим углом зрения и взвешивать в каждом деле все за и против, как он подводил баланс между дебетом и кредитом в своей большой приходно-расходной книге, мистер Паттерсон довольно быстро пришел к следующему заключению - пускаться в дальнее плавание, не обдумав дело, нельзя.

И вот, прежде чем вернуться в свою квартиру, мистер Гораций Паттерсон сделал сто шагов по пустынному в этот час дня двору; шел он прямой, как громоотвод или как столб, останавливался, снова продолжал путь, то держа руки за спиной, то скрестив их на груди, с глазами, устремленными, казалось, далеко за пределы стен, окружавших Антильскую школу.

Прежде чем отправиться поговорить с миссис Паттерсон, он не мог удержаться, чтобы не вернуться в свою контору и кончить прерванные утром счета. Когда он проверит еще раз счет, ему легче будет на свободе, отрешившись от всяких забот, обсудить все выгоды сделанного ему директором предложения.

На все это понадобилось очень мало времени. Из своей конторы он поднялся на следующий этаж в момент, когда ученики выходили из классов.

Тотчас же составилось несколько групп учеников; в одной из них были девять лауреатов. Казалось, они были уже на пакетботе "Резвый", в нескольких милях от Ирландии, в открытом море. Нетрудно догадаться, о чем они так оживленно разговаривали.

Что они поедут на Антильские острова, им было известно, но оставался открытым другой вопрос: будет ли их кто-нибудь сопровождать на всем протяжении путешествия туда и обратно? Они и сами думали, что отпустить их одних не решатся. Но выбрала ли кого-нибудь для этой цели мисс Кит лен Сеймур или же она предоставила выбор подходящего лица мистеру Ардагу? Едва ли сам директор найдет возможным ехать с ними лично в это время учебного года. Так кому же поручат сопровождать их? Кого-то выберет мистер Ардаг?

"Уж не мистер ли Паттерсон поедет с нами"? - пришло в голову некоторым из них. Конечно, неизвестно, согласится ли эконом, спокойный домосед, никогда не покидавший домашнего очага, изменить свои привычки, расстаться на несколько недель с миссис Паттерсон. Неизвестно, возьмется ли он за эту ответственную обязанность. Едва ли.

Как мистер Паттерсон был несколько удивлен предложением директора, так и миссис Паттерсон, разумеется, удивится не меньше, когда муж сообщит ей обо всем. Никому и в голову не могло прийти, чтобы возможно было разлучить хотя бы всего на несколько недель два так тесно сжившихся существа, разъединить два почти химически соединенных элемента. Нельзя было также предположить, чтобы миссис Паттерсон приняла участие в поездке.

Вот над этими-то разнообразными соображениями и ломал голову мистер Паттерсон, возвращаясь к себе домой. Тем не менее, когда он вошел в гостиную, где сидела миссис Паттерсон, решение его было уже окончательно принято.

Миссис Паттерсон знала, что директор вызывал мужа к себе, и потому тотчас спросила его:

- Ну что, мистер Паттерсон?

- Много нового, миссис Паттерсон?

- Верно, мистер Ардаг сам решил ехать с мальчиками на Антильские острова?

- Ничуть, он не может уехать из училища в это время учебного года!

- Назначил он уже кого-нибудь?

- Да!

- Кого же?

- Меня!

- Вас, Гораций?

- Меня!

Миссис Паттерсон довольно быстро справилась с овладевшим ею волнением.

Эта умная женщина была достойной супругой мистера Паттерсона: она не стала сетовать и жаловаться.

Обменявшись с женой несколькими фразами, мистер Паттерсон подошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу.

Миссис Паттерсон подошла к нему.

- Вы согласились? - спросила она.

- Согласился!

- По-моему, вы хорошо сделали!

- Я то же думаю, миссис Паттерсон. Не мог же я отказаться, когда директор выказал мне такое доверие.

- Это было бы невозможно, мистер Паттерсон. Мне жаль только...

- Чего?

- ...что вам предстоит не путешествие по суше, а поездка морем, что вам придется переезжать океан!

- Придется, миссис Паттерсон; но перспектива пробыть две-три недели на море меня не страшит. Мы поедем на хорошем корабле. В эту пору года, с июля по сентябрь, море тихое, и плавание обещает быть счастливым. Кроме того, руководителю, или ментору, юных путешественников назначена премия.

- Премия? - повторила миссис Паттерсон, довольно чувствительная к материальным выгодам.

- Да, - отвечал мистер Паттерсон, - такая же премия, какая будет выдана каждому воспитаннику!

- Семьсот фунтов?

- Семьсот фунтов!

- Сумма значительная!

Мистер Гораций Паттерсон был того же мнения.

- А когда назначен отъезд? - спросила миссис Паттерсон, не находившая более никаких возражений.

- Тридцатого июня. Через пять дней мы должны быть в Корке, где нас ожидает на якоре "Резвый". Итак, времени терять нечего, надо начать сборы сегодня же!

- Я все беру на себя, Гораций.

- Вы ничего не забудете?

- Не беспокойтесь.

- Надо будет взять с собой костюм полегче, потому что мы будем путешествовать в жарких странах, под тропическими лучами солнца!

- Я приготовлю вам легкое платье!

- Только все-таки костюм надо взять черный; какой-нибудь фантастический костюм туриста не приличествует ни моему положению, ни характеру!

- Положитесь на меня, мистер Паттерсон, а я не позабуду также ни рецепт Вергаля от морской болезни, ни средств, которые он советует принимать!

- Ну, морская болезнь! - презрительно заметил мистер Паттерсон.

- Все-таки осторожность требует этого, - возразила миссис Паттерсон. -

Но действительно ли путешествие будет продолжаться не более двух с половиной месяцев?

- Два с половиной месяца, то есть десять - одиннадцать недель, миссис Паттерсон. За такой промежуток времени, конечно, может произойти немало случайностей! Недаром один мудрец сказал, что человек знает, когда он уедет, но не может знать, когда вернется!

- Важно, прежде всего, вернуться, - сделала справедливое замечание миссис Паттерсон. - Не пугайте меня, Гораций. Я покорно, без неуместных упреков соглашаюсь на двухмесячную с лишним разлуку с вами, я примиряюсь с мыслью о поездке морем, я знаю, какие опасности сопряжены с этим путешествием, но надеюсь, что вам удастся избежать их благодаря вашей обычной осторожности; однако не огорчайте меня мыслью, что путешествие может затянуться и дольше!

- Я не хотел встревожить вас, миссис Паттерсон, - отвечал мистер Паттерсон, жестом защищаясь от упрека в том, что он перешел границы дозволенного. - Я просто хотел предупредить вас, чтобы вы не беспокоились, если я запоздаю вернуться, и не думали, что случилось какое-нибудь несчастье!

- Положим так, мистер Паттерсон; но пока речь идет о вашем отсутствии в течение двух с половиной месяцев, и я надеюсь, что оно не продолжится более!

- Я и сам так думаю, - отвечал мистер Паттерсон. - Но, в общем, о чем тут волноваться? Мы поедем в чудный край, наша поездка будет сплошной прогулкой с острова на остров в Вест-Индии. И что за беда, если мы вернемся недели на две позже, чем предполагали?

- Нет, нет, Гораций! - упрямо твердила миссис Паттерсон.

Почему-то на этот раз и мистер Паттерсон заупрямился, что совсем было не в его привычках. И к чему ему понадобилось тревожить миссис Паттерсон невольными страхами?

Как бы то ни было, он настойчиво продолжал говорить об опасностях, сопряженных со всяким путешествием, особенно с путешествием морем. Когда же миссис Паттерсон отказалась допустить возможность опасностей, которые он описывал напыщенными фразами, дополняя их такими же жестами...

- Я не требую, - сказал он, - чтобы вы смотрели на эти опасности как на действительные, но как на возможные, чтобы, предвидя их, мы могли принять некоторые меры!

- Какие, Гораций?

- Прежде всего, миссис Паттерсон, я напишу завещание!

- Завещание?

- Да, с соблюдением всех законных формальностей!

- Вы просто убиваете меня! - вскричала миссис Паттерсон, которой это путешествие представлялось все более и более ужасным.

- Нет, нет, миссис Паттерсон. Но осторожность и благоразумие требуют этого. Я принадлежу к категории людей, которые, садясь в поезд, а тем более предпринимая путешествие через океан, делают необходимые на случай смерти распоряжения!

Вот какой человек был мистер Паттерсон. Конечно, он ограничится составлением завещания. Что же можно придумать еще? Как бы то ни было, миссис Паттерсон окончательно разволновалась. Она думала о том, что муж собирается делать духовное завещание, об угрожающих ему во время плавания опасностях, о столкновениях, кораблекрушениях, наконец, об ужасной смерти на каком-нибудь острове, населенном каннибалами.

Тут только мистер Паттерсон заметил, что, пожалуй, он хватил через край, и стал успокаивать свою дражайшую половину, старательно изыскивая фразы и обороты. Наконец ему удалось убедить, что излишняя предосторожность не может ни помешать, ни повредить и что принять меры на всякий случай еще не значит сказать "прости" прелестям жизни, это "последнее прости", как говорит Овидий устами Орфея, вторично потерявшего свою милую Эвридику.

Но миссис Паттерсон не потеряет мистера Паттерсона, хотя бы и в первый раз. Только он должен быть аккуратен, должен привести в порядок свои дела.

Завещание он непременно напишет. Он тотчас же отправится к нотариусу, чтобы документ был составлен по всем правилам закона и при вскрытии не мог дать никакого повода к сомнениям.

Читатель, вероятно, ожидает, что мистер Паттерсон принял все необходимые меры на тот случай, если волей злого рока "Резвый" без вести погибнет в море вместе с экипажем, пассажирами и багажом.

Мистер Паттерсон не думал этого, однако, потому что тотчас же прибавил:

- Надо бы сделать еще одно...

- Что еще, Гораций? - спросила миссис Паттерсон.

На этот раз мистер Паттерсон не пожелал высказать свою мысль яснее.

- Ну ничего, ничего, еще посмотрим! - не договорил он, очевидно не желая опять испугать миссис Паттерсон.

А может быть, он не надеялся убедить ее в чем-то, даже если не поскупится на новую латинскую цитату?

- Ну а теперь займемся моим чемоданом и моей шляпной картонкой! -

сказал он, желая, по-видимому, прекратить этот разговор.

Отъезд был назначен через пять дней, и у мистера Паттерсона, как и у девяти мальчиков, которые должны были с ним ехать, только и разговору было, что о сборах в дорогу.

Впрочем, из пяти дней, остававшихся до отплытия "Резвого", нужно было употребить сутки, чтобы доехать из Лондона в Корк.

Сначала надо было ехать по железной дороге в Бристоль, там сесть на пароход, совершающий рейсы между Англией и Ирландией. На пароходе они пройдут до устья Северна, минуют Бристольский канал и канал Святого Георга и высадятся в Кингстоне, при входе в Коркский залив, на зеленых берегах Ирландии. На переезд из Великобритании в Ирландию понадобится не более одного дня, и мистер Паттерсон рассчитывал за это время привыкнуть к морю.

Между тем родители наших школьников успели уже все - кто телеграммой, кто письмом - известить о своем согласии. Родители Роджера Гинсдала жили в Лондоне, так что юноша сам отправился сообщить им о планах мисс Китлен Сеймур и в тот же День принес их ответ. Остальные ответы пришли один за другим из Манчестера, Парижа, Нанта, Копенгагена, Роттердама, Гетеборга, а родители Губерта Перкинса прислали телеграмму с острова Антигуа. Все охотно принимали предложение и благодарили мисс Китлен Сеймур с Барбадоса.

Пока миссис Паттерсон снаряжала мужа в дорогу, сам мистер Паттерсон приводил в порядок отчетность по Антильской школе. Он не забыл ни одной накладной, ни одной деловой бумаги и готовился передать правление делами лицу, которое должно было заменить его на время отсутствия.

Не пренебрегал он и личными делами, между прочим, и тем делом, о котором намекнул миссис Паттерсон и о котором ему пришлось поговорить с ней подробнее, чем в первый разговор.

Однако заинтересованные в этом деле лица держали его в глубочайшей тайне. Но ведь узнает же кто-нибудь со временем, что это за тайна? Конечно, если, к величайшему несчастью, мистер Паттерсон не вернется из Нового Света.

Достоверно известно только одно: что супруги несколько раз ездили к юристу, советовались с ним, а затем побывали у члена суда. Служащие в Антильской школе заметили также, что мистер Паттерсон в один прекрасный день возвратился домой с необычайно сосредоточенным видом и что у миссис Паттерсон были красные от слез глаза.

И то, и другое приписали горю близкой разлуки, и это чувство было всем понятно.

Наступило двадцать восьмое июня. Вечером надо было уезжать. Ментор и его молодые спутники должны были в девять часов отбыть поездом в Бристоль.

Утром того же дня мистер Джулиан Ардаг в последний раз беседовал с мистером Паттерсоном. Он еще раз просил его подробно вести отчетность во время путешествия- просьба, впрочем, совершенно излишняя, - напомнил о важности поручаемой ему обязанности и сказал, что вполне уверен, что мистер Паттерсон сумеет поддерживать дисциплину среди воспитанников Антильской школы.

В половине десятого вечера на большом школьном дворе происходила сцена прощания. Роджер Гинсдал, Джон Говард, Губерт Перкинс, Луи Клодион, Тони Рено, Нильс Арбо, Аксель Викборн, Альберт Льювен, Магнус Андерс пожали руку директору, преподавателям и товарищам, которые не без зависти смотрели на их отъезд.

Мистер Паттерсон простился с миссис Паттерсон, фотография которой лежала у него в кармане. Прощаясь с ней, он был несколько взволнован, но, во всяком случае, он уезжал с сознанием, что предусмотрел все могущие быть случайности и принял все необходимые меры.

Потом, обращаясь к девяти школьникам в момент, когда они садились в экипаж, который должен был отвезти их на вокзал, он продекламировал следующий стих Горация:

"Cras ingens iterabivaus aequor".

("Завтра мы поплывем по необъятной поверхности моря" (латин.).)

Итак, они пустились в путь. Через несколько часов поезд примчит их в Бристоль. Наутро они переплывут канал Святого Георга, который мистер Паттерсон назвал "ingens aequor"... В добрый час, антильские школьники!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - ТАВЕРНА "ГОЛУБАЯ ЛИСИЦА"

Корк когда-то назывался Ковес, название, происшедшее от болотистой почвы местности, а на древнегалльском языке Короч. Некогда Корк был скромной деревушкой, потом сделался посадом, а в настоящее время считается столицей Мюнстера и третьим по значению городом Ирландии.

Этот промышленный город благодаря Кингстонской гавани, расположенной в устье реки Ли, играет роль приморского порта. Здесь много магазинов, фабрик, лесных бирж. В порт заезжают за углем и припасами корабли, и главным образом суда, которые по мелковод-ности Ли не могут подняться по ее течению.

Если наши путешественники не прибудут в Корк заблаговременно, они не успеют ни осмотреть этот прелестный островок с двумя переброшенными через Ли мостами, ни погулять в роскошных садах, раскинувшихся на соседних островах.

Оба городка насчитывают восемьдесят девять тысяч жителей, из которых семьдесят девять тысяч приходятся на долю Корка и десять тысяч на долю Кингстона.

Однако три человека, сидевшие вечером двадцать девятого июня в глубине одного из залов таверны "Голубая лисица", были далеки от помышлений о прелести поездки в Корк и его окрестности. Все трое, притаившись в одном из темных углов таверны, говорили вполголоса и часто подливали вино в быстро опорожняемые стаканы. По их озабоченному виду глаз наблюдательного человека тотчас признал бы в них мошенников, преследуемых полицией. Опи бросали подозрительные и в то же время вызывающие взгляды на каждого нового посетителя, входившего в эту грязную таверну, в эту трущобу, посещавшуюся подонками. Впрочем, в приморском городке было много таверн, и три темные личности могли бы найти приют и в любой другой.

Корк - город чистый, нарядный, чего нельзя сказать о Кингстоне, одном из оживленнейших и важнейших портов Ирландии. Сюда ежедневно прибывает до четырех тысяч пятисот судов, вмещающих миллион двести тысяч тонн. Понятно, сколько людей прибывает ежедневно в город. Вот почему многочисленные кингстонские гостиницы кишат посетителями, заметим, крайне нетребовательными в отношении тишины, чистоты и удобства. В них можно встретить и местных жителей, и приезжих матросов. Немудрено, что часто возникающие между ними грубые ссоры, доходящие иногда до драки, требуют вмешательства полиции.

Если бы в этот день полиция заглянула в свободный зал гостиницы

"Голубая лисица", она захватила бы там шайку злоумышленников, которые убежали из Кингстонской тюрьмы и которых разыскивали уже в течение нескольких часов.

Дело было так.

Неделю тому назад английский военный корабль доставил в Кингстон экипаж трехмачтового английского судна "Галифакс", которое долго преследовали и наконец захватили в водах Тихого океана. Шесть месяцев плавал корабль в западной части океана, между Соломоновыми, Ново-Гебридскими и Ново-Британскими островами. Захватом корабля был положен конец целому ряду разбойничьих нападений пиратов, жертвой которых становились преимущественно английские корабли.

Преступление было доказано многочисленными фактами и свидетелями, и разбойникам угрожало суровое наказание. Предводителей разбойничьей шайки, капитана и боцмана "Галифакса", ожидала смертная казнь через повешение.

Шайка состояла из десяти человек, схваченных на корабле. Еще семь человек разбойничьего экипажа успели сесть в лодку и бежать на острова, где их было трудно разыскать. Как бы то ни было, самые главные пираты были в руках английской полиции и, в ожидании суда над ними, заключены в портовую тюрьму в Кингстоне.

Дерзость и смелость капитана Гарри Маркела и его помощника Джона Карпентера не поддаются описанию. Благодаря ей и некоторым обстоятельствам им удалось бежать накануне того дня, когда мы застали их в таверне "Голубая лисица", пользовавшейся незавидной репутацией. Немедленно была поднята на ноги полиция. Преступники не могли еще убежать из Корка и Кингстона, и несколько полицейских отрядов было разослано для разведок в разные части этих городов.

Несколько агентов охраняли из предосторожности прибрежные окрестности на несколько миль от Коркского залива, а тем временем беглецов разыскивали во всех трущобах портового квартала.

Преступникам часто удается скрыться в этих темных углах. Содержатели таверн часто сами люди подозрительные. За деньги они готовы дать пристанище всякому, не заботясь о том, кто и откуда люди, которые просят у них приюта.

Матросы "Галифакса" были родом из Англии и Шотландии. Ни один из них не жил раньше в Ирландии. Следовательно, никто не мог признать их в Корке или Кингстоне. Это затрудняло задачу их поимки. Тем не менее они очень опасались этого, зная, что полиции известны самые точные их приметы. Конечно, они не рассчитывали долго оставаться в городе, где чувствовали себя в опасности, и решили воспользоваться первым же благоприятным случаем, чтобы бежать морем или сушей - все равно.

Случай этот скоро представился. О нем-то и толковали эти трое, сидевшие в самом дальнем углу таверны, где они могли разговаривать, не опасаясь, что их подслушает какой-нибудь любопытный сосед.

Гарри Маркел был достойным предводителем этой шайки, которая не замедлила согласиться на его предложение, когда он захотел сделать из трехмачтового судна "Галифакс", принадлежавшего одной ливерпульской торговой фирме и отданного ему под команду, разбойничий корабль.

Ему было сорок пять лет. Это был среднего роста, коренастый человек с железным здоровьем и суровым выражением лица; не было жестокости, на которую он не был бы способен. Он выслужился из матросов и добился звания капитана торгового судна. Он был значительно образованнее своих товарищей и, прекрасно зная свое дело, мог бы сделать карьеру честным путем, но дикие страсти, алчность, стремление к независимости толкнули его на путь преступления. Впрочем, он умел искусно скрывать свои недостатки под личиной свойственной морякам суровости и никогда не внушал недоверия судовладельцам, которые назначали его капитаном своих кораблей.

Сорокалетний, небольшого роста, сильный Джон Карпентер, боцман

"Галифакса", был прямой противоположностью Гарри Маркела. Он был скрытен, льстив, лукав, лицемерен, лжив, и все это, вместе взятое, делало его еще более опасным. Такой же алчный и жестокий, как и капитан, он имел сильное влияние на Гарри Маркела, который охотно поддавался ему.

Третий собеседник, сидевший за столиком таверны, был антлосаксонец Рени Коф, корабельный повар. Как и все матросы экипажа, он был глубоко предан капитану и, как все они, давно заслуживал быть повешенным за многочисленные преступления, в которых принимал участие в течение последних трех лет плавания по Тихому океану.

Три достойных приятеля беседовали вполголоса и пили. Вот что говорил Джон Карпентер:

- Нам нельзя оставаться здесь. Надо уйти из таверны сегодня ночью.

Полиция идет за нами по пятам и схватит нас на рассвете!

Гарри Маркел молчал, но тоже думал, что им надо было бежать из Кингстона до рассвета.

- Уилли Корти что-то долго не идет! - заметил Рени Коф.

- Придет, - отвечал боцман. - Он знает, что мы его ждем в "Голубой Лисице", и придет!

- Застанет ли он только нас? - сказал повар, озабоченно поглядывая на дверь. - А то, пожалуй, полицейские выкурят нас отсюда до его прихода! -

Ничего, - заявил Гарри Маркел, - лучше всего нам остаться пока здесь. Если полиция произведет обыск в этой таверне, как во всех тавернах квартала, ей не удастся схватить нас, потому что здесь есть другой выход и мы убежим при малейшей тревоге!

В продолжение нескольких минут капитан и его товарищи молча пили грог и виски. Их почти не видно было в этой части зала, освещенного только тремя газовыми рожками. Гул голосов, шум передвигаемых скамеек наполняли таверну.

Временами раздавался резкий окрик по адресу хозяина и его помощника, которые и без того изо всех сил старались услужить своим грубым гостям.

Иногда слышался неистовый крик, где-то вспыхивала ссора, кончавшаяся дракой. Этого Гарри Маркел опасался больше всего: шум мог привлечь в таверну полицейских, которые могли узнать преступников. Разговор между тем продолжался.

- Только бы Корти удалось найти лодку и завладеть ею!

- Наверно, это ему уже удалось. В гавани всегда найдется плохо привязанная лодка. Корти спрячет ее в надежном месте.

- А догнали ли его остальные товарищи? - спросил Рени Коф.

- Конечно, раз так было условлено, - возразил Гарри Маркел, - они будут стеречь лодку, пока мы не придем!

- Мы сидим здесь уже почти час, а Корти все еще нет. Я начинаю беспокоиться. Уж не попался ли он?

- А я беспокоюсь гораздо больше о том, стоит ли корабль все еще на якоре? - сказал Джон Карпентер.

- Вероятно, стоит, - ответил Гарри Маркел, - потому что он был готов к отплытию!

Несомненно, капитан и его товарищи хотели покинуть Ирландию, дальнейшее пребывание в которой было рискованно, а может быть, даже и Европу, чтобы искать гостеприимства по ту сторону океана. Но каким способом надеялись они привести в исполнение этот план, как намеревались они пробраться на готовящийся к отплытию корабль? Такой корабль, как видно из слов Гарри Маркела, был ими намечен, и они рассчитывали добраться до него на приготовленной Корти лодке. Не собирались ли они проехать на корабле

"зайцами"?

Вот в этом-то и было главное затруднение. То, что возможно для одного-двух человек, невозможно для компании из десяти молодцов. Положим, они могут незаметно спрятаться в трюме; но их, конечно, скоро найдут и немедленно дадут знать о том в Кингстон.

Гарри Маркел рассчитывал на более практичный и верный способ.

Три собеседника не проронили ни одного слова, которое выдало бы их намерения. Каждый раз, как кто-нибудь из завсегдатаев "Голубой лисицы"

подходил к их столу, они умолкали, и никто не мог бы узнать их тайны.

Ответив боцману, Гарри Маркел замолчал. Он думал об опасности положения, в котором он находился и из которого надо было так или иначе выйти. Уверенный в точности добытых им сведений, он продолжал:

- Нет, корабль не мог уйти ни в каком случае. Он должен сняться с якоря завтра... Вот доказательство...

Гарри Маркел вытащил из кармана обрывок газеты и в рубрике морских известий прочел следующее:

- "Резвый" все еще стоит на якоре в Коркском заливе, в Фармарской бухте, готовый к отплытию. Капитан Пакстон ожидает только пассажиров, чтобы сняться с якоря. Отъезд назначен на тридцатое число текущего месяца.

Лауреаты Антильской школы прибудут на корабль в этот день, и "Резвый"

немедленно поднимет паруса, если будет благоприятная погода?.

Итак, дело шло как раз о судне, зафрахтованном мисс Китлен Сеймур.

Гарри Маркел и его товарищи выбрали для своего бегства именно этот корабль.

Именно на "Резвом" собирались они выйти в эту же ночь в море и избежать преследования полицейских! Неужели им удастся осуществить этот план? Неужели у них есть соучастники среди людей капитана Пакстона? Или же они замышляли неожиданно завладеть кораблем и затем разделаться с его экипажем?

От злоумышленников, для которых дело шло о жизни и смерти, можно было ожидать всего. Их было десять, а едва ли на "Резвом" было большее число матросов. При таких условиях попытка могла им удаться.

Прочитав эти строки, Гарри Маркел спрятал в карман кусок газеты, попавший ему случайно в руки, еще когда он был в тюрьме.

- Сегодня двадцать девятое число, - продолжал он, - "Резвый" снимется с якоря завтра, значит, сегодня ночью он будет еще стоять в Фармарской бухте, даже если бы пассажиры уже прибыли, что маловероятно. Таким образом, нам придется иметь дело только с экипажем!

Следует заметить, что разбойники не отказались бы от плана завладеть кораблем даже в том случае, если бы воспитанники Антильской школы были уже на корабле. Прольется немного больше крови - только и всего, с этим они не привыкли считаться во время своих морских разбоев.

Между тем время шло, а горячо ожидаемый Корти все не являлся. Напрасно трое разбойников вглядывались в лица каждого нового посетителя, входившего в таверну.

- Только бы он не попался в руки полицейских! - заметил Рени Коф.

- Если он попался, схватят скоро и нас... - отозвался Джон Карпентер.

- Может быть, - сказал Гарри Маркел, - но во всяком случае Корти не выдаст нас. Если ему накинут петлю на шею, он и тогда не выдаст нас!

- Я вовсе не то хотел сказать, - ответил Джон Карпентер. - Но может случиться, что полицейские узнают его и проследят за ним в то время, как он направится к таверне. Тогда они оцепят таверну и бегство будет невозможно!

Гарри Маркел не отвечал, и молчание продолжалось несколько минут.

- Не пойти ли кому-нибудь из нас ему навстречу? - сказал наконец повар.

- Я пойду! -предложил свои услуги боцман.

- Иди, - сказал Гарри Маркел, - но не уходи слишком далеко. Корти может прийти каждую минуту. Если ты вовремя заметишь полицейских, вернись, и мы убежим потайным ходом раньше, чем они войдут в таверну!

- Тогда Корти не найдет нас здесь! - заметил Рени Коф.

- Больше ничего не остается делать! - сказал капитан.

Положение было затруднительное. Прежде всего, надо было не попасться в руки полиции. Если замысел бежать на "Резвом" не удастся, если Гарри Маркел, Джон Карпентер и Рени Коф не смогут в эту ночь соединиться с остальными товарищами, можно будет придумать что-нибудь другое. Быть может, представится другой случай. Но все же они могут считать себя в безопасности только тогда, когда им удастся бежать из Кингстона.

Боцман в последний раз опорожнил свой стакан, окинул беглым взглядом таверну и, осторожно пробравшись между группами завсегдатаев гостиницы, достиг двери.

Пробило уже половину девятого, но было еще светло. Приближалось солнцестояние, а в это время бывают самые длинные дни.

Небо было облачно. Большие, тяжелые, почти неподвижные тучи собирались на горизонте. В жаркие дни такие тучи являются обыкновенно предвестниками сильной грозы. Серп нарождающейся луны уже исчез на западе, и ночь обещала быть темной.

Не прошло и пяти минут с тех пор, как ушел Джон Карпентер, дверь

"Голубой лисицы" распахнулась и на пороге ее показался Джон.

Он был не один. С ним пришел тот, которого ожидали. Это был низкого роста, крепкий, коренастый матрос с надвинутой почти на самые глаза шапкой.

Боцман встретил его в пяти минутах ходьбы от таверны, и они вместе вернулись к Гарри Маркелу и повару.

Корти запыхался от быстрой ходьбы. На щеках его блестели капли пота. Уж не преследовали ли его агенты сыскной полиции, которых ему удалось сбить с толку?

Джон Карпентер знаком указал ему угол, где сидели Гарри Маркел и Рени Коф. Он тотчас подсел к столу и залпом осушил стакан виски.

Корти мог с трудом отвечать на вопросы капитана, и надо было дать ему время перевести дух. Вдобавок он казался озабоченным и не спускал глаз с двери, как будто ожидая, что вот-вот войдет отряд полицейских.

Наконец он перевел дух. Гарри Маркел спросил его:

- За тобой следили?

- Кажется, нет! - был ответ.

- На улице есть полицейские агенты?

- Да, целая дюжина. Они обходят гостиницы и, наверно, скоро доберутся и до этой!

- Трогай, ребята! - сказал повар.

Гарри Маркел почти силой заставил его сесть и спросил Корти:

- Все ли готово?

- Все!

- Корабль все еще на якоре?

- Да, Гарри, но, проходя по набережной, я слышал, что пассажиры

"Резвого" уже прибыли в Кингстон!

- Ну, - отвечал Гарри Маркел, - мы должны сесть на корабль раньше их!

- Каким образом? - спросил Рени Коф.

- Мне с товарищами, - возразил Корти, - удалось захватить лодку!

- Где она? - выведывал Гарри Маркел.

- В пятистах шагах от таверны, на набережной, у сходней.

- А товарищи?

- Они ждут нас. Нельзя терять ни минуты!

- Идем! - отвечал Гарри Маркел.

По счету было уже заплачено, и хозяина таверны беспокоить не пришлось.

Среди невообразимого гама, стоявшего в таверне, злоумышленники ушли, никем не замеченные.

В это время на улице раздался страшный шум: какие-то люди кричали и дрались.

Хозяин таверны, человек осторожный, не желая подвергать своих гостей неприятным сюрпризам, приоткрыл дверь и сказал:

- Берегитесь... полиция!

Очевидно, некоторые из завсегдатаев таверны не желали иметь дело с полицией, потому что тотчас же произошло замешательство и три или четыре человека направились к потайному ходу.

Через несколько минут около дюжины полицейских агентов вошли в таверну и закрыли за собой дверь.

Между тем Гарри Маркел и его три товарища успели незаметно оставить зал.

ГЛАВА ПЯТАЯ - СМЕЛЫЙ ШАГ

Чтобы избежать преследований полиции, разбойники решились на смелую до дерзости попытку. В ту же ночь в Коркском заливе, в нескольких милях от Кингстона, они сделали попытку завладеть кораблем, на котором были капитан и экипаж в полном составе. Если даже предположить, что два-три матроса еще были на суше, они тоже не замедлят возвратиться, так как уже наступает вечер. Экипаж корабля мог быть многочисленнее шайки разбойников.

Правда, судя по некоторым обстоятельствам, план обещал удаться. Если даже на корабле было десять человек, не считая капитана, в шайке бандитов всего десять человек вместе с предводителем Гарри Маркелом, все же на стороне последних был тот шанс, что экипаж "Резвого" не ожидает нападения.

Трудно было предположить, что на судно, спокойно стоящее на якоре в Фармарской бухте, нападут пираты. Никто не услышит криков. Захватив моряков врасплох, разбойники задушат их и побросают трупы в море. Потом "Резвый"

снимется с якоря, поднимет паруса, оставит залив, пройдет канал Святого Георга и выйдет в Атлантический океан.

В Корке будут ломать себе голову, почему капитан Пакстон отбыл раньше, чем успели приехать антильские школьники, для которых, собственно, и был зафрахтован корабль. И каково будет удивление мистера Горация Паттерсона и его юных друзей, которые, как сообщил Корти, уже прибыли в Корк, когда они не найдут в Фармарской бухте ожидающего их на якоре судна? Как только

"Резвый" выйдет в открытое море, вернуть его полиции будет нелегко.

Впрочем, Гарри Маркел не без основания предполагал, что пассажиры не отплывут раньше утра и что тем временем "Резвый" будет уже пенить морские волны.

Выйдя из таверны, разбойники прошли в узкий переулок. Гарри Маркел и Корти пошли в одну сторону, Джон Карпентер и Рени Коф - в другую, чтобы сбить с толку полицейских и не дать им проследить за ними по дороге в гавань. Они должны были встретиться с остальными на месте, где была привязана лодка.

Гарри Маркел и Корти повернули назад, и хорошо сделали, потому что полицейские преградили улицу в нижней ее части, выходившей к гавани. Быстро увеличивающаяся толпа окружила группу полицейских. Мужчины и женщины, населявшие эту часть города, собрались посмотреть, как арестуют пиратов с

"Галифакса", которые бежали из морской тюрьмы.

Гарри Маркел и Корти быстро дошли до противоположного конца плохо освещенной улицы, которая, однако, не была оцеплена полицейскими. Из нее они пробрались по узкому переулку на параллельную улицу, которая также вела к гавани.

Дорогой они прислушивались к тому, что говорилось в толпе. Хотя среди населения приморского города было немало бродячего люда, последний, судя по пойманным на лету замечаниям, не благоволил к этим достойным виселицы преступникам. Впрочем, они нимало не заботились об общественном мнении. Они заботились об одном: как бы не повстречаться с агентами полиции, старались идти не слишком быстро, чтобы поспешностью не обратить на себя внимания, и направились в гавань к условленному месту встречи.

Выйдя из таверны, Гарри Маркел и Корти пошли каждый отдельно, зная, что придут прямо в гавань, если пойдут по этой улице. Дойдя до конца улицы, они подождали друг друга и затем направились к сходням.

В этот час вечера набережная была пустынна и утопала в полумраке, нарушаемом лишь светом редких газовых фонарей. Даже рыбачьи лодки не показываются в гавани раньше двух-трех часов утра. Таким образом, не было опасности встретить в Коркском заливе другую лодку.

- Сюда! - сказал Корти, указывая налево, где горел портовый фонарь, а подальше, - на высоте, маяк указывал вход в Кингстон.

- Далеко? - спросил Гарри Маркел.

- От пятисот до шестисот шагов!

- Не видать ни Джона Карпентера, ни Рени Кофа!

- Может быть, им не удалось выбраться из улицы в гавань?

- Тогда они должны сделать крюк и заставят нас ждать!

- А может быть, они уже у сходней? - заметил Корти.

- Пойдем! - отвечал Гарри Маркел.

Они снова пустились в путь, старательно избегая прохожих, которые изредка попадались навстречу и шли по направлению к части города, где слышались крики и шум толпы, собравшейся перед таверной "Голубая лисица".

Скоро Гарри Маркел и его спутник остановились в гавани.

Шесть товарищей ждали их, притаившись в лодке, которую они по мере отлива передвигали так, чтобы она не оказалась на суше. Можно было не медля сесть в лодку.

- Не видали вы Джона Карпентера и Рени Кофа? - спросил Корти.

- Нет! - отвечал один из матросов, притягивая лодку к берегу.

- Они, должно быть, близко! - сказал Гарри Маркел. - Подождем их.

Кругом царила тьма, и они не боялись, что их заметят.

Прошло пять минут. Ни боцмана, ни повара. Ожидавшими начинало овладевать беспокойство. Уж не схватили ли их полицейские? Нельзя же их покинуть здесь одних... Да и людей оставалось бы слишком мало без них. Ведь, пожалуй, придется брать "Резвый" с боя, если не удастся подкрасться к кораблю незаметно.

Уже девять часов. Тяжелые облака все больше и больше заволакивали небо, вечер был темный. Дождя не было, но на поверхность залива опускался туман.

Погода благоприятствовала беглецам. Трудно будет только разыскать место стоянки "Резвого".

- Где корабль? - спросил Гарри Маркел.

- Там! - Махнул рукой Корти в юго-восточном направлении.

Впрочем, когда лодка подплывет близко, наверно, видно будет фонарь на штоке фок-мачты.

Взволнованный ожиданием Корти сделал сто шагов по направлению к выходящим на набережную домам с освещенными окнами. Таким образом он дошел до угла одной из улиц, по которой могли прийти Джон Карпентер с поваром. "Не один ли это из них"? - думал Корти всякий раз, как какой-нибудь прохожий показывался на углу; ведь они могли прийти и порознь. Боцман решил подождать, чтобы указать дорогу к сходням.

Корти шел очень осторожно. Он двигался вдоль стены, прислушиваясь к малейшему шороху. Полицейские могли напасть каждую минуту. После безуспешного обхода таверн полиция, конечно, станет продолжать поиски в гавани и обыщет все привязанные в гавани лодки.

Вдруг поднялась тревога: Гарри Маркелу и его товарищам показалось, что счастье оставило их.

В конце улицы, на которой находилась таверна "Голубая лисица", послышался шум. С криками и возгласами толпа отхлынула. Газовый фонарь освещал угловые дома улицы, и можно было кое-что различить.

С берега Гарри Маркел мог видеть происходившее. Впрочем, и Корти скоро вернулся, не имея ни малейшего желания попасть в эту сумятицу и быть узнанным.

Полицейские арестовали двух человек, и, не выпуская, вели их в противоположную сторону набережной.

Арестованные отбивались и оказывали агентам сильное сопротивление. С их криками смешивались голоса десятка-другого людей, из которых одни держали их сторону, другие враждебно относились к ним. Было основание думать, что арестованы боцман и повар. Так решили и товарищи Гарри Маркела.

- Попались... попались... - повторял один из них.

- Как теперь освободить их? - спрашивал другой.

- Ложитесь! - скомандовал Гарри Маркел. Предосторожность была нелишняя.

Схватив Джона Карпентера и повара, полиция могла предположить, что и остальные недалеко. Можно было с уверенностью рассчитывать, что никто из них не успел бежать из города. Конечно, обыщут все уголки гавани, чтобы найти их. Обыск произведут и на кораблях, стоящих в рейде на якоре, предварительно запретив им выйти в море. Запрета не избежит ни одно судно, ни один рыбачий челн, и беглецов живо разыщут.

Гарри Маркел не потерял присутствия духа.

Товарищи его легли на дно лодки, так что в темноте их не было видно.

Прошло несколько минут, казавшихся вечностью. Шум в гавани все увеличивался.

Захваченные полицией люди все сопротивлялись. Толпа неистово кричала на них: так можно кричать на злодеев, похожих на преступников из шайки Маркела.

Временами Гарри казалось, что он слышит голоса Джона Карпентера и Рени Кофа.

Неужели их ведут к сходням? Уж не знают ли, чего доброго, полицейские, где спрятались остальные участники шайки? Как бы их всех не арестовали и не отвели в тюрьму, откуда во второй раз едва ли удастся бежать!

Но вот крики утихли. Отряд полицейских вместе с арестованными удалился вглубь улицы.

До поры до времени опасность миновала.

Но что же делать? Арестованы боцман и повар или нет - неизвестно, во всяком случае, их нет. Налицо только восемь человек, можно ли с такими силами завладеть стоящим на якоре "Резвым"? Такое предприятие было и для десятерых безусловно смелым. Во всяком случае, надо воспользоваться лодкой, уехать в другую часть залива и бежать.

Не приняв еще никакого решения, Гарри Маркел поднялся по сходням. Не видя никого на набережной, он уже хотел снова спуститься в лодку, как вдруг на повороте одной из улиц показались два силуэта.

Это были Джон Карпентер и Рени Коф. Быстрыми шагами приблизились они к сходням. За ними не было погони. Арестованы были два матроса, ударивших третьего в таверне "Голубая лисица".

В нескольких словах прибывшие передали все случившееся Гарри Маркелу.

Когда боцман и повар дошли до конца улицы, полицейские заграждали путь и не было возможности пробраться в гавань. Им пришлось вернуться и попытаться пройти другой улицей, где они снова наткнулись на полицейских и вынуждены были спасаться бегством. Вот почему они запоздали и чуть было не испортили все дело.

- В лодку! - скомандовал Гарри Маркел.

Джон Карпентер, Рени и Гарри мигом разместились в лодке. Четверо сели на носу, держа весла наготове. Лодку отвязали. Боцман правил руль. Около него сидел Гарри Маркел.

Пользуясь отливом, который должен был продолжаться еще полчаса, можно было достигнуть Фармарской бухты, находящейся не далее двух миль. Таким образом, беглецы увидят "Резвого" и постараются напасть на него раньше, чем их заметят с корабля.

Джон Карпентер хорошо знал залив. Он был уверен, что сумеет направить лодку в бухту, даже несмотря на ночную темноту. Конечно, они увидят фонарь, который каждый корабль, стоящий на якоре в заливе или в гавани, должен зажигать на носу.

По мере того как лодка удалялась, последние огоньки береговой линии утопали в тумане. Воздух не шелохнулся. В заливе не было ни малейшей зыби. В море тоже, должно быть, стоял мертвый штиль.

После двадцатиминутного хода лодка остановилась.

Джон Карпентер привстал.

- Фонарь... - сказал он.

В ста саженях расстояния, футах в пятнадцати над поверхностью воды, светился белый огонек.

Лодка прошла сажень пятьдесят и снова остановилась.

Не оставалось сомнения, что это был "Резвый", так как, по собранным сведениям, в Фармарской бухте не стояло на якоре больше ни одного судна.

Надо было неслышно подойти к нему вплотную. Можно было предположить, что по случаю туманной погоды весь экипаж собрался в кают-компании. Но на палубе, конечно, дежурит часовой. Только бы он не заметил приближающейся лодки.

Подняли весла. Течение несло лодку прямо к "Резвому".

Не прошло и минуты, как Гарри Маркел и его товарищи поравнялись с кормовой частью корабля. Никто их не видел, никто ничего не слышал. Теперь уже легко было забраться на корабль по бортовым сетям и расправиться со стоящим на часах матросом, чтобы он не успел поднять тревогу.

Начинался прилив, но ветра еще не было. "Резвый" был обращен носом к заливу, а кормой к Фармарской бухте, закрывавшейся на юго-востоке стрелкой мыса. Чтобы выйти в открытое море и пройти в юго-западном направлении через канал Святого Георга, надо было обогнуть этот мыс.

Итак, во мраке ночи лодка причаливала к правой стороне кормы "Резвого".

Только на баке мерцал фонарь, прикрепленный к штагу фок-мачты. Порой туман сгущался и огонек как бы замирал.

Всюду тишина. Часовой не слышал, как приблизились разбойники.

Но вот легкий всплеск воды долетел до слуха матроса. Он зашагал вдоль борта. Его силуэт мелькнул на юте, потом он перегнулся через платформу в носовой части корабля, как бы прислушиваясь или желая разглядеть что-то в темноте.

Разбойники легли на дно лодки. Матрос не мог видеть их, но мог заметить лодку и позвать на палубу других членов экипажа, чтобы задержать унесенную течением лодку. Матросы станут ловить челн, и тогда не удастся напасть на корабль врасплох.

Но даже и в таком случае Гарри Маркел не отказался бы от своего плана.

Захватить в свои руки "Резвый" - вопрос жизни или смерти для него и его спутников. Поэтому они ни в каком случае не откажутся от своего замысла. Они бросятся на палубу, пустят в ход кортики, и удача наверное будет на их стороне, потому что они нападут первыми.

Впрочем, обстоятельства благоприятствовали им на этот раз. Постояв несколько минут на юте, матрос вернулся на свой пост. Он не позвал на помощь. Должно быть, он даже не заметил скользившей в темноте лодки.

Лодка поравнялась с бортом корабля и легла в дрейф; теперь легко было по русленям взобраться на корабль.

Впрочем, "Резвый" возвышался всего на шесть футов от грузовой ватерлинии, приходившейся немного выше медной обшивки корабельного корпуса.

Гарри Маркел с товарищами в два прыжка могут очутиться на палубе.

Привязав лодку, чтобы ее не унесло волной в залив, разбойники прикрепили к поясу кортики, приобретенные уже после побега путем воровства.

Корти первым перешагнул борт. Товарищи так ловко и осторожно последовали за ним, что часовой не услышал и не заметил их. Узким проходом они тихонько пробрались на бак. Часовой сидел, прислонившись к кабестану, и уже дремал.

Джон Карпентер первым подошел к нему и вонзил ему нож в грудь.

Несчастный не успел даже вскрикнуть; пораженный в сердце, он упал на палубу и после нескольких конвульсий испустил последний вздох.

Между тем Гарри Маркел, а за ним Корти и Рени Коф прошли на ют.

- Теперь очередь за капитаном! - прошептал Корти.

Каюта капитана Пакстона помещалась под ютом на бакборте. Окно каюты выходило на палубу. Оно было задернуто занавеской, сквозь которую просвечивал свет висячей лампы.

Капитан Пакстон еще не спал. Рассчитывая сняться с якоря рано утром, лишь только прибудут пассажиры, он приводил в порядок бумаги.

Внезапно дверь каюты распахнулась, и не успел он опомниться, как на него посыпались удары Гарри Маркела.

- Караул! - закричал капитан.

На его крик прибежали пять или шесть матросов.

Корти и другие разбойники поджидали их и убивали одного за другим по мере того, как они появлялись.

Спустя немного времени шесть матросов уже лежали на палубе. Некоторые из них, смертельно раненные, кричали от боли и ужаса. Никто не мог, однако, услышать их вопли и прийти на помощь в этой бухте, где "Резвый" в одиночестве стоял на якоре.

Но на корабле кроме шестерых матросов да капитана были еще люди. Еще трое или четверо, должно быть, спрятались на палубе и не смели выйти из засады.

Их вытащили оттуда силой, и скоро палуба обагрилась кровью одиннадцати убитых.

- За борт трупы! - кричал Корти.

И он собирался уже побросать тела убитых в море.

- Стой! - сказал Гарри Маркел. - Приливом их снесет в гавань. Подождем отлива, тогда их отнесет волнами в море.

Разбойники завладели "Резвым".

ГЛАВА ШЕСТАЯ - ХИЩНИКИ НА КОРАБЛЕ

Попытка удалась. Первый акт драмы был разыгран во всем ее ужасе благодаря необычайной дерзости пиратов.

Потеряв "Галифакс", Гарри Маркел был теперь полным хозяином на

"Резвом". Никто не подозревал о только что происшедшей драме. Некому было доносить о преступлении, совершенном в одном из оживленнейших портов Ирландии, при входе в Коркский залив, месте стоянки многочисленных судов, совершающих рейсы между Европой и Америкой.

Теперь злодеям нечего было опасаться английской полиции. Она не станет их преследовать на "Резвом". Они спокойно могут продолжать разбои в далеких водах Тихого океана. Им остается только сняться с якоря, выйти в открытое море, и через несколько часов они минуют канал Святого Георга.

Воспитанники Антильской школы приедут утром, чтобы сесть на корабль, но

"Резвого" уже не будет и следа ни в Коркском заливе, ни в гавани Кингстона.

Как объяснить это исчезновение? Какие предположения могут прийти в голову? Что принудило капитана Пакстона и его экипаж поднять паруса, не дождавшись пассажиров? Во всяком случае, не буря заставила "Резвого" выйти из Фармарской бухты. Ветер, волновавший море, был почти нечувствителен в заливе. Парусные суда в гавани точно заснули. За последние двое суток только несколько пароходов входили в гавань и выходили из нее. Еще накануне все видели "Резвого"; казалось бы неправдоподобным предположить, что он бесследно погиб ночью жертвой какого-нибудь столкновения.

Никто никогда не узнает истины, если только какой-нибудь выброшенный волной на прибрежный песок труп не откроет тайны этой ужасной резни.

Однако Гарри Маркел должен был спешить, чтобы "Резвый" не остался в Фармарской бухте до утра. Если обстоятельства будут благоприятны, "Резвый", пройдя через канал Святого Георга, вместо Антильских островов направится на юг. Гарри Маркел старательно поведет судно вдали от берега, избегая фарватера, которого обыкновенно держатся все суда, идущие к экватору. Таким образом, его не догонит рассыльное судно, если таковое будет послано вслед за ним на разведку. Да никому и в голову не придет, что на корабле, зафрахтованном мисс Китлен Сеймур, нет уже ни капитана Пакстона, ни экипажа.

Никто не догадается, почему они отплыли в море, и сочтут за лучшее обождать несколько дней.

Таким образом, все шансы были на стороне Гарри Маркела. Для обслуживания корабля было совершенно достаточно девяти человек, которые сбежали с ним. Все они отважные моряки и все питают полное доверие к своему капитану.

Обстоятельства складывались так, что предприятие обещало полный успех.

Через несколько дней, заметив, что корабль не вернулся в Коркский залив, правительство сочтет его погибшим в Атлантическом океане вместе с экипажем и грузом. Никому не придет в голову, что судном завладели беглецы из Кингстонской тюрьмы. Полиция между тем будет продолжать свои поиски в окрестностях города. По всему графству будут приняты меры к розыску преступников. Поднимут шум и в деревнях. Однако нескоро нападут на след шайки злодеев.

Впрочем, были и некоторые обстоятельства, мешавшие сняться с якоря.

Штиль продолжался, и нельзя было ожидать никакой перемены и далее. Все еще лежал густой туман. Неподвижные тучи нависли, казалось, над самым морем.

Порой за туманом не видно было даже яркого огня маяка у входа в бухту. Ни один пароход не рискнул бы выйти из гавани в такую непроглядную тьму. Это значило бы пуститься в открытое море, не видя путеводных огней береговой линии и канала Святого Георга. О парусных судах и говорить нечего; они спустили паруса среди царившего в море штиля.

Море ничего не предвещало. Прилив чуть заметно волновал воды залива.

Чуть слышен был плеск у носа "Резвого", а привязанная к корме лодка чуть колебалась.

- Полное безветрие! - с досадой сказал Джон Карпентер, подкрепив свое замечание отборными проклятиями.

Нечего было и думать сняться с якоря. Паруса беспомощно повисли бы на мачтах, а увлекаемый волнами корабль, перейдя залив, очутился бы в Кингстонской гавани.

Обыкновенно вместе с приливом с моря начинает дуть ветерок. Хотя это был бы ветер и не попутный, Гарри Маркел сумел бы воспользоваться им и, лавируя, выйти в море. Боцман, хороню знакомый с местностью, верно направит корабль, а раз "Резвый" выйдет в открытое море, можно будет воспользоваться первыми порывами ветра. Несколько раз Джон Карпентер взбирался на рангоут.

Быть может, высокие береговые скалы, окружающие бухту, задерживают ветер? Но нет, флюгер на гротмачте не двигается.

Впрочем, не надо было отчаиваться. Было всего десять часов. До утра мог еще подняться ветер. В полночь начнется отлив. Пользуясь им, Гарри Маркел попытается выйти в море! Члены его экипажа спустят шлюпки и, таща "Резвого"

на буксире, постараются вывести и его в море. Эта мысль мелькнула и у капитана, и у боцмана. Но что будет, если штиль не позволит кораблю уйти дальше? Не отыскав своего корабля, пассажиры вернутся в гавань... Разнесется весть, что корабль снялся с якоря... Его станут искать в заливе. Морское агентство пошлет даже, может быть, вдогонку паровой катер. О, тогда положение Гарри Маркела и его друзей будет критическим!.. Корабль узнают, к нему причалят, его осмотрят... Им всем угрожает тогда неминуемый арест...

Полиция узнает о кровавой драме, стоившей жизни капитану Пакстону и его экипажу.

Опасно было сниматься с якоря, так как "Резвый" мог заштилевать и в море; еще опаснее - оставаться в Фармарской бухте. А между тем в это время года штили продолжались иногда по несколько дней.

На что-нибудь надо было решиться.

Уж не бросить ли корабль в случае, если ночью не поднимется ветер, не попытаться ли доплыть на лодке до берега и, в надежде провести как-нибудь полицию, не попробовать ли счастья на суше? Если и эта попытка не удастся, надо придумать что-нибудь другое. Притаившись в какой-нибудь извилине побережья, можно ждать, когда снова подует ветер, и ночью вернуться на корабль. Но вот беда: приедут утром пассажиры, увидят, что на корабле ни единой живой души, и вернутся в Кингстон. Тотчас же "Резвый" доставят в гавань.

Вот эти-то вопросы и обсуждали Гарри Маркел, боцман и Корти в то время, как остальная компания находилась на баке.

- Собачий ветер! - ворчал Джон Карпентер. - Когда не нужно, он дует как бешеный, а когда нужно, то его и нет!

- А ведь лодка должна идти завтра утром за пассажирами! - сказал боцман. - Уж не подождать ли нам их?

- А если бы, Джон?

- В конце концов, - сообразил Джон Карпентер, - их всего десять человек, это, по словам газет, молодые люди и их учитель. Справились же мы с экипажем "Резвого", сумеем справиться и...

Корти покачал головой. Нельзя сказать, чтобы он не одобрял мысли Джона Карпентера, но все же он нашел нужным заметить:

- То, что легко было сделать ночью, окажется труднее днем. Кроме того, с пассажирами, пожалуй, приедут из порта люди, знающие лично капитана Пакстона. Что мы им скажем, если они спросят, почему нет на корабле капитана?

- Скажем, что он поехал на берег, - возразил боцман. - Они высадятся на корабль. Лодка возвратится в Кингстон. А тогда...

Более чем вероятно, что в глуши пустынной Фармарской бухты, выбрав время, когда не будет вблизи других судов, негодяи легко справились бы и с пассажирами. Они не остановятся ни перед каким преступлением. Они зарежут мистера Паттерсона и его юных спутников, у которых нет даже того ресурса, который был у погибшего экипажа корабля, - они не могут защищаться.

Однако по свойственной ему привычке Гарри Маркел позволял другим рассуждать, а сам тем временем обдумывал, как выйти из неприятного положения, в которое ставила их невозможность отплытия. Быть может, придется ждать до следующей ночи, еще около суток. Положение осложнялось еще тем обстоятельством, что кто-нибудь из пассажиров мог лично знать капитана Пакстона. Как тогда объяснить его отсутствие в день, даже в час, назначенный для отплытия?

Лучше всего было бы поднять паруса и отплыть, пока темно, миль на двадцать на юг от Ирландии. Ужасно досадно, что нельзя сняться с якоря и сейчас же уйти от преследования.

В конце концов, может быть, достаточно вооружиться терпением и ждать.

Еще только одиннадцатый час. До зари может произойти перемена в атмосферных условиях. Впрочем, Гарри Маркел и его люди - привычные моряки, а между тем они не видели никаких предвестников возможных перемен. Заволакивавший все туман начинал беспокоить их. Такая "гнилая погода", как выражаются моряки, подает мало надежды и может продолжаться несколько дней.

Оставалось ждать, больше нечего было делать. Таково было мнение Гарри Маркела. А там, стоит ли бросить корабль и скрыться где-нибудь в Фармарской бухте, чтобы искать спасения на суше, - покажет время. На всякий случай беглецы, похитив деньги из каюты капитана и мешков матросов, стали запасаться провиантом. Они могут переодеться в платье матросов, менее возбуждающее подозрение, чем одежда кингстонских беглецов. Обеспеченные деньгами и припасами, они могут еще обмануть полицию и сесть на корабль в каком-нибудь другом порту Ирландии или спастись на суше.

Впереди оставалось еще пять-шесть часов ожидания. Бежавшие от преследований полиции Гарри Маркел и его шайка устали до полусмерти, когда прибыли на "Резвый". Кроме того, они были страшно голодны. Завладев кораблем, они тотчас же стали искать каких-нибудь съестных припасов.

Естественно, по самому роду его занятий заботы о пище были возложены на Рени Кофа. Он зажег фонарь и отправился в камбуз, помещавшийся у фок-мачты, и баталер-камеру, под палубой. Ввиду продолжительного путешествия в трюме корабля был заготовлен большой запас провизии; ее хватило бы, даже если бы

"Резвый" пустился в плавание по Тихому океану.

Рени Коф нашел здесь все, что было нужно, чтобы утолить голод и жажду друзей. Не было недостатка также в водке, джине и виски.

Закусив со всеми, Гарри Маркел приказал Джону Карпентеру и всем остальным переодеться в платье убитых матросов. Потом они легли отдохнуть, пока оставленный на часах товарищ не подаст сигнал, что можно поднять паруса.

Один Гарри Маркел не думал об отдыхе. Ему хотелось просмотреть судовые книги и бумаги, из которых он мог почерпнуть полезные сведения. Он вошел в капитанскую каюту, зажег лампу, открыл ящики вынутыми из кармана несчастного Пакстона ключами, взял бумаги и сел за стол. Все это он проделывал с тем хладнокровием, которое выработал в себе за всю свою богатую приключениями жизнь.

Все бумаги были в порядке, потому что корабль был накануне отплытия.

Просматривая список команды корабля, Гарри Маркел убедился, что экипаж состоял из одиннадцати человек и что все они были на судне в момент нападения. Нечего было опасаться, что какой-нибудь матрос, отпущенный на берег, вернется из Кингстона. Нет, все люди экипажа убиты. Перелистывая книгу, в которой записан был груз корабля, Гарри убедился, что "Резвый"

снабжен запасом мяса, сушеных овощей, сухарей, солонины, муки и прочего по крайней мере на три месяца. А за это время можно добраться до Тихого океана.

Кроме того, в кассе капитана были деньги - шестьсот фунтов.

Гарри Маркел счел нелишним ознакомиться с прежними плаваниями капитана Пакстона на "Резвом". Очень важно было на будущее не заходить в те гавани, где корабль уже останавливался и где могли знать капитана Пакстона.

Осторожный до крайности, Гарри хотел все предусмотреть.

Он нашел в книгах все нужные ему сведения.

"Резвый" было еще новое судно, выстроенное три года назад в Беркенхеде, на верфи "Симеон и Кo". В плавании он был всего два раза, оба раза в Индии, Бомбее, на Цейлоне и в Калькутте, откуда недавно возвратился в Ливерпуль. Он никогда не плавал по Тихому океану, и Гарри Маркел мог быть спокоен в этом отношении: в случае необходимости он мог даже выдать себя за капитана Пакстона.

Из списка прежних плавании капитана было видно, что он никогда не был на Антильских островах, принадлежащих французам, англичанам, голландцам, датчанам, испанцам. Мисс Китлен Сеймур назначила его и его корабль для путешествия школьников на Антильские острова по рекомендации одного лица, жившего в Ливерпуле, с которым она находилась в переписке и которое ручалось ей и за корабль, и за капитана.

В половине первого лампа погасла и Гарри Маркел вышел из каюты на ют, где его встретил Джон Карпентер.

- Ветра все нет? - спросил он.

- Нет и не предвидится! - отвечал боцман.

Из обложивших весь горизонт неподвижных туч по-прежнему моросил мелкий дождь, все та же тьма окутывала залив, всюду господствовала все та же мертвая тишина, не нарушаемая даже плеском течения. Это было время слабых приливов, и вода прибывала через узкий канал в Корк медленно, так что уровень реки Ли повышался только на расстоянии двух миль от устья.

До трех часов утра море останется на одинаковой высоте, затем начнется отлив.

Джон Карпентер имел основание ругать дурную погоду. Во время отлива малейшего ветерка, с какой бы стороны он ни подул, было бы достаточно, чтобы поднять паруса, обогнуть мыс, замыкающий Фермерскую бухту, пройти узким каналом и, даже сделав несколько галсов, выйти до восхода солнца из Коркской гавани. Но нет, "Резвый" стоит себе неподвижно на якоре, и надежды поднять паруса при таких обстоятельствах мало.

Итак, приходится ждать, не надеясь даже, что погода изменится к тому времени, когда из-за Фармарских высот поднимется солнце!

Прошло два часа. Ни Гарри Маркел, ни Джон Карпептер, ни Корти ни на минуту не сомкнули глаз, в то время как товарищи их крепко спали, растянувшись в сетках по бортам судна. Небо не изменяло своего вида. Облака не двигались. Если по временам с моря доносилось слабое веяние, оно тотчас же замирало, и ничто не предвещало, что с моря или с суши подует ветер.

В три часа двадцать семь минут, когда на востоке чуть забрезжила заря, лодку, привязанную к стокору, отнесло течением отлива, и она ударилась о корпус "Резвого", который тотчас же повернулся кормой к морю.

Можно было еще надеяться, что с отливом подует с северо-востока легкий ветер, который поможет кораблю сняться с якоря и пройти в канал Святого Георга; но скоро и эта надежда угасла, ночь проходила, а корабль все стоял на якоре.

Пора, однако, было избавиться от трупов. Джон Карпентер захотел еще удостовериться, не удержит ли их водоворот в Фармарской бухте. Вместе с Корти они спустились в лодку и убедились, что течение направляется к месту, где мыс отделен от узкого пролива. Отлив увлекал волны в этом направлении.

Лодка вернулась и легла в дрейф, в нее положили все трупы.

Потом лодка доставила их за мыс, на прибрежный песок которого их могло бы выбросить течением.

Тогда Джон Карпентер и Корти побросали трупы один за другим в тихие, чуть всплескивавшие волны. Сначала мертвые тела погружались, потом всплывали на поверхность и, подхваченные течением, уплывали далеко в море...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ - ТРЕХМАЧТОВОЕ СУДНО "РЕЗВЫЙ"

Трехмачтовое судно "Резвый", вместимостью в четыреста пятьдесят тонн, вышло, как уже сказано, из верфей Беркенхед, где его обшили медью. Корабль был зарегистрирован под номером 1 в бюро "Veritas", ходил под британским флагом и готовился предпринять свое третье плавание.

Пересеча в два первых плавания Атлантический океан, обогнув мыс Доброй Надежды, пройдя Индийский океан, он собирался на этот раз плыть на юго-запад, на Антильские острова, для чего и был нанят мисс Китлен Сеймур.

"Резвый" отличался отличным ходом, его паруса хорошо вздувались, и, чтобы переплыть расстояние от Ирландии до Антильских островов, ему достаточно было бы трех недель, если только не застанет безветрие.

С первого плавания "Резвый" ходил под командой капитана Пакстона; его помощником был лейтенант Дэвис; весь экипаж небольшого судна составляли девять человек. Во второе плавание из Ливерпуля в Калькутту в составе экипажа не произошло никаких изменений, в нем оставались те же матросы, те же офицеры. Они должны были остаться и в третье плавание из Европы в Америку. Мисс Китлен Сеймур, получившая о капитане Пакстоне наилучшие отзывы, могла вполне доверять этому добросовестному, осторожному человеку и прекрасному моряку. Школьники совершили бы свое путешествие со всеми удобствами и в полной безопасности - родители их могли быть спокойны.

Плавание предполагалось предпринять в лучшее время года, и оно должно было продолжаться не более двух месяцев.

К сожалению, теперь "Резвый" не был уже под командой капитана Пакстона.

Весь экипаж его погиб во время стоянки в Фармарской бухте. Корабль был в руках шайки пиратов с "Галифакса".

Рано утром Гарри Маркел и Джон Карпентер внимательно осмотрели захваченный ими корабль. Они тотчас же оценили его достоинства. Корпус корабля был с красивыми линиями, нос приподнят, корма хорошо выделялась, мачты были высоки, реи длинны, и судно сидело в воде настолько глубоко, что можно было пользоваться полными парусами. Даже при легком ветре, отплыв накануне в девять часов вечера, он за ночь прошел бы канал Святого Георга, а на рассвете находился бы уже милях в тридцати от берега Ирландии.

Уже светало, а низко нависшие облака или, лучше сказать, туман, который рассеяло бы в несколько минут легким ветром, все еще заволакивал небо. Уже в трех кабельтовых (Мера расстояния, около четырехсот метров.) от "Резвого" за туманом нельзя было ничего разглядеть. Рассеет ли солнце этот сырой туман?

Впрочем, так как нечего было и думать сняться с якоря, Гарри Маркел был рад скрывавшему корабль туману.

Однако случилось то, чего не ожидали. Часам к семи, хотя ни с суши, ни с моря не повеяло ни малейшего ветерка, под влиянием жарких лучей солнца туман начал рассеиваться. День обещал быть жарким, безветренным. Скоро весь залив точно выплыл из тумана.

В двух милях от Фармарской бухты развернулась панорама Кингстонского порта, а дальше, в глубине, показались первые дома города. В гавани стояло на якоре несколько кораблей, которые, по случаю безветрия, не могли выйти в море.

Пока "Резвого" не было видно за туманом, Гарри Маркел и его товарищи могли оставаться на судне. Но теперь туман рассеялся: не лучше ли сесть в лодку и искать спасения на суше? Или же они решатся принять пассажиров

"Резвого", которые, по вчерашним известиям, должны были уже прибыть в Кингстон? Успеют ли они также высадиться на берег, скрыться на суше?

Джон Карпентер, Корти и другие разбойники окружили Гарри Маркела и были готовы по первому его приказанию грузить в лодку припасы. Всего несколько взмахов весел - и они достигнут песчаной прибрежной отмели в глубине залива.

На вопрос боцмана Гарри Маркел, однако, коротко ответил:

- Мы останемся на корабле!

Его подчиненные привыкли доверять ему и больше ни о чем не спрашивали.

У Гарри Маркела были, конечно, уважительные причины поступать так.

Между тем залив оживился. Правда, парусные суда дремали, зато несколько пароходиков готовились пуститься в путь. Пять-шесть паровых баркасов ходили взад и вперед, возвращались в гавань, уходили, оставляя за кормой длинную пенистую струю. Впрочем, ни один из них не направлялся к Фармарской бухте.

Людям, хозяйничавшим на "Резвом", нечего было опасаться.

В восемь часов поднялась было тревога.

В залив вошел пароход и, пройдя к Фармарской бухте, повернулся штирбортом, как будто намереваясь бросить якорь вблизи "Резвого". Уж не собирается ли он, вместо того чтобы подойти к кингстонским сходням, остановиться здесь? Надолго ли он остановится? На несколько часов или на несколько дней? В последнем случае из гавани к нему будут подъезжать шлюпки, а это может иметь неприятные последствия для Гарри Маркела и его товарищей.

На гафеле парохода развевался британский флаг. Это был один из тех грузовых пароходов, которые отвозят в колонии уголь, а возвращаются, нагруженные хлебом или никелем.

Судно обогнуло мыс бухты и приблизилось тихим ходом. Гарри Маркел старался угадать, остановится ли оно или сделает поворот, чтобы войти в Фармарскую бухту.

"Конкордия" - это имя можно было прочесть на носу парохода, - очевидно, не спешила прямо в Кингстон. Она даже приблизилась к "Резвому" и остановилась в расстоянии одного кабельтова от него. Однако не видно было приготовлений к спуску якоря.

Что нужно было капитану "Конкордии"? К чему этот маневр? Узнал он

"Резвого" или прочитал его имя на кормовой доске? Не находился ли он в сношениях с капитаном Пакстоном и не желает ли теперь с ним повидаться? Что если он велит спустить шлюпку и подойдет к кораблю?

Можно себе представить, какие волнения переживали в эту минуту Гарри Маркел, Джон Карпентер, Корти и остальные разбойники. Напрасно они не покинули корабль ночью и не искали спасения в графстве, раз в окрестностях Кингстона полицейские рыщут, разыскивая беглецов.

Теперь поздно.

Гарри Маркел из предосторожности не показывался на юте, а стоял так, чтобы его не было видно за рангоутом.

Между тем матросы с "Конкордии" кричали:

- Эй, вы, там, на "Резвом", капитан на корабле?

Гарри Маркел не торопился отвечать. У "Конкордии" было какое-то дело к капитану Пакстону.

Почти тотчас же последовал в рупор второй вопрос:

- Кто командует "Резвым"?

Очевидно, о "Резвом" знали мало, прочли только его имя на корме и не знали в лицо командира судна.

Гарри Маркел несколько успокоился. Пора было отвечать. Он поднялся на ют и спросил, в свою очередь:

- Кто командует "Конкордией"?

- Капитан Джеймс Броун! - отвечал уже сам командир, стоя на помосте.

- Что угодно капитану Джеймсу Броуну? - спросил Гарри Маркел.

- Не знаете ли вы, какие стоят в Корке цены на никель: поднялись они или упали?

- Скажи ему, что упали, - шепнул Корти, - он и уйдет!

Жюль Верн - Юные путешественники. 1 часть., читать текст

См. также Жюль Верн (Jules Verne) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Юные путешественники. 2 часть.
- Упали! - отвечал Гарри Маркел. - На сколько? - Три шиллинга шесть пе...

Юные путешественники. 3 часть.
- По имени Эссекс ! - прибавил второй. В самом деле, это имя можно был...