Жюль Верн
«Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 2 часть.»

"Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 2 часть."

- Не советую,- заметил Гарри.

- Это почему? - спросили Пэн и Гриппер.

- Потому что вам откажут. Поступая на бриг, вы знали условия Шандона. Следовало подумать об этом пораньше.

- К тому-ж,- подтвердил Больтон, принявший сторону Гарри, характер которого ему нравился,- Ричард Шандон не полный хозяин на бриге; он подчинен другому, как и все мы.

- Кому это? - спросил Пэн.

- Капитану.

- Вот заладили одно: капитан, да капитан! - вскричал Пэн. Да разве вы не видите, что среди этих льдов нет ни таверн, ни капитанов? Это не больше, как вежливый способ отказывать вам в том, что мы имеем полное право требовать.

- Капитан есть,- сказал Больтон,- и я прозакладую два месяца моего жалования, если мы вскоре его не увидим.

- И чудесно! - сказал Пэн. A то мне больно уже хочется сказать ему пару слов.

- Кто говорит тут о капитане? - спросил в эту минуту новый собеседник.

То был Клифтон, человек порядочно суеверный, и к тому-же завистливый.

- Не получено-ли новых известий о капитане? - спросил он.

- Нет, в один голос ответили матросы.

- Так знайте-же, что в одно прекрасное утро он очутится у себя в каюте, но каким образом и откуда он пожалует,- этого никто не узнает.

- Полно вздор-то молоть!- ответил Больтон. Ты полагаешь, Клифтон, что капитан какой нибудь домовой или леший, каких не мало родится в горах Шотландии.

- Смейся, сколько твоей душе угодно, но это не изменит моего мнения. Каждый день, проходя мимо каюты, я заглядываю в замочную щель, и на днях наверное расскажу вам, на кого похож капитан и как он выглядит.

- Как выглядит? Да так-же, как и все, я полагаю,- сказал Пэн. Но если ему желательно отправиться туда, куда мы не хотим отправляться, то правду-матку ему выложат в лучшем виде.

- Пэн еще и не знает капитана, а уже хочет затеять с ним ссору,- сказал Больтон.

- Кто не знает? - спросил Клифтон с видом человека, которому кое-что известно. Знает или не знает - Это еще бабушка на двое ворожила.

- Какого дьявола ты хочешь этим сказать? - спросил Гриппер.

- Ладно! Всякий Еремей про себя разумей.

- Да мы то не разумеем тебя.

- A разве Пэн уже не повздорил с ним?

- С капитаном?

- Ну, да! С собакою-капитаном, потому что это все единственно.

Матросы переглянулись между собою, но ничего не ответили.

- Человек он или собака - пробормотал Пэн,- а на днях с ним расправятся.

- Послушай, Клифтон,- серьезно заметил Больтон,- неужто ты полагаешь, как в шутку сказал Джонсон, что эта собака - заправский капитан?

- A то как-же? - с полным убеждением ответил Клифтон. Будь у вас столько-же смекалки, как и у меня, вы заметили-бы странные замашки этой собаки.

- Какие такие замашки? Говори!

- Разве вы не заметили, с каким повелительном видом она расхаживает на шканцах, да посматривает на паруса, точно вахтенный?

- Это так - сказал Гриппер. Я даже видел своими собственными глазами, как однажды вечером проклятый дог опирался лапами о штурвал (Штурвал - колесо, с помощью которого управляют движениями руля.).

- Не может быть! - воскликнул Больтон.

- Опять-же,- продолжал Клифтон,- разве по ночам он не уходит с брига и не бродит по льду, не обращая внимания ни на стужу, ни на медведей?

- Это верно! - подтвердил Больтон.

- Видели-ли вы когда нибудь, чтобы этот пес, как подобает доброй собаке, искал общества человека, бродил подле кухни или не спускал глаз с Стронга, когда тот несет Шандону какой нибудь лакомый кусок? По ночам, когда дог уходит на две или три мили от брига, разве вы не слышите его вой, от которого человека пробирает дрожь. Наконец, видели-ли вы когда нибудь, чтоб эта собака ела? Она ни от кого не возьмет ни куска, корм её так и остается нетронутым, и если только кто нибудь не кормит ее тайно, то я имею полное право сказать, что она ничем не питается. Назовите меня набитым дураком, если эта собака не приходится с родни сатане.

- Очень может быть,- сказал плотник Бэль, слышавший аргументы Клифтона.

Но другие матросы молчали.

- Однако,- спросил Больтон,- куда же мы идем?

- Не знаю,- ответил Бэль. В свое время Ричард Шандон получит дополнительные инструкции.

- Чрез кого?

- Чрез кого? Да, каким образом? - настойчиво спрашивал Больтон.

- Да отвечай-же, Бэль! приставали матросы.

- Чрез кого и каким образом? A я почем знаю,- ответил очутившийся в затруднительном положении плотник.

- Чрез собаку-капитана! - вскричал Клифтон. Знай я только половину того, что знает этот пес,- для меня ни чего не могло-бы быть легче сделаться первым лордом адмиралтейства!

- Значит,- начал снова Больтон,- ты стоишь на своем, и по твоему эта собака - капитан?

- Без всякого сомнения.

- В таком случае, глухим голосом промолвил Пэн, если она не хочет издохнуть в собачьей шкуре, то пусть поторопится сделаться человекам, потому что, клянусь вам, я сверну ей шею.

- Зачем? - спросил Гарри.

- Затем, что так мне угодно,- грубо ответил Пэн. Делаю, как хочу и отчетов давать никому не намерен.

- Полно вам, ребята! - крикнул Джонсон в ту минуту, когда разговор принимал, повидимому, дурной оборот. К делу, да поживее приготовьте пилы. Надо пройти льды.

- Ладно! После дождика в четверг!- ответил Клифтон, пожимая плечами. Попомните меня - пройти полярный круг не так легко, как вы думаете.

Как бы то ни было, но усилия экипажа в этот день остались тщетными. Бриг, на всех парах направляемый против льдов, не мог разбить их; ночью пришлось стать на якорь.

В субботу при восточном ветре температура воздуха понизилась еще больше, погода прояснилась и взору на необъятном пространстве представлялись одни лишь равнины, которым отражение лучей света сообщало ослепительно-белый цвет. В семь часов утра термометр опустился на восемь градусов ниже точки замерзания (-21° стоградусного термометра).

Доктору, очень хотелось посидеть в свой теплой каюте и погрузиться в чтение арктических путешествий, но, по своему обыкновению, он задался вопросом: чем-бы заняться таким, что в настоящую минуту представлялось наименее желательным? Решив, что подняться при.такой температуре на палубу и принять участие в работе экипажа не представляет ничего особенно приятного, Клоубонни, верный раз усвоенной системе, вышел из своей теплой каюты и стал помогать матросам тянуть бичевой судно. Зеленые очки, защищавшие глаза доктора от вредного действия отраженных лучей света, сообщали ему чрезвычайно благодушный вид. Во время дальнейших изследований своих, он всегда носил snow-spectacles (снеговые очки), предохранявшие его глаза от офталмии, болезни, столь обыкновенной в полярных широтах.

К вечеру Forward на несколько миль подвинулся к северу, благодаря усилиям экипажа и искусству, с каким Шандон пользовался малейшим благоприятным обстоятельством. В полночь бриг прошел шестьдесят шестую параллель. Лот показал двадцать три сажени глубины, и из этого помощник капитана заключил, что Forward находится по близости подводных гряд, на которых обмелел английский военный корабль Victory. Берег находился в тридцати милях на восток.

Вдруг масса льдов, др тех пор неподвижных, разбилась на части и пришла в движение; вскоре ледяные горы нагрянули со всех сторон горизонта, и бриг очутился среди целаго ряда движущихся подводных скал, обладавших непреодолимою силою напора. Управлять бригом сделалось на столько трудным, что у штурвала поставили Гарри, лучшего рулеваго. Ледяные горы, казалось, смыкались вслед за бригом. Необходимо было прорваться чрез этот ужасный лабиринт льдов; благоразумие и долг требовали одного - идти вперед. Затруднительность настоящего положения усложнялась еще невозможностью определить направление, которого держался бриг; подвижные массы беспрестанно меняли свое место и не представляли постоянных точек, по которым бы можно было ориентироваться.

Экипаж разделили на две партии; каждый матрос, снабженный длинным, с железным наконечником шестом, отталкивал слишком опасные льдины. Вскоре Forward вошел в столь узкий проход между двумя высокими горами, что концами своих рей задевал ледяные, твердые как камень стены канала. Немного погодя бриг перешел в извилистый проток; в воздухе кружились снежные вихри, плавающия льдины сталкивались между собою и с зловещим грохотом распадались на части.

Вскоре обнаружилось, что проток этот не имеет выхода; громадная льдина, попавшая в канал, быстро неслась на бриг; не было, казалось, никакой возможности избежать её или вернуться назад по заграможденной льдинами дороге.

Шандон и Джонсон, стоя на носу брига, тревожно наблюдали положение, в котором находился Forward. Шандон правою рукою указывал рулевому направление, которого следовало держаться, а приказания свои относительно действия машины левою рукою передавал Джемсу Уэллю, стоявшему подле машиниста.

- Чем все это кончится? - спросил доктор у Джонсона.

- Чем Богу будет угодно,- ответил шкипер.

Между тем громадная льдина в сто футов высотою, находившаеся всего в одном кабельтове (Кабельтов = 100 саж.) от Forward'а, все подвигалась и грозила раздавит под собою несчастный бриг, которому некуда было увернуься. Пэн страшно выругался.

- Молчать! - раздался чей-то могучий голос, который трудно было распознать среди завываний урагана.

Ледяная громада, казалось, вот, вот обрушится на бриг; наступила минута невыразимого ужаса. Матросы, кинув шесты и не обращая внимания на приказания Шандона, бросились к корме.

Вдруг раздался страшный треск. Целый водяной смерч хлынул на палубу брига, приподнятого громадною волною. Экипаж испустил крик ужаса; но Гарри, стоя у руля, держал бриг в надлежащем направлении, не смотря на то, что Forward качало из стороны в сторону.

Прошло несколько мучительных мгновений и когда устрашенные взоры экипажа направились на ледяную гору, последняя уже не существовала, проход был свободен и тянувшийся за ним длинный канал позволял бригу продолжать свой путь уже совершенно беспрепятственно.

- Не можете-ли, доктор, объяснить мне этот удивительный феномен? - спросил Джонсон.

- Он очень прост, друг мой,- ответил доктор,- и повторяется часто. Плавучия массы льда теряют, во время оттепелей, взаимную связь и носятся по морю каждая отдельно, сохраняя, однакож, полное равновесие. Мало по малу оне подвигаются к югу, где вода, относительно, теплее. Основание их, потрясаемое столкновениями с другими льдинами, начинает подтаявать и выкрашиваться; наступает, наконец, минута, когда центр тяжести этих ледяных глыб перемещается и оне опрокидываются. если-бы эта гора перекувырнулась двумя минутами позже, то в паденьи своем, конечно, раздавила-бы бриг и гибель наша была-бы неизбежна.

IX.

Hовость.

Наконец, 30-го апреля в полдень, Forward прошел полярный круг на высоте Гольстейборгского мыса. На востоке высились живописные горы. Море казалось свободным или, вернее сказать, от встречи с льдиной можно было легко уклониться. Ветер перешел к юго-востоку и бриг, под форстакселем, марселями, фок-зейлем и брамселями смело вступил в Баффиново море.

День выдался спокойный, и экипаж мог отдохнуть несколько часов. Множество птиц носилось и плавало вокруг судна; в числе их доктор заметил alca-alla, напоминавших собою чирков, с черными шеями, крыльями и спинами и белою грудью. Они быстро ныряли и нередко оставались под водою больше сорока секунд.

Этот день не ознаменовался-бы ничем новым, если-бы на бриге не совершилось одно чрезвычайно странное событие.

В шесть часов утра, войдя в свою каюту после вахты, Шандон нашел на столе письмо с следующею надписью:

"Помощнику капитана, на бриге Forward. Ричарду Шандону,

Баффиново море".

Шандон просто не верил своим глазам. Прежде чем разорвать конверт и прочесть странное послание, он позвал доктора, Дхемса Уэлля и Джонсона и показал им письмо.

- Странно,- сказал Джонсон.

- Восхитительно! - подумал доктор.

- Наконец-то,- вскричал Шандон,- мы узнаем тайну...

Он поспешно вскрыл конверт и прочитал следующее:

"Капитан брига Forward доволен хладнокровием, искусством и мужеством, выказанными матросами, офицерами и вами во время последних обстоятельств, и просит вас объявить экипажу его благодарность!"

"Держите курс пряно на север, к губе Мельвиля, откуда вы постараетесь войти в пролив Смита.

Капитан брига Forward

К. Z.

"ИИонедельник, 30-го апреля,

на высоте Гольстейборгского мыса".

- И больше ничего? - вскричал доктор.

- Ничего, ответил Шандон.

Письмо выпало у него из рук.

- Этот фантастический капитан,- сказал Уэлль,- даже не говорит о своем намерении явиться на бриг. Из этого я заключаю, что мы никогда его не увидим.

- Но каким образам попало сюда это письмо? - спросил Джонсон.

Шандон молчал.

- Г. Уэлль прав,- ответил доктор, подняв письмо и поворачивая его во все стороны. Капитан не явится на бриг по очень простой причине...

- По какой именно? - с живостью спросил Шандон.

- Потому что он уже находится на бриге,- ответил доктор.

- Находится на бриге? - вскричал Шандон. Что вы хотите этим сказать?

- Каким-же образом иначе объяснить получение письма?

Джонсон кивнул головою в знак согласия.

- Это невозможно! - энергически возразил Шандон. Я знаю всех людей экипажа; после этого следовало-бы допустить, что капитан находится в числе матросов со времени отплытия брига. Это невозможно, говорю вам! Втечение двух лет я, по меньшей мере, сто раз видывал каждого из них в Ливерпуле. Ваше предположение, доктор, не выдерживает строгой критики.

- В таком случае, что-же вы допускаете, Шандон?

- Все, за исключением этого. Я допускаю, что капитан, или преданный ему человек, воспользовавшись темнотою, туманом,- всем, чем хотите,- успел взобраться на бриг. Мы не вдалеке от берегов; какой нибудь челнок незаметно мог пробраться между льдинами, подойти к бригу и передать письмо... Довольно густой туман благоприятствовал такому плану и...

- Не позволял видеть бриг,- добавил доктор. Если мы не заметили взбиравшагося на борт незнакомца, то каким образом он мог-бы увидеть Forward среди тумана?

- Это ясно,- заметил Джонсон.

- Возвращаюсь к моему предположению,- продолжал доктор. Что вы думаете об нем, Шандон?

- Я допускаю все, за исключением предположения, что человек этот находится на бриге,- пылко ответил Шандон.

- Вероятно,- добавил Уэлль,- в числе матросов находится личность, получившая инструкции капитана.

- Быть может,- сказал доктор.

- Но кто-же именно? - спросил Шандон. Я давно уже знаю всех моих матросов...

- Во всяком случае,- ответил Джонсон,- человек-ли он, сатана-ли,- но как скоро капитан этот явится на бриг, его примут как должно. Из письма его можно извлечь, однакож, другаго рода указание или, точнее, другаго рода сведение.

- Какое? - спросил Шандон.

- Что мы должны отправиться не только в губе МеЛьвиля, но даже в пролив Смита.

- Это верно,- подтвердил доктор.

- В пролив Смита,- машинально повторил Шандон.

- Очевидно, поэтому,- продолжал Джонсон,- что Forward отправляется не для отыскания северо-западного пролива, так как мы оставим влево единственный ведущий к нему путь,- пролив Ланкастера. Это предвещает нам опасное плавание в неизследованных морях.

- Да, пролив Смита - это путь, по которому шел, в 1853 году, американец Кэн. Но с какими опасностями было сопряжено его путешествие! сказал Шандон. Долгое время Кэна считали погибшим в этих суровых странах. Впрочем, если необходимо отправиться туда, что-ж,- мы отправимся! До какого, однакож, места? Неужели до полюса?

- A почему-бы и не до полюса? - вскричал доктор.

Одна мысль о подобного рода безумной попытке заставила Джонсона пожать плечами.

- Возвратимся теперь к нашему капитану,- начал Джемс Уэлль. Если он существует, то может ждать нас только на Диско или в Уппернавике, на берегах Гренландии. Впрочем,, это разъяснится через несколько дней.

- Вы сообщите содержание письма экипажу?- обратился доктор к Шандову.

- По моему, делать этого не следует.- сказал Джонсон.

- Почему? - спросил Шандон.

- Потому что таинственность и фантастичность дела могут поселить в матросах уныние. Их и без того беспокоит будущность экспедиции, предпринимаемой при настоящих условиях. Если-же ко всему этому присоединится еще нечто сверхъестественное, то в критическую минуту нам нечего и рассчитывать на экипаж. Не знаю, согласны-ли вы со мною, г. Шандон?

- A вы, доктор, как полагаете? - спросил Шандонъ

- По моему, Джонсон прав,- ответил доктор.

- A вы, Джемс?

- За недостатком лучшего мнения,- сказал Уэлль,- а присоединяюсь к мнению, высказанному этими господами.

Втечение нескольких минут Шандон размышлял и затем снова внимательно пробежал адресованное на его имя письмо.

- Господа,- сказал он,- не смотря на всю основательность вашего мнения, принять его я не могу.

- Почему, Шандон? - спросил доктор.

- Потому что изложенные в письме инструкции чрезвычайно точны. Мне приказано объявить экипажу благодарность капитана. До сих пор я слепо исполнял его распоряжения, каким-бы образом они вы передавались мне, а потому и на этот раз я не могу...

- Однакож... заметил Джонсон, опасавшийся действия, которое такого рода сообщение могло произвести на матросов.

- Я вполне понимаю причину вашей настойчивости, любезный Джонсон,- сказал Шандон,- но потрудитесь прочесть:

"...и просит вас объявить экипажу его благодарность"

- В таком случае, действуйте сообразно с полученными вами приказаниями,- ответил Джонсон, вообще строгий блюститель дисциплины. Нужно собрать экипаж?

- Да, распорядитесь,- сказал Шандон.

Весть о письме капитана быстро разнеслась на бриге. Матросы немедленно собрались на месте, где обыкновенно делались смотры, и Шандон громко прочел таинственное письмо.

Экипаж молча выслушал и затем разошелся, делая тысячу различных предположений. Клифтон предавался бредням своего суеверного воображения. Приписывая значительную долю участия в этом деле собаке-капитану, он при встрече с последнею отдавал ей честь.

- Не говорил-ли я вам,- повторял он матросам,- что этот пес умеет писать.

На это замечание никто не отвечал, тем более, что на него затруднился-бы ответить даже сам Бэлль, плотник.

Тем не менее, для всех было нясно, что, за неимением капитана, его тень или его дух присутствуют на бриге. Благоразумнейшие из матросов воздерживались от каких-бы то ни было предположений.

1-го мая, в полдень, обсервация дала 68° широты и 56°32' долготы. Температура поднялась и термометр показывал двадцать пять градусов ниже точки замерзания (-4° стоградусного термометра).

Доктор забавлялся, глядя на проделки белой медведицы и двух медвежонков, находившихся на окраине одного pack'а, который несся вдоль берега. Сопровождаемый Уэллем и Симпсоном, Клаубонни хотел преследовать их на шлюпке; но медведица, не обладавшая, повидимому, геройским духом, проворно убралась с своими чадами, и доктору пришлось отказаться от охоты.

При попутном ветре ночью бриг прошел мыс Чидли (Chidley) и вскоре высокие горы Диско показались на горизонте; залив Годавн (Gadavhn), резиденция датского генерал-губернатора, остался влево. Шандон не счел нужных останавливаться и вскоре Forward оставил позади себя челноки эскимосов, пытавшиеся подойти к бригу.

Остров Диско известен также под именем острова Кита. Отсюда, 12-го июля 1845 года, сэр Джон Франклин отправил в адмиралтейство свое последнее донесение. К этому-же острову пристал, 27-го августа 1859 года, на возвратном пути в Англию, капитан Мак-Клинток, привезший несомненные доказательства гибели экспедиции Франклина.

Доктор обратил внимание на совпадение этих двух фактов, наводивших на столь печальные воспоминания; вскоре однако горы Диско скрылись из глаз.

У берегов громоздились массы тех обширных ледяных гор, которые даже оттепели не могут отделить от материка. Безконечный ряд их вершин принимал самые причудливые формы.

На следующий день, к трем часам, на северо-востоке показался Сандерсон-Гоп; материк остался вправо от брига, в расстоянии пятнадцати миль. На горах лежал какой-то темно-красный оттенок. Множество китов из породы finners, с плавниками на спине, резвились вечером между плавающими льдинами, выпуская воздух и воду своими дыхалами.

Ночью, с 3-го на 4-е мая, доктор в первый раз увидел, как солнце только задевало линию горизонта, не погружаясь в него своим лучезарным диском. С 31-го января, описываемые им на небе пути все более и более увеличивались; втечение целых суток было светло.

Людей непривычных изумлял и даже утомлял этот постоянный свет. Нельзя себе представить, насколько ночная темнота необходима для глаз. Доктору было чрезвычайно трудно привыкнуть к этому беспрерывному свету, которому отражение солнечных лучей на ледяных равнинах сообщало еще большую степень энергии.

3-го мая, Forward прошел семьдесят вторую параллель. Двумя месяцами позже он встретил-бы много китобоев, занимающихся своим промыслом в этих высоких широтах, но теперь пролив был еще недостаточно свободен от льдов и промысловые суда не могли проникнуть в Баффиново море.

На следующий день, бриг, миновав остров Женщин, подошел к Уппернавику - самому северному датскому поселению на берегах Гренландии.

X.

Опасное плавание.

Шандон, доктор, Джонсон, Фокер и Стронг, повар, сели в китобойную шлюпку и отправились на берег.

Губернатор, его жена и пятеро детей,- все чистокровные эскимосы - вежливо вышли на встречу посетителям. Доктор, в качестве филолога, знал кое-что по-датски, и этого было вполне достаточно для установления с туземцами дружеских отношений. Впрочем, Фокер, переводчик экспедиции и вместе с тем ice-master, знал слов двадцать по-гренландски, а с двадцатью словами человек может уйти далеко, если только он не черезчур уж честолюбив. Губернатор родился на Диско и никогда не покидал своего отечества. Он показал путешественникам весь город, не особенно, впрочем, обширный, состоявший из трех деревянных домов, занимаемых губернатором и лютеранским пастором, да из школы и из магазинов, которые снабжались провиантом судами, потерпевшими крушение! Прочия городские здания состояли из снежных хижин, в которые эскимосы входят ползком чрез единственное проделанное в стене отверстие.

Большая часть населения отправилась к Forward'у, и многие из туземцев выехали на средину залива, в своих "каяках", длиною в пятнадцать, а шириною не более двух футов.

Доктор знал, что слово эскимо значит: употребляющий, в пищу сырую рыбу; но ему также было известно, что слово это считается бранным. Поэтому он постоянно называл туземцев гренландцами.

За всем тем, по пропитанной жиром одежде из шкур тюленей, по таким-же сапогам, по маслянистой и смрадной наружности, не дозволявшей различать мужчин от женщин, не трудно было догадаться, какою пищею питаются эти люди. Подобно всем рыбоядным народам, эскимосы покрыты накожными сыпями, что нисколько не мешает им пользоваться вожделенным здоровьем.

Лютеранский пастор и его жена, с которыми доктор надеялся побеседовать специально, уехали в Провен, лежащий на юг от Уппернавика; таким образом Клоубонни пришлось ограничиться беседою с самим губернатором. Но этот высокий сановник, повидимому, был не особенно развит; чуточку поменьше развития - и он был-бы чистым ослом; чуточку побольше - и он умел бы читать.

Не смотря на это, доктор расспрашивал губернатора на счет торговли, обычаев и нравов эскимосов и узнал при помощи языка жестов, что моржи на копенгагенском рынке стоят около 1,000 франков за штуку; за медвежью шкуру обыкновенно платится сорок датских талеров, за шкуру песца - четыре, белой лисицы - два или три талера.

Доктор пожелал также, с целью пополнения запаса своих сведений, побывать в эскимосской хижине. Нельзя себе представить, до чего способен дойти ученый, желающий чему нибудь научиться! К счастию, отверстия хижин оказались черезчур уж узкими, так что пылкий доктор не мог в них протискаться. Впрочем, это случилось к его счастью, так как ничего не может быть отвратительнее скопления живой органической и неорганической материи, мяса моржей и тела самих эскимосов, прогнившей рыбы и смрадной одежды, служащих обстановкой эскимосской хижины. Ни одного окна для возобновления воздуха, дышать которым нет возможности; только вверху хижины проделано одно отверстие, через который выходит дым, но не смрад.

Все эти подробности сообщил доктору Фокер; однако, достойный ученый все-таки проклинал свою тучность, не позволившую ему побывать в жилье эскимоса и лично убедиться на счет достоинства sui generis благовоний, свойственных эскимосским хижинам.

- Я уверен,- говорил он,- что со временем к этому можно привыкнуть.

Во время этнографических изследований Клоубонни, Шандоне, с своей стороны, занимался, согласно с полученными им инструкциями, вопросом о средствах предстоящих передвижений в области вечного льда. В виду этого он нашелся вынужденным заплатить четыре фунта стерлингов за сани и шесть собак, с которыми эскимосы решились расстаться.

Шандон хотел также завербовать Ганса Христиана, искусного вожака собак, участвовавшего в знаменитой экспедиции капитана Мак-Клинтока, но Ганс находился в это время в южной Гренландии.

Наконец, на очередь выступил вопрос, находится-ли в Уппернавике какой-нибудь европеец, ожидающий прибытия брига Forward? Известно-ли губернатору, чтобы кто нибудь из чужеземцев, по всем вероятиям англичанин, поселился в стране? A если известно, то к какому времени относятся его последния сношения с китобойными или другими судами?

На эти вопросы губернатор отвечал, что больше десяти месяцев ни один, чужеземец не высаживался в этой части Гренландии.

Шандон приказал подать себе список всех китобоев, побывавших здесь за последнее время;- никого из них он не знал. От этого можно было прийти в отчаяние.

- Сознайтесь, доктор, что тут решительно ничего не поймешь,- говорил помощник капитана. Ничего на мысе Фаревель, ничего на острове Диско, ничего в Уппернавике!

- Повторите мне через несколько дней: "Ничего в заливе Мельвиля" - и я поздравлю вас капитаном Foricard'а, любезный Шандон.

Шлюпка возвратилась под вечер на бриг. По части свежей провизии, Стронг добыл несколько дюжин яиц elder-duсks (пушистых уток); яйца оказались зеленоватого цвета и в два раза больше куриных. Этого было маловато - но все же лучше, чем ничего; экипажу успела порядком таки надоесть солонина.

Хотя на следующий день ветер был попутный, но Шандон не сделал никаких распоряжений относительно отплытия. Он решил подождать еще один день, чтобы дать возможность попасть на бриг тому, кому это было необходимо. Шандон приказал даже каждые час стрелять из пушки. Выстрелы грохотали среди ледяных гор и только вспугивали стаи molly-mokes (птиц, водящихся в полярных морях) и rotches (род куропаток). Ночью с брита пускали много ракет; все тщетно! Никто не являлся. Приходилось отправиться дальше.

8-го мая, Forward, шедший под марселями, факселем и брамселем, потерял из вида Уппернавик и отвратительные шесты, на которых висели внутренности моржей и желудки оленей.

Ветер дул с юго-востока; температура поднялась до тридцати двух градусов (0° стоградусного термометра). Солнце проницало завесу туманов и, под разлагающим действием живительных лучей, льдины утрачивали некоторую долю своей взаимной связи.

Однакож, рефракция лучей света не замедлила произвесть вредное действие на зрение матросов. Уильстен, оружейник, Гриппер, Клифтон и Белль были поражены snow blindness - болезнью глаз, очень распространенною весною в полярных странах и производящею у эскимосов частые случаи слепоты. Доктор посоветовал больным в частности, а всем своим спутникам вообще, закрывать лица вуалью из зеленого газа и первый-же последовал своему совету.

Собаки, купленные Шандоном в Уппернавике, были довольно дики; однако Капитан жил в ладах с своими новыми товарищами и, казалось, знал их привычки. Клифтон первый заметил, что таинственный дог, по всем вероятиям, и прежде находился в сношениях со своими гренландскими родичами. Постоянно голодные и пользовавшиеся очень скудною пищею на материке, гренландские собаки постарались возобновить свои силы кормом, который давался им на бриге.

9-го мая, Forward прошел в расстоянии нескольких кабельтовов от самого западного из островов Баффина. Доктор заметил, что многия из скал залива, находившиеся между материком и островами, покрыты красным; прелестного карминового цвета, снегом, которому доктор Кэн приписывает чисто растительное происхождение. Клоубонни желал поближе изследовать этот странный феномен, но льдины не позволили ему подойти к берегу. Хотя температура и повышалась, тем не менее нетрудно было заметить, что ледяные горы и ледяные течения направлялись к северным частям Баффинова моря.

Начиная с Уппернавика, материк представлялся уже в другом виде; на сероватом небосклоне резко выделялись очертания громадных ледников. 10-го мая, Forward оставил вправо залив Гикгстона, почти под семьдесят четвертым градусом широты; - на западе показался пролив Ланкастера, тянувшийся в морю на несколько сот миль.

Это громадное водяное пространство было затянуто теперь ледяным покровом, на котором высились правильные hummock'и (возвышения) в виде кристаллических ледяных отложений. Шандон приказал развести дары и до 11 мая Forward шел извилистыми каналами, обозначая на небе черною полосою дыма свой путь по морю.

Не замедлили явиться и затруднения; свободные проходы, вследствие беспрестанного перемещения плавающих масс, загромождались льдами, так что каждое мгновение под килем брига могло не хватить воды; попади Fortvard в ледяные тиски,- выпутаться ему было-бы трудно. Все знали это и были серьезно встревожены.

На Forward'е, не преследовавшем известной цели, не имевшем определенного назначения и только безумно направлявшейся в северу, стали обнаруживаться некоторые признаки колебания. Многие из матросов, люди, привыкшие в полной опасностей жизни, забывали даже о предоставляемых им выгодах и начинали сожалеть о том, что зашли так далеко. В умах царила уже некоторая доля деморализации, усиливавшейся еще опасениями Клифтона и розсказнями двух или трех коноводов, в роде Пэна, Гриппера и Уильстена.

К нравственным волнениям экипажа присоединились еще изнурительные труды: 12-го мая бриг был совершенно затерт льдами, действие паров оказались бессильным. С трудом приходилось пролагать себе путь среди ледяных полян. Работа пилами была чрезвычайно утомительна: льдины (floes) достигали толщины семи футов; сделав во льду две параллельные прорубки длиною каждая в сто футов, находившееся между ними пространство приходилось ломать ломами и топорами. Обыкновенно, забрасывали якорь в отверстие, сделанное большим буравом, после чего начиналась работа воротом и тяга бичевою. Труднее всего было спустить под floes разбитые куски льда, чтобы очистить дорогу судну; их отталкивали длинными, с железными наконечниками, шестами.

Работа пилами, воротом, шестами и тяга бичевою, работа беспрерывная, неотложная и опасная, среди туманов, под густым снегом, при относительно низкой температуре, глазные болезни, страдания нравственные - все это лишало матросов энергии и влияло на их воображение.

Если матросы имеют дело с человеком энергичным, отважным, убежденным, знающим, чего он хочет, куда идет, к какой стремится цели, то уверенность капитана придает силы экипажу. Матросы сердцем сливаются с своим начальником; они крепки его силою, спокойны его спокойствием. Но на бриге сознавали, что Шандон не уверен в своих действиях, что он колеблется пред неведомою целью экспедиции и назначением Forward'а. Не смотря на энергию характера, колебания помощника капитана сказывались, помимо его воли, в отмене прежде отданных приказаний, в неполноте распоряжений, в несвоевременных размышлениях, в тысячах мелочей, не ускользавших от внимания экипажа.

К тому-ж, Шандон не был капитаном брига, первым, после Бога, властелином на судне. Этого было совершенно достаточно для того, чтобы его приказания подвергались обсуждению. Но от обсуждений до неповиновения - один только шаг.

Недовольным удалось вскоре склонить на свою сторону первого машиниста, до сих пор слепо повиновавшагося своему долгу.

16-го мая, шесть дней после того, как Forward очутился у ледяных равнин, Шандон и на две мили не подвинулся к северу. Грозила опасность, что бриг затрет льдами и он останется в таком виде до весны. Положение становилось критическим.

К восьми часам вечера, Шандон и доктор, в сопровождении матроса Гарри, отправились на разведку по беспредельным ледяным равнинам, стараясь не слишком удаляться от брига, так как было крайне затруднительно ориентироваться среди этих белоснежных пустынь, вид которых беспрестанно изменялся. Странные, изумлявшие доктора, явления производило здесь преломление лучей света. Иной раз казалось, что следует сделать прыжок всего в один фут, а на поверку выходило, что перескочить приходилось пространство в шесть футов. Случалось и совершенно наоборот, но в обеих случаях дело кончалось если и не опасным, то все-же неприятным падением на куски твердого и острого как стекло льда.

Шандон и его товарищи, отыскивая удобные проходы, в трех милях от судна не без труда поднялись на ледяную гору, высотою около трехсот футов. Взоры их проносились над грустною картиною, представлявшею как-бы развалины громадного города, с его поверженными обелисками, разрушенными башнями и опрокинутыми дворцами. Чистый хаос! Солнце как-бы с трудом проходило свой путь над этим исковерканным пейзажем, освещая его своими косвенными и холодными лучами, точно между дневным светилом и этою печальною страною лежали промежуточные слои, не проводящие теплоты.

Насколько можно было охватить взором, море казалось замерзшим.

- Ну, как тут пройти? - спросил доктор.

- Не знаю,- ответил Шандон,- но хотя бы пришлось порохом взрывать эти горы, а все-таки мы пройдем. Понятно, что, я нисколько не желаю, чтобы нас затерло здесь до следующей весны.

ИИИандон и его товарищи не без труда поднялись на ледяную гору.

- Как это случилось с бригом Fox, в этой-же почти местности. Да,- сказал доктор,- мы пройдем, при помощи некоторой доли... философии, потому что философия, как сами увидите, стоит всех машин в мире.

- Должно сознаться,- ответил Шандон,- что настоящий год начинается при не совсем благоприятных предзнаменованиях.

- Это неопровержимо! К тому-ж, я замечаю, что Баффиново море возвращается к положению, в котором оно находилось до 1817 года.

- Разве вы полагаете, доктор, что вид этого моря повременам изменяется?

- Не полагаю, а наверное знаю, любезный Шандон. Повременам здесь совершаются громадные передвижения льдов, и ученые даже не стараются объяснить это явление. Так, до 1817 года, Баффиново море было постоянно загромождено льдами, но вдруг, вследствие какого-то необъяснимого движения вод, ледяные горы были отброшены в океан, причем большая их часть обмелела у берегов Ньюфаундлэнда. С той поры Баффиново море почти освободилось от льдов и сделалось сборным местом всех китобоев.

- Следовательно,- спросил Шандон,- с того времени путешествия на север представляют меньше затруднений?

- Несравненно меньше. Но замечено также, что несколько уже лет залив как-будто начинает замерзать и даже грозит надолго сделаться недоступным для мореплавателей. Поэтому именно мы должны как можно дальше подвинуться вперед, хотя при этом мы несколько похожи на людей, подвигающихся в неведомых галереях, двери которых закрываются за идущими.

- Не посоветуете-ли мне вернуться назад? - спросил Шандон, пристально глядя доктору в глаза.

- Пятиться я никогда не умел, и если-бы даже нам не суждено было возвратиться на родину, то я все-таки настаивал-бы на том, необходимо идти вперед. Опешу однакож добавить, что нам очень хорошо известно, чему мы подвергнемся в случае необдуманных с нашей стороны действий.

- A вы, Гарри, как полагаете? - спросил Шандон у матроса.

- Я пошел-бы вперед. Я одного мнения с доктором; впрочем, вы вольны действовать по собственному усмотрению. Приказывайте, мы будем повиноваться.

- Не все говорят так, Гарри,- продолжал Шандон,- не все склонны повиноваться. A если экипаж не захочет исполнять мои приказания?

- Я высказал мое мнение,- холодно ответил Гарри,- потому что вы требовали этого. Но соображаться с моим мнением вы не обязаны.

Шандон ничего не ответил. Он внимательно осмотрел горизонт и затем спустился с горы.

XI.

Чертов палец.

В отсутствие Шандона экипаж производил различного рода работы, имевшие целью предохранить бриг от давления громадных ледяных полян. Этим трудным делом занимались преимущественно Пэн, Клифтон, Больтон, Гриплер и Симпсон; кочегар и оба машиниста помогали своим товарищам;- как скоро машина не требовала их присутствия, они делались простыми матросами и должны были принимать участие во всех работах, требовавшихся на бриге.

Но повиновались они не без ропота.

- Надоело мне все это,- говорил Пэн,- и если через три дня лед не тронется, то, клянусь Богом, я сложу руки и ни за что не примусь ни за какую работу!

- Сложив руки? переспросил Гриппер. Не лучше-ли наоборот, работать ими хорошенько для того, чтобы иметь возможность вернуться на родину? Не полагаешь-ли ты, что кому нибудь хочется зимовать здесь до следующей весны?

- Да, плохая была-бы зимовка,- ответил Пловер,- бриг не защищен ни с одной стороны.

- Да и кто знает,- заметил Брентон,- будет-ли весною море более свободным от льдов, чем теперь?

- Речь не о весне,- ответил Пэн. Разве мы станем ее ждать?! Сегодня четверг, и если в воскресенье, утром, море не очистится, то мы отправимся на юг.

- Дело! - вскричал Клифтон.

- Значит, идет? - спросил Пэн.

- Идет!- ответили его товарища.

- И совершенно резонно,- продолжал Уэрен,- потому что если уж надо убиваться и тянуть бриг бичевою, то, по моему, лучше вести его назад.

- Увидим в воскресенье,- сказал Уильстен.

- Пусть только мне прикажут,- заметил Брентон,- за иной задержки не будет, я живой рукой растоплю машину.

- И без тебя растопим,- ответил Клифтон.

- A если кто нибудь из офицеров пожелает провести здесь зиму - что-ж, он волен поступать, как ему заблагоразсудится,- заметил Пэн. Его преспокойно оставят здесь; он легко соорудит себе хижину из снега и заживет в ней настоящим эскимосом.

- Ну, это не годится,- сказал Брентон. Никого не следует оставлять, слышите-ли? Я думаю, что Шандон и так легко согласится; вид у него озабоченный, и если ему представят дело полегонько, исподоволь, то...

- Это, брат, еще вилами писано,- возразил Пловер,- Шандон - человек крутой и порою даже упрямый. Пощупать его следует, это точно, только поосторожней, с опаскою.

- Как подумаешь, со вздохом связал Больтон,- через месяц мы можем быть уже в Ливерпуле! Мы живо перемахнем полосу льдов. В начале июня Дэвисов пролив бывает свободен и нам останется только спуститься в Атлантический океан.

- Не говоря уже о том,- ответил осторожный Клифтон,- что, возвратившись с Шандоном и действуя под его личною ответственностью, мы получим причитающиеся нам паи и наградные деньги. Вернись мы без него,- дело примет сомнительный оборот.

- Умные речи приятно и послушать,- сказал Пловер. Клифтон рассуждает как мудрец. Постараемся не ссориться с адмиралтейством, и ни кого не оставим здесь,- это будет повернее.

- A если офицеры не захотят следовать за нами? - спросил Пэн, желавший подбить товарищей на крайния меры.

- Об этом потолкуем в свое время,- ответил Больтон, впрочем, стоит только склонить на свою сторону Ричарда Шандона, а это, полагаю, не особенно трудно.

- A все-же кое-кого я оставлю здесь,- с площадною бранью сказал Пэн,- хоть-бы он отгрыз мне руку.

- А, собаку!

- Да, собаку. Я скоро сведу с нею счеты.

- Тем более,- ответил Клифтон, возвращаясь к своей любимой теме,- что она одна виновата во всех наших несчастиях.

- Она околдовала нас,- сказал Пловер.

- Привела к ледяным горам,- подсказал Гриппер.

- И нагромоздила на нашем пути такую массу льдов, какой никогда не видывали здесь в эту пору,- добавил Уильстен.

- A на меня напустила глазную болезнь,- сказал Брентон.

- И отменила выдачу джина и водки,- заметил Пэн.

- Всему она причиною!

- И вдобавок ко всему - она же капитан! - сказал Клифтон.

- Так погоди-же ты, окаянный капитан! - вскричал Пэн, которого безумная злоба усиливалась по мере того, как он говорил. Ты хотел побывать здесь, ну, так и оставайся здесь!

- Теперь самое удобное для этого время,- ответил Клифтон.- Шандона нет на бриге; лейтенант спит в своей каюте; туман настолько густ, что Джонсон и не заметить нас...

- A собака? - спросил Пэн.

- Спит подле магазина с углем,- ответил Клифтон,- и если кто хочет...

- Это уж мое дело!- бешено закричал Пэн.

- Берегись, Пэн! Она перехватит зубами железную по"лосу.

- Шевельнись только - и я распорю ей брюхо,- ответил Пэн, взяв в руку свой нож.

И он бросился к выходу в сопровождении Уэрена.

Вскоре оба матроса возвратились, неся на руках собаку, у которой крепко были связаны веревкою лапы и морда. Пэн и Уэрен набросились на нее в то время, когда она спала, и несчастное животное не могло спастись.

- Ура! молодчина Пэн! - вскричал Пловер.

- A теперь что ты намерен делать с нею,- спросил Клифтон.

- Утопить; посмотрим, удастся-ли ей вернуться назад,- с свирепою улыбкою ответил Пэн.

В двухстах шагах от брига находилась отдушина тюленя, нечто в роде круглаго отверстия, которое это земноводное прогрызает зубами, притом, всегда изнугри наружу. Отверстием этим тюлень выходит на лед, чтобы подышать воздухом и не позволяет отдушине замерзнуть, так как, по особенному устройству своих челюстей, тюлень не может прогрызть отверстие снаружи во внутрь, чтобы, в случае опасности, скрыться от своих врагов.

Пэн и Уэрен направились к этой отдушине и, не взирая на энергическое сопротивление собаки, безжалостно бросили ее в воду, заложив отверстие большою льдиною, не позволявшею догу выйти наружу, так что животное было плотно закупорено в своей ледяной тюрьме.

- Счастливого пути, г. капитан! - вскричал грубый матрос.

Несколько минут спустя, Пэн и Уэрен были на бриге. Джонсон ничего не заметил; туман сгущался вокруг брига, начинал падать сильный снег.

Через час Ричард Шандон, доктор и Гарри возвратились на Forward.

Они заметили на северо-востоке свободный проход, Шандон решился воспользоваться им и сделал соответствующия распоряжения. Экипаж, повидимому, повиновался довольно охотно, желая убедить Шандона в невозможности дальнейшего движения вперед. Впрочем, втечение трех дней матросы готовы были повиноваться.

Почти всю ночь и на следующий день работа пилами и тяга бичевою производились дружно; Forward на две мили подвинулся к северу и 18-го числа находился в виду материка, в пяти или шести кабельтовых от утеса, которому вследствие его странной формы, дано название Чортова пальца.

В этом месте суда Prince Albert в 1851 году и Advance, втечение нескольких недель были затерты льдами.

Странная форма Чортова пальца, пустынная и печальная местность, громадные скопления ледяных гор, из которых иные имели более трехсот футов высоты, треск льдин, зловеще повторявшийся эхом, все это делало положение брига крайне опасным и вместе с тем печальным. Шандон сознавал, что Forward необходимо вывести из этой местности и отправиться дальше. По его рассчету, через двадцать четыре часа можно будет подвинуться еще на пять миль. Шандон чувствовал, что его начинает одолевать страх; фальшивое положение, в котором он находился, парализировало его энергию. Повинуясь своим инструкциям и подвигаясь вперед, он подвергал бриг чрезвычайной опасности; тяга бичевою окончательно истомила экипаж; для того, чтобы во льду, обыкновенно имевшем от четырех до пяти футов толщины, прорубить канал длиною в двадцать футов, требовалось более трех часов; здоровье начинало изменять экипажу. Молчание и необычайное усердие матросов изумляли Шандона, но он опасался, что это затишье служит только предвестником близкой бури.

Каково-же были изумление, досада и даже отчаяние Шандона, когда он заметил, что, вследствие незаметного движения ледяных полян, Forward, в ночь с 18 на 19 число, лишился всего, что он приобрел ценою таких трудов!

В субботу, утром, он находился, но еще в более критическом положении, в виду того-же грозного Чортова пальца. Число ледяных гор увеличилось; подобно призракам, носились оне среди туманов, пугая суеверных матросов.

Шандон окончательно растерялся, страх завладел сердцем этого мужественного человека. Он узнал о гибели собаки, но наказать виновных не решился, опасаясь вызвать на бриге возмущение.

Весь день погода стояла ужасная; бриг заволакивало непроницаемою пеленою снега. Повременам ураган приподнимал завесу туманов и Чортов палец, высившийся подобно привидению, по направлению к материку, представлялся тогда в грозном величии устрашенным взорам экипажа.

Forward забросил якорь на одну большую льдину, так как ничего другаго не оставалось делать. Мрак до того усилился, что рулевой не мог видеть Джемса Уэлля, стоявшего на вахте.

Ураган удвоил свою ярость; среди волнуемых бурным ветром туманов, Чортов палец разросся, казалось, до ужасающих размеров.

- Господи! - с ужасом вскричал Симпсон.

- Что такое? - спросил Фовер.

Со всех сторон тотчас раздались крики: '

- Нас раздавит!

- Мы гибнем.

- Г. Уэлль! г. Шандон!

- Мы пропали!

- Г. Шандон! г. Шавдов! - кричали одновременно все стоявшие на вахте.

Уэлль бросился к корме; Шандон, в сопровождении доктора, выбежал на палубу и осмотрелся вокруг себя.

В просвете тумана Чортов палец, казалось, быстро приближался к бригу; он страшно увеличился в размерах, на его вершине покачивался на своем основании другой опрокинутый конус. Он грозил раздавить судно своею громадною массою, раскачивался из стороны в сторону и готов был рухнуть в море. Каждый подался назад; многие из матросов побросались с брига на лед.

- Ни с места! - грозно крикнул Шандон.

- Не бойтесь, друзья мои,- уговаривал со своей стороны доктор; - нет никакой опасности. Посмотрите, Шандон, посмотрите Уэлль: это мираж - и больше ничего!

- Вы правы доктор,- ответил Джонсон. Эти темные люди испугались тени.

После сказанного доктором, большая часть матросов возвратились к своим местам и, переходя от ужаса к изумлению, не могли надивиться странному феномену, который не замедлил однако вскоре исчезнуть.

- Ишь ты! Они называют это миражем! - сказал Клифтон. Но поверьте, ребята, дело не обошлось тут без нечистой силы!

- Это ты верно!- ответил Грнппер.

В просвете тумана, Шандон заметил большой свбоюдный от льдов канал, существования которого он даже и не подозревал. Казалось, течение относило бриг от берегов, и Шандон не преминул воспользоваться этим обстоятельством. Людей расставили по обоим сторонам канала, подали им дерлиня (веревки) и экипаж бичевою повел бриг на север.

Втечение многих часов матросы работали усердно, хотя и молча. Шандон приказал развести пары, желая воспользоваться столь кстати открытым каналом.

- Чрезвычайно счастливое обстоятельство,- сказал он Джонсону,- и если нам удастся пройти еще несколько миль, то все наши невзгоды кончатся. Брентон, усильте огонь; как скоро пары достигнут надлежащего давления, скажите мне. A пока, экипаж должен удвоить свои усилия. Матросы хотят уйти подальше от Чортова пальца, и прекрасно, воспользуемся их добрым намерением.

Вдруг бриг остановился.

- В чем дело?- спросил Шандон. Уэлль, неужели лопнули перлиня?

- Нет,- сказал Уэлль, наклоняясь над бортом. Эге!- да матросы бегут назад, взбираются на бриг! Повидимому, они страшно перепуганы.

- Что это значит? - вскричал Шандон, направляясь в носу судна.

- На бриг, на бриг! - кричали матросы.

Шандон взглянул на север - и невольно вздрогнул. Какое-то животное, высунув дымящийся язык из огромной пасти, большими прыжками неслось в ста саженях от брига. Ростом оно было, повидимому, в двадцать футов; шерсть на нем стояла щетиною; оно преследовало матросов, повременам останавливалось и своим хвостом в десять футов длиною взметывало целые клубы снега.

- Это медведь! - вскричал один матрос.

- Морское чудовище!

- Апокалипсический лев!

Шандон побежал в каюту за своим постоянно-заряженным ружьем; доктор тоже схватился за карабин, гоговясь выстрелить в зверя, величиною своею напоминавшего допотопных животных!

Между тем чудовище приближалось громадными прыжками. Шандон и доктор выстрелили одновременно и выстрелы их, приведя в сотрясение слои атмосферы, произвели неожиданное действие.

Доктор внимательно стал всматриваться и захохотал.

- Рефракция,- сказал он.

- Рефракция!- вскричал Шандон.

Но крик ужаса, раздавшийся на палубе, прервал их слова.

- Собака! - воскликнул Клифтон.

- Собака-капитан! - повторили его товарищи.

- Собака! Проклятая собака! - вскричал Пэн.

Действительно, то был Капитан. Он разорвал веревки, которыми был связан, и вышел на лед другим отверстием. Преломление лучей света, как это часто случается в полярных широтах, придало ему громадные размеры, исчезнувшие от сотрясения воздуха. Как бы то ни было, но случай этот произвел дурное впечатление на матросов, с трудом допускавших, чтобы странное явление могло быть объяснено чисто-физическими причинами. Чортов палец, появление собаки при каких-то загадочных обстоятельствах, все - это окончательно сбило их с толку. Экипаж начал роптать.

XII.

Капитан Гаттерас.

Forward быстро шел под парами, искусно пробираясь между ледяными полянами и утесами. Джонсон стоял у руля. Шандон, вооруженный snow spectacles (снеговыми очками), молча наблюдал горизонт. Но не долго длилась его радость; он вскоре заметил, что канал замкнут ледяными горами.

Однакож затруднения, сопряженные с обратным ходом брига, побудили Шандона предпочесть движение вперед, хотя и с слабыми надеждами на успех дела.

Собака бежала за бригом по льду, в довольно значительном, однакож, расстоянии. Всякий раз, когда она отставала, слышался какой-то странный свист, как-бы звавший Капитана.

В первый раз, услышав свист, матросы только переглянулись между собою. Они находились на палубе и совещались. Из посторонних, незнакомых - ни души, а между тем свист повторялся несколько раз.

Клифтон встревожился первый.

- Слышите? - сказал он. Поглядите-ка, как прыгает собака, заслышав свист.

- Просто, не верится!- ответил Гриппер.

- Кончено! - вскричал Пэн. Я дальше не пойду.

- Пэн прав,- заметил Брентон. Это значило-бы испытывать Бога.

- Не Бога, а чорта,- добавил Клифтон. Я скорее соглашусь лишиться всех моих заработков, чем сделаю хоть один шаг вперед.

- Нет нам возврата,- уныло проговорил Больтон.

Экипаж окончательно упал духом. ,

- Ни шагу вперед! - вскричал Уильстен. A по вашему - как?

- Да, да! Ни шагу!- отвечали матросы.

- Так пойдем к Шандону,- сказал Больтон. Я поговорю с ним.

И матросы толпою направились к шканцам (Шканцами называется часть верхней палубы между средней и задней мачтами;- самое почетное место на корабле.).

Forward входил в это время в обширный бассейн, имевший в поперечнике около восьмисот футов; за исключением протока, которым шел бриг, бассейн со всех сторон был окружен льдами и другаго выхода не имел.

Шандон понял, что он по собственной вине попал в тиски. Но что же оставалось делать? Каким образом вернуться назад? Он сознавал всю тяжесть лежавшей на нем ответственности и рука его судорожно сжимала подзорную трубку.

Доктор посматривал по сторонам и, скрестив на груди руки, не говорил ни слова; он смотрел на ледяные стены, имевшие средним числом более трехсот футов высоты. Над пропастью этою висел полог густого тумана.

В эту минуту Больтон обратился к Шандону:

- Г. Шандон,- взволнованным голосом проговорил матрос,- дальше идти мы не можем.

- Что такое? - переспросил Шандон, которому кровь бросилась в лицо.

- Я говорю,- продолжал Больтон,- что мы достаточно послужили капитану-невидимке, а потому решились не идти дальше.

- Решились?... вскричал Шандон. И вы осмеливаетесь говорить это, Больтон? Мне? Вашему начальнику?.. Берегитесь!

- Угрозы ни к чему не поведут,- грубо сказал Пэн. Дальше мы не пойдем!

Шандон направился к возмутившимся матросам, но в эту минуту Джонсон сказал ему в полголоса:

- Нельзя терять ни одной минуты, если хотите выбраться отсюда. Эта ледяная гора, которая приближается к каналу, может закрыть единственный выход из бассейна и запереть нас здесь, как в тюрьме.

Шандон понимал затруднительность своего положения.

- Я рассчитаюсь с вами потом, голубчики, сказал он, обращаясь к матросам;- а теперь - слушай команду!

Матросы бросились по своим местам. Forward быстро переменил направление. Печи машины до нельзя наполнили углем, чтобы увеличить давление пара и успеть предупредить плавучую гору. Бриг пустился в запуски с ледяной громадой; первый направлялся к югу, чтобы пройти проход, вторая спускалась к северу, чтобы закрыть его.

- Усильте огонь! - кричал Шандон. На полных парах! Слышите-ли, Брентон.

Forward птицею несся между льдинами, дробя их своим форштевенем; корпус судна вздрагивал под действием винта, манометр показывал громадную силу давления паров, которые со свистом вырывались из предохранительных клапанов.

- Нагрузите клапаны! - вскричал Шандон.

Машинист повиновался, подвергая судно опасности взлететь на воздух.

Но его отчаянные усилия остались бесплодными; ледяная гора, увлекаемая подводным течением, быстро приближалась в каналу. Бриг находился еще в трех кабельтовых от устья канала, как вдруг гора, точно клин, врезалась в свободный проход, плотно примкнула к своим соседям и закрыла единственный выход из бассейна.

- Мы погибли! - вскричал Шандон, не воздержавшись от этого неблагоразумного восклицания.

- Погибли! - повторил экипаж.

- Спасайтесь! - кричали одни.

- Спустить шлюпки! - говорили другие.

- Разбивай, ребята, бочки с вином! - вскричали Пэн и некоторые из его единомышленников. Если уж суждено утонуть, то утонем в джине!

Матросы вышли из всяких границ подчиненности, смятение достигло крайней степени. Шандон сознавал, что у него уже не хватало сил; он хотел распоряжаться, но только бессвязно бормотал и колебался; казалось, он лишился дара слова. Доктор взволнованно ходил на палубе. Джонсон молчал, стоически скрестив себе на груди руки. Вдруг раздался чей-то громовой, энергический и повелительный голос:

- Все по местам! Право руля!

Джонсон вздрогнул и бессознательно, но быстро налег на штурвал.

Да и как раз в пору: бриг, шедший полным ходом, готов был разбиться в щепы о ледяные стены своей тюрьмы.

В то время, когда Джонсон инстинктивно повиновался, Шандон, доктор, экипаж, словом - все, до кочегара Уэрена, оставившего машину, и негра Стронга, бросившего свою плиту, собрались на палубе и все они увидели, что из каюты капитана, ключ от которой находился только у него, вышел... вышел матрос Гарри.

- Милостивый государь! - вскричал побледневший Шандон. Гарри... это вы... По какому праву распоряжаетесь вы здесь?...

- Дэк! - крикнул Гарри, причем послышался свист, так удивлявший экипаж.

Собака, названная своею настоящею кличкою, одним прыжком поднялась на шканцы и спокойно легла у ног своего господина.

Экипаж молчал. Ключ, который мог находиться только у капитана, собака, присланная им и, так сказать, констатировавшая его самоличность, повелительный тон, не признать который не было возможности,- все это произвело сильное впечатление на матросов и утвердило авторитет Гарри.

Впрочем, Гарри нельзя было узнать: он сбрил густые бакенбарды, обрамлявшие его лицо, которое от этого приняло еще более энергическое, холодное и повелительное выражение. Одев находившееся в каюте платье, присвоенное его званию, он явился пред экипажем с внешними знаками своей власти.

И экипаж Forward'а, вследствие своей природной подвижности, в один голос крикнул:

- Ураи Да здравствует капитан!

- Шандон,- сказал последний своему помощнику,- соберите экипаж; я сделаю ему смотр.

Шандон повиновался и взволнованным голосом отдал приказание. Капитан подошел к матросам и офицерам, и с каждым из них поговорил согласно его заслугам.

Окончив смотр, он поднялся на шканцы и спокойным голосом проговорив:

"Я такой-же англичанин, как и вы все; я избрал моим девизом слова адмирала Нельсона:

"Англия надеется, что каждый исполнить свой долг." (England expects every one to make his daty).

"Как англичанин, я не хочу, мы не хотим, чтобы люди более отважные побывали там, где мы еще не были. Как англичанин, я не дозволю, мы не дозволим, чтобы на долю других выпала слава дойти до крайних пределов севера. Если ноге человека суждено стать на полюсе земли, то только ноге англичанина. Вот знамя нашей родины. Я снарядил этот бриг, пожертвовав для этого моим состоянием; но я готов пожертвовать моею и вашею жизнью, лишь-бы наше национальное знамя развевалось на северном полюсе мира. Не унывайте. Начиная с нынешнего дня, за каждый пройденный на север градус вы получите по тысяче фунтов стерлингов. Мы находимся под семьдесят вторым градусом, а всех их - девяносто, Считайте. Впрочем, мое имя ручается за меня: оно означает - энергия и патриотизм. Я - капитан Гаттерас.

- Капитан Гаттерас! - вскричал пораженный Шандон.

Имя это, очень хорошо известное английским морякам, глухо повторялось в рядах экипажа.

- A теперь,- продолжал Гаттерас,- положите якоря на льдины; потушите огонь в машине и пусть каждый займется своим делом. Шандон, я намерен поговорить с вами о делах, касающихся брига. Приходите ко мне в каюту с доктором, Уэллем и Джонсоном. Джонсон, распустите экипаж.

Гаттерас, спокойный и невозмутимый, сошел со шканцев, а Шандон, между тем, становился на якорь.

Но кто такой был этот Гаттерас и почему его имя произвело на всех столь глубокое впечатление?

Джон Гаттерас, единственный сын лондонского пивовара, умершего миллионером в 1852 году, еще в юношеских летах поступил в коммерческий флот,- не смотря на то, что его ожидала блестящая будущность. И не потому собственно сделался он моряком, что чувствовал призвание к коммерции; нет,- его соблазняли географические открытия. Гаттерас мечтал только об одном: побывать там, где не ступала еще нога ни одного человека.

В двадцатилетнем возрасте он обладал уже сильным организмом людей худощавых и сангвинического темперамента. У него было энергическое лицо, с геометрически-правильными чертами; высокий, лоб, перпендикулярный к плоскости очень красивых, но холодных глаз; его скупой на слова рот обозначался линией тонких губ; он был среднего роста, члены его крепкого тела приводились в движение железными мускулами, словом, во всей его особе сказывался могучий характер. Достаточно было взглянуть на него, чтобы признать в нем человека отважного, достаточно послушать, чтобы убедиться в его холодно-страстном темпераменте. То была натура, ни пред чем не отступающая, человек, с такою-же уверенностью ставивший на карту жизнь других, как и свою собственную. По это?у, прежде чем следовать за ним в его похождениях, необходимо было хорошенько обсудить дело.

Высокомерный, как англичанин, Джон Гаттерас следующим образом ответил одному французу, который, желая выразиться вежливо и даже любезно, в присутствии Гаттераса сказал:

- Если-бы я не был французом, то хотел-бы быть англичанином.

- A если-бы я не был англичанином,- ответил Гаттерас,- то желал-бы быть... англичанином.

По ответу можно судить о сделавшем его человеке.

Гаттерас хотел закрепить за своими соотечественниками монополию географических открытий; но, к его крайнему сожалению, в этом отношении англичане мало сделали в течение предшествовавших столетий.

Америка открыта генуэзцем Христофором Колумбом; Индия - португальцем Васко де-Гама: Китай - португальцем Фернандом д'Андрада; Огненная Земля - португальцем Магелланом; Канада - французом Жаком Картье; Зондские острова, Лабрадор, Бразилия, мыс Доброй Надежды, Асорские острова, Мадера, Ньюфаундлэнд, Гвинея, Конго, Мексика, мыс Белый, Гренландия, Исландия, Южный океан, Калифорния, Япония, Камбоджа, Перу, Камчатка, Филиппинские острова, Шпицберген, мыс Горн, Берингов пролив, Тасмания, Новая Зеландия, Новая Британия, Новая Голландия, Луизиана, остров Жана-Маена - открыты исландцами, скандинавами, русскими, португальцами, датчанами, испанцами, голландцами. Но в числе их не фигурирует ни один англичанин, и Гаттерас приходил в отчаяние, что его соотечественники исключены из славной фаланги мореплавателей, произведших столь важные географические открытия в XV и XVI веках.

Новейшие времена служили некоторым утешением Гаттерасу, потому что англичане вознаградили себя открытиями, произведенными Стэртом, Стюартом, Борком, Уиллисом, Кипгом - в Австралии, Пализером - в Америке, Кириллом Грахамом, Ваддингтоном, Кеммингамом - в Индии, Буртоном, Спиком, Градтом и Ливингстоном - в Африке.

Но этого было недостаточно, так как всех перечисленных отважных путешественников Гаттерос скорее считал усовершенствователями, чем изобретателями. Надо было найти что нибудь получше, и Гаттерас готов был изобресть даже целую страну, лишь-бы только на его долю выпала честь её открытия.

Гаттерас заметил, что если англичане и не составляли большинства в числе древних мореходов и если Сандвичевы острова открыты только в 1774 году Куком, а Новая Каледония, где Кук погиб, в 1778 году,- то все-же на земном шаре существовали местности, на которые, повидимому, направлялись все усилия англичан.

Эти были именно полярные страны и моря Северной. Америки.

И в самом деле, хронологическая таблица географических открытий англичан представляется в следующем виде:

Новую Землю

открыл

Уиллоби

в 1553 году

Остров Вайгач

"

Барро

" 1556 "

Западный берег Гренландии

"

Дэвис

" 1585 "

Дэвнсов пролив

"

Дэвис

" 1587 "

Шпицберген

"

Уиллоби

" 1596 "

Гудсонов залив

"

Гудсон

" 1610 "

Баффинов залив

"

Баффин

" 1616 "

За последнее время эти неизвестные страны беспрерывно подвергались изследованиям Герна (Неаrnе) Меккензи, Джона Росса, Парри, Франклина, Ричардсона, Бичи, Джемса Росса, Бака, Диза (Dease), Симпсона, Рэ, Ингльфильда, Бельчера, Аустина Келлета, Мура, Мак-Клюра, Кеннеди и Мак-Клинтока.

Хотя северные берега Америки были изследованы, а северо-западный пролив почти открыт, но этого было мало, предстояло еще более важное дело, которое Джон Гаттерас два раза уже пытался осуществить, в виду чего он и снаряжал на свой счет два судна. Он хотел достичь полюса и самым блестящим подвигом завершить ряд открытий, произведенных англичанами.

Подняться к полюсу - в этом состояла цель его жизни.

После довольно удачных путешествий в южные моря, Гаттерас впервые попытался, в 1846 году, подняться к северу Баффиновым заливом, но дальше семьдесят четвертого градуса пройти не мог. Он командовал тогда шлюпом Halifax'ом; экипаж его подвергался ужаснейшим лишениям и Гаттерас до того простер свою безумную отвагу, что моряки стали высказываться против возобновления экспедиций под начальством человека, подобного Гаттерасу.

В 1850 году Гаттерасу удалось набрать на судно Farewell десятка два решительных людей, которых, главным образом, соблазняла предложенная им высокая плата. По поводу этой экспедиции, доктор вошел в сношения с Гаттерасом, которого сам не знал, но которому, однакож, заявил о своей готовности принять участие в путешествии. К счастию для Клубонни, должность доктора была уже замещена на судне.

Farewell, следуя по пути Нептуна (Neptune) 1817 года, из Абердина поднялся на севере Шпицбергена до семьдесят шестого градуса широты. Там он зазимовал; страдания, которым подвергались здесь матросы, были так велики, стужа настолько сильна, что ни один человек из экипажа не возвратился в Англию, за исключением самого Гаттераса, прошедшего по льдам больше двухсот миль и доставленного на родину одним датским китобойным судном. Громадное впечатление произвело возвращение из экспедиции одного только человека. Кто после этого решился-бы следовать за Гаттерасом в его безумных попытках? Однакож, он не отчаявался. Его отец, пивовар, умер, и Гаттерас сделался обладателем громадного состояния, равнявшагося состоянию индийского набоба.

Между тем, совершился один географический факт, самым чувствительным образом затронувший самолюбие Гаттераса.

Бриг Advance, с экипажем в семнадцать человек, снаряженный негоциантом Гриннелем и состоявший под начальством доктора Кэна, отправился на поиски за Джоном Франклином. В 1853 году, чрез Баффиново море, он проник в пролив Смита, прошел за восемьдесят второй градус северной широты, т. е. подвинулся к полюсу ближе, чем кто-либо из его предшественников. И этот бриг было американское судно, а сам Гриннель и доктор Кэн - американцы.

Не трудно понять, что презрение англичанина к янки превратилось в ненависть в сердце Гаттераса, решившагося, во что-бы то ни стало, пройти дальше, чем его отважный соперник, и достичь во чтобы то вы стало полюса.

Два уже года он жил инкогнито в Ливерпуле, выдавая себя за матроса. В Ричарде Шандоне он узнал такого именно человека, какой был ему необходим, и в безъименном письме предложил ему, равно как и доктору, свои условия. Forward был построен, вооружен, экипирован. Имени своего Гаттерас не объявил, иначе никто не согласился-бы сопровождать его. Гаттерас решился принять нахальство над бригом только при каких нибудь чрезвычайных обстоятельствах, или когда Forward настолько подвинется вперед, что возврат будет уже невозможен. Впрочем, в крайнем случае, он мог предложить экипажу, как это мы и видели, столь выгодные денежные условия, что ли один матрос не отказался-бы следовать. за Гаттерасом, хотя на край света.

И действительно, Гаттерас хотел отправиться на край света.

В виду критических обстоятельств, в которых находился бриг, Гаттерас не колеблясь заявил о себе экипажу.

Его верная собака Дэк, товарищ его путешествий, первая признала Гаттераса и, в радости людей мужественных и крайнему прискорбию робких, вскоре выяснилось, что капитаном брига Forward был несомненно сам Джон. Гаттерас.

XIII.

Предположения Гаттераса.

Появление на бриге этого отважного человека различным образом истолковывалось экипажем. Одни из матросов вполне приняли сторону Гаттераса, соблазненные выгодностью дела или побуждаемые своим смелым духом; другие решились принять участие в предприятии, сохраняя однакож за собой право протеста в будущем, так как в настоящее время не было возможности противиться человеку, подобному капитану. Все принялись за обычные свои занятия. Воскресенье, 20-го мая, было посвящено отдыху.

В каюте Гаттераса собрался совет офицеров, состоявший из капитана, Шандона, Уэлля, Джонсона и доктора.

- Господа,- сказал капитан мягким и, вместе с тем, повелительным, ему свойственным голосом,- вам известно, что я намерен подняться к полюсу. Я хотел-бы знать ваше мнение. Что вы думаете об этом деле, Джонсон?

- Думать мне нечего,- холодно ответил Джонсон, я должен только повиноваться. ,

Этот ответ не изумил Гаттераса.

- Я прошу вас, г. Шандон,- не менее холодным тоном продолжал капитан,- высказать ваше мнение относиительно успешности предпринимаемого дела.

- За меня ответят факты, капитан, сказал Шандон. Все подобного рода попытки до сих пор оказывались неудачными. Желаю, чтобы мы были более счастливы.

- И мы будем более счастливы. Как ваше мнение, господа?

- Что касается меня,- ответил доктор, то я полагаю, что ваше намерение осуществимо. Очевидно, что когда-нибудь мореплаватели достигнут полюса, и я не вижу причины, почему-бы не сделать этого именно нам!

- И тем легче,- ответил Гаттерас,- что теперь приняты надлежащия меры и мы можем воспользоваться опытностью наших предшественников. Кстати, Шандон, благодарю вас за ваши труды по снаряжению брига. В числе матросов есть несколько беспокойных голов, но я сумею вразумить их. Вообще, я могу только благодарить вас.

Шандон холодно поклонился. Положение его на бриге, которым он имел надежду командовать, было фальшивое. Гаттерас сразу понял это и больше уже не настаивал.

- Что касается вас, господа,- сказал он, обращаясь к Уэллю и Джонсону,- то я не мог-бы заручиться содействием людей более мужественных и опытных, чем вы.

- Я весь - к вашим услугам, капитан,- отвечал Джонсон,- и хотя, по моему мнению, ваше предприятие несколько рискованно, но рассчитывать на меня вы можете вполне

- И на меня тоже,- добавил Уэлль.

- Что касается вас, доктор, то я хорошо знаю вам цену.

- В таком случае, вы знаете больше, чем я сам,- с живостью ответил доктор.

- Считаю нужным, господа,- начал опять Гаттерас - объяснить вам, на каких неопровержимых данных основывается моя претензия подняться к полюсу. В 1817 году судно Neptune, из Абердина, достигло, на севере от Шпицбергена, восемьдесят второго градуса. В 1826 году, знаменитый Парри, после своей третьей экспедиции в полярные моря, отправился с Шицбергена в санях-лодках и поднялся на сто пятьдесят миль к северу. В 1852 году, капитан Ингльфильд достиг в проливе Смита 78°35' широты. Все это были английские суда, состоявшие под командою англичан, наших соотечественников. Здесь Гаттерас остановился.

- Я должен добавить,- продолжал он с смущенным видом,- что в 1854 году американец Кэн, командовавший бригом Advance, поднялся еще выше и что его лейтенант, Мортон, отправившись по ледяным полянам, водрузил знамя Соединенных Штатов выше восемьдесят второго градуса широты. Затем, я уже не возвращусь к этому предмету. Необходимо, однакож, знать, что капитаны кораблей Neptune, Entreprise, Isabelle и Advance констатировали факт, что за этими высокими широтами начинается полярный, совершенно свободный от льдов, бассейн.

- Свободный от льдов!- вскричал Шандон, прерывая капитана. Не может быть!

- Заметьте, Шандон,- спокойно сказал капитан, которого глаза сверкнули на одно мгновение,- что я привожу факты и указываю имена. Добавлю еще; что во время стоянки капитана Пенни, в 1851 году, в проливе Веллингтона, его лейтенант Стюарт тоже видел свободное от льдов море, как это подтверждается свидетельством капитана сэра Эдварда Бельчера, зимовавшего, в 1853 году, в Нортумберлэндском заливе под 76°52' широты и 99°20' долготы. Факты эти не подлежат никакому сомнению и могут отрицать их только люди недобросовестные.

- Однако, капитан,- сказал Шандон,- факты эти на столько противоречивы, что...

- Ошибаетесь, Шандон! - вскричал доктор. Они нисколько не противоречат указаниям науки. Капитан позволит мне доказать вам это.

- Прошу вас, доктор,- сказал Гаттерас.

- Считаю нужным, господа,- начал Гаттерас - объяснит вам...

- И так, слушайте, Шандон. Географическими данными и изследованием изотермических линий несомненно доказывается, что точка наибольших холодов на земном шаре находится не у полюса, но, подобно магнитному центру земли, отклоняется от полюса на несколько градусов. Изследованиями Брюстера, Бергама и других физиков констатировано, что на нашем полушарии существуют два холодных полюса: один - в Азии, под 79°30' северной широты и 120° восточной долготы, а другой - в Америке, под 78° северной широты и 97° западной долготы. В настоящее время нас занимает последний и вы видите, Шандон, что он отстоит от полюса больше чем на двенадцать градусов. После этого я спрошу вас: почему море это у полюса не может быть настолько-же свободно от льдов, как под шестьдесят шестою параллелью,т.-е. в южных частях Баффинова залива?

- Совершенно верно,- заметил Дхжонсон. Доктор говорит об этих вещах, как специалист.

- Да оно кажется так и есть,- добавил Уэлль.

- Химеры и предположения! Чистые гипотезы!- упорствовал Шандон.

- Разсмотри-ж оба случая, Шандон,- сказал Гаттерас. Море или свободно от льдов, или не свободно; но и при существовании таких условий ничто не может помешать нам подняться в полюсу. Если море свободно, Forward легко доставит нас к цели наших желаний; если не свободно, то мы попытаемся подняться к полюсу на санях. Согласитесь, что дело это возможное. Раз достигнув восемьдесят третьяго градуса, нам останется до полюса всего шестьсот миль.

- Но что значат эти шестьсот миль, когда нам известно, что казак Алексей Марков на санях, запряженных собаками, проехал по Ледовитому океану, вдоль северных берегов Азиатской России, восемьсот миль и притом не больше как в двадцать четыре дня?

- Слышите, Шандон,- сказал Гаттерас,- и скажите: возможно-ли, чтобы англичане сделали меньше казака?

- Нет,- вскричал пылкий доктор.

- Нет!- повторил шкипер.

- Итак, Шандон?- спросил Гаттерас.

- Я могу только повторить уже сказанное мною, капитан,- холодно ответил упрямый моряк:- я буду повиноваться.

- Хорошо. Теперь рассмотрим наше настоящее положение,- продолжал Гаттерас. Нас затерло льдами; мне кажется, что в нынешнем году мы не войдем в пролив Смита, поэтому, вот что следует сделать......

Гаттерас разложил на столе одну из тех превосходных карт, которые изданы в 1859 по распоряжению адмиралтейства.

- Не угодно-ли вам, господа, проследить за иною. Если пролив Смита будет для нас закрыт, то нельзя сказать того-же о проливе Ланкастера, на северо-западном берегу Баффинова мора. По моему мнению, мы должны подняться этим проливом до пролива Барро, а оттуда - до острова Бичи. Путь этот пробегали тысячу раз парусные суда, следовательно мы легко пройдем его на винтовом бриге. Раз достигнув острова Бичи, каналом Веллингтона мы, насколько возможно, подвинемся севернее, к устью притока, соединяющего канал Веллингтона с каналом Королевы, к месту, где было замечено свободное от льдов море. Сегодня 20 число мая; следовательно, через месяц, при благоприятных обстоятельствах, мы достигнем этого пункта, а оттуда направимся к полюсу. Что вы на это скажете, господа?

- Очевидно, это единственный путь, по которому следует идти,- ответил Джонсон.

- В таком случае, мы пойдет и не дальше, как завтра. Пусть нынешний воскресный день будет посвящен отдыху. Позаботьтесь, Шандон, чтобы чтения библии совершались правильно. Религия оказывает благотворное влияние на матросов, а моряк в особенности должен уповать на Бога.

- Слушаю, капитан,- проговорил Шандон и вслед затем вместе с Джонсоном и Уэллем вышел из каюты.

Жюль Верн - Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 2 часть., читать текст

См. также Жюль Верн (Jules Verne) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :