Жюль Верн
«Золотой вулкан. 2 часть.»

"Золотой вулкан. 2 часть."

- Этого я не знаю. Пока вопрос касается лишь продажи того участка, которым мы владеем с моим кузеном и который мы получили в наследство. Нам уже было предложено продать его; но прежде чем согласиться на это, мы захотели сами убедиться в стоимости нашего участка.

- Это разумно, господин Раддль. В такого рода делах люди готовы всегда надуть самым бесцеремонным образом. Нужно остерегаться...

- Поэтому мы и решились предпринять это путешествие.

- И когда вы продадите ваш участок, то вернетесь в Монреаль?

- Таково наше намерение. Проводив нас туда, Билль, вы, конечно, должны отвезти нас и обратно.

Вопрос касался путешествия, которое должно было продолжиться тридцать -

тридцать пять дней, причем Билль обязывался доставить для него лошадей и мулов, собак, сани, лодки и палатки. Кроме того, на нем же лежала забота о продовольствии каравана. В этом на него можно было вполне положиться, так как он лучше всякого другого знал все требования длинного пути через эту необитаемую область.

Так как у Бена Раддля и Сумми Скима не было с собой материалов для оборудования прииска, то стоимость путешествия была исчислена Биллем в тысячу восемьсот франков до Доусона и в такую же сумму оттуда в Скагуэй.

Торговаться с таким честным и добросовестным человеком, как Билль, не приходилось. Тем более что в то время стоимость проезда только до озер была, в зависимости от трудностей двух существующих дорог, довольно высокой: четыреста или пятьсот центов с полкилограмма багажа по одной дороге и в шестьсот - семьсот центов - по другой. Цена, назначенная Биллем Стеллем, была, таким образом, довольно скромной, и Бен Раддль тотчас же согласился на нее.

- Итак, решено, - сказал он. - Имейте в виду, что мы хотели бы выехать как можно скорее.

- Мне нужно двое суток для приготовлений, не больше, - ответил Билль.

- Нам не нужно ехать в лодке до Диэи? - спросил Бен Раддль.

- Это лишнее. Так как у вас нет с собой тяжелого багажа, то лучше отправиться прямо из Скагуэя.

Оставалось решить, по какой дороге каравану следовать через предшествующую области озер гористую местность, на которой путешественники испытывают наибольшие трудности. На вопросы, которые предложил Бен Раддль по этому поводу Биллю Стеллю, последний ответил:

- Существуют две дороги или, вернее, две тропы: через Уайт-пасс и Чилькут. По какой бы из них ни отправлялись караваны, после перехода через эти перевалы им остается лишь спуститься к озеру Беннетта или к озеру Линдемана.

- По какой из этих дорог вы намерены отправиться, Билль?

- По дороге на Чилькут. По ней мы достигнем, северной оконечности озера Линдемана после остановки в лагере Шип. На этой станции можно отдохнуть и возобновить запас провизии. Кроме того, мы найдем у озера Линдемана те средства сообщения, которые я там оставил и которые мне не придется при возвращении в Скагуэй перетаскивать через горы.

- Мы полагаемся на вашу опытность. Все, что вы сделаете, будет хорошо,

- сказал Бен Раддль. - Что касается нас, то мы готовы отправиться в путь по первому вашему требованию.

- Через два дня, как я уже сказал вам, - заметил Билль Стелль. -

Столько времени мне необходимо для моих приготовлений, господин Раддль. Мы двинемся в путь с раннего утра и вечером будем уже недалеко от вершины Чилькута.

- Какова ее высота?

- Тысяча метров приблизительно, - ответил Билль. - Не так уж много. Но проход узок и извилист. Особенно затрудняет движение загроможденность его толпой золотоискателей, массой багажа и обозов, не говоря уж о снежных заносах.

Хотя все это было уже условлено с Биллем Стеллем, но Бен Раддль, однако, не уходил.

- Еще одно слово, Билль, - обратился он к проводнику. - Можете вы мне сказать, на сколько стоимость проезда увеличится, если нас случайно будут сопровождать две путешественницы?

- Это зависит от обстоятельств, сударь, - ответил Билль. - Багажа много?

- Нет. Очень мало.

- В таком случае, господин Раддль, нужно считать от пятисот до семисот франков, в зависимости от рода и веса багажа, считая в этой цене и продовольствие путешественниц.

- Спасибо, Билль, мы еще посмотрим, - сказал Бен Раддль, прощаясь с ним.

Пока они шли по дороге к отелю, Сумми выразил своему кузену удивление по поводу его последнею вопроса проводнику. О ком мог думать при этом Бен, если не об Эдите и Жанне Эджертон?

- В самом деле, только о них, - согласился Бен.

- Но ты же знаешь, - заметил Сумми, - что они уже решительно отказались ехать с нами, и ты сам одобрил их за это.

- Это правда.

- И отказ был так сформулирован, что возобновлять предложение невозможно.

- Это произошло оттого, что ты неумело взялся за дело, - ответил без всякого смущения Бен. - Предоставь действовать мне, и ты увидишь, что я устрою это дело лучше тебя.

Вернувшись в гостиницу, Бен, сопровождаемый крайне заинтригованным Скимом, тотчас же пошел разыскивать молодых девушек. Найдя их в читальне, он подошел к Жапне и без дальнейших предисловий сказал:

- Сударыня, я хочу предложить вам одно дело.

- Какое? - спросила Жанна, по-видимому нисколько не удивленная этим.

- Вот оно, - спокойно объяснил Бен. - Мой кузен Сумми предложил вам присоединиться к нам для совместного путешествия в Доусон. Я выбранил его за это, так как присутствие ваше и вашей кузины вызвало бы с нашей стороны лишний расход в семьсот франков, а человек дела, каким являюсь я, должен по необходимости заботиться о том, чтобы каждый израсходованный им доллар принес ему их несколько. К счастью, вы отклонили это предложение.

- Да, - сказала Жанна. - Что же дальше?

- Вы не можете, однако, не согласиться, что вам предстоят серьезные опасности и что предложение моего кузена облегчило бы ваше путешествие.

- Я не отрицаю этого, - сказала Жанна. - Но я не вижу...

- Сейчас я перейду к делу, - продолжал Бен, перебив девушку. - Я повторяю, что наше содействие было бы для вас чрезвычайно выгодным.

Благодаря ему вы избежали бы задержек в пути и прибыли бы на прииски в хорошее время года. Если вы согласитесь на мое предложение, то шансы вашего успеха возрастут. Поэтому только справедливо, чтобы и я был заинтересован в вашем предприятии, которое я облегчаю вам. Ввиду этого я предлагаю вам переезд до Доусона за мой счет, выговаривая себе за это десять процентов с ваших будущих доходов. Жанна нисколько не смутилась этим странным предложением. Что может быть естественнее коммерческой сделки? Если же она медлила с ответом, то лишь потому, что обдумывала ее. Десять процентов - это много! Но дорога в Клондайк длинна и трудна. А отвага не исключает благоразумия.

- Я согласна, - сказала она, обдумав предложение Бена. - Если хотите, мы сейчас напишем контракт.

- Я только что хотел предложить вам это, - сказал самым серьезным тоном Бен, присаживаясь к одному из столов.

И в то время, как его новый товарищ по предприятию наблюдала за ним, он важно уселся писать:

"Между нижеподписавшимися:

1) Жанной Эджертон, золотоискательницей, жительствующей..."

- Кстати, - спросил он, останавливаясь, - как написать ваш адрес?

- Пишите: Доусон, госпиталь.

Бен Раддль вновь взялся за перо.

"...в Доусоне, в госпитале, с одной стороны, и 2) господином Беном Раддлем, инженером, жительствующим в Монреале, по улице Жака Картье, д. N

29, с другой стороны, заключено следующее условие..."

Эдита и Сумми обменялись через стол взглядами - счастливым со стороны сиявшего Сумми и растроганным со стороны Эдиты, которая хорошо поняла этот маневр Бена.

Глава седьмая - ЧИЛЬКУТ

Билль Стелль был прав, предпочитая перевал Чилькут Уайт-пассу. Хотя последний и начинается от самого Скагуэя, тогда как первый берет свое начало от Диэи, но после Уайт-пасса остается сделать еще около восьми лье в самых отвратительных условиях, чтобы достигнуть озера Бенпетта, тогда как от озера Линдемана до перевала Чилькут всего шестнадцать километров, причем последнее озеро, его северная оконечность, находится всего в трех километрах от озера Беннетта.

То обстоятельство, что перевал Чилькут более труден, чем Уайт-пасс, так как на нем есть почти отвесный подъем в четыреста метров вышины, не могло затруднить путешественников, у которых не было никакого тяжелого багажа. За Чилькутом зато их ожидала довольно хорошо содержащаяся дорога, по которой легко добраться до озера Линдемана. Таким образом, эта первая часть пути через горную территорию хотя и была утомительна, но все же не представляла очень больших трудностей.

Двадцать седьмого апреля, в шесть часов утра, Билль Стелль дал сигнал к отправлению. Эдита и Жанна Эджертоп, Сумми Ским и Бен Раддль, Билль и его шесть подручных покинули Скагуэй и пустились в дорогу к Чилькуту. Для этой части путешествия, которое должно было закончиться у южной оконечности озера Линдемана, где Билль Стелль учредил свою главную станцию, оказалось достаточно двух саней, запряженных мулами. При самых благоприятных обстоятельствах этот переход не мог совершиться быстрее, чем в три-четыре дня.

На одних санях везли багаж. Другие были предназначены обеим молодым девушкам, которых защищала от резкого холода целая груда одеял и меховых вещей. Они никогда не воображали, что их путешествие совершится в таких условиях, и Эдита, высовывая свой розовый носик из-под мехов, не раз благодарила Сумми Скима, который упорно делал вид, что ничего не слышит.

Бен Раддль и он были очень счастливы, что могли оказаться им полезными.

Какая это была приятная компания в таком ужасном путешествии! Даже Билль Стелль восхищался девушками.

К тому же Билль не скрыл от Эдиты, что ее ждут в Доусоне с нетерпепием.

Госпиталь был положительно переполнен, и несколько сиделок свалились от различных эпидемий, которые свирепствовали в городе. Тифозная лихорадка особенно была распространена в столице Клондайка. Жертвы ее насчитывались сотнями среди несчастных эмигрантов, которые прибыли уже анемичными, истощенными, выбившимися из сил, оставив по пути многих своих спутников.

"Великолепная страна! - иронически говорил себе Сумми Ским. - Мы здесь еще только проездом... Но эти две девушки... Им предстоит столько опасностей!.."

Провизию для перехода через Чилькут решено было, для облегчения саней, не брать. Билль знал по пути если не гостиницы, то постоялые дворы, где можно было закусить, а в крайнем случае даже и переночевать. Правда, за высокие цены. За постель из простой доски приходилось платить по полудоллару, а за скверный хлеб со свиным салом - единственное блюдо, которое можно здесь достать, - доллар. К счастью, таким несовершенным

"комфортом" предстояло пользоваться лишь несколько дней. Караван Билля Стелля освобождался от него, как только достигал озерной области.

Погода была холодная; термометр стоял на десяти градусах Цельсия ниже нуля, при ледяном ветре. Некоторым утешением служило то обстоятельство, что по затверделому снегу сани двигались легко, и это было большим облегчением для мулов. Подъем был в самом деле очень крутой, и обыкновенно мулы, собаки, лошади, быки и олени дохнут здесь во множестве, так что перевал Чилькут, как и Уайт-пасс, усеяны их трупами.

Оставив Скагуэй, Билль направился к Диэи, следуя по восточному берегу канала. Его сани, менее нагруженные, чем другие, поднимавшиеся к горам, легко могли бы опередить их, но дорога была уже загромождена. В мутной пелене снежных метелей, которые свирепствуют в этих узких ущельях, поднимая ослепляющие тучи снега, попадались только всякого рода повозки, стоявшие поперек дороги или опрокинутые, причем животные, несмотря на крики и удары, отказывались двигаться. Все это сопровождалось самыми грубыми сценами. Одни старались протиснуться вперед, другие изо всех сил стремились помешать этому. Приходилось выгружать и вновь нагружать тяжести. Происходили споры, в воздухе висела брань, сыпались удары, кончавшиеся иногда револьверными выстрелами. При таких препятствиях волей-неволей приходилось держаться в хвосте.

Расстояние, отделяющее перевал от Скагуэя, невелико, и, несмотря на тяжелую дорогу, его можно было пройти в несколько часов. Уже к полудню караван Билля стоял на дневке.

Местечко Диэя был простой поселок из нескольких хижин, расположенный в конце канала. Но какая здесь царила невероятная суета! Больше трех тысяч эмигрантов теснились в этом зародыше будущего города, у перевала Чилькут.

Желая воспользоваться холодным временем, которое благоприятствовало санному пути, Билль Стелль хотел как можно скорее оставить Диэю. В полдень тронулись опять в путь: Бен Раддль и Сумми Ским пешком, обе молодые девушки

- в санях. Нельзя было не любоваться дикими и грандиозными ландшафтами, которые открывались за каждым поворотом дороги. Это были или громоздившиеся по кручам ели и березы, покрытые инеем, или с шумом падающие в глубь оврагов, дна которых не мог разглядеть глаз, потоки, слишком мощные, чтобы их могли сковать морозы.

Становище Шип находилось на расстоянии всего четырех лье. Чтобы дойти до него, было достаточно нескольких часов, хотя вследствие крутизны перевала мулы часто останавливались. Погонщикам в таких случаях с трудом удавалось заставить их двинуться вновь.

Идя рядом с санями, Бен Раддль и Сумми Ским разговаривали с Биллем. На предложенный ему вопрос последний ответил:

- Я рассчитываю прибыть в урочище Шип около пяти или шести часов вечера. Мы остановимся там до утра.

- Мы найдем там постоялый двор, где могли бы отдохнуть наши спутницы? -

спросил Сумми Ским.

- Найдем, - ответил Бен Раддль. - Становище это - обычный пункт стоянки эмигрантов.

- Но окажутся ли на этих постоялых дворах свободные места? - спросил Бен Раддль.

- Сомневаюсь, - заметил Билль. - Впрочем, эти постоялые дворы не очень-то привлекательны. Может быть, будет лучше, если мы раскинем на эту ночь собственные палатки.

- Господа, - сказала Эдита, - которая со своих саней услышала этот разговор, - мы не хотим ничем стеснять вас.

- Стеснять! - ответил Сумми Ским. - В чем могли бы вы нас стеснить? У нас ведь две палатки. Одну из них мы предоставим вам, другая будет для нас.

- И с двумя нашими печками, которые будут топиться до утра, - прибавил Билль Стелль, - нечего бояться холода, хотя он и изрядный сейчас.

- Это отлично, - заметила Жанна, - но вы не должны беречь нас. Мы не почетные гости. Мы ваши товарищи, которые заслуживают не больше внимания, чем все остальные. Если нужно ехать ночью, мы поедем. Мы хотим, чтобы к нам относились как к мужчинам, и нам показалось бы оскорблением все, что было бы похоже на ухаживание.

- Будьте спокойны, - объявил, смеясь, Сумми Ским, - и не сомневайтесь, что мы заставим вас претерпеть и скуку, и трудности пути, в случае нужды мы их даже придумаем!

Караван достиг становища Шип около шести часов вечера. Когда он прибыл сюда, мулы оказались очень уставшими. Их поспешили распрячь, и люди Билля дали им корму.

Билль Стелль оказался прав, говоря, что постоялые дворы этой деревушки были лишены всякого комфорта. К тому же не было возможности найти свободное место. Поэтому Билль велел установить под деревьями обе палатки на таком расстоянии от лагеря, чтобы можно было не слышать его ужасного шума.

Эдита и Жанна выступили тогда в главной роли. Их стараниями в мгновение ока одеяла и меховые вещи были превращены в достаточно мягкие постели.

Затрещали затопленные печи. Путешественники удовольствовались для ужина холодным мясом, но зато не было недостатка в горячих напитках - чае и кофе.

Затем мужчины закурили трубки, и вечер прошел очень уютно, несмотря на то, что снаружи термометр упал до семнадцати градусов ниже нуля.

Какие муки должны были испытать те из эмигрантов - их были сотни, -

которые не нашли себе пристанища в становище Шип! Скольким женщинам, детям, уже утомленным с самого начала пути, не суждено добраться до цели!

На другое утро, с рассветом, Билль велел собрать палатки, чтобы успеть опередить эмигрантов на перевале Чилькут. Погода стояла сухая и холодная. Но если бы даже термометр опустился еще ниже, все же это было бы лучше, чем ветер и снежные вьюги, которых так боятся в полярной части Северной Америки.

Палатка Жанны и Эдиты была снята в тот момент, когда оба кузена выходили из своей. Тотчас же был приготовлен горячий кофе; затем таким же образом исчезла и вторая палатка. Несколько мгновений спустя, без всякого участия мужского персонала каравана, все вещи были уложены в сани в самом строгом порядке, так что они занимали возможно меньше места и могли притом каждая выниматься независимо от других. Бен Раддль, Сумми Ским и даже Билль Стелль были восхищены этой виртуозностью. Первый из них, видя превосходные методы своих новых "товарищей", начинал даже думать, что заключенный им в целях человеколюбия контракт в конце концов может оказаться выгодным делом.

Что касается Сумми, то он с удивлением любовался работой молодых девушек, за которыми ходил с пустыми руками, причем на запоздалые предложения своей помощи получал от них отказ.

Двигаться вперед пришлось не быстрее вчерашнего. По мере приближения к вершине горы склон становился все круче. По неровной, каменистой и изборожденной колеями дороге, которую оттепель сделала бы еще более отвратительной, мулы с трудом тянули сани.

По пути попадалась все та же шумная и бранящаяся толпа, те же препятствия, которые делают таким трудным перевал Чилькут. Часто приходилось против воли надолго останавливаться, когда дорогу загромождало скопление саней. Несколько раз Биллю и его людям пришлось силой прокладывать себе дорогу.

По бокам тропы, по мере подъема, все чаще попадались трупы мулов. Они падали от холода, усталости и голода, и собаки, запряженные в сани, бросались на эту неожиданную добычу, с рычанием отбивая одна у другой остатки пищи.

Но что было еще печальнее, нередко попадались и трупы эмигрантов, умерших от холода и усталости. Снежный холм, откуда выглядывала рука, или нога, или клок одежды, - вот та временная могила, которую они находили здесь до весны. Сначала взгляд невольно приковывался к этим мрачным картинам, но мало-помалу привычка делала свое дело, и путешественники проходили мимо со всевозрастающим равнодушием.

Иногда по дороге встречались целые семьи: отцы, матери и дети, лежавшие на мерзлой земле и не имевшие сил двинуться дальше. Им никто не приходил на помощь. Эдита и Жанна при помощи своих спутников старались оказать помощь этим несчастным, привести их в чувство, влив в рот немного водки. Но что они могли сделать дальше? Приходилось бросать их и вновь продолжать тяжелый подъем по этой тропе смерти.

Каждые пять минут приходилось останавливаться или для того, чтобы дать вздохнуть мулам, или же вследствие загромождения дороги. В некоторых местах, на крутых поворотах, тропа была так узка, что некоторые возы не могли проехать. Нужно было их разгружать и перетаскивать вещи одну за другой, отчего терялось много времени для остальных саней.

В иных местах склон доходил до крутизны, превосходящей сорок пять градусов. Тогда животные, хотя и подкованные специально для льда, упрямились, а иногда и вырывались. Их можно было заставить идти вперед лишь усиленными криками, ударами кнута, и шипы их подков оставляли глубокие впадины в снегу, на котором появлялись кровавые следы.

Около пяти часов вечера Билль остановил свой караван. Выбившиеся из сил мулы не в состоянии были больше сделать ни одного шага, хотя по сравнению с другими санями их груз был и невелик. Направо от тропы проходил овраг, по которому во множестве росли деревья. Под их прикрытием палатки могли избежать напора метели, которую можно было ожидать вследствие изменения температуры.

Билль Стелль знал место, где он уже несколько раз останавливался на ночь. Здесь по его указанию был разбит лагерь.

- Вы боитесь метели? - спросил его Бен Раддль.

- Да, ночь будет скверная, - ответил Билль, - надо быть очень осторожными со снежными бурями, которые здесь разыгрываются довольно часто.

- Но благодаря местоположению этого оврага мы будем здесь в безопасности, - заметил Сумми Ским.

- Я поэтому и выбрал его, - ответил Билль Стелль.

Опытный Билль не ошибался. Буря, которая началась около семи часов вечера и продолжалась до пяти часов утра, была ужасна. Она сопровождалась такой метелью, что нельзя было разглядеть друг друга на расстоянии двух метров. Поддерживать топку печей оказалось делом трудным, так как ветер загонял в них дым назад, и, кроме того, трудно было собирать во время метели топливо. Хотя палатки и устояли, но часть ночи Сумми Скиму и Бену Раддлю все же пришлось сторожить, чтобы не унесло палатку, в которой приютились молодые девушки.

Это несчастье случилось с большинством тех палаток, которые были разбиты вне оврага. Когда настал день, глазам представилась со всей ясностью разрушителъпая сила бури. Разбежавшиеся животные, порвавшие свои постромки, опрокинутые сани, из которых некоторые слетели на дно оврагов, где ревели потоки, семьи в слезах, тщетно взывающие о помощи, которую им никто не мог оказать, - такова была печальная картина разрушения.

- Бедные люди!.. Бедные люди!.. - бормотали девушки. - Что будет с ними?

- Это не наше дело, - объявил грубо Билль, старавшийся скрыть свое волнение под внешней суровостью. - И так как мы не можем ничего сделать, то лучше всего сейчас же двинуться дальше.

Не откладывая, он дал сигнал к отъезду, и караван снова начал подъем.

Между тем буря с рассветом затихла. С той неожиданностью, какая замечается в этих возвышенных местах, ветер переменился на северо-восточный, и температура опять упала до двенадцати градусов ниже нуля. Толстый слой снега, покрывавший почву, тотчас приобрел большую плотность.

Вид окрестности изменился. Вместо лесов протянулись снежные равнины, блеск которых слепил глаза. Путешественники, которые не запаслись синими очками, вынуждены были в этих случаях мазать себе ресницы и веки древесным углем.

По совету Билля, Бен Раддль и Сумми Ским прибегли к этой предосторожности, но уговорить сделать то же Эдиту и Жанну им не удалось.

- Как же будете вы искать самородки, госпожа Жанна, если у вас сделается воспаление глаз? - тщетно взывал Бен.

- А вы, сударыня, как будете ухаживать за больными? - обратился Сумми к Эдите. - Хотя бы за нами, потому что, я уверен, с нами случится какое-либо несчастье в этой чертовой стране и вы окажетесь нашей сиделкой в госпитале в Доусопе.

Это красноречие пропало даром. Обе молодые девушки предпочли спрятаться под своими капюшонами, чтобы не смотреть на снег, но пачкать себе глаза отказались.

Вечером 29 апреля караван остановился на вершине перевала Чилькут, где и был разбит лагерь. На другой день предстояло принять меры, чтобы начать спуск по северному склону гор.

В этом месте, совершенно открытом для всех резкостей погоды, скопление путников оказалось чрезвычайным. Здесь было их свыше трех тысяч. Тут обычно устраивают потайные склады для материалов. Так как спуск очень труден, то приходится брать с собой, во избежание несчастных случайностей, груз по частям. Поэтому все эти помешанные, которым мираж Клондайка дает сверхъестественные энергию и упорство, спустившись к подножию горы с частью груза, вновь поднимаются на вершину, где берут второй транспорт, и так далее до пятнадцати, до двадцати раз, если это нужно, в течение многих дней. Вот тут-то оказывают неоценимые услуги собаки, которых впрягают в сани или же заставляют тащить груз на воловьих шкурах, легко скользящих по затверделому снегу.

Большинство эмигрантов, мучения которых при спуске вследствие резкого северного ветра, свободно дующего на этом склоне Нилькута, должны были увеличиться, остановились здесь лагерем. С этого пункта все они видели перед собой равнину Клондайка. Она была у их ног, эта сказочная территория, которую их воспаленное воображение превращало в громадное золотое поле, где для них лежали несметные богатства, источник сверхчеловеческого могущества.

Они стремились к этому таинственному Северу всеми своими силами, со всей стремительностью грезы, от которой большая часть их должна была очнуться вскоре в ужасной действительности!

Билль Стелль и его караван не были намерены задерживаться на вершине.

Для этих счастливцев не было надобности после спуска с горы подниматься на нее вновь. Когда они достигнут равнины, им останется лишь пройти несколько лье до озера Линдемана.

Лагерь устроили как обычно. Но эта последняя ночь оказалась одной из худших. Температура резко повысилась, и метель разыгралась с новой силой.

Палатки, не находившиеся в этот раз под прикрытием в овраге, несколько раз срывались ветром со своих кольев. Чтобы палатки не унесло метелью, пришлось их сложить. Осталось лишь завернуться в одеяла и философски ждать рассвета.

"В самом деле, - думал Сумми Ским, - всей философии старых и новых философов едва ли было бы достаточно, чтобы заставить предпринять это ужасное путешествие, особенно когда никто не принуждает вас к этому!"

Во время редких затиший раздавались крики муки и ужаса, отвратительные ругательства. К стонам раненых, которых опрокидывал ветер, примешивались лай, ржание и мычание животных, которые как угорелые метались по плоскогорью.

Наконец наступил рассвет 13 апреля. Билль Стелль дал сигнал к выступлению. Вместо мулов в сани, на которые, впрочем, никто не сел, были запряжены собаки, и спуск начался.

Благодаря осторожности и опытности Билля спуск этот совершился без приключений, хотя и не без труда, и сани благополучно достигли равнины.

Погода становилась благоприятнее. Ветер поворачивал к востоку и становился менее резким, термометр поднимался. К счастью, температура все же держалась ниже нуля. В случае оттепели движение было бы затруднено.

У подножия горы расположились лагерем в ожидании своего груза многие эмигранты. Дорога здесь была широка и потому менее загромождена, чем в горах. Вокруг расстилались леса, где в полной безопасности могли быть раскинуты палатки.

Караван провел здесь ночь, а на следующее утро по довольно хорошей дороге двинулся дальше и около полудня достиг южной оконечности озера Линдемана.

Глава восьмая - К СЕВЕРУ

Послеполуденное время было посвящено отдыху. К тому же надо было сделать некоторые приготовления для плавания по озерам, чем немедленно и занялся Билль Стелль. Нужно сказать правду, Сумми Ским и Бен Раддль могли поздравить себя, что взяли такого осторожного и умелого проводника, как этот Билль.

Склад Билля Стелля находился у оконечности озера Линдемана, в становище, уже переполненном тысячами путешественников. Здесь, у подножия холма, проводник устроил свою главную станцию. Станция эта состояла из небольшого домика, разделенного на несколько отдельных комнат. К домику примыкали сараи, в которых стояли сани и другие средства передвижения. За ними были расположены хлевы для животных и помещение для упряжных собак.

Несмотря на то, что Уайт-пасс выходил прямо к озеру Беннетта, минуя озеро Линдемана, большинство эмигрантов начинали уже предпочитать перевал Чилькут. На последнем озере - было ли оно покрыто льдом или свободно от него, безразлично - переправа совершалась в лучших условиях, чем через громадную равнину и густые леса, отделяющие Уайт-пасс от южного берега озера Беннетта. Таким образом, выбранная Биллем станция приобретала все большее значение. И он делал хорошие дела, во всяком случае более удачные, чем золотоискатели в Клондайке.

Впрочем, Билль Стелль был далеко не единственным человеком, который занимался здесь выгодным ремеслом проводника. Кроме него этим же занимались и другие - или на этой же станции озера Линдемана, или же на станции озера Беннетта. Можно даже сказать, что этих предпринимателей канадского или американского происхождения не хватало для тысяч эмигрантов, которые стекались сюда в это время года.

Правда, большинство их не обращались ни к Биллю, ни к его товарищам по ремеслу из соображений экономии. Но в таком случае этим эмигрантам приходилось везти все нужные инструменты и материалы из Скагуэя, тащить на санях разборные лодки из дерева или парусины, а читатель уже видел, какие затруднения они вынуждены были испытывать с этим тяжелым грузом, переваливая через горную цепь Чилькута. Не меньшие затруднения встречает путешественник и на перевале Уайт-пасс; добрая половина груза ломается и бросается по дороге.

Некоторые, чтобы избежать затруднений и издержек перевозки, предпочитают приобретать лодки на месте или строят их сами. В этой лесистой области недостатка в строительном материале нет, и около станции Линдемана образовались уже лесопилки и лесные склады.

По прибытии каравана Билль Стелль был встречен своими служащими -

несколькими лоцманами, которых он держал для переправы лодок от озера до реки Юкон. На их ловкость можно было положиться; они знали все необходимое для этого трудного плавания.

Так как температура стояла довольно низкая, то Сумми Ским, Бен Раддль и их спутницы были очень довольны, что удалось расположиться в доме Билля, где им предоставили лучшие комнаты. Вскоре они все собрались в общем зале, где чувствовалась приятная теплота.

- Ну, - сказал Сумми Ским, садясь. - Самое трудное сделано.

- Гм! - сказал Бен Раддль. - В смысле трудностей - пожалуй. Хотя... не надо забывать, что нам остается до Клондайка проехать еще несколько сот лье.

- Я знаю это, Билль, - ответил Сумми Ским, - но я думаю, что эта, вторая часть путешествия пройдет без опасностей и затруднений.

- Вы ошибаетесь, господин Ским, - заметил Билль.

- Но ведь нам придется только плыть по течению рек и озер?

- Так было бы, если бы уже наступило лето. К несчастью, ледоход еще не начинался. Когда он начнется, наша лодка окажется среди плавучих льдов, и нам не раз придется испытать большие затруднения.

- В таком случае, - воскликнул Сумми Ским, - трудно туристу найти комфорт в этом проклятом крае!

- Он будет тогда, - заметил Бен Раддль, - когда осуществится мысль о железной дороге. Для этой работы инженер Хаукинс будет иметь в своем распоряжении две тысячи рабочих.

- Ну... ну, - воскликнул Сумми Ским, - я надеюсь вернуться раньше этого! Не будем считаться поэтому с предполагаемой железной дорогой, а, если хотите, рассмотрим лучше тот маршрут, который нам предстоит теперь избрать.

Билль одобрил это предложение и разложил на столе грубо начерченную карту области.

- Вот, прежде всего, - сказал он, - озеро Линдемана, которое тянется у подножия Чилькута и которое нам нужно пройти на всем его протяжении.

- Этот переход длинен? - спросил Сумми Ским.

- Нет, - ответил Билль, - когда поверхность озера покрыта льдом или совершенно свободна от него, тогда это дело легкое.

- А затем? - спросил Бен Раддль.

- Затем нам придется протащить лодку и багаж на расстояние около полулье до станции озера Беннетта. Скорость этой операции опять-таки зависит от температуры. Вы сами могли заметить, как она резко меняется день ото дня.

- В самом деле, - продолжал Беп Раддль, - разница доходит до двадцати -

двадцати пяти градусов, смотря по тому, дует ли ветер с севера или с юга.

- Вообще, - прибавил Билль Стелль, - нам нужна или оттепель, чтобы можно было плыть, или сухая морозная погода, чтобы затвердел снег, по которому можно тащить лодку, как сани.

- Наконец, - сказал Сумми Ским, - мы добрались до озера Беннетта.

Зачем?..

- Это озеро, - объявил Билль, - тянется на двенадцать лье. Но чтобы пройти его, потребуется не меньше трех дней, так как придется делать остановки.

- За ним, - сказал Сумми Ским, рассматривая карту, - есть еще второй волок?

- Нет, озеро Беннетта соединяется с озером Тагиш через Рио-Карибу, которая тянется на семь или восемь лье и впадает в озеро Марш, приблизительно такой же длины. Покинув это последнее, придется подняться на десять лье по извилистой реке, на которой встречаются пороги Уайтхорз, довольно опасные и тяжелые для плавания. Затем мы достигнем реки Такин.

Наибольшие задержки могут произойти именно на этой части пути, когда придется проходить порогами. Мне уже однажды пришлось стоять около недели в верховьях озера Лабарж.

- Это озеро судоходно? - спросил Бен Раддль.

- Вполне, на протяжении всех его тринадцати лье, - ответил Билль Стелль.

- В общем, - заметил Бен Раддль, - если не считать нескольких сухопутных переездов, лодка доставит нас до Доусона?

- Прямехонько, господин Раддль, - ответил Билль Стелль, - и если принять все обстоятельства во внимание, то все-таки путешествие по воде -

самое легкое.

- А какое расстояние отделяет озеро Лабарж от Клондайка по рекам Юкон и Левис? - спросил Бен Раддль.

- Считая объезды, около ста пятидесяти лье.

- Я вижу теперь, - заявил Сумми Ским, - что мы далеко еще не прибыли на место.

- Конечно, - ответил Билль. - Когда мы достигнем Левиса, у северной оконечности озера Лабарж, мы будем как раз на полпути.

- В таком случае, - заключил Сумми Ским, - в ожидании этого долгого путешествия наберемся сил и, пользуясь возможностью провести спокойную ночь на станции озера Линдемана, пойдем спать.

Это была действительно одна из лучших ночей, проведенных обоими кузенами со дня отъезда из Ванкувера. Хорошо протопленные печи поддерживали в защищенном от ветра домике высокую температуру.

Было девять часов, когда на другой день, 1 мая Билль дал сигнал к отправлению. Большая часть людей, сопровождавших проводника от Скагуэя, должны были идти с ним до Клондайка. Их помощь была нужна для того, чтобы волочить лодку, как сани, пока нельзя еще было плыть по озерам и спускаться по течению Левиса и Юкона.

Что касается собак, то они принадлежали к местным породам. Эти животные, замечательно акклиматизировавшиеся, имеют лапы без шерсти. Это дает им возможность легче бегать по снегу, не застревая в нем. Но из того, что они акклиматизированы, не следует, что они ручные. По правде говоря, эти собаки остались, по-видимому, такими же дикими, как волки или лисицы.

И проводникам удается их подчинить себе отнюдь не лаской и не сладостями.

Среди людей Билля Стелля находился теперь лоцман, который должен был во время плавания править лодкой. Это был индеец из Клондайка по имени Нелуто, уже девять лет находившийся на службе у Билля. Он хорошо знал свое дело, прекрасно изучил все трудности переходов по озерам, рекам и порогам, и на его ловкость можно было положиться. До приглашения его Биллем он долго служил в компании Гудзонова залива, исправляя обязанности проводника по этой обширной территории и оказывая услуги охотникам за пушным зверем. Нелуто великолепно знал край, который он прошел по всем направлениям, даже за Доусоном, у границы полярного круга.

Нелуто достаточно знал английский язык, чтобы изъясняться понятно.

Впрочем, вне всего, что касалось его ремесла, он был неразговорчив, и у него, как говорится, приходилось вырывать слова из горла. Между тем этот человек, привычный к климату Клондайка, мог сообщить много полезного.

Поэтому Бен Раддль счел нужным спросить его, что он думает о погоде и о времени наступления ледохода.

Нелуто объявил, что если не произойдет резкой перемены в состоянии атмосферы - что нередко случается в этих широтах, - то нельзя ожидать оттепели и ледохода раньше чем через две недели.

Бен Раддль мог думать что ему угодно по поводу этого неопределенного ответа. Во всяком случае, он должен был отказаться от надежды получить более точные указания от человека, решившего, очевидно, ничем себя не компрометировать.

Если будущее оставалось, таким образом, неопределенным, то настоящее было ясно. По озеру Линдемана предстояло не плыть, а двигаться санным путем;

Жанна и Эдита могли поместиться, впрочем, в лодке, которую должны были тащить по льду.

Погода стояла тихая, резкий ветер, дувший накануне, стихал и переходил в южный. Однако холод еще держался около двенадцати градусов ниже нуля. Это обстоятельство было очень благоприятно для путешествия, которое становится чрезвычайно затруднительным во время снежных метелей.

Озеро Линдемана прошли около одиннадцати часов; одного часа оказалось достаточно, чтобы преодолеть два километра, отделяющие его от озера Беннетта, и в полдень Билль и его караван остановились на станции, расположенной у его северной оконечности.

На этой станции скопление эмигрантов было так же велико, как и в становище Шип, у перевала Чилькут. В ожидании возможности двинуться дальше станцию занимали несколько тысяч человек. Со всех сторон возвышались палатки, которые в случае продолжения этого наплыва в Клондайк еще в течение нескольких лет должны были замениться хижинами и домами.

Уже и теперь в этом зародыше деревни, которой суждено сделаться поселком и затем городом, находились постоялые дворы - будущие гостиницы, лесопилки и лесные склады, раскинутые по берегам озера, не говоря уж о помещениях для полиции, обязанности которой среди этих авантюристов крайне опасны.

Индеец Нелуто мудро сделал свое предсказание погоды. После полудня в атмосфере произошла резкая перемена. Ветер переменился на южный, и термометр поднялся до нуля по Цельсию. Это был признак, в значении которого не приходилось сомневаться. Было ясно, что зима кончилась и ледоход должен был, очевидно, скоро освободить ото льда поверхность озер и рек.

Озеро Беннетта уже и теперь было отчасти свободно ото льда. Среди снежных и ледяных полей на нем образовались водные каналы, по которым, удлиняя, впрочем, дорогу, можно было плыть в лодке.

К вечеру температура поднялась еще выше; оттепель усилилась; льдины начали отделяться от берега и поплыли к северу. Таким образом, не наступи в ближайшую ночь мороз, можно уже было без особых затруднений плыть до северной оконечности озера.

За ночь температура не упала, и утром 2 мая Билль Стелль сообщил, что плавание может совершиться при довольно благоприятных обстоятельствах.

Дувший с юга ветер, если бы он продержался, позволял идти под парусом попутным ветром.

Когда на рассвете Билль захотел уложить в лодку багаж и провизию, он заметил, что все было уже сделано. Еще накануне вечером Эдита и Жанна занялись этим. Под их наблюдением все было уложено с таким совершенством, какого никогда не добился бы Билль. Каждый уголок был использован, и все вещи, от самых больших до самых мелких, были разложены в образцовом порядке, который приятно было видеть.

Когда оба кузена подошли к Биллю, он сообщил им о своем изумлении.

- Да, - ответил Бен Раддль, - они удивительные девушки. Энергия и постоянно хорошее настроение Жанны непобедимы, хотя и мягкая твердость Эдиты имеет в себе что-то исключительное. Я начинаю думать, что действительно сделал хорошее дело.

- Какое дело? - спросил Билль Стелль.

- Вы не поймете этого... Но скажите мне, Билль, - продолжал Бен Раддль,

- что вы думаете о погоде? Покончили мы с зимой?

- Я не хотел бы высказывать определенного мнения, - ответил Билль. - Но кажется, что озера и реки скоро освободятся ото льда. К тому же, следуя по свободной воде, наша лодка, даже если мы удлиним этим путь...

- ...все-таки все время пойдет водой, - окончил за него Сумми Ским. -

Тем лучше.

- Что думает Нелуто? - спросил Бен Раддль.

- Нелуто думает, - объявил индеец, - что если температура не упадет, то оттепель не прекратится.

- Отлично! - заметил Бен Раддль, смеясь. - Вы не рискуете ошибиться, мой милый... Но не следует ли опасаться ледохода?

- О, лодка крепкая, - подтвердил Билль Стелль. - Она уже была в деле во время ледохода.

Бен обратился к индейцу:

- Не выскажете ли вы, Нелуто, более определенно свое мнение?

- Вот уже два дня, как первые льды двинулись, - ответил лоцман, - и надо думать, что север озера уже очистился.

- А! - сказал Бен, - вот наконец мнение. А что вы думаете о ветре?

- Он начался за два часа до рассвета и благоприятствует нам.

- Это, конечно, факт. Но продержится ли ветер?

Нелуто обернулся и обвел взглядом южный горизонт, который был закрыт горами Чилькут. По склону горы едва виднелись маленькие облачка. Протянув руку в этом направлении, лоцман ответил:

- Я думаю, сударь, что ветер продержится до вечера...

- Очень хорошо!

- ...если только до вечера не переменится, - закончил Нелуто с самым серьезным видом.

- Спасибо, лоцман, - поблагодарил его Бен, - теперь я вполне осведомлен.

Лодка Билля была похожа на барку и имела двенадцать метров в длину. На корме ее был устроен крытый навес, под которым два или три человека могли спать и укрыться от снежной метели или дождя. Это судно с плоским дном, неглубоко сидящее в воде, имело в ширину два метра, что позволяло ему нести довольно большой парус. Последний имел форму рыбачьего паруса и прикреплялся одной стороной к носу, а другой - к вершине мачты вышиной в пять метров.

В случае дурной погоды мачта снималась и укладывалась вдоль сидений.

Такое судно, конечно, не могло идти крутым ветром. Когда узкие проходы между льдами заставляли лоцмана держаться против ветра, парус спускали, и четыре здоровых канадца садились на весла.

Поверхность озера Беннетта была невелика. Ее нельзя было сравнить с обширными внутренними морями Северной Америки, где разыгрываются сильные бури. Для перехода по нему было вполне достаточно той провизии, которую взял с собой Билль: сушеное мясо, бисквиты, чай, кофе, бочонок водки и запас угля для печки. К тому же можно было рассчитывать на рыбную ловлю, так как рыба водится в этих водах в изобилии, а также и на дичь - куропаток и рябчиков, которые слетаются на берега озера.

В восемь часов лодка отвалила от берега. Лоцман Нелуто встал у кормового весла, за навесом, под которым пометились Эдита и Жанна. Сумми Ским и Бен Раддль расположились в середине лодки, около Билля Стелля, а четыре гребца - на носу, вооруженные баграми, чтобы отталкивать льдины.

Двигаться было довольно трудно вследствие множества лодок, загромоздивших свободные проходы во льдах. Желая воспользоваться начавшимся ледоходом и благоприятным ветром, несколько сот лодок отправились со станции озера Беннетта. Среди этой многочисленной флотилии было иногда трудно избежать столкновений. И тогда какие крики, какие ругательства, какие угрозы раздавались во всех сторон! Иногда дело доходило и до драки.

После полудня встретились с полицейской лодкой. Сидевшим в ней людям часто приходилось вмешиваться в происходившие ссоры.

Начальник этого полицейского дозора знал Билля и при встрече окликнул его:

- Здравствуйте, Билль!.. Золотоискатели едут в Клондайк из Скагуэя без конца...

- Да, - ответил канадец, - больше, чем нужно...

- И больше, чем их вернется...

- Наверное! Сколько их проехало по озеру Беннетта?

- Около пятнадцати тысяч.

- И все еще нет конца?

- До конца еще далеко.

- Есть ли ледоход ниже по течению?

- Говорят. Вы сможете, вероятно, добраться до Юкона водой.

- Да, если не начнется опять мороз.

- Надо надеяться, что нет.

- Да?.. Спасибо.

- Счастливого пути.

Так как ветра не было, то лодка двигалась довольно медленно. Она прибыла к оконечности озера Беннетта только после двух ночевок, к вечеру 4

мая.

В этом месте из озера вытекает маленькая речка или, вернее, канал -

Барибон, который на расстоянии одного лье отсюда впадает в озеро Тагиш.

Так как в дальнейший путь предстояло отправиться только после ночевки, то Сумми Ским захотел воспользоваться остатком дня, чтобы поохотиться на соседней равнине. Не успел он сообщить о своем намерении, как, к его удивлению и большому удовольствию, Жанна Эджертон объявила, что пойдет с ним.

Желание девушки должно было показаться более или менее странным ее спутникам. Но молодая девушка оказалась отличным охотником, не хуже Сумми Скима, и вскоре оба они вернулись, убив три пары куропаток и четырех рябчиков с бледно-зеленым оперением. Во время их отсутствия Эдита разложила на берегу костер из сухих дров, и изжаренная на угольях дичь была объявлена превосходной.

Озеро Тагиш, длиной в семь с половиной лье, соединяется с озером Марш узким проливом, который к прибытию каравана оказался загроможденным льдами.

Пришлось тащить лодку при помощи нанятого мула на расстояние около полулье.

Плавание, таким образом, возобновилось утром 7 мая.

Чтобы пройти всю длину озера Марш, понадобилось двое суток, хотя протяженность его не больше семи-восьми лье. Ветер перешел в северный, а на веслах двигаться быстро было нельзя. К счастью, лодок было здесь меньше, чем на озере Беннетта, так как многие из них остались позади, и стать на ночь у оконечности озера удалось 8 мая, еще до захода солнца.

- Если я не ошибаюсь, Билль, - сказал Бен Раддль после ужина, - нам остается пройти еще только одно озеро, последнее?

- Да, господин Раддль, - ответил Билль Стелль, - озеро Лабарж. Но раньше нам придется спуститься по реке Левис, а это и есть самая трудная часть пути. Нам нужно будет пройти пороги Уайтхорз, где погибла с людьми и грузом не одна лодка.

Эти пороги действительно представляют наибольшую опасность на дороге от Скагуэя до Доусона. Они простираются на три с половиной километра из восьмидесяти пяти, которые отделяют озеро Марш от озера Лабарж. На этом коротком расстоянии понижение уровня воды достигает десяти метров, причем течение реки загромождено скалами, о которые легко могут разбиться лодки.

- Разве нельзя пройти это место береюм? - спросил Сумми Ским.

- Берег непроходим, - ответил Билль. - Но теперь строят железную дорогу, которая будет перевозить лодки со всем грузом через пороги.

- Если ее строят, - продолжал Сумми Ским, - значит, она еще не готова, Билль?

- Да, сударь, хотя на работе заняты сотни людей.

- В таком случае нам нечего думать о ней. Вот увидите, Билль, что железная дорога не будет готова и ко времени нашего возвращения.

- Если только вы не останетесь в Клондайке больше, чем предполагаете, -

ответил Билль Стелль. - Когда едешь, думаешь одно, а когда приедешь, то не знаешь, когда вернешься...

- ...и даже не знаешь, вернешься ли вообще! - с убеждением закончил Сумми Ским.

Лодка достигла порогов Уайтхорз после полудня на другой день, 9 мая.

Она была не единственная, которая рискнула идти этим опасным местом. За ней шли друтие лодки, из которых многим не суждено было пройти его...

Лоцманы, служащие на порогах, берут, понятно, очень высокую плату. За три километра они получают сто пятьдесят франков в один конец. Поэтому они и не думают менять это прибыльное занятие на ремесло золотоискателя.

В этом месте скорость течения реки доходит до пяти лье в час. Таким образом, нужно было бы весьма короткое время, чтобы спуститься через пороги, если бы не приходилось делать стольких поворотов среди базальтовых скал, капризно рассеянных между обоими берегами, и если бы не нужно было остерегаться льдов, столкновения с которыми достаточно, чтобы разбилась самая крепкая лодка. Все эти затруднения сильно замедляли движение.

Несколько раз лодка, державшаяся на веслах, рисковала столкнуться то с другой лодкой, то с льдиной, и только ловкость Нелуто выводила ее из затруднительного положения. Последняя часть порогов наиболее опасна, и именно здесь случаются главным образом катастрофы. Чтобы не быть выброшенным за борт, приходится крепко держаться за сиденья. Но Нелуто имел верный глаз, твердую руку и обладал невозмутимым хладнокровием. Он не мог избежать того, чтобы лодку не захлестнуло водой (ее, впрочем, тотчас же откачали), но зато он сумел, во всяком случае, благополучно миновать это опасное место.

- Ну а теперь, Билль, - воскликнул Сумми Ским, - самое трудное уже пройдено?

- Без сомнения, - ответил Бен Раддль.

- Конечно, - подтвердил Билль. - Теперь нам остается лишь пройти около ста шестидесяти лье по озеру Лабарж и по реке Левис.

- Сто шестьдесят лье! - повторил Сумми Ским, смеясь. - Значит, можно сказать, что мы почти уже приехали!

Билль Стелль, посоветовавшись с Нелуто, решил сделать остановку на сутки на станции озера Лабарж, к которой прибыли к вечеру 10 мая. С севера дул сильный ветер. Лодка даже при помощи весел едва добралась до середины озера. При таких условиях лоцман тем меньше имел оснований продолжать плавание, что понижение температуры грозило морозом, вследствие которого лодка могла оказаться затертой льдами на середине озера.

Эта станция, основанная по тому же образцу и с теми же целями, что и станции озер Линдемана и Беннетта, состояла уже из сотни хижин и домов. В одном из таких домов, носившем громкое название отеля, путешественникам посчастливилось найти свободные комнаты.

Озеро Лабарж, длиной около пятидесяти километров, разделяется в месте впадения реки Левис на две части.

Войдя в озеро утром 12 мая, лодка затратила тридцать шесть часов, чтобы пройти первую часть озера. Таким образом, Билль и его спутники достигли течения реки Левис после полудня 13 мая, испытав на пути сильную бурю. На другое утро они уже плыли по этой реке среди льдов.

Около пяти часов Билль отдал распоряжение пристать к правому берегу, у которого он намеревался провести ночь. Жанна и Сумми вышли на берег. Вскоре раздались выстрелы, и несколько пар уток и рябчиков, составивших ужин, позволили сэкономить взятую с собой провизию.

Эти ночные остановки, которые делал Билль Стелль, делали также и другие лодки, спускавшиеся по реке Левис, и по обоим берегам вечером зажигались многочисленные огни.

Начиная с этого дня вопрос об оттепели мог считаться решенным. Под влиянием южных ветров термометр держался на пяти или шести градусах выше нуля. Опасаться, что река вновь замерзнет, не приходилось.

Опасаться нападения медведей по ночам тоже было нечето. В окрестностях реки Левис их не замечалось, и Сумми Ским, к большому своему сожалению, не имел случая убить ни одного из этих ужасных хищников. Зато приходилось защищаться от туч комаров, и, только поддерживая костры до самого утра, с трудом удавалось избежать их болезненных и раздражающих укусов.

Спустившись по течению Левиса километров на пять - десять, Билль и его спутники пос'ле полудня 15 мая заметили устье Рио-Хуталинки, а на другой день - устья рек Биг и Сальмон, двух притоков реки Левис. На следующий день лодка прошла мимо устья Рио-Уэльша, оставленного теперь золотоискателями;

потом миновали Кассиар, пески которого, содержащие золото, в мелководье обнажаются.

Путешествие продолжалось при переменной погоде. Лодка шла то на веслах, то под парусом, а иногда и бечевой.

Двадцать пятого мая, когда большая часть реки Левис, которая должна была влиться в реку Юкон, была пройдена в благоприятных условиях, Билль сделал остановку у лагеря Туренна, который занимал скалистый берег, покрытый в это время первыми цветами: анемонами, фиалками, подснежниками, крокусами и другими первенцами весны.

Тут остановились и многие другие эмигранты. Лодка, ввиду необходимости некоторых исправлений, простояла здесь сутки, и Сумми Ским мог насладиться своим любимым занятием.

В последующие два дня благодаря течению, скорость которого равнялась четырем милям в час, лодка довольно быстро спустилась по реке. 28 мая, после полудня, пройдя лабиринт островов Миерсаль, она приблизилась к левому берегу и остановилась у подножия форта Селькирк.

Этот форт, выстроенный в 1848 году для нужд агентов Гудзоновской компании, а затем разрушенный индейцами в 1852 году, представлял собой теперь лишь довольно хороший базар. Окруженный хижинами и палатками эмигрантов, он расположен по течению главной местной водной артерии, которая начиная с него называется Юконом. Теперь эта река разлилась от вод Пелли, главного притока с правой стороны.

По исключительным, правда, ценам Билль нашел здесь все ему необходимое, и после суточной стоянки утром 13 мая лодка опять пошла вниз по течению. Не останавливаясь, она прошла устье реки Стюарт, к которой начинали стекаться золотоискатели. На протяжении трехсот километров уже разбиты были прииски.

Затем лодка остановилась на полдня в Оджильви, па правом берегу Юкона. Ниже этого места река все больше и больше расширялась, и лодки могли свободно лавировать здесь среди льдов, которые плыли к северу.

Оставив позади себя устье Индиана-ривер и Сиксти-Майльс-Крик, которые находятся друг против друга, в сорока восьми километрах от Доусона, Билль и его спутники после полудня 3 июня достигли наконец столицы Клондайка.

В тот момент, когда путешественники выходили из лодки, Жанна подошла к Бену Раддлю и протянула ему листок, вырванный ею из записной книжки. На этом клочке бумаги она успела на ходу написать несколько слов.

- Позвольте мне, господин Раддль, - сказала она, - оформить нашу сделку.

Бен Раддль взял бумажку и прочел на ней: "Получено от господина Бена Раддля вполне отвечающее условиям нашего контракта путешествие от Скагуэя до Доусона, что и удостоверяю настоящей распиской".

- Отлично, - сказал невозмутимо Бен, кладя с самым серьезным видом бумажку в карман.

- Позвольте мне также, господа, - продолжала Жанна, обращаясь на этот раз к обоим кузенам, - прибавить к этой расписке благодарность Эдиты, а также и мою собственную за оказанное нам вами внимание, за которое я надеюсь отплатить вам тем же.

Не сказав больше ни слова, Жанна пожала руку Бену Раддлю. Но когда очередь дошла до Сумми Скима, то последний, не скрывая волнения, удержал в своих руках маленькую ручку, которая была ему протянута.

- Ну... госпожа Жанна, неужели вы в самом деле нас покидаете? - сказал он, смешавшись.

- А вы сомневались в этом? - ответила с изумлением Жанна. - Разве это не было условлено заранее?

- Да, да... - согласился Сумми. - Но я надеюсь по крайней мере, что мы еще увидимся?

- Надеюсь, господин Ским. Но это будет зависеть не от меня, а от случайностей, которые могут произойти при добыче золота.

- Золота!.. - воскликнул Сумми. - Как, госпожа Жанна, вы все еще не отказались от этого безумия?

Жанна сухо освободила свою руку.

- Я не вижу ничего безумного в моем плане, господин Ским, - сказала она обиженным топом. - Вы могли бы догадаться, что я приехала в Доусон не для того, чтобы неожиданно менять свои мнения, как флюгер... Тем более теперь, когда я взяла на себя обязательство, которое я надеюсь с честью выполнить, -

прибавила она, обращаясь к Бену Раддлю.

Сумми Ским сделал ужасно печальное лицо. То, что он испытывал, было для него, хотя он и не сознавал этого, большим горем.

- Конечно... конечно! - бормотал он несвязно, глядя, как обе девушки твердым шагом удалялись по направлению к госпиталю Доусона.

Глава девятая - КЛОНДАЙК

Обширная область, часть Северной Америки, омываемая двумя океанами, Тихим и Северным Ледовитым, соседняя с Канадой, называется Аляской. Площадь этой территории, которую русский император, больше из антипатии к Англии, чем из симпатии к Америке, уступил Соединенным Штатам, сделавшим в тот день еще один лишний шаг к осуществлению доктрины Монро: "Вся Америка для американцев" - площадь эта, как говорят, занимает не меньше полутора миллионов квадратных километров.

За исключением имеющихся в ней золотых россыпей, можно ли что-нибудь извлечь из этой полуканадской-полуамериканской области, орошаемой Юконом, -

области, лежащей за полярным кругом и имеющей почву не пригодную ни к какой культуре? Это было очень сомнительно.

Не нужно, однако, забывать, что Аляска, включая острова Баранова, Адмиралтейские, Принца Уэльского, которые относятся к ней, а также Алеутский архипелаг, имеет громадную береговую линию со множеством пригодных для стоянки судов портов, начиная от Ситки, столицы штата Аляска, и до порта Михаила, расположенного у устья Юкона, одной из величайших рек мира.

Пограничной линией между Канадой и Аляской был избран сто сорок первый меридиан. Что касается южной границы, которая, извиваясь, охватывает и прибрежные острова, то она не отличается определенностью.

Рассматривая карту Аляски, нельзя не заметить, что почти на всем протяжении поверхность ее представляет собой низменность. Орографическая система (Орографическая система - совокупность горных цепей.) обозначается лишь на юге. Здесь начинается горная цепь, которая тянется дальше, через Колумбию и Калифорнию, под названием Каскадных гор.

Особенно бросается здесь в глаза течение Юкона. Направляясь сначала к северу и орошая огромной сетью своих притоков Канаду, эта великолепная река проникает на Аляску, описывает здесь дугу до форта Юкон, затем, спустившись к юго-западу, впадает около порта Михаила в Баренцево море.

Юкон значительнее даже "отца вод", самого Миссисипи. Он дает не меньше двадцати трех тысяч кубических метров воды в секунду, и его длина, при общем бассейне, обнимающем поверхность вдвое большую, чем Франция, равняется двум тысячам двумстам девяноста километрам.

Если территория, по которой протекает Юкон, и непригодна для возделывания, зато она изобилует лесами. Это большей частью непроходимые кедровые леса, которые могли бы снабжать своими деревьями весь мир, если бы истощились более доступные лесистые местности. Что касается местной фауны, то она представлена здесь черным медведем, оленем, горной овцой, богатой коллекцией пернатой дичи: рябчиками, бекасами, куропатками и бесчисленными породами уток.

Воды, омывающие чрезвычайно развитую береговую линию края, не менее богаты всякой рыбой и морскими млекопитающими. Среди рыб есть одна, которая заслуживает особого внимания. Она так пропитана жиром, что ее без всякого приготовления можно зажечь в виде факела. Отсюда и название - рыба-свеча, данное ей американцами.

Открытая русскими в 1730 году, исследованная в 1741 году, когда местное население, главным образом индейского происхождения, не превышало тридцати трех тысяч человек, эта страна в настоящее время наводнена эмигрантами и золотоискателями, которых уже несколько лет привлекают в Клондайк золотые прииски.

В первый раз заговорили об этих полярных приисках в 1864 году. Когда миссионер Мак-Дональд нашел в маленькой речке, около форта Юкон, целые пригоршни золота.

В 1882 году отряд бывших калифорнийских золотоискателей, и между ними братья Баусвель, отправился через перевал Чилькут и начал правильную эксплуатацию новых приисков.

В 1885 году золотоискатели в бассейнах Левиса и Юкона напали на прииски Форти-Майльс-Крик, немного ниже по течению будущего города Доусона, почти в том самом месте, на котором впоследствии должен был оказаться участок N 129

Жозиаса Лакоста. Два года спустя, в то время, когда канадское правительство начало проводить границы области, они добыли здесь золота на шестьсот тысяч франков.

В 1892 году "Северо-американская компания торговли и транспорта" из Чикаго основала поселок Кудахи у слияния Юкона с Форти-Майльс-Крик. В то же время тридцать констеблей (Констебль - полицейский.), не оставлявшие службы по наблюдению за работами, четыре унтер-офицера и три офицера выработали не меньше полутора миллионов франков на приисках Сиксти-Майльс-Крик, несколько выше по течению города Доусона.

Лиха беда начало. Вслед за этим в край потянулись золотоискатели со всех концов света. В 1895 году через Чилькут прошло не меньше тысячи человек, главным образом французов из Канады.

В 1896 году распространилась шумная новость. Найдена река, богатство которой невероятно. Эта река - Эльдорадо, один из притоков Бонанцы, впадающей через реку Клондайк в Юкон. Тотчас же начинается нашествие золотоискателей. Места, продававшиеся в Доусоне по жребию за двадцать пять франков, скоро достигли цены сто пятьдесят тысяч франков.

Собственно Клондайком называется лишь канадская часть территории. С запада он ограничивается сто сорок первым меридианом, который служит пограничной линией между ставшей американской Аляской и владениями Великобритании.

С севера его границей служит приток Юкона - Клондайк, который впадает в эту реку у самого Доусона, разделяя город на две неравные части.

С востока граница подходит к той части Канады, где начинаются первые отроги Скалистых гор и по которой с юга на север протекает река Маккензи.

Центр области поднимается в виде высоких холмов, главный из которых, Дом, открыт в 1897 году. Это единственный рельеф на поверхности в общем плоского края, по которому развертывается весь гидрографический бассейн

(Гидрографический бассейн - площадь, занятая рекой со всеми ее притоками.), примыкающий к Юкону. Большинство притоков этой реки несут в своих водах золото в блестках вместе с песком, и на их берегах разрабатываются уже сотни приисков. Но наиболее золотоносная территория - та, которая омывается Бонанцей и ее многочисленными притоками: Эльдорадо, Королевским, Бульдером, Американцем, Чистым Золотом, Крипплем, Тэлем и другими.

Понятно, почему на эту территорию, покрытую свободными ото льда в течение трех или четырех летних месяцев речками, на эти многочисленные прииски, не представляющие трудностей для эксплуатации, набросились во множестве золотоискатели. И понятно, что число их с каждым годом увеличивается, несмотря на трудности пути.

В том месте, где Клондайк впадает в Юкон, несколько лет назад было лишь болото, которое заливалось водой во время оттепели. Единственными жителями здесь были бедные индейцы, жившие в хижинах или в избах, построенных по образцу русских.

У слияния этих двух рек канадец по имени Ледюк основал город Доусон, который уже в 1898 году насчитывал восемнадцать тысяч жителей.

Город сначала был разбит на участки, которые основатель продавал не дороже двадцати пяти франков и которые теперь шли по цене от пятидесяти тысяч до двухсот тысяч франков. Если приискам Клондайка не грозит истощение в ближайшем будущем, если в бассейне великой реки будут открыты новые прииски, может случиться, что Доусон сделается главным городом всего края и будет иметь такое же важное значение, как Ванкувер в Британской Колумбии или Сакраменто в американской Калифорнии.

В первое время существованию города грозила опасность быть залитым водой, как и болоту, на котором он строился. Пришлось воздвигнуть крепкие плотины, чтобы избежать этой опасности, которая, впрочем, появляется ежегодно лишь на короткое время. Во время ледохода на Юконе вода поднимается настолько, что можно опасаться сильнейшего наводнения. Наоборот, летом уровень воды в реках падает так, что Клондайк можно переходить вброд.

Бен Раддль хорошо знал историю этого края. Он ознакомился со всеми открытиями последних лет. Ему известно было, как прогрессивно увеличивалась из года в год доходность приисков и какие состояния на них наживались. Что он приехал в Клондайк лишь для того, чтобы войти во владение приисков Форти-Майльс-Крик и чтобы определить его стоимость, а затем продать по наилучшей цене, в том приходилось ему верить, потому что он утверждал это.

Но Сумми Ским чувствовал, что интерес, возбужденный в его кузене золотом, увеличивался по мере приближения к золотоносной области, и он все больше и больше опасался, как бы не застрять в этой стране золота и несчастий.

В то время в области насчитывалось не меньше восьми тысяч приисковых участков, занумерованных от устьев притоков Юкона до их источников. Участки имели площадь в двести или сто квадратных метров, как это было установлено законом 1896 года.

Более всего золотоискатели и синдикаты облюбовали прииски Бонанцы, ее притоки и холмы по левому берегу Клондайка.

Можно было, следовательно, пожалеть - так должен был думать Бен Раддль, потому что Сумми Ским об этом не думал, - что наследством дядюшки Жозиаса оказался не один из приисков Бонанцы, а прииск в окрестностях Форти-Майльс-Крик, по ту сторону Юкона. Легко предположить, что предложения, которые были бы им в этом случае сделаны, оказались настолько блестящими, что им незачем было предпринимать путешествие в Клондайк. И Сумми Ским мог бы наслаждаться деревенской жизнью на своей ферме "Зеленая Поляна", вместо того чтобы месить грязь на улицах столицы, - грязь, которая заключала, может быть, в себе частицы драгоценного металла.

Оставался, правда, запрос "Общества транспортирования и торговли", но и оно, не получая ответа, могло уже отказаться от этого дела.

В конце концов, Бен Раддль приехал смотреть, и решил с этого начать.

Хотя участок N 129 никогда не давал самородка стоимостью в три тысячи франков - таков был самый большой самородок, найденный в Клондайке, - едва ли все же он был истощен, иначе не явилось бы предложений о его покупке.

Американские и английские синдикаты в таких делах не действуют слепо. Можно было быть уверенным, что в худшем случае оба кузена покроют издержки путешествия.

К тому же, как узнал об этом Бен Раддль, говорили уже о новых открытиях. Сумми не раз слышал от своего кузена о Гунтере, притоке Клондайка, который протекает между горами в пятьсот метров вышины, где залежи богаче и золото чище, чем в Эльдорадо; о Гольд-Боттоме, в котором, по указанию Оджильви, существует золотоносный кварцевый пласт, дающий до тысячи долларов с тонны, и о сотнях других рек, еще более чудесных.

- Ты понимаешь, Сумми? - говорил Бен Раддль. - В случае неудачи мы всегда сможем вывернуться в этом удивительном крае.

Сумми делал тогда вид, что ничего не слышал, и говорил как всегда:

- Все это прекрасно, Бен. Позволь мне, однако, вернуть тебя к нашей теме. Все эти Бонанцы, Эльдорадо, Медведи, Гунтеры и тому подобное - все это очень хорошо. Но нас касается лишь Форти-Майльс-Крик, а я даже и о нем не хочу ничего слышать, как будто его не существует.

- Будь спокоен, он существует, - отвечал, не волнуясь, Бен. - Ты скоро сам в этом убедишься.

Затем, возвращаясь к своей любимой идее, он продолжал:

- И как это ты не заинтересуешься этим удивительным Клондайком? Ведь здесь положительно даже улицы вымощены золотом! К тому же Клондайк - не единственная территория края, в которой есть золотоносные жилы. Тебе стоит лишь взглянуть на карту, и ты увидишь, какое множество отмечено на ней мест, богатых минеральными сокровищами. Их много на Чилькуте, через который мы перевалили, в холмах Кассиара и в других пунктах. Аляска полна таких холмов, и цепь их тянется за полярный крут, до берегов Ледовитого океана...

Но этот пламенный гимн не мог смутить ясности мышления Сумми. Напрасно Бен Раддль соблазнял своего кузена всеми этими сокровищами - последний с улыбкой отвечал:

- Ты прав, Бен, ты совершенно прав. Бассейн Юкона, несомненно, страна, набитая золотом до отказа. Что касается меня, то я с радостью думаю о том, что мы тоже обладаем "небольшим" клочком этой земли... потому что, если бы он был больше, нам потребовалось бы больше времени, чтобы от него освободиться!

Глава десятая - СПОРНЫЕ ГРАНИЦЫ

- Собрание хижин, изб, палаток на поверхности болота, нечто вроде лагеря с постоянной угрозой наводнениями Юкона и Клондайка, неправильные, грязные улицы с рытвинами на каждом шагу, не город, а какой-то хлев, годный лишь для тысяч собак, лающих всю ночь, - вот каким вы представляли себе, по слухам, город Доусон, господин Ским! Но хлев преобразился на наших глазах благодаря пожарам, уничтожившим старые постройки. Теперь Доусон - город с приличными домами, банками и отелями. Скоро здесь будут два театра, в одном из которых оперный зал рассчитан более чем на две тысячи мест, и так далее, и так далее. И вы даже не можете себе представить всего, что разумеется под этим "и так далее"!..

Так говорил доктор Пилькокс, англоканадец, круглый, лет сорока, крепкий, подвижный, веселый, необыкновенного здоровья. Назначенный год назад директором госпиталя в Доусоне, он поселился в этом городе, где открывалось широкое поле для его профессии, так как здесь сосредоточились как будто все эпидемии, не говоря уж о золотой лихорадке, от которой он сам был застрахован не хуже, чем Сумми Ским.

Доктор Пилькокс был и терапевтом, и хирургом, и аптекарем, и зубным врачом. И так как его знали за хорошего и добросовестного практика, то пациенты массами стекались к его уютному дому, расположенному на Фронт-стрит, одной из лучших улиц Доусона.

Билль Стелль давно уже знал доктора Пилькокса, с которым он встречался, служа разведчиком в канадской армии. Пользуясь этим старинным знакомством, Билль рекомендовал обыкновенно доктору тех эмигрантов, которых он сопровождал из Скагуэя в Клондайк.

И на этот раз, через два дня после приезда, он не преминул познакомить Бена Раддля и Сумми Скима с доктором, который пользовался в городе всеобщим уважением. В Клондайке не было человека, лучше него осведомленного относительно всего, что происходило в области. Если кто-нибудь мог дать хороший совет или хорошее лекарство, то только этот превосходный доктор.

Первый вопрос, с каким обратился к нему Сумми Ским. относился к их спутницам. Что сталось с ними?.. Видел ли их доктор Пилькокс?..

- Не говорите мне о ней! Она просто феномен! - воскликнул с чувством доктор, волнуя Сумми Скима своим странным ответом. - Это просто перл, эта девушка - настоящая жемчужина, и я не могу сказать, как я рад, что мне удалось заполучить ее сюда. Всего два дня, как она поступила в госпиталь, и успела уже его преобразить. Сегодня утром, открыв один из шкафов, я был прямо поражен ее любовью к порядку, к чему я, по правде говоря, здесь не приучен. Заинтригованный, я открыл другой шкаф, третий, десятый - то же самое. И еще лучше: мои инструменты вычищены и разложены в порядке, операционный зал блистает такой чистотой, как никогда. Наконец, чему трудно поверить, этот полуребенок подчинил себе весь персонал. Все совершается как по команде. Братья и сестры милосердия все на своих местах. Расставленные в порядке кровати приятно видеть. Даже сами больные, кажется, стали лучше себя чувствовать!..

Бен Раддль, по-видимому, был счастлив, слыша все это.

- Я в восторге, доктор, - сказал он, - от похвал, которые вы расточаете вашей новой помощнице. Это доказывает, что я не ошибся на ее счет. Думаю, что будущее готовит вам еще более приятные неожиданности.

Сумми Ским казался менее счастливым. Он уже как будто о чем-то беспокоился.

- Извините, доктор... - прервал он. - Вы говорите об одной девушке...

Но ведь их было две?..

-, А, это правда, - смеясь, сказал доктор Пилькокс, - но я давно знаю лишь ту, которая поступила ко мне старицей сестрой милосердия, а другую не знаю совсем. Поэтому я едва успел заметить последнюю. Прибыв в госпиталь со своей кузиной, она через десять минут исчезла опять и вернулась лишь к полудню, одетая как золотоискатель, с заступом на плече и с револьвером за поясом. Вчера утром, когда я справился о ней, я узнал, что она, не сказав никому ни слова, тотчас же отправилась в путь. Уже от ее кузины я узнал, что она намерена заняться, как и мужчины, ремеслом золотоискателя.

- Значит, она уже отправилась?.. - настаивал Сумми.

- Самым серьезным образом, - подтвердил доктор и прибавил: - Я много видел оригинальных типов на своем веку, но, признаюсь, такого еще не встречал!

- Бедная девушка, - пробормотал Сумми. - Как это вы отпустили ее на такое безрассудное предприятие?

Но доктор уже не слушал Сумми Скима. Он заговорил опять с Беном Раддлем о Доусоне, и речь его лилась неудержимо. Доктор Пилькокс гордился своим городом и не скрывал этого.

- Да, - повторял он, - он уже достоин носить данное ему канадским правительством наименование столицы Клондайка.

- Столица, которая еще достраивается, доктор, - ответил Бен Раддль.

- Ну, она скоро достроится, так как число жителей в ней увеличивается с каждым днем.

- Сколько же их теперь? - спросил Бен.

- Около двадцати тысяч.

- Скажите: двадцать тысяч проезжих, а не жителей, доктор. Зимой Доусон должен быть пуст.

- Извините меня, двадцать тысяч постоянных жителей, которые поселились здесь со своими семьями и так же мало думают покидать город, как я.

Пока Бен Раддль с большой пользой для себя черпал различные сведения из живой энциклопедии, какой был доктор Пилькокс, Сумми молчал и грустил. Его мысли были сосредоточены на Жанне Эджертон. Он представлял ее себе на дикой, трудной дороге, одинокую, покинутую, без всякой защиты, с одной только ее непоколебимой волей... Но, в конце концов, это его не касалось. Эта сумасшедшая, если таков был ее каприз, была вольна идти искать нищету и смерть... Пожав плечами, Сумми отбросил от себя печаль и вступил в разговор.

- Однако, - заметил он, чтобы поддразнить доктора, - я не вижу в Доусоне того, что встречаешь обыкновенно в столице...

- Как! - воскликнул доктор Пилькокс, надувшись, вследствие чего он казался еще более кругленьким. - Да ведь это резиденция генерального комиссара территории Юкона, майора Джеймса Уэлша, и целой иерархии служащих, какой вы не найдете в главных городах Британской Колумбии и Канады!

- Каких служащих, доктор?

- Главного судьи Мак-Гира, комиссара по золотопромышленности Фаусетта, эсквайра (Эсквайр - дворянский титул, распространявшийся позже на лиц, занимавших государственные должности.), комиссара государственных земель Уэда, тоже эсквайра, консула Соединенных Штатов Америки, вице-консула Франции...

- Эсквайры, - заметил весело Сумми Ским, - это в самом деле высокопоставленные лица... А торговля?

- У нас уже есть два банка, - ответил доктор, - Канадский Коммерческий банк из Торонто, которым управляет Вильс, и банк Британской Северной Америки. А что вы скажете, господин Ским, если я вам сообщу, что во главе полиции стоят здесь француз-канадец, капитан Стернс, и капитан Харпер, под начальством которых находится шестьдесят человек?

- Я скажу, доктор, - ответил Сумми Ским, - что такой личный состав полиции, принимая во внимание численность населения Доусона, должен быть далеко не достаточен.

- Он будет увеличен, смотря по надобности, - уверял доктор Пилькокс. -

Канадское правительство сделает все необходимое для безопасности жителей столицы Клондайка.

Надо было слышать, как доктор произносил слова "столицы Клондайка"!

Сумми Ским ответил:

- Значит, все к лучшему... Но, впрочем, я не знаю, зачем я задаю вам все эти вопросы. Непродолжительность моего пребывания здесь помешает мне, надеюсь, оценить как следует все прелести Доусона. Если только в городе есть гостиница, я буду совершенно доволен.

Гостиниц здесь было три: Юкон-отель, Клондайк-отель и Северный отель.

Сумми Ским не мог не знать этого, так как в последнем из них оба кузена сняли себе комнаты.

Владельцы этих отелей должны были сильно разбогатеть, если бы только наплыв эмигрантов остался прежним. Комната стоила семь долларов в день, а обеды по три доллара; за услуги платили ежедневно один доллар; за стрижку бороды - доллар, за стрижку головы - полтора доллара.

- Мое счастье еще, что я не бреюсь! - говорил Сум-ми. - Что касается волос, то я не намерен их стричь до возвращения в Монреаль.

Приведенные цифры показывают дороговизну жизни в столице Клондайка. Кто не богател здесь каким-нибудь счастливым случаем, тот неминуемо разорялся.

Можно судить об этом по местным рыночным ценам: стакан молока стоил два с половиной франка, килограмм масла - двенадцать франков, за дюжину яиц надо было заплатить двенадцать с половиной франков. Килограмм соли стоил два с половиной франка, а дюжина лимонов - двадцать пять франков.

Что касается бань, то за них платили: за простые ванны - двенадцать с половиной франков, а за русскую баню - сто шестьдесят франков.

Сумми Ским решил, что он будет пользоваться лишь простыми ваннами.

Ко времени настоящего рассказа Доусон простирался на два километра вдоль правого берега Юкона, на расстоянии тысячи двухсот метров от ближайших холмов. Занимаемая им площадь в восемьдесят восемь гектаров делилась на два квартала, отделенных друг от друга течением Клондайка, который ниже вливался в реку Юкон. Город имел семь проспектов и пять пересекавшихся под прямыми углами улиц с деревянными тротуарами. Эти улицы заполнялись в течение бесконечных зимних месяцев многочисленными санями, а летом по ним со страшным грохотом катились тяжелые повозки с грубыми колесами, около которых бежали стаи собак.

Вокруг Доусона тянулись огороды, на которых росли репа, кольраби, салат и пастернак, но далеко не в достаточном количестве. Вследствие этого овощи за большие деньги привозились из Канады, Британской Колумбии или Соединенных Штатов. Что касается мяса, то его после ледохода привозили из порта Михаила пароходы, снабженные ледниками. Эти пароходы появлялись у города в первую неделю июня, и на набережной тогда беспрерывно раздавались свистки их сирен.

Но зимой закованный льдами Юкон несудоходен, и тогда Доусон в течение нескольких месяцев отрезан от остального мира. Приходится питаться консервами и сидеть в домах, так как страшные холода делают почти невозможным сколько-нибудь продолжительное пребывание на открытом воздухе.

Поэтому с возвращением весны в городе начинаются страшные эпидемии. Скорбит, менингит, тиф косят население, ослабленное в течение замкнутой зимней жизни.

(Скорбут, или цинга - изнурительная болезнь, происходящая от недостаточного или однообразного питания. Выражается общей слабостью, разрыхлением и кровоточивостью десен, появлением на теле кровоподтеков. При отсутствии надлежащего лечения может окончиться смертью. Менингит - воспаление мозговых оболочек.)

В этот год, как раз особенно суровой зимы, помещения госпиталя были переполнены. Личный состав служащих был далеко не достаточен, и доктор Пилькокс имел тысячу оснований поздравить себя, что в таком трудном положении он приобрел драгоценного помощника, каким оказалась его новая сиделка.

В каком ужасном виде были злополучные эмигранты, прибывшие из отдаленнейших мест, надорвавшиеся от усталости, лишений и холода! Число смертных случаев увеличивалось с каждым днем, и по улицам беспрестанно тянулись на кладбище запряженные собаками повозки с гробами. Умершие закапывались в почве, где эти несчастные лежали, быть может, среди золотых слитков!

Несмотря на эти печальные картины, жители Доусона или по крайней мере проезжие золотоискатели предавались всяким удовольствиям и разгулу. Как те, которые ехали на прииски впервые, так и те, которые возвращались на них, чтобы поправить свои дела, расстроенные в несколько месяцев разгула, проводили время в различных казино и игорных залах. В то время как эпидемии свирепствовали в городе, по ресторанам и кабакам сновали толпы людей. При виде этих сотен пьяниц, игроков, крепко сложенных авантюристов трудно было поверить, что умирает столько неудачников, что целые семьи, мужчины, женщины и дети, не выдерживают нищеты и болезней.

Весь этот люд, жаждущий сильных ощущений, собирался в разных

"Монте-Карло", "Доминионах" и "Эльдорадо", причем трудно было б определить, когда это было - днем или ночью, так как, во-первых, в это время года, во время солнцестояния, не было ни утра, ни вечера, а во-вторых, потому, что эти увеселительные места ни на минуту не закрывались. Здесь велась непрерывная игра в покер, в "монитс" и рулетку. Здесь рисковали на зеленом поле не золотыми монетами, а золотыми слитками и песчинками, а кругом стоял крик, шум, ругательства, ссоры, иногда раздавались и револьверные выстрелы.

Здесь происходили возмутительнейшие сцены, прекратить которые полиция была не в силах. Главные роли в них принадлежали разным Гунтерам, Малонам и им подобным.

Рестораны в Доусоне открыты день и ночь. Во всякое время в них едят цыплят по двадцать долларов за штуку, ананасы по десять долларов, яйца по пятнадцати долларов за дюжину; курят сигары по три с половиной франка за штуку; пьют вина по двадцать долларов за бутылку, виски, которое стоит дороже жилого дома.

Три или четыре раза в неделю золотоискатели с ближайших приисков возвращаются в город и в несколько часов спускают в этих ресторанах или игорных домах все, что они добыли в грязи Бонанцы и ее притоков.

Печальное зрелище! Здесь проявляли себя самые низменные инстинкты человеческой природы, и то немногое, что с первых же часов мог наблюдать Сумми Ским, только усилило его отвращение к этому миру авантюристов.

Впрочем, он надеялся, что ему недолго придется изучать этот мир. Не теряя времени, Ским принял все меры к тому, чтобы как можно больше сократить свое пребывание в Клондайке.

Тотчас же после завтрака в Северном отеле, в первый день по приезде, Сумми обратился к своему кузену:

- Прежде всего нам нужно взяться за наше дело. Так как местный синдикат предложил нам купить у нас участок номер сто двадцать девять на Форти-Майльс-Крик, то следует повидаться и поговорить с ним.

- Как тебе угодно, - ответил Бен Раддль.

К несчастью, в конторе "Американского общества транспортирования и торговли" им ответили, что директор, капитан Хэли, находился в поездках и что он вернется лишь через несколько дней. Таким образом, наследникам дядюшки Жозиаса волей-неволей пришлось ждать.

Тем временем они навели справки о местонахождении их прииска. Билль Стелль оказался в этом случае естественным проводником.

- Далеко от Доусона находится Форти-Майльс-Крик? - спросил его Бен Раддль.

- Я никогда не был там, - ответил Билль. - Но, судя по карте, эта река впадает в Юкон у форта Кудахи, к северо-западу от Доусона.

- Судя по номеру участка, - заметил Сумми Ским, - нельзя думать, чтобы прииск дядюшки Жозиаса был далеко.

- Он находится отсюда не далее как в тридцати лье, - объяснил Билль, -

так как именно на этом расстоянии проведена граница между Аляской. и Канадой, а прииск номер сто двадцать девять расположен на канадской территории.

- Мы отправимся туда, как только увидимся с капитаном Хэли, - заявил Сумми.

- Непременно, - ответил его кузен.

Но дни проходили, а капитан Хэли не возвращался. 7 июня, утром, выйдя из своего отеля, Бен и Сумми уже в десятый раз попали в контору чикагского синдиката.

На улицах были толпы народа. Пароход из Юкона только что привез множество эмигрантов. В ожидании отправления на берега различных притоков Юкона они кишмя кишели в городе. Одни прибыли сюда, чтобы эксплуатировать принадлежащие им прииски, другие - чтобы наняться туда же за очень высокую плату. Из всех улиц на Фронт-стрит, где находились главнейшие конторы, было больше всего народа. К толпе людей присоединялись стаи собак. На каждом шагу приходилось наталкиваться на этих едва прирученных животных, вой которых раздирал уши.

- Это настоящий город собак! - говорил Сумми Ским. - Его губернатором должна была бы быть дворняжка, и его следовало бы назвать "Собачий город"!

Среди толкотни, ругательств и шума Бен Раддль Ши Сумми Ским не без труда прошли по Фронт-стрит до конторы синдиката.

Капитана Хэли все еще не было, и они решили обратиться к вице-директору, Вильяму Бролю, который спросил их о цели посещения.

Оба кузена назвали свои имена:

- Сумми Ским и Бен Раддль, из Монреаля.

- Очень рад вас видеть, господа, - заявил Броль. - Очень рад!

- Очень рады и мы познакомиться с вами, - вежливо ответил Сумми Ским.

- Наследники Жозиаса Лакоста, владельца приискового участка номер сто двадцать девять на Форти-Майльс-Крик? - спросил Броль.

- Именно, - сказал Бен Раддль.

- Если только, - прибавил Сумми, - со времени нашего отъезда в это бесконечное путешествие проклятый участок этот не исчез.

- Нет, господа, - ответил Вильям Броль. - Можете быть спокойны, он все на том же месте, на границе обоих государств... на вероятной границе по крайней мере.

- Вероятной?.. Почему вероятной? Откуда явилось это неожиданное прилагательное.

- Милостивый государь, - продолжал Бен Раддль, не обращая внимания на географическое замечание Броля, - нам сообщили в Монреале, что ваш синдикат хочет купить участок номер сто двадцать девять на Форти-Майльс-Крик...

- Хотел. Действительно, господин Раддль.

- Мы приехали - я и мой сонаследник, - чтобы убедиться лично в стоимости этого прииска, и нам хотелось бы узнать, не изменилось ли решение синдиката?

- И да, и нет, - ответил Вильям Броль.

- Да и нет? - воскликнул пораженный Сумми.

- Да и нет? - повторил Бен Раддль. - Объясните, милостивый государь.

- Нет ничего проще, господа, - ответил вице-директор. - Да, если положение прииска одно, и нет, если оно окажется иное. Я в двух словах объясню вам...

Не ожидая объяснения, Сумми Ским воскликнул:

- Каково бы ни было положение прииска, милостивый государь, факт остается фактом. Наш дядюшка Жозиас Лакост ведь был же владельцем этого прииска! А раз так, то, где бы он ни находился, он принадлежит нам по завещанию.

В доказательство этих слов Бен Раддль вынул из своего бумажника документы, свидетельствовавшие об их правах на прииск N 129.

- О, - произнес вице-директор, отказываясь жестом от бумаг, - эти ваши права не подлежат ни малейшему сомнению. Вопрос не в этом, господа.

- В чем же? - спросил Сумми, которого лукавый вид Броля начинал раздражать.

- Участок номер сто двадцать девять, - ответил Броль, - занимает на Форти-Майльс-Крик место на границе между Канадой, которая принадлежит Великобритании, и Аляской, которая принадлежит Америке...

- Да, но на канадской территории, - заметил Бен Раддль.

- Это смотря по обстоятельствам, - возразил Броль. - Участок канадский, если граница между обоими государствами окажется там, где она была обозначена до сих пор. Но американский - в противном случае. А так как синдикат - канадский и может поэтому эксплуатировать лишь канадские прииски, то я могу дать вам лишь условный ответ.

- Значит, - спросил Бен Раддль, - в настоящее время возник спор из-за границы между Великобритайией и Соединенными Штатами?

- Да, именно так, - объяснил Броль.

- Я думал, - сказал Бен Раддль, - что пограничной линией избран был сто сорок первый меридиан.

- Да, господа, и этот выбор был сделан не без основания.

- В чем же тогда дело? - возразил Сумми Ским. - Я не думаю, чтобы меридианы меняли свое место даже и в Новом Свете. Я не представляю себе, чтобы сто сорок первый меридиан разгуливал с востока на запад с тросточкой в руках!

- Конечно, - согласился Броль, смеясь над горячностью Сумми, - но, может быть, меридиан проведен не совсем там, где ему следовало бы быть. Вот уже два месяца, как по этому поводу производятся серьезные изыскания, и возможно, что придется перенести границу немного к востоку или к западу.

- На несколько лье? - спросил Бен Раддль.

- Нет, всего на несколько сот метров.

- И из-за этого спорят! - воскликнул Сумми Ским.

- Спорят, по-моему, правильно, - возразил вице-директор. - Что американское, то американское, что канадское, то должно быть канадским.

- Какое же из государств возбудило этот вопрос? - спросил Бен Раддль.

- Оба, - ответил Броль. - Америка претендует на клочок территории к востоку, а Канада со своей стороны на такой же клочок к западу.

- Но, черт побери, - воскликнул Сумми, - нам-то, в конце концов, какое дело до этих споров?

- Дело в том, что часть приисков на Форти-Майльс-Крик сделается собственностью Америки.

- И участок помер сто двадцать девять в том числе?..

- Без сомнения, так как он первый находится на оспариваемой границе, -

ответил Броль, - и в этом случае синдикат откажется от своего предложения.

На этот раз ответ был ясен.

- Но по крайней мере начали ли это определение границы? - спросил Беп Раддль.

- Да, сударь. Измерения уже ведутся, крайне спешно и с удивительной точностью.

Если оба государства спешили со своими претензиями на узкую полоску территории, примыкающей к сто сорок первому меридиану, то, очевидно, потому, что она считалась золотоносной.

- Итак, господин Броль, - спросил Бен Раддль, - если прииск помер сто двадцать девять останется к востоку от границы, то синдикат не отказывается от своего предложения?

- А если, наоборот, он окажется к западу от границы, то мы должны будем отказаться от переговоров?

- Да.

- В таком случае, - объявил Сумми Ским, - мы обратимся к другим. Если наш прииск окажется на американской земле, мы обменяем его на доллары вместо кредитных билетов, вот и все.

Беседа на этих словах прервалась, и оба кузена вернулись в Северный отель.

Здесь они нашли Билля, которому сообщили о положении дел.

- Во всяком случае, господа, - посоветовал он им, - вы бы хорошо сделали, если бы как можно скорее отправились на Форти-Майльс-Крик.

- Это именно наше намерение, - сказал Бен Раддль. - Мы отправимся завтра же. А вы, Билль, что будете делать?

- Я вернусь в Скагуэй, чтобы проводить новый караван в Доусон.

- И вы будете в отсутствии?..

- ...два месяца.

- Мы рассчитываем на вас для обратного пути.

- Хорошо, господа, но не теряйте времени.

- Надейтесь на меня в этом отношении, - горячо заявил Сумми, - хотя, по правде говоря, мы с самого начала терпим неудачу!

- Найдутся более покладистые покупатели, - заметил Бен Раддль. - А пока мы должны осмотреть прииск сами...

- Но вот что! - прервал его Сумми. - Я вспомнил, что мы встретим там нашего милого соседа...

- ...техасца Гунтера, - кончил за него Бен Раддль.

- И Малона. Этих образцовых джентльменов.

- Скажите, висельников, господин Ским, - поправил его Билль Стелль. -

Они хорошо известны и в Скагуэе, и в Доусоне. Действительно, они ваши соседи, так как прииск номер сто тридцать один находится напротив вашего, по другую сторону границы. Это печальное соседство.

- Тем более, - прибавил Бен Раддль, - что Сумми уже имел случай жестоко наказать одного из этих господ. А это только может осложнить наши будущие отношения.

Билль Стелль казался озабоченным.

- Ваши дела меня не касаются, господа, - сказал он серьезным тоном. -

Но позвольте мне дать вам совет. Возьмите с собой на прииск провожатых. Если хотите, я дам вам Нелуто. И отправляйтесь хорошо вооруженными.

- Вот приключения! - воскликнул Сумми, поднимая руки к небу. - Подумать только, что если бы мы спокойно остались в Монреале, то наш прииск был бы теперь уже продан, так как продажа была бы совершена до этих глупых разделений границы, и я блаженствовал бы в "Зеленой Поляне".

- Надеюсь, ты прекратишь свои упреки, - заметил Бен Раддль. - Ты ведь дал мне обещание, Сумми. К тому же, если бы ты остался в Монреале, то не совершил бы интересного, необыкновенного, захватывающего путешествия...

- Путешествия, которое меня совершенно не интересует, Бен.

- Ты не был бы в Доусоне.

- Из которого я всеми силами стремлюсь выбраться, Бен!

- Ты не оказал бы услуги Эдите и Жанне Эджертон.

Сумми крепко пожал руку своему кузену.

- Знаешь что, Бен? Честное слово, это твое первое разумное слово за два месяца, - сказал он, и его лицо осветилось широкой добродушной улыбкой.

Глава одиннадцатая - ОТ ДОУСОНА К ГРАНИЦЕ

Билль Стелль дал обоим кузенам хороший совет, предложив им поторопиться. Им нельзя было терять ни одного дня, чтобы кончить свои дела.

Полярные холода в этих высоких широтах наступают быстро. Начался июнь, а случается, что уже к концу августа льды загромождают озера и реки и начинаются снег и метели. Лето продолжается в Клондайке не больше трех месяцев, а обоим кузенам необходимо было иметь еще в запасе время для возвращения озерами в Скагуэй или же, если бы они переменили маршрут, для того, чтобы спуститься по Юкону до Доусона к порту Михаила.

Приготовления Бена Раддля и Сумми Скима были закончены. Они взяли все необходимое, чтобы пробыть на прииске даже дольше, чем рассчитывали.

Покупать и везти с собой приспособления для работ им, впрочем, не пришлось, так как на месте находился весь инвентарь дядюшки Жозиаса Лакоста; не нужно им было и нанимать персонал, так как они не намеревались эксплуатировать прииск на Форти-Майльс-Крик.

Но необходимо было иметь проводника, знакомого с краем. Так как Билль встретил в Доусоне другого из своих лоцманов для возвращения по озеру Линдемана, то он предложил кузенам взять с собой Нелуто. Бен Раддль с благодарностью принял это предложение. Трудно было бы сделать лучший выбор.

Индейца они видели в деле и знали, что можно полагаться на него во всех отношениях, не требуя лишь от него чересчур точных указаний.

Экипажем для путешествия Бен Раддль выбрал повозку, а не сани, на которых ездят на собаках даже и тогда, когда исчезают лед и снег. Собаки были так дороги в это время, что за одну собаку платили до полутора и двух тысяч франков.

В повозку на два места, с верхом, который мог подниматься и опускаться, достаточно прочную, чтобы выдержать ухабы и тряску, была запряжена сильная лошадь. Запасаться фуражом не пришлось, так как дорога шла все время лугами, где лошадь легче собак может находить себе пищу.

По просьбе Бена Раддля Нелуто самым тщательным образом осмотрел повозку.

- Ну что? - спросил Бен Раддль.

- Если она не сломается дорогой, - с глубоким убеждением заметил индеец, - то мы доедем в ней до прииска номер сто двадцать девять.

- Спасибо, милый! - воскликнул Бен Раддль, не скрывая громадного желания расхохотаться.

Тем не менее ему удалось получить от замкнутого Нелуто полезные указания относительно вещей, какие надо было взять с собой. В конце концов инженер убедился, что он не забыл ничего, нужного для дороги.

Тем временем Сумми Ским бродил по улицам Доусона. Он осматривал магазины, справлялся о ценах на товары и радовался, что приобрел все нужное у купцов Монреаля.

- Знаешь, Бен, сколько стоит пара башмаков в столице Клондайка? -

спросил он своего кузена накануне отъезда.

- Нет, Сумми.

- От пятидесяти до девяноста франков.

- А пара чулок?

- Десять фрапков, я думаю, не больше.

- А шерстяные чулки?

- Франков двадцать.

- Нет, двадцать пять. А помочи?

- Ну, без них можно обойтись, Сумми.

- И отлично, потому что они стоят восемнадцать франков. Ну а сколько, по-твоему, стоят здесь женские подвязки?

- Это мне безразлично, Сумми.

- Сорок франков, а платье от хорошей портнихи - девятьсот франков.

Положительно, в этой невероятной стране лучше оставаться холостяком.

- Мы и останемся холостяками, - ответил Бен Раддль, - разве только ты женишься на какой-нибудь богатой наследнице...

- Наследниц, Бен, довольно... особенно авантюристок, которые владеют богатыми приисками на Бонанце или Эльдорадо. Но, уехав из Монреаля холостяком, я и вернусь туда холостяком!.. Ах, Монреаль! Монреаль!.. Как мы далеко от него, Бен!..

- Расстояние, отделяющее Доусон от Монреаля, - ответил Бен Раддль не без иронии, - совершенно равно расстоянию, отделяющему Монреаль от Доусона, Сумми.

- Я не сомневаюсь в этом, - возразил Сумми Ским, - но это не значит, что оно маленькое!

Оба кузена не хотели покидать Доусон, не заехав в госпиталь проститься с Эдитой Эджертон. Узнав об их посещении, она немедленно спустилась в приемную. В своем костюме сестры милосердия она была очаровательна. Смотря на ее серое платье и ослепительной белизны фартук с нагрудником, которые облегали ее правильными складками, на гладко причесанные волосы с прямым пробором, на белые холеные руки, трудно было признать в ней ту удивительную работницу, которую с таким чувством описал доктор Пилькокс.

- Ну что, - спросил ее Бен Раддль, - как вам нравятся ваши новые обязанности?

- Разве может не нравиться то дело, которым живешь? - просто ответила Эдита.

- Ну, ну!.. - воскликнул не совсем убежденный Бен Раддль. - Однако вы довольны. Это главное. Что касается доктора Пилькокса, то он вами не нахвалится.

- Доктор слишком добр, - ответила молодая сестра. - Со временем я надеюсь быть ему более полезной.

В это время в разговор вмешался Сумми.

- А что ваша кузина? Вы не имеете от нее вестей?

- Никаких, - ответила Эдита.

- Значит, - продолжал Сумми, - она действительно привела в исполнение свой план?

- Так ведь и было решено.

- Но на что она надеется? - воскликнул Сумми с внезапной и необъяснимой горячностью. - Что станет с ней, если она, как это можно наверное ждать, потерпит неудачу в своих предприятиях?

- Я всегда здесь, чтобы принять ее, - спокойно возразила Эдита. - В худшем случае на мой заработок мы проживем обе.

- Значит, - продолжал разгорячившийся Сумми, - вы решили обе обосноваться в Клондайке навсегда, пустить здесь корни?..

- Ни в коем случае, господин Ским, потому что, если Жанне улыбнется счастье, я воспользуюсь тогда ее работой.

- Великолепная комбинация! И вы тогда покинете Доусон?

- Почему же нет? Я люблю дело, которым существую, но в тот день, когда я смогу обойтись без него, я, конечно, стану искать себе другое, более мне приятное.

Все это было высказано твердо и с уверенностью, которая делала бессильным всякое возражение. Возразить что-нибудь против этого спокойного и разумного взгляда на жизнь было трудно, и Сумми Ским не возражал. Но если бы даже он и решился еще возразить что-нибудь, этому помешало бы появление доктора Пилькокса. Узнав о предстоящем отъезде обоих кузенов, доктор рассыпался в поздравлениях с интересным путешествием, которое они предпринимали, и, оседлав любимого конька, стал опять расхваливать красоты своего великолепного Клондайка.

- Вы еще приедете, - твердил доктор. - Если бы только вам удалось увидать его зимой!..

Сумми Ским откровенно надулся. О, он не любил Клондайка! Конечно, нет!

- Надеюсь, доктор, избавиться от этого счастья, - сказал Сумми, делая гримасу.

- Кто знает!

Этот ответ доктора Сумми не принял всерьез.

В пять часов утра 9 июня повозка ждала уже у подъезда Северного отеля.

Провизия и небольшой материал для лагеря были на местах. Лошадь била копытами. Нелуто сидел на козлах.

- Все уложено, Нелуто?

- Все, сударь... если только случайно, быть может, мы не оставили чего-нибудь в отеле, - ответил индеец со своей обычной осторожностью.

Бен Раддль покорно вздохнул.

- Будем надеяться, что ничего не забыли, - сказал он, влезая в повозку.

- И особенно, что через два месяца мы вернемся в Монреаль, - прибавил Сумми свой обычный лейтмотив.

Расстояние от Доусона до границы равняется ста сорока шести километрам.

Прииск N 129 подходит к ней, и, чтобы добраться до него, нужно было, таким образом, три дня, считая по двенадцать лье в сутки.

Нелуто распределил перегоны так, чтобы не утомлять чересчур лошадь: первый был назначен им от шести до одиннадцати часов утра, с остановкой на два часа, а второй - с часа до шести вечера, после чего следовала остановка на ночь. По этой неровной местности ехать ночью было трудно.

Каждый вечер путники должны были разбивать под деревьями палатку, если только Бен Раддль и его кузен не найдут по дороге комнаты на каком-нибудь постоялом дворе.

Первые два перегона путешественники сделали в благоприятных условиях.

Погода стояла хорошая.

С востока дул небольшой ветер, и температура держалась на десяти градусах выше нуля. Почва поднималась небольшими холмами, из которых самые высокие не достигали трехсот метров; по их склонам, в полном весеннем цвету, обильно росли ветреницы, ранний шафран и можжевельник. В глубине оврагов густыми группами высились пихты, тополя, березы и ели.

Сумми Скиму сказали, что по дороге не будет недостатка в дичи и что эту часть Клондайка охотно посещают даже медведи. Поэтому Бен Раддль и он не преминули захватить с собой охотничьи ружья. Но воспользоваться ими не пришлось.

К тому же местность оказалась населенной. По пути встречались рабочие с горных приисков, из которых некоторые дают по тысяче франков в день на каждого рабочего.

После полудня повозка достигла форта Релайанс, очень оживленного в то время поселка. Основанный Гудзоновской компанией для добычи пушного зверя и для защиты от индейцев, форт этот, как и многие подобные же поселки, потерял свое прежнее значение. Со времени открытия золотых приисков военный пост этот превратился в простую станцию, где путешественники возобновляли запасы провизии.

В форте кузены встретили находившегося в инспекторской поездке майора Джеймса Уэлша, генерального комиссара территории Юкона.

Это был человек лет пятидесяти, суровый администратор, два года назад назначенный в округ. Канадский губернатор прислал его сюда в то время, когда прииски начали осаждаться тысячами эмигрантов, наплыву которых не видно было конца.

Задача его была трудная. Каждый день возникали тысячи затруднений при распределении участков, при вводе во владение или при поддержании порядка в этой местности, которую индейцы не позволяли занимать.

К этим постоянным заботам присоединялось теперь еще недоразумение из-за сто сорок первого меридиана, вызвавшее необходимость новых измерений. Именно последнее обстоятельство и требовало присутствия майора Джеймса Уэлша в этой части западного Клондайка.

- Кто поднял этот вопрос, господин Уэлш? - спросил Бен Раддль.

- Американцы, - ответил комиссар. - Они предполагают, что определение границы, сделанное еще в те времена, когда Аляска принадлежала России, было произведено недостаточно точно. По их мнению, граница, обозначенная сто сорок первым меридианом, должна быть отодвинута к западу, вследствие чего большая часть приисков, лежащих на левых притоках Юкона, перейдет в собственность Америки.

- Следовательно, в числе других и наш прииск, номер сто двадцать девять, полученный нами в наследство от дядюшки Жозиаса Лакоста?

- Очевидно, господа, вы будете первыми, которые в случае чего должны будут переменить национальность.

- Но можно ли ожидать, господин Уэлш, - продолжал Сумми, - что работа по исправлению границы скоро окончится?

- Я могу вам сказать только, - заявил Уэлш, - что назначенная для этого комиссия уже несколько недель как принялась за работу. Мы надеемся все же, что граница между обоими государствами будет установлена окончательно к зиме.

- По вашему мнению, господин Уэлш, - спросил Бен Раддль, - есть основания думать, что при первоначальном проведении границы действительно была допущена ошибка и что демаркационную линию придется передвигать?

- Нет. По сведениям, которые я имею, это дело возникло, по-видимому, из-за происков некоторых американских синдикатов против Канады.

- Это заставит нас, - сказал Сумми Ским, - продолжить наше пребывание в Клондайке дольше, чем мы этого хотели бы. Это совсем невесело!

- Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ускорить работу комиссии, -

заявил генеральный комиссар. - Но нужно сознаться, что эта работа иногда задерживается благодаря препятствиям, чинимым некоторыми владельцами пограничных приисков, например владельцем прииска номер сто тридцать один.

- Техасцем по имени Гунтер? - сказал Бен Раддль.

- Именно. Вы слышали о нем?

- Во время перехода из Ванкувера в Скагуэй мой кузен был вынужден столкнуться с ним... и в довольно резкой форме.

- В таком случае будьте настороже. Это человек крайне несдержанный и грубый. При нем состоит некий Малон, его земляк, который его стоит, как говорят.

- Этот Гунтер, - спросил Бен Раддль, - один из тех, которые требовали исправления границы, господин Уэлш?

- Да. Он даже один из самых ярых сторонников этого исправления.

- В чем же здесь его интерес?

- В том, чтобы находиться подальше от границы и таким образом избежать непосредственного наблюдения наших агентов. Это он агитировал среди владельцев приисков, находящихся между левым берегом Юкона и теперешней границей. Все они предпочли бы зависеть от Аляски, где гораздо более слабая администрация, чем находиться в Канаде. Но, повторяю вам, я сомневаюсь, чтобы американцы выиграли это дело, и Гунтер останется ни с чем. Во всяком случае, я снова советую вам как можно реже приходить в соприкосновение с вашим соседом, который является авантюристом самой худшей породы, не раз уже привлекавшим внимание моей полиции.

- На этот счет не беспокойтесь, господин комиссар, - ответил Сумми Ским. - Мы приехали в Клондайк не для того, чтобы заниматься промывкой на прииске номер сто двадцать девять, а для того, чтобы его продать. Как только это нам удастся, мы немедленно же, без оглядки, поедем возможно скорее через Чилькут и Ванкувер назад в Монреаль.

- Желаю вам, господа, счастливого пути, - ответил комиссар, прощаясь с обоими кузенами. - Если я буду нужен вам, то вы можете рассчитывать на меня.

На другой день повозка двинулась в путь. Небо было более пасмурное, чем накануне. Северо-западный ветер несколько раз нагонял сильный дождь. Но под прикрытием верха кузены не особенно страдали от него.

Нелуто не мог гнать лошадь. Почва становилась крайне ухабистой. Колеи, в которых растаял лежавший долгие месяцы лед, вызывали страшные толчки.

Местность была лесистая. Ель чередовалась с березой, тополем и осиной.

Как для личных нужд золотоискателей, так и для эксплуатации приисков дров здесь было достаточно. Впрочем, почва этой части округа содержит не только золото, но и уголь. В шести километрах от форта Кудахи, на Коль-Крик, затем в тринадцати милях дальше, на Клиффо-Крик, затем еще в девятнадцати километрах расстояния оттуда, на Флэтт-Крик, нашли великолепные залежи каменного угля, который дает всего пять процентов золы. Такой же уголь нашли раньше в бассейне Файв-Фингерс. Этот уголь отлично заменяет дрова, которые пароходы среднего водоизмещения сжигают тонну в час. Когда иссякнут местные золотые прииски, то уголь даст новый источник для процветания округа.

Вечером того же дня, к концу второго перегона, который оказался очень утомительным, Нелуто и его спутники достигли форта Кудахи, на левом берегу Юкона. Начальник встретившегося им конного полицейского отряда порекомендовал путешественникам один из постоялых дворов.

Получив это указание, Сумми Ским захотел получить и другое, которое, очевидно, ему было очень важно, и начал расспрашивать начальника полиции, не видел ли он в последние дни женщину, направляющуюся через форт Кудахи.

- Видел ли я женщину! - воскликнул офицер, рассмеявшись. - Я видел, сударь, не одну женщину, а десятки и сотни их! Многие из золотоискателей тащат с собой целые семьи, и вы поймете, что в их числе...

- О, - запротестовал Сумми, - та, о которой я говорю, совсем особенная!

Это золотоискательница, лейтенант, а я не думаю, чтобы они считались дюжинами.

- Вы ошибаетесь, - заметил лейтенант. - Их много. В погоне за золотом женщины так же увлекаются, как и мужчины.

- А, вот что! - сказал Сумми. - В таком случае... я понимаю...

- Во всяком случае, можно попытаться, - продолжал офицер. - Если вы опишете мне лицо, которое вас интересует...

- Это совсем молодая девушка, - объяснил Сумми. - Ей всего двадцать два года. Она небольшого роста, брюнетка, очень красивая.

- В самом деле, - согласился лейтенант, - такие примеры в наших краях редки... Вы говорите, молодая девушка... брюнетка... красивая... недавно прошедшая здесь...

Начальник полиции тщетно старался что-нибудь припомнить.

- Нет, не помню, - объявил он наконец.

- Наверное, она отправилась по другой дороге, бедняжка, - грустно произнес Сумми. - Благодарю вас все-таки, лейтенант.

Ночь прошла сносно, и на другой день, 10 июня, повозка с раннего утра двинулась опять в путь.

Ниже форта Кудахи река Юкон поднимается к северо-западу до того пункта, где она пересекает сто сорок первый меридиан. Что касается Форти-Майльс-Крик, длина которого, как показывает его название, равняется сорока милям (Форти-Майльс по-английски - сорок миль), он описывает дугу к юго-западу и тоже направляется к границе, разделяющей его на две равные части.

Жюль Верн - Золотой вулкан. 2 часть., читать текст

См. также Жюль Верн (Jules Verne) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Золотой вулкан. 3 часть.
Нелуто рассчитывал к вечеру добраться до прииска Жозиаса Лакоста. Он д...

Золотой вулкан. 4 часть.
- Да, Билль, - сказал Сумми Ским, - вот чего мы дождались! Мы не тольк...