Джером Клапка Джером
«О погоде»

"О погоде"

Пер. - М.Надеждина.

Право, мне на редкость не везет. Я рассчитывал напасть на совсем новую, необычную тему для одного из моих очерков. "Напишу-ка о чем-нибудь новеньком, - сказал я себе, - о чем еще никто не писал и не говорил; тогда можно сделать все по-своему". Я ломал голову несколько дней, но безуспешно. А вчера пришла миссис Каттинг, наша поденщица, - я рискую назвать ее имя, зная, что она никогда не увидит этой книги. Она даже и не взглянет на столь легкомысленное произведение. Она не читает ничего, кроме Библии и "Ллойдз Уикли Ньюс". Всю прочую литературу она считает лишней и греховной.

Она сказала:

- Ох, какой у вас озабоченный вид, сэр.

- Миссис Каттинг, я все ищу такую тему для очерка, которая бы всех удивила, которую до меня еще не затрагивала ни одна живая душа и которая будет привлекать своей новизной, воодушевлять своей необыкновенной свежестью, - ответил я.

Миссис Каттинг засмеялась и сказала, что я страсть какой потешный.

Вот так со мной бывает всегда. Когда я серьезно рассуждаю о чем-нибудь, люди только посмеиваются; когда я пытаюсь острить, моих острот никто не понимает. На прошлой неделе я сочинил великолепный анекдот. Он показался мне таким удачным, что я тщательно отшлифовал его и искусно вставил в разговор на одном званом обеде. Не помню точно, как это получилось, но речь у нас зашла об отношении Шекспира к Реформации, и я тоже сделал какое-то замечание, а потом быстро добавил:

- Кстати, это напомнило мне об очень смешном происшествии, случившемся на днях в Уайтчепле.

- Да? И что же там произошло?

- О, это просто уморительно, - заявил я, заранее начиная хихикать. - Вы будете хохотать до упаду.

И рассказал им свой анекдот.

Когда я кончил, наступило гробовое молчание, - к тому же и анекдот был, как говорится, затяжным. Наконец кто-то произнес:

- И в этом вся соль?

Я подтвердил, что, безусловно, в этом; мои собеседники были очень вежливы и поверили мне на слово. Все, кроме старого джентльмена, сидевшего на другом конце стола; он непременно хотел знать, в чем же все-таки соль: в том, что он сказал или в том, что она сказала ему; мы еще долго обсуждали этот вопрос.

А у некоторых людей все как раз наоборот. Я знавал одного человека с необыкновенной способностью видеть во всем только смешное; если вам надо было серьезно побеседовать с ним, приходилось сначала предупредить его, что ничего забавного он от вас не услышит. Если же вам не удавалось втолковать ему это, он бурно веселился по поводу каждого произнесенного вами слова. Я помню, как у него однажды спросили, который час, а он в ответ остановился посреди дороги, хлопнул себя по ляжке и разразился хохотом. Никто не решался рассказывать этому человеку что-нибудь действительно смешное. Остроумная шутка убила бы его на месте.

Но в данном случае я энергично отверг обвинение в легкомыслии, настаивая, чтобы миссис Каттинг дала мне практический совет. Подумав, она наугад предложила мне написать о кустарных вышивках, сказав, что сейчас о них и не услышишь, а вот в ее молодые годы они были в большой моде.

Я отклонил вышивки и попросил ее подумать еще, Она долго размышляла, продолжая держать в руках поднос с чаем; под конец ей пришла в голову мысль о погоде, которая, по ее мнению, была в последние дни просто отвратительной.

И вот после этого дурацкого предложения мне уже не лезло в голову ничего, кроме погоды.

Погода в самом деле скверная. Во всяком случае, она очень скверная сейчас, когда я сижу и пишу. И если она даже будет не такой плохой, когда эти строки попадут в руки читателю, она не замедлит испортиться.

Послушать нас, так погода всегда бывает скверной. Она - что правительство: всегда и во всем виновата. Летом мы говорим, что от жары нечем дышать, зимой - что холод просто убийственный; весной и осенью мы осуждаем погоду за то, что нам не холодно и не жарко, и мечтаем, чтобы она решила этот вопрос в ту или другую сторону. Если светит солнце, мы говорим, что в деревне все гибнет без дождя; если идет дождь, мы молим бога о хорошей погоде. Если в декабре не выпало снега, мы негодующе вопрошаем, куда девались наши славные старинные зимы, и рассуждаем так, словно у нас обманом отняли то, что давно куплено и оплачено; а когда идет снег, мы употребляем выражения, недостойные христианина. Мы будем недовольны до, тех пор, пока каждый из нас не станет делать себе собственную погоду и единолично пользоваться ею. Если же это нельзя устроить, мы бы предпочли обходиться без всякой погоды.

И все-таки я думаю, что только мы, горожане, так враждебно относимся к погоде. За городом, где Природа у себя дома, все ее настроения приятны нам. Что может быть прекраснее снега, когда он таинственно и мягко падает в полном безмолвии, одевая поля и деревья во все белое, будто на волшебную свадьбу! А как чудесны зимние прогулки, - когда мы идем пружинящим шагом, а замерзшая земля поскрипывает под ногами, и щеки горят от разреженного, бодрящего воздуха, а из-за холмов едва доносятся отдаленный лай овчарок и детский смех, напоминающий серебристый звон альпийских колокольчиков! А как хорошо кататься на коньках, - когда мы мчимся вперед по зыбкому льду, словно на стальных крыльях, и наши коньки мелодично звенят во время полета! А как хороша весна - Природа во всем очаровании своих восемнадцати лет! - когда маленькие, полные надежд листочки выглядывают из почек, такие свежие и зеленые, такие чистые и яркие, - словно юные жизни, робко пробивающие себе дорогу в шумный мир; когда яблони в цвету, розовые и белые, будто деревенские девушки в воскресном наряде, окутывают выбеленные домики пышными облаками нежных цветов, а ветерок несет через леса далекое

"ку-ку!". А лето, с его густой, темной зеленью и сонным жужжаньем, - когда дождевые капли что-то нашептывают по секрету внимающим им листьям и сумерки медлят у каждой изгороди! А осень! Какая грустная красота заключена в ее золотом сиянии и величественном увядании пестро расцвеченных лесов, в ее кроваво-красных закатах и призрачных вечерних туманах, в деловитом гудении косилок, в отягощенных плодами садах, и в перекличке жнецов на поле, и в осенних праздниках урожая!

Даже град, и изморось, и дождь кажутся в деревне лишь полезными слугами Природы, выполняющими свои бесхитростные обязанности, и сам грозный Норд-ост, налетающий на нас, когда мы идем между двумя рядами живых изгородей, - не более как расшумевшийся друг.

Но в городе, когда краска на штукатурке пузырится, опаленная дымным солнцем, или смешанный с сажей дождь разводит мутную слякоть, или снег лежит грязными кучами, а холодный ветер свистит в темных улицах и завывает на углах, колебля пламя газовых рожков, - ни одно из обличий Природы не пленяет нас. Погода в городе все равно что жаворонок в конторе: она здесь неуместна и всем мешает. Города должны быть прикрыты сверху, согреты паровым отоплением и освещены электричеством. Погода - деревенская красотка, она проигрывает в городском окружении. Мы довольно охотно любезничаем с ней на лугах, покрытых скошенной травой, но при встрече с ней на Пэл-Мэл она уже не кажется такой обворожительной. Она слишком назойливо лезет в глаза. Ее простодушный, непринужденный смех и громкий голос, ласкавшие слух на ферме, не вяжутся с фальшивой, искусственной жизнью большого города, а ее манеры начинают просто раздражать.

Совсем недавно погода одарила нас почти непрерывным дождем, зарядившим примерно на три недели, и я превратился, по выражению мистера Манталини, в какое-то дьявольски сырое, продрогшее, неприятное существо.

Наш сосед время от времени выходит в садик позади дома и говорит, что для урожая это очень хорошо, - не то, что он выходит в садик, а то, что держится такая погода. Он ничего не смыслит в этих делах, но стоило ему завести прошлым летом парниковую раму для огурцов, как он уже причислил себя к знатокам сельского хозяйства и все время говорит подобные глупости, воображая, что вся улица принимает его за удалившегося на покой агронома, Остается только надеяться, что хоть в этом он прав и что погода действительно чему-то благоприятствует, ибо мне она наносит только урон.

Она портит мне и одежду и характер. Последнее я могу себе позволить, потому что характера у меня хватает, но у меня болит сердце, когда я вижу, как мои любимые шляпы и брюки преждевременно старятся и портятся в этом холодном мире дождей и снегопадов.

А мой новый весенний костюм... Какой это был замечательный костюм! Но теперь он до такой степени забрызган грязью, что я не в состоянии спокойно смотреть на него.

Это все Джим виноват. Я бы ни за что не вышел из дому в тот вечер, если бы не он. Я как раз примерял костюм, когда вошел Джим. Он с диким воплем всплеснул руками, как только увидел его.

- Дождались наконец! - закричал он.

Я спросил:

- Сзади хорошо сидит?

- Потрясающе, дружище! - воскликнул он. И затем осведомился, собираюсь ли я куда-нибудь.

Сперва я сказал "нет", но перед Джимом трудно было устоять. Он уверил меня, что человек в таком костюме не имеет права сидеть дома.

- У каждого гражданина, - заявил он, - есть свои обязанности по отношению к обществу. Каждый должен способствовать всеобщему счастью по мере своих сил. Выйди из дома и дай девочкам полюбоваться на этот сногсшибательный видик!

Джим вечно употребляет какие-то немыслимые словечки. Не знаю, где он их набрался. Не у меня, во всяком случае.

- Ты думаешь, девушкам в самом деле понравится? - спросил я.

Джим заявил, что они получат настоящее удовольствие, не меньшее, чем от загородной прогулки.

Это решило вопрос. Вечер был чудесный, и я пошел.

Когда я вернулся, я разделся, натер все тело водкой, опустил ноги в горячую воду, поставил на грудь горчичник, съел тарелку горячей каши, выпил стакан коньяку с кипятком, смазал нос салом и лег в постель.

Эти срочные и энергичные меры плюс крепкий от рождения организм спасли мне жизнь, но что касается костюма!.. Костюма нет, есть грязевой щиток, снятый с извозчичьей пролетки.

А как мне нравился этот костюм!.. Но так бывает всегда. Стоит мне особенно полюбить что-то, как с объектом моей любви обязательно что-нибудь стрясется. У меня была в детстве ручная крыса, и я любил ее так, как только мальчишка способен любить старую водяную крысу. И в один прекрасный день она свалилась в большую миску крыжовенного киселя, который остывал на кухне; никто не знал, куда девалась бедняжка, пока не стали накладывать всем по второй порции.

Особенно я ненавижу дождливую погоду в городе. Я, собственно, не столько против дождя, сколько против грязи, потому что, по-видимому, обладаю для нее какой-то неотразимой притягательной силой. В ненастный день мне достаточно только показаться на улицу, и я уже наполовину покрыт грязью. Всему виной то, что некоторые из нас слишком привлекательны, как сказала старушка, когда в нее ударила молния. Другие люди могут выходить из дому в непогоду и часами прогуливаться по улицам, оставаясь совершенно чистыми, а я лишь перейду дорогу, и на меня уже просто стыдно глядеть (как говаривала моя покойная мама, когда я был еще мальчиком). Если во всем Лондоне окажется всего лишь один-единственный комочек грязи, я убежден, что отобью его у всех соискателей.

Мне бы хотелось отвечать грязи такой, же привязанностью, но боюсь, что этого никогда не будет. Меня страшит то, что люди называют "характерными особенностями Лондона". Если на улице грязно, я весь день чувствую себя таким несчастным и мокрым, что испытываю подлинное блаженство, когда могу наконец раздеться и лечь в постель, подальше от этой гадости. В ненастную погоду все не ладится. Не знаю, почему, но в ненастную погоду мне всегда кажется, будто на улицах больше собак, детских колясок, кэбов и ломовиков, чем обычно, и все они гораздо чаще путаются у меня под ногами, и что все люди невыносимо противны (кроме меня, конечно), и я невольно впадаю в бешенство. Притом в дождь я всегда почему-то несу гораздо больше вещей, чем в хорошую погоду; а если у вас в руках сумка, три свертка и газета, и вдруг начинает идти дождь, то, сами понимаете, открыть зонтик почти невозможно.

Это напомнило мне, кстати, о другом виде погоды, который я не выношу, -

об апрельской погоде (так называемой апрельской, потому что она всегда наступает в мае). Поэты считают ее прелестной. Она сама не знает, какой она будет через пять минут, и потому они сравнивают ее с женщиной; в этом якобы и заключается ее очарование. Я лично ее не одобряю. Подобная молниеносная переменчивость, возможно, и хороша в девушке, - видимо, необыкновенно приятно иметь дело с особой, которая сейчас улыбается неизвестно чему, а через минуту проливает слезы по той же самой причине, а потом хихикает, а потом дуется, которая одновременно груба и нежна, угрюма и весела, шумлива и молчалива, вспыльчива и невозмутима, страстна и апатична. (Имейте в виду, - это не мои слова. Это все поэты. И еще говорят, что они знатоки в подобных делах!) Но у погоды недостатки такой системы более заметны. От слез женщины вы не промокнете, а от дождя наверняка; ее холодность не доведет вас до астмы и ревматизма, а холодный восточный ветер на это способен. Я могу подготовиться к нормальной плохой погоде и как-то мириться с ней, но этакая мешанина не по мне. Меня раздражает ярко-голубое небо над моей головой, если я иду насквозь промокший; никакие нервы не выдерживают, когда после проливного дождя солнце выходит, улыбаясь, из-за туч и как бы говорит: "Господи боже ты мой, неужели вы и вправду промокли? Удивительно, честное слово. Да ведь я только пошутило!"

Апрель в Англии не дает вам времени даже на то, чтобы открыть или закрыть зонтик, особенно если он "автоматический", - зонтик, конечно, а не апрель.

Я купил однажды "автоматический зонтик" в апреле месяце; ну и повозился я с ним! Мне нужен был зонт; я зашел в один из магазинов на Стрэнде и сообщил там об этом, на что мне ответили:

- Пожалуйста, сэр. Какого рода зонтик вы хотели бы приобрести?

Я сказал, что мне хотелось бы иметь зонтик, который защищал бы меня от дождя и не позволял забывать себя в поезде.

- Попробуйте купить "автоматический зонтик", - предложил продавец.

- Что это еще за "автоматический зонтик"? - спросил я.

- Изумительное изобретение, сэр, - с энтузиазмом сообщил продавец. - Он сам открывается и закрывается.

Я купил такой зонтик, и оказалось, что продавец меня не обманул. Зонт действительно открывался и закрывался сам. Он был совершенно неподвластен мне. Когда начинался дождь, - что происходило в то время через каждые пять минут, - я пытался заставить это сооружение открыться, но оно было неподвижно; я вынужден был останавливаться и вести борьбу с этим проклятым предметом, встряхивая его и всячески его ругая, а дождь продолжал лить в это время как из ведра. Но лишь только дождь прекращался, эта дурацкая штука, резко дернувшись, внезапно открывалась и ни за что снова не закрывалась. В результате мне приходилось шагать под чистым синим небом с раскрытым зонтом над головой, мечтая о том, чтобы опять пошел дождь и меня бы уже никто не принимал за сумасшедшего.

А если зонт и закрывался, то совершенно неожиданно, и при этом он непременно сбивал у меня с головы шляпу.

Не знаю, в чем тут дело, но факт остается фактом - никогда человек не бывает так смешон, как в тот момент, когда он теряет шляпу. Стоит вам внезапно заметить, что вы остались с непокрытой головой, как вас охватывает ощущение мучительной беспомощности - одного из самых жестоких недугов, каким подвержена человеческая плоть. А потом начинается дикая погоня за шляпой. Вместе с вами мчится возбужденная собачонка, вообразившая, что с ней играют, и вы обязательно сбиваете с ног несколько, ни в чем неповинных детишек (не говоря уж об их матерях), валите старого толстяка на детскую коляску и заставляете воспитанниц женского пансиона отскочить прямо в объятия какого-то мокрого оборванца. После всего этого идиотский смех зевак и неприличный вид пойманной наконец шляпы уже не имеют особого значения.

В общем, принимая во внимание мартовские ветры, апрельские ливни и полное отсутствие цветов в мае, можно сказать, что в городах весна редко бывает удачной. Все это еще куда ни шло в деревне, как я говорил, но в тех городах, где население превышает десять тысяч, весну следует отменить. В мрачных мастерских нашей земли она, как дети, - не к месту. И весна и дети плохо выглядят среди пыли и мусора. Грустно видеть, как маленькие перепачканные ребятишки пытаются играть в шумных дворах и на грязных улицах. Бедные маленькие заброшенные человеческие молекулы, незванно явившиеся на свет, - разве можно назвать их детьми? У детей ясные глаза, пухлые щечки, застенчивые голоса. А это - перемазавшиеся в грязи, визгливые гномики, их крошечные лица высохли и сморщились, их детский смех звучит надтреснуто и хрипло.

И весну жизни и весну года надо лелеять на зеленом лоне природы. Нам, горожанам, весна приносит лишь холодные ветры и моросящие дожди. Если мы хотим ощутить ее радостное дыхание и услышать ее безмолвные голоса, мы должны искать ее в безлиственных лесах и на заросших терновником тропах, на вересковых пустошах и безмятежных высоких холмах. Там весна полна чудесной свежести. Быстро бегущие облака, открытые просторы, порывистый ветер и чистый, прозрачный воздух вызывают у вас волнующее ощущение прилива сил и смутных надежд. Жизнь, подобно окружающей нас природе, кажется шире и свободнее, - это радужная дорога, ведущая в неизвестное.

Сквозь серебристые разрывы между облаками, опоясывающие небо, нам чудятся великие надежды, реющие над нашим маленьким неугомонным миром, и их ароматное дуновение доносится до нас на крыльях буйного мартовского ветра.

Странные и непонятные мысли возникают в наших сердцах. Таинственные голоса призывают нас к какому-то великому усилию, к какому-то большому труду, Но мы еще не понимаем того, что они говорят, и зарождающиеся в нас скрытые отголоски пока еще бессильны ответить им: стремясь наружу, они лишь трепещут, бессвязные и немые.

Мы, как дети, протягиваем руки к свету, пытаясь схватить сами не знаем что. Наши мысли - как у юношей в датской песне: очень долгие мысли, очень смутные мысли; мы не видим, где они кончаются.

Что делать! Все мысли, которые проникают за пределы нашего тесного мира, могут быть лишь туманными и бесформенными. Мысли, которые легко понятны нам, - очень маленькие мыслишки: "дважды два - четыре", "когда человек голоден - приятно поесть", "честность всегда окупается" - и так далее, и тому подобное. Все более глубокие мысли кажутся нашим бедным инфантильным умам неопределенными и слишком пространными. Мы лишь с трудом угадываем грядущие дали сквозь туманы, которые клубятся вокруг нашего опоясанного временем острова жизни, и слышим только отдаленный рокот простирающегося за ним океана.

Джером Клапка Джером - О погоде, читать текст

См. также Джером Клапка Джером (Jerome Klapka Jerome) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

О суете и тщеславии
Пер. - М.Колпакчи. Все суета, все люди суетны и тщеславны. Ужасно тщес...

Очаровательная женщина
Пер. - М.Колпакчи. - Неужели вы тот самый мистер N? В ее глубоких кари...