Кнут Гамсун
«Страх смерти»

"Страх смерти"

Перевод Б. З.

Я, собственно, никогда не знал страха смерти до своего первого приезда в Америку. Не потому, чтобы я был достаточно смел, а просто до этого не было случая проявит себя. Это было в 1884 году.

Там, далеко в прерии, есть маленький городок, называется он Маделиа, жалкое, скверное гнездо; дома там отвратительны, вместо тротуаров насыпаны опилки, люди неприветливы.

Здесь именно и был, наконец, пойман и убит кровожадный, прошедший сквозь огонь и воды, американский разбойник Иессия Джемс.

Здесь он укрывался; это ведь самое подходящее место для такого чудовища, которое в течение многих лет наводило страх на вольные штаты своими нападениями, грабежами и убийствами.

Сюда-то попал и я, но с мирными намерениями помочь приятелю в затруднительном положении.

Американец Джонстон был учителем "средней школы" в одном городе в Висконсине, где я познакомился с ним и его женою. Спустя некоторое время он бросил свое место и занялся торговлей, он отправился в прерию, в город Маделиа и открыл там дровяной склад. Пробыл он там год, занимаясь этим, и прислал мне письмо, в котором просил, чтобы я к нему приехал, если мне можно, и присмотрел бы за его делом, пока он и его жена съездят на восток. Я был это время как-раз свободен и поехал в Маделию.

Поздним зимним вечером приехал я на вокзал, где меня встретил Джонстон, я отправился с ним домой, там он указал мне мою комнату. Его дом стоял на некотором расстоянии от города. Большую часть ночи мы употребили на то, чтобы ознакомит меня с финансовой стороной дровяного дела: я ведь мало смыслил в этом. На следующее утро Джонстон вручил мне, шутя, револьвер, а через два часа сел с женою в вагон.

Как только я остался один в доме, вышел я из своей комнаты и сошел в нижний этаж, откуда мне удобнее было распоряжаться всем домом. Воспользовался я и кроватью супругов.

Прошло несколько дней. Я продавал тес и доски, вечером носил вырученные деньги в банк, а квитанции заносил в свою книгу.

Итак, я был совсем один в доме. Обед я приготовлял себе сам, убирал и доил двух коров Джонстона, пек хлеб, жарил и варил. Первое мое печение хлеба было неудачно: я взял черезчур много муки, хлеб не пропекся и на другой же день он зачерствел как камень. Плохо мне также удалась в первый раз молочная каша. Я разыскал в лавке пол-шеффеля чудной ячменной крупы; она мне показалась пригодной для каши. Я налил молока, засыпал крупы и принялся мешать. Но скоро увидел, что масса черезчур густа, я подлил еще молока, потом начал опять мешать. Но каша варилась, шипела, кипела, зерна разбухли, сделались как горох - тут опять молока оказалось слишком мало; потом вся эта масса начала вылезать из горшка. Тогда я начал выливать в чашки, в блюдечки. Все-таки вылезает. Я вытащил еще чашек и блюдечек,- опят лезет. Но молока все не хватало, а каша осталась такой же густой, как камень. Не зная, как поступить, я опрокинул все на стол, на простой деревянный стол; каша вылилась лавой и застыла спокойной массой на столе.

Теперь у меня была, так-сказать, materia prima, и каждый раз, как я собирался ест молочную кашу, я отрезал только кусок этой массы, подливал молока и все вместе кипятил. Изо дня в день, и в обед и в ужин, ел я кашу как герой, лишь бы ее истребить. Это была трудная задача, но я ни с кем не был знаком в городе, кто бы мне мог помочь ее съест, и в конце-концев, я остался единственным её господином.

Было довольно-таки уединенно в этом большом доме для юноши двадцати одного года. Ночи были страшно темны, соседей не было. Но я не боялся, мне и в голову не приходило бояться. Два вечера под ряд я слышал подозрительный шорох у замка кухонной двери, я встал, взял лампу, осмотрел дверь снаружи и изнутри. Но ничего подозрительного в замке я не нашел. Револьвера у меня тоже не было в руках. Но в одну из последующих ночей мне пришлось пережит такой страх, какого я не переживал никогда в жизни. И очень долго потом я не мог отрешиться от впечатлений этой ночи.

Однажды я был занят больше обыкновеннаго: я заканчивал несколько важных дел и работал до позднего вечера. Когда я, наконец, подвел последние итоги, банк был уже заперт и я не мог снести дневной выручки. Я взял деньги, сосчитал, было 700-800 долларов.

С этот вечер, как всегда, я сел за свою работу; сидел я до поздней ночи. Вдруг послышался у кухонной двери таинственный шорох, который я уже раньше слышал. Что такое? В доме были две двери, одна в кухне, другая парадная, в сенях перед моей комнатой. Ее я для безопасности задвинул засовом. Занавески в нижнем этаже были замечательны, такие плотные, что лампы с улицы никоим образом нельзя было разглядеть. Итак, я ясно слышу шорох у кухонной двери.

Я беру лампу и иду туда. Прислушиваюсь, за дверью кто-то шепчется и по снегу ползают взад и вперед. Я стою целую вечность, шопот продолжается, потом, кажется мне, неверные шаги удаляются. Все смолкает.

Я возвращаюсь и продолжаю писать.

Проходит полчаса.

Вдруг я подскакиваю на месте, кто-то ломится в парадную дверь. Не только, замок, но и засов с внутренней стороны двери сломан, и я слышу шаги в сенях у моей двери. Сломать его можно было только сильным натиском нескольких человек сразу: засов был очень крепок.

Сердце у меня остановилось, затрепетало. Я не вскрикнул, замер, я слышал, как бьется сердце, горло мне сжимала судорога, я не мог дышать. В первую секунду на меня напал такой страх, что я еле сознавал, где я? Первою моею мыслью было спасти деньги; я пробрался в спальню, вынул бумажник из кармана и спрятал все это под матрац. Потом вернулся назад, это было делом одной минуты.

У двери слышны были сдержанные голоса; замок трещал. Я принес револьвер Джонстона и попробовал его; он действовал. Руки у меня дрожали, ноги подкашивались. Не лучше было и настроение духа.

Мои глаза были прикованы к двери, она была необыкновенно прочная, массивная дверь с крепкими поперечными перекладинами: плотничья работа, так-сказать, не столярная. Это меня успокоило, и я начал думать, а до этого момента ночи не соображал. "Дверь отворялась наружу, рассуждал я, значит, ее нельзя распахнуть натиском. Кроме того, сени были слишком тесны, нельзя было действовать с разбегу".

Это ободрило меня, я почувствовал вдруг, что я храбр как мавр, я кричу, что убью всякого, кто попробует войти сюда. Теперь я настолько оправился, что сейчас же сообразил, что кричу по-норвежски, это глупо, я сейчас же повторил свою угрозу по-английски. Ответа нет. Я погасил лампу, чтобы глаза мои привыкли к темноте, на случай, если окно будет выбито и лампа потухнет. Теперь я стоял в потемках, смотрел в окно. Револьвер у меня был в руках. Время шло, я становился все смелее, я решил быт молодцом, и я кричу: "Эй, что вы там замышляете? Или входите, или убирайтесь! А то я спать хочу!" Через несколько секунд ответил чей-то хриплый бас: "Мы уходим, ты, там, "hundsfot", и кто-то прыгнул в снег. Выражение "hundsfot" это - национальное американское ругательство, впрочем, и английское. Я страшно рассердился на этих негодяев и хотел отворить дверь и стрелять. Но в последний момент у меня мелькнула мысль: очень возможно, один удрал, а другой ждет, когда я открою дверь, чтоб напасть на меня. Тогда я подошел к окну, поднял штору и выглянул. Мне хотелось разглядеть темное пятно на снегу. Я распахнул окно, прицелился в темное пятно и выстрелил: бац! еще раз: бац! Бешено разряжал я барабан, наконец, раздался последний выстрел. Выстрелы гулко раздавались в мерзлом воздухе, и с дороги я услышал крик: "Беги, беги!"

И вдруг из сеней выпрыгнул еще один на снег, побежал вдоль дороги и пропал впотьмах. Я верно угадал: их было двое. Но этому я не мог даже пожелать покойной ночи, последний заряд уже выпустил.

Я зажег снова лампу, принес деньги и спрятал их у себя. И теперь, хотя все уже и прошло, я так трусил, что не отважился лечь в эту ночь в постель супругов. Подождав с полчаса, пока рассвело, я оделся и ушел. Я как можно лучше забаррикадировал сломанную дверь, потихоньку пробрался в город и позвонил в гостинице.

Кто были эти мошенники, я не знаю. Едва ли это были профессиональные воры: они старались вломиться через дверь, а было два окна, через них удобнее было влезть. Но эти негодяи были настолько наглы, что не побоялись взломать замок и двери. Но никогда я не боялся так, как в эту ночь, в прерии в городе Маделиа, притоне Иессии Джемса. И позже нередко приходилось мне пугаться до судорог в горле, и это - последствие той ночи. Никогда раньше не испытывал я ощущения страха, которое проявлялось бы таким странным образом.

Кнут Гамсун - Страх смерти, читать текст

См. также Кнут Гамсун (Knut Hamsun) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Сын солнца
Перевод И.И. Ясинского За ночь выпал снег и лежал на земле густым белы...

Тайная боль
Перевод Константина Бальмонта I Я опять встретил того же самого челове...