Кнут Гамсун
«Отец и сын.»

"Отец и сын."

Перевод Е. Кившенко.

I.

Прошлой осенью я предпринял путешествие на юг, на дальний юг и прибыл в одно прекрасное раннее утро с речным пароходом в деревню Д., в маленькую и очень странную деревушку, затерянную и забытую, с дюжиной домов, с церквушкой и большим флагштоком. Это место хорошо известно всем посвященным, всем искателям приключений, игрокам, представителям высшего общества и бродягам. В течение нескольких летных месяцев в этом глухом уголке царит шумная жизнь и беспрестанный обмен людей.

Когда я приехал, в деревушке была ярмарка, и все окрестные жители понаехали туда. На них были платья из шелка и меха, пестрые пояса, шарфы и драгоценные укращения, сообразно с состоянием и положением. Вокруг церкви были разбиты ряды палаток, в которых продавались и покупались всевозможные вещи. Одна из этих палаток была голубая. Она принадлежала Паво из Зинвара.

Вблизи церкви, как раз между почтой и флагштоком, находилось здание гостиницы. Верхний этаж был окрашен в голубой цвет, и там-то игроки проигрывали свои деньги.

В гостинице рассказывали, что Паво наверное приедет сегодня вечером. Я спросил, кто такой этот Паво. И по одному этому вопросу все поняли, что я приезжий, так как местные и окрестные жители прекрасно знали Паво. Это был тот человек, который трижды сорвал банк, а его отцу принадлежало самое лучшее имение в округе, сам же Паво на последнем весеннем празднике проиграл все свое состояние.

Деревенские девушки, встречаясь у фонтана, только и говорили, что о Паво, а набожные души молились за него, как только вспоминали о нем. Одним словом, это был игрок, блудный сын, павшая величина, экс-Крез, этот Паво из Зинвара. Он был гордостью деревушки и в то же время её позором.

Что же касается голубой палатки, то палатку эту купила для него его добрая мать, она же снабдила ее товаром и пустила в ход торговлю, чтобы, говорила она, вернуть сына на путь истинный. И все пошло бы отлично, отнесись Паво серьезно к своим новым обязанностям, но не прошло и недели, как этот несчастный блудный сын выкрасил свою палатку в такой же голубой цвет, каким был окрашен игорный дом, потому что в нем попрежнему остались дух и помыслы игрока. И попрежнему он продолжал играть. Все, что он зарабатывал за прилавком, он выкладывал на зеленое сукно рулеточного стола и уходил обыкновенно из игорной залы беднее, чем входил в нее. Его палатка имела большой круг покупателей, торговля шла прекрасно, окрестные и местные крестьяне не проходили мимо, не заглянув к нему в палатку, и все охотно торговались с Паво из Зинвара. А мать его доставляла ему постоянно новый товар в таком огромном количестве, что палатка его была битком набита вплоть до самого потолка.

И вот сегодня вечером он должен был приехать, и вся деревня знала об этом.

II.

На церковной башне пробили часы. Я слышал их певучий звон, сейчас же слившийся с шумом ярмарки. Вдруг в дверь ко мне постучался слуга. Этот молодой человек находился в сильно возбужденном состоянии.

- Подумайте только,- сказал он,- господин из Зинвара хочет тоже приехать!

Я совсем его об этом не спрашивал и поэтому сказал слуге, что мне нет никакого дела до господина из Зинвара. Кто он? Откуда он приедет? Слуга удивленно пожал плечами и объяснил, что господин из Зинвара не кто иной, как самый важный господин во всей округе, да, самый богатый помещик и лучший друг князя Варивса и родной отец Паво. И вот этот-то господин и приедет сегодня. В сущности, вся цель его приезда заключалась, повидимому, в том, чтобы удостовериться, в каком положении находятся дела его сына. Он хотел также видеть эту проклятую рулетку, которая разоряла сына и причиняла столько горя матери.

- Все эти новости меня нисколько не интересуют,- заметил я слуге,- но вместе с тем я вынужден вам напомнить, что я уже раз просил дать мне чаю. Можете итти.

И слуга ушел.

В шесть часов в гостинице поднялась суматоха. Этот господин приехал. Он вошел вместе с сыном Паво, одетым во все светлое; на нем же был темный костюм, и он производил впечатление серьезного и решительного человека. Раздался громкий звон церковного колокола, как бы приветствуя господина из Зинвара, который уже при въезде в деревню пообещал церкви большую сумму денег. Кроме того, он объявил, что жертвует новый флаг для шеста перед почтой. И вот на основании всего этого вся деревушка находилась в каком-то приподнятом настроении. Всго прислугу отпустили гулять, все жители высыпали на улицу, и сам фогт расхаживал в новом с иголочки мундире.

Господин из Зинвара был почтенного вида человек лет за шестьдесят, немного тучный немного бледный и одутловатый от спокойного и сытого образа жизни, но усы его были нафабрены, а глаза казались совсем молодыми. Кроме того, у него был веселый, слегка вздернутый и подвижной нос. Всем было известно, что он лучший друг князя Варивса. Он имел два очень важных ордена, которые, впрочем, очень редко надевал, так как и без орденов его личность и манера держать себя внушали к нему должное уважение. Когда он обращался к кому-нибудь с вопросом, то вопрошаемый сейчас же снимал шляпу и вежливо отвечал.

Выпив стакан вина, он обратил внимание на толпу людей, которые провожали его до гостиницы, и велел дать каждому из них немного денег. Затем он вызвал из толпы маленькую девочку и собственноручно подарил ей золотую монету. Но девочка была не так уж мала ростом, да и лет ей было, надо полагать, не меньше шестнадцати или семнадцати.

Вдруг он спросил:

- А где же игорный дом? Я хочу туда пойти.

Паво в восторге от такого неожиданного желания отца повел его по лестнице наверх. И все пошли за ними.

Его там встретили весьма любезно.

Рулетка в полном ходу, и игра ведется с большим оживлением. Черноволосый господин, которого лакей поминутно титулует принцем, любезно подвигается, чтоб дать место своему другу, господину из Зинвара.

Как раз в это время крупье громко провозглашает "тринадцать" - и загребает все ставки.

На зеленом сукне лежат целые груды серебра, крупные золотые монеты, толстые пачки бумажных денег, и все это исчезает в железном ящике, принадлежащем игорному дому. И все ставят новые ставки так спокойно и безмолвно, как будто ничего не произошло, а между тем эта цифра "тринадцать" означает для многих крупный проигрыш. Но все молчат, игра продолжается, как ни в чем не бывало, колесо быстро вертится; вот оно завертелось тише, тише, вот оно остановилось: опять тринадцать.

"Тринадцать!" - кричит крупье и опять загребает деньги. Благодаря этим двум ударам, банк становится богаче на много сотен золотых монет, чем был до того. Ставки возобновляются. Принц, не считая, кидает на стол горсть кредиток. Никто не произносят ни слова, кругом полнейшая тишина; один из лакеев, охваченный общим волнением, нечаянно дотрогивается стаканом до стола, раздается слабый звон стекла и смешивается с глухим звуком вновь завертевшагося колеса.

- Объясни мне игру,- говорит господин из Зинвара сыну.

И Паво, основательно изучивший эту игру, принимается объяснять ему все её тонкости. Все внимание великого человека из Зинвара обращено на принца.

- Он разорится,- утверждает он.

И, точно вопрос идет об его собственных деньгах, он начинает беспокойно ерзать на своем стуле.

- Принц не разорится,- возражает Паво,- он "работает" только выигрышем вчерашнего дня. Он прекрасно понимает, как надо вести игру.

И это так было в действительности. Принц выиграл накануне массу денег. Лакей не отходил от его стула, то подавая ему воду, то поднимая упавший платок и оказывая ему всевозможные услуги в надежде на хорошую подачку по окончании игры.

Высокий, бледный, смуглый румын стоит подле принца. Он играет, что называется, не на жизнь, а на смерть. Он проиграл огромную сумму, благодаря вышедшему два раза под ряд тринадцатому номеру, так как он упорно ставит только на первый. Теперь он стоит за спиной господина из Зинвара и протягивает руку с монетой через его плечо, желая поставить новую ставку. Рука его дрожит.

- Этот молодой человек пропал,- говорит отец Паво. Сын кивает головой и отвечает:

- Да, пропал.

- Останови его, удержи его,- продолжает отец. - Скажи ему от моего имени, чтоб он бросил играть. Подожди, я сам скажу.

Но сын возражает на это, что во время игры не дозволено давать советов кому бы то ни было,- так же,- добавляет он, лукаво улыбаясь,- как не принято сидеть здесь простым зрителям, не принимающим участия в игре.

Отец смотрит на него с некоторым удивлением. Он ведь не понимает, что в душе Паво уже загорелось страстное желание принять участие в игре.

- Здесь кругом стоят многие, не принимающие участия в игре,- замечает отец.

- Это все игроки, которые только ждут, когда до них дойдет очеред,- выдумывает Паво.

Тогда господин из Зинвара вытаскивает с большой оеторожностью свой бумажник.

- Ну, так играй,- говорит он,- и покажи мне, как надо играть. Но только ставь небольшие ставки, не слишком рискуй.

Но вслед за этим он схватывает сына за руку и требует объяснения по поводу этого странного числа "тринадцать", вышедшего два раза под ряд.

- Почему тринадцать выигрывает каждый раз? - спрашивает он.- Нет ли тут какой-нибудь штуки со стороны крупье? Спроси-ка его!

И он уже собирается положить бумажник обратно в карман, как вдруг ему приходит в голову какая-то мысль. Он вынимает из бумажника несколько кредиток, передает их Паво и говорит:

- Поставь на тринадцать.

Паво протестует.

- Тринадцать ведь вышло уже два раза под ряд.

Отец кивает головой и решительно заявляет:

- Вот потому-то и ставь на тринадцать.

Паво разменивает крупную кредитку, кидает золотую монету на цифру 13 и снисходительно улыбается над этой наивностью отца.

- Проиграно,- говорит отец,- попробуй еще раз, удвой ставку!

Паво даже не возражает - слишком уж это комично. Многие из сидящих за столом игроков меняются, но продолжают, стоя, следить за этим странным игроком, господином из Зинвара.

И Паво ставит, каждый раз удваивая ставку. Отец его, видимо, уже заинтересован игрой, его живые глаза следят за каждым оборотом колеса, он беспокойно ерзает на стуле и сжимает в кулак полную руку, на которой блестят два очень дорогих кольца.

Когда крупье провозглашает "двадцать три' вместо желаемого тринадцатого номера, он говорит:

- Ах, да что тут, ставь еще раз на тринадцать. Поставь сотню!

- Но...

- Ставь сотню.

И Паво повинуется. Колесо вертится, шарик перескакивает раз тридцать-сорок с номера на номер, он как бы выбирает среди всех шансов: черное и красное, чет и нечет, passe и manque,- он как бы обнюхивает всю рулеточную систему, все цифры и, наконец, останавливается.

- Тринадцать! - выкрикивает крупье.

- Ну, что, Паво, не прав ли я? - говорить господин из Зинвара. И он самодовольно осматривается вокруг и громко, так, чтобы все присутствующие могли слышать, произносит.

- Поставь еще раз, поставь опять сотню на тринадцать.

- Нет, отец, не может быть, чтобы ты говорил серьезно,- ведь тринадцать наверное больше не выйдет сегодня.

- Говорю тебе, поставь сотню на тринадцать.

- Но к чему напрасно бросать деньги?

Господин из Зинвара теряет терпение.

Он делает жест, как бы желая отнять у сына деньги, но овладевает собой и говорит совершенно спокойно:

- Сын мой, а если я намерен сорвать банк и ради одной известной тебе причины совсем разорить рулетку? Поставь сотню на тринадцать.

И Паво опять повинуется.

Он обменивается улыбкой с крупье, а румын громко смеется. За соседним столом прекращается игра в фараон, потому что все внимание присутствующих сосредоточено на рулетке.

- Тринадцать!

- Ну, что я тебе говорил? Смотри, какая куча денег! Сколько должно здесь быть? Сосчитай-ка!

Паво поражен.

- Тут три с половиной тысячи,- говорит он растерянно.- Ты всего выиграл пять тысяч.

- Ну, а теперь попробуй-ка ты, и я посмотрю, как ты умеешь играть. Ставь на красное.

Паво ставит на красное и проигрывает. Отец качает головой и смотрит с улыбкой на зрителей.

- Так вот как ты играешь! Разве ты не понимаешь, до чего это может довести тебя? Мне рассказывали, что ты три раза срывал банк,- все это прекрасно, но почему же ты опять все проиграл? Поставь на чет.

- Сколько?

- Сколько хочешь. Ставь шестьсот.

- Шестьсот слишком много.

- А я так думаю, что тебе следует поставить еще больше. Да, я хочу, чтобы ты удвоил эту сумму и поставил на чет.

Паво опять проигрывает. Тогда господин из Зинвара грозит ему своим толстым пальцем и гневно говорит:

- Ну, смотри, Паво, мы по твоей милости проиграли тысячу двести. Теперь довольно, удались отсюда, я требую этого.

И Паво ушел. Я пошел за ним. Он громко хохотал, точно безумный.- Видывал ли я когда-нибудь подобную игру? Он там сидит и выигрывает тысячи только из-за своего глупаго упорства. Господь да хранит его! Но что за нелепая фантазия пришла этому доброму старику играть в рулетку?

И Паво заговаривал с каждым встречным и рассказывал, громко смеясь, об этой новой причуде отца.

Вечером пронесся слух, что господин из Зинвара проиграл девять тысяч и только тогда ушел из игорной залы.

III.

Пробило десять часов. Я сидел на балконе гостиницы с одним русским и курил папиросу за папиросой. Вдруг лакей крикнул нам снизу, что господин из Зинвара только что послал за сыном. Я собирался прочесть лакею хорошую нотацию за такую назойливость, но мой русский знакомый остановил меня. Любопытство овладело им.

- Подождем,- сказал он,- и посмотрим, что будет дальше. Зачем это он в такой поздний час послал за Паво?

Мы просидели молча некоторое время, не переставая курить. Наконец, явился Паво. Отец вышел к нему навстречу на лестницу.

- Послушай-ка,- сказал он,- я проиграл девять тысяч этой проклятой рулетке. Я было лег, но не мог заснуть. Мне жаль этих денег,- это была как раз та сумма, которую я пообещал церкви. Я должен отыграть ее. Я не успокогось, пока эти деньги не будут опять в моих руках. Я должен вернуться назад в игорную залу.

Паво стоял молча, точно онемел. Да, даже Паво, завзятый игрок, и тот онемел от изумления.

- Ну, что ты стоишь и молчишь? - закричал отец. - Ведь игра не прекращается раньше полуночи. Не будем же терять времени!

И они тотчас же отправились в игорную залу.

- Пойдем и мы,- сказал русский,- посмотрим, что там произойдет.

Игра велась с большим азартом, чем когдазлибо. Обыкновенно, чем ближе подходило время к полуночи, тем больше увеличивали ставки и тем сильнее рисковали.

Привц сидит на своем месте, спокойно ставит одну ставку за другой и выигрывает. Более шестидесяти тысяч лежит перед ним на столе. Он с болыинм хладнокровием играет сразу на три шанса и ставит, не считая, целые пригоршни золотых монет. Никто не мешает ему, ничто не отвлекает его, даже бледный, почти изступленный румын, в течение трех четвертей часа выигрывавший маленькие ставки, а теперь начавший опять проигрывать большия. Он тоже раскладывает по кучкам деньги перед собой и начинает каждую свободную минуту их пересчитывать, пытается разложить их по тысячам, чтобы уяснить себе величину суммы, которую имеет в своем распоряжении, но он слишком взволнован для этого: руки его трясутся, да и кроме того,- он должен постоянно наблюдать за колесом, так что в конце концов он отказывается от какого бы то ни было счета. Как он глупо играет! Он постоянно обставляет квадрат из четырех номеров и, как упрямое дитя, упорно держится только этих четырех цифр. Он, повидимому, скорее готов проиграть все до последнего гроша, чем отказаться именно от этого квадрата.

Принц взглядывает на дверь, когда отец я сын входят. Он подвигается, чтобы дать им место возле себя и затем опять продолжает хладнокровно играть все с тем же мрачным и сосредоточенным видом. Он, повидимому, пользуется большим уважением среди игроков.

- Паво,- говорит господин из Зинвара,- ты можешь сам играть, как хочешь. Ведь тебе, не правда ли, больше всего везет на красном. Поставь же на красное.

Паво расспрашивает соседа, старого однорукого военного, и тот сообщает ему, что красный цвет вышел семь раз. Поэтому Паво ставит на черное.

- Двадцать четыре, чет, пас и красное,- объявляет крупье и загребает деньги.

- Плохо же ты начинаешь, Паво. Но продолжай играть по собственному усмотрению,- говорит с досадой господин из Зинвара. - Сколько раз должен я тебе повторять, что я не загребаю денег лопатами. Ставь же теперь на красное.

Но красное проигрывает. Наконец, на восьмой раз, выходит красное и один из номеров квадрата, который румын так усердно покрывает монетами. Теперь он спасен! Перед тем, совершенно потеряв голову от постоянной неудачи, он, не считая, поставил огромную сумму на свои излюбленные четыре цифры, и, пока колесо вертелось, напряжение его нервов дошло до такой степени, что он стал совершенно равнодушным к тому, выиграет ли он или проиграет. Когда колесо, наконец, остановилось, и шарик остановился на одном из его излюбленных номеров, он, точно по инерции, сделал знак лакею, стоящему за принцем, и когда тот подошел, машинально опустил руку в карман и, не говоря ни слова, дал ему довольно крупную кредитку. Затем дрожащей рукой поставил новую ставку.

- Паво,- сказал отец,- ты опять проиграл, тебе совсем не везет. Я позволил тебе проигрывать мои деньги ради твоего спасения. Я хочу тебя исправить, Паво, понимаешь ли ты это.

И хитрый Паво прекрасно понимает. Он чувствует, что отец уже охвачен страстью к игре и что, несмотря на проигрыш, ему доставляет большое удовольствие принимать участие в игре. Он переживает так же, как и другие игроки, все волнения и все муки этой страсти. Когда ставки очень велики, кровь стынет в его жилах, и в ушах его раздается его собственное громкое учащенное дыхание. Да, все это Паво так прекрасно понимает!

Но вот Паво вдруг начинает задумываться, становится невнимательным, мысли его точно отсутствуют. Крупье обращает его внимание на то, что он, опытный игрок, играет сам против себя; положительно Паво начинает его удивлять. Я сам обращаю на это внимание и вижу, как Паво берет обратно уже поставленную ставку, как бы желая спасти деньги, прежде чем остановится колесо рулетки. Неужели же он стал таким благоразумным? Или же он предчувствует какое-то несчастие?

Мой русский знакомый уговорил меня пойти с ним на другой конец залы и там посидеть на диване. И как только мы сели, он начал говорить о Паво.

Не замечаю ли я, как он вдруг изменил свою игру? О, ведь Паво, в сущности, умен как дьявол, он прекрасно все понимает. И мои знакомый, указывая на отца и сына, прибавляет:

- Из этих двух людей сын менее охвачен игорной страстью. Паво уже заметил, что эта страсть овладела его отцом, и он хочет теперь удержать его, не дать ему играть. Это комично, но он действительно хочет удержать старика. Весьма понятно, что для Паво не безразлично, разорится ли его отец или нет.

Мы продолжали сидеть на диване, но видели, что там за рулеточным столом происходит что-то не совсем обычное. Все теперь окружили отца и сына. Игра в фараон прекратилась; даже те три горца в больших серых плащах с металлическими поясами, и те старые торговцы, которые, сидя почти у самых входных дверей, играли, так сказать, на медные гроши, теперь бросили свою игру и присоединились к толпе, окружившей рудеточный стол. Мы с русским направились туда же.

- Глядите теперь в оба,- шепнул мне русский,- он сильно взволнован.

Господин из Зинвара стал опять спекулировать на тринадцатый номер. Он дошел в своем азарте до того, что отобрал у сына все деньги и принялся собственноручно ставить ставки. Его толстые руки, дрожа, роются в кредитках, ищут и судорожно схватывают грязные бумажки. Он безуспешно пытается сосчитать их и привести в порядок. Он не говорит ни слова. И Паво безмолвно сидит рядом с ним. Лицо его мрачно.

- Тринадцать! - объявляет крупье.

Господин из Зинвара весь вздрашвает. Даже Паво как бы остолбенел от удивления. Что за необычайное счастье при такой бессмысленной манере игры! Теперь выход этого номера пробивает значительную брешь в денежном ящике игорного дома. Крупье выплачивает огромную сумму с невозмутимым спокойствием. Этого человека ничто не удивляет: он ведь видал на своем веку все капризы счастья в азартных играх, он пережил самые отчаянные превратности судьбы и случайности. Принц сидит несколько минут, как бы совершенно утратив сознание, затем поснешно забирает свои деньги, отделяет золото от кредиток и набивает им все карманы. Он велит подать себе стакан вина, выпивает его залпом, затем встает и прекращает игру. Уходя, он раздает кредитки направо и налево всем лакеям, которые попадаются ему навстречу. Господин из Зинвара толкает локтем Паво и смотрит на него лихорадочно блестящими глазами.

- Вот видишь?.. Понимаешь ли ты, наконец, как следует играть? А ты меня еще хочешь учить! Пусть все берегутся, я всех обыграю!

И он поворачивается к зрителям и смеется коротким, громким смехом. В восторге от своей удачи он опять бросает порядочную сумму на тринадцатый номер.

- Пусть деньги там лежат,- говорит он,- не трогай, пусть лежат, говорю я тебе. Да, тринадцать - довольно-таки странное и капризное число!..

Но это число оказывается еще более капризным, чем он ожидает: оно не выходит, и крупье загребает лопаткой его деньги. Он это делает медленно и неохотно. Ему наверное было бы приятнее, если бы опять вышел тринадцатый номер - это еще больше завлекло бы богатого игрока, деньги которого, рано или поздно, все равно станут добычей игорного дома.

После четырех попыток добиться желаемого номера терпение покидает господина из Зинвара. Он с гневом обращается к сыну:

- Я говорю тебе, Паво, я ни за что больше не ггоставлю на тринадцатый номер, я довольно проиграл на этом проклятом номере.

И он становится все более раздражительным: лакей, у которого скрипят сапоги, получает совет удалиться подобру-поздорову, румын награждается молниеносным взглядом за то, что недостаточно скоро собирает свой выигрыш и этим задерживает игру. Господин из Зинвара начинает жаловаться и на зрителей, которые постоянно теснятся вокруг него. Неужели же им решительно нечего делать, как только глазеть на него? Он подзывает знаком молодую девочку из толпы и говорит:

- Не тебе ли я дал сегодня золотой?

Девочка краснеет и делает книксен.

- Да, господин,- отвечает она.

- Зачем же ты, дитя мое, стоишь здесь и не уходишь?- Ея красные губки дрожат, но она молчит и опускает глазки. Господин из Зинвара внимательно оглядывает ее и дает ей еще золотой.

- Вот возьми это и приходи после игры в полночь ко мне.

Молодая девочка густо краснеет, делает еще почтительнее книксен и уходит, улыбаясь всем присутствующим.

Господин из Зинвара обращает опять все свое внимание на игру.

- А вот теперь мешают мухи,- говорит он через минуту.- Тут постоянно что-нибудь да мешает. Пусть выгонят всех мух!

Его деньги тают. Теперь счастье на стороне румына, и господин из Зинвара с возрастающим раздражением наблюдает за его счастьем.

- Разве ты не видишь, что у меня осталось только несколько жалких кредиток,- говорит он, обращаясь к Паво,- но я не перестану играть, пока все не уйдет. Да, вот я теперь ставлю тысячу на красное - может быть это именно тот цвет, который принесет мне счастье.

Красное выигрывает.

- Вот видишь ли, красный цвет действительно приносит мне счастье. Я ставлю еще раз - это будет испытание.

Но красное проигрывает. Терпение господина из Зинвара истощается окончательно.

- Уходи! - кричит он на сына.- Ты только приносишь мне несчастье. Я должен отыграться. Я хочу во что бы то ни стало вернуть обратно мои деньги! - Но тут он вспоминаеть, что вышел из той роли, которую собрался разыгрывать перед сыном.

И он прибавляет:

- Вот видишь ли, до чего я дошел, только благодаря моему желанию исправить тебя. Да, я хочу тебя исправить.

- Я уже исцелился,- бормочет Паво.

- Молчи, ты еще не исцелился окончательно. Ты опять вернешься к прежнему, и я все это делаю только ради твоего блага. А теперь убирайся отсюда!

И Паво встал и ушел.

IV.

Время приближалось к полуночи. Один игрок за другим поднимались с места и уходили. Только румын и однорукий военный все еще стойко выдерживали на своих местах. Седобородый воин играл очень осторожно, ставил маленькие ставки, жадно играл на гроши и выигрывал. Ему везло, но он не становился дерзким и смелым от этой удачи.

Господин из Зинвара играл совсем другой манерой. Малейшая благосклонность фортуны делала его глупо самонадеянным. У него оставалось всего-навсего какая-нибудь тысяча, когда Паво ушел. В две следующия ставки он выиграл шестьсот, которые сейчас же сразу поставил и проиграл. Собственно говоря, становилось даже жалко его, и действительно, все симпатии присутствующих были на его стороне.

Принц, который вернулся в залу в качестве зрителя, подал собственноручно стакан вина господину из Зинвара.

- Вас преследует несчастье,- сказал он ему,- прекратите на сегодня вашу игру.

Принц нарушил одно из правил игорного дома, произнеся громким голосом этот совет. Господин из Зинвара ничего не ответил, он только бессознательно взглянул на него и молча выпил вино.

Внезапно колесо фортуны повернулось в его сторону, и он выиграл три раза под ряд.

- Вот видите, как следует играть,- обратился он весело и любезно к старому воину.

Тот ничего не слышал, весь поглощенный своей игрой на жалкие гроши. Румын внимательно следил за возрастающей нервностью господина из Зинвара, обменялся взглядом с крупье, забрал свой выигрыш и прекратил игру.

Господин из Зинвара теперь чист, как ободранная липка. Он только что поставил все, что у него оставалось - несколько сотен - на черное и проиграл. Он растерянно оглядывается вокруг. Он очень бледен.

- К чорту с черным цветом! - кричит он.

Затем он погружается в раздумье. Крупье не спускает с него глаз. Машинально выплачивает он старому воину его ставку, не разбирая, выиграл ли тот или проиграл. Господин из Зинвара продолжает сидеть неподвижно,- он, повидимому, что-то обдумывает. Отчего он не уходит? Он медленно стаскивает с пальца одно кольцо за другим и протягивает их крупье. Тот окидывает их взглядом знатока, спокойно опускает в железный ящик и передает господину из Зинвара три свертка с золотом - три тысячи. Никто не произносит ни слова. Он держит с минуту тяжелые свертки в руке, вздрагивая всем телом. Внезапным движением приподнимается он со стула и ставит все три свертка на черное. Золотые монеты глухо звенят в их бумажных оболочках. Колесо вертится, оно вертится легко и беззвучно, шарик дотрогивается то до одного номера, то до другого,- наконец, колесо останавливается.

- Красное.

Господин из Зинвара вскакивает, хватается обеими руками за голову, испускает полузадушенный крик и покидает игорную залу.

V.

На следующее утро лакей - настоящая старая сплетница - рассказал мне, что господин из Зинвара проиграл накануне вечером пятьдесят четыре тысячи. Паво же отправился из игорного дома к себе в палатку торговать, а теперь он, то-есть лакей, только что встретил его у фонтана: он шел с непокрытой головой и громко говорил сам с собой илм, вернее, как будто читал кому-то проповедь. Впрочем, никакой священник не мог так проповедывать, как Паво, когда он принимался за это.

- Беги от искушения,- повторял он несколько раз,- повернись спиной к соблазну. Ты протянешь ему только палец, а он сейчас захватит все твое сердце. Неужели ты так глубоко погряз, что я, твой блудный сын, должен тебя предостерегать от соблазна?

Да, Паво действительно говорил очень убедительно, и лакей полагал, что он заучивал речь, которую собирался произнести перед отцом сегодня утром.

Этот проныра-лакей всюду совал свой нос и все знал.

- Вы хотите сегодня уехать? - сказал он мне.

А я, между тем, в гостинице не сказал об этом ни слова, даже не спрашивал счета.

- Откуда ты это знаешь? - спросил я.

- Я ничего не знаю,- ответил он,- но вы сказали на почте, чтобы все письма, которые придут на ваше имя, посылались вам вслед, и заказали экипаж к пяти часам - к отходу парохода.

Даже это разнюхал он. У меня явилось такое чувство, как будто этот нахальный проныра шпионит за мной, и я почувствовал к нему отвращение. Гнев охватил меня, я не мог вынести его наглых взглядов,- у него была пара глаз, которые пронизывали меня, точно ледяной ветер.

- Убирайся вон, собака! - крикнул я.

Он стоял, не шевелясь. Да, наглец даже не тронулся с места. Он держал обе руки за спиной. О чем думал он? И что делали его руки там, за спиной? Нет ли у него какого-нибудь дурного намерения?

- Мне очень больно от того, что вы только что сказали,- произнес он, наконец.

И он ничего больше не прибавил, но продолжал стоять, не спуская с меня глаз. Я пошел и поглядел, зачем это он держит руки за спиной? Но у него ничего не было в руках, он их только судорожно сжимал. Я ближе подошел к нему. Его плечи вздрагивали, а глаза наполнились слезами. Я внутренно раскаивался в том, что его так выругал, и уже собирался чем-нибудь загладить мою вину, как вдруг он сделал быстрое движение по направлению ко мне, в его руках блеснул какой-то странный предмет - очень смешной ключ от дверного замка с двумя бородками. Он поднял его кверху и затем быстро ударил меня по моей правой руке. Моя рука опустилась,- удар как бы парализовал ее. Я остолбенел от его дерзости, не мог произнести ни слова и продолжал неподвижно стоять на одном месте. Он уже снова заложил руки за спину. Спустя минуту я прошел мимо него по направлению к выходной двери.

- Вы, кажется, думаете, что я собираюсь вас ударить еще раз, но вы не должны этого опасаться,- сохрани меня Боже!

Я открыл дверь левой рукой и произнес с полным хладнокровием:

- Ступай и принеси мне счет!

Лакей отвесил глубокий, почтительный поклон и вышел. Я затем слышал, как он за дверью громко зарыдал. Я не мог уехать в этот день: рука моя сильно разболелась, и я чувствовал себя отвратительно. На моей руке оказались две раны с сильными кровоподтеками и разможженным мясом, и все жилы распухли до самого плеча. Какая грубая, дерзкая выходка со стороны лакея! Но он, повидимому, сильно раскаивался в своем опрометчивом поступке. Он принес мне спирту для примочек и перевязал мне руку - положительно никто не мог бы сравняться с ним в услужливости. Он позаботился также о том, чтобы в соседней комнате была полная тишина, когда я вечером лег спать, и сделал это по собственной охоте и желанию. Кучка пьяных гуляк, остановившаеся под моим окном и громко распевавшая, привела его в ярость, и он поспешил прогнать этих непрошенных концертантов. Я слышал, как он упрекал их за то, что они нарушают покой больного знатного господина - князя, который повредил себе кисть руки.

На следующее утро я дважды позвонил, но он не явился. Я был в страшно раздраженном состоянии духа и чувствовал себя совершенно больным. Я еще раз изо всех сил дернул за ручку колокольчика, но он все же не явился. Наконец я увидел, как он шел вдоль улицы. Значит, он уходил куда-то. Когда он пришел ко мне, я не мог удержаться, чтобы не сказать:

- Я звонил в течение четверти часа. Я охотно заплачу вам вдвое, если вы полагаете, что заслуживаете этого. Принесите мне чаю.

Я видел, как ему стало больно от моих слов. Он ничего не возразил мне, а только поспешно ушел, чтобы принести мне чаю. Меня вдруг тронули его терпение и покорность. Он, быть может, во всю свою жизнь не слыхал ни от кого доброго слова, а тут я еще был так несправедлив к нему, и мне сейчас же захотелось загладить мою несправедливость. Поэтому, когда он вернулся, я сказал ему:

- Извини меня, я никогда больше не стану бранить тебя. Я чувствую себя сегодня так плохо.

Его, повидимому, очень обрадовала моя приветливость, и он, как бы оправдываясь, возразил:

- Я должен был уйти из дому. Уверяю вас, что я дожен был пойти исполнить одно важное поручение.

Но вместе с тем, как бы ободренный моей приветливостью, он не мог не проявить своей болтливости. Он, казалось, был весь начинен всевозможными историями и, повидимому, был готов начать выкладывать передо мной самые невероятные сплетни о всех, живущих в гостинице.

- Если я осмелюсь вам рассказать, то доложу вам, что господин из Зинвара только-что послал человека к себе в имение за деньгами, да, за большой суммой денег. Паво того мнения, что рулетка совсем разорит отца. Ведь он все еще не выкупил своих колец.

- Ну, хорошо,- ответил я, желая от него отделаться.

- И та молоденькая девочка, которую вы вчера видели, провела с ним ночь. Она ведь издалека, из какой-то горной деревушки, и наверно ей и во сне не снилась такая честь. Даже родной отец её и тот не хотел этому верить.

Вечером я сидел на балконе и наблюдал за движением и оживлением, царившими внизу на рыночной площади. Рука моя была на перевязи. Мой русский знакомый лежал на скамье и читал книгу. Он вдруг поднял голову и спросил меня, знаю ли я, что господин из Зинвара послал домой курьера за деньгами. Перед обедом у него была стычка с Паво: сын прочел целую проповедь отцу, и тот должен был с ним согласиться, но все же это ни к чему не привело, так как он во что бы то ни стало решил отыграть свои деньги.- Неужели могли вообразить, что он оставит в руках этой шайки разбойников, заправляющей игорным домом, шестьдесят три тысячи чистоганом? Ну, тогда все они очень жестоко ошибаются. Да притом же он вовсе не желает играть исключительно только с целью вернуть проигрыш. О, нет! Пусть все добрые люди, которые так жалели его, когда он закладывал кольца, узнают, что он может первому встречному нищему подарить по такому кольцу на каждый палец и все же от этого не сделается беднее.

- И это так и есть на самом деле,- продолжал русский,- он уж стал до того завзятым игроком, что для него проигрыш больше не играет роли. Теперь его тянет играть только из-за тех чувств, которые волнуют кровь и сердце игроков - все эти ожидания, надежды, колебания, разочарования.

- Ну, а Паво? Что же сказал Паво на все это?

- Беги от искушения,- сказал Паво,- стань опять человеком, бери пример с меня.

Да, Паво говорил очень убедительно. Голос его звучал грустно, и он по временам даже указывал на небо. Право, интересно было видеть, как этот молодой, но закоренелый грешник силился выказать добродетели, давным-давно утраченные им. У него хватило дерзости прочесть отцу серьезнейшую проповедь. Отец же возразил на это, что играет исключительно ради сына: он хочет отучить его от этого скверного порока и что ради такой цели ему не жаль никаких денег. Но тут Паво гневно прервал его и сказал ему, что он в течение всей своей жизни всегда сохранял чувство собственного достоинства, а отец проиграл даже свои кольца и на глазах у всех заложил свои драгоценности. Да, он, Паво, всегда умел сохранять чувство собственного достоинства, он никогда не закладывал своей палатки, вот она и теперь стоит на своем месте, и он всегда сам заботился о своих торговых делах. В заключение Паво пригрозил старику пожаловаться князю Варивсу.

- Замолчи,- сказал отец,- я дал себе обет показать тебе наглядно все последствия твоей расточительности, и я доведу это до конца. Прощай, Паво!

И сын должен был уйти. Но он прямо от отца отправился в игорную залу.

- Не думаете ли вы, что отец действительно имеет в виду только вернуть таким образом сына на путь истинный? - спросил я русскаго.

Он покачал головой.

- Может быть,- но это ему не удастся. Да, кроме того, старик теперь сам сильнее охвачен страстью к игре, чем сын.

Теперь все только и говорили что о господине из Зинвара и об его игре. - Это ему решительно все равно,- говорил он сам,- и еще выше поднимал голову, принимая веселый и беззаботный вид. По временам он даже снисходил до того, что шутил с окружающими.

- Вы смотрите на мои руки? - говорют он.- Ах, да, я очень обеднел! Я даже проиграл мои кольца, ха-ха-ха!

С тех пор, как у него не стало денег, он не посещал игорной залы, но он приказал лакею докладывать ему о ходе игры, о том, кто проигрывает, и кто выигрывает, кто ставит самые большие ставки, и кто играл азартнее всех. Мой русский знакомый пришел ко мне на следующий день и рассказал, что господин из Зинвара в течение целых трех часов молил Бога о ниспослании ему счастья - он только хочет отыграть свои деньги, а затем он больше никогда не будет играть. Он произнес вслух этот обет и даже плакал при этом. Русский слышал это от лакея, который подглядел и подслушал в замочную скважину.

VI.

Прошло три дня. Моя рука перестала болеть, и я решил вечером уехать. Я вышел из дому, чтобы покончить с делами, и между прочим зашел в полицию, чтобы засвидетельствовать свой паспорт. На обратном пути мне пришлось проходить мимо палатки Паво. Я, в конце концов, совершенно против моей воли, заинтересовался этим человеком и его отцом. Все люди говорили о них, вся гостиница была полна всевозможных рассказов о них, и я сам, подобно всем, думал о них и каждый день спрашивал о том, что делает господин из Зинвара.

Я вошел в палатку Паво. Накануне вечером я слышал, что он выиграл большую сумму в фараон. Он выиграл у какого-то комми-вояжера все его наличные деньги, а в заключение подарил ему несколько сотен; затем отправился играть в рулетку, счастье и там улыбнулось ему, и он выиграл у банка целое состояние.

- Подумайте-ка только,- сказал Паво, едва я вошел в палатку,- мой отец только что был здесь, он приходил занимать денег, чтобы выкупить свои кольца. Ну, понятно, что мне и во сне не снилось сделать подобную глупость. Мой отец очень добрый человек, и мне, право, больно было отказать ему в дружеской услуге, но я сделал это ради его самого: сын должен заботиться о чести семьи. Теперь моему отцу должно быть ясно, до чего можно дойти, если начнешь делать глупости. Я нахожу, что поступил совершенно правильно. А вы как думаете об этом?

Весь его внешний вид в эту минуту как-то оттолкнул меня. Необыкновенное счастье прошлаго вечера, наполнившее все его карманы, сделало его самонадеянным и самодовольным. Во время нашего разговора он опускал голову, закрывал рукой лоб, точно на нем было позорное клеймо, которое он не хотел показывать, и в глазах его, когда он поднимал их кверху, отражалась вся их лживость. Но у него была самая красивая шея, какую только можно себе представить, и тонко очерченный, красивый рот.

- Ну, а вы как думаете об этом? - повторил он свой вопрос.

- Не мне об этом судить,- ответил я уклончиво.

- Другими словами,- пробормотал он,- вы не хотите понять слов вполне разумного человека.

Он презрительно пожал плечами и несколько раз с волнением прошелся за своим прилавком. Затем он остановился и спросил:

- А впрочем, чем могу вам служить, раз вы потрудились притти ко мне?

Я назвал разные предметы,- первое, что мне пришло в голову, в сущности вовсе не нужное мне. Когда он завернул мои покупки, я ушел от него, не сказав больше ни слова.

Едва успел я вернуться в гостиницу, как лакей кинулся мне навстречу и принялся рассказывать, что курьер господина из Зинвара привез деньги. И отец Паво сидит теперь и ждет, когда откроют игорную залу. Но Паво ничего не знает об этом, и он не должен ничего знать. Ему, лакею, хорошо заплачено за то, чтобы он не говорил ни слова об этом Паво.

Пробило пять часов, и как только открыли игорную залу, господин из Зинвара отправился играть. Он был в сильно возбужденном состоянии и делал какие-то странные жесты руками, точно произносил клятву или обет.

Принц и старый однорукий воин также сидели за игорным столом. Недоставало только румына. Отец Паво прежде всего выкупил свои кольца.

- Я буду играть сегодня большими суммами,- сказал он крупье.

Теперь он казался спокойным и важным.

- Да поможет вам при этом ваша счастливая звезда,- ответил крупье, почтительно кланяясь,

Игра началась.

Господин из Зинвара поставил три раза под ряд на красное и выиграл. Тогда он положил обратно в бумажник свои деньги и продолжал играть на выигранные. Он несколько раз пробовал ставить на тринадцатый номер, но проигрывал, затем ставил опять на черное и выигрывал. Теперь перед ним на столе лежит уже порядочная куча денег; он играет без рассчета, не сообразуясь ни с какими правилами, дерзко рискует и, чтобы даром не терять времени, приготовляет, пока колесо еще вертится, следующую ставку. Он даже не считает денег, он точно в каком-то экстазе. Его глаза случайно замечают черный квадрат на зеленом сукне стола, и он начинает ставить огромные суммы на этот квадрат - и выигрывает. Да, он выигрывает теперь каждый раз, этот черный цвет превращается для него в настоящее неистощимое золотое дно. Вдруг он как будто что-то вспоминает, задумывается на минуту и глубоко вздыхает. Колесо рулетки опять завертелось, но господин из Зинвара забывает поставить ставку. Хорошо известная ему молоденькая девочка входит в залу. Улыбаясь и краснея, подходит она к нему. Он замечает ее и делает жест, чтобы она ушла.

- Видишь ли,- говорит он,- ты пришла, и я забыл поставить ставку.

Но вслед затем он ее подзывает. Колесо теперь остановилось, и шарик стоит на красном. Значит, это счастье господина из Зинвара, что он забыл поставить на черный квадрат. Он кладет одно из своих дорогих колец в руку девочки и что-то шепчет ей. И лицо девочки покрывается ярким румянцем, она крепко зажимает руку и выбегает из залы.

А он продолжает играть со все возрастающей смелостью и азартом. Он ставит на красное целые пригоршни золота и прибавляет еще несколько тяжелых свертков. Но вдруг им овладевает какое-то сомнение, он делает движение рукой, как будто хочет взять ставку обратно, но все же оставляет деньги там, куда поставил.

Колесо останавливается.

- Красное! - кричит крупье

- Красное,- повторяет господин из Зинвара,- и он улыбается всем окружающим и громко произносит:

- Опять красное! Да, у меня было предчувствие, что оно опять выйдет!

И с этой минуты он утрачивает всякую способность мыслить, всякое сознание действительности. Часы бьют десять, в залу входят заправские игроки, которые обыкновенно начинают играть только в этот час. Между ними находится и румын. Я забываю об отъезде, не трогаюсь с места и слежу с волнением за игрой господина из Зинвара. Он, повидимому, даже не замечает новопришедших и не подозревает, что многие ставят на те шансы, на которые он ставит. Его удача как бы гиинотизирует его. Он играет крупными суммами и ставит на несколько шансов за раз. Каприз, а может быть внезапное предчувствие заставляет его захватить полную горсть золота и поставить maximum на двадцать пятый номер. Три игрока следуют его примеру. Кругом все шепчутся и ждут, что будет.

- Тринадцать! - говорит крупье. Проиграно!

Румын в отчаянии. У отца Паво является новая идея. Он слегка приподнимается с своего места и ставит опять maximum на Zero. Но никто не следует его примеру,- такая азартная игра только отпугивает всех.

- Zero!

Среди поднявшагося шума я слышу, как румын разражается проклятиями. Но вслед затем появляется Паво в сопровождении лакея из гостиницы, который все же не утерпел, чтобы не известить его обо всем. И Паво тотчас же подходит к отцу и, не говоря ни слова, берет его за плечи и встряхивает его. Отец оборачивается, узнает сына и покоряется своей судьбе. Он понимает, что никакое сопротивление не спасет его, да кроме того он очень утомлен.

- Какой ты злой, Паво,- говорит он. Машинально берет он свой последний выигрыш, собирает деньги и наполняет ими карманы. Он беспорядочно набивает их золотом и бумажками, берет в руку не вошедшую в карман толстую пачку бумажек, встает и покорно идет за Паво.

Крупье кидает яростный взгляд вслед за удаляющимися. Игра приостанавливается на минуту.

Позднее в гостинице рассказывали мне, что господин из Зинвара не только вернул весь свой проигрыш, но выиграл еще небольшую сумму, что-то около семи сотен.

Я в глубине моего сердца порадовался за него и за то, что он все же победил рулетку. Никто не играл с такой наивностью и честным намерением, как он, а теперь он наверно на всю жизнь откажется от игры в рулетку.

VII.

На следующий вечер все было готово к моему отъезду. Багаж был уже отправлен на пароход, счет уплачен, и все было в порядке. Я сунул лакею бумажку и простился с ним. Веки его быстро замигали, и он заплакал; и этот бедный малый поцеловал мне руку.

- Хотите - верьте, хотите - нет,- говорит он тотчас же вслед за этим, вытирая глаза,- господин из Зинвара едет с вами на одном пароходе,- он обещал Паво уехать домой и решил сделать это как можно скорее.

Этот всезнающий, всеведущий человек преследует меня до последней минуты своими рассказами.

Паво опять прочел целую проповед отцу. Когда же его угроза обратиться с жалобей к князю Варивсу не подействовала, он вытащил маленький, совершенно негодный пистолетик и сказал, что должен к великому своему сожалению застрелиться, чтобы хоть этим спасти свою честь. Тогда отец пошел на все уступки. Он действительно не желал потерять дружбы князя Варивса. Да притом же он ведь дал Богу обет перестать играть, как только вернет свои деньги. Одним словом, господин из Зинвара согласился вернуться домой с сегодняшним пароходом.

- Прощайте! - сказал мне лакей,- вы наверно встретитесь с ним на пароходе.

Часы пробили пять.

И в то самое время, когда открыли двери игорного зала, я отправился на пристань. Пароход грузил целую партию цыновок. Несколько минут спустя господин из Зинвара действительно приехал в сопровождении своего старого лакея, и оба они были в дорожных костюмах. Много народа провожало его, но между ними не было Паво. Я подошел к какому-то старику и спросил:

- Почему Паво не провожает отца?

- Паво слишком горд,- ответила мне стоявшая тут же молодая девушка,- он не хочет знать отца, который мог проиграть даже свои кольца.

- Да, это совсем в духе Паво.

Невдалеке от нас стояла и молодая девочка господина из Зинвара. Она стояла грустная, с опущенной головой. Но тот, за которым она следила глазами, не удостоивал ее даже взгляда.

Я прошелся несколько раз по пристани, заплатил и отпустил извозчика и смотрел за тем, чтобы все мои вещи были перенесены на пароход. Старый лакей господина из Зинвара стоял тут же, но его самого здесь не было. Я обернулся, чтобы поглядеть, тут ли молоденькая девочка, но и она исчезла.

Наконец опустили в трюм последнюю цыновку и приняли на борт последнего пассажира. Вдруг со всех сторон раздались вопросы:- А где же господин из Зинвара? Да где же он? Его старый лакей метался как угорелый по палубе. Да где же, чорт возьми, его господин? Пароход не трогался с места: нельзя же было уехать без этого важного господина! Мы все обыскали весь пароход, пристань, все углы и закоулки. Мы расспрашивали всех встречных и поперечных, и никто ничего не знал о нем. Да что он, в воду, что ли, упал? Быть может, он действительно бросился в воду и, никем не замеченный, утонул? Внезапно меня осенила одна мысль, очень странная, правда, мысль. Я обращаюсь к шкиперу с просьбой подождать еще пять минут,- тогда, быть может, я буду в состоянии сообщить им какия-нибудь сведения о пропавшем.

Я соскакиваю на берег, бегу в гостиницу, взлетаю по лестнице туда, в этот окрашенный в голубой цвет этаж. Я с трудом перевожу дыхание, отворяю дверь.

Прежде всего я вижу молоденькую девочку господина из Зинвара. Она попрежнему мило краснеет, и лицо её сияет счастьем. А напротив неё за рулеточным столом опять сидих на стуле господин из Зинвара.

Кнут Гамсун - Отец и сын., читать текст

См. также Кнут Гамсун (Knut Hamsun) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Отъявленный плут.
Перевод Е. Кившенко. Дорогой читатель! Я встретил этого человека на кл...

Пан - Из бумаг лейтенанта Томаса Глана (Pan). 1 часть.
Перевод О. Химона. I. Эти последние дни я все думаю и думаю о бесконеч...