Генри Райдер Хаггард
«Аэша (Ayesha: The Return of She). 2 часть.»

"Аэша (Ayesha: The Return of She). 2 часть."

Афина выслушала все эти оскорбления молча.

- Прошу прощения, - обратилась она к нам спокойно. - Вы пришли в порочную страну. И ее глава, ее цвет, - ты, Рассен, - не уйдешь от своей судьбы, и я тут ни при чем. Когда-то на очень короткое время мы были близки, но это было давно. Теперь ты пресмыкаешься в моем доме, как змея. Если бы я хотела, отравленный кубок давно излечил бы твое безумие и заставил бы замолчать твое ядовитое жало. Пойдем, Симбри! Мне стыдно и горько.

Шаман подошел к ней.

- Слушай, Рассен, - сказал он хану. - Твоя мать - дурная женщина. Отца твоего никто, кроме меня, не знал. В ночь, когда ты родился, над Горой показалось пламя и звезды померкли. Я был на твоей свадьбе. На свадебном пиру ты напился и обнимал распутную женщину. Ты правил, разоряя страну, опустошая ради своей забавы поля и пуская людей по миру. Но скоро ты будешь плавать в своей крови, ты развяжешь эту благородную женщину, твое место займет более достойный, у них будет потомство и в стране воцарится мир.

Шаман говорил с горечью. Хан несколько раз пытался поразить его своим коротким мечом, но не сделал этого, не смог, он вынес обиду, как собака терпит удары хлыста своего господина. Мало-помалу он отступил в дальний угол комнаты и упал на землю, а Симбри взял Афину под руку, и они вышли. У порога массивной железной двери Симбри остановился.

- Хан Рассен, я тебя возвысил, теперь я тебя низвергну. Вспомни мои слова, когда будешь плавать в своей собственной крови!

Когда вдали замер звук шагов, хан, боязливо озираясь, выполз из своего угла.

- Ушли крысы? - спросил он.

Испуг отрезвил его, и рассудок вернулся к нему.

- Вы считаете меня трусом? - продолжал несчастный. - Да, я боюсь их обоих. Они отняли мою силу, мой разум своим волшебством. Я был когда-то могуч, благороден душой, владел половиной царства. Но я полюбил ее проклятую красоту. Она же хотела выйти за меня замуж и прислала ко мне сватом эту старую крысу. Я прекратил войну и женился на ханше. Лучше было бы мне стать последним мужиком, чем войти в опочивальню царицы в качестве ее супруга! Она ненавидела меня. И чем сильнее я любил, тем сильнее она ненавидела. Наконец, на свадебном пиру она дала мне напиток, который отвратил меня от нее, но в то же время иссушил мой мозг ядом безумия.

- Если она тебя ненавидела, - спросил я, - почему она не отравила тебя?

- Из расчета. Ведь полцарства принадлежало мне. Кроме того, я был ей нужен. При мне народ не мог заставить ее выйти замуж за другого. Она не женщина, а колдунья. Она хочет жить одна. Так думал я, по крайней мере до сегодняшней ночи, - при этих словах хан взглянул на Лео. - Она знала также, что хотя я избегаю ее, в душе все-таки люблю, ревную и могу защитить ее. Она нарочно натравила меня на человека, которого я недавно загнал своими собаками. Теперь я знаю, отчего она всегда казалась такой холодной. Она берегла пыл своей души, чтобы растопить лед твоего сердца.

- Кажется, ты видел, хан, что этот лед нисколько не растаял, - сказал Лео.

- Да, пока, если ты не лжешь. Но дай пламени разгореться побольше, и лед растает. Может ли кто-нибудь из смертных противиться желанию Афины?

- Говорят, что я должен убить тебя, хан, но я не ищу твоей смерти; не хочу отнимать у тебя и твоей жены. Мы давно жаждем уйти из этого города, но нас не пускают. Нас стерегут, как пленников, - и днем, и ночью. Отпусти нас на свободу, хан! Это в твоей власти.

- Куда же вы пойдете, если я отпущу вас на свободу? - спросил хан. - Страна наша окружена горами. Только птицы могут перелететь через них.

- Мы уйдем на Огненную гору, - сказал Лео.

- Кто же из нас не в своем уме? - удивился хан. - Я или вы? Я не верю вам. А впрочем, если правда, что вы пойдете на Гору, вы приведете на нас врагов и завоюете нашу землю.

- Нет, - возразил Лео. - Я говорю тебе честно, как мужчина мужчине, мне не нужно твое царство, как не нужна твоя жена. Будь же разумен, отпусти нас и живи себе с миром.

Хан задумался, потом вдруг опять захохотал.

- Что скажет Афина, когда узнает, что ее птичка улетела? Она рассердится на меня и станет искать вас.

- Отпусти нас поскорее, тогда погоня не настигнет нас.

- Ты забываешь, что ханша и ее старая крыса знают все. Они найдут вас. А все-таки интересно, как она хватится своего рыжебородого, - и хан представил, как Афина будет искать беглеца. - Хорошо же, собирайтесь в путь, через полчаса я приду за вами.

XI

ОХОТА И СМЕРТЬ ХАНА

Вернувшись к себе, мы переоделись в дорожное платье, взяли с собой съестных припасов и охотничьи ножи, чтобы было чем защищаться в случае, если хан замыслит убить нас. Смех хана еще звенел у нас в ушах - то был недобрый смех. Хан внушал нам мало доверия.

- Однако ему все же хочется избавиться от нас, - сказал я.

- Живые всегда могут вернуться, - возразил Лео.

- Афина думает иначе.

- Но и она угрожала нам смертью.

- Это стыд и страсть ослепляли ее.

Мы замолчали. Скрипнула дверь, и, кутаясь в большой плащ, вошел хан.

- Идем, - сказал он. - Зачем вы берете с собой оружие? Ведь вы не на охоту идете!

- Но, может быть, на нас будут охотиться, - заметил я.

- В таком случае, вам лучше оставаться здесь и ждать, когда ханша откроет клетку и выпустит вас.

- Не думаю, - отвечал я, и мы последовали за ханом.

Мы прошли веранду, внутренний двор, сад и потайной калиткой, ключ от которой был у Рассена, вышли из дворца. Когда мы проходили мимо псарни, собаки почуяли нас и бешено залаяли. Я вздрогнул, опасаясь, что они разбудят стражу, но хан подошел к собакам и успокоил их: они узнали его и замолчали. Хан велел нам спрятаться в тени арки и ушел. Мы опять заподозрили, не пошел ли он за убийцами, но скоро услышали топот копыт и увидели хана, ведущего под уздцы белых лошадей, которых нам дала Афина. Он сам оседлал их, велел нам, чтобы нас не узнали, хорошенько закутаться в плащи и следовать за ним. Мы ехали окраиной города, пользовавшейся дурной славой. Кое-где нам попадались кутившие люди и женщины легкого поведения, откидывавшие при нашем приближении свои покрывала. Мы спустились к реке, и так как мосты охранялись стражей, а мы избегали их, хан указал на большую лодку, на которой мы могли переправиться вместе с лошадьми через реку.

Едва мы успели отъехать от берега, хан закричал нам вслед:

- Ступайте, проклятые странники! Молите Горного духа, чтобы старая крыса и его племянница, твоя возлюбленная, рыжебородый, не увидели вас в свое волшебное стекло, а то мы можем опять встретиться.

Быстрое течение подхватило нашу лодку и вынесло ее на середину реки.

- Спешите, спешите! - кричал хан. - Смерть гонится за вами по пятам.

- Не лучше ли нам причалить к берегу и убить этого злого человека? - сказал Лео.

Он говорил по-английски, но сумасшедший хан чутьем догадался о значении его слов и, крикнув, что мы опоздали, пустился бежать так, что только плащ его развевался.

С трудом добрались мы до противоположного берега, высадились, сели на лошадей и поехали, направляясь к горе, над которой поднимался столб освещенного пламенем дыма. Пришлось ехать по полям, и сначала мы двигались медленно. Наконец, мы выехали на дорогу. Луна спряталась за тучи, и стало так темно, что мы спешились и повели лошадей под уздцы, позволяя им щипать траву. Но вот занялась заря и окрасила в пурпур снежные вершины гор. Ночь прошла, и на сердце у нас стало веселее. Ненавистный город остался за нами. Мы ушли от прекрасной, страстной ханши, старого шамана и сумасшедшего хана, этого деспота-мученика, злобного чудовища и труса. Перед нами поднимались огненный светоч и снежная вершина таинственной горы, которую мы искали столько лет. Наконец-то мы разгадаем загадку или умрем! Бодро шли мы вперед навстречу своей судьбе.

Мы ехали мимо полей и деревень. Поселяне бросали работу и смотрели нам вслед. Женщины брали на руки детей и убегали при нашем приближении. Нас принимали за придворных вельмож. Очевидно, народ боялся и ненавидел этих притеснителей. Между тем, мы немного приблизились к вулкану. Дорога шла в гору. Не имея возможности орошать эту местность, крестьяне, обрабатывая поля, надеялись только на дождь. Но лето стояло сухое, и рожь высохла раньше, чем успела заколоситься. Уныло бродили бедняки-землепашцы по своим нивам. Увидев нас, они узнали чужеземцев, которые, как они думали, принесли им засуху и стали преследовать нас, требуя, чтобы мы послали им дождь. Женщины и дети падали перед нами на колени и с мольбой указывали на гору, на ярко-синее безоблачное небо. Раз толпа чуть не преградила нам путь, и мы прорвались только благодаря своим лошадям. Чем дальше ехали мы, тем бесплоднее становилась местность, тем реже было население. Наконец только изредка стали попадаться стада. Должно быть, мы достигли границы территории хана. На рубеже Калуна возвышалось несколько каменных башен, но гарнизона здесь не было. Вероятно, форты эти были выстроены в древние времена. К вечеру мы дали отдохнуть лошадям, надеясь, лишь только выглянет луна, пуститься дальше в путь. Медлить было нельзя: наверно, Афина уже заметила наше отсутствие и выслала за нами погоню. Пока мы закусывали, лошади наши паслись поблизости. Одна из них начала валяться на земле, как это иногда делают животные, и я заметил, что ее подковы окрашены в красный цвет. Думая, что животное порезало ногу, я подошел поближе. Действительно, копыто и стрелка ноги лошади были окрашены каким-то составом - скорее всего, крови с мускусом или другим пахучим веществом. Точно также окрашены были и копыта другой лошади. У меня мелькнула страшная мысль, что хан нарочно велел смазать копыта наших лошадей пахучей смесью, чтобы собаки могли выследить нас. Мы поспешили оседлать своих скакунов, как вдруг вдали послышался лай собак.

- Собаки смерти! - воскликнул Лео, бледнея.

- Да, наш друг хан собирается охотиться на нас, - отвечал я. - Недаром он смеялся!

- Что нам делать? - спросил Лео. - Не лучше ли бросить лошадей?

- Мы это сделаем в крайнем случае. До горы еще несколько миль. Пешком нам никак не добраться.

Мы поскакали во весь опор. Я оглянулся и в прозрачном вечернем воздухе увидел на равнине всадника и свору собак. Это был Рассен. Все было против нас. Но нам не раз случалось быть на краю смерти, и судьба помогала нам. Может быть, и сейчас откуда-нибудь подоспеет помощь. До гор оставалось три мили. Когда стемнело и луна спряталась за горы, собаки стали настигать нас: тьма не мешала им, мы же вынуждены были ехать медленнее, чтобы лошади не споткнулись и не сломали ногу. Но вот над горой, во второй раз за время нашего пребывания в Калуне, засиял свет. Должно быть, вследствие отражения от снега, свет этот был какой-то мягкий, фосфорический. Почва стала неровной, изрытой сурками и, если бы не этот неожиданный свет, хан давно настиг бы нас. Так неожиданно пришла к нам помощь. Когда из-за гор выплыла луна, огненный сноп погас, как по волшебству, и над вершиной вулкана по-прежнему стоял только столб красноватого дыма.

Собаки лаяли все ближе и ближе. В тишине ночи стоял адский шум. Я вспомнил свору, которая мчалась в ночь нашего приезда за несчастным вельможей, навлекшим на себя гнев хана, вспомнил мчавшегося впереди всех пса с красной пастью и белыми, как слоновая кость, клыками. Вот и сейчас слышался лай этого рыжего с черным ухом пса, любимца Рассена - он был всего в полумиле от нас.

Бешеная скачка продолжалась еще часа два, но эти часы показались нам вечностью. До горы еще было далеко, а лошади наши устали. Часть собак отстала, но зато наиболее упрямые находились всего в трехстах ярдах от нас. За ними следовал хан. Почуяв близость врага, лошади наши задрожали и напрягли последние силы. Бедные животные понимали, что им грозит смерть. Мало-помалу свора нагоняла нас. Тогда мы с Лео спешились, свернули в кусты и спрятались там. Оставленные нами лошади помчались дальше, собаки продолжали преследовать их и промчались мимо. Правда, хан заметил наш маневр и пытался отозвать собак, но разъяренные псы, чуя добычу, не хотели возвращаться. Мы с Лео воспользовались этой отсрочкой и побежали к реке. Там мы надеялись найти спасение, бросившись в воду, чтобы собаки потеряли наш след. Я был уже не молод и бежал медленнее Лео, а потому умолял его бежать, не обращая на меня внимания.

Вот и река. Близко, совсем близко блестела вода. Помню, мне страшно захотелось пить. Но собаки догнали-таки нас. Мы слышали за собой стук копыт лошади хана и остановились у небольшого утеса, не добежав до берега. К счастью, за нами гнались только три собаки - остальные, очевидно, продолжали преследовать наших лошадей.

- Если ты расправишься с собаками, я сведу счеты с ханом! - сказал Лео.

Мы взяли мечи в правую руку, ножи в левую и ожидали. Собаки приблизились. Признаюсь, я испугался. Они были величиной со льва и такие же свирепые. Одна из них подпрыгнула, пытаясь схватить меня за горло, но я вовремя успел проткнуть ее копьем. Животное упало в предсмертной агонии на землю. Две другие собаки бросились на Лео. Лео метнул свое копье, но промахнулся - оно вонзилось в землю. Теперь мы были оба обезоружены, у нас оставались только ножи. Между тем подоспел хан. Обезумев от ревности, разгоряченный охотой, он ринулся вперед на Лео, натравливая на меня собак. Трудно вспомнить все, что произошло дальше. Я всадил свой нож в спину одной из собак, и она с отчаянным ревом забилась на земле; но другая, самая страшная из всей своры, любимица хана, впилась мне в руку пониже локтя так, что я выпустил от боли нож. Я отталкивал животное, но не мог с им справиться и упал на колени. Случайно левой рукой я нащупал булыжник и ударил им пса по голове, но он не выпустил моей руки, и мы продолжали бороться. В то же время я смутно видел, что Лео и хан также сцепились и борются, упав на землю. Несколько позже я заметил, что хан сидит, прислонившись к скале, и смотрит на меня. Мне пришло в голову, что он убил Лео. Но вот я почувствовал, что кто-то схватил собаку и заставил ее разжать челюсти.

Это Лео поднял собаку за задние лапы и, повертев в воздухе, ударил головой о скалу.

- Кончено, - услышал я голос Лео, - я исполнил предсказание шамана! Он взял меня под руку и повел к скале. Хан сидел, прислонившись к ней спиной. Он был еще жив, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Рассудок, казалось, вернулся к нему. Он печально взглянул на нас.

- Вы храбры и сильны, - сказал он. - Вы убили трех собак, а мне переломили спину. Все случилось так, как предсказала старая крыса. Было бы справедливее, если бы я охотился со своей сворой за Афиной. Теперь она отомстит за меня. Она тоже преследует вас. Простите меня и бегите на гору. Я приду туда раньше вас. Там живет некто сильнее Афины...

Губы хана вздрогнули, и он испустил дух.

XII

ВЕСТНИК

- Его не стало, но свет не много потерял с его смертью, - сказал я.

- У бедняги тоже было мало радостей в жизни, - отвечал Лео, - поэтому не станем говорить о нем дурно. Смерть всех уравнивает... Да и, может быть, он не был таким дурным, пока его не свели с ума. Во всяком случае, не легко было с ним справиться. К счастью, мне удалось его бросить на землю так, что он ударился о камень. Если бы я не покончил с ним вовремя, я не смог бы спасти тебя от этого огромного пса, который собирался перегрызть тебе горло. Смотри - собака величиной с осленка! Ты сильно пострадал, Гораций?

- Собака прокусила мне руку до кости, но я думаю, что не опасно. Пойдем скорее к реке. Я умираю от жажды. Но остальная часть своры, чего доброго, настигнет нас.

- Не думаю, собаки занялись лошадьми и оставят нас в покое. Подожди немного, я сейчас вернусь.

Лео подошел к трупу хана, взял его старинный меч и прикончил раненую и извивавшуюся в мучительной агонии собаку; потом он поднял наши копья и мой нож, поймал ханского коня, помог мне сесть в седло и повел под уздцы к реке. У меня начиналась лихорадка, и рука страшно болела. Припав к берегу, я с жадностью напился, смочив водой голову, и окунул в холодную воду раненую руку.

Река была широкая, и мы не решались перейти ее вброд, но в тридцати ярдах от берега был островок. Лео взвалил меня себе на плечи и пошел по реке, к счастью, в этом месте довольно неглубокую. Положив меня на мягкую траву, Лео вернулся вторично на берег, переправил коня, перенес на остров оружие и стал делать мне перевязку. У меня оказалась сломанной даже кость. Лео промыл рану, обмотал руку шарфом, обложил поверх повязки мхом и вставил руку как бы в лубки, использовав для этой цели тростник. Во время перевязки со мной случился обморок.

В эту ночь Лео приснился странный сон. Он видел, что к берегу прибежала свора собак смерти. Они пустились вплавь к острову и уже почти настигли нас, как вдруг на берегу острова появилась одетая в черное женская фигура. Женщина простерла над рекой какой-то предмет, и собаки в ужасе завыли и остановились. После этого одних унесло течением, другие доплыли обратно до берега и убежали. Темная фигура исчезла, и утром мы тщетно искали ее следы на прибрежном песке - это, очевидно, было видение.

Утром я проснулся от острой боли в руке. Лео спал. Вдруг до меня долетел звук голосов, и я увидел на берегу две фигуры, мужчины и женщины, казавшиеся в утреннем тумане громадными. Я разбудил Лео. Он схватил копье.

- Сложи свое оружие, мы не сделаем вам никакого зла! - раздался с берега мягкий, вкрадчивый голос Афины.

Ее сопровождал шаман Симбри.

- Вернитесь, - продолжала ханша, - клянусь, что мы не сделаем вам ничего дурного. Вы видите - мы одни.

- Мы останемся здесь, пока не будем в силах продолжать путь! - отвечал Лео.

Афина о чем-то пошепталась с Симбри, тот долго отказывался, наконец, оба пустили своих лошадей вброд и переправились на остров. Старик казался утомленным, ханша была бодра и прекрасна, как всегда.

- Вы уехали далеко и оставили на своем пути печальный след, - начала Афина. - Там у скалы лежит убитый хан. Скажите, как вы его убили?

- Я убил его вот этими руками! - отвечал Лео.

- Знаю, - сказала она, - и не виню тебя. Так было предназначено. Свершилась воля судьбы. Я защищу тебя от тех, кто может отомстить за его смерть!

- А может быть, и выдашь меня им. Что тебе нужно от меня, ханша?

- Ответ, который ты должен был дать мне вчера. Помни, что только я могу спасти тебе жизнь и одеть на тебя корону и порфиру убитого хана!

- Ты получишь ответ вот на той горе, - указал Лео. - Я тоже ищу там ответа!..

- Я уже говорила тебе, что гору охраняют дикие племена. Ты найдешь там смерть.

- Пусть смерть будет ответом на мой вопрос. Пойдем, Гораций!

- Клянусь, - продолжала Афина, - там нет женщины, которая являлась тебе в видениях. Эта женщина - я!

- Так докажи это там, на горе, - отвечал Лео.

- Повторяю тебе, там нет никакой женщины, там есть только огонь да голос.

- Голос, говоришь ты?

- Голос Оракула. Голос духа, которого никто никогда не видел и не увидит.

- Идем, Гораций! - сказал Лео, направляясь к коню.

- Неужели вы ищете своей смерти? - спросил шаман. - Слушайте, я сопровождал на гору тело покойного отца ханши, и я был в этом проклятом месте. Не ходите туда!

- Благодарим вас за предостережение, - возразил Лео. - Гораций, не теряй их из вида, пока я седлаю коня.

Я взял в здоровую руку копье и стоял наготове; но шаман и Афина не собирались нападать на нас.

Они о чем-то взволнованно шептались. Между тем Лео оседлал коня и помог мне сесть.

- Мы пойдем туда, куда нас ведет судьба, и будь что будет, - сказал Лео. - На прощанье позволь поблагодарить тебя, ханша, за твою доброту. Забудь нас. Невольно я стал убийцей твоего мужа, и его кровь между нами. Вернись к своему народу и прости, если я невольно нарушил твой покой. Прости!

- Благодарю за доброе слово, - сказала она, печально поникнув головой, - но, Лео Винцей, со мной не так легко расстаться. Ты звал меня на Гору. Хорошо же, мы там встретимся. Там я увижу Богиню, как всегда предсказывал шаман, да я и сама знала, что так должно случиться. Я померяюсь с ней силой, и мой царский венец будет принадлежать той из нас, которая победит!

Сказав это, Афина повернула лошадь и поехала обратно через реку. Симбри поднял вверх в страхе и скорби свои костлявые руки и последовал за ней.

- Ты переступила запретную черту реки, Афина, - сказал он, - теперь нам грозит война и гибель!

Между тем мы с Лео тоже стали переправляться на противоположный берег. Местами вода была так глубока и течение так быстро, что мы рисковали утонуть. Но Лео вел коня под уздцы и, осторожно ощупывая дно копьем, благополучно вывел его на сушу. Берег был низкий и болотистый. Опасаясь погони, мы спешили, как только могли. Мы не знали тогда, что этот берег - священный и что никто не осмелился бы преследовать нас на пути к Горе. За болотом началась возвышенная равнина, покрытая скалами вулканического происхождения. Наконец мы пришли к широкой котловине, дно которой было покрыто лавой. На краю котловины высился утес, в нем мы увидели отверстие. Уже стемнело. Мы шли по слою застывшей лавы.

Во тьме что-то белело. Что это? Человеческие скелеты! О, то настоящая долина Смерти! Огромное кладбище. Тут были тысячи скелетов. Казалось, здесь когда-то погибла огромная армия. Впоследствии мы узнали, что в давние времена дикари заманили войско Калуна в эту долину и, уничтожив его, оставили кости убитых, в назидание будущим поколениям, непогребенными. Мы стали искать выход из этой ужасной долины, но не смогли найти. Тут впервые на территории горы с нами случилось нечто неожиданное и странное.

Нам стало жутко. Даже лошадь захрапела от страха.

- Если мы не выйдем из этого проклятого склепа, то умрем здесь! - воскликнул я.

Едва я произнес эти слова, как на груде костей, неподалеку от меня, что-то зашевелилось. Вот перед нами возникла закутанная в белый плащ, с белым покрывалом на лице, женская фигура. Она идет нам навстречу. Испуганная лошадь встала на дыбы и чуть не сбросила меня. На расстоянии десяти шагов фигура остановилась и поманила нас рукой.

- Кто ты? - закричал Лео. Горное эхо отвечало ему, но фигура продолжала молча манить нас рукой.

Желая убедиться, что это не галлюцинация, Лео хотел подойти к ней, но она быстро удалилась. Лео последовал за ней. Тогда она слегка ударила его в грудь, заставила отступить и указала рукой не то на утес, не то на небо, потом на скалу перед нами.

- Что нам делать? - спросил Лео.

- Я думаю, следовать за ней. Может быть, это вестник свыше, - сказал я, кивая головой по направлению к горе.

- Или из преисподней, - отвечал Лео. - Не нравятся мне что-то глаза этого вестника.

Между тем таинственное существо, легко минуя препятствия - скелеты и скалы, - повело нас по долине. Поровнявшись с ущельем, оно исчезло.

- Это был призрак, - сказал Лео.

- Призраки не наносят людям ударов, - возразил я. - Иди дальше.

Лео повел моего коня. Мы шли по мрачной расщелине. Таинственный проводник по-прежнему двигался перед нами. Наконец мы пришли в узкую, высеченную в скалах пещеру, что-то вроде галереи. Проводник взял моего коня под уздцы. Животное испуганно захрапело и взвилось было на дыбы, но незнакомка ударила его слегка по голове, как ударила незадолго перед тем Лео, и лошадь покорно последовала за ней. Так мы вошли в туннель. Положение наше было не из веселых. Мы не знали, куда ведет нас ужасный проводник, не были уверены и в том, что он ведет нас не на смерть. Каждый раз когда из-под ног лошади срывался камень, он с гулом летел куда-то вниз. Когда же забрезжил свет, мы действительно увидели направо от себя пропасть. Дорога, по которой мы ехали, была не шире десяти футов. Выйдя из туннеля, мы очутились прямо перед Горой. У подножия ее тянулись полосы обработанной земли, и кое-где паслись стада овец и коров. Мы стали подниматься в гору по крутой тропинке, извивавшейся по берегу бурного потока. Не успели мы пройти и мили, как из-за каменных глыб со свистом и криком выскочили человек пятьдесят дикарей в звериных шкурах с копьями и щитами.

О бегстве нечего было и думать.

- Прощай, Гораций, - сказал Лео, вынимая меч.

- Прощай, Лео, - отвечал я, вспоминая слова шамана и ханши, уверявших, что мы неминуемо будем убиты, если поднимемся на гору.

Между тем наш таинственный проводник скрылся где-то за каменной глыбой. Я подумал, что это он предал нас в руки врага, но ошибся, так как вдруг на вершине скалы, как новая Аэндорская волшебница, появилась женская фигура и повелительно простерла руку. Увидев ее, дикари пали ниц. Потом один из них, по-видимому, вождь, согнувшись, подполз к ней, как собака, которую только что побили. Она молча указала ему на гору. Дикарь, казалось, понял ее; он подал знак, и вся шайка исчезла так же быстро, как появилась. Тогда женщина в белом пошла вперед, указывая нам путь.

Выйдя из ущелья, мы увидели, к своему удивлению, разложенный костер, на котором кипел котел. Неподалеку лежала охапка корма для лошади. Очевидно, незнакомка приготовила все это для нас, и мы поели сами и накормили коня. Я пошел к горному ручью, смочил в холодной воде свою израненную руку, напился и наполнил фляжку водой. Женщина в белом продолжала стоять на скале, неподвижная, как жена Лота, превратившаяся в соляной столб. Проходя мимо нее, я предложил ей напиться, надеясь, что при этом она откинет с лица покрывало. Она поблагодарила легким кивком головы и отвернулась: она не хотела пить. Отказалась она точно также и от пищи, которую предложил ей Лео. Так нам и не удалось узнать, земное ли она существо, простая ли смертная. Когда мы немного освежились и отдохнули, женщина указала на заходившее солнце и на коня, дав понять, что следует спешить.

По временам мы слышали свист: очевидно, дикари следили за нами, но не показывались. Мы начали подниматься на гору; шли в сумерках, а когда наступила тьма, шли в темноте, при свете звезд и горного снега, а впереди, молча, бесшумно, не оглядываясь, как привидение в своем белом саване, двигалась среди черных елей и можжевельника неведомая таинственная фигура.

Мы все шли, поворачивая то вправо, то влево, пока не очутились в котловине. Прислонившись к скале, на противоположном краю ее стояли хижины. На площади перед ними собралась толпа в несколько сот человек мужчин и женщин. Они стояли кругом и, казалось, совершали какой-то ритуальный танец. Посреди круга стоял рыжебородый дикарь. Он был почти нагой; звериная шкура вокруг чресел составляла все его одеяние. Он странно раскачивался и выкрикивал: "О, а, а, о!" Толпа отвечала ему поклонами и вторила его крику, так что эхо раздавалось в горах. На голове дикаря стояла большая белая кошка с распущенным хвостом. Что за дикое зрелище, что за кошмар! Очевидно, то были приготовления к какому-нибудь языческому жертвоприношению. Мы приблизились узким ущельем и остановились так, что скала скрывала нас от глаз дикарей. Сделав нам знак, чтобы мы не показывались, женщина куда-то исчезла. Мы не знали, что делать, но как ни опасно было наше положение, происходившая перед нами сцена заинтересовала нас. Здесь разыгрывалась целая драма. Когда жрец кончил свои заклинания, дикари зажгли костер. Между ними были старик и очень молодая, красивая женщина. Старик упал на колени. Женщина зарыдала. Несчастные ожидали чего-то ужасного. Пламя костра разгоралось, озаряя ужасное сборище.

Жрец с котом сидел на стуле. Ему принесли деревянный лоток. Кот прыгнул на лоток. Тогда жрец подошел к семерым построенным в ряд пленникам, держа кошку на лотке. Жрец медленно проходил мимо каждого, кот сидел спокойно, но когда очередь дошла до женщины, животное сердито заворчало и зашипело. Женщина вскрикнула, а все сборище завопило: "Ведьма! Ведьма!"

Какие-то люди, вероятно, палачи, схватили несчастную и потащили ее к костру. Стоявший с ней пленник, должно быть, ее муж, пытался защитить ее, но не мог, потому что у него были связаны руки. Кто-то ударом свалил его на землю. Женщина вырвалась из рук палачей и бросилась к нему, желая закрыть его своим телом, но ее оттолкнули.

- Я не могу видеть этого убийства! - воскликнул Лео и обнажил меч.

Я не успел удержать Лео. Он выскочил из нашей засады, размахивая мечом. Я пришпорил коня и последовал за ним. Наше неожиданное появление поразило дикарей.

Жрец сидел у костра и с жестокой улыбкой смотрел на свое животное, гладил кошку и давал ей кусочки сырого мяса. Он так углубился в это занятие, что не заметил нас.

Лео с криком подскочил к державшему женщину палачу и ударом меча отсек ему руку. Дикарь закричал. Произошло замешательство, во время которого женщина ускользнула из рук своих мучителей и скрылась. Жрец вскочил и начал что-то сердито выговаривать Лео, который в свою очередь выругал его на своем родном английском языке. Вдруг испуганный кот прыгнул и вцепился бы в лицо Лео, если бы тот не успел схватить животное и ударить его о землю. Кот растянулся и судорожно забился у его ног. Тогда Лео словно одумался, поднял кота и, не помня себя от гнева, бросил его в огонь.

Крик ужаса вырвался из уст дикарей при виде такого святотатства - кошка была священная. Как морская волна, толпа хлынула на нас. Я видел, как Лео отчаянно размахивал мечом, защищаясь от неприятеля. Отовсюду нас теснили все ближе и ближе к костру. Меня схватили чьи-то руки, огонь уже опалил мне волосы...

Но вот перед костром появилась вся дрожавшая от гнева фигура в белом. На этот раз она была не одна. С нею было человек десять одетых в белое и вооруженных воинов с выбритой головой и большими темными глазами.

При виде белой, фигуры и ее свиты дикари в ужасе разбежались, как стадо овец, завидевшее волка. Тогда один из одетых в белое жрецов обратился к дикарю-жрецу и сказал:

- Собака, проклятая собака, поклоняющаяся животным, знаешь ли ты, что чуть не оскорбил людей, которые пришли поклоняться Богине Горы? Разве для того щадили так долго тебя и твое идолослужение? Говори! Отвечай скорее, твои минуты сочтены!

Дикарь пал на колени перед фигурой женщины в белом и молил о пощаде.

- Довольно, - сказал верховный жрец. - Она - судья, который судит, и меч, который убивает, я же - Слух и Глас. Неужели ты хотел ввергнуть в огонь людей, которым тебе велено было оказать гостеприимство за то, что они спасли жертву вашего варварства и убили животное, которому вы поклонялись? Ведь я все видел! Ты просто попал в ловушку, тебя и так уже слишком долго терпели!

Негодяй валялся в пыли и молил о прощении.

- Произнеси свой приговор, - обратился верховный жрец к женщине. - Он в твоей власти.

Женщина в белом медленно подняла руку и указала на костер. Видя это, дикарь побледнел и свалился, как сноп. Он умер от ужаса и потрясения...

Тогда верховный жрец призвал тех немногих дикарей, которые не убежали.

- Взгляните, - сказал он, - и содрогнитесь при виде справедливого суда Гезеи. Каждого из вас, кто будет убивать и заниматься волшебством, постигнет такая же участь. Подберите эту собаку и бросьте в огонь, который он приготовил своим жертвам.

Они исполнили его приказание и бросили труп своего вождя и жреца в костер.

- Слушайте, - продолжал верховный жрец, - он заслужил такое наказание. Но вы, зачем хотели вы убить женщину? Может быть, потому что жрец ваш считал ее за колдунью? Нет, потому что она красива и он хотел отнять ее у мужа, но она не соглашалась. Но Око узрело, Глас рек и Вестник произнес приговор. Ваш жрец сам попал в расставленные им сети. Так будет с каждым из вас, кто помыслит или совершит зло! Таков справедливый приговор Гезеи, которая говорит с престола на Огненной Горе.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

ПОД СЕНЬЮ КРЫЛ

Когда испуганные дикари разбежались и мы остались одни, жрец приветствовал Лео, прикоснувшись рукой к его челу.

- Я знаю, что с тех пор, как вы перешли через священную реку, вас охраняла невидимая сила, - сказал он на том же ломаном греческом языке, на котором говорили при дворе Калуна. - Никто вам не причинил вреда; но эти презренные осмелились прикоснуться к вам. Если вы только захотите, они будут все преданы смерти у вас на глазах. Так повелевает богиня, которой я служу.

- Они были ослеплены безумием. Не наказывай их за нас, - отвечал Лео. - Мы не хотим крови. Скажи, как тебя зовут, друг?

- Называй меня Оросом.

- Орос - хорошее имя для человека, живущего в горах. Итак, друг Орос, дай нам поесть, приюти и отведи поскорее к той, которой ты служишь, и к мудрому оракулу, к которому мы шли издалека.

- Пища и кров ждут вас, - поклонился Орос. - Завтра же, когда отдохнете, я отведу вас, куда вы хотите.

Мы последовали за ним к стоявшему у скал зданию, похожему на гостиницу. Дом был освещен, и в очаге горел огонь.

- Войдите, - пригласил Орос во вторую комнату, по-видимому, спальню. - Здесь вы можете умыться и почистить с дороги платье.

- А тебе, - обратился он ко мне, - я перевяжу укушенную собакой руку.

- Как ты узнал об этом? - удивился я.

- Неважно как, я все уже приготовил! - отвечал он степенно.

В комнате было светло и натоплено, металлические тазы наполнены теплой водой, на кроватях лежало чистое белье и темное, обшитое дорогим мехом, платье. На столике стояли баночки с мазью, приготовлены были лубки и бинты для перевязки. По-видимому, Орос все знал, - даже что у меня с рукой. Он помог мне раздеться, промыл рану теплой водой со спиртом, приложил мази и сказал, что к утру опухоль спадет и тогда он вправит сломанную кость. Потом он помог мне умыться и переодеться. Лео также переоделся, и мы вышли к столу, совсем не похожие на запыленных и окровавленных странников, какими пришли. В соседней комнате был накрыт стол; мы молча поели и легли спать.

Ночью я проснулся, почувствовав, что в спальне есть кто-то, кроме нас с Лео. При свете теплившегося ночника я увидел какую-то фигуру и тотчас же узнал нашего таинственного проводника. Видение устремило взор на спящего Лео. Вдруг оно тяжело застонало. Этот стон вырвался, казалось, из глубины души. Итак, это существо страдает и выражает свои страдания, как человек. Вот оно заломило в беспредельной тоске руки. Должно быть, Лео почувствовал его близость: он заметался и тихонько заговорил по-арабски:

- Аэша! Аэша! - расслышал я.

Женщина-призрак подошла к нему ближе. Он сел на кровати и в страстном порыве протянул руки.

- Я долго искал тебя, Аэша. Приди ко мне, желанная моя богиня!

Женщина тоже простерла ему навстречу руки. Я видел, как она дрожала. Она остановилась у постели. Лео снова лег. На его обнаженной груди темнела ладанка с локоном Аэши. Лео спал. Женщина тонкими пальчиками вынула из мешочка длинную шелковистую прядь волос, долго с грустью смотрела на нее, потом снова вложила в ладанку и заплакала.

- Приди ко мне, дорогая моя, моя красавица! - послышался страстный шепот Лео.

Как испуганная ночная птица, женщина вскрикнула и убежала. Мучительное любопытство овладело мной. Что могло значить все это? Ведь то был не сон! Кто эта ужасная, похожая на мумию, женщина, которая охраняла нас? Кто она, почему ее боялись дикари? Зачем она тайком во тьме ночной пришла сюда, как на свидание к любимому человеку? Ее присутствие разбудило меня и навеяло на Лео сны. Почему она вынула из ладанки прядь волос и как догадалась, что там? Почему нежная, страстная речь Лео так испугала ее?

Орос назвал ее жрицей богини, исполнительницей ее приказаний, но что если она - Аэша, которую мы ищем? Что если мы пришли к цели и наш путь окончен? Если это Аэша, она изменилась. Это не та Аэша, которой мы поклонялись. Та, которой все повинуются, тоже носила свободную тунику, но ни туника, ни покрывало не могли скрыть ее лучезарной, жизненной красоты, и мы угадали ее раньше, чем она показала нам свое чудное лицо.

А эта? Но нет, должно быть, я ошибся. Прав, конечно, Орос, утверждавший, что она лишь служительница богини. И сейчас она приходила ночью, чтобы донести пославшей ее, что видела.

Усталость пересилила сомнения и страх, и я снова заснул. Проснувшись утром, я решил не говорить Лео о виденном.

Было светло, когда я проснулся. Орос стоял у моей постели. На мой вопрос, который час, он с улыбкой ответил, что уже два часа пополудни и он пришел перевязать мне руку. Он говорил шепотом, чтобы не разбудить Лео.

- Пусть спит, - сказал он, - он много выстрадал, и впереди его еще ждут новые страдания.

- Что ты говоришь, друг Орос? Я думал, что на Горе мы будем в безопасности; ты сам, кажется, обещал нам это?..

- Я обещал, друг...

- Меня зовут Холли, - подсказал я.

- ...друг Холли, что тело ваше будет в безопасности. Но человек не из одной плоти и крови. В нем есть душа, а душа тоже может страдать. Вы пришли в страну не просто как путешественники, а чтобы открыть древнюю тайну. Может быть, вы близки к цели, и вам вскоре суждено приподнять завесу. Но что если то, что вы увидите, заставит вас содрогнуться?

- Я и мой приемный сын видели и пережили много удивительного. Мы видели Свет Жизни во всем его великолепии, видели Бессмертную, видели Смерть, которая, казалось, победила ее, нас же не тронула. Неужели ты думаешь, что мы испугаемся и отступим сейчас?

Орос нисколько не удивился.

- Хорошо же, - улыбнулся он, - через час вы пойдете навстречу своей судьбе. Я только должен был предупредить вас. Не знаю, должен ли я предупреждать также и его?

- Лео Винцея? - сказал я.

- Да, Лео Винцея, - казалось, вспомнил он знакомое ему имя.

- По-моему, это излишне. Но если хочешь, скажи ему, когда он проснется.

- Я тоже думаю, что это излишне, потому что, не сердись на сравнение, тигр - он кивнул на Лео - не испугается того, чего не боится волк, - он взглянул на меня. - Ну, видишь: опухоль на руке стала меньше, и рана заживает. Через несколько недель кость срастется, и ты будешь так же здоров, как до встречи с ханом Рассеном. Кстати, вы скоро снова увидите его и его красавицу жену.

- Разве мертвые воскресают здесь на Горе?

- Нет, но ханов Калуна приносят сюда для погребения. Кроме того, ханша хочет, кажется, вопросить Оракула.

- Кто этот Оракул? - поспешно спросил я. - Я слышал о нем от Афины. Но чьими устами говорит вещий голос?

Орос уклонился от ответа.

- Ну вот, перевязка окончена, - сказал он. - Будь осторожен, не ушиби руку. Смотри, твой товарищ проснулся.

Час спустя я уже ехал на отдохнувшем ханском коне. Лео отказался от предложенных ему носилок и шел рядом со мной, опираясь на копье, как на посох. Мы прошли мимо вчерашнего костра, в котором сгорел колдун со своим котом; остался лишь холодный серый пепел. Впереди, по-прежнему указывая путь, шла закутанная в белую тунику фигура. Населявшие деревню дикари расступались перед ней и простирались ниц. Одна женщина встала и, подбежав к Лео, поцеловала ему руку. Это была женщина, которую он спас накануне. С ней был ее муж. На его руках еще остались следы от вчерашних уз. Увидев это, наша спутница остановилась и взглянула на Ороса; тот строго спросил женщину, как она осмелилась прикоснуться своими презренными устами к чужеземцу, но простил ее, когда она сказала, что сделала это из благодарности. Кроме того, от имени богини Орос велел ее мужу быть вождем племени, а дикарям приказал повиноваться новому вождю, грозя непокорным наказанием. Не слушая благодарности четы и возгласов толпы, мы пошли дальше. Когда мы повернули в ущелье, то услышали пение и встретили процессию. Впереди ехала прекрасная ханша, за ней следовал старый шаман, ее дядя, за ними группа бритых жрецов в белых одеяниях несла гроб, в котором, весь в черном, лежал хан. Лицо его было открыто и исполнено достоинства, которого ему не хватало при жизни.

Итак, мы встретились. При виде нашей молчаливой спутницы в белом, лошадь ханши испугалась и чуть не сбросила всадницу, но та сдержала ее.

- Что это за горная ведьма, осмелившаяся преградить путь ханше и ее покойному супругу? - вскричала Афина. - О, гости мои, я встречаю вас в дурном обществе! Должно быть, эта женщина ужасно безобразна, иначе она не стала бы скрывать свое лицо.

Шаман дернул ханшу за рукав, а жрец Орос с поклоном просил ее не произносить таких неосторожных слов, которые могли навлечь неслыханную беду. Но ханша вся кипела ненавистью.

- Сбрось с себя эти тряпки, скрывающие твое безобразие, колдунья! - кричала она. - Напрасно мнишь ты запугать меня этим саваном, скрывающим смерть!

- Замолчи, прошу тебя, госпожа! - молил Орос. - Перед тобой жрица богини и с нею Сила.

- Не думает ли она померяться силой с ханшей Калуна? - продолжала Афина. - Пусть покажет эту силу. Я знаю эту силу Горной Ведьмы. Она колдовством заманила сюда моих гостей и принесла смерть моему супругу.

- Молчи, племянница! - с искаженным от страха лицом сказал старый шаман в то время, как Орос поднял руки, умоляя какую-то невидимую силу простить безумие женщины, чтобы кровь ее не обагрила руки слуг богини. В то же время Орос смотрел на женщину в белом. Она подняла руку, как тогда, когда произносила приговор над колдуном, но остановилась на мгновение. Рука ее указывала на ханшу. Слова замерли на устах Афины. Гневный блеск ее глаз погас, краска сбежала с лица. Она была бледна и недвижна, как мертвец. Потом, как бы собрав все силы, она жестоко ударила лошадь хлыстом и проехала мимо нас. Симбри последовал за ней. Схватив его лошадь под уздцы, Орос сказал ему:

- Слушай, кудесник, мы встречались с тобой раньше на похоронах покойного хана, отца Афины. Предостереги ее, чтобы она не говорила так о правительнице этой страны. Если бы уважение к умершему хану не остановило нас, не быть бы ей в живых. Прощай, увидимся завтра.

Мы пошли дальше и скоро вышли из темного ущелья. Тут я заметил, что таинственная спутница наша исчезла. Я спросил Ороса, не осталась ли она с ханшей, но жрец с улыбкой ответил, что она пошла вперед предупредить Гезею о приближении гостей. Я взглянул на отвесную, увенчанную снегом, скалу. Куда могла она так быстро уйти? Разве скрылась в пещерах и галереях, которых в горе не меньше, чем ячеек в медовых сотах?

Целый день поднимались мы на гору. Дорогой Орос рассказал нам, что давно-давно, со дня сотворения мира на этой горе существовал культ поклонения огню. Главной жрицей была женщина. Две тысячи лет тому назад страну завоевал полководец Рассен. Он стал ханом Калуна и поселил на горе новую жрицу, служившую египетской богине Гезее, или Изиде. Она изменила древнее учение, заменив простой, чистый культ поклонения огню новой верой в Духа Жизни, или Природы. Орос говорил, что жрица этого божества вечна. Когда она умирает, ее дочь, родная или приемная, заменяет ее и носит то же имя Гезеи, или Матери. Она является смертным очень редко. На горе живут триста жрецов и столько же жриц. Им разрешено жениться, и новых жрецов и жриц набирают из их потомства. Таким образом возникла особая раса людей.

К вечеру мы пришли в котловину, засеянную рожью. Поля были так хорошо защищены со всех сторон, что, несмотря на высоту местности, давали богатый урожай. Миновав поля, мы пришли в уютный городок, дома которого были построены из лавы. Это оказались жилища жрецов. Причудливо выкованные железные ворота в конце главной улицы раскрылись перед нами. Мы отдали лошадей слугам и пошли по узкому коридору. Коридор вел к другим окованным железом дверям, которые тоже раскрылись перед нами. Мы отступили, ослепленные светом. Представьте себе самую большую из известных вам католических церквей, увеличьте ее во много раз, - и вы получите представление о храме, в котором мы очутились. Стены, многочисленные колонны и своды оказались тщательно обточенными руками человека. Должно быть, над отделкой храма трудились огнепоклонники прошлых тысячелетий.

Храм освещался столбами пламени. Орос сказал нам, что пламя это никогда не угасает, так как источник его вечен; но, по желанию, можно заложить камнями отверстия, из которых вырывается газ и огонь, и тогда в храме станет темно. Какими ничтожными казались мы себе, три человеческих существа, в этом обширном, залитом светом храме!

В глубине между двумя колоннами высился простой алтарь, закрывавшийся завесой, сотканной из серебряных нитей. На алтаре стояло большое серебряное изображение женщины с крыльями. Женщина эта была прекрасна; вся фигура ее дышала грацией. Полуприкрытый ее крыльями, сидел у нее на коленях, прижавшись к ее груди, младенец. Статуя, несомненно, являлась олицетворением материнства. Младенец был здоровый и красивый. Он спал и, должно быть, испугался во сне каких-то злых и мрачных теней. Правой рукой женщина указывала на небо. Человеческое и божественное слились в ее изображении. Казалось, один взмах крыльев, и женщина отделится от земли и унесет свою драгоценную, небом посланную, ношу далеко от всех ужасов земной жизни, туда, где царит вечный мир... Статуя изображала испуганного ребенка на руках матери; символический же глубокий смысл ее был - спасение человечества божеством.

Пока мы любовались на дивное изваяние, вошедшие с нами жрецы и жрицы выстроились вокруг круглого зала. Храм был так велик, что издали они казались нам детьми. Они запели священные гимны. Дивная красота" святилища и пение потрясли нас до глубины души.

- Подойдите, странники, - сказал нам Орос, - и приветствуйте Мать.

- Где она? - шепотом спросил Лео.

- Вот там, - отвечал Орос и, взяв нас обоих за руку, подвел к алтарю.

Пение зазвучало как-то особенно торжественно, и пламя засветило ярче. Орос простерся ниц перед алтарем, потом сложил руки и наклонил голову. Страх и надежда наполнили наши души. Много лет странствовали мы, и вот, кажется, были у цели. Лео побледнел и дрожал.

Время тянулось мучительно долго. Прошли, казалось, часы, годы, века, пока мы тут стояли перед задернутым серебряной завесой алтарем. Все прошлое пронеслось перед нашими глазами, начиная с событий в пещерах Кор. А вокруг раздавалось пение, и пламя шипело, как змея...

II

СУДИЛИЩЕ СМЕРТИ

Завеса раздвинулась. Перед нами открылась комната, посреди которой стоял престол, на нем - женщина, закутанная с головы до ног во что-то белое, волнистое. Было темно, и мы могли только различить, что женщина держала в руке, украшенной драгоценными камнями, скипетр, имевший форму Символа Жизни.

Мы последовали примеру Ороса и пали ниц, а когда поднялись, услышали нежный звук колокольчиков. Закутанная в белое ручка простерла над нами жезл, и послышался серебристый голосок, говоривший на чистом греческом языке.

- Приветствую вас, странники из далекой страны! Вы пришли в этот храм к оракулу и хранителю тайн. Встаньте и не бойтесь меня. Это я выслала вестника и слуг, чтобы провели вас сюда. Привет вам! Как тебя зовут? - спросила женщина Лео.

- Лео Винцей, - отвечал он.

- Мне нравится это имя. А тебя?

- Гораций Холли, - сказал я.

- Скажите же мне, Лео Винцей и Гораций Холли, зачем пришли вы сюда?

- Повесть наша длинна и чудесна, - заметил я, переглянувшись с Лео. - Однако, скажи нам, с кем мы говорим?

- Меня зовут здесь Гезеей. Скажи же мне, Лео, всю правду в нескольких словах. Богиня, которой я служу, не терпит лжи.

- Повинуюсь тебе, жрица, - начал Лео. - Много лет тому назад, когда я был еще молод, мы с моим приемным отцом и другом пошли в дикую страну и нашли там божественную женщину, которая победила время.

- Значит, она была стара и безобразна?

- Она победила время, а не время ее. Она была вечно юна и прекрасна.

- И ты поклонялся ее красоте, как все мужчины?

- Я не поклонялся ей, а любил ее - это разные вещи. Жрец Орос поклоняется тебе и называет тебя Матерью; я же любил ту бессмертную женщину.

- Любишь ли ты ее сейчас?

- Люблю, хотя она умерла.

- Ты же сказал, что она бессмертна?

- Может быть, мне только казалось, что она умерла, может быть, она изменилась. Но я ее потерял и теперь ищу ее, ищу уже много лет.

- Почему же ты ее ищешь на моей Горе, Лео Винцей?

- Мне было видение, которое послало меня сюда вопросить Оракула о моей потерянной возлюбленной.

- Скажите, хорошо ли вас приняла ханша Калуна и поспешила ли отправить сюда, как я приказала ей?

- Мы не знали, что ты повелеваешь ею, - продолжал я. - Приняла она нас радушно, но по дороге сюда нас подгоняли собаки хана, ее супруга. Скажи же, что тебе известно о нашем путешествии?

- О, немного. Три месяца тому назад мои лазутчики увидели вас в горах, подслушали ваш разговор и рассказали мне, зачем вы сюда пришли. Тогда я велела ханше Афине и старому Привратнику встретить вас и проводить сюда. Но вы что-то долго мешкали.

- Мы пришли так быстро, как только могли. Если твои лазутчики выследили нас в горах, у обрывов и пропастей, они могли узнать и то, что нас задержало в Калуне. Нас лучше не спрашивай, - возразил Лео.

- Пусть сама Афина даст мне ответ, - холодно сказала Гезея. - Орос, приведи сюда Афину.

Орос вышел.

Раскрылась дверь, и в храм вошла одетая в черное процессия с шаманом Симбри во главе. Восемь жрецов несли гроб хана. За ним шла закутанная в длинное черное покрывало Афина. Жрецы поставили гроб перед алтарем и отступили. Афина и шаман остались одни.

- Зачем пожаловала сюда моя слуга, ханша Калуна? - строго спросила Гезея.

- Поклониться тебе, издревле чтимая моими предками Мать, - отвечала Афина, нехотя кланяясь. - Покойный хан просит разрешения похоронить его в огне святой Горы, как подобает лицу царского рода.

- Я не откажу твоему супругу в этой последней почести, не откажу и тебе, Афина, когда придет твой черед.

- Благодарю тебя, Гезея! Но не лучше ли было бы записать твое данное мне заранее разрешение, потому что твои волосы белы, как снег, и ты скоро нас покинешь. Прикажи записать твою волю, чтобы твоя преемница исполнила ее.

- Замолчи, дитя неразумное! - сказала Гезея. - Ты не ведаешь, что завтра пламя поглотит твою преходящую молодость и красоту, которыми ты так гордишься. Расскажи, как умер хан, твой супруг?

- Спроси лучше вот этих странников. Они плохо заплатили ему за гостеприимство. Кровь его на них и вопиет об отмщении.

- Я убил его, защищая свою жизнь, - сказал Лео. - Он нас травил своими собаками, вот доказательство, - указал он на мою руку, - Орос знает все.

- Как это могло случиться? - спросила Гезея.

- Рассен был сумасшедшим и любил так забавляться! - дерзко отвечала Афина.

- Не был ли он также ревнив? Но я вижу, ты собираешься солгать. Скажи ты, Лео Винцей, или нет, тебе неловко говорить о женщине, которая предлагала тебе свою любовь; скажи лучше ты, Холли.

- Дело было вот как, о, Гезея! - сказал я. - Эта женщина и шаман Симбри вытащили нас из реки на границе Калуна и спасли нас, ухаживая за нами, пока мы были больны. Потом ханша влюбилась в моего приемного сына.

- А он тоже полюбил ее? Ведь она очень красива, - спросила Гезея.

- Пусть он сам ответит на этот вопрос, Гезея. Я знаю только, что он старался бежать от нее, но это ему не удавалось. Раз она предложила ему выбор между женитьбой на ней, когда умрет хан, и смертью. Тогда, с помощью ревнивого хана, мы бежали в горы. Но хан был безумный и коварный человек. Он выпустил на нас своих собак. Защищаясь, мы убили хана и, несмотря на желание Афины и шамана удержать нас, пришли сюда. Какая-то закутанная в покрывало женщина встретила нас в долине, дважды спасла от смерти и привела сюда. Вот и все.

- Что можешь ты сказать в свое оправдание, женщина? - грозно вопросила Гезея.

- Мало, - быстро ответила Афина. - Много лет судьба моя была связана с жестоким и безумным человеком. Я полюбила другого, а он меня. В нас говорила природа. Вот и все. Потом, должно быть, он испугался мести Рассена, или вот этот Холли! - о, почему собаки не разорвали его на части! - испугался и уговаривал его бежать. Случайно они попали на гору. Но я устала. Позволь мне, Гезея, отдохнуть и приготовиться к завтрашнему обряду.

- Ты сказала, Афина, что этот человек полюбил тебя, но бежал, боясь мести Рассена? Он, кажется, однако, не трус. Скажи, это ты дала ему на память прядь волос, которую он носит на груди?

- Я не знаю, что он носит на груди, - мрачно отвечала ханша.

- Однако он сравнивал эту прядь волос с твоими, там, в домике привратника, когда был болен.

- Он уже успел все рассказать тебе, Гезея? Хотя есть тайны, которые мужчины всегда хранят в тайниках души...

Ханша с укоризной взглянула на Лео.

- Я ничего не говорил, - рассердился Лео.

- Ты мне не говорил этого, странник, но мои слуги рассказали мне все. Неужели ты думаешь, Афина, что от всевидящего ока Гезеи что-либо может скрыться? Я знаю все. Знаю, что ты послала мне лживое известие и задержала странников, стараясь завоевать любовь того, кто отвергал тебя. Ты даже пыталась лгать мне здесь, в самом святилище!

- Ну и что же? - дерзко ответила Афина. - Или ты сама влюблена в этого человека? Но это было бы чудовищно. Наперекор природе. О, не дрожи от ярости. Я знаю, что ты сильна, Гезея, но я - твоя гостья, и в этом храме, перед символом вечной любви, ты не можешь пролить мою кровь. Здесь мы равны.

- Если бы я захотела, Афина, я могла бы уничтожить тебя на месте. Но я не сделаю тебе зла. Я писала, чтобы ты и твой дядя, мудрец Симбри, встретили гостей и направили их сюда. Отчего ты не повиновалась мне, раз я приказывала?

- Потому что этот молодой человек принадлежит мне, а не тебе и никакой другой женщине! - Голос Афины звучал серьезно и искренно. - Потому что я люблю его и всегда любила. Мы любили друг друга с тех пор, как появились наши души. Сердце мое и искусство Симбри открыли мне это, хотя где и когда это было - я не знаю. Вот я пришла к тебе, таинственная Мать, хранительница тайн прошлого, открой мне истину! Ты не можешь лгать у своего алтаря. Заклинаю тебя именем Силы, которой ты сама должна повиноваться, отвечай мне! Кто этот человек, о котором скорбит все мое существо? Что он мне? Что общего между им и тобой? Открой, Оракул, мне эту тайну. Отвечай, слышишь, я приказываю тебе!

- Говори! - воскликнул и я.

- Скажи, Лео Винцей, за кого ты меня принимаешь? - спросила Гезея.

- Мне кажется, что ты - Аэша, на руках которой я умер в пещерах Кор в Африке; Аэша, которую я любил лет двадцать тому назад, и которая умерла, поклявшись вернуться...

- Как безумие ослепляет человека! - прервала его Афина. - Он говорит: лет двадцать, а между тем я знаю, что дед мой восемьдесят лет тому назад видел эту жрицу в здешнем храме.

- А ты что думаешь обо мне, Холли? - спросила Гезея, не обращая внимания на ее слова.

- Я верю тому, чему верит он, - отвечал я. - Мертвые иногда воскресают. Но ты одна знаешь истину и можешь открыть ее.

- Да, - повторила она, - мертвые иногда воскресают. Может быть, я знаю истину и могу открыть ее. Завтра, когда высоко взовьется пламя похоронного костра, я снова заговорю. Приготовьтесь услышать страшную Истину завтра, сегодня же идите отдыхать.

Гезея исчезла за серебряной завесой. Одетые в черное жрецы окружили Афину и вывели ее из храма. Едва стоявший от усталости или страха шаман последовал за ней. За ними с пением вышли стоявшие кругом жрецы. Только в середине храма остался гроб хана. Орос сделал нам знак, и мы тоже вышли. После всего потрясающего, что мы пережили, нервы наши начали сдавать, и мы вздохнули свободно только, когда холодная ночь освежила нас своим дыханием.

Орос привел нас в красивый дом и дал нам выпить какого-то снадобья, от которого мы тотчас же заснули. Было темно, когда я проснулся; в комнате горела лампа. Значит, можно было еще спать. Я попробовал, но безуспешно: мысли о завтрашнем дне не давали мне покоя. Что если мы не найдем желанную Аэшу? Я сел на кровати. В это время вошел Орос.

- Пора вставать, друг Холли, - сказал он.

- Ведь еще темно, - отвечал я.

- Это уже вторая ночь. Но хорошо, что вы спали, сколько было вам нужно. Кто знает, когда вам опять придется спать. Покажи-ка свою руку, друг Холли.

Я хотел заговорить с ним, но он не стал отвечать, потому что надо было спешить на погребение хана. Я застал Лео уже одетым в столовой. Орос разбудил его раньше. Мы вышли, и Орос провел нас через освещенный огненными столпами храм в круглый зал, где мы были накануне. Мы уже не нашли там гроба хана. Серебряная завеса была отдернута - Гезеи там не оказалось. Орос сказал, что она ушла на погребение хана. Мы прошли целой анфиладой комнат, принадлежавших, по словам Ороса, Гезее и ее жрицам. Нас встретили шесть жрецов. У каждого было по лампе в руках. Нам дали по зажженному факелу. Мы пошли по высеченным в горе галереям, которые вели вверх, и, наконец, остановились у подножия каменной лестницы. Орос посоветовал нам отдохнуть, сказав, что мы достигли вершины горы, а высокая и крутая лестница ведет на столб с отверстием, который высится над горой. Пока мы сидели, сквозь каменную стену слышался гул огня в кратере вулкана. Восхождение по лестнице напомнило мне подъем на башню собора. Всего ступенек было шестьсот. Но вот показался свет, и мы вышли на площадку. Если бы Лео не протянул мне руку, а его не поддержали Орос и один из жрецов, мы упали бы от головокружения. Открывшаяся перед нами картина была поразительна! Посреди кратера кипело и бурлило гневное огненное озеро. Над озером стоял густой дым, а выделявшийся из жерла газ тут же воспламенялся. Это его свет сиял сквозь кольцо на вершине столба и был виден далеко на горизонте.

Между тем жрецы склонились в молитве. Следуя их примеру, мы с Лео пали ниц. Я не видел ни Гезеи, ни Афины, ни трупа хана. Привычные к зрелищу и нисколько не взволнованные, Орос и провожавшие нас жрецы окружили нас и отвели в небольшую, должно быть, высеченную людьми в скале пещеру. Наверху был образовавшийся от лавы навес, здесь мы нашли защиту от ветра. В гроте, кроме нас, оказались ханша Афина, старый шаман, а на высеченном из камня кресле сидела одетая поверх легкой газовой туники в пурпурную мантию Гезея. Тут же стоял гроб, и отблеск пламени освещал застывшие черты хана Рассена. Гезея поникла головой, будто ее тяготили заботы или думы.

- Итак, Орос, слуга мой, - сказала она, - ты привел их сюда целыми и невредимыми. Для тех, кто впервые приходит сюда, дорога эта страшна и опасна. Что вы скажете, гости мои, о могиле детей Гезеи? - обратилась она к нам.

- В нашем вероучении, Гезея, говорится об аде, - сказал Лео. - Этот котел, - указал он на кратер, - похож на пасть ада.

- Нет, - отвечала Гезея, - ада нет, кроме того, который мы создаем себе сами в этой жизни. Ад - здесь, Лео Винцей, - она ударила себя в грудь, - да, здесь. - И она снова поникла головой, словно под тяжестью тайной скорби. - Уже полночь, - продолжала она, - а до зари надо многое сделать и выстрадать. Тьма должна обратиться в свет, а может быть, и свет в вечную тьму... Царица, - обратилась она к Афине, - ты по праву велела принести своего почившего супруга сюда, где погребен прах его предшественников. Орос, жрец мой, позови же сюда Обвинителя и Защитника. Пусть откроют книги, по которым я стану судить умершего. Суд Смерти идет.

III

ВТОРОЕ ИСПЫТАНИЕ

Гезея велела нам встать направо, а Афине - налево. В грот вошло около пятидесяти жрецов и жриц. Все они выстроились вдоль стен. За ними появились два одетых в черное с масками на лице человека со свитками в руках. Они встали по обе стороны гроба.

Гезея подняла скипетр, а Орос сказал:

- Откройте книги!

Тогда Обвинитель сломал печать на своей книге и бесстрастным суровым голосом начал читать историю жизни покойного хана, перечисляя все содеянные им в детстве, юности и зрелом возрасте злые дела. Исчерпав перечень дел хана, Обвинитель закрыл книгу.

Тогда Гезея знаком велела говорить Защитнику.

Защитник снял печать я, развернув книгу, начал читать. В книге перечислялись все благородные слова, все добрые дела покойного хана, говорилось о тех соблазнах, которым он не поддался, о его искренней любви к жене, о молитвах, которые он возносил, и жертвах, которые посылал в храм Гезеи. Не называя имени хана, книга рассказывала, как его жена ненавидела мужа, как она, вместе с воспитавшим ее родственником, нарочно посылала мужу других женщин, которые соблазняли его, чтобы он оставил ее в покое, как она опоила его ядом, лишила рассудка, развила в нем все дурные наклонности. Самые злые из его поступков были внушены ему женой. Она побуждала его угнетать народ, чтобы подданные ненавидели его. Страшная ревность толкала его на жестокие поступки; так, он забыл даже священный долг гостеприимства и хотел растерзать собаками ни в чем неповинных странников, но был убит сам.

- Взвесь добрые и злые дела того, кого при жизни называли Рассеном, о мудрая Мать, - сказал Орос, - и реши, бросить ли нам его в могилу вперед ногами, или вперед головой, чтобы смерть его была вечной.

- Я взвешу, - сказала Гезея, - но судить не стану. Пусть судит его Дух, от которого он пришел и к которому возвращается. Он много согрешил, но и против него много согрешили. За то, что он сделал, когда лишился рассудка, он не отвечает. Ввергните же его ногами вперед, чтобы имя его было чисто перед теми, которые еще не родились, и чтобы он мог вернуться в назначенное время. Я сказала.

При этих словах Обвинитель подошел к краю пропасти и бросил в нее свою книгу, а защитник передал свою Оросу для хранения в архиве храма. Жрецы запели гимн великому Властелину подземного царства, моля принять погребаемого и оправдать его, как оправдала Гезея. При этом жрецы подняли гроб и ввергли его в огненное озеро. Все приблизились, чтобы видеть, как он упадет и не перевернется ли в воздухе, - это считалось дурным предзнаменованием, что суд людской признан бессмертными неправильным. Но этого не случилось: Рассен пошел прямо ко дну, что вполне объяснимо, как мы узнали позже: к ногам умершего был привязан груз.

Церемония погребения была окончена. Тело Рассена давно уже превратилось в пепел. Гезея все еще сидела, поникнув головой. Наконец она вздохнула и знаком приказала жрецам удалиться. Остались лишь Орос и главная жрица Панава.

- Слушайте, слуги мои, - сказала Гезея, - вы знаете, что я давно ждала этих странников. Они пришли, и теперь надлежит свершиться многому. Мне не дано дара предвидения, но, может быть, это место опустеет и вечный огонь поглотит мою телесную оболочку. Не печальтесь, однако, я не умру, а если и умру, душа моя не умрет. Слушай, Панава. Тебе я открыла двери знания. Замени меня, когда меня не станет. Поступай, как я учила тебя, чтобы Горный Свет освещал мир. Вы оба, Орос и Панава, должны оберегать этих странников, проводить их через северные холмы и степи или по той дороге, которой они пришли; если же ханша Афина попытается перехватить их, восстановите против нее племена горцев именем Гезеи и отнимите у нее ее царство. Слушайте и повинуйтесь!

- Слушаем и повинуемся! - отвечали в один голос Орос и Панава.

- Афина, - продолжала Гезея, обращаясь к ханше, - ты спросила меня вчера, почему ты любишь Лео Винцея. Ты заклинала меня сдернуть завесу с прошлого и открыть тебе истину. Я исполняю твою волю не потому, что ты приказываешь, а потому, что сама этого хочу. Не знаю, зачем судьба связала нас троих, не знаю, зачем мы все восходим по огромной лестнице, проходим через тысячу жизней, вздыхаем и томимся, а если и знаю, не скажу. Начну с того, что светло в моей памяти. Оглянитесь! - воскликнула вдруг Гезея, простирая руки.

Мы оглянулись и увидели все то же море огня с огненными гребнями волн. Но вот мало-помалу, как в волшебном зеркале, сквозь завесу пламени возникло видение.

На песчаной равнине, на поросшем пальмами берегу широкой реки, стоит храм. По двору с колоннадой медленно движется процессия жрецов с факелами в руках. Вот жрец в белом одеянии, босой, с бритой головой вошел в южные врата и подходит к гранитному алтарю, на котором восседает женщина с греческой короной на голове, с цветком лотоса и систрумом в руках. Жрец оглянулся, и что же! Я узнал в нем Лео Винцея в юности, и в то же время лицо его напоминало лицо Калликрата, тело которого мы видели в пещерах Кор.

- Смотри! - воскликнул Лео, хватая меня за руку. Я только кивнул головой.

Жрец преклоняет колени перед богиней и молится. Снова открываются врата, и входит другая процессия. Впереди идет женщина благородной осанки. Она принесла богине дары и преклоняется перед нею. Уходя, она тихонько дотрагивается рукой до руки жреца. Он колеблется, потом следует за ней. Процессия скрылась, а женщина осталась у колонны, что-то шепчет жрецу, указывает ему на берег реки. Он волнуется, пробует возражать. Она оглядывается, приподнимает с лица покрывало, и губы их встречаются в поцелуе. Когда она обернулась к нам лицом, мы узнали в ней Афину. Это ее черты лица, и на черных волосах блестит камнями царская корона. Она смотрит на жреца, смеется, торжествуя победу над ним, и указывает рукой на заходящее солнце и на берег реки.

- Сердце мое и твое искусство, старый Симбри, не обманули меня. Смотри, как я победила его в прошлом! - воскликнула ханша.

- Молчи, женщина, и посмотри, как ты его потеряла в прошлом! - послышался строгий голос Гезеи.

Картина внезапно меняется. На ложе покоится прекрасная женщина. Она спит и видит во сне что-то страшное. Над нею склонилась и что-то шепчет другая, похожая на богиню в святилище. Женщина проснулась. О! Это Аэша, такая, какой она нам предстала, когда сбросила с себя покрывало в пещерах Кор. У нас вырвался вздох, мы не могли говорить от волнения.

Прекрасная женщина заснула, и над ней снова склонилось ужасное существо. Оно шепчет и показывает вдаль, где на волнах качается челн. В нем сидят жрец и царственная женщина, а над ними, как олицетворение мести, в воздухе парит ястреб, - такой же, как на головном украшении богини.

Сцена меняется. Перед нами хорошо знакомая пещера. В ней лежит человек с длинными белокурыми кудрями и кровоточащей раной на белом челе. Над ним склонились две женщины: одна совсем нагая, только чудные длинные волосы прикрывают ее; она дивно хороша и держит в руке лук, другая - в темной одежде; она мечется, как бы призывая проклятие Неба на голову своей соперницы. Первая из них - та, которая дремала на ложе, вторая - египетская царевна, поцеловавшая жреца.

Но вот фигуры и лица побледнели и исчезли. Гезея, утомленная, откинулась в кресле.

- Ты удовлетворена ответом, Афина? - спросила она.

- Ты показала странные видения, но, может быть, это только создание твоего воображения.

- Слушай же, что говорит писание, и перестань сомневаться, - усталым голосом продолжала Гезея. - Много лет тому назад, когда я только что начинала эту свою долгую жизнь, в Бебите, на берегу Нила, стоял храм великой богини Изиды. Теперь от него остались лишь развалины, а Изида ушла из Египта. Ее главный жрец Калликрат дал страшную клятву служить богине вечно. Ты видела этого жреца в видении, и вот он стоит перевоплощенный судьбой. Была некогда женщина царской крови, Аменарта. Она влюбилась в Калликрата, околдовала его чарами, как и сейчас, - она занималась тогда волшебством, - заставила его нарушить клятву и бежать с ней. Ты видела это в пламени. Ты, Афина, была когда-то Аменартой. Была, наконец, некогда арабская женщина Аэша. Она была умна и прекрасна. Но сердце ее было холодно, и наука не давала ей утешения, и вот она сделалась служительницей вечной Матери, надеясь тут найти истинное знание. Ты только что видела, как богиня явилась во сне Аэше и повелела ей отомстить клятвопреступнику-жрецу, за что обещала ей бессмертие на земле и красоту, которой нет равной. Аэша последовала за беглецами. Ей помог найти их один ученый по имени Нут, - это был ты, Холли. Она открыла вещество, выкупавшись в котором сделалась бессмертной и поклялась убить виновных. Но Аэша не убила их, потому что их грех стал ее грехом. Она, которая никогда не любила, полюбила этого человека. Она повела их в Обитель Жизни, чтобы облечь себя и его в бессмертие и убить соперницу. Но богиня не допустила этого. Как было обещано, Аэша стала бессмертной, но в первый же час новой жизни она познала муки ревности, потому что ее возлюбленный, испуганный ее разоблаченным великолепием, вернулся к Аменарте. Тогда Аэша убила его, сама же, - увы! - осталась бессмертной! Так разгневанная богиня осудила своего неверного жреца на недолгое наказание, жрицу Аэшу - на долгие страдания и угрызения совести, Аменарту - на то, что хуже жизни и смерти, - вечную ревность: вечно стремится она снова завладеть любовью того, кого дерзко похитила у самой богини. Проходили века, Аэша оплакивала свою потерю и ждала, когда ее любимый вернется к ней перевоплощенным. Близок был уже час желанной встречи, но богиня снова разлучила их. Перед очами возлюбленного Аэши прекрасное превратилось в безобразное, и бессмертное оказалось смертным. Но верь мне, Калликрат, она не умерла. Разве не клялась тебе Аэша в пещерах Кор, что вернется? Разве не указала она тебе, Лео Винцей - Калликрат, - в сновидении светящийся маяк этой горной вершины? Много лет искал ты ее, а она всюду следовала за тобой, оберегала тебя от опасности и привела сюда.

- Начало всего, что ты рассказала, - сказал Лео, - мне неизвестно; но я знаю, что все остальное действительно было. Ответь же мне, молю тебя, на один вопрос. Ты сказала, что близок был час встречи с Аэшой. Где же Аэша? Не ты ли? Но почему тогда изменился твой голос? Ты стала также как-будто меньше ростом? Именем божества, которому ты служишь, прошу тебя, скажи, ты ли Аэша?

- Я! - отвечала она торжественно. - Та самая Аэша, которой ты клялся принадлежать вечно.

- Она лжет! - воскликнула Афина. - Супруг мой, - она сама призналась, что ты мой, - женщина, которая уверяет, что была молода и хороша, когда рассталась с тобой двадцать лет тому назад, уже лет сто служит главной жрицей этого храма.

- Орос, - сказала Гезея, - расскажи им о смерти жрицы, о которой говорит ханша.

- Восемнадцать лет тому назад, - начал своим бесстрастным голосом Орос, - в четвертую ночь первого зимнего месяца, в 2338 году до появления культа Гезеи на этой горе, жрица, о которой говорит ханша Афина, умерла на моих глазах на 108 году своего правления. Через три часа мы пришли, чтобы взять ее с трона, на котором она умерла, и, по обычаю, предать ее тело огню, но тут свершилось чудо: она воскресла, хотя очень изменилась. Жрец и жрицы, думая, что это чье-то злое волшебство, хотели изгнать ее. Тогда в горе послышался гул, пламя огненных столпов в храме погасло, и ужас овладел всеми. Среди тьмы с алтаря, на котором стоит изображение Матери Человечества, раздался голос богини, которая повелевала принять новую ее служительницу. Снова засветились огненные столпы, и мы все пали перед новой Гезеей и признали ее. При этом присутствовала не одна сотня очевидцев.

- Слышишь, Афина? - сказала Гезея. - Или ты все еще сомневаешься?

- Орос лжет, как и ты, а если не лжет, он видел все это во сне или же он слышал не голос богини, а твой. Если ты бессмертная Аэша, докажи это. Эти два человека видели тебя в прошлом. Сбрось с себя так ревниво скрывающие тебя одежды. Покажись нам в твоей несравненной божественной красоте. Твой возлюбленный, конечно, узнает тебя. Но и тогда я буду считать тебя злым гением, ценой убийства купившим бессмертие и околдовывающим души своей дьявольской красотой.

Гезея взволнованно ломала свои белые руки.

- Ты хочешь этого, Калликрат? - вздохнула она. - Если такова твоя воля, я должна исполнить ее. Но прошу тебя, не требуй этого. Время еще не пришло. Я изменилась, Калликрат, с тех пор, как поцеловала тебя в чело там, в пещерах Кор.

Лео колебался.

- Прикажи ей снять покрывало, - смеялась Афина, - увидишь, я ревновать не стану.

- Я хочу знать все! - сказал Лео. - Как бы ты не изменилась, - если ты Аэша, я тебя узнаю и буду любить.

- Благодарю тебя за эти слова, Калликрат, - отвечала Гезея. - В них звучит верность и вера. Узнай же истину, потому что от тебя я ничего не скрываю: когда я сброшу с себя покрывало, ты в последний раз должен будешь сделать выбор между той женщиной и Аэшей, которой поклялся принадлежать. Ты можешь от меня отречься и получишь за это много благ - власть, богатство, любовь, - но тогда ты должен забыть меня, и я предоставлю тебя твоей судьбе. Предостерегаю тебя: перед тобой тяжелое испытание. Я ничего не могу обещать тебе, кроме любви, какую ни одна женщина не дарила мужчине, любви, которая, может быть, должна остаться без ответа на земле.

Мы отошли с Лео в сторону. Не помню в точности нашего разговора, знаю только, что какой-то голос внутри меня подсказал решение, и Лео согласился.

- Мы решили, Гезея, - сказал я от имени друга, - что должны узнать истину сейчас же. Ты должна сбросить свое покрывало здесь, теперь же!

- Хорошо, - возразила Гезея, и голос ее звучал как голос умирающей. - Только умоляю вас, сжальтесь и не смейтесь надо мной. Не прибавляйте горящих углей вашей ненависти к адскому огню, в котором горит моя душа. Какова я ни есть, а стала такой из-за тебя, Калликрат.

Гезея встала и подошла почти к самому кратеру.

- Подойди сюда, Панава, - позвала она, - сними покрывало.

Панава с выражением ужаса на красивом лице подошла и стала помогать Гезее. Она была не высока ростом, но все-таки выше Гезеи. Одно за другим снимала Панава покрывала, и когда, верхние были удалены, мы узнали странное, похожее на мумию существо, которое встретили в Долине смерти. Итак, нашим таинственным проводником была сама Гезея.

Покрывала продолжали спадать одно за другим. Когда же будет конец?! О, какая маленькая женщина перед нами, - словно ребенок. Сердце содрогнулось во мне... Когда упало последнее покрывало, мы увидели тонкие, морщинистые руки и ноги, - я вспомнил, что видел однажды такие у мумии одной египетской принцессы; благодаря странной игре фантазии я даже отчетливо вспомнил, что на саркофаге этой принцессы стояло имя "Прекрасная".

Только лицо было еще скрыто. Гезея отстранила Панаву, которая в изнеможении опустилась на землю и прикрыла глаза руками. С каким-то почти болезненным стоном Гезея отчаянным жестом отбросила покрывало и обернулась к нам лицом.

Она стояла, и свет бездушного, беспощадного огня ярко освещал весь ужас ее безобразия...

Наступило тяжелое молчание. Губы Лео побледнели, колени дрожали. Неимоверным усилием воли он заставил себя выпрямиться. Даже Афина сжалилась и отвернулась. Она жаждала видеть соперницу униженной, но эта картина исчезнувшей красоты ужаснула ее: ведь ей грозило в будущем то же. Только Симбри и Орос остались спокойны: они предвидели то, что случилось.

- Что нам до сосуда, ветшающего от времени? - послышался голос Ороса, которого я полюбил за эти слова. - Что нам до плоти, которая гибнет? Смотрите на свет, по-прежнему сияющий в полуразбитом светильнике. Разве не видите вы сквозь эту мертвую оболочку живую душу?

Я думал так же, как благородный Орос, но - о Небо! - мне делалось дурно. Если бы я мог ничего больше не слышать, не видеть! При беглом взгляде на лицо Аэши еще оставалась надежда, но надежда эта тут же умерла, оставалась только мучительная тоска, тоска, о! какая тоска...

Не было больше сил терпеть. Я весь оцепенел. Надо же было как-нибудь выйти из этого столбняка. И я стал смотреть на пламя, на гребни огненных волн. Тепло и сладко покоиться в этой огненной могиле, где лежит хан Рассен! Я жаждал смерти, которая освободила бы меня от этой агонии...

Но вот Афина приблизилась к безобразному существу и встала рядом во всей прелести своей красоты и женственности.

- Лео Винцей, или Калликрат, - сказала она, - я не хочу смеяться над унижением своей соперницы. Она рассказала нам, - не знаю, насколько это верно, что я похитила у богини ее жреца и что богиня отомстила мне. Но пусть богини, - если они существуют, - творят свою волю над смертными, я же исполню свою, пока смерть не погасит во мне сознания, и я не превращусь тоже в богиню или в ком земли. Слушай же, я люблю тебя, и эта женщина или богиня, кажется, тоже любит тебя и сказала, что сегодня ты должен раз и навсегда сделать выбор между нами. Она обвиняет меня, говоря, что я согрешила перед Изидой, но сама она согрешила еще больше, потому что захотела отнять тебя у богини и у твоей земной невесты и в то же время получить бессмертие. Итак, из нас двоих она хуже. Свет, о котором говорил Орос, не так уж чист. Итак, Лео Винцей, выбирай!

Пока говорила Афина, у Аэши не вырвалось ни слова, ни жеста.

Лео был мертвенно бледен. Может быть, зачарованный страстным взглядом прекрасных глаз Афины, он потянулся к ней, но вдруг усилием воли выпрямился, вздохнул и покачал головой. Краски снова появились на его лице, глаза выражали почти счастье.

- В конце концов, - сказал он, - мне нет дела до неведомого прошлого и до таинственного будущего, мне важна настоящая жизнь. Аэша ждала меня две тысячи лет. Афина успела выйти замуж за ненавистного ей человека и отравить его, как отравила бы меня, если бы я ей надоел. Не знаю, в чем я клялся Аменарте, но помню клятвы, данные Аэше. Если я отвергну ее теперь, значит, вся моя жизнь - ложь, значит, любовь не вечна. Нет же, помня, какой была Аэша, я возьму ее такой, какая она теперь, в надежде на будущее. Любовь бессмертна!

И, подойдя к ужасному существу, Лео поцеловал его и преклонил перед ним колени. Поцеловать это морщинистое лицо было делом невероятной отваги.

- Ты выбрал, - сказала Афина упавшим голосом, - и твой поступок еще больше заставляет меня жалеть о моей потере, Лео Винцей. Возьми же свою невесту, а я уйду отсюда.

Между тем Аэша опустилась на колени и вознесла молитву. Кому молилась она, я никогда не смогу узнать.

- О, служительница всемогущей Воли, острый меч в руках Судьбы, неизбежный Закон, называемый Природой! В Египте тебя называли Изидой, но ты - вечная богиня всех стран. Ты влечешь мужа к девушке, даешь матери дитя, рождаешь из смерти жизнь, вдыхаешь свет жизни во тьму смерти. Ты даешь плодородие почве, твоя улыбка - весна, твой полдень - лето, твой сон - зимняя ночь. Услышь же молитву твоей избранной дочери и жрицы! Когда-то ты дала мне свою силу, бессмертие и красоту, и не было мне равной на этой планете. Но я согрешила и наказана одиночеством, которое длится целые столетия, и безобразием, которое делает меня ненавистной в глазах возлюбленного. Но ты обещала, что еще раз мне будет дано сорвать потерянный цветок моей бессмертной красоты. О, милосердная матерь! Пусть же его чистая любовь сотрет мой грех; если же это невозможно, пошли мне лучше смерть!

IV

ПРЕВРАЩЕНИЕ И ОБРУЧЕНИЕ

Гезея кончила свою речь. Наступило глубокое молчание. Мы с Лео ждали, что природа, к которой была обращена эта прекрасная молитва, откликнется и совершит чудо. Время шло, но чуда не происходило.

Но вот на востоке забрезжил и, как огненный меч, прорвал облака первый луч зари. Он озарил выступ на краю бездны, и мы увидели там словно в дымке женщину неземной красоты. Глаза ее были закрыты. Спит она или умерла? Лицо ее бледно. Но вот солнце осветило ее, и она открыла удивленные, как у проснувшегося ребенка, глаза. Кровь жизни поднялась от беломраморной груди к бледным щекам. Ветер играл ее вьющимися, волнистыми черными волосами.

Женщина эта - Аэша, какой она предстала перед нами в пещерах Кор. Мы с Лео опустились на колени. Голос, мягкий, как шепот, как шелест тростников, прозвучал над нами:

- Приди ко мне, Калликрат, и я отвечу на освободивший меня поцелуй.

Лео встал, подошел к ней и снова опустился на колени.

- Встань, - протянула она ему руку, - это я должна встать перед тобой на колени.

И она поцеловала его в лоб. Потом знаком подозвала меня.

- Не надо, - сказала она хорошо знакомым звучным голосом, видя, что я тоже хочу поклониться ей. - Поклонников и обожателей у меня всегда было довольно, но где я найду второго такого друга, как ты, Холли?

С этими словами она коснулась губами моего чела. От ее дыхания, ее волос веяло ароматом роз. Тело ее было бело, как жемчужина моря. Ни один скульптор не создавал еще таких дивных очертаний, как у ее руки, которой она придерживала покрывало. Мягкий, спокойный блеск ее глаз мог соперничать с чистым сиянием небесных звезд.

Взяв Лео за руку, Аэша вошла в грот. Прохлада заставила ее вздрогнуть, и при всей божественности ее красоты дрожь эта придала ей что-то земное. Панава накинула на нее пурпурную мантию, и она стояла, как царица.

- Твой поцелуй, - сказала она Лео, - возвратил мне не эту дрожащую от холода оболочку, а душу, трепещущую от дыхания Судьбы. Не так легко умиротворить оскорбленную Силу, о мой возлюбленный! Теперь она простила, но долго ли нам суждено быть вместе в этом мире - не знаю, может быть, лишь краткий час. Хорошо же, мы будем пользоваться данным нам мгновением, выпьем до дна чашу радости, как испили раньше кубок печали и позора. Мне ненавистно это место. Здесь я выстрадала столько, как ни одна женщина на земле, ни одна душа в глубине ада. Не хочу больше его видеть. Что ты только что подумал, шаман? - гневно обратилась она вдруг к Симбри.

- Мне дано то, чего у тебя нет: дар предвидения, прекрасная, - отвечал он. - И вот, я вижу надвигающуюся тень грядущего, вижу - лежит мертвый...

- Еще одно слово, и ты сам будешь этим мертвецом! - воскликнула она, сверкая глазами, охваченная страшным предчувствием. - Не напоминай мне, что теперь у меня есть снова сила избавляться от ненавистных мне врагов!

- Я не вижу лица этого человека, - сказал шаман, отступая в испуге, - вижу только, что это будущий хан Калуна.

- Конечно же, всех ханов, когда они умирают, приносят сюда для сожжения. Так всегда было и будет еще не раз, - возразила Аэша уже спокойно. - Не бойся, шаман, мой гнев прошел, но никогда не предсказывай мне дурного. Уйдем, однако, отсюда!

Поддерживаемая Лео, она ушла. Когда мы дошли до вершины скалы, Аэша остановилась и, указывая Лео на залитые восходящим солнцем горы и долину Калуна, сказала:

- Прекрасный мир! Дарю тебе его.

- Не собираешься ли ты, Гезея или демон, рожденный из бездны, - не знаю, кто ты, подарить ему мою землю? Так знай же, что раньше надо ее завоевать! - заявила Афина.

- Речь твоя недостойна и низка, - отвечала Аэша, - но я прощаю вам обоим. Мне не нужна твоя ничтожная власть, которую, знай это, ты получаешь от меня же. Я скоро посещу тебя в твоей столице. От тебя зависит, приду ли я с миром или войной. Измени же свой двор, улучши законы своей страны, чтобы народ был доволен. Мой совет тебе - выбери себе мужа, который был бы справедливым и мудрым ханом.

С этими словами Аэша прошла мимо ханши, бесстрашно ступая по самому краю скалы. Тут обезумевшая Афина выхватила кинжал и ударила им соперницу в спину. Это произошло так быстро, что если бы мы с Лео не видели этого движения, то не поверили бы своим глазам. Но кинжал упал на землю, и Аэша осталась невредимой. Увидев, что промахнулась, Афина бросилась на Аэшу и хотела столкнуть ее с обрыва. Но и тут она неверно рассчитала силы и сама чуть не свалилась в пропасть: ее удержала Аэша, схватив за протянутую руку.

- Безумная женщина, - сказала Аэша, и в голосе ее слышалась жалость, - неужели тебе так надоела твоя красота, что ты хотела покончить с собой! Ведь ты не знаешь, в каком новом образе ты возродишься! Может быть, ты родишься уже не царицей, а безобразной крестьянкой. Так, говорят, судьба наказывает самоубийц. Или, может быть, ты перевоплотишься в змею, кошку, тигрицу. Это острие отравлено, - подняла Аэша кинжал. - Если бы оно коснулось тебя... - она улыбнулась и бросила кинжал в бездну.

- Ты не смертная женщина, - простонала Афина, с плачем опускаясь на камень, - я не в силах тебя побороть. Пусть же накажет тебя Небо.

Аэша простилась с нами перед дверями своего жилища, и Орос отвел нас в красивое помещение, окна которого выходили в тенистый сад. Мы были страшно утомлены и потрясены и заснули, как дети, глубоким сном без сновидений.

Утром мы проснулись поздно и, выкупавшись, пошли в сад. Несмотря на август месяц, в саду было тепло и приятно. Мы сели с Лео на скамью на берегу ручья среди колокольчиков и других горных цветов.

- Итак, наши усилия не пропали даром, - сказал я Лео, - наш сон сбылся наяву, а ты - счастливейший человек на свете.

- Да, конечно, - как-то странно взглянул он на меня. - Она прекрасна. Но знаешь, Гораций, я хотел бы, чтобы Аэша была немного более земной, хотя бы такой, какой была в пещерах Кор. Когда она поцеловала меня, - не знаю, можно ли это прикосновение назвать поцелуем, - мне казалось, что в ней нет плоти и крови. Да и может ли плоть в одно мгновение родиться из пламени, Гораций?

- Ты уверен, что она родилась из пламени? - спросил я. - Может быть, ее ужасная внешность была лишь галлюцинацией, вроде видений в огне, на самом же деле она оставалась прежней Аэшей, какой была в пещерах Кор.

- Может быть, Гораций. Но знаешь, меня что-то пугает. Аэша стала как-будто еще более божественной. Скажи, Гораций, каким же я буду супругом для этого лучезарного существа, если только это случится?

- К чему терзаться, Лео? Ты боролся и, преодолев неслыханные препятствия, достиг цели. Бери то, что дарят тебе боги - славу, любовь, власть и не думай о будущем.

Разговор наш был прерван приходом Ороса, который с низким поклоном сказал Лео, что Гезея желает видеть его в храме. Пришли жрецы, которые подстригли Лео волосы и бороду - я отказался от их услуг - и одели его в белую одежду и шитые золотом сандалии, а в руки дали серебряный скипетр, похожий на посох.

- Посох Озириса! - шепнул я Лео.

- Я вовсе не хочу олицетворять какого-то египетского бога и участвовать в идолопоклонстве, - рассердился он, но я успокоил его, сказав, что, вероятно, это лишь какой-нибудь символ.

Так как Лео стал недоверчиво расспрашивать Ороса по поводу предстоящей церемонии, жрец сказал ему, что это будет обручение. Тогда Лео перестал противиться, спросил только, будет ли при этом присутствовать ханша. Орос сообщил, что Афина, угрожая войной и местью, отбыла в Калун.

Когда мы пришли в храм, перед статуей Материнства собралась уже толпа одетых в белые одежды жрецов и жриц. Между двух огненных столпов сидела Аэша. Рядом с ней было пустое кресло, я догадался, для кого. Лицо ее было открыто, и одета она была не как жрица, а с царственным великолепием. Жрецы плавно двигались вокруг; дивно звучали под сводами храма звуки их пения; страшно пылало вокруг пламя, но мы видели только Аэшу, возрожденную, в полной славе, бессмертную, женственную невесту Лео, простирающую навстречу нам руки.

Орос и жрецы подвели нас к ней и отступили. Аэша встала, сошла со ступенек трона и, коснувшись чела Лео своим систрумом, громко сказала:

- Вот Избранник Гезеи!

- Привет тебе, Избранник Гезеи! - послышалось отовсюду.

- Жрецы и жрицы Гезеи, слуги Матери света, вы до сих пор не видели моего лица, но сегодня я сняла покрывало, потому что человек, который пришел в нашу страну, в наш храм, не чужой мне. Давно, в прежней жизни, когда-то он был моим супругом и теперь снова пришел ко мне. Не так ли, Калликрат?

- Так, - отвечал Лео.

- Жрецы и жрицы Гезеи, вы знаете, что издревле жрица, занимающая мое место, имела право избрать себе мужа. Не правда ли?

- Да, Гезея, - послышались голоса.

Аэша трижды поклонилась Лео и, встав перед ним на колени, спросила:

- Скажи перед всеми собравшимися здесь, признаешь ли ты меня своей нареченной невестой?

- Да, и навсегда! - сказал глубоко потрясенный Лео.

Аэша встала, уронила систрум и протянула руки навстречу Лео. Лео склонился и хотел поцеловать ее в губы, но тут я заметил, что он побледнел, а свет лучезарного лица Аэши позолотил его белокурые волосы. Я видел, что Лео задрожал и пошатнулся. Заметила это, должно быть, и Аэша, потому что раньше, чем уста их успели слиться в поцелуе, она отстранила его, и личико ее на мгновение затуманилось. Она выскользнула из его объятий, но поддержала его рукой, пока к нему не вернулось самообладание. Тут Орос вручил ей ее скипетр.

- О, мой возлюбленный! - воскликнула Аэша. - Сядь рядом со мной на престоле и прими поклонение твоих жрецов.

- Я только человек, - протестовал Лео, - и никто не должен мне поклоняться. Сам же я поклоняюсь на земле одной тебе!

Жрецы и жрицы удивленно перешептывались. Аэша на минуту смутилась, но быстро нашлась:

- Хорошо, я довольствуюсь этим. Мне - твое поклонение, тебе - только свадебная песнь.

Лео не нашел ничего более возразить и занял место на троне. Если и было в происходившей церемонии что-либо языческое, Аэша сумела сгладить это или отменить, и вскоре, слушая дивное пение, мы забыли обо всем на свете.

Пели на каком-то священном, незнакомом нам языке, и слов гимна мы понять не могли, но смысл его был нам ясен. Но вот мелодия внезапно оборвалась. По мановению скипетра Аэши жрецы и жрицы удалились, но издали еще доносилась тихая, словно колыбельная, песнь.

Мы оставались одни. Только Панава и Орос не покинули свою госпожу. Аэша словно очнулась ото сна.

- Прекрасная песнь, не правда ли? - сказала она. - И очень древняя. Ее пели в Бебите, в Египте на свадебном празднестве Изиды и Озириса. Мне кажется, что в музыке сильнее всего звучит голос вечности. Слова меняются, но мелодия остается прежней. Как мне называть тебя, мой возлюбленный? Калликратом или...

- Называй меня Лео, Аэша. Так окрестили меня в единственной жизни, которую я помню. К тому же этот Калликрат был, кажется, не особенно счастлив; он не принес счастья и женщинам, судьба которых переплелась с его судьбой. Довольно с меня Калликрата, каким он был в пещере Кор.

- Помню, ты лежал, а я пела тебе песнь о прошедшем и будущем. Песня была арабская. Ты не забыл арабского языка?

- Нет.

- Будем же говорить по-арабски. Я люблю этот язык; на нем говорила со мной в детстве мать. Однако, оставь меня ненадолго, меня ждут!

Мы ушли, оставив Аэшу, как мы думали, принимать поздравления от вождей некоторых горных племен.

V

ТРЕТЬЕ ИСПЫТАНИЕ.

МОГУЩЕСТВО АЭШИ

Прошел и час, и два. Лео начал терять терпение.

- Отчего Аэша не идет? - говорил он. - Я хочу ее видеть. Я не могу без нее. Меня что-то влечет туда.

И узнав от Ороса, что она еще в храме, пошел к ней. Я колебался, идти ли мне с ним, но побоялся, что он не найдет дороги, и пошел. Дойдя до храма, мы встали далеко у двери; нас не было видно, но мы все видели. Аэша по-прежнему сидела на троне, но, о! как страшна была она в своем величии смерти. Синеватое пламя освещало гордое, нечеловеческое лицо; глаза ее горели, как драгоценные камни. Точно Царица Смерти принимала поклонение теней. Вот перед ней встала на колени чья-то темная фигура, за нею вторая, там третья, еще, еще и еще. Все они кланяются, а она отвечает, наклоняя голову и скипетр. Звенели колокольчики систрума. Губы Аэши что-то шептали, но мы не слышали слов. Это духи поклонялись ей.

Схватив друг друга за руки, мы с Лео отступили к двери, она подалась, и теми же галереями и переходами мы вернулись к себе.

- Кто она? - спросил Лео. - Ангел?

- Да, что-то в этом роде, - отвечал я, думая про себя, что ангелы бывают разные.

- А что делали там эти тени? - продолжал он.

- Приветствовали ее, должно быть, с превращением. Но, может быть, то были не тени, а переодетые жрецы.

Лео только пожал плечами.

Между тем пришел Орос и сказал, что Гезея ждет нас в своих покоях. Мы застали Аэшу несколько утомленной. Панава сняла с нее царскую мантию. Аэша протянула Лео руку и не без страха заглянула ему в глаза.

Она села за стол и пригласила нас занять места напротив. Ужин был простой: мы ели яйца и холодную дичь, она - молоко, хлеб и ягоды.

Лео сбросил с себя пурпурную мантию и отложил в сторону скипетр, который дал ему Орос. Аэша улыбнулась, заметив, что он мало чтит священные символы.

- Очень мало, - сказал Лео. - Аэша, я не понимаю твоей религии, я знаю только свою и даже ради тебя не приму участия в том, что считаю идолопоклонством.

- Твоя воля - моя воля, - мягко сказала Аэша. - Трудно будет подчас объяснить твое отсутствие во время церемоний в храме; но ты вправе держаться своей веры, которая в то же время и моя. Ведь все великие религии в сущности одинаковы. Чему учила религия египтян, которая теперь перешла к нам? Что одна великая, добрая Сила управляет вселенной, что добрые унаследуют вечную жизнь, злые же вечную смерть, что людей будут судить сообразно их делам и поступкам, что настоящая жизнь не здесь, а за гробом, там, где не будет больше печали. Ведь и ты веришь всему этому?

- Да, Аэша; но ведь твоя богиня - Гезея или Изида. Мы слышали, ты ей молилась. Кто она?

- Это не божество, а душа Природы, дух, скрытый во всем живом, всемирное Материнство; в нем скрыты тайны земной жизни и знания.

- Зачем же она преследует своих поклонников, наказуя их смертью, как преследовала тебя?

- Разве твоя религия, - продолжала Аэша, облокотившись о стол, - не говорит то же о добром и злом божествах? Скажи, не слышал ли ты, Лео, будто иногда слабые духом люди продают за земные блага свою душу злому началу, за что потом расплачиваются ужасными страданиями? Что бы ты сказал, если бы была на свете такая женщина, которая жаждет красоты, жизни, знания и любви...

- Продала душу свою злому духу, Сету? Уж не хочешь ли ты сказать, Аэша, что эта женщина - ты? - с ужасом воскликнул Лео.

- А если бы и так? - спросила она, тоже вставая.

- Если так, если так, - хрипло сказал он, - я думаю, нам было бы лучше не встречаться!

- Ах! - с болью простонала она, точно ей повернули нож в сердце. - Не хочешь ли ты вернуться к Афине? Но нет, ты уже не можешь уйти от меня. Мне дана власть над всеми, кого я поразила. Впрочем, ты не помнишь прошлого. Но нет, ты мне не нужен мертвый, ты мне нужен живой. Взгляни, как я хороша, - она наклонилась к нему своим стройным станом, глаза ее влекли его к себе, - что же ты не уходишь? Ты, кажется, не думаешь бежать, а приближаешься ко мне? Однако, не хочу обольщать тебя. Ступай, если хочешь, Лео. Иди, мой возлюбленный, оставь меня одну с моими грешными мыслями. Афина приютит тебя до весны, а там ты перейдешь горы и вернешься к обычным радостям земной жизни. Сейчас я закроюсь покрывалом, чтобы не соблазнять тебя.

Она закутала голову покрывалом и вдруг спросила:

- Зачем вы с Холли вернулись в храм, хотя я просила оставить меня одну?

- Мы искали тебя.

- И увидали больше, чем хотели? Что же, я допустила вас и спасла от смерти, которую заслужили бы за такую дерзость другие.

- Что это за существа поклонялись тебе в храме? - строго спросил Лео.

- Я царствовала и правила во многих странах, Лео; может быть, это мои бывшие слуги пришли приветствовать меня. Возможно также, что эти тени были такой же игрой твоего воображения, как образы, которые я вызвала в огне, желая испытать твою силу и постоянство. Знай же, Лео Винцей, что все, что мы видим - обман зрения. Ни прошлого, ни будущего нет, есть только вечность. Я, Аэша, - лишь призрак, который кажется тебе то безобразным, то прекрасным. Когда ты улыбаешься, я переливаюсь тысячами цветов, когда ты грустен, я становлюсь мрачна. Вспомни отвратительное, морщинистое существо там, на скале: это - я, беги от меня. Прекрасная, но со злой душой - это тоже я. Если хочешь, бери меня такой. Теперь ты знаешь истину, Лео. Откажись от меня навсегда - и ты спасешься. Или прижми, о, крепко прижми меня к сердцу, и за мою любовь, за мои поцелуи возьми на себя мой грех. Молчи, Холли, пусть он сам решит.

Я думал, что Лео направился к двери, но он просто прошелся по комнате и, несмотря на внутреннее волнение, спокойно сказал:

- Я не оставил тебя, Аэша, когда увидел тебя старой. Теперь ты мне открыла тайну своей души; я узнал, что ты царица каких-то духов, добрых или злых, и я не оставлю тебя. Пусть грех твой будет моим. Я уже чувствую его гнет на душе и знаю, что меня ждет кара, но все равно, я понесу ее за тебя и буду счастлив.

Аэша открыла лицо. Она не сразу пришла в себя от удивления, потом с плачем упала к его ногам. Лео поднял ее и посадил в кресло.

- Ты не знаешь, что ты сделал, - сказала, наконец, Аэша. - Пусть все, что видел ты на Горе и в храме, - лишь ночные видения, а рассказ о гневе богини - пустая басня. Верно, однако, что я согрешила ради тебя и ужасной ценой купила красоту, чтобы удержать тебя. Расплата - ужасна. Но ты меня спас. Тебя не остановили ни безлюдные песчаные степи, ни ледники, ни горный поток и, преодолев все препятствия, ты выдержал твердо три испытания. Тебя не привлекли чары Афины, ты не отвернулся от меня, увидев меня безобразной, и, наконец, не отверг меня и сегодня, хотя узнал преступность моей души. Два первые испытания - испытания плоти, третье - испытание духа. Вчера твоя верная любовь возвратила мне телесную красоту, сегодня ты освободил мою душу из страшных оков Судьбы. Я обязана тебе своим освобождением, хотя, может быть, тебе придется страдать...

- Значит, я буду страдать, - сказал Лео спокойно. - Если мне удалось освободить тебя, я считаю, что жил и умру не напрасно. Однако, скажи, Аэша, как это ты изменилась там, на утесе?

- Я исчезла в огне и в огне явилась. Может быть, пламя поглотит когда-нибудь нас обоих. А, впрочем, возможно, что я все та же, и тебе только показалось, будто я изменилась. Не спрашивай больше.

- Позволь еще один вопрос, Аэша. Сегодня было наше обручение, когда же будешь ты моей женой?

- Ах, не теперь, не теперь! - дрожащим голосом торопливо сказала она. - Подожди несколько месяцев, год, будь пока другом.

- Отчего? - разочарованно спросил Лео. - Я долго ждал, Аэша. - Я старею. Жизнь коротка и, может быть, близок ее конец.

- К чему эти слова! - сердито топнула ножкой Аэша. - Но ты прав, ты не защищен от жала времени и всякого рода несчастий. О! Это было бы ужасно, если бы ты опять умер и оставил меня.

- Дай мне свое бессмертие, Аэша!

- Я охотно поменялась бы с тобой. О, жалкие смертные, что завидуете нашему бессмертию! Жизнь на земле - это ад, уходя из него, душа возвращается к миру. Жить вечно на земле, видеть, как умирают наши близкие, не имея надежды последовать за ними, видеть, как они возрождаются, но не узнают нас и снова терять их - ужасно. Неужели, Лео, ты хотел бы такой жизни?

- Если мы будем делить ее вместе!.. Бессмертие тяжело в одиночестве. Вдвоем все эти скорби мы превратим в радости.

- Хорошо, - сказала Аэша, - когда придет весна и растает снег, мы пойдем с тобой в Ливию. Там ты выкупаешься в Источнике Жизни. Потом я стану твоей женой.

Лео стал уговаривать ее сначала обвенчаться и путешествовать после свадьбы, но она сказала: нет, нет, и нет, и словно боясь, что сама не устоит перед его просьбами, стала прощаться с нами.

- Почему она откладывает свадьбу? - спросил Лео, когда мы вернулись к себе.

- Она боится, - отвечал я.

Наблюдая за Аэшей в последующие дни, я убедился, что женщина она или дух, но не было на свете существа несчастнее ее. Ее постоянно преследовал страх за будущее, предвидеть которое, несмотря на свое бессмертие, она не могла. Опасалась она и Афины. Соперница была побеждена, но Аэша боялась, что рано или поздно все изменится.

Что касается Лео, то видеть постоянно Аэшу и не сметь даже поцеловать ее, сознавать, кроме того, что так будет продолжаться еще года два, - было для него тяжело: он похудел, потерял сон и аппетит. Он умолял Аэшу переменить свое решение и стать его женой, но она оставалась непоколебимой.

Кроме одного этого, все другие желания Лео исполнялись. Его не заставляли участвовать в религиозных церемониях, хотя, следует заметить, что культ Гезеи сам по себе чист и невинен. Это было древнее поклонение египтян Озирису и Изиде, имеющее что-то общее со средне-азиатским учением о переселении и перевоплощении душ и о возможности чистотой жизни и мысли приблизиться к божеству.

Жрецы служили Гезее, как представительнице Божества, в остальном же жили тихо и творили добрые дела; имели больницы, а в зимние холода нередко кормили горцев. Втайне они, правда, вздыхали о потерянной власти над Калуном.

Видя, что привыкшему к движению на воздухе Лео вредно оставаться все время в комнате, Аэша стала настаивать, чтобы он ходил на охоту на горных коз и каменных козлов. Лео стал охотиться под охраной некоторых вождей горных племен. Недавно выздоровевшая рука не позволяла мне резких движений, и я редко сопровождал Лео, чаще оставался дома.

Раз мы сидели с Аэшей в саду. Она задумчиво глядела на снежные вершины гор. Вдруг заволновалась и указала куда-то вдаль. Но я ничего не видел, кроме снега.

- Неужели ты не видишь, что Лео в опасности? - воскликнула она. - Впрочем, я забыла, что ты не можешь видеть. Смотри же! - и она положила руку на мой лоб. Мне показалось, что от этой руки мне передался электрический ток, и я увидел перед собой Лео, боровшегося с огромным леопардом. Другие охотники толпились вокруг и ждали момента, чтобы убить леопарда, не задев Лео. Наконец, Лео удалось нанести животному смертельный удар, и оно упало, окрасив снег кровью. Лео встал, смеясь и показывая свое разорванное платье, а один из спутников тотчас подошел и начал перевязывать ему раны. Видение быстро исчезло. Аэша тяжело упала мне на плечо и заплакала, как обыкновенная женщина.

- Одна опасность миновала, - всхлипывала она, - но сколько еще впереди!.. Долго ли сможет выносить это мучение мое бедное сердце! Вот так, Холли, страдаю я уже много лет.

Потом она разразилась угрозами против вождя и других охотников и послала навстречу Лео носилки. Через четыре часа Лео вернулся; на носилках несли шкуру леопарда и убитую дичь. Аэша бросилась к Лео и осыпала его упреками за неосторожность.

- Как ты узнала о случившемся? - удивился он.

- Я видела все.

- Не выходя из храма? Значит, опять волшебство? Мне надоело это! - рассердился Лео. - Неужели же я не могу остаться хоть ненадолго один?

Между тем появился Орос.

- Что тебе надо, Орос? - спросила Аэша жреца.

- Гезея, лазутчики пришли с важной вестью. Жители Калуна пострадали от засухи. Поля дали плохой урожай. Причиной засухи народ считает двух чужеземцев, которые прошли через их страну к тебе в горы. Ханша тоже страшно разгневана. Она собрала два войска - в сорок и двадцать тысяч человек. Одно из них, под начальством Симбри, уже наступает. Другое она оставила для защиты Калуна.

- Эта женщина потеряла рассудок, если хочет померяться со мной силой, - засмеялась Аэша. - Орос, оповести вождей, чтобы через три дня они были готовы выступить с двадцатитысячным войском. Пусть возьмут с собой припасов на две недели. Я поведу войско сама.

VI

ПРЕДСКАЗАНИЕ АФИНЫ. ИЗМЕНА

На следующий день в храме произошло важное священнодействие - освящение войны, на которое мы с Лео не пошли. Вечер Аэша, как всегда, провела с нами за ужином.

- Сегодня я была оракулом, - сказала она нам. - Ко мне приходили люди из Калуна спрашивать, кто из них будет убит и кто вернется с войны с почестями, а я не знала и старалась отвечать, играя словами так, чтобы можно было истолковать ответ мой по-разному. Я знаю прошлое и настоящее, но будущее для меня - черная стена, за которую я не могу проникнуть.

Она пробовала также убедить Лео остаться в храме, обещая остаться с ним сама, меня же с Оросом послать командовать войском. Лео был по натуре враг всякого кровопролития, но тут он возмутился: сидеть дома, когда меня пошлют на поле битвы, казалось ему нелепым.

- Ну так иди, - сказала Аэша, - но если что случится, ты сам и отвечай. Впрочем, нет, милый, пусть ответ падет на мою голову!

От грусти Аэша внезапно перешла к веселью, смеялась как ребенок, рассказывала нам анекдоты из прошлого о людях, которых мы совсем не знали или имена которых встречали лишь в истории; с юмором говорила она об их любви и ненависти, силе и маленьких слабостях, тщеславии и погоне за призраками земного счастья.

Мало-помалу она перешла на свою жизнь и стала рассказывать о себе, о том, как она искала истину, изучала разные религии и отвергла их все, как проповедывала в Иерусалиме, за что ее книжники побили камнями. Тогда она бежала в Аравию, но и родной народ изгнал ее, и она поселилась в Египте при дворе фараона. Там жил известный маг - не то обманщик, не то провидец. Он научил ее своему искусству, но она превзошла его, и он сам стал ей повиноваться. Потом вдруг Аэша стала рассказывать о том, что было в Египте, в Коре: Лео, в то время Калликрат, пришел туда с Аменартой, которую Аэша знала еще на родине и ненавидела.

- Была тихая ночь, - рассказывала Аэша. - Мы сидели втроем вот так, как теперь; на твоем месте, Холли, сидела дарственная Аменарта. Она была красивая женщина, красивее меня, пока я не выкупалась в источнике Жизни... Что тебе нужно, Орос? Не можешь ни на час оставить меня в покое!

- Письмо от ханши Афины Гезее, - поклонился жрец.

- Сорви печать и читай, - беззаботно сказала Аэша. - Может быть, она раскаялась в своем безумии.

Орос начал:

"Гезее в храм на Горе, известной на земле под именем Аэши, в подзвездном же мире называемой Упавшая звезда...

Приветствую тебя, Аэша. Ты очень стара и много знаний унаследовала от прошлых столетий. Украсив себя ими, ты ослепляешь ими людей. Не достает тебе одного: дара предвидения. Знай же, Аэша, что я и мой дядя, великий провидец, прочитали в книге звезд об исходе войны: меня ожидает смерть, - и я этому рада, - тебя - копье, брошенное твоей рукой. Страна же Калун будет разорена и потоплена тобой в крови.

Ханша Калуна Афина".

Аэша выслушала, не дрогнув.

- Скажи посланному, - гордо сказала она Оросу, - что отвечу, когда встречусь сама лицом к лицу с Афиной во дворце Калуна. Ступай, жрец, и не тревожь меня больше.

Когда Орос удалился, Аэша продолжала, обращаясь к нам:

- Афина предрекает зло, как когда-то предсказала его Аменарта. Афина - та же Аменарта. Пусть же падет на меня копье, я не страшусь, потому что знаю, что в конце концов восторжествую. Может быть, цель ханши - устрашить меня ложью. Но если и правда то, что она прочитала, все равно - ничто не может разрушить связывающих нас с тобой уз. Прощай, Лео! Завтра рано утром мы должны выступить.

Утром мы вышли во главе войск диких горных племен. Впереди ехали разведчики, затем конница, за ней пехота. Аэша скакала на красивом белом коне, Лео - на гнедом покойного хана. Я тоже ехал верхом. Нас окружала гвардия телохранителей. Нам было легко и весело. При свете солнца исчезли злые предчувствия, которые угнетали нас в мрачных пещерах. Бряцание оружия и мерный шаг войска щекотали нервы и приподнимали настроение.

Разведчики добыли "языка" из подданных ханши. Пленник сказал, что Афина не собирается наступать, а будет ждать армию Аэши в долине, дав ей переправиться вброд через реку. Очевидно, Афина обладала военным талантом и рассуждала правильно. Вечером мы спустились со склона горы в долину, где встали лагерем. Это было недалеко от Долины Смерти. Для Аэши разбили палатку, мы же с Лео расположились у костра под открытым небом. Аэша очень сердилась, что для нас не взяли тоже палатки, но Лео обиделся на такую излишнюю заботу, и она замолчала. В этот раз мы с Лео ужинали одни, она же сидела с нами, но не ела, потому что не хотела снимать покрывало и показывать народу свое лицо. Она нервничала. На нее напал безотчетный страх. Наконец она сказала, что попробует заснуть, чтобы дать отдохнуть душе. Ее последние слова были:

- Спите и вы, спите сладко, но не удивляйтесь, если я ночью позову вас обоих к себе: может быть, во сне ко мне придут новые мысли, и я захочу побеседовать с вами раньше, чем мы утром пойдем вперед.

Мы расстались, и сердце ничего не подсказало нам, как и где мы встретимся снова.

Мы утомились и спокойно заснули у костра. Я проснулся, услышав, как перекликались часовые. Кто-то, называя пароль, подходил к ним. Наконец над нами склонилась фигура жреца. При свете угасавшего костра лицо его показалось мне знакомым. Он назвал себя, - я уж забыл его имя - и сказал:

- Орос послал меня за вами обоими. Гезея желает вас видеть.

Лео, зевая, проворчал, что было бы лучше, если бы Аэша дала нам поспать до утра, и прибавил:

- Нечего делать, пойдем, Гораций.

- Гезея приказала вам взять с собой оружие и телохранителей, - сказал жрец.

- К чему это? Будто нельзя пройти сто ярдов в самом лагере без охраны? - опять заворчал Лео.

- Гезея пошла из своей палатки в ущелье, где разбросаны кости павших, и обдумывает план наступления, - отвечал жрец.

- Она с ума сошла, - сказал Лео, - одна в полночь расхаживает по ущелью. Но это на нее похоже.

Мысленно я согласился с Лео. Я вспомнил также, как Аэша предупреждала, что, может быть, пришлет за нами ночью. Если бы тут была какая-нибудь западня, нам не приказывали бы взять с собой вооруженных людей. Это нас успокоило; мы разбудили своих телохранителей - их было двенадцать, - захватили свои копья и мечи и пошли к Аэше.

Мы спустились по крутой тропинке в Долину Смерти. Проводник наш, по-видимому, хорошо знал дорогу и шел как к себе домой. Нас удивляло, что Аэша назначила нам свидание в таком странном месте. Но вот вдали показалась закутанная в белое фигура.

- Это Гезея! - сказал один из наших спутников.

Фигура поманила нас за собой и пошла вперед, пробираясь среди множества скелетов, многие из которых были наполовину засыпаны песком. Повсюду виднелись голые черепа, ребра, длинные берцовые кости. Я подумал, что, должно быть, в старину вдоль потока шла дорога, по ней двигалось войско и в этом месте произошла жаркая схватка.

Аэша остановилась. Жрец и наша свита отстали от нас. Лео ушел вперед.

- Зачем ты пришла ночью в такое место? - услышал я его голос.

Вместо ответа она широко взмахнула руками, и вот, словно по сигналу, послышалось бряцанье оружия. Я оглянулся и увидел, что все скелеты поднялись со своего песчаного ложа. Мертвая армия воскресла. О, ужас! Скелеты размахивали копьями!

Я подумал, что Аэше опять пришла фантазия показать нам свою магическую силу, но все-таки испугался. Самый несуеверный человек не мог бы отделаться от чувства страха, если бы, очутившись в полночь на кладбище, увидел вокруг себя встающих из гробов мертвецов в полном вооружении.

- Что это опять за чертовщина? - сердито воскликнул Лео. Но Аэша не отвечала.

Я услышал возню и увидел, как духи колют копьями наших обезумевших от ужаса и бросивших оружие телохранителей, убивают их одного за другим.

- Схватите его, но не причиняйте ему вреда! - приказала Гезея, указывая на Лео, и я узнал голос Афины. Слишком поздно понял я, что мы попали в западню.

- Измена! - закричал я, но один из скелетов оглушил меня ударом по голове. Я еще видел, как отчаянно сопротивлялся Лео, но потом лишился сознания и упал на песчаное ложе берега.

Было светло, когда я очнулся. Надо мной склонилось спокойное лицо Ороса. Он влил мне в рот какой-то подкрепляющий, бодрящей напиток. Рядом с ним стояла Аэша.

- Говори, говори скорее! - грозно восклицала она. - Что с ним случилось? Ты жив, где же Лео?

В немногих словах я рассказал ей о случившемся. Выслушав, она пошла на место, где лежали убитые телохранители.

На месте, где Лео боролся с нападавшими на него, валялся его сломанный меч, доставшийся ему от хана Рассена. Тут же лежали трупы двух убитых им воинов: они были одеты в черное, головы их грубо раскрашены белой известью наподобие черепа, на груди были нарисованы белые ребра. Из-за этого они показались нам в темноте скелетами.

- На такую хитрость могут поддаться только глупцы, - презрительно заметила Аэша. - Но Лео хорошо дрался, - прибавила она, - надеюсь, он не ранен. Клянусь, за каждую каплю его крови они заплатят сотней убитых! Однако сегодня предстоит много дел. Скорее на лошадей и вперед!

В долине нас уже ожидало войско. Аэша обратилась с речью к вождям:

- Слуги Гезеи, - сказала она, - мой чужестранный гость, мой нареченный, попал в хитро расставленную засаду и взят ханшей в качестве заложника. Надо спешить освободить его, пока с ним не случилось ничего дурного. Мы идем на войско Афины и должны перейти реку. Сегодня ночью я хочу быть в Калуне. Что ты говоришь, Орос? Что вторая армия ханши охраняет город? Если будет нужно, я ее уничтожу. Не смотри на меня так удивленно. Итак, конница, за мной! Кто отступит в час сражения, найдет смерть в вечном позоре; богатство и почести будут наградой храбрым. Я отдам им цветущую страну Калуна. Вперед!

В ответ послышались восторженные крики. Дикари радовались предстоящей добыче и верили в оракула, верили Гезее.

Мы пришли к реке, на противоположном берегу которой виднелись полчища Афины.

Аэша легко вскочила на коня, которого ей подвел Орос.

Левое и правое крыло войска уже вошли в реку, и между ними и войском, охранявшим берег, уже началась схватка. В центре перед нами, по пояс в воде, стояли враги с копьями наготове. С гиком понеслись наши всадники им навстречу, но были встречены свежими силами и с потерями трижды отброшены.

- Им нужен предводитель! - нетерпеливо воскликнула Аэша и поскакала вперед, подняв вверх руки. Я последовал за ней.

Стрелы и копья затмили солнце. Вокруг нас падали убитые. Но белая одежда Аэши развевалась впереди. С восторженным криком войско шло за ней, и через пять минут мы были на берегу. Завязалась еще более ожесточенная битва, но Аэша не отступала ни на шаг, и ее люди шли за ней или умирали. Мы медленно двигались через ряды неприятеля и, наконец, прорвались. Многие из наших были убиты, многие ранены. В строю осталось лишь тысячи три воинов. Молча мчались мы дальше. Молчала Аэша, молчали ее храбрые воины, только изредка оборачиваясь и указывая копьями на багровое небо.

Но вот показались передовые посты неприятеля. Послышался смех ожидавшего нас врага. Шелковые знамена повисли в неподвижном воздухе. Вот навстречу вышел парламентер. Аэша остановила свое войско.

- Слушай, Гезея, что говорит Афина, - начал он. - Любезный тебе чужеземец в ее дворце. Если ты осмелишься дальше наступать, мы уничтожим тебя и твою горсть людей. Если же каким-нибудь чудом ты и победишь, он будет убит. Вернись на свою гору, и ханша подарит тебе мир и пощадит твой народ. Что ответишь ты ханше?

- Ответа не будет! - прошептала Аэша Оросу, который громко повторил ее слова.

Я взглянул на Аэшу. Лицо ее было бледно, глаза сверкали, как у львицы.

- Приготовься заглянуть в пасть ада, Холли, - сказала она мне. - Я хотела пощадить их, но сердце велит мне отбросить всякую жалость, если хочу видеть Лео живым. Они хотят убить его, Холли! Не бойтесь! - воскликнула она, обращаясь к войску. - Вас мало, но с вами идет сила в тысячу тысяч. Следуйте за Гезей, и что бы ни увидели, не бойтесь!

Войско выстроилось клином; впереди, как белая чайка на темной пучине моря, белела во мраке белая одежда Аэши. Вот из-за тополей с двух сторон с диким криком налетела на нас вражья конница, а с фронта, сверкая копьями, как пенящаяся морская волна, наступала армия. Гибель казалась неминуемой. Аэша сорвала покрывало. Как крылья, развевалось оно над ее головой, а на челе ее загорелась таинственная диадема. Облака собирались над нами все гуще, все ярче сверкала впереди таинственная звезда. Гремели подковы, и вдруг над вершиной горы засияло яркое пламя.

Чудовищная картина! Впереди в зареве страшного заката мрачно выступили башни Калуна. На небе - мрак затмения. Вокруг - выжженная солнцем равнина, и на ней - наступающее войско Афины.

Аэша, словно подавая небу сигнал, взмахнула в воздухе своим белым покрывалом. И вот в ответ из пасти этой адской ночи сверкнуло пламя. Гнев Аэши обрушился на сынов Калуна. Она закричала, и наступил такой ужас, какого еще никто не видел и не увидит больше на земле. Страшный вихрь вырывал из земли камни. Лошади и всадники смешались в невообразимом хаосе. Как сорванные бурей листья, люди в смятении кружились, падали друг на друга, лежали грудами, пока не затихали навеки под ударами молний. Черная туча широко простерла на небе свои огненные крылья и пролила над землей огненный ливень. Мрак, ужасный мрак, тревога, гибель, разорение...

Все успокоилось. Над нами - спокойное вечернее небо. Перед нами - никем не охраняемый мост. За ним - пылающий в огне город. Где же храбрые воины Афины? Про то знают высокие надгробные камни. Наши же воины все уцелели. Они скакали за нами бледные, но невредимые.

Доехав до середины моста, Аэша повернула коня и в первый раз показала свое лицо народу.

- Богиня! - раздался возглас. - Поклонитесь богине!

Аэша повернула коня и поехала дальше по улицам пылающего Калуна ко дворцу.

Мы въезжали в ворота города, когда заходило солнце. Тихо было на дворе, только вдали завывали собаки смерти. Аэша сошла с лошади и, велев нам с Оросом следовать за ней, вошла в покои. Все точно вымерло. Аэша шла так быстро, что мы едва поспевали за ней. Вот мы по широкой каменной лестнице поднялись на башню, где жил шаман Симбри. Дверь была заперта, но перед Аэшей железные засовы открылись, и массивная дверь распахнулась. В комнате горела лампа. Бледный, со связанными руками, но с гордым, презрительным выражением лица сидел в кресле Леа. Старый шаман занес над ним кинжал и готов был поразить его. На полу лежала с широко раскрытыми глазами мертвая ханша Калуна. Но даже мертвая, она была величественна!

Шаман выронил из рук кинжал и застыл на месте, словно превратившись в камень. Аэша подняла кинжал и быстро разрезала узы, которыми был связан Лео.

- Ты успела как раз вовремя, Аэша, - сказал Лео слабым, усталым голосом. - Еще минута, и эта собака, - он указал на шамана, - убил бы меня. Но как закончилось сражение и как ты добралась до города при таком урагане? Слава Богу, Гораций, ты жив.

- Для многих сражение закончилось смертью, - отвечала Аэша. - Я же прилетела на крыльях ужаса. Скажи, что было с тобой с той минуты, как мы расстались?

- Меня связали и привезли сюда. Здесь от меня требовали, чтобы я написал тебе, прося отступить, и грозили смертью. Я, конечно, отказался. Потом... - он взглянул на труп ханши, - когда Афина узнала, что войска ее разбиты небесной силой, она пощадила меня, а сама выпила чашу с ядом. После этого старик хотел убить меня, но ты пришла. Пощади его: он ей родственник и любил ее.

Лео опустился в кресло и впал в какое-то оцепенение. Он согнулся, как старик.

- Ты устал? - спросила Аэша. - Орос, дай сюда поскорее твое лекарство.

Старик вытащил из складок своего широкого платья склянку и приложил ее к губам Лео.

Лекарство было сильное. Через минуту глаза Лео заблестели, щеки покрылись румянцем.

- Я давно знаю, что твои лекарства хорошо лечат, - сказал он Аэше. - Но я голоден. Можно мне отведать этого? - спросил он, указывая на стол, на котором стояли разные блюда.

- Да, - позволила Аэша. - Ешь и ты тоже, Холли.

VII

АЭША ИСЧЕЗАЕТ

Когда мы кончили ужинать, Аэша наклонилась, подняла золотой обруч, упавший с головы ханши, и надела его на голову Лео. Ее звучный грудной голос зазвучал гимном торжеству и силе:

- Этим ничтожным земным символом венчаю тебя на земное царство. Будь царем! Этим неразрывным кольцом, знаком вечности, дарую тебе бессмертие. Живи, пока стоит мир, и будь его и моим властелином. Дарю тебе этим золотым обручем золотое сокровище знания. Это талисман, который откроет тебе все тайны природы. Победоносно пойдем мы с тобой ее дивными путями, поднимемся до вершины утеса и вступим на престол бессмертия, поддерживаемый двумя столпами - Жизнью и Смертью.

Аэша отбросила корону, и она упала на грудь Афины.

- Доволен ли ты этими дарами? - спросила Аэша.

Лео печально взглянул на нее и покачал головой.

- Чего же ты еще хочешь? Проси и, клянусь, ты все получишь.

- Я хочу, чтобы ты исполнила свое давнее обещание. Стань моей супругой, и сейчас же! Забудь свое величие и будь женщиной - моей женой.

Странно взирала она на Лео. Вдруг она изменилась и словно стала обычным человеком.

Видно было, как трепетало под туникой ее сердце и грудь томно вздыхала, лицо и очи засветились любовью. Она становилась все лучезарнее, все нежнее. Это была уже не отшельница пещер, не Оракул храма, не Валькирия поля брани, а прекраснейшая, счастливейшая из невест. Она заговорила:

- Хорошо, я уступаю! Если бы я не знала наверно, Лео, что маленький ручеек твоей жизни впадет в огромный океан моей жизни, я и теперь не уступила бы. Но я вижу, что мы не достигнем берегов Ливии, что ты умрешь по своей вине, а я овдовею, не став твоей женой. Итак, будь что будет! Смерть или жизнь - я их встречу смело. Иди же сюда, Холли, отдай девушку ее супругу!

Как во сне, соединил я их руки. Я чувствовал, как от ее руки к его руке струится горячими волнами ток.

С сильным порывом страсти, с криком "супруг мой!" Аэша обвила руками шею Лео, привлекла к себе, так что его золотистые кудри смешались с ее черными волосами, и поцеловала. Так, обнявшись, стояли они, и сияние ее чела мало-помалу перешло и на его лицо. Сквозь белую ткань ее одежды светились прекрасные очертания ее тела. Она оторвалась от него, наконец, с легким счастливым смехом.

- Второй раз отдаюсь я тебе, Лео Винцей, тогда - в пещерах Кор, сегодня - во дворце Калуна. Будь, что будет, но отныне мы никогда не расстанемся. Пока ты жив, я буду жить с тобой; когда ты умрешь, - если ты должен умереть, - я последую за тобой; ни двери рая, ни врата ада не преградят путь моей любви. Слушай, я спою тебе, и ты узнаешь из моей песни истину, которую я не могла открыть тебе раньше. Ты узнаешь из нее, кто я и кто ты, узнаешь, почему мы любили друг друга, почему ненавидела меня эта женщина. Слушай же, мой возлюбленный, Песню Судьбы!

Она взглянула вверх, как бы ища вдохновения. Никогда, никогда даже в пещерах Кор не была Аэша так божественно прекрасна, как в этот момент, когда созрела жатва ее любви.

Вот она запела. Кровь остановилась в моих жилах, дыхание замерло при звуках ее чудного голоса.

"Света еще не было, и в лоне Молчания спали души людей. Были только мы с тобой..."

Песнь оборвалась. На лице Аэши отразился ужас. Лео закачался, точно стоял в челне. Он пошатнулся, протянул руки, чтобы обнять ее, и вдруг упал недвижим.

О! Какой крик вырвался у нее! Тела убитых на равнине должны были содрогнуться от него. За криком последовало молчание...

Я бросился к Лео.

Аэша убила его огнем своего поцелуя. Лео лежал мертвый, да, мертвый, на груди мертвой Афины!

- Кажется, супруг мой покинул меня на время. Я должна спешить к нему! - сказала Аэша, и безнадежная покорность судьбе, с которой не могла бороться даже она, звучала в ее голосе.

Потом я не помню, что происходило вокруг. Я лишился в Лео друга, сына и чувствовал себя убитым.

Было утро, когда я проснулся. Долгожданный дождь лил, как из ведра. Аэша сидела около одетого в саван тела Лео и отдавала приказания жрецам и некоторым придворным. Я опять заснул. Вечером Аэша разбудила меня.

- Вставай, - сказала она, - все готово, поедем!

Мы поехали в сопровождении тысячи всадников, остальные остались в Калуне. Впереди несли тело Лео, за ним шла Аэша с опущенным покрывалом.

. . .

Была ночь. На месте, где лежало недавно тело хана, в храме с огненными столпами, перед статуей Матери стоял гроб Лео. Гезея сидела и отдавала приказания жрецам.

- Я устала, - говорила она, - и уйду от вас отдохнуть в горы, может быть, на год, а, может быть, и на тысячу лет. Орос и Панава, соединитесь брачными узами и управляйте, пока я не вернусь. Жрецы и жрицы Гезеи, я дала вам новые земли, владейте ими умно и кротко. Да будет отныне Гезея в то же время и ханшей Калуна. Жрецы и жрицы древней веры, умейте открывать в ее обрядах внутренний дух религии.

Указав на меня, Аэша продолжала:

- Этот человек - мой дорогой гость и друг. Пусть он будет и вашим другом. Пусть живет у вас, а когда растают снега и наступит лето, помогите ему переправиться через пропасть и горы, чтобы с ним ничего не случилось.

Аэша встала на колени около Лео и молча взглянула в его застывшее в улыбке лицо.

- Скоро заря, Холли, - продолжала она. - Я прошусь с тобой на короткое время. Позови меня, когда будешь умирать, только не раньше, и я приду к тебе. Не двигайся и не говори, пока не свершится все. Не считай меня побежденной, потому что отныне мое имя Победа! Не думай, что сила Аэши утрачена и судьба ее завершилась; ты знаешь только одну страницу ее жизни. Не думай, что я прежняя грешная и гордая Аэша, которой ты поклонялся и которую боялся. Моя душа возродилась любовью и жертвой Лео. Как вначале, наши души снова слились в одно. Друг, возьми на память обо мне этот скипетр, но не используй его до последней минуты, когда ты захочешь призвать меня, - и Аэша дала мне свой украшенный драгоценными камнями систрум. - Поцелуй еще раз Лео, отойди и молчи.

И как во время первого превращения, два огненных языка, точно крылья, обвили Аэшу. Только на этот раз я не слышал ни молитв, ни музыки. Царила тишина. Огонь сверкнул и погас. Медленно тянулось время, и когда над вершиной забрезжила заря, Лео уже не было. Не было и царственной, божественной Аэши.

Я почувствовал себя одиноким, о! таким одиноким... Куда исчезла Аэша? Не знаю. Знаю только, что когда взошло солнце, я увидел в его лучах две поднимающиеся вверх тени и, казалось, в неясном тумане я различил очертания лиц Лео и Аэши.

. . .

(На этом рукопись м-ра Холли обрывается, остальные листы ее сгорели при попытке автора сжечь рукопись в домике в Кумберленде.)

Генри Райдер Хаггард - Аэша (Ayesha: The Return of She). 2 часть., читать текст

См. также Генри Райдер Хаггард (Henry Rider Haggard) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :