Жорис-Карл Гюисманс
«ТАВЕРНА ТОПОЛЕЙ»

"ТАВЕРНА ТОПОЛЕЙ"

Перевод Юрия Спасского

Бесплодная, выцветшая, раскинулась долина. Густые поросли крапивы, можжевельника, местами перерезанные осушенными топями мертвой Бьевры.

Налево блистает лоскут пруда, словно стекло, играющий на солнце. Вся остальная гладь воды заплесневела, подернутая зелено-фисташковым налетом водяной чечевицы.

Вдали одна-две хижины, в окнах которых мотаются вывешенные тюфяки и видны цветы, посаженные в плошках и кухонных горшках. Подобно нищим, протягивают свои парализованные ветви беспорядочно рассевшиеся деревья, покачивают верхушками, шелестящими под напором ветра, изгибают стволы, скудно питаемые скаредной, неизлечимой почвой. Направо тонкой лентой течет в глубь долины река, окаймляя дорогу, которая уходит под арку моста и тянется до зияющего отверстия в валах. Кое-где на почве менее тощей зеленеют огороды, и восемь могучих тополей окружают домик, стены которого своей розовой штукатуркой отбрасывают блики, сочетаясь с желто-зеленым кружевом листвы. Наверху, под самой крышей, красуется надпись: "Виноторговля", и перед этими задорными красками, перед беседками, склонившимися над водой, невольно помышляешь о декорации театральных кабачков и невольно представляешь себе зал, напудренный песчаником, ореховый, окованный железом шкап, украшенный оловянными жбанами, посудой, на которой намалеваны цветы и петухи. И думаешь, что хорошо бы, сидя в углу за столом, выпить кислого винца, отрезать толстую краюху круглого домашнего хлеба и средь обильных возлияний поесть сочной яичницы, посыпанной мелким зеленым луком или заправленной свиным салом.

Но приближаешься, переходишь по мосткам чрез недвижимую речку, и омрачается, превращается в берлогу, в воровское гнездо таверна, такая манящая и благодушная вдали. Улетела розовая улыбка ее стен. Скороспелая, постыдная старость согнула стропила, покривила крышу. Резко краснеет облупившаяся штукатурка. Незаметно лачуга наводит на мысль об отвратительной грязной девке, которая выходит, когда наступает ночь. Черные узоры татуировки виднеются под отталкивающей кожей растерзанного гипса, и можно еще разобрать слова, изъеденные течением времен: "Жареные кролики, пиво, вина, - свидание под тополями". Тревожное молчание реет над конурой, уныло и подозрительно смотрят старые фонари, висящие на блоках вдоль стен. Дрожь охватывает, если вообразить, что вечером, замешкавшись, вдруг забредешь сюда один.

Усевшись под тенью, перед изображающей стол деревянного доской, укрепленной на четырех планках, и яростно накричавшись, вы увидите в глубине аллеи светлое пятно - служанку с выпяченным животом, с головой, обмотанной полотенцем, с ввалившимися глазами, со щеками впалыми и испачканными в отрубях.

Ей мерещатся, по-видимому, сыщики, и, посоветовавшись сначала с хозяйкой, опасливой, недоверчивой, она приносит тяжелые стаканы, хранящие плохо стертые следы губ. Наливает бурды, изготовляемой в огромном здании, возвышающемся над равниной, - в пивоварне, что у прежней Белой заставы, - и проследив девушку взглядом, вы сквозь листву соседнего боскета видите спящего рабочего, в ситцевой рубашке с расстегнутым воротом, в мешковатых штанах, перетянутых в талии кожаным поясом. Он поворачивается, проклиная мух, и вы видите отталкивающую часть его лица, подобно стенам вертепа обагренную большим пятном винной гущи и крови.

Не смущают покоя пустынной улички ни дроги, ни тележки. Изредка докатывается сюда лишь грохот поездов. Белый дым стелется клубами и свивается под потолком беседки. Петух поет, встряхивая своим красным шлемом, поводя султаноподобным перистым хвостом зелено-бутылочного и золотого цвета. Стадо уток бросается с несносным кряканьем в Бьевру, и пробужденная речка источает свое смрадное навозное дыхание. Обернувшись к укреплениям, созерцайте горизонт, подчеркнутый кольцом, и снизойдут на вас мысли безутешные и целительные.

Застилая небо, исполинская громада Бисетра вздымается высоко-высоко, возносится, словно угроза, надо всем Парижем и напоминает извращенным силам наших исступленных чувств, нерасчетливому расходованию нашего мозга, горести наших связей, скорби обманутого честолюбия - об ожидающем их безотрадном конце. Бисетр - грозный исполинский бакен, указующий на буруны города, дополняет печальный образ, который пробуждает в нас Бьевра. Столь радостная и голубая в Бюке, она темнеет и хиреет по мере приближения к Парижу, изнуренная взваленным на нее бременем неустанного труда, и, кончив свою тяжкую работу, обессиленная, растленная, изнеможденно падает в сточную трубу, которая поглощает ее единым мигом, уносит далеко и изрыгает в безвестном уголке Сены.

Жорис-Карл Гюисманс - ТАВЕРНА ТОПОЛЕЙ, читать текст

См. также Жорис-Карл Гюисманс (Joris-Karl Huysmans) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

УВЕРТЮРА ТАНГЕЙЗЕРА
Перевод Юрия Спасского На фоне пейзажа, какого не создать природе, - п...

У пристани (En Rade). 1 часть.
Роман Перевод В. Азова I Вечерело. Жак Марль ускорил шаг. Деревенька Ж...