Жорис-Карл Гюисманс
«БЬЕВРА»

"БЬЕВРА"

Перевод Юрия Спасского

Природа привлекает меня лишь тоскливою и немощной. Не отрицаю чудес ее и блеска, когда своей могучею улыбкой она расщепляет броню мрачных утесов или спаляет на солнце зеленые вершины, но, сказать правду, не проникаюсь пред ее расточительною мощью чувством той безмятежной прелести, которую во мне будят заброшенный уголок большого города, оголенный холм, канавка воды, плачущей меж двух чахлых дерев.

Печалью, в сущности, создается красота пейзажа. И Бьевра больше, чем что-либо иное, чаровала меня своим сокрушенным течением, своим задумчиво-страдающим видом. И как сугубое преступление, оплакиваю я истребление ее лощин и деревьев! Только и оставался у нас этот грустный сельский уголок, эта речка в рубище, долины в лохмотьях, а теперь их рассекают на части! Хотят прибрать к рукам каждую пядь земли, продать с торга каждую миску воды, засыпать топи, вырвать одуванчики и терновник, эту растительность мусора и пустырей. Исчезает улица Молочного Горшка и дорога из Фонтеня в Мюлар, которые обвивают местность, утопающую в извести и щебне, усыпанную черепками цветочных горшков, кое-где усеянную гнилыми фруктами, поедаемыми мухами, местность пыльную, обильную лужицами, смердящую мокрой трухой тюфяков и нечистотами, которые грудами накапливаются в жидкой тине. И тупыми радостями, пошлым базаром новых домов сменяются печальные виды артезианских колодцев и Перепелиного холма, дали, в которых Пантеон и Долина милосердия, разделенные фабричными трубами, закругляются своими фиолетовыми куполами в рдеющем тумане тающих облаков.

О, конечно, - безучастны всегда были люди, решившие учинить расхищение и разграбление этих берегов, к неистребимой лени бедняков, к трепетной улыбке больных! Они поклоняются лишь природе надменной, разукрашенной! Они никогда в дни сплина не поднимались, наверное, на обрамляющие Бьевру холмы! Не видели странной речки, подлинной заводи всевозможных нечистот, этого гноища свинцово-аспидного цвета, местами вскипающего зеленоватыми всплесками, журча пробегающего плотины и исчезающего со стоном в стенных дырах! Иногда вода кажется увечной, источенной проказою. Она прерывает течение, плещется в своем потоке сажи и вновь струится, замедляемая грязью. Ободранные хижины, покривившиеся сараи, облупившиеся стены, заплесневелые кирпичи, скопление тусклых оттенков, среди которых, подобно трубному звуку, вспыхивает висящее из окна красное перкалевое одеяло. Глухие срубы сыромятников. Опрокинутые тачки, острога, грабли, раскиданные комья мертвой шерсти, холм дубильной коры, в котором роется чернохвостая курица с алым гребешком. Развешанная шерсть колеблется ветром, скобленые кожи вытянулись, своей резкой белизной выделяясь на гнилых, плесневеющих оградах. Стоят кадки с водой, исполинские бочки, в которых мокнет размягченная кора кож грязно-голубого и мертво-лиственного цвета. Дальше тополя поднимаются из топкой глины. Скученные лачуги громоздятся, лепятся одна к другой, смрадные закуты, где целое население детворы кишит в окнах, расцвеченных грязным полотном.

О да - Бьевра лишь движимый навоз! Но зато она орошает последние городские тополя. Правда, она источает затхлую вонь гнили и резкий запах мертвечины, но поставьте к подножию одного из дерев ее орган, и пускай изрыгает он в долгой икоте мелодии, которыми полно ее чрево, пусть вознесется в этой долине скорби голос нищеты, который жалостно пропоет одну из песен, заполняющих наши концерты, романс, прославляющий птичек и молящий о любви, - и скажите, неужели не пронзят вас его вздохи до глубины души и не почудятся вам в этом рыдающем голосе безутешные вопли бедного предместья!

Проблески солнца - вспыхивают чудеса изъязвленных радостей: лягушки квакают в кустах, собака потягивается, растопырив лапы, подняв хвост трубой; женщина проходит с корзиночкой в руках, мужчина в фуражке плетется с носогрейкою в зубах, и под охраной валяющихся в грязи мальчишек призрак белой клячи пасется на туманных пустырях.

Начались работы. Уже загражден горизонт насыпью улицы Тольбиак. Молочно-белая маска извести укрывает многоцветные раны страждущего квартала. Быстро загромоздятся далекие серые небеса, на которых еще вырисовываются ажурные сушильни кожевников и мастеров замши. И навсегда расстанутся поклонники интимности с вечно чарующей прогулкой по долине, которую неутомимо бороздит деятельная, убогая Бьевра.

Жорис-Карл Гюисманс - БЬЕВРА, читать текст

См. также Жорис-Карл Гюисманс (Joris-Karl Huysmans) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :