Гюстав Эмар
«Мексиканская месть (Une Vendetta Mexicaine). 2 часть.»

"Мексиканская месть (Une Vendetta Mexicaine). 2 часть."

- Нет, - с живостью перебил он, - я не допускаю в этом замечания. Так как вы меня немного знаете и вы уверены во мне, то я допускаю его и благодарю вас за него; но ваши товарищи не знают, и мне хотелось бы, чтобы узнали меня.

- Вы совершенно правы, - сказал серьезно дон Маркос, - делайте что вам угодно.

- Хорошо, я ожидал этого позволения и воспользуюсь им; благодарю.

В то время как они разговаривали таким образом, контрабандисты нагрузили слитками лодки, бросая их один за другим со скалы.

- Все готово, сеньор дон Маркос, - сказал один человек, подходя к нему.

Дон Маркос хотел было ответить, но вдруг раздался ускоренный галоп лошади, и контрабандист, которого дон Маркос послал в разведку, возвратился; он быстро соскочил с лошади и быстро подошел к предводителю; этот отвел его немного в сторону.

- Ну что? - спросил он у него тихонько. - Что слышно нового?

- Сеньор, вы верно угадали, - ответил этот также тихо, - все так и случилось, как вы сказали.

- Ах! Ах! - произнес дон Маркос, слегка нахмурив брови. - Итак, дон Ремиго предупрежден?

- Да, и в этот раз он надеется, что вы не уйдете от него.

- Гм!.. - шепнул он, лукаво улыбаясь. - Посмотрим; знаете ли вы подробности?

- Самые точные и верные.

- Хорошо, я слушаю; расскажите поскорее.

- Достаточно двух слов: вы будете атакованы с суши и с моря.

- Черт возьми, в таком случае это настоящая экспедиция.

- Дон Ремиго хочет разбить вас.

- Он прав. Мне также сильно этого хочется, - сказал дон Маркос, потирая себе руки.

Контрабандисты были так далеко, что они не слыхали того, что говорил их начальник, но они видели его жесты.

По этому потиранию рук, верному признаку близкой опасности, они обменялись шепотом несколькими словами, для того чтобы ободрить друг друга и смело дать отпор.

- Кто атакует нас с моря?

- Эх! Разве вы не знаете? Корабль "Искупление".

- Уверены ли вы в этом? - воскликнул он.

- Пардье! - возразил другой. - Он лавирует с наветренной стороны мыса от захода солнца и обменивается сигналами с землею.

- Хорошо, за дело же! - расставшись со своим эмиссаром, от которого он наверное узнал все, что ему нужно было знать, он быстро подошел к контрабандистам, сгруппировавшимся на краю скалы.

- Ребята, спусти два слитка! - крикнул он.

Тогда несколько человек схватили несколько реат, связанных одна с другой и составивших веревку почти в сорок метров длины; они опустили в бездну тот конец ее, к которому были прикреплены два последних слитка, и потихоньку опускали этого нового рода веревку, пока хриплый голос, раздавшийся снизу, не дал знать, что слитки спущены на землю.

Тогда они натянули веревку и укрепили ее за обломок скалы.

Дон Маркос убедился в том, что веревка была туго натянута; он подал сигнал.

Тогда контрабандисты спустились один за другим на край скалы и, цепляясь ногами и руками за веревку, опустились к ее основанию.

Следует сказать, что реата - то же самое, что гаучосы называют лясо; единственное отличие состоит в том, что она делается не из пряжи, а из коровьей кожи, сплетенной и смазанной салом, отчего она становится чрезвычайно гибкой и удобной. Это была не ребяческая шалость - спуститься по этой веревке с высоты в тридцать метров ночью и при ветре, который, несмотря на все усилия тех, которые натягивали ее снизу, сильно раскачивал ее.

Надо для этого было иметь ловкость, силу и храбрость, какими были одарены эти отважные авантюристы, чтобы спуститься таким образом, не рискуя разбиться об скалы.

В то время как его товарищи цеплялись один за другим за веревку с той веселой беспечностью, которую придает привычка к опасности, дон Маркос подошел к Альбино.

- Не раздумали ли вы следовать за нами? - спросил он его насмешливо.

- Нет, я ни за что не откажусь, - ответил тот ясно.

- Хорошо! Я знал, что вы не отступите, - произнес дон Маркос серьезно. - Теперь еще один вопрос.

- Слушаю.

- Могу ли я положиться на вас?

- Как на самого себя.

- Сегодня вечером я разыграю последнюю партию, которая тянется уже несколько лет; она должна быть разыгранною, может быть, мне понадобится друг.

- Я весь ваш, - откровенно ответил молодой человек.

- Поймите хорошенько меня; недоразумение может быть гибельно для меня и для вас; вы должны слепо повиноваться мне и исполнять каждое мое слово, каждый знак.

- Я стану повиноваться вам.

- Какие бы не произошли от этого последствия?

- Да.

- Вы обещаете мне это?

- Я клянусь вам честью, - твердо ответил молодой человек.

Дон Маркос протянул ему руку.

- Благодарю, - сказал он ему с волнением, - я верю вашему слову; но не забудьте, что в том, что произойдет, вы имеете более интереса, чем я сам. Ну, идемте, - добавил он, не давая ему времени потребоватьобъяснения этих таинственных слов, - мы остались одни; ваша очередь спускаться.

- А вы?

- Я спущусь последним, мне следует отвязать реату. Идите, идите, мы и без того потеряли уже много времени.

Дон Альбино переполз на ногах и на руках через скалу совершенно так же, как до него сделали это контрабандисты; он крепко ухватился за реату и, молясь мысленно Богу, соскользнул в зиявшую под ним бездну.

Он спустился скорее, чем ожидал, но благополучно, и молодой человек тотчас же очутился среди контрабандистов, которые приняли его, так сказать, в свои объятия.

Итак, дон Маркос остался один на вершине скалы. Убедившись в том, что его юный товарищ спустился на землю здравым и невредимым, он вынул из-за пояса пистолет и, обратившись спиной к морю, выстрелил три раза.

Не более как через две минуты три ракеты, взвившиеся во мраке одна за другой, дали ему знать, что его сигнал заметили и поняли.

- Хорошо! - проворчал он. - Теперь они предупреждены; все идет хорошо.

Он заложил пистолет за пояс и прямо подошел к скале, к которой была привязана реата. Тогда с удивительным хладнокровием он развязал один за другим узлы и отвязал веревку от обломка скалы; оставив только одну петлю и легши животом на землю, держась левою рукою за реату, он подполз в этом положении на край скалы, перелез через него и, уцепившись за реату, спустился, держась одной только рукой.

Это предприятие было самое трудное и самое опасное; малейший промах - и он мог бы слететь в бездну; храбрейший человек не решился бы исполнить подобного маневра, и мы сомневаемся, чтобы сам Блонден, баснословной памяти, осмелился рискнуть спуститься при подобных условиях в такую мрачную ночь и при таком сильном ветре в пропасть в триста метров глубины.

А между тем Маркос нисколько не боялся той ужаснейшей опасности, которой он подвергался. Его движения были смелы и прекрасно рассчитаны. Его товарищи, собравшись внизу у скалы, все храбрые до безумия, смотрели со страхом и трепетом на это ужасное зрелище, наконец Маркос спустился на землю, к величайшей радости контрабандистов, которые невольно ахнули от удовольствия, увидав его здравым и невредимым.

Едва его ноги прикоснулись песка, как он потянул реату к себе и спустил ее на землю.

- Где дон Стефано? - спросил он.

Лейтенант подошел к нему.

- Свезена ли плята пина на корабль? - продолжал он.

- Да, сеньор, - ответил дон Стефано, - я отправил ее на двух лодках.

- Мне кажется, - сказал он строго, - что ее можно было бы отправить на одной.

- Это верно, сеньор, - ответил лейтенант с некоторым смущением, - но я боялся, чтобы эта лодка не была слишком нагружена; к тому же, так как я получил положительные сведения, что нам нечего бояться нападения таможенных...

- Тем более были основания, - прервал он насмешливо, - для того чтобы нагрузить только одну лодку; что значит "ежели нам нечего бояться преследования"?

- Мне казалось... - лепетал тот со смущением.

- Вам казалось, сеньор? - сказал он строго. - Один я отвечаю за все это и поэтому один я имею право распоряжаться. Поспешите же исполнить полученные вами приказания.

Лейтенант опустил голову, выслушав этот строгий выговор, сделанный перед всеми, и удалился, не отвечая, со стыдом.

Прошло несколько минут; дон Маркос в волнении прогуливался по берегу, нахмурив брови, заложив руки за спину, по временам останавливаясь и всматриваясь внимательно в даль, в море, столь бурное за несколько часов, а теперь совершенно спокойное; волны тихо плескались у берега с жалобным ропотом, их белые хребты блистали как брильянты при слабом мерцании звезд, которые здесь и там мерцали на небе.

Ночь подвигалась, уже было около трех часов по полуночи. Вдали над волнами виднелся как будто бы блуждающий огонек, красноватый огонек, не более пятиалтынного, который то подымался на значительную высоту, то погружался в волны; на этот-то огонек устремлялись взоры нетерпеливого контрабандиста. Наконец дон Стефано возвратился к нему.

- Ваши приказания исполнены, - сказал он.

- Хорошо, дон Стефано, - ответил дон Маркос, - я благодарю вас за быстроту, с какой вы исправили вашу ошибку. Может быть, я поступил с вами слишком вспыльчиво; я сожалею об этом; соблаговолите, я вас прошу, принять мое искреннее извинение.

- Сеньор!.. - пролепетал дон Стефано.

- Я надеюсь, что вы не станете сердиться на меня за эту вспыльчивость, извинительную, однако, при тех обстоятельствах, в которых мы находимся, - перебил дон Маркос.

- Между кабалерос достаточно одного слова, сеньор, будьте уверены, что все забыто, - ответил дон Стефано с церемонным поклоном.

- Отчаливай, ребята!.. - скомандовал дон Маркос.

Контрабандисты повиновались, как люди, желавшие покончить это дело и которых все эти промедления начинали выводить из терпения.

На берегу Тихого океана контрабандисты обыкновенно употребляют лодки с заостренным носом и кормою, так же как в китоловных пирогах; но они больше, потому они могут вмещать от двадцати до двадцати пяти человек.

Правда, эти люди бывают стеснены и часть их должна лежать в таких случаях под скамьями гребцов.

Этими лодками управляют веслом с кормы, и они по большей части превосходно ходят; мы должны добавить то, что мексиканские контрабандисты - все отважные моряки, которые маневрируют на этих лодках с замечательной ловкостью.

Вскоре весь экипаж был на корабле; этот экипаж состоял из пятнадцати человек, прекрасно вооруженных ружьями, револьверами, ножами и реатами. Лодка вышла в море и обогнула мыс при общих усилиях сидевших на веслах, которые гнали ее, и она летела, как зимородок по морю, несмотря на ее тяжелый груз из серебряных слитков.

Дон Маркос стоял на корме и управлял лодкой; дон Альбино сидел справа от него, а дон Стефано слева.

Лодка плыла но прямой линии на огонь, о котором мы говорили выше.

Контрабандисты сильно гребли с полчаса; потом, но приказанию дона Маркоса. они затабанили.

Они быстро приближались к кораблю, кузон и высокие мачты которого отчетливо были видны во мраке.

- Эй! На корабле! - крикнул звучно дон Маркос.

- О-ля! - тотчас же ответили ему.

- Вас, кажется, прибило к островам? - продолжал контрабандист. - Не нужно ли вам кормчего?

- Мы ждем его нетерпеливо, - отвечали ему.

Дон Маркос выстрелил. С корабля ответили на этот новый сигнал.

- Подходи! - закричал тот же голос, который уже слышали.

- Приготовьтесь забросить швартов! - сказал дон Маркос своим товарищам...

Все весла разом опустились в море, и лодка опять полетела.

Через несколько минут она пристала к кораблю...

- Вы ли это, сеньор дон Маркос? - спросил моряк, появившись на шканцах.

- Да, сеньор капитан, - ответил контрабандист. И, ухватившись за трап, который ему подали, он поднялся на борт, а за ним поднялись дон Альбино и большая часть его экипажа.

Глава VI. "Целомудренная Сусанна"

Судно, к которому так смело подошли контрабандисты, был бриг в девяносто тонн, чрезвычайно изящный, очень легкий и, должно быть, прекрасный на ходу; он был содержим в совершенной опрятности и выглядел как игрушка.

Хотя этот бриг и был коммерческим судном, но на нем были две коронады на носу и четыре медные каменнометницы на корме, что придавало ему воинственный и приятный вид.

Капитан, загоревший толстяк с умным выражением лица и серыми прехитрыми и плутоватыми глазами, принял дона Маркоса с выражением самой искренней дружбы и, пожав ему несколько раз руку, увел в свою каюту.

Дон Альбино по знаку, сделанному ему контрабандистом, последовал за ним в каюту капитана.

Когда за ними затворилась дверь, дон Маркос сказал:

- Капитан Гишар, позвольте мне представить вам сеньора дон Альбино, одного из лучших моих друзей.

- Я очень рад, - весело ответил капитан. - Теперь же, господа, садитесь и позвольте мне предложить вам по стакану старой французской водки, которую мы разопьем, беседуя.

- Я с удовольствием принимаю ваше предложение, капитан, - сказал дон Маркос, - я давно уже знаю вашу водку и чем более ее пью, тем более она мне нравится.

- Право, вы прекрасно выразились, - сказал капитан, ставя на стол бутылку и три стакана, которые он тотчас же и наполнил.

- За ваше здоровье, господа! - добавил он.

Они чокнулись и выпили. Капитан Гишар был старый морской волк, который в продолжение двадцати лет обошел все берега Тихого океана, ловко занимаясь контрабандной торговлей; его бриг "Целомудренная Сусанна" был известен во всех портах от Вальпараизо до Сан-Франциско, где он был грозою для таможенных и всех агентов фиска различных прибрежных республик.

Его капитан прославился как контрабандист и слыл пиратом. С первой встречи легко можно было узнать по его южному резкому произношению, когда он объяснялся на своем родном языке, что капитан Гишар был марселец старинного закала; кутила, хитрый, храбрый до дерзости, он говорил легко на всех наречиях пяти частей света; наконец, он пользовался прекрасной репутацией у своих многочисленных знакомых и умел выйти сухим из воды в самых опасных и деликатных обстоятельствах. Поэтому купцы, прибегавшие к нему, почитали его бесценным помощником в тех случаях, в которых они доверяли его честности товары значительной ценности.

- Что слышно нового на берегу? - спросил капитан, поставив свой стакан на стол и с удовольствием прищелкнув языком...

- Право, не много; что может доходить до нас? - ответил дон Маркос.

- Это правда, вы совершенно отказались от света. Ба! Ведь говорят же, что тот счастлив, кто ничего не знает.

- За ваше здоровье!..

- И за ваше! Свезены ли ваши товары?

- Пардье! Уже более двух часов как они на условленном месте, под охраной пятнадцати человек моих матросов. Я только ожидаю их возвращения, чтобы отправиться далее. Со вчерашнего дня я лавирую у этого мыса и клянусь вам, что сильно соскучился.

- Я понимаю это.

- Кроме проклятого кордонназо, который настиг меня около захода солнца и который чуть было не прибил меня к берегу.

- Да, буря была сильная, но теперь она стихла: вы можете на рассвете отправиться.

- Я надеюсь. Вы не пьете: за ваше здоровье!

- И за ваше! Скоро ли, капитан, мы увидимся здесь опять?

- Может быть, - сказал он с лукавой улыбкой, - скоро будет заработок в здешних водах для честных людей, знающих свое дело.

- Что это значит?

- Я знаю, что, - сказал он таинственно, - вы увидите...

В это время дверь каюты отворилась и в нее вошел офицер.

- А, вот и вы, господин Гурсо, - сказал капитан, - ну что, как идут наши дела?

- Да, капитан, на корабле все готово, но эти проклятые слитки тяжелы и их трудно уложить.

- Не хотите ли вы выпить стакан?

- От этого нельзя отказываться, капитан; меня дьявольски мучит жажда, у меня в горле пересохло, как от северо-западного ветра.

- Гм! Оно у вас почти всегда так бывает, господин Гурсо... За ваше здоровье!

- И за ваше взаимно, капитан и общество, - ответил почтенный моряк, одним залпом проглатывая полный стакан.

- Не желаете ли вы чего-нибудь сказать мне?

- Да, капитан, - ответил он, поглаживая рукой усы. - На W. 1/4 S.W. показался корабль.

- Да? И что это за корабль?

- Бриг. Его маневры кажутся подозрительными; можно подумать, что он держит на нас.

- Оставьте, море для всех, это широкий Божий путь; только наблюдайте за ним и ежели он слишком близко подойдет, дайте мне знать.

Господин Гурсо поклонился и вышел.

- Гм! - произнес капитан. - Бриг в виду в это время года; что вы о нем думаете, дон Маркос?

- А вы, капитан?

- Пардье, это мне кажется подозрительным; не "Искупление" ли это?

- Вы прямо угадали, капитан Гишар.

- Гадкое дело! - воскликнул капитан, ругнувши испанским провансальским языком, которым он говорил в настоящее время. - Уверены ли вы в этом?

- Вполне; я наблюдаю за ним со вчерашнего вечера.

- Ага, так это "Искупление", - продолжал он, потирая руки, - все ли им командует капитан Ортега?

- Ежели только правительство не заблагорассудило сменить его в продолжение последних двух суток. Без всякого сомнения, что этим бригом командует он.

- Эх! - произнес странным акцентом капитан. - Мне хотелось бы переведаться с капитаном Ортега; мне нужно свести с ним старый счет, и вам также, дон Маркос, ежели я не ошибаюсь?

- Это правда, - ответил глухим голосом контрабандист.

- Ну, это пахнет экспедицией!

- Мы проданы дону Ремиго Валдецу.

- Моему старинному другу, управляющему таможней, - сказал весело капитан, - хорошо же, мы посмотрим.

- Не думаете ли вы вступить с ним в бой?

- Да! А неужели вы полагаете, что я дозволю зашвартовать себя?

- Я этого не говорю; но вы могли бы уйти, на "Искуплении" восемь коронад и прицельная пушка на носу.

- Ну что это для меня? - ответил капитан, пожимая плечами. - У "Целомудренной Сусанны" есть клюв и когти, дон Маркос, и да хранит нас Бог! Ежели нас атакуют, мы станем защищаться; к черту гвадалупцев (прозвание, данное мексиканцам); говорю это не в обиду вам, и за ваше здоровье, также за здоровье вашего друга, дон Маркос.

Стаканы вновь были выпиты и налиты для последнего тоста; потом капитан и его гости вышли из каюты.

Начинало уже рассветать; на темном небе потухали одна за другой звездочки, на горизонте показывалась уже беловатая полоса, предвещавшая рассвет; на далекой полосе голубых волн ярко-красный отблеск, предвозвестник солнечного восхода, предвещал, что это светило вскоре появится и согреет природу своими живительными и величественными лучами.

В это время сквозь густое облако тумана, которое скрывало его, стал мало-помалу показываться легкий бриг, и наконец он появился на расстоянии не более четырех узлов с наветренной стороны от "Целомудренной Сусанны".

Это был прекрасный корабль, легкий и быстрый на ходу, с красивым и стройным кузовом, с высокими мачтами, кокетливо наклоненными к корме; его оснастка была в прекрасном порядке и хорошо осмолена, его паруса были хорошо зарифлены, к тому же грозные жерла восьми небольших коронад, которые выглядывали с правого и с левого борта, и длинная восемнадцатифунтовая пушка, стоявшая в носу, означали даже и тогда, когда на большой мачте не висело сигнального фонаря, что это судно было крейсерское, назначенное для наблюдения берегов.

Ветер был такой легкий, что бриг едва подвигался вперед...

- Это, действительно, "Искупление", - весело сказал капитан. - Что ему надо?

При этом странном восклицании лица, стоявшие близ капитана, не могли удержаться от смеха.

- Слушайте, господин Гурсо, - продолжал капитан, - прикажите продолжать нагрузку слитков; но так как все знают, что может произойти, то прикажите зарядить пушки и вынести ружья на палубу; сколько людей останется у нас наверху?

- Тридцать пять человек, капитан, потому что пятнадцать человек съехало на берег в шлюпке и в большой лодке.

- Это верно. Скажите же, дон Маркос, не знаете ли вы, велик ли экипаж на "Искуплении"?

- Семьдесят человек, капитан.

- Это значит - только вдвое против нашего. Дело уладится. Вы останетесь ли на судне?

- Конечно, ежели вы пожелаете этого.

- Я очень буду рад. Сколько привели с собою людей?

- Пятнадцать отважных молодцов.

- Такое же именно количество матросов я послал на работу. Видите, все прекрасно улаживается.

- Господин Гурсо, когда все слитки будут свезены на борт, вы зашвартуете шлюпку дона Маркоса у кормы. Вот это так дело. Юнга, принеси бутылку: не мешает выпить водки. Господин Гурсо, прикажите раздать порции водки экипажу; это ободрит их.

Эти различные приказания, отдаваемые с быстротой, свойственной капитану, были мгновенно выполнены.

- Я боюсь только одного, - продолжал капитан, - что ветер не скоро подымется; при попутном ветре я задал бы гонку моему любезному собрату, капитану Ортега.

- В этом отношении вы можете быть покойны, капитан Гишар, - ответил дон Маркос, протягивая руку к Петатланскому церро. - Видите ли вы это круглое облако над горою? Не пройдет и часу, как засвежеет такой ветер, какого вы только можете пожелать.

- Дай Бог, друг мой, - сказал капитан, - тогда все пойдет прекрасно; меня только тревожат мои бедные матросы, которые съехали на берег; но я придумаю средство, чтобы они возвратились на борт.

Вдруг бриг принял воинственную осанку; множество сабель, пистолетов, ружей, топоров и пик были разложены у мачты; матросы расхаживали с необыкновенным воодушевлением. Храбрые люди давно уже знали своего капитана, они знали, что эти приготовления были сделаны не для одного виду и что они вскоре сцепятся с красивым бригом, который так небрежно подходил к ним.

Подобно всем галлам, капитан Гишар был готов драться во всякое время; запах пороха был приятно упоителен для него, и как только он находил случай подраться, он не упускал его, опасаясь, что не скоро ему представится к этому новый случай.

В этот раз, кроме его задорного и злобного расположения, капитан имел серьезный мотив подраться с капитаном Ортега, так как капитан Ортега, которому мексиканское правительство поручило наблюдение за берегами для ограничения контрабанды, несколько раз преследовал "Целомудренную Сусанну", всеми средствами препятствовал ее торговле и причинял ей значительные убытки.

Но между тем до настоящего дня никогда "Искупление" и "Целомудренная Сусанна" не сходились так близко.

Как будто по безмолвному соглашению оба суда, казалось, постоянно избегали стычки, последствия которой могли быть весьма серьезными; поэтому они показывали вид, будто бы избегали встречи, и ограничивались при своих неоднократных встречах на берегах легкими перестрелками на суше или на лодках.

В этот раз капитан Гишар решился сразиться с этим беспокойным наблюдателем, который упорно преследовал его и не дозволял ему мирно заниматься своей торговлей.

Между тем ненависть или скорее соперничество, существовавшее между ним и капитаном Ортега, не помешало французу узнать качества "Искупления", напротив, он отдавал ему полную справедливость и восхищался с наивной откровенностью моряка, как необыкновенным судном.

- Клянусь! - сказал он дону Маркосу. - Какое прелестное судно! Как бы мне хотелось им командовать. Как оно стройно, кокетливо и красиво. Оно построено в Бордо, Марселе или Нанте; там только могут строить такие кузовы как этот. Какая разница между ними и этими тяжелыми английскими и голландскими байдарами! Я очень люблю "Целомудренную Сусанну", но клянусь, ежели я когда-нибудь захвачу "Искупление", тогда никто не догонит меня.

Дон Маркос и дон Альбино слушали с улыбкой эти слова, которые капитан обращал более к себе, чем к своим гостям, и в которых он невольно, как это случается всегда, когда в увлечении громко высказывают свои мысли, высказывал свои проекты в случае стычки, к несчастью весьма вероятной, с "Искуплением".

Ветер все более и более свежел, паруса мексиканского брига наполнялись слегка; его курс становился шибче, он быстро подходил к контрабандному судну.

Вдруг на горизонте появилось солнце, и в это же время бриг выбросил мексиканский флаг и сделал выстрел.

- Хорошо! - сказал капитан Гишар. - Он решился сказать нам свое настоящее решение.

- Капитан, какой прикажете поднять флаг? - спросил шкипер Гурсо.

- Поднимите французский флаг! - крикнул капитан. - Покажем этим неучам, что мы не боимся их, и, подняв флаг, сделайте выстрел, для того чтобы показать им, что и у нас есть порох.

Почти вслед за этим приказанием широкий трехцветный флаг взвился на мачте брига и раздался одновременно выстрел из пушки, глухо пронесшийся над волнами.

Вызов был принят.

"Искупление" все подвигался вперед. "Целомудренная Сусанна" все еще лежала в дрейфе, матросы спокойно перевезли последние слитки плята пина, даже не взглянув ни разу на судно, нарушавшее их коммерческие операции.

Прошло с четверть часа; в это время во взаимном положении обоих судов не произошло никакой значительной перемены; бриг мексиканский вышел на наветренную сторону и лег в бейдевинд.

Таким образом, оба судна неподвижно стояли один против другого.

По маневру мексиканского судна можно было легко заключить, что ежели капитан его не струсил, то во всяком случае пришел в нерешительность при виде гордого хладнокровия своего противника.

Контрабандисты весело следили за всеми движениями крейсера.

Наконец показалось, что корабль решился на что-то: была спущена лодка, и несколько человек сошло в нее. Эти люди были вооружены саблями и ружьями.

Лодка отчалила и направилась к "Целомудренной Сусанне".

Капитан навел свою подзорную трубу на эту лодку, улыбнулся и, обратившись к своему лейтенанту, дал распоряжение:

- Господин Гурсо, закройте груды оружия, которые лежат под мачтой; не надо показывать мексиканцам, что мы приготовились к бою; пусть приготовят трап для того, чтобы подать его прибывающим гостям.

Отдавши эти приказания, капитан ушел на корму.

- Право, они сошли с ума, - сказал он дону Маркосу. - Знаете ли вы, кто едет к нам?

- Сознаюсь вам в том, что я не узнал их, - ответил тот.

- Ни более ни менее как почтенный капитан Ортега и его достойный аколит, дон Ремиго де Вальдец, управляющий таможней.

- Не может быть! - воскликнул дон Маркос.

- Ничего не может быть вернее, вы сами увидите это. Эй! - крикнул он лейтенанту. - Пропустите на борт одних только офицеров, понимаете ли вы, господин Гурсо?

- Слушаю, капитан, - ответил старый моряк.

Француз взглянул на подплывшую лодку.

- Они пристают, - сказал он. - Господа, сойдите под палубу; надо, чтобы они не видели вас. Позвольте мне принять наших гостей; когда наступит время вашего появления, я предупрежу вас.

Дон Маркос и дон Альбино не возражали против этого; признавая всю справедливость этого решения и пожав руку капитану, они спустились в помещение матросов, в котором собрались и прочие мексиканские контрабандисты.

На палубе остался только один капитан и половина экипажа брига.

Моряки, казалось, сильно были заняты оснасткой, которой они притворно занимались самым миролюбивым манером.

Наконец мексиканская лодка пристала к бригу.

Это была большая лодка, на носу которой стояла каменометница; ее экипаж состоял из двенадцати гребцов, вооруженных саблями и ружьями.

Двое мужчин в мундирах сидели на корме.

Господин Гурсо, увидав лодку, готовую пристать к борту брига, наклонился:

- Сеньоры, мне приказано пропустить на борт только одних офицеров.

Один из двух мужчин, о которых мы уже сказали, высокий, с угловатыми манерами и косыми глазами, сказал потихоньку что-то своим матросам и обратился потом к лейтенанту:

- Хорошо, милостивый государь, взойдут только одни офицеры.

Господин Гурсо спустил трап, не отвечая, оба офицера взошли по нему, и через несколько секунд они были уже на палубе.

- Я желаю переговорить с командиром этого судна, - сказал офицер, начавший уже разговор, и это был не кто иной, как капитан Ортега.

- Командир у себя в каюте, - ответил господин Гурсо, - я буду иметь честь провести вас к нему.

Капитан Ортега, осмотрев всю палубу и не открыв ничего подозрительного - так хорошо были приняты контрабандистами все меры предосторожности, сказал:

- Пойдемте.

- О ком я должен доложить? - спросил невозмутимо господин Гурсо.

- Доложите о капитане Ортеге, командире брига мексиканской конфедерации "Искупление", и о сеньоре доне Ремиго Вальдеце, управляющем таможней.

Глава VII. Капитан Гишар

Капитан Гишар воспользовался несколькими минутами, которыми он мог располагать; в то время когда мексиканцы, после доклада господина Гурсо, вошли в каюту, они застали его наклонившимся над картой, разложенной перед ним и, по-видимому, сильно занятым рассматриванием ее.

Когда ему доложили, он быстро выпрямился и, поклонившись обоим офицерам, с улыбкою сказал:

- Милости просим, господа, какому счастливому случаю обязан я вашим приятным посещением?

Оба мексиканца с изумлением переглянулись; они были озадачены этим радушным приемом.

- Милостивый государь, - ответил капитан Ортега, - мое имя, так же как и имя этого господина, мне кажется, должны бы разъяснить вам, чем мотивируется наше посещение.

- Нисколько, господа, уверяю вас, - продолжал марселец как можно ласковее. - Потрудитесь сесть, вам подадут закуску, - добавил он, дернув сонетку.

Появился господин Гурсо; капитан Гишар сказал ему несколько слов по-провансальски; этого языка, к своему несчастью, мексиканцы не понимали.

- Извините, капитан, - сказал дон Ремиго, маленький толстяк с прыщеватым лицом, - мне кажется, что мы не понимаем друг друга.

- Что это значит, милостивый государь? - спросил у него марселец, спокойно свертывая свою карту.

- Потому что, по-видимому, - продолжал управляющий, - вы принимаете нас за друзей, которые делают вам визит.

- Не враги ли вы?.. - ответил насмешливо капитан.

Юнга принес стаканы и бутылки. Француз спокойно налил стаканы.

- Рекомендую вам эту водку, господа, - сказал он. - Это настоящий старый коньяк. Имею честь пить за ваше здоровье.

- Приступим к делу, милостивый государь, - сказал капитан Ортега, отталкивая стакан, который ему подавал марселец, - мы прибыли к вам не для обмена комплиментов.

- А зачем же вы пожаловали сюда, господа? - ответил капитан, гордо выпрямляясь.

- Мы прибыли сюда для осмотра вашего корабля.

- Для осмотра моего корабля! - возразил со смехом марселец. - Ну полно шутить, господа, лучше выпьем.

- Капитан Гишар, - сказал мексиканский офицер гордо, - напрасно вы стараетесь провести нас: вы контрабандист, даже в эту ночь вы не только получили контрабандный товар, но и свезли его.

- Вы так полагаете, командующий? - спросил он насмешливо.

- Мы получили достоверные сведения; вам нечего более притворяться, контрабандная шлюпка, с которой экипаж и теперь еще на вашем борту, пришвартована к корме; это поличное.

Капитан Гишар для успокоения себя попивал из стакана коньяк.

- Вы напрасно отказались от этой водки, честное слово, она превосходная.

Мексиканский офицер гневно топнул ногой.

- О!.. - воскликнул он, сжимая кулаки. - Вы просто насмехаетесь над нами.

- Пардье, - ответил капитан, - долго же вы этого не замечали.

Ответ был жесток. Капитан Ортега проглотил его и побледнел от бешенства.

- Капитан! - крикнул он, хватаясь за свою шпагу. - Я объявляю ваш корабль военнопленным.

- Каково!.. - сказал капитан, не переставая смеяться. - Так ex abrupto, без предварения вы берете меня в плен?

- Да, милостивый государь, - ответил командующий с трагическим жестом.

- Боже мой! Какие забияки эти мексиканцы! - сказал капитан, пожимая плечами с состраданием. - Знаете ли вы, кто теперь в плену, почтенный командир? Это вы и этот господин! Вы как глупцы - глупо бросились в расставленные мною сети. Разве вы не знаете, что между Францией и Мексикой возгорелась война? Здесь нет более контрабандистов; вы находитесь на французском судне, капитан которого не только вас берет в плен, но и через четверть часа овладеет вашим бригом. Ежели за это время ваш бриг не сдастся, вы будете повешены, господа, клянусь вам честью. Ко мне все остальные!

Дверь в каюту немедленно отворилась, и не успели еще мексиканские офицеры осмотреться, как они были обезоружены и выведены на палубу.

"Целомудренная Сусанна" была под парусами, она далеко оставила уже за собой мексиканский бриг, все еще лежавший в дрейфе, экипаж которого был весьма изумлен странным маневром французского судна.

Мексиканская лодка, швартов которой нечаянно развязался, тащилась на буксире за бригом.

Капитан Ортега тотчас же понял, в каком неприятном положении оказался он.

Что же касается до дона Ремиго Вальдеца, не очень храброго от природы, то он считал уже себя почти что повешенным.

Капитан Ортега держался лучше и не обнаруживал своего испуга, а только размышлял о том, чем разрешится его ошибка.

Мы должны пояснить в нескольких словах, как капитан Ортега отважился отправиться таким образом на борт судна и отдаться в руки человека, характер которого он прекрасно знал.

Тайну экспедиции контрабандистов продал, конечно, за деньги дону Ремиго Вальдецу перебежчик.

Управляющий таможнями тотчас же условился с капитаном Ортегой, чтобы не только захватить товар, свезенный на французское судно, товар на громадную сумму, но и овладеть бригом, чтобы этим освободить мексиканские берега от отважного контрабандиста, который долгое время эксплуатировал их.

Вследствие этого была устроена засада в то время, когда французы производили перевозку, и именно в то самое время, когда их лодка подходила к берегу, она внезапно была окружена таможенными и весь экипаж был взят в плен без выстрела, потому что атака была произведена быстро и французы, застигнутые врасплох, не успели взяться за оружие.

По условиям, заключенным между ним и его поручителями, капитан Гишар принял на себя ответственность за целость товаров, которые он должен был провезти тайно. Потеря товара означала для капитана Гишара разорение; кроме того, надо сказать, что у таможенников было пятнадцать человек аманатов, которые обеспечивали жизнь капитана Ортега и дона Ремиго Вальдеца в случае, ежели бы капитан Гишар не согласился сдать свой бриг и задумал задержать на нем мексиканских офицеров.

Итак, меры предосторожности прекрасно были приняты командующим, и как ни отважна была та выходка, которую он сделал, но в ней не было ничего необыкновенного.

С другой стороны, несмотря на выказываемое спокойствие, капитан Гишар совершенно не был так покоен на счет своей лодки и бывшего на нем груза; поэтому, притворяясь тем, что он был готов дать отпор, он решился не доводить дела до крайности.

Следовательно, положение мексиканских офицеров не было так отчаянно, следовало только поступать осмотрительно.

А между тем, по правде, ежели бы капитан Ортега знал, что ему придется ведаться с таким отважным человеком, каким был храбрый марселец, то он не рискнул бы так необдуманно отправиться к нему на борт.

- Все наверх! - скомандовал капитан Гишар. - Мы переменим галс. Господин Гурсо, прикажите приготовить два швартова.

При этой команде, произнесенной с такой холодностью, по пленным пробежала дрожь. Эти снасти очевидно предназначались для того, чтобы отправить их в вечность.

Капитан Ортега сделал несколько шагов для того, чтобы подойти к марсельцу.

- Вы хотите переменить галс, капитан? - сказал он ему вкрадчиво.

- Да, - возразил тот насмешливо, - разве это беспокоит вас?

- Нисколько, капитан.

- Мне хотелось бы подойти к вашему бригу, который слишком отстал позади, хотя он наконец решился следовать за нами.

- Как вам угодно, капитан; но только прежде чем вы прикажете этот маневр, мне хотелось бы сказать вам несколько слов.

- Я согласен, любезный господин, говорите, я слушаю вас.

- Извините, но мне кажется, что нам было бы удобнее в вашей каюте, чем здесь.

- О, не хотите ли вы исповедаться? - спросил он и громко захохотал.

От этой грубой шутки по телу бедного управляющего пробежала нервная дрожь; офицер же не смутился.

- Может быть, - ответил он с хитрой улыбкой.

Капитан, казалось, раздумывал.

- Пойдемте, - сказал он наконец.

И сошедши со шканцев, он направился к своей каюте, куда за ним последовали его пленные.

- Садитесь, и поговорим, - продолжал он, затворяя дверь. - Что хотите вы сказать мне?

- Я хочу сделать вам предложение, капитан, - ответил ему мексиканец.

- Хо, хо!.. - произнес капитан. - Предложение; оно должно быть очень выгодным, чтобы я принял его. Но все равно, расскажите; ничто так не усиливает жажду, как разговор; согласны ли вы с этим мнением?

- Вполне, - ответил офицер, подавая свой стакан, который француз налил до края.

- Теперь рассказывайте, я слушаю вас, - сказал капитан.

- Сеньор Гишар, - продолжал мексиканец, - прежде всего позвольте мне искренно извиниться перед вами. Я не знал вас; теперь я вижу, что вы, действительно, храбрый и отважный капитан.

- Да, да, - ответил тот, улыбаясь, - я пользуюсь этой репутацией на берегу; но продолжайте, пожалуйста, и прямо к делу.

- Дело вот в чем: какой выкуп требуете вы за возвращение нам свободы? - произнес он отчетливо.

- Гм! - произнес капитан, почесав за ухом. - Сознаюсь вам, что я не вижу никакой надобности возвращать вам свободу; так как вы в моих руках, то я предпочитаю оставить вас у себя; вы меня сильно мучили в последнее время, любезный господин.

- Боже мой, это потому, что мы не были знакомы, вот и все; не понимали друг друга, знаете ли вы...

- Знаю, знаю, - перебил он, - но почему же вы желаете изменить настоящее положение?

- Это не я, - с живостью произнес офицер.

- Но тут и вы участвовали; между тем, мне кажется, что десять процентов, которые я предлагал вам, составляли порядочную сумму, и вам следовало бы принять ее.

- Конечно, это было бы прекрасно; дон Ремиго сказал мне только о пяти, и вы согласитесь со мною...

- О, дон Ремиго! - воскликнул капитан. - Так вы, таким образом, обманываете вашего товарища!

- Но... - пролепетал управляющий.

- Молчите, милостивый государь, - сказал грубо офицер, - вы поступили бесчестно!

Бедный управляющий склонил покорно голову перед гневным взором офицера. Офицер продолжал:

- Ну, постараемся понять друг друга; я возвращу вам людей ваших и ваши товары, которые я захватил.

- Вот как! - произнес капитан, с гневом закусывая губы. - Вы захватили мою лодку?

- Боже мой, да, - сказал он просто.

- Далее? - продолжал капитан.

- Как далее? - воскликнул он с притворным удивлением.

- Да, этот выкуп я нахожу довольно скудным вместе с бригом вашим.

- Но он еще не взят.

- Нет, но его возьмут через час.

Эти слова были произнесены жестким и до того сухим голосом, который не допускал комментарий. Капитан встал.

- Допустим, что вы возьмете бриг, - продолжал офицер.

- Я непременно возьму его, - сказал он отчетливо.

- Хорошо. Вы возьмете его, и что же вы сделаете с ним?

- Слушайте, - сказал капитан, садясь опять, - о делах надо говорить серьезно, не правда ли? Я не более как негоциант, и для меня желательнее всего заключить с вами условие: мои условия будут не тяжелы; вы можете согласиться или не согласиться на них, это ваше дело.

- Ну расскажите их, - сказали оба пленника с некоторой надеждой.

- Вот они: во-первых, вы возвратите мне мою лодку, моих людей и мой товар.

- Хорошо, - сказали они.

- В этот раз товары будут перевезены сухим путем франко.

- Принимаем.

- Всякий раз, когда я буду нагружать или разгружать товары на этом берегу, я буду платить вам постоянную пошлину по семи процентов на вас обоих.

- Вы обещали десять.

- Может быть, но теперь более семи я не дам.

- Хорошо; мы принимаем.

- Вот бумага, перья, чернила; вы сейчас же составите мне двойной контракт, в котором должны быть упомянуты все условия и который будет подписан обоими вами.

- К чему этот письменный контракт?

- Для того чтобы вас повесили, ежели вы вздумаете обмануть меня, - сказал он грубо.

- Боже, что за мысль! - воскликнули они.

- Принимаете ли вы?

- Хорошо, пишите.

Они тотчас же приступили к делу; когда они окончили, капитан внимательно прочел контракт, тщательно обдумал каждое выражение, потом он сложил оба контракта и положил их к себе в карман.

- Все ли? - спросил капитан Ортега.

- Нет еще, - возразил он, - я хочу узнать еще имя того человека, который изменил нам.

- Это относится к дону Ремиго.

- Он называется дон Стефано Лобо, - сказал глухо управляющий.

- Благодарю вас, господа, вы свободны, то есть то, что вас сейчас же свезут на берег и вы сдадите мою лодку доверенному от меня человеку, который отправится с вами.

- А кто же отправится с нами? - спросил офицер.

- Вы узнаете его, - ответил лукаво капитан, дернув за сонетку, - это дон Маркос.

Капитан Ортега побледнел как полотно; он вынужден был опереться о перегородку каюты, для того чтобы не упасть навзничь, но, тотчас оправившись, сказал глухим голосом:

- Хорошо.

Вошел господин Гурсо.

- Возвратите им их шпаги; они свободны. Спустите лодку мексиканцев и свезите их на берег. Господа, я оставлю вас на некоторое время.

Он вышел из каюты и приказал юнге позвать дона Маркоса.

Тот тотчас же явился.

Капитан передал ему в нескольких словах все, что происходило в каюте, и передал ему двойной контракт.

- Вот вам пропускная, - добавил он, - действуйте как вам заблагорассудится. Я сделал все, что от меня зависело, остальное относится к вашей компетентности.

- Благодарю вас от души, - произнес дон Маркос, - благодарю; вы дарите мне теперь более чем жизнь, это мщение.

- Будьте благоразумны, мой друг, не забывайте того, что меня не будет с вами для того, чтобы помочь вам.

Дон Маркос отвел его в сторону, и они беседовали несколько минут с воодушевлением.

- Хорошо, - сказал наконец капитан Гишар, - так как вы требуете этого.

- Я вас прошу, мой друг, - ответил дон Маркос.

- Это дело решенное.

- Капитан, - сказал, приближаясь, господин Гурсо, - все готово.

- Поднимитесь на мачту и подайте сигнал, чтобы лодка брига подошла; вы, мой друг, - добавил он, обращаясь к дону Маркосу, - сойдите в вашу лодку, и до свидания; через час я пришлю к вам моих экс-пленников. Хе! Хе!.. - произнес он, потирая руки. - Мне кажется, что теперь они в наших руках.

И, вновь пожав руку своего друга, он возвратился в каюту.

- Господа, - сказал он, обращаясь к мексиканцам, - ежели вы хотите съехать на берег, то вас ожидают.

- Хорошо, любезный капитан, мы готовы, - ответил командир.

- Я приказал спустить вашу лодку; я предполагал, что вы дадите некоторые поручения вашему экипажу.

- Благодарю вас, капитан; мне, действительно, нужно отдать некоторые приказания.

Разговаривая, они вышли на палубу. Капитан наклонился над бортом.

- Вот и лодка спущена, - сказал он, - господин Гурсо, позовите патрона, командир желает переговорить с ним.

Капитан Ортега закусил себе губы, сознавая, что его намерения угадали, он поневоле вынужден был действовать откровенно; казалось, что марселец угадывал сокровеннейшие его мысли.

По знаку господина Гурсо патрон взошел на палубу.

- Лопец, - сказал ему его командир, - возвратитесь на бриг, дело, не терпящее отлагательства, вынуждает меня отправиться на берег; капитан Гишар дает мне лодку, и поэтому вы мне не нужны более. Скажите лейтенанту, чтобы он возвратился на Сигвантанейоский рейд; он может прибыть туда в два часа; сегодня вечером, на закате солнца, съезжайте ко мне на берег, поняли ли вы меня?

- Понял, командир, - отвечал патрон.

- Прекрасно! Вы можете отправиться.

Патрон поклонился и сошел в лодку, которая тотчас же отчалила и направилась к "Искуплению".

- Теперь, мой любезный командир, - сказал капитан, - не потрудитесь ли вы и управляющий таможней перейти на правую сторону, там вас ожидает лодка.

- Прощайте, капитан, я никогда не забуду вашего очаровательного гостеприимства, - сказал мексиканский офицер с горькой улыбкой.

- До свидания и без злобы, мой любезный командир; я надеюсь, что отныне между нами не произойдет никакого недоразумения и мы постоянно будем находиться в хороших отношениях.

Простившись так насмешливо, эти трое людей расстались.

Оба офицера сошли в лодку контрабандиста, которая оттолкнулась и поплыла на веслах к земле.

Бриг поставил свои паруса, выплыл в открытое море и вскоре виделся только как точка, почти незаметная на горизонте.

Дон Ремиго Вальдец и капитан Ортега молчаливо сидели на корме лодки; во все время переезда, в продолжение более трех часов, они не произнесли ни одного слова.

Контрабандисты пели и гребли дружно.

Глава VIII. Визит

Марцелия невидимо присутствовала при отъезде дона Маркоса и дона Альбино в их ночную экспедицию: бедная девушка была сильно испугана при виде того, как обожаемый ею человек помчался во мраке вместе с человеком, к которому она питала инстинктивное отвращение и которого она, - несмотря на заботы, которыми он окружал ее, и почтительную и преданную дружбу, которую он не переставал свидетельствовать, - почитала врагом тем более опасным, что он прикрывал ненависть, которую она предполагала в нем к себе, самой очаровательной наружностью.

Когда дон Маркос оставался с ней в доме, когда его глаза устремлялись на ее бледное и прекрасное лицо, когда она слышала его голос, произносивший серьезные и симпатичные речи, она чувствовала, что в ее душу проскальзывало сомнение; она начинала задумываться о том, мог ли этот человек столь благородной наружности, с такими честными манерами, поведение которого в отношении к ней самой никогда не изменялось и который, наконец, заменил ей отца и воспитал ее с таким самоотвержением и такой истинной нежностью, быть действительным убийцей ее отца и не был ли он, напротив, невинной жертвой низкой клеветы.

Но как только она оставалась одна, как только она переставала подчиняться его неотразимому влиянию, которое на нее производил этот странный человек, она чувствовала, как возвращались к ней все ее подозрения и как сомнения овладевали ею сильнее прежнего; она не забывала, что первые рассказы об этой ужасной катастрофе она слышала от преданного друга ее несчастного отца, который, рассказывая ей об этом, не имел другой цели, как только предостеречь ее; тогда дон Маркос пугал ее, и она молила Бога об освобождении от этого чудовища, жертвою которого она почитала себя.

Молодая девушка провела всю эту ночь в лихорадочной бессоннице, во время которой ей представлялись фантомы и зловещие видения; она слушала с нервными содроганиями печальные завывания ветра в ветвях дерев и глухой рокот моря.

Едва скользнули первые лучи восходящего солнца, как она встала с постели и грустно и задумчиво остановилась у окна своей комнаты, предоставляя свои густые и роскошные волосы на произвол утреннего ветерка и с удовольствием вдыхала в себя морской воздух.

Между тем время уходило, а Марцелия не замечала возвращения тех, или, скорее, того, кого она поджидала; ее беспокойство все более и более возрастало; ее сердце сжималось под тяжестью необъяснимой тоски: у нее было предчувствие о каком-то несчастье.

Она безучастно смотрела на море, по которому скользило множество пирог, нагруженных людьми, занимающимися ловлей жемчуга, которые удалялись, распевая веселые песни, едва слышно долетавшие до ее слуха на крыльях ветерка.

Вдруг она вздрогнула, и ее взор устремился в тот пункт горизонта, где показался корабль.

- "Искупление", - шепнула она.

Корабль медленно вошел в порт, бросил якорь и убрал свои паруса.

- Мне необходимо видеться с капитаном, - сказала она. - Памятью моей матери я умолю его наконец объясниться!

В это самое время невдалеке раздался галоп нескольких лошадей. Линдо весело залаял, и один из индейских пеонов постучался в дверь комнаты молодой девушки.

- Нинья! Нинья! - закричал он. - Идите скорее, вот он.

- Кто? - спросила она, спеша отворить.

- Капитан, - ответил пеон.

Она выбежала в первую залу.

- Капитан Ортега! - вскрикнула она. - Где он?

- Это, действительно, капитан, милая барышня, - сказал кавалерист, который в это же время вошел, - но не тот, которого вы ожидали.

- Капитан Гишар! - сказала она с изумлением.

- Действительно, так, - весело отвечал марселец, лаская собаку. - Здравствуйте, сеньорита, как вы поживаете? Представляю вам господина Гурсо, моего лейтенанта, человека почтенного, у которого есть только один недостаток - он всегда томится жаждой; сознаюсь вам, что в настоящем случае меня так же, как и его, томит жажда.

- Добрый капитан Гишар, - притворно-любезно произнесла молодая девушка. - Я очень рада, и мне приятно видеть вас. Милости просим вас и вашего друга. Не хотите ли подкрепиться?

- Я сознаюсь вам, сеньорита, что это будет сделано с удовольствием; я пришел издалека и наглотался пыли, не правда ли, господин Гурсо?

- Это правда, капитан, мы наглотались ее очень много, - ответил лейтенант.

Молодая девушка деятельно занялась подаванием обоим морякам всего, что им было нужно для утоления жажды; потом, когда она увидала, что они удобно уселись за стол, а налитые стаканы стояли перед ними, она продолжала разговор.

- Какой счастливый случай привел вас сюда, добрейший капитан? - спросила она у него.

- Это не случай, сеньорита, - ответил он, подымая свой стакан, - напротив, я нарочно пришел сюда. За ваше здоровье!

- И за ваше, капитан!

- Гм! - произнес он, ставя свой стакан. - Этот пюльк хорош; но он не крепок; я смешаю его с рефино, это придаст ему крепость. Кстати, у меня там на дворе семь или восемь из моих моржей; не можете ли вы дать им чего-нибудь подкрепиться?..

- Им уже дали все необходимое.

- Благодать Божия! - сказал капитан. - Итак, что вы сказали, сеньорита?

- Но я ничего не сказала; напротив того, это вы говорили.

- Правда, я припоминаю.

- Не видали ли вы в эту ночь дона Маркоса, добрейший капитан?

- Не более трех часов как я расстался с ним, он даже назначил мне сегодня с ним свидание.

- Ах! - сказала она. - Вы его видели?

- Конечно, - сказал он насмешливо, - мы даже долго разговаривали.

- И... он был один?

- Как один? Напротив, с ним было двенадцать отчаянных сорванцов.

- Нет, я хочу сказать: не было ли незнакомца, который сопровождал его?

- Что касается до этого, то с ним я не видал никого.

Молодая девушка заметно побледнела.

- Он, - невозмутимо продолжал капитан, - представил мне только одного из своих друзей, очаровательного молодого человека, который мне очень понравился: мне кажется, его зовут дон Альбино

- Ах! - сказала молодая девушка, свободнее вздохнув. - Ах! Он был с ним?

- Ну да! Потому что он привел его с собой; наконец, сеньорита, вы должны узнать мотив моего визита, я прибыл за вами.

- За мной, капитан? С тем, чтобы отвезти? Но куда? Вы знаете, что я не могу отлучаться во время отсутствия дона Маркоса.

- В этом-то именно заключается и вся суть дела; вы должны немедленно отправиться к нему.

- Я должна отправиться к нему? - спросила она с удивлением. - Для чего?

- Что касается до этого, то сколько бы вы не добивались, сеньорита, ответа я не знаю; но ежели вы согласитесь доставить мне честь и последуете за мной, то я предполагаю, что вы скоро узнаете причину. Дон Маркос всегда поступает осторожно.

- Далек ли наш путь, капитан?

- С одно лье; но никак не более полутора лье. Мне назначено свидание с доном Маркосом в шанареле пунты де Кабра; видите, это не более как прогулка. Теперь, ежели доверяете мне и примете мой эскорт, я к вашим услугам.

Молодая девушка задумалась.

- Хорошо, - сказала она, - я прошу у вас несколько минут для того, чтобы приготовиться.

- Приготовьтесь, сеньорита. У нас есть время. Да, слушайте, ведь вы вспоминали капитана Ортегу? Вероятно, вы увидите также и его.

Молодая девушка вопросительно взглянула на него; но он притворился, что не заметил это.

- Идите, - сказал он, - сеньорита; господин Гурсо и я выпьем в ожидании вас.

Донна Марцелия, задумавшись, вышла из залы. Капитан и лейтенант спокойно продолжали серьезную атаку на стоявшие перед ними бутылки.

Едва прошло четверть часа, как появилась молодая девушка. Она была готова; оба моряка воспользовались этой четвертью часа и опорожнили бутылки.

- Едем же!.. - сказал капитан. И они вышли.

По знаку марсельца дюжина матросов, которых он привел с собой, сели на лошадей; все эти моряки были вооружены.

Линдо вышел вместе со своей госпожой; когда он увидел, что она села на приготовленную для нее лошадь, он начал весело визжать и прыгать вокруг лошади, становился на задние лапы, ласкаясь к своей госпоже.

Она хотела заставить его воротиться домой.

- Ба! - сказал капитан. - Возьмите с собою эту добрую собаку; зачем ее запирать? Посмотрите, как ей хочется бежать за вами.

- Ну, я согласна. Поедем, Линдо, и будь умен! - сказала донна Марцелия.

Собака радостно зарычала и пустилась как стрела; всадники помчались галопом.

Глава IX. Линдо

Лодка контрабандистов, быстро гонимая двенадцатью гребцами, около половины девятого часов утра подошла к берегу и пристала с наветренной стороны мыса, довольно выдавшегося в море и называемого ля пунта де Кабра, в небольшой песчаной бухте, в которой уже другая лодка была вытащена на берег.

Эта лодка была с "Целомудренной Сусанны". Мачты и весла были вынуты и валялись на песке; несколько таможенных часовых тщательно охраняли ее.

Неподалеку в стороне группа моряков и контрабандистов, состоявших из тридцати человек, сидели кружком на песке; они курили и весело разговаривали между собой, по-видимому не обращая внимания на таможенных, пятьдесят человек которых наблюдали за ними под командой офицера, которого легко можно было узнать по золотому шитью и по шляпе, обложенной галуном, с плюмажем.

Дюжина мулов, привязанных к кольям, стояла с нагнутыми головами над множеством кип, разложенных с некоторой симметрией и тщательно охраняемых двумя часовыми.

Неожиданное прибытие контрабандной лодки произвело некоторое волнение между различными группами, о которых мы уже говорили, и подало повод ко множеству комментариев.

Моряки вскоре узнали в прибывших своих друзей; только присутствия между ними командира крейсера и управляющего таможней они не могли понять.

Со своей стороны, таможенные, которым, по разным причинам, новоприбывшие казались очень подозрительными, обменивались между собой тревожными взглядами и готовили на случай нападения оружие; но еще более чем моряки они были изумлены и не понимали причины присутствия двух офицеров среди контрабандистов. Вообще любопытство было сильно возбуждено между моряками и мексиканцами.

По совету капитана Ортега дон Ремиго Вальдец приказал офицеру, которому было поручено напасть на контрабандистов и который оставался у ля пунта де Кабра впредь до нового приказа, тщательно наблюдать за пленными; командир крейсера, имевший свои проекты, приготовился на случай полюбовной сделки с капитаном Гишаром возвратить ему его товары; и как мы видели, успех увенчал его предусмотрительность.

Едва втащили на песок нос лодки, как оба мексиканца выскочили на берег.

К ним подбежал таможенный офицер.

- Капитан, - с достоинством сказал дон Ремиго Вальдец, - мы были введены в обман ложными донесениями: эти честные моряки имеют все права; их патент, который я визировал, совершенно правилен. Благоволите же немедленно освободить их и отправить их товары туда, куда они укажут, прося у них извинения в этом недоразумении, которое, однако же, доказывает, с какой бдительностью и неподкупностью правительственные агенты умеют исполнять свои обязанности.

После этой речи дон Ремиго обратился к дону Маркосу, который неподвижно и задумчиво стоял близ него.

- Довольны ли вы, кабальеро? - спросил он у него.

- Я благодарен вам от души за ваши честные речи, кабальеро, - ответил контрабандист чрезвычайно вежливо.

По приказанию таможенного офицера французские моряки и контрабандисты были освобождены, оружие и товары возвращены и таможенные сели на лошадей.

- Нагрузите мулов, - сказал дон Маркос.

- Теперь могу ли я, сеньор, удалиться? - спросил дон Ремиго.

- Я покорнейше прошу вас, сеньор, и сеньора Ортегу остаться еще на несколько минут.

Эта просьба дона Маркоса была приказанием.

Управляющий и капитан так поняли ее, и они не возражали. Между тем дон Ремиго встревожился; Ортега же был холоден и спокоен.

Мулы были быстро нагружены.

- Отправляйтесь! - сказал дон Маркос.

И в то время когда Стефано хотел было удалиться с контрабандистами, которые эскортировали товары, дон Маркос ласково обратился к нему:

- Извините, любезнейший дон Стефано, благоволите остаться, прошу вас; достаточно десяти человек.

Лейтенант остановился; испуг его был заметен, несмотря на ласковые слова его начальника.

Мулы тотчас же были отправлены, французские моряки, оставив трех часовых у лодок, смешались с контрабандистами.

Таможенные все еще неподвижно стояли в нескольких шагах направо.

Конечно, до настоящего момента все это происходило с полнейшей вежливостью между таможенными и контрабандистами; а между тем все они от первого до последнего чувствовали какое-то непонятное беспокойство. Несмотря на притворную любезность, бледное лицо и нахмуренные брови дона Маркоса для тех, которые знали его, были предвозвестниками бури.

Дон Альбино без аффектации занял место близ Стефано Лобо и начал речь, которую контрабандист, отдадим ему эту справедливость, рассеянно слушал, потому что совесть его была не совсем чиста.

- Извините меня, милостивый государь, - сказал капитан, выходя вдруг вперед. - Пусть вас сопровождает дон Ремиго Вальдец, это касается его; он может действовать как ему будет угодно; скажу прямо, что я прибыл сюда для выполнения заключенных условий; но теперь, так как все между нами улажено, то меня призывают другие обязанности и я не желаю оставаться более в вашем присутствии, как бы при этом оно ни было честно.

Улыбка радости мелькнула на губах контрабандиста при этих словах.

- Капитан Ортега, вы ошибаетесь, - тихо произнес он, - между нами не все еще окончено; я прошу вас остаться еще на несколько минут.

- Ни минуты более, - ответил он грубо. - Я не знаю, на что вы намекаете, я не знаю вас.

- Уверены ли вы в этом? - сказал контрабандист, пристально смотря на него.

- Милостивый государь, - воскликнул с гневом капитан, - вы меня оскорбляете!

- Я оскорбляю вас, а чем? Скажите! Не тем ли, что я хочу пробудить ваши воспоминания?

Капитан побагровел; он зашатался, как будто бы им овладело головокружение.

- Берегитесь! - закричал он глухим голосом.

- Берегитесь вы сами, - сказал контрабандист, - я не дозволю вам убить себя!

И он стал прямо против капитана, на которого смотрел с величайшим презрением.

- Господа, господа, ради Бога! - закричал дон Ремиго. - Прекратите вашу ссору. Ради Бога, что это значит?

- Что значит это? Вы узнаете, - возразил контрабандист. - Подойдите все, - добавил он с энергическим жестом, - подойдите, потому что необходимо, чтобы вы были свидетелями того, что здесь произойдет.

Плотный круг немедленно образовался вокруг дона Маркоса; они предвидели все и хотели оставить за собой свободное поле.

- Дон Стефано Лобо, - продолжал дон Маркос, - решились ли вы говорить?

- Да, сеньор, - ответил покорно контрабандист.

- Но помните, что я ожидаю от вас откровенной исповеди.

- Я все скажу, сеньор, каковы бы ни были для меня последствия.

- Говорите, мы слушаем вас.

- Ну начинайте, - произнес презрительно капитан, - но что бы ни сказал этот негодяй, показания его не могут запятнать честного человека.

- Но вы бесчестный человек, дон Люцио Ортега, - сердито крикнул дон Маркос, - вы убийца, и вот ваш соучастник.

При этом грозном обвинении, так ясно высказанном, поднялась страшная суматоха, которую дон Маркос усмирил одним жестом.

- Да, - продолжал он энергически, - настал час, и все должно наконец разъясниться. Двадцать лет уже возводят на меня ужасную клевету. Я безропотно страдал, я надеялся на Бога, я знал, что рано или поздно пробьет час мщения. Двадцать раз я преследовал по пятам убийцу и не мог изобличить его; теперь вот он, в моих руках, да исполнится правосудие. Говорите, Стефано, без опасения, говорите!

- Ложь! Ложь! - крикнул с бешенством капитан. - Солдаты, ко мне! Стреляйте в этих негодяев! Бейте! Бейте их!

- Стойте! - строго крикнул дон Ремиго таможенным, которые хотели было броситься на них. - Остановитесь! Я приказываю вам.

Положение было критическое, стычка неизбежной: таможенные и контрабандисты приготовились к бою.

Вдруг раздался быстрый галоп, и двенадцать всадников пронеслись между обоими партиями с быстротою урагана.

Во главе новоприбывших галопировал капитан Гишар и донна Марцелия.

- Наконец-то! - воскликнул дон Маркос с радостью, увидав молодую девушку.

- Проклятие! - зарычал Ортега в пароксизме бешенства. Рванувшись из рук тех, которые удерживали его, он вынул шпагу и бросился на дона Маркоса; напав на него неожиданно, он пронзил ему грудь.

- Ах! - воскликнула донна Марцелия с отчаянием. Подобно тигру бросилась на капитана ньюфаундлендская собака, схватила его за горло и опрокинула на песок.

Все пришло в неописанный беспорядок. Друзья дона Маркоса бросились к нему на помощь. На капитана же собака напала с таким бешенством, что его долго не могли освободить от нее.

- Говорите, говорите, Стефано! - закричали все присутствовавшие.

- Ежели вы требуете этого, - сказал контрабандист. - Да простит мне Бог, дон Люсио Ортега убил дона Рафаеля. Он полюбил донну Антонию, его жену, и хотел увезти ее от него. Я находился в услужении у дона Рафаеля, я отпер Лючио дверь ранчо. Только по случаю неожиданного прибытия дона Маркоса не удались наши планы. Вот вам вся суть: клянусь вам и гваделупскою Богородицею и честью моей в раю.

- Ох! - воскликнула донна Марцелия, соскакивая со своей лошади и подходя к дону Маркосу. - Извини, извини меня, мой отец!..

Капитан встал. На него страшно было смотреть: он был ужасно обезображен в борьбе с собакой, кровь лилась из двух зиявших на его шее ран; он едва мог держаться на ногах, но в искаженных чертах его лица сияла зверская радость.

- Да, - крикнул он пронзительно, - да, я любил Антонию, и я убил ее мужа; но умираю с удовольствием, потому что мой враг не переживет меня.

- Гм... отвратительный мерзавец!.. - воскликнул марселец, и, выхватив из-за пояса пистолет, он раздробил ему голову.

Негодяй зарычал подобно тигру, привскочил и повалился на песок замертво.

А между тем таможенные и контрабандисты окружали дона Маркоса, которого бледная и заплаканная Марцелия поддерживала на руках.

- Друзья мои, - сказал контрабандист слабым голосом, - я благодарю вас; теперь ваши заботы бесполезны, я чувствую, что я умру. Пожалуйста, отойдите.

Все почтительно расступились.

- Дон Альбино, где вы? - спросил он.

- Я здесь, мой друг, - с грустью ответил молодой человек.

- Боже мой, Боже мой! Отец мой! - сказала молодая девушка. - Извините меня, я была неблагодарной; вы были всегда ко мне таким добрым, таким любящим! О, вы не умрете, не может быть, чтобы вы умерли.

- Я умираю, Марцелия, я это чувствую, мне осталось прожить только несколько минут. Дайте мне вашу руку, а вы вашу, Альбино; дети мои, будьте счастливы.

- Нет, вы выздоровеете, батюшка; это необходимо! - Воскликнула огорченная девушка.

Дон Маркос, сделав последнее усилие и наклонившись к ее уху, сказал чуть слышным голосом:

- Марцелия, я люблю тебя!.. Видишь ты, почему мне следует умереть!

И упав на свое изголовье, он скончался. Марцелия в обмороке упала в объятия Альбино.

- Клянусь вам! - воскликнул Гишар. - Дон Маркос был добрый и великодушный человек.

Гюстав Эмар - Мексиканская месть (Une Vendetta Mexicaine). 2 часть., читать текст

См. также Гюстав Эмар (Gustave Aimard) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :