Гюстав Эмар
«Арканзасские трапперы (Les Trappeurs de l'Arkansas). 2 часть.»

"Арканзасские трапперы (Les Trappeurs de l'Arkansas). 2 часть."

- Мы погибли, - прошептал он.

В местностях, пограничных с владениями индейцев, не имеют понятия о правилах, обязательных для цивилизованных народов во время войны.

Горе побежденным! - вот единственный закон, который царит там.

Враги, сражаясь друг с другом со всей жестокостью варваров, никогда не просят пощады и сами не щадят никого.

Таким образом, каждая битва является вопросом жизни и смерти.

Таков обычай.

Капитан знал это и потому нисколько не заблуждался насчет участи, ожидавшей его, если он попадет в руки команчей.

Он позволил краснокожим напасть на лагерь врасплох и теперь должен выносить последствия своей неосторожности.

Но у коменданта не было недостатка в храбрости. Понимая, что ему не удастся одолеть индейцев, он решил, по крайней мере, умереть с честью.

Ему не пришлось напоминать солдатам об их обязанности и убеждать их мужественно исполнять свой долг: они так же хорошо, как и он сам, знали, что у них нет другого выхода.

Скрывшись за окопами, защитники крепости стали без перерыва стрелять в индейцев, производя страшные опустошения в их рядах.

Выйдя на площадку, капитан прежде всего увидел старого охотника Белые Глаза.

"Что делает он здесь и как попал сюда?" - подумал он.

Выхватив из-за пояса пистолет, комендант бросился к метису и, схватив его за горло, приставил оружие к его груди.

- Как попал ты в крепость, старая сова? - спросил он с тем хладнокровием, которое американцы наследовали от англичан.

- Как? Да по всей вероятности, прошел в ворота, - отвечал, нимало не смутившись, охотник.

- Разве ты колдун?

- Может быть.

- Ну, довольно шуток, - сказал капитан. - Ты продал нас своим братьям краснокожим.

Зловещая улыбка показалась на губах метиса. Капитан заметил ее.

- Но ты ничего не выиграешь от своего предательства, негодяй! - воскликнул он. - Ты поплатишься за него и будешь первой жертвой.

Но в то же мгновение Белые Глаза вырвался из рук капитана и, отскочив назад, поднял свое ружье.

- Посмотрим! - сказал он.

Всякий ужаснулся бы, взглянув на этих двух человек, которые грозно глядели друг на друга, стоя на узкой площадке, освещенной пламенем все ярче и ярче разгоравшегося пожара.

Это были представители двух народностей Соединенных Штатов, борьба между которыми кончится только после того, как одна из них будет окончательно истреблена и уступит свое место другой.

А у них под ногами бой становился все бесчеловечнее, все беспощаднее.

Индейцы с дикими воплями бросились на окопы; американцы стреляли по ним в упор или бросались на них со штыками.

Но пожар все увеличивался, а солдаты умирали один за другим.

Скоро все будет кончено.

В ответ на угрозу метиса капитан презрительно усмехнулся и тотчас же выстрелил.

Тот выронил ружье: пуля раздробила ему правую руку.

Радостно вскрикнув, капитан бросился к нему. В мгновение метис уже лежал на земле. Офицер оперся коленом ему на грудь и взглянул на него.

- Ну? - спросил он, засмеявшись. - Как видишь, я не ошибся.

- Да, - отвечал метис. - Жизнь моя в твоих руках. Убей меня!

- Будь покоен. Ты умрешь, как индеец.

- Поторопись, если хочешь отомстить, - насмешливо сказал метис. - Скоро уж будет поздно.

- У меня еще найдется время... Почему предал ты нас, негодяй?

- Что тебе за дело? - спросил охотник.

- Я хочу знать, - отвечал капитан.

- Изволь, я скажу тебе. Твои братья, белые, истребили всю мою семью. Я хотел отомстить.

- Но ведь собственно мы не сделали тебе ничего дурного?

- Вы тоже белые. Убивай меня - кончай скорее. Я умру с радостью, потому что много врагов последуют за мной в могилу.

- Если это так, - сказал капитан, - так я лучше позволю тебе присоединиться к твоим братьям. Как видишь, я очень великодушный противник.

Он нажал изо всей силы коленом на грудь метиса и поднял нож.

- По-индейски! - сказал он.

И захватив левой рукой густые волосы охотника, он в одну минуту оскальпировал его.

Белые Глаза не мог удержаться от крика, до того невыносима была боль. Кровь хлынула с его голого черепа и залила ему лицо.

- Убей меня! Убей меня! Я не могу вынести этой адской боли! - воскликнул метис.

- Неужели?

- Убей меня! Убей меня!

- С какой стати! - отвечал капитан, пожимая плечами. - Неужели ты считаешь меня палачом? Нет, я лучше отдам тебя твоим достойным друзьям.

Он взял метиса за ноги, дотащил его до края площадки и столкнул ногой.

Несчастный, желая спастись, схватился за бревно, несколько выступавшее наружу.

С минуту висел он так.

Страшно было глядеть на его голый череп, на кровь, которая заливала его искаженное ужасом и страданием лицо, на конвульсивно содрогавшееся тело.

- Пощади меня! Убей меня! - кричал он.

Капитан, скрестив руки, с улыбкой смотрел на него.

Наконец ослабевшие руки несчастного уже не в состоянии были сдерживать его. Пальцы его разжались, и он выпустил бревно, за которое схватился в порыве отчаяния.

- Палач! Да будешь ты проклят! - воскликнул он. И тело его рухнуло вниз.

- Счастливого пути! - сказал, засмеявшись, капитан.

В это время страшные крики раздались у ворот крепости.

Комендант бросился на помощь к солдатам. Команчи овладели окопами. Они ворвались в крепость, убивая и скальпируя попадавшихся на пути врагов.

Из всего гарнизона осталось в живых только четыре солдата.

Все остальные были убиты.

Капитан остановился.

- Друзья! - крикнул он. - Умирайте без сожаления! Я отомстил тому, кто предал нас.

Солдаты отвечали громким "ура" и приготовились биться насмерть. По крайней мере, они дорого продадут свою жизнь.

В это время случилось что-то непонятное.

Крики индейцев вдруг смолкли, как по волшебству.

Атака прекратилась.

- Что это значит? - пробормотал капитан. - Какую еще чертовщину придумали эти дьяволы?

Когда Орлиная Голова завладел траншеями и входил в крепость, он велел прекратить битву.

Всех пленных поселенцев - восьмерых мужчин и четырех женщин - подвели к крепости.

По приказанию Орлиной Головы женщин отвели в сторону, а мужчин стали поочередно подводить к нему. Он внимательно осматривал каждого из них и делал знак своим воинам.

Те тотчас же хватали пленника, отрубали ему обе кисти рук, скальпировали его и вталкивали в крепость.

Семь поселенцев уже вынесли эту ужасную пытку. Остался только один. Это был высокий, худой, еще бодрый старик. Длинные, белые как снег волосы падали ему на плечи, черные глаза блестели, но на лице не заметно было никаких признаков волнения. Совершенно спокойно, по-видимому, ждал он, когда вождь сделает знак своим воинам, и ему придется вынести такую же муку, как и его несчастным товарищам. Орлиная Голова пристально глядел на него. Потом лицо его прояснилось, улыбка показалась на губах, и он протянул руку старику.

- Usted no conocer amigo?(Ты не узнаешь друга? (исп.)) - спросил он по-испански, с сильным гортанным произношением, свойственным индейцам.

Услышав слова вождя, старик вздрогнул и, в свою очередь, пристально посмотрел на него.

- Орлиная Голова! - воскликнул он.

- Да, - отвечал Орлиная Голова. - Я друг Седой Головы. У краснокожего только одно сердце. Мой отец спас мне жизнь и пойдет в мой вигвам.

- Благодарю тебя, вождь. Я с удовольствием принимаю твое предложение, - отвечал старик, крепко пожав руку индейца.

Он подошел к пленницам и стал около пожилой женщины с благородным, истомленным от горя лицом, на котором еще сохранились следы замечательной красоты.

- Да будет благословенно имя Господне! - горячо сказала она, когда старик подошел к ней.

- Бог никогда не покидает тех, кто надеется на него, - отвечал он.

Между тем краснокожие доигрывали последний акт ужасной драмы, которую мы изобразили перед читателем.

Когда все поселенцы были заперты в крепости, индейцы обложили ее со всех сторон древесными стволами, хворостом и другим горючим материалом. Пожар разгорелся еще больше, и огненная стена окружила несчастных американцев.

Через несколько минут вся крепость пылала, как громадный костер, и дикие вопли неслись оттуда.

Команчи, отойдя в сторону, смотрели на пожар, наслаждаясь своей местью.

Пламя охватило все здание и поднималось все выше и выше. Яркий свет, как от громадного маяка, разливался вдаль.

Наверху крепости виднелось несколько фигур. Одни из них в ужасе метались то туда, то сюда; другие - стояли на коленях и, по-видимому, горячо молились.

Вдруг раздался страшный треск. Пронзительный, страшный крик понесся к небу, и здание рухнуло, разбрасывая от себя высокие снопы искр.

Все было кончено!

Американцы погибли.

Команчи поставили высокий шест на том месте, где было селение и, пригвоздив к нему руки поселенцев, воткнули в него окровавленный топор.

Потом они подожгли несколько еще уцелевших хижин и двинулись в путь.

Из всех поселенцев остались в живых только четыре женщины и старик.

Команчи взяли их с собой. И глубокая, мрачная тишина окутала дымящиеся развалины, бывшие свидетелями таких ужасных сцен.

ГЛАВА IX. Призрак

Ясное осеннее солнце освещало прерию. Было около восьми часов утра.

Птицы быстро перелетали с места на место или громко пели, скрываясь в густой зелени. Иногда голова испуганной лани показывалась из-за высокой травы и тотчас же исчезала.

Два всадника в охотничьих костюмах ехали крупной рысью по левому берегу Канады. Они сидели на великолепных полудиких лошадях, около которых бежало несколько черных, с подпалинами на груди и около глаз, ищеек.

Эти всадники были Чистое Сердце и Весельчак. Всегда холодный и сдержанный, Чистое Сердце казался на этот раз необыкновенно веселым. Лицо его сияло, губы улыбались, и он с удовольствием смотрел по сторонам. Иногда он придерживал лошадь и пристально смотрел вдаль, как бы надеясь увидеть что-то. А потом, когда надежда его не сбывалась, нетерпеливо пришпоривал лошадь и шагов через сто снова останавливался.

- Как ты нетерпелив! - сказал, засмеявшись, Весельчак. - Не беспокойся, мы скоро приедем.

- Карамба! Я знаю, что мы приедем, но мне так хочется поскорее увидеть ее! Единственные счастливые минуты провожу я с той, к кому мы едем. Моя мать! Моя дорогая мать! Без жалоб, без сожалений покинула она все из любви ко мне. О, какое счастье иметь мать! Какое счастье знать, что есть сердце, бьющееся только для вас, живущее только вашей жизнью, радующееся вашей радостью, грустящее от вашей печали! Забывая и совсем не думая о себе, мать оберегает вас от всего тяжелого, что есть в жизни, самоотверженно выносит все это на своих плечах и предоставляет вам только одно хорошее. О, Весельчак! Чтобы понять то полное любви и самоотречения существо, которое называют матерью, нужно, подобно мне, потерять ее на несколько лет, а потом вдруг найти и увидеть, что она стала еще нежнее и самоотверженнее, чем прежде. Господи, как мы тихо едем! Каждая минута, которую мы теряем здесь, лишает меня поцелуя матери! Когда же будет конец?

- Смотри, вот и брод.

- Слава Богу! А знаешь что, Весельчак? Меня мучит сегодня какое-то тяжкое предчувствие. Мне почему-то страшно.

- Брось эти мрачные мысли, - сказал Весельчак. - Через несколько минут мы уже будем у твоей матери.

- Да, да. А все-таки мне кажется - может быть, я ошибаюсь - что все здесь как будто изменилось. Все кругом как-то странно тихо и пусто. Селение уж недалеко, а между тем, не слышно ни лая собак, ни пения петухов, ни тех звуков, которые всегда доносятся из местности, где живут люди.

- Ты, пожалуй, прав, - отвечал несколько встревоженный Весельчак.

Река делала в этом месте крутой поворот. Заросшие густым кустарником берега ее и высокие скалы заслоняли вид.

Селение, куда они направлялись, лежало на расстоянии ружейного выстрела от берега, но оно было не видно отсюда.

Лошади спустились с берега и уже вступили в воду, как вдруг отскочили назад, а собаки, тоже остановившись, жалобно завыли.

- Что это значит? - пробормотал Чистое Сердце, побледнев как смерть и с ужасом осматриваясь по сторонам.

- Посмотри! - сказал Весельчак, показывая товарищу на реку.

Несколько трупов плыло по течению.

- Господи! - воскликнул Чистое Сердце. - Здесь случилось что-то ужасное! Моя мать! Моя мать!

- Не бойся. Она, наверное, в каком-нибудь безопасном месте, - сказал Весельчак, сам не веря тому, что говорил.

Не слушая друга, старавшегося успокоить его, Чистое Сердце пришпорил лошадь и принудил ее броситься в воду.

Через несколько минут они уже были на противоположном берегу реки.

Тут они поняли все.

Перед ними была картина полного разрушения. Селение и крепость обратились в груды развалин. Густые клубы дыма носились над ними. На том месте, где стояло селение, поднимался высокий шест с пригвожденными к нему руками, и коршуны с громкими криками носились над ним.

Местами виднелись полуобъеденные трупы. Хищные звери и птицы пировали здесь ночью.

Ни одного живого существа, кроме птиц, не видно было нигде.

Охотники с первого взгляда увидели, в чем дело. Индейцы были здесь. Только они, со своей непримиримой ненавистью к белым, могли произвести такое страшное опустошение.

- Предчувствие не обмануло меня! - воскликнул Чистое Сердце, задрожав от ужаса. - О моя мать! Моя мать!

Он бросился на землю, закрыл лицо руками и зарыдал.

Весельчак молча смотрел на него. Чем мог он утешить его? Пусть лучше он поплачет, пусть успокоится первый порыв горя. Оно не одолеет эту сильную натуру. Наступит реакция, и друг его начнет действовать.

Он отошел от Чистого Сердца и с врожденным инстинктом охотника стал внимательно осматривать местность. Может быть, найдется хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь след, который поможет им начать розыски.

Долго ходил он около развалин, как вдруг издали, из кустов, донесся до него знакомый лай.

Он бросился туда. Ищейка, очень похожая на тех, которые принадлежали ему и его товарищу, подбежала к нему и радостно запрыгала около него.

- Ого! - сказал Весельчак. - Кто же это привязал здесь Трима?

Он перерезал веревку и заметил, что на шее у собаки был какой-то сложенный вчетверо клочок бумаги.

Весельчак схватил его и бросился к Чистому Сердцу.

- Надежда! Надежда! - кричал он. - Мужайся, брат!

Чистое Сердце знал, что Весельчак не стал бы без причины обманывать его, и, подняв свое мокрое от слез лицо, с волнением смотрел на спешившего к нему товарища.

Между тем освобожденная собака опустила голову и с коротким отрывистым лаем побежала куда-то.

Весельчак предвидел это и, сняв с ее шеи бумагу, обвязал ее своим галстуком.

- Как знать, что случится! - пробормотал он, смотря на убегавшую собаку, а потом пошел к своему другу.

- Что такое? - спросил Чистое Сердце.

- Читай! - коротко отвечал Весельчак.

Охотник схватил бумагу и жадно прочел ее. На ней было написано всего несколько слов:

"Нас взяли в плен краснокожие. Не бойтесь. Ничего дурного не случилось с вашей матерью".

- Благодарю тебя, Боже! - воскликнул Чистое Сердце, прочитав записку и пряча ее на груди. - Моя мать жива!.. О, я найду ее!

- Еще бы! - уверенно отвечал Весельчак.

Чистое Сердце сразу как будто переродился. Надежда оживила его; он гордо выпрямился, и лицо его просветлело.

- Осмотрим здесь все! - сказал он. - Может быть, кто-нибудь из этих несчастных еще жив. Он даст нам нужные сведения и расскажет, что произошло здесь.

- Отлично! - радостно отвечал Весельчак. - Начнем розыски.

Собаки лаяли и рыли землю в том месте, где стояла крепость.

- Нужно начинать там, - сказал Чистое Сердце.

Они стали торопливо разбрасывать обломки и расчищать мусор.

Минут через двадцать показался люк.

Слабые крики доносились снизу.

- Они здесь! - сказал Весельчак.

- Дай Бог, чтобы мы пришли вовремя и могли спасти их! - воскликнул Чистое Сердце.

Много времени и много трудов пришлось употребить, чтобы поднять крышку люка.

Страшное зрелище представилось им.

В душном, смрадном подземелье лежали буквально друг на друге человек двадцать.

Охотники вздрогнули от ужаса и невольно отступили. Но их нерешительность продолжалась не больше мгновения. Они снова подошли к подземелью и спустились в него. Может быть, им удастся спасти кого-нибудь из этих несчастных.

Только в одном из них еще сохранились слабые признаки жизни. Все остальные уже умерли.

Они вынесли его из подземелья, осторожно положили на кучу сухих листьев и стали приводить в чувство.

Собаки лизали руки и лицо раненого.

Через несколько минут он пошевелился, открыл глаза и глубоко вздохнул.

Весельчак осторожно разжал его стиснутые зубы и, вложив между ними горлышко кожаной фляги, влил ему в рот несколько капель рома.

- Ему, кажется, очень плохо, - сказал он.

- Он погиб! - отвечал, покачав головой, Чистое Сердце.

Между тем раненый несколько оправился.

- Боже! - прошептал он слабым, прерывающимся голосом. - Умереть! Я должен умереть!

- Надейтесь! - сказал Весельчак.

Легкий румянец выступил на щеках раненого, печальная улыбка показалась у него на губах.

- А зачем мне жить? - проговорил он. - Индейцы изувечили и убили всех жителей селения - всех моих солдат. Жизнь была бы для меня слишком тяжелым бременем.

- Не можем ли мы чем-нибудь помочь вам? - спросил Чистое Сердце. - Нет ли у вас какого-нибудь желания, которое мы могли бы исполнить? Мы сделаем для вас все, что в наших силах.

Глаза раненого блеснули.

- Дай твою флягу! - сказал Чистое Сердце, обращаясь к Весельчаку.

Тот подал ее.

Раненый выпил еще немного. Пот выступил у него на лбу, лихорадочный румянец вспыхнул на щеках.

- Слушайте! - сказал он хриплым, прерывающимся голосом. - Я был комендантом этой крепости. Индейцы напали на селение врасплох - нас предал один негодяй-метис.

- Как его зовут? - быстро спросил Чистое Сердце.

- Он уже умер. Я убил его! - радостно и вместе с тем с глубокой ненавистью отвечал комендант. - Краснокожие атаковали крепость. Нас было двенадцать против четырехсот. Мы, конечно, не могли одолеть их. Нам оставалось только биться до последней капли крови. Так мы и сделали. Краснокожие, видя, что им не удастся захватить нас в плен, что мы умрем все, но не сдадимся, оскальпировали жителей, заперли их в крепости и подожгли ее.

Голос раненого ослабел. Он выпил еще несколько капель рома и продолжал свой рассказ. Охотники внимательно слушали его.

- Под крепостью было подземелье, служившее подвалом. Когда я увидел огненную стену, окружавшую нас со всех сторон, когда понял, что отступление невозможно, я предложил своим несчастным товарищам спуститься сюда. Я надеялся, что это может спасти нас. Через несколько минут крепость рухнула. Трудно представить страдания, которые вынесли мы в этом смрадном подвале, без воздуха, без света. Крики раненых, умолявших дать им хоть глоток воды, предсмертное хрипение умирающих - все это было так ужасно, что не поддается никакому описанию. Наши мучения увеличивались еще от недостатка воздуха. Какое-то дикое безумие охватило нас. Мы бросились друг на друга, в темноте, под развалинами крепости, начался ожесточенный бой, кончившийся смертью всех моих товарищей. Не знаю, долго ли продолжался он. Я чувствовал, что скоро последую за остальными, что смерть уже приближается ко мне, когда явились вы и отсрочили ее на несколько минут. Слава Богу! Теперь я не умру не отомщенным.

Последние слова комендант произнес едва слышно. Наступило глубокое молчание. Раненый захрипел - у него началась агония. Вдруг, сделав страшное усилие, он приподнялся и устремил глаза на охотников.

- Индейцы, напавшие на нас, принадлежат к племени команчей, - сказал он. - Орлиная Голова - их вождь. Поклянитесь, что вы отомстите за меня!

- Клянемся! - решительно отвечали охотники.

- Благодарю вас, - прошептал комендант и упал навзничь.

Он был мертв. На искаженном лице его и в открытых глазах сохранилось выражение отчаяния и ненависти, которые он испытывал в последнюю минуту. Некоторое время друзья стояли неподвижно, смотря на него, а потом постарались оправиться и решили отдать последний долг несчастным жертвам индейцев.

Солнце уже заходило, когда они кончили, наконец, свою тяжелую работу и похоронили их. Отдохнув несколько минут, Чистое Сердце встал и оседлал свою лошадь.

- А теперь, брат, - сказал он, - отправимся в погоню за Орлиной Головой.

- Едем! - отвечал Весельчак.

Охотники бросили последний, прощальный взгляд на опустошенную местность, свистнули собак и въехали в лес по следу команчей.

В эту минуту взошла луна, и серебристый свет ее упал на развалины американского селения, окутанные безмолвием смерти.

ГЛАВА Х. Укрепленный лагерь

Оставим охотников отыскивать след команчей и вернемся к генералу.

Через несколько минут после того, как Чистое Сердце и Весельчак ушли из мексиканского лагеря, он вышел из своей палатки и, внимательно осмотревшись по сторонам, стал ходить взад и вперед, вдыхая свежий утренний воздух.

Он казался очень озабоченным: ночные события глубоко взволновали его.

Только теперь понял он, как опасно задуманное им путешествие, и спрашивал себя, имел ли он право брать с собой свою племянницу, такую молоденькую девушку. До сих пор она вела тихую, спокойную жизнь и, наверное, не в состоянии будет вынести страшных опасностей, которые попадаются в прериях на каждом шагу и нередко приводят в отчаяние даже самых смелых, мужественных людей. Это сильно тревожило его. Он всей душой привязался к Люции: она была его единственной любовью, единственным утешением. Без сожаления, без колебаний пожертвовал бы он ради нее всем своим состоянием. Но он не мог отказаться от своего путешествия. Важные причины побудили его предпринять эту экспедицию, и он дрожал от ужаса при одной мысли отказаться от нее.

- Что мне делать? Что делать? - думал он. В это время Люция вышла из палатки и, увидев генерала, подбежала к нему.

- Здравствуйте, дядя! - сказала она, обнимая и целуя его.

- Здравствуй, дочь моя, - отвечал генерал, часто называвший ее дочерью. - Что это ты так весела сегодня, мое дитя?

И он, в свою очередь, нежно поцеловал ее.

- А почему же мне не быть веселой, дядя? - сказала Люция. - Мы, слава Богу, счастливо избегли опасности. Погода прекрасная, солнце сияет, а птицы распевают на каждой ветке. Мы оказались бы неблагодарными, если бы отнеслись равнодушно к милосердию Божьему, пославшему нам помощь.

- Значит, опасность, которой мы подвергались ночью, не слишком сильно подействовала на тебя и не оставила тяжелого впечатления?

- Я совершенно спокойна, дядя, и глубоко признательна Небу за то, что оно спасло нас.

- Слава Богу, Люция, - сказал генерал. - Я от души рад слышать это.

- Тем лучше и приятнее для меня, дядя.

- А тот образ жизни, который нам приходится вести здесь, не утомляет тебя?

- Нисколько. Такая жизнь мне даже очень нравится, - отвечала, улыбаясь, молодая девушка. - В ней столько неожиданностей.

- Да, это правда, - сказал, тоже улыбнувшись, генерал. - Однако мы совсем забыли о незнакомцах, спасших нам жизнь, - прибавил он другим тоном.

- Они уже ушли, - отвечала Люция.

- Как, ушли? - воскликнул генерал.

- Да, уже с час тому назад.

- Почему же ты знаешь это?

- По очень простой причине, дядя: уходя отсюда, они простились со мною.

- Это нехорошо с их стороны, - грустно сказал генерал. - Известные обязанности есть не только у человека, принимающего услугу, но и у того, кто оказывает ее. Им не следовало уходить от нас так внезапно, не выслушав нашей благодарности и не дав нам надежды увидеть их еще раз. Мы даже не знаем их имен.

- Я знаю их.

- Знаешь, дочь моя? - с изумлением спросил генерал.

- Да, дядя. Они сказали мне, как их зовут.

- Как же?

- Имя младшего - Весельчак.

- А старшего?

- Чистое Сердце.

- О, я должен отыскать их! - воскликнул глубоко взволнованный и сам ясно не понимавший причины своего волнения генерал.

- Кто знает? - задумчиво проговорила молодая девушка. - Может быть, при первой же опасности они снова явятся, как благодетельные гении, чтобы спасти нас.

- Дай Бог, чтобы не такая причина побудила их вернуться к нам, - отвечал генерал.

Капитан подошел и поздоровался с ними.

- Ну что, капитан? - сказал, улыбаясь, генерал. - Оправились ли ваши солдаты после вчерашнего испуга?

- Совершенно оправились, генерал. Они готовы сняться с лагеря, когда вам будет угодно.

- Мы поедем после завтрака. Пожалуйста, посмотрите, чтобы все было в порядке, и пришлите ко мне Болтуна.

Капитан ушел.

- А ты, Люция, - продолжал генерал, обращаясь к племяннице, - распорядись, чтобы поскорее готовили завтрак.

Молодая девушка убежала. Через несколько минут пришел Болтун.

Он казался еще мрачнее и угрюмее обыкновенного.

Генерал, по-видимому, не обратил на это внимания.

- Я вчера говорил вам, - сказал он, - что желаю провести несколько дней в каком-нибудь безопасном месте.

- Да, генерал.

- Вы отвечали, что знаете такое место?

- Да, генерал.

- Можете вы провести нас туда?

- Когда угодно.

- Сколько дней потребуется на это?

- Два дня.

- Отлично. Мы выезжаем после завтрака.

Болтун молча поклонился.

- Кстати, - сказал генерал, по-видимому, совершенно равнодушно. - У нас, кажется, не хватает одного из проводников?

- Совершенно верно.

- Где же он?

- Не знаю.

- Как! Вы не знаете? - воскликнул генерал, пристально взглянув на него.

- Не знаю. Когда начался пожар, он очень испугался и убежал.

- Ну?

- И, вероятно, погиб из-за своей трусости.

- Что вы хотите сказать?

- Я думаю, что пламя настигло его и он сгорел.

- Бедный малый! - сказал генерал.

Ироническая улыбка промелькнула на лице Болтуна.

- Все, генерал? - спросил он.

- Да... Нет, постойте!

- Я жду.

- Не знаете ли вы людей, которые спасли нас сегодня ночью?

- Все знают друг друга в прериях.

- Кто же они?

- Охотники и трапперы.

- Я спрашиваю у вас не про их занятия.

- А про что же?

- Мне бы хотелось знать, что это за люди.

- На это я не берусь отвечать вам.

- А как их зовут?

- Весельчак и Чистое Сердце.

- И вы ничего не знаете о них - никаких подробностей об их жизни?

- Нет.

- Ну хорошо. Можете идти.

Болтун поклонился и тихо пошел к своим товарищам.

- Гм! Придется следить за этим человеком, - пробормотал генерал. - В его поведении есть что-то подозрительное.

Он отправился в палатку, где уже ждали его капитан, доктор и Люция.

Завтрак продолжался недолго.

Через полчаса палатку сложили, навьючили мулов, и маленький караван тронулся в путь под предводительством Болтуна, который шел шагов на двадцать впереди.

Вид прерии совершенно изменился за ночь. На почерневшей, обожженной земле валялись кучи дымящейся золы, местами темнели обугленные, еще не упавшие деревья, издали все еще доносился гул пожара, а клубы черного дыма застилали горизонт.

Лошади осторожно ступали по неровной почве и часто спотыкались о скелеты застигнутых пламенем зверей.

Путешественники не могли не поддаться унылому виду окружающей их местности. Они ехали молча, погруженные в глубокую задумчивость.

Дорога, по которой двигался караван, извивалась по узкой, сжатой между двумя холмами лощине, бывшей когда-то руслом высохшего теперь потока.

Земля была усеяна голышами, которые подвертывались под ноги лошадям и еще больше затрудняли путь. Горячие лучи солнца отвесно падали на путешественников, и они не могли укрыться от них: страна, по которой они ехали, имела вид одной из тех бесконечных пустынь, какие попадаются в центральной Африке.

Так прошел день. Ничего особенного не случилось, ничто не нарушило однообразия пути, за исключением только того, что все страшно утомились.

Вечером лагерь пришлось разбить на совершенно обнаженной равнине; но вдали, на горизонте, виднелась зелень, и это ободрило путешественников: недалеко от них лежала местность, до которой не дошел пожар.

На следующий день, за два часа до восхода солнца, караван уже тронулся в путь.

Этот день был еще утомительнее, и вечером, когда сделали привал, люди так устали, что едва держались на ногах.

Болтун не обманул генерала. Трудно было найти лучшую позицию для лагеря, - она казалась совершенно неприступной. Мы не станем описывать ее. Это было то самое место, где отдыхали Чистое Сердце и Весельчак в тот день, с которого начался наш рассказ.

Бросив кругом проницательный взгляд опытного, привыкшего к битвам воина, генерал остался вполне доволен.

- Браво! - сказал он Болтуну. - Правда, очень трудно было дойти сюда, но зато, в случае надобности, мы выдержим здесь какую угодно осаду.

Проводник не отвечал ни слова. Насмешливая улыбка показалась у него на губах; он поклонился и ушел.

- Как странно! - пробормотал генерал. - Человек этот кажется честным, я положительно ни в чем не могу упрекнуть его, а между тем у меня есть какое-то предчувствие, что он обманывает нас и замышляет что-то ужасное.

Генерал решил немедленно укрепить свой лагерь. Как старый, опытный воин, он не хотел зависеть от случайности, которая нередко разрушает самые лучшие планы.

Несмотря на то, что люди были страшно утомлены, он, не желая терять ни минуты, велел срубить деревья и устроить прочный вал с рогатками; около него солдаты вырыли широкий ров, отбрасывая землю к той стороне, где был лагерь, и за этим вторым валом сложили вьюки, из которых образовалась третья и последняя ограда.

Потом разбили палатки, поставили часовых и только тогда решились отправиться на отдых, в котором все так нуждались.

В продолжение двух дней путешественники ехали по ужасным дорогам, совсем почти не спали и останавливались только на самое короткое время, чтобы перекусить и покормить мулов и лошадей. А потому, как мы уже говорили, люди были страшно утомлены. Скоро глубокая тишина окутала лагерь, и все заснули. Прошло еще несколько минут, и часовые, несмотря на все усилия, последовали общему примеру и тоже крепко заснули.

Около полуночи один из путешественников приподнялся на колени и тихо пополз из лагеря.

Перебравшись через валы и ограду, он прилег на землю и, скрывшись в высокой траве, неслышно передвигаясь на руках и коленях, дополз до опушки леса и пропал между деревьями.

Через некоторое время, должно быть, чувствуя себя в полной безопасности, он встал.

В это время луна показалась из-за облаков, и бледный свет ее упал ему прямо на лицо.

Это был Болтун!

Он внимательно осмотрелся по сторонам, напряженно прислушался, и с того места, где он стоял, пронесся вдаль жалобный волчий вой. Он так искусно подражал ему, что мог бы обмануть и самое чуткое ухо.

Такой же вой раздался в нескольких шагах от него, и какой-то человек, выйдя из-за деревьев, подошел к нему.

Это был тот самый проводник, который убежал из лагеря перед тем, как начался пожар.

ГЛАВА XI. Договор

Индейцы и люди, постоянно живущие в лесах, объясняются между собой двумя способами, которыми и пользуются, смотря по обстоятельствам.

Иногда они говорят, иногда прибегают к помощи знаков.

Как тот, так и другой язык отличаются необыкновенным разнообразием и меняются, смотря по желанию.

Эти странные, таинственные жесты понятны только немногим избранным.

Болтун и его товарищ тоже говорили при помощи знаков. Около часа продолжался немой, но очень оживленный и, по-видимому, интересный для собеседников разговор. Они так увлеклись им, что, несмотря на всю свою привычку к осторожности, не заметили двух блестящих глаз, внимательно следивших за ними из чащи.

- Ну, - сказал Болтун, решившись, наконец, заговорить. - Теперь все зависит от тебя.

- Не беспокойся, я не стану терять времени.

- Я вполне рассчитываю на тебя, Кеннеди. Мое дело кончено - я выполнил свое обещание.

- Хорошо, хорошо. К чему лишние слова: мы и так понимаем друг друга, - сказал Кеннеди, пожав плечами. - Очень жаль только, что ты привел их в такое хорошее место. Не легко будет захватить их.

- Это уж ваше дело, - отвечал, насмешливо улыбаясь, Болтун.

Кеннеди с минуту пристально глядел на него.

- Гм! - сказал он. - Берегись, Болтун! Плохо придется тому, кто вздумал бы вести двойную игру, вступив в сношения с такими людьми, как мы.

- Я не веду двойной игры. Мы довольно давно уже знаем Друг друга, Кеннеди. Не так ли?

- Ну?

- Ну, так я не желаю, чтобы со мной и на этот раз случилось то же, что уже было раньше. Вот и все.

- Отказываешься ты, что ли, или хочешь предать нас?

- Ни то ни другое, но...

- Но? - повторил Кеннеди.

- Но я выдам их вам только в том случае, если буду вполне уверен, что и вы, со своей стороны, исполните мои требования. В противном случае, я не согласен.

- Это, по крайней мере, откровенно.

- Во всяком деле нужна честность и осторожность, - ответил, покачав головой, Болтун.

- Верно. Повтори-ка еще раз твои условия. Я посмотрю, можем ли мы согласиться на них.

- К чему? Ведь не ты у них главный, не так ли?

- Конечно, но все-таки...

- Нет, это бесполезно и не приведет ни к чему. Вот если бы Уактено-Убийца был здесь, тогда другое дело. Я уверен, что мы живо сговорились бы с ним.

- В таком случае, говори. Я слушаю тебя, - сказал кто-то громким звучным голосом.

В чаще послышался шорох, и человек, следивший оттуда за двумя ничего не подозревавшими собеседниками, вышел из-за деревьев и подошел к ним.

- Вы, значит, слышали наш разговор? - сказал спокойно, как всегда, Болтун.

- А вам неприятно это? - спросил тот, насмешливо улыбнувшись.

- Нет, нисколько.

- Так продолжайте. Я слушаю вас.

- Да, это будет, действительно, гораздо лучше.

- Говорите же.

Человек, носивший индейское имя Уактено, был, однако, даже не метисом, а белым. Ему было не больше тридцати лет. Высокая, стройная фигура его отличалась каким-то особым изяществом. Несколько надменное выражение, свойственное людям, привыкшим к тяжелой, но свободной жизни в прериях, лежало на его красивом открытом лице.

Он оперся на винтовку и, устремив свои блестящие черные глаза на Болтуна, с улыбкой смотрел на него.

- Я выдам вам людей, у которых взялся быть проводником, только в том случае, если получу за это хорошее вознаграждение.

- Конечно, - подтвердил Кеннеди, - и предводитель, наверное, согласится на это.

- Да, - отвечал, кивнув головой, Уактено.

- Отлично, - сказал Болтун. - Но что же я получу?

- Скажите ваши условия, - отвечал Уактено. - Я должен знать их, чтобы решить, подходят ли они нам.

- О, мои условия очень просты.

- Ну?

Болтун нерешительно остановился. Он мысленно подводил итог своих прибылей и убытков.

- Эти мексиканцы очень богаты, - начал он наконец.

- Весьма возможно, - отвечал Уактено.

- А потому мне кажется, что...

- Говорите прямо, Болтун - мне некогда слушать ваши разглагольствования. Вы метис - в вашем характере много индейского, и вы никак не можете обойтись без уловок.

- Хорошо, - отвечал Болтун. - Я хочу получить пятьсот пиастров.

- И если я соглашусь на это, вы выдадите мне генерала, его племянницу и всех людей, которые сопровождают его.

- По первому вашему слову.

- Отлично. Теперь выслушайте меня.

- Слушаю.

- Вы меня знаете, не правда ли?

- Знаю хорошо.

- Вы согласны, что на мое слово можно положиться?

- Ваше слово - чистое золото.

- Так вот что я скажу вам. Если вы честно исполните свое обещание и выдадите мне не всех мексиканцев, - они мне совсем не нужны, - а одну только молодую девушку, которую зовут Люцией, я буду вполне доволен. И обещаю вам заплатить за это не вашу цену, пятьсот пиастров, а восемь тысяч. Понимаете?

Глаза Болтуна радостно блеснули.

- Понимаю, - ответил он.

- Ну вот и все.

- Не знаю только, как устроить это. Очень трудно будет заставить ее одну выйти из лагеря.

- Это уж ваше дело.

- Мне было бы гораздо приятнее выдать вам их всех сразу.

- Черт возьми! Зачем они мне?

- Гм! А что скажет генерал? - нерешительно проговорил Болтун.

- Пусть говорит что хочет. Меня это не касается. Ну что же? Согласны вы?

- Согласен.

- Клянетесь вы честно служить мне?

- Клянусь.

- Хорошо. Сколько дней думает пробыть генерал в той местности, где разбит его лагерь?

- Десять дней.

- Так долго? А вы еще говорили, что вам трудно будет вызвать из лагеря молодую девушку! У вас столько времени, что это не должно затруднить вас.

- Но ведь я не знаю, когда именно должен выдать ее вам?

- Верно. Слушайте же: я даю вам девять дней, чтобы устроить это. Накануне отъезда генерала девушка должна быть в наших руках.

- А! Это другое дело.

- Значит, так будет для вас удобно?

- Как нельзя удобнее.

- И между нами все решено?

- Решено окончательно.

Уактено вынул великолепную бриллиантовую булавку, которой была заколота его блуза, и протянул ее Болтуну.

- Вот вам! - сказал он. - Это мой задаток.

- О! - радостно воскликнул проводник, схватив булавку.

- Если вы исполните свое обещание, - продолжал Уактено, - она будет ваша, не считая восьми тысяч пиастров. Деньги я отдам вам, когда получу девушку.

- Вам приятно служить, - сказал Болтун. - Вы благородный и великодушный человек!

- Помните только одно, - сурово проговорил Уактено, холодно взглянув на него. - Меня зовут убийцей, и если вы вздумаете обмануть меня, вам не удастся спастись от моей мести. Куда бы вы ни скрылись, как бы уединенно и неприступно ни было ваше убежище, - я найду вас!

Болтун вздрогнул.

- Я знаю это, - отвечал он. - Не беспокойтесь: я не обману вас.

- Надеюсь. А теперь ступайте. Вам не следует оставаться здесь слишком долго, чтобы не заметили вашего отсутствия. Через девять дней я приду сюда.

- А я передам вам молодую девушку.

Болтун повернулся и так же неслышно и незаметно, как выходил из лагеря, вернулся в него.

Оставшись вдвоем, Уактено и Кеннеди легли на землю и тихо поползли.

Добравшись до ручейка, скрытого в лесной чаще, они остановились, и Кеннеди свистнул два раза.

Послышался легкий шорох; всадник, держа за повод двух оседланных лошадей, показался из-за деревьев, в нескольких шагах от них.

- Подъезжай, Фрэнк, - сказал Кеннеди. - Мы одни.

Всадник подъехал к ним.

- Ну, что нового? - спросил Кеннеди.

- Ничего особенного, - отвечал Фрэнк. - Я видел след индейцев.

- Ага! - сказал Уактено. - А много их?

- Порядочно.

- В каком направлении идет след?

- С востока на запад.

- Хорошо. А к какому племени принадлежат индейцы?

- Кажется, это команчи.

Уактено задумался.

- Может быть, они охотятся? - сказал он.

- Очень возможно, - отвечал Фрэнк.

Уактено и Кеннеди сели на лошадей.

- Отправляйтесь оба к проходу Бизона, - сказал Уактено, - и останьтесь на время в пещере, которая находится около него. Внимательно следите за мексиканцами; но берегитесь, чтобы вас не заметили.

- Будьте спокойны, господин.

- О, я знаю, что вы ловкие, преданные мне люди, и вполне полагаюсь на вас. Следите и за Болтуном: я не доверяю этому метису.

- Будет исполнено.

- А теперь - до свидания. Вы скоро получите от меня известие.

Несмотря на темноту, всадники поскакали галопом; Кеннеди и Фрэнк поехали в одну сторону, Уактено - в другую.

ГЛАВА XII. Психология

Генерал так тщательно скрывал причины, побудившие его предпринять поездку в западные прерии, что никто из сопровождавших его лиц не имел о них ни малейшего понятия.

Несколько раз уже, и, по-видимому, безо всякого повода, он отдавал приказания разбить лагерь в какой-нибудь пустынной местности и оставаться там, неизвестно с какой целью, дней десять, а иногда и больше.

В продолжение этих остановок генерал в сопровождении проводника уезжал куда-то каждое утро и возвращался только поздно вечером.

Что делал он в это время? Зачем предпринимал он эти таинственные экскурсии, после которых становился грустнее и мрачнее обыкновенного?

Никто не знал этого.

Во время отсутствия дяди Люции приходилось вести однообразную, монотонную жизнь. Целые дни печально сидела она около своей палатки и иногда, в сопровождении капитана Агвилара или толстого доктора, ездила верхом около лагеря, что не доставляло ей никакого удовольствия.

Тот же образ жизни пришлось вести молодой девушке и на этот раз.

Генерал бывал в лагере только по вечерам, и даже доктор, страстно желавший найти свое фантастическое растение, покинул Люцию и пропадал целые дни. Таким образом, у нее оставался только один собеседник - капитан Агвилар.

Но, несмотря на то, что капитан был молод и неглуп, его общество имело мало привлекательного для Люции.

Храбрый, мужественный, глубоко преданный генералу, которому был обязан всем, Агвилар с величайшим уважением и преданностью относился и к его племяннице. Он заботился о ее удобствах, старался предупредить все ее желания, но не умел развлечь ее и заинтересовать каким-нибудь разговором.

Однако на этот раз Люция не скучала. Со времени страшной ночи пожара, с тех пор как Чистое Сердце, точно какой-нибудь сказочный герой, о подвигах которых она читала, явился так неожиданно и спас весь лагерь, новое чувство - чувство, неясное для нее самой - зародилось в сердце молодой девушки. Оно мало-помалу увеличивалось и через несколько дней овладело всем ее существом.

Она постоянно думала об охотнике, об этом энергичном, мужественном человеке, способном бороться со всякой, самой грозной опасностью и победить ее. Она припоминала все подробности ужасной ночи, когда ему пришлось играть такую выдающуюся роль, и ей казалось, что он - герой, что образ его окружен ореолом.

Целыми часами сидела она, погруженная в воспоминания, думая о смелости и решительности Чистого Сердца, благодаря которому и она, и дядя, и все сопровождавшие их спаслись так счастливо от смерти в то время, как у них не оставалось уже никакой надежды.

Внезапный уход охотника, не пожелавшего выслушать самой простой благодарности и как бы совсем не думавшего о тех, кого спас, неприятно подействовал на молодую девушку. Это притворное или действительное равнодушие сильно оскорбило ее. Почему он так холодно обошелся с ними? Нет ли какого-нибудь средства заставить его раскаяться в таком безучастном отношении к ним, если им придется встретиться еще раз. Вот вопросы, которые занимали ее.

Говорят, что от ненависти, а также, очень часто, от любопытства - один шаг до любви. Это парадокс, но он верен.

Незаметно для самой себя Люция сделала этот шаг - и сделала его очень быстро.

Молодая девушка, как мы уже говорили, воспитывалась в монастыре, у стен которого замирали все звуки внешнего мира. Спокойно, бесцветно прошло ее детство, среди людей, на первом плане у которых стояла религия или, вернее, обрядность и суеверие, заменяющие в Мексике религию. Когда дядя задумал отправиться в прерии и взял ее из монастыря, молодая девушка совсем не знала жизни, и как слепорожденный не может представить себе ослепительных лучей солнца, так и она не могла составить себе никакого понятия о мире, в котором так внезапно очутилась.

Это полное неведение жизни, очень удобное для планов генерала, было далеко не так удобно для самой Люции и должно было затруднять ее на каждом шагу.

Однако, благодаря заботливости горячо любящего ее дяди, в те несколько недель, которые прошли со времени их отъезда из Мексики, молодая девушка не испытала еще никаких тревог и волнений.

Здесь мы сделаем небольшое отступление и расскажем об одном, по-видимому, незначительном событии, которое, однако, произвело на Люцию настолько сильное впечатление, что мы не можем умолчать о нем.

Задумав отправиться в прерию, генерал должен был подготовить все нужное для экспедиции и найти подходящих спутников. Это отнимало у него очень много времени, и ему приходилось постоянно отлучаться из дому.

Не желая, чтобы Люция скучала, оставаясь одна со старой дуэньей Изой, он часто отправлял ее по вечерам к одной своей родственнице, у которой собиралось большое, избранное общество. Молодая девушка проводила там время довольно приятно.

Как-то раз гостей собралось больше обыкновенного, вечер затянулся, и было уже поздно, когда все разошлись.

На старинных монастырских часах пробило одиннадцать в то время, как Люция и Иза, впереди которых шел слуга с фонарем, подходили к улице де-лос-Платерос, где стоял роскошный дом генерала. Но не успели еще они дойти до нее, как перед ними внезапно появились шестеро вооруженных людей. Один из них подошел к слуге и вышиб у него из рук фонарь.

Трудно представить себе, до какой степени испугалась Люция.

Она не в состоянии была произнести ни слова и, упав на колени, с мольбою сложила руки.

Иза, со своей стороны, начала пронзительно кричать.

Мексиканские бандиты, вообще очень ловкие и проворные люди, в ту же минуту завязали этой почтенной даме рот и, вполне уверенные, что полиция, с которой они были в самых приятельских отношениях, не вмешается в дело, стали преспокойно грабить женщин, которых им удалось захватить.

На это потребовалось всего несколько минут. Люция и Иза не только не сопротивлялись, но даже сами спешили снять с себя все драгоценные вещи и отдать их бандитам, которые с большим удовольствием клали их в карманы.

Вдруг шпага блеснула над их головами, и двое грабителей с проклятиями и бранью упали на землю.

Остальные, озлобленные таким непрошеным вмешательством, решились отомстить за товарищей и бросились на человека, напавшего на них.

Но тот не растерялся и, сделав шаг назад, приготовился встретить их.

В эту минуту лунный свет упал на его лицо. Бандиты испуганно попятились и вложили в ножны свои кинжалы.

- Ага! - сказал незнакомец, презрительно усмехнувшись и подходя к ним. - Вы узнали меня? Очень жаль, потому что я хотел как следует проучить вас. Так-то исполняете вы мои приказания?

Смущенные бандиты не отвечали ни слова.

- Вынимайте из карманов вещи этих дам, негодяи! - продолжал незнакомец. - Сию же минуту отдайте им все, что взяли у них!

Грабители послушно отдали назад свою богатую добычу и сняли повязку со рта Изы.

Люция с изумлением глядела на незнакомца. Что это за человек? Почему ни перед чем не отступающие бандиты беспрекословно повинуются ему?

- Все ли отдали они вам, сеньорита? - спросил он у молодой девушки. - Не осталось ли еще чего-нибудь?

- Нет, сеньор, - отвечала она, все еще не оправившись от страха и едва понимая, что говорит.

- Ну, теперь можете убираться, негодяи! - крикнул он бандитам. - Я сам провожу этих дам.

Оставшись один с двумя женщинами, незнакомец обратился к Люции.

- Позвольте мне проводить вас до дому, сеньорита, - сказал он с самой утонченной любезностью. - Обопритесь на мою руку. Вы, наверное, чувствуете слабость после того испуга, который вам пришлось испытать.

Машинально, не отвечая, Люция взяла его под руку.

Они пошли.

Подойдя к дому генерала, незнакомец постучал в дверь и снял шляпу.

- Я очень счастлив, сеньорита, - сказал он, - что мог оказать вам сегодня небольшую услугу. Давно уже слежу я за вами, как тень. Милосердный Бог, давший мне возможность сказать вам несколько слов, наверное, поможет мне увидеть вас еще раз. Да, я уверен в этом, несмотря на то, что вы скоро уезжаете в далекое путешествие. Позвольте же мне сказать вам не "прощайте", а "до свидания!" Он низко поклонился и быстро ушел.

Прошло две недели после этого происшествия, о котором Люция не сочла нужным рассказать генералу. Незнакомец не являлся. Но на пятнадцатый день, накануне отъезда из Мексики, молодая девушка, войдя в свою комнату, увидела на аналое сложенную вчетверо записку. Она состояла всего из нескольких слов:

Вы уезжаете, донна Люция. Не забывайте, что я сказал вам: "до свидания".

Оказавший вам услугу на улице де-лос-Платерос.

Вся эта таинственность произвела на Люцию довольно сильное впечатление.

Когда она увидала Чистое Сердце, ей на минуту пришло в голову, что он и незнакомец - одно и то же лицо. Но нет, не может быть. В таком случае, Чистое Сердце не ушел бы тотчас же после того, как спас ее.

И, по мере того как приключение, случившееся с ней перед отъездом из Мексики, изглаживалось из ее памяти, она все больше и больше думала о Чистом Сердце.

Ей так хотелось увидеть его еще раз!

Зачем?

Она сама не понимала этого. Ей просто хотелось взглянуть на его лицо, услышать его голос, почувствовать на себе его гордый и вместе с тем кроткий взгляд.

Но как увидеть его?

Это было невозможно, и молодая девушка грустно опускала голову.

А между тем какое-то предчувствие, что-то в глубине ее сердца говорило ей, что желание ее исполнится.

Она надеялась.

На что?

На какую-нибудь случайность, на новую грозную опасность, благодаря которой ей, может быть, снова удастся встретиться с ним.

Истинная любовь может сомневаться - она никогда не отчаивается.

Через четыре дня после того, как путешественники разбили лагерь на холме, Люция, уходя вечером в свою палатку, улыбнулась, взглянув на погруженного в какие-то грустные мысли генерала. Она наконец придумала средство, которое могло помочь ей отыскать Чистое Сердце.

ГЛАВА XIII. Охота за пчелами

С восходом солнца генерал вышел из тростниковой хижины, служившей ему спальней. Оседланная лошадь уже ждала его. Он вложил ногу в стремя и собирался вскочить в седло, когда Люция показалась из своей палатки.

- Ого! Ты уже встала, - сказал, улыбаясь, генерал. - Тем лучше, моя милочка: по крайней мере, мне можно будет поцеловать тебя перед отъездом. Дай Бог, чтобы это принесло мне счастье! - прибавил он, вздохнув.

- Нет, нет, вы не уедете так, дядя! - отвечала она в то время, как он целовал ее в лоб.

- Почему же это, сеньорита? - весело спросил он.

- Потому, что я приготовила вам завтрак, и вы должны перекусить перед отъездом. Ведь вы не захотите отказать мне, дядя?

- Конечно, нет, мое дитя. Только не задерживай меня: я спешу.

- Это отнимет у вас всего несколько минут, - сказала она, входя в палатку.

- Ну, несколько минут - не беда, - отвечал генерал, следуя за ней.

Завтрак тотчас же подали, и Люция села за стол вместе с дядей.

Несмотря на то, что молодая девушка внимательно прислуживала ему, генерал заметил, что она взволнована и как-то смущенно поглядывает на него.

- Что с тобой, Люция? - спросил он, пристально посмотрев на нее. - Ты точно хочешь обратиться ко мне с какой-то просьбой и не решаешься. Ведь ты же знаешь, что я никогда ни в чем не отказываю тебе.

- Знаю, дядя. Но на этот раз я боюсь, что вы не согласитесь исполнить мою просьбу.

- Ага! - весело сказал генерал. - Значит, это что-нибудь важное?

- Совсем нет. Но я все-таки боюсь, что вы откажете мне.

- Во всяком случае, скажи мне, в чем дело, моя милочка. Говори смело. Я сделаю все, что могу.

- Вот видите, дядя, - начала, краснея, Люция. - Я должна сознаться вам, что жизнь в лагере не особенно приятна.

- Я знаю это, мое дитя. Но что же я могу сделать?

- От вас зависит все.

- Каким же это образом?

- Если бы вы были со мной, я бы никогда не скучала, - отвечала Люция.

- Это очень любезно с твоей стороны, - сказал генерал. - Но ведь ты знаешь, что мне приходится уезжать на целые дни, и потому я не могу оставаться с тобой.

- Да, в этом-то и заключается затруднение.

- Конечно, так.

- Но если бы вы захотели, вы могли бы уничтожить его.

- Ты полагаешь?

- Вполне уверена в этом.

- Не понимаю, каким это образом. Оставаться с тобою в лагере я не могу.

- Но есть другое средство уладить все.

- Неужели?

- Да, и очень простое, дядя.

- Скажите, пожалуйста! Что же это такое, мое дитя?

- А вы не будете бранить меня, дядя?

- Что за вздор! Когда же я бранил тебя?

- Это правда, вы так добры!

- Ну, говори же, в чем дело.

- Вот видите, дядя, вы бы могли...

- Я бы мог?

- Брать меня с собой, когда уезжаете из лагеря.

- Ого! - сказал генерал, нахмурив брови. - Это довольно странное желание.

- Что же в нем странного? По-моему, совсем естественное.

Генерал задумался. Люция тревожно смотрела на него, как бы желая отгадать его мысли.

- Да, так будет, пожалуй, лучше, - прошептал он наконец, подняв голову. - Так тебе очень хочется ездить со мной? - прибавил он, пристально взглянув на молодую девушку.

- Очень хочется, дядя.

- В таком случае, собирайся. Я каждый раз буду брать тебя с собой.

Люция вскочила, горячо поцеловала дядю и велела оседлать свою лошадь.

Через четверть часа генерал, его племянница, Болтун, служивший проводником, и два солдата, замыкавшие шествие, уже были в лесу.

- В какую сторону угодно вам отправиться сегодня, генерал? - спросил Болтун.

- Проводите нас к хижинам трапперов, о которых вы говорили вчера.

Болтун поклонился, и маленькое общество тихо двинулось по едва заметной тропинке. Дорога была очень плоха; лианы обвивали деревья, и лошади с трудом пробирались между ними, ежеминутно спотыкаясь о выступавшие наружу древесные корни.

Люция была вполне счастлива. Может быть, во время одной из таких поездок ей удастся встретиться с Чистым Сердцем.

Вдруг Болтун, шедший на несколько шагов впереди, громко вскрикнул.

- Должно быть, случилось что-нибудь необыкновенное, если даже вы решились закричать, - сказал генерал. - Что там такое?

- Пчелы, ваша милость.

- Как, пчелы? Да разве они здесь есть?

- Они прилетели сюда совсем недавно.

- Почему же недавно?

- Ведь вы знаете, что пчел занесли в Америку белые? - сказал Болтун.

- Это так, - отвечал генерал. - Но почему же они появились здесь?

- По очень простой причине. Пчелы всегда появляются как передовой отряд белых, по мере того, как те заходят дальше вглубь Америки. Они летят впереди них, как бы прокладывая им дорогу и указывая на новые места для поселений.

Появление пчел в необитаемой местности всегда предвещает прибытие пионеров или скваттеров.

- Как странно! - пробормотал генерал. - Неужели же это правда?

- Истинная правда, ваша милость. Индейцы уверены в этом, а уж они не ошибутся. Увидев пчел, они тотчас же уходят с того места, где они появились.

- Да, это очень странно, - повторил генерал.

- А должно быть, здешний мед очень вкусен? - спросила Люция.

- Здесь великолепный мед, сеньорита. Если вам угодно, мы добудем его.

- Пожалуйста, - сказал генерал.

Болтун внимательно осмотрелся по сторонам. Несколько пчел, уже собравших добычу, поднялись вверх и быстро полетели, спеша, должно быть, в свой улей.

Проводник сделал знак генералу и, подняв глаза кверху, побежал за ними, пробираясь между густым кустарником, сплетенными корнями и сваленными бурей деревьями. Все последовали за ним.

Таким образом, не теряя из виду пчел, путешественники гнались за ними около часа и наконец увидели, что те подлетели к дуплу старого дерева и, пожужжав и покружившись около него, исчезли в отверстии, на высоте футов восьмидесяти от земли.

Тогда Болтун взял топор и, сказав, чтобы все отошли подальше от дерева, начал рубить его.

Пчел нисколько не испугали удары топора: они продолжали заниматься своим делом и совершенно спокойно влетали в улей и вылетали из него. Они нимало не смутились даже и в то время, как ствол затрещал.

Наконец дерево со страшным грохотом упало на землю и раскололось надвое во всю длину. Внутри было множество сотов меда.

Проводник поспешно схватил пук приготовленного заранее сена и зажег его, чтобы защититься от пчел.

Но они не думали о мести и не жалили никого. Совершенно потерявшись, кружились они около того места, где стояло дерево, не понимая, что такое случилось.

Болтун и солдаты стали вынимать соты и складывать их в мехи.

Одни из них уже потемнели от времени; в других мед был светел и прозрачен, как вода.

Между тем пчелы, не присутствовавшие при катастрофе, продолжали подлетать к тому месту, где был их улей. Не видя его, они растерянно кружились, а потом, должно быть, поняв, в чем дело, уселись на ветки соседнего дерева и грустно смотрели на развалины своего разрушенного царства.

Люции стало от души жаль их.

- Мне очень досадно, что я просила достать мед, - сказала она. - Моя прихоть причинила столько горя этим бедным пчелам!

- Оставим им несколько сотов, чтобы утешить их, - заметил, пожав плечами, Болтун. - Мед все равно сейчас растащат медведи.

- Медведи? - с изумлением повторила Люция.

- Да, сеньорита. Никто лучше их не сумеет разыскать улей и вытащить из него мед.

- Значит, они любят его? - с любопытством спросила молодая девушка.

- Очень любят, сеньорита, - отвечал Болтун, угрюмое лицо которого несколько прояснилось. - Целыми неделями грызут они дерево и, сделав достаточное отверстие, просовывают в него лапы и вытаскивают, не разбирая, и мед, и пчел.

- А теперь поедем к трапперам, - сказал генерал. - Мы и так опоздали.

- О, мы скоро будем там, ваша милость, - отвечал проводник. - Канада в нескольких шагах от нас, а трапперы живут по берегам ее притоков.

Маленькое общество снова тронулось в путь.

Охота на пчел оставила в душе Люции тяжелое впечатление, и она не в силах была преодолеть его. Бедные насекомые, такие деятельные и трудолюбивые, были лишены из-за ее каприза всего своего запаса, который собирали так долго. Это огорчало ее, и она задумалась и примолкла.

Дядя заметил это.

- Что с тобой, Люция? - спросил он. - Ты была очень весела во время отъезда, отчего же ты теперь такая грустная?

- Не обращайте на меня внимания, дядя, - отвечала она. - Я, как и все молодые девушки, немножко безрассудна и причудлива. Эта охота за пчелами, от которой я ждала столько удовольствия, глубоко опечалила меня.

- Счастливое дитя! Ты можешь еще огорчаться такими пустяками! - прошептал генерал. - Дай Бог, чтобы ты подольше оставалась такою же, чтобы настоящее горе еще долго не омрачало твоей жизни!

- Живя с вами, я всегда буду счастлива, дядя!

- Бог знает, долго ли удастся мне охранять тебя, мое дитя.

- Нет, нет, не говорите этого! Я надеюсь, что мы еще много лет проживем вместе.

Генерал вздохнул.

Наступило молчание.

- Не кажется ли вам, дядя, - снова начала молодая девушка, - что прекрасная, величественная природа прерий как будто облагораживает мысли, возвышает душу и делает человека лучше? Что живущие на этих безграничных равнинах должны быть счастливы?

- Откуда у тебя такие мысли, Люция? - спросил генерал, с удивлением взглянув на нее.

- Не знаю, - застенчиво отвечала она. - До сих пор я вела тихую, спокойную жизнь, ничего не зная, прожила еще так мало; но иногда бывают минуты, когда мне кажется, что я была бы очень счастлива, если бы могла остаться навсегда в этих чудных прериях.

Изумленный и в то же время очень довольный словами племянницы, генерал хотел ей сказать что-то, как вдруг проводник подошел к нему и, сделав знак, чтобы все замолчали, прошептал едва слышно: "Человек!"

ГЛАВА XIV. Черный Лось

Все остановились.

В пустынных, незаселенных местностях на человека смотрят как на врага.

Люди, путешествующие по прериям, боятся своих ближних еще больше, чем диких зверей. Человек является не только конкурентом, но даже очень часто, пользуясь правом сильного, отнимает у поселенца плоды его долгой, тяжелой работы.

А потому белые, индейцы и метисы, встречаясь в прериях, всегда относятся очень недоверчиво друг к другу. Они обмениваются приветствиями и в то же время не спускают глаз один с другого, чутко прислушиваются и держат наготове свои ружья.

Услыхав предостережения Болтуна, генерал и солдаты тотчас же приготовились к битве и, зарядив ружья, скрылись в кустах.

Шагах в пятидесяти от путешественников стоял, опершись на ружье, какой-то человек и внимательно вглядывался в них.

Он был высокого роста, с энергичным лицом и твердым, открытым взглядом.

В длинных, заплетенных в косу волосах его виднелись кусочки кожи и разноцветные ленты.

Кожаная охотничья блуза спускалась ему до колен; на ногах были гетры, украшенные шнурками, бахромой и множеством погремушек, и великолепные, вышитые бусами мокасины.

Ярко-красное, наброшенное на плечи одеяло придерживалось на талии красным поясом, за который были заткнуты пара пистолетов, нож и индейская трубка.

Ружье незнакомца было разукрашено киноварью и маленькими медными гвоздиками.

Недалеко от него щипала траву и ела желуди лошадь.

Упряжь ее была так же странно разукрашена, как и одежда ее хозяина: на поводьях блестели бусы и развевались банты, из гривы и хвоста торчали орлиные перья.

Генерал с изумлением глядел на незнакомца.

- К какому индейскому племени принадлежит этот человек? - спросил он у Болтуна.

- Ни к какому, - отвечал тот.

- Как, ни к какому?

- Так. Это белый траппер.

- Но почему же он так странно одет?

Проводник пожал плечами.

- Вы забываете, что мы в прериях, - сказал он.

- Да, это правда, - пробормотал генерал. Между тем незнакомец, желая, должно быть, поскорее выяснить дело, решился заговорить.

- Кто вы такие? - крикнул он по-английски. - Что вам здесь нужно?

- Карамба! - отвечал генерал, опуская ружье и сделав знак спутникам последовать его примеру. - Мы - путешественники. Дальняя дорога утомила нас, нам жарко от горячих лучей солнца. Не позволите ли вы нам отдохнуть несколько минут в вашем ранчо?

Генерал говорил по-испански; незнакомец ответил ему на том же языке.

- Милости просим, - сказал он. - Если Черного Лося не трогать, он не причинит вреда никому. Я с удовольствием разделю с вами то немногое, что у меня есть.

Когда Черный Лось сказал свое имя, Болтун в ужасе отступил и даже хотел сказать что-то, но не успел: охотник вскинул ружье на плечо и, вскочив на лошадь, уже подъехал к мексиканцам.

- Мое ранчо очень близко отсюда, - сказал он генералу, - и если сеньорите захочется скушать кусочек хорошо приправленного горба бизона, я могу предложить ей это вкусное блюдо.

- Благодарю вас, кабальеро, - отвечала, улыбаясь, Люция. - Мне теперь больше всего нужен отдых.

- На все найдется время, - сказал Черный Лось и снова обратился к генералу. - Не позволите ли вы мне на время заменить вашего проводника? - спросил он.

- Сделайте одолжение, - отвечал генерал. - Поезжайте вперед, мы последуем за вами.

Траппер поместился во главе маленького отряда и, увидев Болтуна, нахмурил брови.

- Гм! - пробормотал он сквозь зубы. - Что это значит? Ну, потом увидим.

И, не обращая внимания на проводника, тоже, по-видимому, узнавшего его, он сделал знак трогаться в путь.

Некоторое время Черный Лось ехал по берегу довольно широкого ручья, а потом вдруг круто свернул в сторону и двинулся вглубь леса.

- Нам придется сделать небольшой крюк, - сказал он. - В этом месте ручья живут бобры, и я боюсь потревожить их.

- О! - воскликнула Люция. - Как бы мне хотелось посмотреть на работу этих умных животных! Траппер придержал лошадь.

- Это очень легко устроить, сеньорита, - сказал он. - Не хотите ли отправиться вместе со мной к ручью, пока ваши спутники подождут нас здесь?

- С удовольствием! - воскликнула Люция; но, вспомнив, что не спросила разрешения у генерала, обернулась к нему. - Извините, дядя! - пробормотала она.

Генерал пристально взглянул на охотника.

- Ступай, мое дитя, - сказал он. - Мы подождем тебя здесь.

- Благодарю вас, дядя! - радостно проговорила девушка и спрыгнула с лошади.

- Не бойтесь за сеньориту, - сказал Черный Лось. - Я отвечаю за нее.

- Я не боюсь доверить ее вам, мой друг, - отвечал генерал.

- Благодарю вас.

Траппер тоже сошел с лошади и через минуту исчез вместе с Люцией за деревьями.

Отойдя на довольно порядочное расстояние от путешественников, Черный Лось остановился. Внимательно осмотревшись по сторонам, он нагнулся к девушке.

- Выслушайте меня, - сказал он, дотронувшись до ее руки.

Люция испуганно вздрогнула.

Траппер заметил ее волнение.

- Нет, не бойтесь, - продолжал он, - я честный человек, и в этой пустыне, вдвоем со мною, вы находитесь в такой же безопасности, как если бы стояли у алтаря в соборе.

Люция искоса взглянула на своего спутника. У него было такое честное, открытое лицо, он глядел на нее так добродушно, что она успокоилась.

- Я слушаю вас, - тихо проговорила она.

- Мне кажется, я знаю, кто вы, - начал он. - Вы недавно приехали сюда, и ваши спутники очень внимательно осматривают прерию. Ведь так?

- Да.

- Один из них - не то дурак, не то шут - носит синие очки и белокурый парик. Он собирает, Бог знает зачем, всевозможные растения и камни, вместо того, чтобы ловить бобров или стрелять ланей. Я не ошибаюсь? Он действительно принадлежит к вашему обществу?

- Да, он доктор и вместе с тем - ученый.

- Он часто приходит сюда, и мы с ним большие приятели. Я знаю, что он хороший доктор. В течение двух месяцев у меня была страшная лихорадка, от которой я никак не мог избавиться. Он дал мне какие-то порошки и вылечил меня.

- Тем лучше. Я очень рада, что он вылечил вас.

- А мне очень бы хотелось чем-нибудь услужить вам, чтобы отплатить за это одолжение.

- Благодарю вас. Но что же вы можете сделать для меня? Разве показать бобров?

Траппер покачал головой.

- Может быть, я пригожусь вам на что-нибудь посерьезнее и притом скорее, чем вы думаете. Выслушайте меня повнимательнее, сеньорита. Я человек бедный и незначительный, но все-таки могу дать вам хороший совет. Ваш проводник - известный негодяй; это знают все живущие в прериях. Я вполне уверен, что он готовит вам какую-нибудь ловушку. Здесь нет недостатка в дурных людях. Он мог сговориться с ними, чтобы погубить или, по меньшей мере, ограбить вас.

- Неужели это правда? - воскликнула Люция, испуганная его словами, которые совпадали и с тем, что говорил Чистое Сердце.

- Да, я уверен, что у него дурные намерения, хотя и не имею никаких доказательств, - ответил Черный Лось. - Я знаю прошлое Болтуна, знаю, чего можно ожидать от него. Если он еще не изменил вам, то скоро изменит и предаст вас.

- Господи! Я передам ваши слова дяде.

- Нет, вы не должны этого делать: вы только испортите все. Те, с кем сошелся или сойдется ваш проводник, люди смелые, решительные и хорошо знающие прерии. Кроме того, их очень много.

- Что же мне делать? - с беспокойством спросила Люция.

- Ждать и внимательно следить за Болтуном.

- Но...

- Если я предупреждаю вас об опасности, - прервал ее траппер, - то, конечно, не с тем, чтобы отказать в помощи, когда она будет нужна вам.

- Да, я уверена в этом.

- Сделайте же вот что: когда вы увидите, что проводник изменяет вам, пришлите ко мне своего доктора. Вы можете рассчитывать на него? Не правда ли?

- Вполне.

- Хорошо. Пришлите его ко мне, и пусть он скажет: "Черный Лось, час настал!" Больше ничего. Не забудете?

- Нет. Я только не понимаю, какая польза выйдет из этого.

Траппер загадочно улыбнулся.

- Гм! - сказал он. - Через два часа после того, как доктор передаст мне ваше поручение, пятьдесят смелых, решительных людей, лучших стрелков прерии, явятся к вам на помощь. Эти люди по одному знаку своего командира сделают все возможное, чтобы вырвать вас из рук сообщников Болтуна.

На минуту наступило молчание. Люция глубоко задумалась.

Траппер опять улыбнулся.

- Не удивляйтесь участию, которое я принимаю в вас, - сказал он. - Человек, имеющий на меня большое влияние, просил меня охранять вас во время его отсутствия. Он вынужден был уехать по важному делу.

- Что вы хотите сказать? - с любопытством спросила Люция, - Кто этот человек?

- Охотник, которому повинуются все белые трапперы прерий. - Он узнал, что вы взяли проводником Болтуна и заподозрил его в намерении погубить вас.

- А как зовут его? - быстро спросила Люция.

- Чистое Сердце. Теперь вы верите мне?

- О, благодарю, благодарю вас! - горячо отвечала молодая девушка. - Я не забуду вашего совета и, если нам действительно понадобится помощь, не задумаюсь обратиться к вам и напомнить о вашем обещании.

- И вы сделаете очень хорошо, сеньорита, потому что это будет вашим единственным средством спасения. Теперь вы поняли меня, и я очень рад. Пусть этот разговор останется между нами; в особенности же постарайтесь, чтобы Болтун не узнал о наших сношениях: он хитер, как бобр. Если у него появится подозрение, он выскользнет у нас из рук, как змея.

- Не беспокойтесь, я буду осторожна.

- А теперь пойдем взглянуть на бобров. Помните, что Чистое Сердце охраняет вас.

- Он уже спас нам жизнь во время пожара в прериях, - взволнованно проговорила Люция.

- Ага! - пробормотал Черный Лось, как-то загадочно взглянув на нее. - Значит, все к лучшему. Не бойтесь, сеньорита, - прибавил он громко. - Что бы ни замышляли против вас, ничего дурного не случится с вами в прериях, если вы последуете моему совету.

- О! - воскликнула она. - В минуту опасности я обращусь к вам. Клянусь вам в этом!

- Значит, все решено, - отвечал, улыбаясь, Черный Лось. - Идем к бобрам.

Они продолжали свой путь и через несколько минут дошли до опушки леса.

Траппер остановился и, сделав девушке знак последовать его примеру, нагнулся к ней и прошептал:

- Смотрите!

ГЛАВА XV. Бобры

Люция осторожно раздвинула ветки ив и наклонила голову.

Бобры запрудили не только реку, но и впадавшие в нее ручейки.

В эту минуту около главной плотины, которую в одном месте прорвала вода, работал только один бобр, но через некоторое время к нему на подмогу явилось еще пятеро, с кусочками дерева и веток. Сложив на плотину принесенный материал, бобры исчезли под водой, но тотчас же снова вынырнули. Каждый из них захватил со дна немного ила. Потом они начали заделывать деревом и ветками пробитое в плотине отверстие, употребляя ил как цемент.

Починив плотину, умные животные захотели, должно быть, немножко развлечься после работы и стали плавать, нырять и гоняться друг за другом, сильно ударяя по воде своими хвостами.

Люция смотрела на них с большим интересом. Она охотно простояла бы здесь целый день, наблюдая за ними.

В то время, как животные весело играли, показались еще два бобра. Некоторое время они серьезно смотрели на своих товарищей, не желая, по-видимому, принять участие в их игре. Потом, взобравшись на откос плотины, недалеко от того места, где стояли Люция и траппер, они уселись на задние лапы. Захватив передними ствол молоденькой сосны, бобры стали грызть его и время от времени съедали по кусочку коры, корча при этом разные смешные гримасы, очень похожие на те, которые проделывает обезьяна, очищая орех.

Они, должно быть, хотели перегрызть и свалить дерево. Работа шла очень дружно, но Люции не удалось дождаться конца. Генерал, встревоженный долгим отсутствием племянницы, поехал ее отыскивать, и бобры, услыхав лошадиный топот, в ту же минуту исчезли под водою.

Маленькое общество снова тронулось в путь под предводительством Черного Лося. Нужно было поспешить. Солнце поднялось уже высоко, и горячие лучи его падали почти отвесно на путешественников.

Люция, в высшей степени заинтересованная своими наблюдениями над бобрами, стала расспрашивать траппера об образе жизни этих животных и охоте на них.

Черный Лось, как и все, ведущие одинокую жизнь, был не прочь поболтать и очень охотно отвечал на ее вопросы.

- Краснокожие считают бобров людьми, только не умеющими говорить, - сказал он, - и они правы. Это очень умные, смелые и предусмотрительные животные. Перед наступлением холодов каждая семья делает запасы на зиму. Работают все - и старые, и молодые. Иногда им приходится совершать далекие путешествия, чтобы найти ту кору, которая нравится им больше. Они сваливают довольно большие деревья, отгрызают ветки, разделяют их на куски фута в три длиной, сплавляют их по воде к своим хижинам и прячут в кладовые. Жилища бобров очень удобны и содержатся в высшей степени чисто и опрятно. Обглодав кору с кусочков дерева, они никогда не оставляют их в хижинах и тотчас же после еды выбрасывают все остатки в реку, за плотину. Они не допускают к себе чужих, не принадлежащих к их общине бобров, и храбро бьются, охраняя неприкосновенность своих владений.

- Как это интересно! - воскликнула Люция.

- Это еще не все, - сказал Черный Лось. - Весной, во время линьки, самец оставляет самку дома, а сам, как какой-нибудь важный господин, отправляется путешествовать. Иногда он уходит довольно далеко, плавает и играет в реках и ручьях, попадающихся ему на пути, а когда проголодается, выходит на берег и обгладывает молоденькие веточки тополей и ив. С наступлением лета эта жизнь холостяка прекращается: бобр вспоминает о своих обязанностях отца семейства, возвращается к своей жене и новому потомству и отправляется вместе с ними за зимними запасами.

- Да, это одно из самых умных и интересных животных, - заметил генерал.

- Без всякого сомнения, - сказала Люция. - Не понимаю только, зачем охотятся на них и истребляют их, когда они решительно никому не делают вреда.

- Что же делать, сеньорита? - отвечал траппер. - Все животные созданы для человека, а у бобра, кроме того, очень ценный мех.

- Но как же охотятся за ними? - спросил генерал. - Не все бобры так доверчивы, как эти. Иногда они очень тщательно скрывают свои жилища.

- Вы правы, - отвечал Черный Лось. - Но опытный охотник по самым незначительным признакам найдет след бобра и, как бы ни была скрыта его хижина за кустарником и деревьями, сумеет определить даже число ее обитателей. Тогда он ставит свою западню около берега, дюйма на два - на три ниже поверхности воды, и прикрепляет ее цепью к свае, глубоко вбитой в песок или ил. Потом в отверстие западни вставляется очищенная от коры веточка, намоченная в лекарстве, как обыкновенно называем мы приманку. Веточку помещают так, что она немного высовывается из воды. Одаренный замечательно тонким обонянием, бобр чует запах приманки, вытягивает морду, чтобы схватить ее, и в это время его лапа попадает в западню. Он ныряет, снова выплывает, но не может освободиться и, наконец, погружается в воду и тонет. Вот как ловят бобров, сеньорита. Если дно слишком каменисто и нельзя вбить сваи, нам приходится нырять, чтобы найти попавших в западни бобров, и иногда проплывать довольно большое расстояние. Неудобно и то, что бобры делаются очень недоверчивы после того, как поймают несколько членов их общины. Как бы вы ни хитрили, они не идут на вашу приманку. Они очень осторожно подплывают к западням, ударяют палками по пружине, чтобы ослабить ее, а иногда даже опрокидывают западни, подтаскивают их к плотине и зарывают в песок.

- И что же вы делаете тогда? - спросила Люция.

- Что делаем? - повторил Черный Лось. - В таком случае нам остается только одно: мы кладем на плечи наши западни, сознаемся, что бобры победили нас и уходим куда-нибудь в другое место, где они еще не так опытны... А вот и мое ранчо.

Путешественники подъехали к жалкой, кое-как сплетенной из веток хижине. Трапперы не заботятся об удобствах и устраивают себе самые примитивные жилища.

- Милости просим! - сказал Черный Лось, приглашая своих гостей войти.

Около входа сидел его товарищ. Он жарил горб бизона - очень вкусное кушанье, о котором хозяин уже заранее сообщил путешественникам.

Траппер, исполнявший должность повара, был одет совершенно так же, как и Черный Лось. Ему было лет сорок, но тяжелый труд и лишения не прошли для него бесследно. Лицо его было покрыто морщинами, и потому он казался гораздо старше, чем был на самом деле.

И действительно, едва ли найдется занятие, которое требовало бы столько труда, представляло столько опасностей и давало так мало, как занятие траппера.

Индейцы и охотники очень часто нападают на этих несчастных, отнимают у них всю собранную с таким трудом добычу, безжалостно скальпируют или убивают их, и никто не обращает на это никакого внимания, никто не интересуется узнать, что сталось с ними.

- Садитесь, сеньорита! Садитесь, господа! - любезно сказал Черный Лось. - Как ни бедна моя хижина, в ней найдется место для всех.

Путешественники соскочили с лошадей и, войдя в жилище траппера, с удовольствием растянулись на кучах сухих листьев, покрытых лосиными, медвежьими и бизоньими шкурами.

К обеду - настоящему обеду охотников - генерал прибавил бутылку великолепного вина, которое всегда брал с собой, отправляясь в свои экскурсии.

Когда все поели, Люция, Болтун и солдаты остались еще на некоторое время в хижине, чтобы переждать жару, а генерал, сделав знак Черному Лосю, вышел вместе с ним.

Отойдя на довольно большое расстояние, он сел под высоким, развесистым деревом и пригласил траппера последовать его примеру.

- Друг мой, - сказал он после небольшого молчания. - Прежде всего позвольте мне поблагодарить вас за ваше гостеприимство, а потом задать вам несколько вопросов.

- Вы знаете, что говорят краснокожие, кабальеро? - несколько уклончиво отвечал Черный Лось. - Они находят, что нужно хорошенько обдумать каждое слово и выкурить сначала трубку мира, а потом уже произносить его.

- Это, конечно, очень благоразумное правило; но, в настоящем случае, оно совершенно лишнее. Я не стану задавать вам никаких нескромных вопросов, относящихся к вам лично или к вашей профессии.

- Если я в состоянии исполнить ваше желание, кабальеро, я с удовольствием сделаю это.

- Благодарю вас; я был вполне уверен, что вы не откажете мне, - продолжал генерал. - Сколько лет живете вы в прериях?

- Десять лет. И молю Бога, чтобы мне удалось прожить здесь еще столько же.

- Значит, эта жизнь вам по душе?

- Мне даже трудно объяснить вам, насколько она мне нравится. Нужно, подобно мне, поселиться здесь юношей, вынести все лишения, страдания и опасности, чтобы понять, сколько привлекательного в такой жизни, сколько счастья и невыразимого наслаждения дает она! О, кабальеро! Самый большой, самый великолепный город старой Европы покажется ничтожным сравнительно с величием этих бесконечных прерий! Как жалка ваша узкая, правильная, размеренная по клеточкам жизнь, сравнительно с той, которую ведем мы! Только здесь человек дышит, живет и мыслит по-настоящему! Цивилизация низводит его на степень животного, думающего исключительно только об удовлетворении своих потребностей. В беспредельности же прерий, когда человек стоит лицом к лицу с Богом, мысли его становятся шире, душа возвышеннее и он делается тем, чем должен быть - венцом творения.

Говоря это, траппер как бы преобразился. Лицо его загорелось восторгом, глаза засверкали, каждый жест отличался тем благородством, которое дает только страсть.

Генерал глубоко вздохнул; слеза скатилась на его седые усы.

- Вы правы, - печально сказал он. - В этой жизни много привлекательного, и человеку, привыкшему к ней, трудно променять ее на другую... Откуда вы родом?

- Из Квебека. Я - канадец.

- А!

Наступило непродолжительное молчание.

- Нет ли между вашими товарищами мексиканцев? - спросил генерал.

- Очень много.

- Мне бы хотелось получить о них некоторые сведения.

- Один только человек мог бы дать вам их, кабальеро, - ответил Черный Лось. - К сожалению, его теперь нет здесь.

- А как его зовут?

- Чистое Сердце.

- Чистое Сердце? - быстро проговорил генерал. - Да ведь я знаю его.

- Совершенно верно.

- Господи! Какая роковая случайность!

- Если вы желаете повидаться с ним, - сказал траппер, - это можно будет устроить гораздо легче, чем вы думаете.

- Каким же образом?

- Очень просто. Чистое Сердце ставит свои западни рядом с моими; я и теперь стерегу и осматриваю их, вместо него. Он должен скоро вернуться.

- Дай Бог, чтобы это было так.

- Как только он возвратится, я извещу вас, если вы до тех пор не сниметесь с лагеря.

- А вы знаете, где мы стоим?

- Здесь, в прериях, мы знаем все, - с улыбкой отвечал Черный Лось.

- Значит, я могу рассчитывать на вас!

- Вполне.

- Благодарю вас.

В эту минуту из палатки вышла Люция, и генерал подошел к ней.

Путешественники сели на лошадей и, поблагодарив траппера за его гостеприимство, поехали в лагерь.

ГЛАВА XVI. Измена

На обратном пути общество было далеко не так оживлено, как утром.

Генерал думал о своем разговоре с траппером; Люция - об опасности, о которой он предостерегал ее. Болтун был тоже далеко не спокоен. О чем говорил Черный Лось с генералом и его племянницей? Не о нем ли шла речь? Это очень тревожило его, и он решил держать себя еще осторожнее, чем прежде. Только солдаты, ничего не подозревая о драме, которая разыгрывалась около них, ехали беззаботно, мечтая об отдыхе, которым будут наслаждаться по возвращении в лагерь.

По пути Болтун беспокойно оглядывался по сторонам, как бы ища каких-нибудь следов в чаще леса, по которому ехали путешественники.

Наступал вечер. Солнце уже заходило, и издали доносился по временам глухой рев диких зверей.

- Далеко до лагеря? - спросил генерал.

- Нет, - отвечал проводник. - Через час мы будем там.

- Так едем скорее. Нам нужно выбраться из леса до наступления темноты.

Лошадей пришпорили, и через полчаса путешественники уже подъезжали к лагерю.

Капитан Агвилар и доктор вышли к ним навстречу.

Ужин был уже давно готов и ждал их.

Все сели за стол.

Но и ужин прошел невесело. Генерал и Люция стали еще грустнее и задумчивее; остальные поддались их настроению и поели наскоро, не говоря ни слова. Когда блюда и тарелки убрали, все тотчас же разошлись под предлогом усталости. На самом же деле, генералу и его племяннице хотелось еще раз, в уединении, обдумать все события этого дня.

Того же желал и Болтун. Нечистая совесть не давала ему спать. Он ходил по лагерю, тщетно выискивая какой-нибудь способ выйти из неприятного положения, в которое попал: ничто не приходило ему на ум, и тревога его все увеличивалась.

А ночь уже наступила. Луна исчезла, и глубокая темнота окутала тихий лагерь.

Все спали или казались спящими. Бодрствовал один только Болтун, взявший на себя обязанность караульного. Он сидел на вьюке и, скрестив руки, наклонив голову, глубоко задумался.

Вдруг кто-то дотронулся до его плеча и шепнул ему на ухо:

- Кеннеди!

Проводник, нисколько не потерявшись, внимательно осмотрелся по сторонам и, схватив Кеннеди за руку, потащил его подальше, отыскивая такое место, где никто бы не мог увидеть их.

Когда они прошли мимо палатки, какая-то фигура выскользнула оттуда и неслышно последовала за ними.

- Слава Богу! - прошептал Болтун, скрывшись с товарищем за вьюками. - Я с большим нетерпением поджидал тебя, Кеннеди!

- Разве ты знал, что я приду? - подозрительно спросил тот.

- Не знал, но надеялся.

- Случилось что-нибудь новое?

- Да, и очень многое.

- Говори же скорее.

- Сию минуту. Все пропало!

- Это что значит? Что ты хочешь сказать?

- Именно то, что говорю. Сегодня генерал видел...

- Знаю. Я видел, как вы ехали.

- Черт возьми! Почему же ты не напал на нас?

- Со мной был только один человек.

- Ну так что же? Ты мог рассчитывать на меня. Наши силы были бы равны, так как генерала сопровождали два солдата.

- Ты прав. Я не сообразил этого.

- Очень жаль. Если бы ты был благоразумнее, мы уже успели бы расправиться с ними, тогда как теперь наше дело погибло.

- Почему же?

- Карай! (Черт! (исп.)) Генерал и его племянница очень долго говорили наедине с Черным Лосем. Он давно уже знает меня и, наверное, предостерег их.

- С какой же стати повел ты их к тому месту, где водятся бобры?

- А откуда же я знал, что мы встретим этого проклятого траппера?

- В нашем деле нужно предвидеть все и остерегаться всего.

- Да, ты прав, я сделал ошибку. Но теперь уже нельзя исправить ее. Я уверен, что Черный Лось говорил обо мне с генералом.

- Гм! Очень возможно. Что же нам делать?

- Остается только одно: действовать как можно скорее, пока они еще не успели принять каких-либо предосторожностей.

- За мной дело не станет - я готов.

- А Уактено? Вернулся он?

- Вернулся сегодня вечером. Мы все в пещере. Нас сорок человек.

- Отлично. Как жаль, что ты пришел сюда только один. Теперь самое удобное время: они спят, как сурки. Если бы все твои люди были здесь, мы в какие-нибудь десять минут захватили бы их.

- Ты забываешь о своем уговоре с предводителем. Ведь о нападении не было и речи.

- Да, это правда. Зачем же ты пришел?

- Предупредить тебя, что мы готовы и ждем только твоего сигнала, чтобы начать действовать.

- Что же делать? Не посоветуешь ли ты мне?

- Черт возьми! Какой же совет могу я дать тебе, когда я не живу здесь и ничего не знаю про них?

Болтун задумался, а потом поднял голову и внимательно посмотрел на небо.

- Слушай, - сказал он. - Сейчас еще только два часа.

- Ну?

- Вернись в пещеру.

- Теперь же?

- Да.

- Хорошо. Дальше?

- Скажи предводителю, что я могу выдать ему молодую девушку теперь же, ночью.

- Гм! Не думаю, чтобы это было легко.

- Это уж мое дело.

- Да, конечно. Но я все-таки не понимаю, как ты добьешься этого.

- Так слушай. Мы караулим лагерь так: ввиду того, что солдаты не привыкли к жизни прерий, они стоят около окопов днем; мы же - я и другие проводники

- сторожим по ночам.

- Это очень удобно.

- Не правда ли? Теперь слушай дальше. Садитесь на лошадей и приезжайте как можно скорее сюда. Остановитесь у подошвы холма и пришлите мне шестерых самых смелых и решительных из ваших людей. Ручаюсь, что мне удастся с их помощью в несколько минут повязать всех солдат и самого генерала.

- А ведь это недурная мысль!

- Ты находишь?

- Да, клянусь честью!

- Очень рад. Когда мы перевяжем всех, я свистну, предводитель придет сюда со своим отрядом и поступит с девушкой, как ему угодно. Я не стану вмешиваться: это не мое дело.

- Великолепно!

- Таким образом, нам даже не придется биться и проливать кровь. Я всегда доволен, когда могу избежать этого.

- Ты очень осторожен и предусмотрителен.

- Еще бы! Нельзя поступать необдуманно, когда обещают такое щедрое вознаграждение.

- Да, это так. Твоя мысль мне по душе, и я постараюсь привести ее в исполнение, - сказал Кеннеди. - Только уговоримся сначала, чтобы не было никаких недоразумений.

- Говори, я слушаю.

- Если предводитель, как я надеюсь, одобрит твой план, я сам выберу шестерых человек и приведу их в лагерь. Откуда лучше всего нам войти?

- Черт возьми! Да оттуда же, откуда ты пришел сам!

- А где будешь ты?

- Я буду ждать вас у самого входа, чтобы помогать вам.

- Хорошо. Значит, все решено. Больше тебе нечего сказать мне?

- Нечего, - отвечал Болтун.

- Так я ухожу.

- Иди, и как можно скорее.

- Верно. Только проводи меня до выхода. Теперь так темно, что я боюсь заблудиться. Если я нечаянно натолкнусь на одного из ваших солдат, я испорчу все дело.

- Давай мне руку.

- Вот она.

Они встали и собирались уже идти, как вдруг какая-то фигура загородила им дорогу и твердый голос сказал:

- Вы предатели и должны умереть!

Несмотря на все свое самообладание, Болтун и Кеннеди на минуту потерялись.

Не дав им времени опомниться, выследивший их человек выстрелил сразу из двух пистолетов. Раздался страшный крик. Один из негодяев тяжело упал на землю, а другой перескочил, как тигр, через ограду и исчез в темноте.

Выстрелы и крики разбудили весь лагерь. Все вскочили и бросились к окопам.

Генерал и капитан Агвилар первыми прибежали к тому месту, где разыгралась только что описанная нами сцена.

Гюстав Эмар - Арканзасские трапперы (Les Trappeurs de l'Arkansas). 2 часть., читать текст

См. также Гюстав Эмар (Gustave Aimard) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :