Фенимор Купер
«Красный корсар (The Red Rover). 4 часть.»

"Красный корсар (The Red Rover). 4 часть."

Действительно, экипаж "Дельфина" был составлен человеком, хорошо знающим и людей и характер морской службы. В состав его входили моряки почти всех наций, управляемые человеком, авторитету которого они подчинялись без рассуждения. Они представляли собой непреодолимую силу. Даже новички верили в своего командира и никогда не сомневались в успехе.

- Вы не принимаете в расчет наших людей,- сказал Корсар;- вот датчанин, такой же крепкий и тяжелый, как пушка, около которой я его сейчас поставлю. Вы можете резать, рубить его, и он не отступит, как и его орудие. Около него русский и швед, такие же, как и он, и будут составлять с ним одно целое. Дальше стоит кроткий, атлетического сложения моряк из ганзейских (Ганза - торговый союз вольных немецких городов: Любека, Гамбурга и др. (Прим. ред.)) городов. Ему больше нравится наша свобода, и скорее погибнут все Ганзейские города, чем он оставит свой пост. Там стоят два англичанина. Хотя я не люблю их отечества, но трудно найти более надежных людей. Дальше стоит человек, скорее похожий на монаха. Действительно, он раньше занимался проповедью, но потом предпочел хорошую пищу и вино, и жажда богатства одолела его.

- А каков он в битве?

- За деньги он будет служит хоть чорту, а человек он смышленый. Тот, дальше, отличается особой исполнительностью. Раз во время ветра я велел ему перерубить канат. Он исполнил это приказание, но по неосторожности стоял перед канатом, и его сбросило в море. Теперь он хвалится своею осторожностью и говорит, что больше уже не сплошает. Я уверен, что и теперь этот корабль в его глазах удваивается.

- Значит, он трус и будет думать о бегстве?

- Напротив, он увидит спасение свое в победе и постарается поскорее сшибить вражеские мачты. Следующий - танцор; видите, с каким жаром он говорит, и как руки и ноги все время у него в ходу? Он добродушен на вид, но при случае без угрызения совести перережет вам горло. Странное соединение добродушия с жестокостью. Я его пущу на абордаж. Я уверен, там у него разойдутся руки.

- А это кто там дальше снимает свою одежду?- спросил Уильдер.

- Это голландец; он отличается склонностью к экономии: по его мнению, перед смертью не стоит одевать новой одежды. Около него гасконец приготовляется к битве. Они оба составляют резкий контраст. Если бы они сцепились, то в первой схватке легко мог бы победить француз, но при первой же неудаче победа осталась бы за голландцем.

Корсар говорил, все время улыбаясь жестокой улыбкой, и горечь слышалась в его словах.

- А эти два коренастые матроса, которые с таким вниманием рассматривают приближающегося неприятеля?

- Это люди очень непостоянного характера: они наполовину только освоились с нашим корсарским промыслом и в глубине души не совсем согласны с нашей работой.

- Повидимому, они держатся того мнения, что неблагоразумно позволять кораблю приближаться.

- Да, они народ расчетливый, и я не удивлюсь, если они уже заметили, что неприятель имеет преимущества перед нами по числу пушек. Они обладают необыкновенным зрением, но они также крепки и сильны, обладают толковой головой и сумеют из этого своего преимущества извлечь выгоду!

- Вы думаете, что они не достаточно храбры?

- Ну, я не посоветовал бы никому стать им поперек дороги. У них ум неповоротливый, язык не бойкий, но того, что втемяшится в их голову, не выбьешь колом. Если им взбредет в голову сражаться, то их пушки дадут себя знать, в противном же случае лучше пожалеть порох и напрасно не тратить его. Однако, мы теряем на болтовню время. Пора приступать к серьезной работе. Мистер Уильдер, мы покажем им наши паруса.

Лицо Корсара преобразилось, и он пошел по палубе, а лейтенант начал отдавать распоряжения. Найтингель резким голосом передал приказание:

- Давай все паруса!

До сих пор люди экипажа держали себя различно: одни выражали радость в ожидании богатой добычи, другие, зная лучше своего командира, не считали еще нападение решенным; более осмотрительные покачивали головами по мере приближения корабля и взвешивали опасность положения. Но опыт убедил всех, что командир их знает, что делает, и всегда, словно чудом, имеет все сведения о неприятеле. Поэтому все с доверием ожидали его решения.

При первой команде лица матросов оживились, и они с радостью стали исполнять приказы.

Уильдер быстро отдавал одно приказание за другим. Он был правой рукой командира.

В один момент голые мачты покрылись белоснежными парусами, и корабль закачался, ожидая, какое ему дадут направление. Все было готово. Уильдер направился к корме, где находился Корсар, наблюдавший за неприятелем. Вдали показался уже желтоватый остов судна с установленными вдоль бортов пушками.

Мистрис Уиллис и Гертруда стояли в задумчивости около него и наблюдали за всем окружающим.

- Мы готовы,- сказал Уильдер,- и ждем ваших указаний.

Корсар вздрогнул, приблизился к лейтенанту и, пристально глядя на него, спросил:

- Вполне ли вы уверены, что узнали судно?

- Да, для меня в этом не может быть никакого сомнения.

- Это корабль королевского флота!- сказала гувернантка.

- Да, я это уже сказал.

- Ну, Уильдер, попробуем его ход; уменьшите нижние паруса и разверните передние.

Молодой моряк поклонился и пошел исполнять приказание. Голос Уильдера во время командования немного дрожал, чего никогда не случалось с командиром, и это не ускользнуло от внимания старых моряков. Но все было немедленно исполнено.

Паруса надулись. Неподвижный до того времени корпус пришел в движение, и скоро корабль развил полный ход. Соревнование двух судов возбуждало сильный интерес. Неприятель был в полумиле, как-раз под ветром. Более внимательный осмотр не оставлял ни малейшего сомнения в силе и высоких качествах судна. Солнце ярко освещало палубу, и тень от парусов ложилась на море с противоположной стороны. При помощи трубы можно было уже различать происходящее на судне и следить за движением на нем: в разных местах между оснасткой видно было несколько человеческих фигур, но все было спокойно, заметен был порядок и строгая дисциплина.

Как только "Дельфин" пришел в движение и вода вокруг него запенилась, Корсар подозвал Уильдера к себе на корму. Несколько мгновений взгляд его был устремлен на неприятельский корабль, словно он в последний раз измерял его силу.

- Мистер Уильдер,- сказал командир тоном человека, рассеявшего все свои недоумения,- я не в первый раз вижу этот корабль.

- Весьма возможно: он исколесил почти все воды Атлантического океана.

- Да, и не в первый раз мы с ним встречаемся. Небольшая перемена окраски не делает еще большой разницы. Я уверен, что узнаю его по расположению мачт.

- Да, эти мачты стоят наклоннее обыкновенного.

- Это удивительно! Долго вы служили на нем?

- Несколько лет.

- И вы его оставили?..

- Перед переходом к вам.

- Скажите, они обращались с вами презрительно, не переваривали вашего американского происхождения?

- Да, оттого-то я его и оставил.

- Вы еще находились на нем во время Мартовского равноденствия?

Уильдер утвердительно кивнул головой.

- Я так и думал. Вы сражались с иностранным судном в бурю? Ветер, волны и люди - все тогда участвовало в битве.

- Да, помню. Мы вас узнали и думали, что вам пришел последний час.

- Люблю вас за откровенность. Мы храбро дрались; это должно только упрочить нашу дружбу. Я больше ни о чем вас не расспрашиваю. Дружба моя не покупается изменой. Вы теперь под моим флагом, и этого довольно.

- Какой ваш флаг?- спросил сзади нежный голос.

Корсар быстро обернулся и встретил пытливый взгляд старой дамы. Борьба отразилась на его лице, но он быстро овладел собою и с изысканною вежливостью сказал:

- Оказывается, женщине приходится указывать морякам на их обязанности. Мы поступили против правил вежливости, не показав до сих пор нашего флага кораблю. Подымите его, Уильдер, чтобы не отступать от морских обычаев.

- Но наш противник тоже не выкидывает флага.

- Все равно, покажем ему пример.

Уильдер открыл шкап, наполненный массой разнообразных флагов, и остановился, недоумевая, какой из них выбрать.

- Под каким флагом желаете вы итти?

- Берите голландский. Командир такого прекрасного судна должен знать все отличия национальных цветов...

Уильдер подозвал матроса, и тотчас же флаг нидерландского королевства взвился над "Дельфином". Оба офицера внимательно наблюдали, как это будет принято на неприятельском корабле, но никакого ответа не последовало.

- Они, очевидно, замечают, что наше судно не нидерландское по конструкции. Не узнают ли они нас?- спросил Корсар, устремляя вопросительный взгляд на Уильдера.

- Не думаю. "Дельфин" так часто меняет свои цвета, что даже и друзьям не легко его узнать.

- Этот корабль желает чего-нибудь поизящнее,- сказал с улыбкою Корсар. Попробуем португальский флаг. Не тронут ли его бразильские бриллианты?

Первый флаг был спущен, и вместо него развернулся флаг Португалии. Но неприятель, не обращая внимания, продолжал путь, захватывая все больше ветра и приближаясь к кораблю Корсара.

- Ну, теперь белый флаг!

Уильдер исполнил приказание, и флаг Франции заколыхался в воздухе. В то же время на корабле неприятеля взвился огромный флаг, и раздался пушечный выстрел.

- Вот дружба двух наций,- сказал с упреком Корсар,- к голландскому и португальскому цвету они отнеслись равнодушно, но при белом цвете их союзника, Франции, у них разлилась желчь. Пускай полюбуются немного, а потом мы покажем им еще кое-что.

Повидимому, последний флаг, поднятый на "Дельфине", вывел из себя неприятеля, как красный цвет - быка на арене. На корабле распустили даже малые паруса и старались ускорить ход. Оба судна шли на всех парусах, и трудно было решить, на чьей стороне преимущество.

- Корабль их рассекает воду с быстротой ласточки,- заметил Корсар лейтенанту, с трудом скрывавшему свое беспокойство.

- Я думаю, и чайка его не перегонит. Не слишком ли близко мы его к себе подпускаем? Какая нам нужда меряться с ними силами?

Корсар поглядел подозрительно на лейтенанта и сказал:

- Если даже он обладает стремительностью орла, он нас не обгонит. Чего вы опасаетесь? Королевский корабль еще на расстоянии мили от нас.

- Я знаю его силы; у нас нет шансов на успех в этом неравном бою. Капитан Гейдегер, поверьте мне, мы не можем выдержать его напора. Если мы сейчас же не воспользуемся расстоянием, то нам не удастся от него уйти, да и теперь, может-быть, уже поздно.

- Ваши опасения преувеличены. Не в первый раз мне приходится видеть королевский флаг вблизи себя и все же, как видите, я сохранил свое судно до сих пор.

- Слушайте, барабанный бой. Это приготовляют пушки...

Корсар прислушался и услышал бой барабана, означающий на военных судах сигнал экипажу занять места. Осмотревшись кругом, Корсар спокойно сказал:

- Мы сделаем то же. Уильдер, отдайте распоряжение!

До сих пор люди экипажа исполняли свои обязанности, с любопытством наблюдая за судном, которое гналось за ними, и только беспрерывный, сдержанный шопот говорил об их напряженном внимании.

При первом звуке барабана все поспешно стали по местам, и затем наступило мертвое молчание. Только офицеры не замерли на месте и спешили за приказаниями, да снаряды, вынутые из крюйт-камеры, указывали на приготовления к чему-то особенному.

Корсар исчез и снова появился на корме, одетый для битвы. Он внимательно следил за противником, все взоры обратились на него, словно стремясь прочитать его мысли. Он отбросил морскую фуражку, и волосы его развевались по ветру. Медная каска стояла у него в ногах. Хорошо знавшие его считали, что он еще не принял окончательного решения. Перед сражением он надевал каску; это означало, что бой начинается.

Офицеры, осмотрев свои части, докладывали ему. Понемногу снова стало доноситься перешептывание матросов. Корсар не запрещал им перекидываться словами перед боем, зная характер своего экипажа и отступая в этом отношении от строгой дисциплины. Разговором они нередко поддерживали друг друга, а бодрый дух экипажа - главный залог успеха в требующем отваги деле.

ГЛАВА XXVII

Возбуждение росло. Офицеры в последний раз осмотрели с тем вниманием, которое вызывается сознанием опасности, все ли в порядке. Наконец команда замолкла: снасти, канаты и цепи были в порядке, пушки готовы к бою, снаряды в достаточном количестве находились под рукою. Все смолкло.

Корсар быстро окинул всех проницательным взглядом и убедился, что экипаж не обнаруживает признаков робости или волнения. На лицах матросов написана была решительность, которая в минуты опасности делает чудеса. Только три человека, на его взгляд, составляли исключение; это - его лейтенант и два матроса, таким странным образом попавшие в их среду.

Уильдер держал себя не совсем так, как можно было ожидать в такой момент от человека в его положении. Корсар наблюдал за ним все время и не мог понять его поведения. Лейтенант имел уверенный вид, походка его была тверда, распоряжения отчетливы, но блуждающий взгляд невольно внушал сомнение. Вблизи него находились Фид и негр: Фид управлял пушкой. Он твердо держался около орудия и смотрел на него с некоторой любовью. Вместе с тем на его лице выражалось удивление, и взгляд его переходил, от Уильдера к неприятельскому кораблю, как бы недоумевая, каким образом этот корабль мог оказаться их противником. Однако, он не выражал протеста или недовольства по поводу этих странных обстоятельств. Он, очевидно, вполне подчинялся морской дисциплине. Негр держался спокойно, но глаза его также перебегали все время от Уильдера к кораблю, и лицо выражало все большее и большее удивление. Пользуясь близостью этих матросов, Корсар обратился к Фиду.

- Надеюсь, что пушка постоит за себя.

- На всем корабле, ваша милость, нет другого такого большого и прекрасного жерла, как это,- ответил матрос, ласково поглаживая рукой орудие,- требуется только хороший банник и надежный пыж. Гвинея, отметьте крестом с полдюжины ядер. По окончании дела те, которые останутся в живых, убедятся на неприятельском корабле, что Ричард Фид хорошо сеял свои зерна...

- Эта вам не в первый раз?

- Ваша милость, мой нос привык к пороховому дыму, как к табаку, хотя, собственно говоря...

- Что такое? Говорите.

- То, что по временам все мои рассуждения теряют свою силу, как, например, в этом деле,- взглянув на французский флаг и переводя взгляд на английский, добавил Фид.- Для господина Гарри, очевидно, все это совершенно ясно, но я скажу только одно, что если сражаться, то лучше с посторонними, чем со своими. Гвинея, отметьте еще два-три ядра; надо, чторбы наша Билли показала себя в деле.

Корсар отошел в задумчивости и подозвал к себе Уильдера.

- Слушайте,- обратился он к нему сочувственно,- я понимаю ваши чувства; не все, находящиеся на английском корабле, вам ненавистны и вы предпочитаете вашу ненависть обратить на какой-нибудь другой корабль под этим флагом; кроме того, и поживы здесь нет никакой. Ради вас я уклоняюсь от встречи.

- Уже поздно,- грустно ответил Уильдер.

- Вы ошибаетесь, и скоро это увидите. Попытка может нам стоить одного залпа, но она не может не завершиться успехом. Спуститесь на минуту к дамам и вы увидите большую перемену.

Уильдер быстро спустился в каюту, куда удалились мистрис Уиллис с Гертрудою и, объяснив намерение капитана уклониться от сражения, все же перевел их на всякий случай в более безопасное место. После этого он снова поднялся на палубу.

Несмотря на короткое отсутствие, Уильдер увидел здесь совершенно другую картину. Вместо французского на мачте развевался английский флаг. "Дельфин" и неприятель быстро обменивались сигналами. Из всех парусов были подняты только марселя, остальные же болтались около рей. Сам корабль шел прямо навстречу английскому, который тоже опустил паруса.

- Чудаки, они удивляются, что те, кого они преследовали, как врагов, оказались вдруг друзьями,- пояснил Корсар лейтенанту, указывая на ту легкость, с которою попался на удочку английский капитан от одной перемены флагов.- Искушение велико, случай очень хорош, но ради вас я на этот раз воздержусь.

Уильдер не верил своим ушам, но для разговоров не было времени.

"Дельфин" быстро продолжал свой путь; туман над неприятельским кораблем рассеивался, и последний все яснее и яснее выступал со всем, что на нем находилось. Пушки, снасти, люди, даже выражение лиц легко уже было различить. Корабль убрал свои паруса и остановился. Матросы "Дельфина" тоже убрали паруса и, доверяя опытности своего капитана, спокойно приближались к опасному врагу, пока корабль не остановился на расстоянии нескольких сот метров.

Уильдер с удивлением наблюдал за всеми движениями "Дельфина", и от его внимания на ускользнуло, что корабль был обращен в противоположную сторону что при дувшем в этот момент ветре позволяло ему, в случае нужды, маневрировать около неприятеля.

Судно еще продолжало слабо двигаться по инерции, как с неприятельского корабля раздался резкий, но из-за расстояния еле слышный, обычный в этих случаях опрос об имени судна.

Корсар многозначительно взглянул на лейтенанта, приложил рупор к губам и назвал одно из королевских судов, соответствующее по силам и размерам "Дельфину".

- Да! Да!- ответил голос с той стороны.- Я так и думал по вашим сигналам.

С "Дельфина" тоже спросили неприятеля об имени и узнали, что это королевский крейсер. Затем последовало приглашение английского капитана посетить его судно.

Пока не произошло ничего необыкновенного, все вполне соответствовало морским обычаям, только приглашение капитана неприятельского судна делало дальнейшую мистификацию невозможной. Однако, Уильдер не мог уловить в лице Корсара ни малейшего признака колебания.

Со стороны неприятеля раздался барабанный бой, отзывавший команду с боевых постов.

Корсар отдал то же распоряжение, и через пять минут суда, которые должны были драться насмерть, если бы одно из них было узнано, стояли мирно рядом. Корсар подозвал Уильдера.

- Вы слышали, что меня приглашают на корабль его величества? Не желаете ли сопровождать меня?

Уильдер вздрогнул от этого неожиданного вопроса.

- Ведь это просто безумие подвергаться такому риску!

- Если вы боитесь, я отправлюсь один.

- Боюсь?- горячо вскричал Уильдер.- Нет не страх, а благоразумие заставляет меня скрываться от них: вы забываете, что все на крейсере, от мала до велика, знают меня.

- Я упустил это из вида. Оставайтесь, а я позабавлюсь, пользуясь доверчивостью капитана его величества.

С этими словами Корсар повел лейтенанта в свою каюту и с привычной быстротой занялся переменою своего костюма и вида. Волосы он зачесал так, что лицо его совсем помолодело, обычный костюм он заменил мундиром и сделался совсем неузнаваемым.

- И более зоркие глаза, чем у капитана Бигналь, не заметили бы обмана,- сказал Корсар, отходя от зеркала и устремляя взгляд на Уильдера.

- Так вы его знаете?

- В моем положении нужно знать много того, чего не требуется от другого. В этом визите я не вижу никаких трудностей; я уверен, что никто из офицеров и матросов "Стрелы" не видал в глаза то судно, имя которого я принял: оно очень недавно покинуло доки, и трудно вообразить, чтобы я там встретил знакомых своего двойника, так как англичане эти давно уже не видали берегов Европы. Вот мои бумаги. Из них вы видите, что я аристократ, сын лорда и произведен в капитаны после того времени, когда "Стрела" в последний раз отплыла от берегов своей страны.

- Все это, безусловно, содействует вашему смелому замыслу. Я бы сам этого не предусмотрел. Но зачем вам рисковать?

- Зачем? Быть-может, я хочу проверить силы этого судна и определить, богатую ли оно предоставит нам добычу, а может-быть это прихоть игрока, не боящегося ставить большие ставки.

- Но от этого опасность не уменьшается.

- Я не боюсь крупной игры, когда она меня забавляет,- ответил Корсар.- Теперь в ваших руках будет находиться моя жизнь и честь, так как они связаны с участью экипажа.

- Ваше доверие не будет обмануто,- ответил Уильдер едва слышным, голосом.

Корсар пристально взглянул на него и остался, повидимому, доволен осмотром. Он махнул рукой в знак прощания и направился к выходу, но столкнулся с неподвижно стоявшим в дверях человеком.

- Это что за смешной наряд, Родерик?

- Я желаю следовать за вами.

- Дитя мое, твои услуги мне теперь не нужны.

- Да, теперь вы редко пользуетесь моими услугами.

- Зачем без нужды рисковать одною лишнею жизнью?

- Рискуя вашей жизнью, вы рискуете всем, что у меня осталось в этой жизни,- ответил Родерик.

Корсар остановился и задумался.

- Родерик,- сказал он,- пусть будет моя судьба твоею судьбою: едем вместе.

Корсар вышел на палубу и спокойно направился к лодке, внимательно наблюдая по дороге за работой экипажа. У трапа он на минуту остановился, переменил одного из ненадежных гребцов в лодке и обратился к своему помощнику с прощальными словами:

- Уильдер, я оставляю вас на время капитаном судна. Участь моя и экипажа будут зависеть от вас: надеюсь, что лучшего выбора я не могу сделать.

Не ожидая ответа, Корсар сошел в лодку.

Во время короткого переезда все с волнением следили за лодкой; спокойнее всего держал себя тот, кто больше других подвергался риску: сам Корсар. Он вошел на палубу неприятельского корабля и был принят с почетом, который соответствовал его положению: капитан английского крейсера, старый заслуженный моряк, плохо оцененный соотечественниками, после обычных приветствий пригласил Корсара в свою каюту.

- Пожалуйста, капитан Говард, садитесь, где вам удобнее,- пригласил старый моряк, располагаясь поудобнее сам.- Вы так молоды и занимаете такой ответственный пост. Вот что значит счастье!

- Молод? Напротив, уверяю вас, мне все кажется, что я уже совсем старик. Подумайте, мне исполняется сегодня двадцать три года.

- Мне вы показались на несколько лет старше, но Лондон не меньше, чем море, старит человека.

- Вот именно, капитан Бигналь, служба изнуряет человека, и я часто думаю, что мой корабль будет моею могилой...

- Видно, ваша болезнь имеет внутреннюю причину, так как вы получили прекрасное судно.

- Да, ничего себе, но уж очень оно мало. Я не раз говорил отцу, что если морской министр не обратит в ближайщем будущем внимания на удобства своих офицеров и не улучшит суда, то порядочные люди будут избегать морской службы. Не находите ли вы, что плавание на судах с одной палубой очень неудобно?

- Человек, который провел, как я, сорок лет на море, остается ко всему этому совершенно равнодушным.

- Не в моем вкусе это так называемое философское долготерпение. Я постараюсь получить судно на Темзе для охраны берегов. Вы ведь знаете, что все у нас делается по протекции.

Старый моряк с трудом сдерживал себя.

- Надеюсь, что новая мода не коснулась нашего флага; вы так долго держались белого цвета Франции, что пушки уже хотели начать разговор.

- Да это была прекрасная военная хитрость, и я обязательно пошлю по этому поводу подробный отчет в адмиралтейство.

- Пишите, пишите! Вы можете получить орден.

- Орден? Вот ужас-то! Что было бы с моей благородной матерью? В былое время он имел еще значение, но теперь, заверяю вас словом, что никто из нашей семьи...

- Хорошо, хорошо, капитан Говард! К счастью для нас обоих, вы во-время прекратили вашу забаву: еще один момент - и я пустил бы в вас добрую порцию снарядов.

- Да, к счастью, вы правы. Но как вы не умираете от скуки в этих отдаленных водах?- спросил, зевая, Корсар.

- Забота о корабле и преследование врагов Англии занимают все мое время, а небольшие досуги я провожу в обществе своих офицеров, так что и речи не может быть о скуке.

- Да, у вас есть общество офицеров, но не слишком ли велика у вас с ними разница в летах? Позвольте взглянуть на их список.

Капитан "Стрелы" с презрительным молчанием подал список.

- Все какие-то "муты": Ярмут, Плимут... потом "смиты", куча "Смитов"!.. А кто это Генри Арч, значащийся здесь старшим лейтенантом?

- Очень талантливый молодой человек, который, если бы у него были гораздо меньше, чем у вас, связи, стал бы во главе всего флота.

- Я попросил бы вас познакомить меня с этим достойным человеком. Я и сам у себя на корабле уделяю ежедневно полчаса времени своему помощнику. Положим, он человек хорошего происхождения.

- К сожалению, бедняга вызвался исполнить опасное поручение, и я сам не знаю, где он и что с ним случилось. Мои советы и просьбы не имели успеха. Адмиралу нужен был надежный человек, а дело шло о благе всей страны. Впрочем, люди без всяких связей не могут пробиться обыкновенными путями; он же спасен был ребенком после крушения судна, и происхождение его неизвестно.

- Но он все еще считается у вас старшим лейтенантом?

- Да, и я надеюсь, что он будет у меня, пока не получит корабля, что он вполне заслужил. Но что с вами, вам нездоровится? Эй, дайте грогу!- распорядился капитан.

- Благодарю вас,- отвечал со спокойной улыбкой Корсар, отказываясь от грога.- Вы не беспокойтесь. Это в нашей семье наследственная болезнь. Она скоро проходит... Вот и кончилось все... Так, значит, капитан Бигналь, этот Арч - мнимая личность?

- Не знаю, что вы называете мнимою личностью, но если мужество, соединенное с знанием дела, имеет значение, то Генри Арч должен получить фрегат.

- Да, я вас понимаю и думаю, что ему не повредило бы маленькое письменное ходатайство. Но, к сожалению, для этого необходимо иметь какие-нибудь данные.

- Если бы я мог их вам дать! Но вы можете быть уверены, что он взялся выполнить честное, в высшей степени рискованное поручение для пользы своей страны. Не больше часа тому назад я думал, что дело ему удалось. Часто ли вы развертываете верхние паруса, оставляя нижние спущенными? Судно в таком положении производит на меня впечатление человека в верхнем платье, но без брюк.

- Вы намекаете на случай со мной, когда у нас брамсель развернулся не в тот момент, когда вы нас заметили?

- Да! Мы в подзорные трубы увидали ваши реи, но потом мы вас потеряли из вида, и вдруг болтающийся парус вас выдал.

- Да, я люблю оригинальничать. Это, как вы знаете, признак таланта. Я ведь тоже посетил эти воды вследствие данного мне поручения.

- Какое же это поручение?- прямо спросил старый моряк, но лицо его выражало волнение, которого он не мог по своей прямоте скрыть.

- Захватить одно судно, которое, в случае удачи, доставило бы мне немало хлопот. Представьте, одно время я вас считал целью моего поручения, и если бы в ваших сигналах можно было заметить что-нибудь подозрительное, то, поверьте, мы могли бы серьезно сцепиться.

- Позвольте, да за кого же вы меня принимали?

- Ни больше, ни меньше, как за этого разбойника - Красного Корсара.

- Чорт возьми! Неужели вы могли предполагать, чтобы пират мог обладать таким судном, с такою оснасткой? Из уважения к вашему экипажу я должен предположить, что, должно-быть, только вы одни вдались в обман.

- Как вам сказать! Когда мы начали различать ваши сигналы, то половина моей команды - люди более опытные - была против вас. Вы так долго находитесь в открытом море, что ваша "Стрела" приняла совсем корсарский вид. Может-быть, вы сами этого не замечаете, но по праву дружбы считаю своим долгом заявить вам это.

- Так, может-быть, и теперь еще вы меня принимаете чуть ли не за дьявола?..

Разговор был прерван третьим лицом. На мгновение Корсар смутился, но тотчас же овладел собой.

- Это ваш священник, судя по костюму? - спросил Корсар, здороваясь с вновь пришедшим.

- Да! Я с гордостью называю его своим первым другом. Мы с ним не видались тридцать лет, и теперь в эту поездку адмирал отпустил его со мной. Позвольте вам представить капитана Говарда, командира судна его величества - "Антилопы". Надеюсь, что занимаемый им в столь юных летах высокий пост достаточно говорит в его пользу.

Священник взглянул на Корсара, недоумевая, но это продолжалось один только момент. Он так же быстро овладел собою.

Наконец Корсар проговорил, вставая:

- Капитан Бигналь, теперь я возвращусь на свой корабль. Но я вижу. что задача у нас одна, и надеюсь, что мы вместе выработаем общую систему действий. Ваша опытность поможет нам достигнуть общей цели.

Польщенный этим признанием капитан Бигналь очень вежливо раскланялся с гостем, приглашая его на обед. Корсар принял приглашение и заторопился домой, чтобы выбрать для этого банкета наиболее достойных офицеров.

Старый моряк, несмотря на свою наружную грубость, имел доброе сердце, мягкий характер и, обладая большим знанием морского дела, был непрактичен в жизни, а потому плохо подвигался по службе. Теперь встреча с этим мнимым отпрыском аристократической и влиятельной семьи невольно зародила в нем некоторые надежды. Провожал он Корсара даже с несколько заискивающей вежливостью.

Выходя на палубу, Корсар окинул всех быстрым взглядом, и сейчас же лицо его приняло прежнее гордое выражение. Около трапа он дружески пожал руку капитану и небрежным кивком отдал честь прочим офицерам. В этот момент священник шепнул что-то капитану Бигналю, и тот сообщил, что хочет передать Корсару несколько слов. Они отошли в сторону.

- Капитан Говард, есть у вас священник на корабле?

- Целых два!

- Странно, редко их бывает больше одного на судне. Впрочем, при ваших связях вы могли бы иметь и епископа,- заметил он саркастически сквозь зубы.- Так, видите ли, я желал бы доставить удовольствие своему духовнику и просил бы вас пригласить с собой ваших духовных лиц.

- С удовольствием, я захвачу с собою все свое духовенство.

- Надеюсь, что вы не забудете и вашего старшего лейтенанта?

- Даю вам слово, что живой или мертвый, а он явится к вам,- сказал Корсар голосом, заставившим вздрогнуть его собеседника.- Однако, до свиданья! Мне пора.

Поклонившись еще раз, он спокойно начал спускаться в лодку, внимательно изучая взглядом оснастку "Стрелы".

Капитан Бигналь в это время делал ему дружеские знаки, не подозревая, что выпускает из своих рук человека, за поимку которого он, наверное, получил бы долгожданное повышение.

ГЛАВА XXVIII

- Да,- прошептал Корсар,- я и мои офицеры примем участие у вас на банкете, но только угощение-то, пожалуй, придется вам не по вкусу, королевские лакеи! Гребите, друзья! Гребите! Через час вам достанется этот корабль со всем его имуществом.

Пираты налегли на весла и с трудом удерживались от того, чтобы не выразить вслух свои восторги. Скоро шлюпка была уже в безопасности.

По одному виду Корсара матросы заметили, что предстоит что-то особенное.

Осмотрев палубу, он отправился в свою каюту, словно позабыв, что он уступил ее дамам. Они, пользуясь мирными отношениями между двумя судами, решились выйти на палубу. Вдруг раздался сильный удар гонга, выражавший нетерпение и гнев капитана.

- Я ожидаю к себе сейчас же первого лейтенанта,- распорядился Корсар.

Некоторое время лицо Корсара выражало борьбу чувств, но он старался скрыть свои переживания. Когда открылась дверь, впуская Уильдера, лицо командира было совершенно спокойно, и глаза обратились к дамам, которые тоже вошли в каюту.

- Извините, что я беспокою вас ради дружеского разговора со своим офицером.

- Пожалуйста, оставьте ваши извинения и распоряжайтесь: здесь вы - хозяин.

Корсар попросил всех садиться и сказал:

- Скверный корабль эта "Стрела"! Не за что похвалить королевских слуг; хоть бы капитана-то выбрали получше!

- Капитан Бигналь бравый и честный моряк.

- Готов признать за ним эти качества, так как, кроме них, у него ничего не остается. Он мне намекнул, что послан в эти воды в погоню за кораблем, о котором мы слышали противоречивые мнения: я говорю о Красном Корсаре.

Старшая из дам вздрогнула, младшая схватила ее за руку. Корсар сделал вид, что ничего не заметил, и лицо его выражало полное спокойствие. Так же спокойно, не обнаруживая никакого волнения, держался и Уильдер, который ответил равнодушным тоном:

- Его предприятие рискованное, чтобы не сказать: безуспешное.

- Может-быть, то и другое вместе. Но он имеет большую надежду на удачу.

- Вероятно, он вдается в обычную в этих случаях ошибку, предполагая встретить обыкновенного пирата: грубого, кровожадного, неотесанного, как другие...

- Какие другие?

- Я вообще говорю о людях подобной профессии. Но этот вполне соответствует громкой известности, которую приобрел.

- Не будем избегать слов, мистер Уильдер, и назовем его Корсаром.

- Но не странно ли, что капитан Бигналь, такой опытный моряк, ищет Корсара в этих пустынных водах, тогда как последнему, по его профессии, следовало бы чаще плавать около мест, посещаемых кораблями?

- Может-быть, его заметили где-нибудь в узком проходе и теперь направляются по его пути.

- Очень возможно,- ответил, задумавшись, Корсар,- ваши моряки принимают в расчет ветер и течение, но им следовало бы также запастись подробным описанием преследуемого ими судна.

- Весьма вероятно, что они знают его признаки.

Уильдер не мог скрыть своего волнения и выдержать проницательного взгляда собеседника.

- Да, должно-быть; он мне дал понять, что один его агент в тайных сношениях с Корсаром; он зашел даже дальше в своей откровенности и признался, что весь успех зависит от ловкости этого человека и от тех сведений, которые он от него получает; должно-быть, этот человек имеет особые средства для переговоров!

- Назвал он вам его?

- Да.

- Как же его имя?

- Генри Арч, другими словами - Уильдер.

- Бесполезно дальше скрываться,- сказал Уильдер, поднимаясь с гордым видом, которым он старался скрыть неприятность своего положения.- Я вижу, что вы меня узнали.

- Как изменника.

- Вы позволяете себе нанести это оскорбление, пользуясь своим положением.

Корсар сделал над собою страшное усилие, но сдержался и продолжал с презрением и иронией:

- Можете передать обо всем вашему начальству! Можете им сказать, что морское чудовище, грабящее беззащитных рыбаков и береговых жителей, боящееся королевского флага, как чорт ладана, во главе ста пятидесяти пиратов творит у себя суд и расправу и дает кров и защиту слабым женщинам.

Уильдер уже вполне овладел собою, и все оскорбления и сарказмы не производили на него никакого действия. Скрестив на груди руки, он ответил просто:

- Я знал, на что шел: я хотел освободить судно от этого бича морей, который до настоящего времени безнаказанно производил свои налеты. Теперь моя учесть меня не устрашит.

- Очень хорошо,- сказал Корсар и ударил в гонг.- Заковать негра и его товарища и наблюдать, чтобы они не могли подать знаков другому кораблю!- распорядился он.

После ухода явившегося на зов матроса он продолжал:

- Мистер Уильдер, общество, которому вы изменили, имеет свои законы, по которым вы и ваши сообщники заслуживают немедленного повешения на реях. Мне остается только отворить эту дверь, объявить о вашем преступлении и отдать вас в руки моего экипажа.

- Нет, вы этого не сделаете, нет, вы не можете этого сделать!- раздался голос, который заставил вздрогнуть Корсара.- Хотя вы порвали все свои связи с людьми, но чувство жестокости не овладело вами. Вспомните ваше детство, ту любовь, которою вы были окружены! Вы осудите невинного. Подумайте раньше, чем взять на свою совесть эту тяжелую ответственность. Нет, вы не будете так жестоки, вы не захотите этого сделать!

- А какую участь готовил он мне и товарищам в случае удачи своего гнусного намерения?- спросил Корсар резким голосом.

- Намерения и цели,- ответила старшая дама, выдерживая взгляд Корсара,- оправдывают его поведение. Я вижу, что в сердце вашем гнев борется с чувством справедливости.

- Смелое обращение к кровожадному Корсару, не знающему угрызений совести!

- И это голос истины, и ваши уши не могут быть к ней глухи...

- Довольно!- прервал Корсар со спокойным благородством.- Мое решение уже давно принято, и ни просьбы, ни угрозы не могут изменить его. Мистер Уильдер, вы свободны. Если вы и не отличались верною вашею службою мне, то вы дали мне урок вашей выдержкой при исполнении взятой на себя роли, и урок этот будет полезен мне в будущем.

Уильдер был поражен. Чувство унижения и стыда боролись в нем с чувством глубокой грусти, которую он не старался скрыть.

- Может-быть, вы не знаете вполне моего намерения: я обрекал вас на смерть, а экипаж ваш - на истребление.

- Да, вы действовали, как люди, облеченные властью для угнетения других. Отправляйтесь и ищите себе любой корабль. Повторяю вам, вы свободны.

- Нет, я должен прежде объяснить вам свое поведение.

- Объяснения с пиратом, с человеком, стоящим вне закона? Какое значение может иметь его мнение для такого преданного правительству моряка?

- Употребляйте какие хотите выражения,- возразил Уильдер, вспыхнув,- но я не могу покинуть вас, не освободившись хоть в малой степени от того презрения, которого, по вашему мнению, я заслуживаю.

- Говорите смело: теперь вы мой гость.

Это обращение еще больше тронуло Уильдера, но он скрыл свое волнение и продолжал:

- Вероятно, я вас не удивлю, сказав, что слухи, ходящие о вас в обществе, не могут внушить к вам большого уважения людей!

- Вы можете чернить меня, как хотите,- сказал Корсар дрогнувшим голосом, показывавшим, что он далеко не так сильно был равнодушен к мнению общества, как это казалось.

- Я должен высказаться до конца, капитан Гейдегер, и буду говорить только правду. Странно! Сначала я взялся за это поручение с жаром. Я рисковал своей жизнью, был двуличным, чтобы достигнуть того, что казалось мне доблестным, за что я получил бы не только вознаграждение, но и общее уважение. Так я думал, когда принимался за исполнение своей задачи. Но ваше доверие, ваше открытое поведение обезоружили меня в тот момент, когда я вступил на борт вашего корабля.

- И все-таки вы проводили ваш план.

- У меня было на то много важных причин,- сказал Уильдер, невольно взглядывая на двух дам,- я сдержал свое слово, данное вам в Ньюпорте. Если бы два мои товарища не были удержаны на вашем корабле, то нога моя не вступила бы на него.

- Верю вам, молодой человек, и думаю, что узнаю ваши причины. Вы играли в рискованную игру, и я уверен, что придет время, когда вы будете рады вашему проигрышу. Отправляйтесь, лодка отвезет вас на "Стрелу".

- Не обманывайте себя, капитан Гейдегер, не думайте, что ваше великодушие заставит меня забыть мой долг. Как только я вступлю на борт того корабля, я объясню капитану, с кем он имеет дело.

- Я к этому готов.

- Вы поймете тоже, что я не останусь праздным в той битве, которая за этим последует. Здесь я могу быть жертвой своей ошибки, но там я буду вашим неприятелем.

- Уильдер!- вскричал Корсар, схватывая молодого человека за руку.- Как жаль, что мы не знали друг друга раньше! Но сожаления теперь напрасны! Отправляйтесь: если мои люди узнают истину, то все мои убеждения будут так же глухи, как шопот в ураган.

- Но я явился на борт "Дельфина" не один.

- Вам не довольно,- сказал холодно Корсар,- что я оставляю вам жизнь и свободу?

- Для чего вам оставлять у себя двух женщин? Какую пользу они могут принести на таком корабле, как ваш, который ищет одних приключений?

- Оставьте их мне. Пусть я хоть в чем-нибудь буду отличаться от того зверского образа, который мне приписывают.

- Вспомните, капитан Гейдегер, о вашем обещании.

- Я знаю, о чем вы говорите, и не забыл своего обещания; но куда вы их повезете? Разве жизнь их здесь не более обеспечена, чем где-нибудь в другом месте? Неужели я не могу испытывать чувство дружбы? Отправляйтесь скорее, иначе я не ручаюсь за то, что мое доброе желание в силах будет оградить вас от опасности.

- Я не оставлю тех, кто мне доверился.

- Мистер Уильдер, или, вернее, лейтенант Арч, вы можете пренебрегать моими добрыми намерениями, но смотрите, не опоздайте, потом уже и я не буду в состоянии помочь вам.

- Делайте со мной, что хотите, но я или умру здесь, или отправлюсь с теми, кто мне доверился.

- Но позвольте, ваше знакомство с ними так же коротко, как и мое! Почему вы думаете, что они предпочтут ваше покровительство? Скажите сами, милостивые государыни, кому вы больше доверяетесь?

- Пустите меня, пустите меня!- вскричала Гертруда в ужасе.- Если ваше сердце доступно милосердию, позвольте нам оставить ваш корабль!

Несмотря на все самообладание, на лице Корсара отразилось глубокое страдание, которое сменилось холодной улыбкой. Обращаясь к мистрис Уиллис, он произнес, тщетно стараясь смягчить тон своего голоса:

- Я заслужил ненависть людей и за это дорого расплачиваюсь. Вы и ваша милая воспитанница вполне свободны: если вы пожелаете остаться здесь, то судно и эта каюта к вашим услугам, если же нет - ищите себе убежища у других.

- Мы можем быть только под защитою закона.

- Довольно!- сказал Корсар.- Сопровождайте вашего друга. С вашим отъездом вы оставляете и судно, и меня одинокими.

- Вы звали меня?- спросил вновь вошедший человек, почти подросток.

- Ах, это вы, Родерик! Идите на палубу, займитесь там и дайте нам некоторое время поговорить.

Корсар торопился ускорить развязку. Снова раздался звук гонга и распоряжение спустить лодку, поместить туда Фида, негра и дать небольшой багор. Когда все было окончено, он подал руку старшей даме и провел всех до трапа, ожидая, пока они усядутся в лодку. Фид и негр взялись за весла, и лодка начала удаляться. До Уильдера донеслись протесты экипажа и громкий, покрывающий все голос Корсара, потом разговор в рупор, передавший на королевский корабль следующее:

- Посылаю вам часть приглашенных и лучшее, что у меня было.

Переезд занял немного времени.

- Чорт побери!- вскричал капитан "Стрелы".- Этот юный сорванец посылает нам котильонные пары, и это он называет лучшим, что у него было! Где он их подобрал? Впрочем, в открытом море иногда забываются строгие правила.

Насмешливая улыбка блуждала на его губах. Очевидно, его злоба была скорее деланной. Но когда Гертруда с пылающим еще после последнего объяснения лицом взошла на палубу, старый моряк начал протирать глаза от удивления.

- Мерзавец без души и сердца! А вот и мой лейтенант! Что это значит, Арч? Время чудес, кажется, уже прошло?..

Дальнейший допрос капитана был прерван криками удивления старшей дамы и священника.

- Капитан Бигналь!- сказал священник.- Вы ошибаетесь насчет этих дам. Уже двадцать лет не встречался я со старшею из них, но могу вас заверить честью, что она достойна вашего уважения.

- Отведите меня в каюту,- сказала мистрис Уиллис.- Гертруда, друг мой, где мы?

Желание ее было исполнено, и небольшая группа перешла в каюту. Здесь старшая дама пришла в себя и устремила глаза на священника.

- Поздняя и печальная встреча,- сказала она,- Гертруда, вы видите того, кто сочетал меня с человеком, составлявшим мою гордость и счастье.

- Не оплакивайте этой потери,- сказал священник,- он рано вас покинул, но умер славною смертью.

- Но,- возразила она,- неужели я должна была лишиться всего, что мне было дорого? А вы как живете с того времени?

- Я,- отвечал священник,- исколесил много морей и много кой-чего видел. Из восточной Индии я вернулся к себе домой и получил разрешение ехать на корабле своего старого друга. Дружба наша с Бигналем еще старше нашей с вами.

- Да, мистрис,- вмешался в разговор капитан, не в силах скрывать свое волнение.- Прошло уже больше полстолетия с того времени, когда мы с ним посещали школу. Как часто мы вспоминали с ним в эту поездку о былом! Очень рад, что судьба доставила мне случай познакомиться с вами.

- Она дочь капитана и вдова сына нашего старого командира, контр-адмирала де-Ласей!- сказал с поспешностью священник.

- Я знал и того, и другого: оба были храбрые моряки и прекрасные товарищи. Очень рад принять у себя приятельницу моего друга и родственницу двух таких заслуженных моряков.

- Де-Ласей!- раздался взволнованный голос в стороне.

- Да, я ношу это имя,- сказала в слезах старшая дама.- Случайно спал покров с тайны, и я не желаю больше скрывать правду. Мы были обвенчаны тайно и никто из наших родителей ничего не знал. Но смерть...- здесь голос ее оборвался, и она знаком попросила священника продолжать.

- Господин де-Ласей и ваш отец погибли в том же деле через месяц после вашего бракосочетания,- сказал священник дрогнувшим голосом.

- Скажите мне, узнал ли он перед смертью о нашем браке?

- Нет.

- Все. теперь кончено,- сказала Гертруда Грейсон,- все кончено и забыто. Теперь я ваша Гертруда, такая, какою вы меня воспитывали.

- Генри Арч!- вскричал вдруг Бигналь, прочистив горло ромом.- Гм!- и, взяв под руку стоявшего в задумчивости лейтенанта, он вывел его из каюты.- О чем вы думате, чорт возьми? Вы забываете, что до сих пор я так же мало посвящен в результаты вашего поручения, как первый министр его величества. Каким образом я нахожу вас на королевском крейсере, а не на разбойничьем судне? И каким образом этот юнец получил такой прекрасный корабль с таким экипажем?

ГЛАВА XXIX

Капитан "Стрелы" и Уильдер вышли на палубу и некоторое время молча прогуливались. Уильдер устремил вперед тревожный взгляд, полный тяжелого страдания, и невольно отыскивал соседний корабль. Но тот уже не стоял неподвижно и наружный вид его изменился: реи покрылись раздувшимися парусами, и "Дельфин" величественно, не торопясь, начал приходить в движение.

Ничто не давало повода думать, что противник хочет удалиться без боя; напротив, верхние, самые ходкие паруса были убраны, и экипаж расставлял слеги для парусов, предназначенных для быстрых маневров судна. Уильдер вздрогнул и отвернулся: он видел, что опытный моряк готовится к сражению.

- Вот ваш аристократ распустил три паруса на марсе и один на фок-мачте, как-будто забыв, что его ждут к обеду, и что в списке капитанов я занимаю первое место, а он - последнее. Но, надеюсь, он вернется во-время, когда аппетит напомнит ему об обеде. Он мог бы также вывесить свой флаг из уважения к товарищу, который и старше, и заслуженнее его. Это ничуть не унизило бы его "знатности". Но, однако, чорт возьми, Арч, он прекрасно распоряжается реями! Наверное, ему дали опытного лейтенанта, и мы увидим, как за обедом этот молокосос будет бахвалиться: "Как мой корабль маневрирует! Я не терплю никогда беспорядка у себя!" Не правда ли, в его распоряжении прекрасный моряк?

- Очень мало найдется таких сведущих моряков, как капитан этого судна.

- Откуда же у него эти сведения? Вы, что ли, его научили? То-то я замечаю некоторые приемы, заимствованные у "Стрелы".

- Я уверен, капитан Бигналь, что вы составили себе неверное понятие об этом человеке.

- Да, я вижу его насквозь: повеса захотел посмеяться над моряком старой школы. Наверное, это не первое его плавание по морю?

- Что вы! Он истинный сын моря, он плавает уже больше тридцати лет.

- Ну, уж в этом-то, позвольте вам сказать, вы ошибаетесь; он сам мне говорил, что ему завтра исполнится двадцать три года.

- Он вас обманул, даю вам слово!

- Сомневаюсь, это не так-то легко: шестьдесят четыре года придают такой же вес голове, как и ногам. Я, может-быть, отнесся к нему несправедливо, но не мог же я так ошибиться в его летах. Но куда же к чорту он плывет? Неужели он отправился к своей благородной мамаше, чтобы она повязала ему салфетку перед нашим обедом?

- Смотрите, он действительно удаляется!- вскричал Уильдер таким радостным голосом, который мог бы внушить подозрение более наблюдательному собеседнику.

- Если я не разучился еще отличать корму от носа, то ваше предположение совершенно верно,- заметил капитан разочарованным тоном.- Но мне пришла мысль поучить этого фата уважению к старшим. Пусть себе поплавает для возбуждения аппетита. Да, я сделаю это! Пусть жалуется, сколько хочет. Распустите задние брамсели: если этот благородный потомок находит удовольствие в прогулке, то он должен понять, что и другие тоже могут пожелать прогуляться.

Распоряжение это было тотчас же исполнено, и "Стрела" двинулась в новом направлении. Капитан от удовольствия потирал руки.

- Пусть это будет для него уроком. Хотя мой повар и не любитель всяких вычурностей, но стоит только отведать его стряпню, чтобы оценить его талант. Да, нелегко будет этому молокососу догнать нас. Но как вы очутились на этом судне? Вы ничего еще не сказали мне о результате вашего поручения.

- После последнего моего письма я попал в бурю.

- Кажется, сам Нептун держит сторону этого красного разбойника!

- Судно из Бристоля, на котором я находился, потерпело крушение... Но, смотрите, он понемногу подвигается все на север.

- Пусть плывет себе этот фат и хорошенько проголодается. Ну, потом вас приняли на королевский корабль "Антилопу"? Да, я все уже знаю: наш брат, опытный моряк, с первого слова все понимает. Но как же капитан Говард не узнал вас в списке моих офицеров?

- Он меня не узнал...

- Не продолжайте... я понимаю. Я сам испытал подобные унижения, но мы выше этого, выше этих мелких оскорблений. Я сам раз целую неделю кормил у себя подобного аристократа, а потом, при встрече со мной в Лондоне, он отвернулся, делая вид, что рассматривает церковь. Верите, я тоже испытал подобные оскорбления.

- Я там был под вымышленным именем. Эти дамы и мои товарищи по крушению до сих пор не знают другого.

- Это очень благоразумно... А, Фид, поздравляю с возвращением!

- Я и сам себе говорю то же, ваша милость! Корабль-то очень хорош, имеет прекрасного командира и смелых, опытных матросов, но я, когда рискую потерять свое доброе имя, предпочитаю служить на том корабле, который открыто может показать свой вид.

Уильдер краснел и бледнел при этом ответе, и глаза его избегали взгляда своего старого начальника.

- Я не совсем понимаю этого чудака. Каждый офицер флота, начиная от капитана и кончая мичманом, имеет при себе свои полномочия, так как в противном случае его могли бы счесть за пирата.

- Вот это именно и я говорю, ваша милость, но вы были в школе, и вам лучше все известно. Не раз мы говорили об этом с Гвинеею и были в затруднении. "Ну, что,- спрашивал я его,- мы будем делать вдвоем среди этих людей, если дело дойдет до встречи с королевским кораблем и до сражения?" - "Мы будем держаться около мистера Генриха",- отвечал негр. Я был с ним вполне согласен, но все-таки приятнее встретить смерть на своем судне, чем быть убитым на палубе пирата.

- Пирата!- вскричал в изумлении капитан.

- Капитан Бигналь,- ответил Уильдер,- может-быть, я своим молчанием уже совершил неизвинительную и непоправимую ошибку: перед нами Красный Корсар. Но подождите обвинять, а прежде выслушайте меня, и, может быть, вы меня если не извините, то поймете.

Слова Уильдера заставили старого ветерана сдержаться, и он внимательно слушал рассказ, выражая восклицаниями свои чувства.

- Да это просто чудо!- вскричал он, когда Уильдер окончил рассказ.- Как жаль, что такой прекрасный человек оказывается таким бездельником! Но, во всяком случае, мы не можем позволить ему скрыться: наш долг и присяга не позволяют нам этого. Надо поворачивать за ним и, если убеждения не помогут, прибегнуть к силе.

- Да, мы должны исполнить нашу обязанность!- сказал Уильдер грустно.

- Но кто же тот молокосос, которого он посылал ко мне?

- Да это сам Красный Корсар и был у вас.

- Что? Сам Корсар? Да вы просто надо мной смеетесь!

- Как я могу забыть мое уважение к вам и так над вами смеяться? Уверяю вас, это был он сам.

- Просто невероятно; я не заметил в нем ничего, что приписывает ему молва: ни резкости, ни грубости, словом, ничего такого, что свидетельствовало бы о его профессии. Да и ростом-то он не высок.

- Да, молва многое украшает фантазией: он невелик ростом, но силен духом.

- Уверены ли вы, что это то судно, с которым мы имели дело в мартовское равноденствие?

- Вполне уверен.

- Слушайте, Гарри, ради вас я сделаю все возможное для этого бездельника. Раз он избежал моих рук благодаря буре и падению мачты на моем судне; но сегодня ветер за нас, и он будет в моих руках, когда я пожелаю. Да, кажется, он и не собирается от нас удирать.

- Да, кажется, не собирается!- грустно подтвердил Уильдер, невольно выдавая свои тайные желания.

- В борьбе с нами он не имеет ни малейших шансов на успех, но так как он не похож на людей его профессии, то попробуем вести переговоры. Вас можно будет послать для передачи моих условий? Впрочем, если он вдруг раскается в своем великодушии, то вам придется...

- Я вам ручаюсь за него!- перебил горячо Уильдер.- Дайте сигнальный выстрел, поднимите парламентерский флаг, и я готов на все опасности, чтобы вернуть его на путь закона.

- Да, это хорошо!- сказал капитан задумчиво.- Хотя успех переговоров может уменьшить наши заслуги, но, может-быть, и это будет оценено начальством.

Капитан Бигналь был добрый человек, хотя и казался суровым на вид, и поэтому, остановившись на принятом решении, они с лейтенантом тотчас же приняли необходимые меры. Руль корабля был повернут под ветер и в тот момент, когда нос его повертывался, столб пламени вырвался с переднего борта, извещая, по морским правилам, отдаленное судно, что с ним желают вступить в переговоры. В то же время на мачте был поднят белый флаг мира.

Наступил момент неопределенного ожидания, но он продолжался недолго. На переднем судне по ветру пронесся столб дыма, потом донесся оттуда гром пушки, и такой же белый флажок взвился по ветру. Но никакого другого флага не красовалось рядом с этой эмблемой мира.

- Да, этот оригинал деликатен и не показывает нам своего флага,- заметил Бигналь, считая это благоприятным признаком.- Подойдем к нему ближе, и тогда вы спуститесь в шлюпку.

В виду этого прибавили паруса, и "Стрела" приблизилась к Корсару на половину расстояния пушечного выстрела. Уильдер сказал командиру, что дальнейшее приближение может быть истолковано, как военная хитрость. Поэтому тотчас же была спущена шлюпка с белым флагом на корме.

- Так, значит, вы объяснили ему преимущества наших сил, он - человек понимающий?- говорил капитан, повторяя в сотый раз свои наставления.- Если он примет мои условия, то вы можете обещать ему амнистию его прошлых поступков и можете сказать, что я употреблю все, что в моих силах, чтобы добиться полного прощения, по крайней мере, для него. Ну, пожалуйста, Гарри, не проговоритесь о том, какую аварию мы потерпели в стычке с ним в марте... Да, ужасный дул тогда ветер. Прощайте, желаю вам успеха!

Когда капитан дал последние наставления, шлюпка отчалила и удалилась от корабля.

Во время довольно долгого переезда много мыслей промелькнуло в голове молодого моряка. Тревожила его и перспектива опасности, связанной с поручением, и встреча с Корсаром, но воспоминание о великодушии этого странного человека успокаивало его.

Несмотря на опасность, Уильдер не мог не восхищаться неприятельским судном и тем порядком, который невольно поражал глаз. Жители берегов не могут понять этих чувств моряка: для моряка корабль представляется как бы живым существом; он живет, он бывает бодр, силен, слаб, нерешителен, т.-е. обладает всеми достоинствами и недостатками человека и носит в себе зачатки будущей победы, или будущего поражения.

- Взгляните на эту оснастку. Что вы о ней думаете?- спросил Уильдер, приближаясь к цели своего поручения.

- Пусть думает, кто хочет,- ответил Фид,- а я уже дома, на "Стреле", говорил товарищам, что, хотя это не порядочные люди, а негодяи, но если мы целый месяц простоим в доках Спидхеда, то и тогда нам не получить такой прекрасной оснастки, как у этого суденышка.

- Да, это прекрасный во всех отношениях корабль. Однако, налегайте на весла, нам надо торопиться!- заметил Уильдер.

Матросы удвоили усилия, и шлюпка скоро пристала к кораблю. На палубе Уильдер невольно вздрогнул, увидев обращенные на себя свирепые взгляды пиратов, но спокойный вид Корсара помог ему тотчас же оправиться.

- У моих людей, мистер Арч,- сказал Корсар, когда они прошли в каюту,- начинает закрадываться подозрение, хотя определенного ничего еще они не знают. Но маневры вашего корабля усиливают эти подозрения. Ваше возвращение сюда неблагоразумно.

- Я явился сюда по распоряжению своего командира, под прикрытием парламентерского флага.

- Мы не особенно признаем эти тонкости и легко можем объяснить цель вашего посещения другим образом. Но,- закончил Корсар с достоинством,- надеюсь, что ваше поручение относится ко мне.

- Да, но мы не одни, а я желал бы переговорить с вами с глазу на глаз.

- А, Родерик? Не обращайте на него внимания, он глух, как стена, во время не касающихся его разговоров.

- Вижу, что надо помириться с его присутствием. Командир "Стрелы" предлагает вам через меня следующие условия: сдать ваш корабль со всем провиантом, артиллерией, припасами и вооружением, ничего не портя и не истребляя. В этом случае он оставит у себя по жребию десять заложников из ваших людей, кроме того, вас и одного из ваших офицеров. Остальные люди могут свободно искать себе других занятий. Независимо от этого он обещает употребить все свое влияние для исходатайствования вам прощения при условии, что вы навсегда оставите море и откажетесь от вашего английского имени.

- Легко исполнимые условия, но не могу ли я узнать, почему капитан Бигналь так снисходительно относится к человеку, стоящему вне закона?

- Он узнал о вашем великодушии к одному из его офицеров и к двум женщинам - жене и дочери его товарищей - и думает, что молва отнеслась к вам несправедливо.

- Он ошибается,- сказал Корсар, с трудом скрывая волнение.- А на чем же он основывает свои требования?

- Вот список его сил. Он уверен, что вы легко убедитесь в невозможности сопротивления и примете его условия.

Корсар быстро пробежал поданную ему бумагу, перечитывая по временам некоторые пункты.

- Убедились ли вы в превосходстве наших сил? - спросил Уильдер.

- Да.

- Что же я должен передать капитану Бигналь?

- А ваше личное мнение?

- Капитан Гейдегер,- ответил, краснея, Уильдер,- если бы я мог предлагать вам свои условия, то они были бы другого рода. Помня ваше великодушие, я не желал бы, чтобы вы стали в ложное положение, и потому от всего сердца советую вам принять предложение, тем более, что мне удалось узнать вас ближе и убедиться в том, что и эта профессия не подходит к вашему благородному характеру.

- Я не предполагал встретить в вас такого дипломата; можете ли вы прибавить что-нибудь еще?

- Ничего!- грустно ответил разочарованный Уильдер.

- Нет, мистер Уильдер,- вмешался молчавший до этого Родерик,- если вы желаете его спокойствия, если вы цените его честь, то говорите ему о его имени, о его юности и надеждах, о существе, которое он так страстно любил и о котором у него и теперь сохранились самые дорогие воспоминания, и я вам ручаюсь, что уши его не будут глухи, и сердце не будет бесчувственно.

- Он сошел с ума!- вскричал Корсар.

- Нет, я в своем уме, а если и кажусь сумасшедшим, то только тогда, когда вижу в опасности любимых мною людей. Вам не надо было начинать с устрашения: это на него не действует.

- Уильдер, я вижу, что мальчик испугался ваших пушек. Возьмите его с собой, я надеюсь, что ваш капитан будет милостив к нему. Возьмите этот мешок с золотом и попросите ваших знакомых дам устроить судьбу Родерика.

- Нет, я вас не покину!- вскричал Родерик, вырывая мешок и бросая его через иллюминатор в море.- Уезжайте, уезжайте, мистер Уильдер, больше вы ничего не можете сделать!

- Какой же мне ответ передать своему командиру?

Корсар вывел его на палубу, указал на свои почти лишенные парусов мачты и сказал:

- Вы сами моряк и видите, что я не ищу встречи, но и не избегаю ее. Так и передайте командиру военного корабля короля Георга Второго.

ГЛАВА XXX

- Пират готов подчиниться? Он с радостью принял мое предложение?- спросил командир "Стрелы", видя возвращающегося парламентера и ничуть не сомневаясь в успешном окончании переговоров.

- Он отказывается, капитан!

- Вы указали ему на то, как велики наши силы?- спросил Бигналь, никак не ожидавший подобного ответа.- Надеюсь, вы не забыли, мистер Арч, обратить его внимание на размеры нашего корабля?

- Я ничего не забыл, капитан Бигналь, и все-таки Корсар отказывается принять ваши условия.

- Может-быть, он думает, что такелаж "Стрелы" поврежден?- вскричал старый моряк.- Или не воображает ли он удрать от нас, распустив паруса на своей легкой скорлупе?

- Не похоже на это,- сказал Уильдер, указывая на почти обнаженные мачты неподвижно стоящего корабля Корсара.- Все, чего я мог добиться,- это то, что он не начнет первый сражения.

- Чорт возьми! Он очень чуткий молодой человек, заслуживающий похвалы за свою скромность. Я думаю, он не очень-то посмеет подставить свой разбойничий экипаж под пушки английского военного корабля! Извольте сейчас отдать приказания нашим людям стать к пушкам и переменить галс. Надо положить конец этим глупостям. Вы увидите, что через несколько минут Корсар пришлет к нам лодку для переговоров.

- Капитан Бигналь,- сказал Уильдер, отводя капитана в сторону,- если мое прошлое поведение и заслуги, которые мне удалось оказать под вашим начальством, дают мне право дать совет такому опытному человеку, как вы, то я советую вам подождать немного.

- Ждать? Генри Арч, вы колеблетесь, когда долг предписывает вам напасть на него, как на врага всего человечества?

- Вы не поняли меня, капитан! Я не колеблюсь вступить в бой. Наш враг, мой враг знает, что если он попадется к нам в плен, то может рассчитывать на самое великодушное отношение к нему с моей стороны. Я только прошу вас дать время, чтобы "Стрела" могла приготовиться к бою. Для этого потребуются все ее силы, так как победа достанется ей недешево.

- А если он убежит от нас?

- Я вам отвечаю за это. Я понял этого человека, и, кроме того, знаю, что силы у него большие. В какие-нибудь полчаса мы можем приготовиться к атаке, и никто не посмеет упрекнуть нас ни в трусости, ни в неосторожности.

Старый ветеран с некоторым сожалением дал согласие, ворча, что стыдно английскому военному кораблю не взорвать сразу же на воздух разбойничье судно. Уильдер, знавший характер своего начальника, занялся распоряжениями. Когда все было готово, корабль пришел в движение.

Все это время корабль Корсара оставался неподвижным на расстоянии полумили от "Стрелы". На нем, казалось, не обращали ни малейшего внимания на неприязненные приготовления королевского крейсера. Но когда "Стрела" тронулась, постепенно увеличивая свой ход, корма "Дельфина" обернулась в подветренную сторону, парус на марсовой мачте развернулся, и корабль Корсара в свою очередь полетел по волнам.

На "Стреле" снова взвился большой флаг, бывший свидетелем стольких славных битв и опущенный во время переговоров. На "Дельфине" попрежнему не было флага.

Оба корабля заняли позицию наблюдающих друг за другом врагов, и каждый из них старался скрыть от противника свои маневры. Серьезный и сосредоточенный вид Уильдера подействовал и на старого капитана. В эту минуту он разделял мнение своего лейтенанта, что не следует ускорять событий и что вступать в бой можно только с полною уверенностью в своих силах.

Весь день небо было ясно и безоблачно, но вдруг на горизонте показались зловещие черные тучи со стороны, противоположной той, откуда все время дул ветер. Эти грозные признаки не ускользнули от зорких глаз моряков, но опасность казалась еще далекою, и все их внимание было поглощено предстоящим сражением.

- Нам не миновать бури, которая идет с запада,- сказал опытный и осторожный Бигналь своему лейтенанту,- но мы успеем справиться с пиратом и примем меры для защиты от урагана раньше, чем он нас настигнет.

Уильдер утвердительно кивнул головой.

- Корсар убирает свои паруса!- вскричал он.- Должно-быть, он побаивается бури!

- Нам не к чему это делать,- сказал Бигналь,- я знаю, что и он пожалеет об этом, когда попадет под огонь наших батарей. У него отличный корабль! Прикажите развернуть большой парус, иначе мы не настигнем их раньше ночи.

Приказание было исполнено, и "Стрела" удвоила ход. На "Дельфине" не обратили внимания на этот маневр и все время продолжали снимать паруса, чтобы уменьшить тяжесть на концах мачт и тем лучше укрепить самый корпус корабля.

Но расстояние, разделявшее два корабля, все еще казалось капитану Бигналю слишком большим для начала боя. Легкость, с которою двигался вперед его противник, отдаляла этот желанный момент.

- Прикажите дать залп с подветренной стороны и выкинуть еще флаг!- сказал Бигналь своему лейтенанту.

Но ни залп из пушек, ни три английские флага, быстро взвившиеся на "Стреле", не произвели ни малейшего впечатления на "Дельфина", который продолжал спокойно итти вперед.

- Его ничем не проймешь,- сказал Уильдер, видя, с каким равнодушием относился к ним противник.

- Надо попробовать пустить в него ядро.

Раздался еще выстрел из пушки, на этот раз заряженной ядром. Ядро скользнуло по поверхности океана, перепрыгнуло с волны на волну, окатило брызгами неприятельский корабль, но не причинило ему вреда. За первым ядром последовали еще два, но Корсар не отвечал ни одним знаком на обстрел.

- Что это значит?- вскричал Бигналь, обманутый в своих ожиданиях.- Должно-быть, у него заколдованный корабль, что наши ядра перелетают через него. Ну-ка, Фид, неужели вы ничего не придумаете, чтобы поддержать нашу честь и честь нашего флага? Велите-ка заговорить вашей любимице. Я хорошо помню, что в былое время ее слова не пропадали даром!

- Ладно, ладно,- отвечал Ричард, который был занят теперь тем, что заряжал пушки. Одну из них он особенно любил.- Я ее окрестил именем мисс Уайфль, потому что у той такой язычок, который сумеет постоять за себя. Ну-ка, вы, расступитесь, дайте моей болтушке Катерине вставить словечко в разговор!

Говоря это, Ричард хладнокровно навел прицел, приблизил фитиль к запалу и замечательно ловко направил, как он выражался, посылочку к тем, что так недавно являлись его товарищами. За выстрелом последовало несколько минут неизвестности, пока, наконец, взлетевшие на воздух осколки не показали, что ядро попало в обшивку "Дельфина".

Этот выстрел произвел неожиданное действие на корсарский корабль. Длинная полоса белого полотна, очень искусно прикрепленная к кораблю от носа до кормы, мгновенно исчезла, и на ее месте показался кроваво-красный пояс, из-за которого выглядывали артиллерийские орудия. Огромный красный флаг быстро взвился и повис на конце мачты.

- Теперь я узнаю этого бродягу!- вскричал Бигналь.- Он сбросил свою маску. По местам, к орудиям! Пират начинает относиться к делу серьезно.

Он еще не кончил говорить, как показалась полоса огня вдоль всей красной линии, и послышался залп двенадцати больших орудий. Этот быстрый переход от равнодушия к смелому и решительному действию произвел впечатление на самых храбрых моряков из экипажа королевского крейсера. С минуту они оставались неподвижными, прислушиваясь к свисту железного града, рассекавшего воздух.

Треск дерева, крики раненых, шум оторванных досок и осколки снастей, взлетевших на воздух, свидетельствовали, как искусно были направлены выстрелы. Удивление и смущение длились один момент, затем англичане пришли в себя и отвечали на атаку.

Последовала правильная канонада. Каждый из противников желал как можно скорее покончить дело, и оба корабля незаметно сблизились. Непрерывные залпы не прекращались ни на минуту.

- Этот бродяга еще не разучился сражаться!- вскричал капитан Бигналь при виде неоспоримой ловкости противника.

На английском корабле паруса были разорваны, снасти и реи сломаны, мачты расшатаны.

Оба корабля плыли по ветру, ежеминутно выбрасывая столбы пламени, которые сверкали сквозь густые облака дыма. Так прошло некоторое время, показавшееся сражающимся одной секундой. Вдруг экипаж "Стрелы" заметил, что корабль не повинуется ему с прежней легкостью. Об этом немедленно доложили Уильдеру, а тот передал тревожное известие капитану.

- Посмотрите,- сказал Уильдер,- наши паруса висят на мачтах словно тряпки. Выстрелы из орудий точно усмирили ветер.

- Послушайте,- проговорил опытный капитан,- гром гремит сильнее нашей артиллерии. Буря, которую я предвидел, налетела. Дать поворот! Скорее! Дать поворот, говорю вам!

Но корабль не слушался экипажа. Матросы, стоявшие при орудиях, продолжали перестрелку. Шум оглушительной стрельбы раздавался непрерывно, хотя по временам можно было различить страшные раскаты грома. Мачты, паруса, корпусы обоих кораблей,- все было покрыто густым белым дымом, который заволакивал небо и море.

- Я никогда не видал такой массы дыма около корабля,- сказал с беспокойством Бигналь.- Румпель на бакборт (Бакборт - левый бок корабля, если стать лицом к носу его. (Прим. ред.))! Эти разбойники знают, что тут дело идет о их жизни.

- Победа за нами!- вскричал второй лейтенант, стоявший у одной из батарей. Он вытирал лицо, по которому струилась кровь из раны, нанесенной обломком дерева.

- Клянусь! Мы их изрядно отделали!- закричал с восторгом Бигналь.- Ур...

- Остановитесь!- сказал решительным тоном Уильдер, прерывая капитана.- Уверяю вас, дело еще не кончено. Правда, что их пушки замолчали, но сейчас рассеется дым, и тогда мы увидим, что у них делается.

Со всех сторон раздались восклицания, в свою очередь прервавшие Уильдера. Люди, стоявшие при батареях, кричали, что пираты уходят. Но радость, вызванная сознанием превосходства "Стрелы", быстро угасла. Блестящая полоска света внезапно прорезала густые облака, еще висевшие над кораблем, и вслед за этим последовал такой страшный раскат грома, что выстрелы из пятидесяти орудий показались ничтожными в сравнении с ним.

- Отозвать людей от батарей!- скомандовал Бигналь сдержанным, спокойным голосом, но это спокойствие произвело на окружающих еще большее впечатление.- Отозвать людей и убирать паруса!

Уильдер быстро передал приказания капитана, и матросы, оставив батарею, бросились к снастям. Дым, так долго покрывавший палубу, начал подниматься вверх, повис гирляндами вдоль мачт и, наконец, рассеялся в воздухе, гонимый сильными порывами ветра. Черные тучи заволокли все небо, где еще так недавно сияло солнце; море тоже почернело и казалось мрачным и сердитым.

Молния ослепительно сверкала. Раздавались страшные удары грома. Было очевидно, что разразится ураган. Корабль Корсара плыл легко и свободно, и его экипаж уже принялся за исправление повреждений, полученных в сражении.

"Стреле" нельзя было терять ни минуты. Ее быстро повернули, и она пошла в том же направлении, что и "Дельфин". Матросы привязывали к снастям почти совсем изорванные паруса. Цвет моря изменился и из темно-зеленого превратился в блестяще-белый. Наконец, послышался свист урагана, с страшною силою несущегося по волнам.

- Живее, живее, товарищи!- кричал Бигналь, видя, в какой опасности находится его корабль.- Складывайте все паруса, не оставляйте ни одной тряпки! Уильдер, этот ветер - не игрушка! Ободрите людей, скажите им что-нибудь!

- Если поздно убирать паруса, режьте их!- кричал Уильдер.- Действуйте ножами и зубами! Слезайте все! Слезайте живо! Дело идет о вашей жизни!

Человек двадцать матросов быстро спустились вниз. Едва успели они это сделать, как самые верхние стеньги, лишенные снастей и уже поврежденные выстрелами, упали одна за другою. Осталось всего три стеньги, совсем голые и теперь совершенно бесполезные для корабля.

Несколько матросов, еще слишком разгоряченные только-что происходившим сражением, не услыхали приказаний лейтенанта и упали вместе с мачтами в море. Несколько секунд они виднелись еще на поверхности воды, цепляясь за обломки мачт, но "Стрела", окруженная облаком пены и подгоняемая сильным ветром, помчалась вперед и быстро потеряла погибавших из виду.

Среди свиста ветра, беспрестанных ударов грома и блеска молнии раздавались голоса Бигналя и его офицеров, то отдававших приказания, то ободрявших экипаж. По счастью, буря длилась недолго. Ураган промчался, и скоро все быстро успокоилось.

Когда миновала опасность, на "Стреле" заметили, что им предстоит еще бороться с другою, не менее страшною. Мачты "Дельфина" стояли прямо: ни ядра, ни гроза не причинили им ни малейшего вреда, все снасти были в порядке. Вскоре на нем распустили паруса, и он быстро стал приближаться к "Стреле".

- Им сегодня везет!- вскричал старый Бигналь, заметив маневр "Дельфина".- Мистер Арч, пошлите скорее людей к батареям, чтобы они были наготове. По всей вероятности, нам придется еще раз сцепиться с этими негодяями.

- Я вас попрошу подождать одну минуту,- поспешно сказал Уильдер, когда услышал, что командир отдал приказание стрелять, как только неприятель подойдет на расстояние выстрела.- Мы ведь не знаем, с какими намерениями он подходит к нам.

- Никто не посмеет взойти на борт "Стрелы", если не хочет подчиниться!- сурово отвечал старый моряк.- Стреляйте, друзья! Научите этих негодяев, что опасно приближаться к льву, даже если он ранен.

Уильдер увидел, что дальнейшие возражения будут бесполезны, так как в ту же минуту раздался залп со "Стрелы". "Дельфин" выдержал этот железный град, продолжая итти вперед, и, ловко маневрируя, избегал повреждений.

Он быстро очутился перед носом королевского крейсера, и с "Дельфина" раздался громовый голос, приказывающий командиру "Стрелы" спустить флаг.

- Попробуйте сделать это сами!- вскричал взбешенный Бигналь.

"Дельфин" грациозно повернулся к ветру, и с него раздался залп, направленный вдоль кормы "Стрелы", как наиболее слабо защищенного места. В то же время послышался треск двух столкнувшихся судов, и на палубе "Стрелы" показались мрачные фигуры корсаров, вооруженных с ног до головы. Все это произошло так быстро, что на минуту защитники "Стрелы" остолбенели от изумления.

Но едва капитан Бигналь и его помощник заметили сквозь дым на своей палубе корсаров, как тотчас же заставили своих людей притти в себя и бросились вперед, наперерез наступавшим. Первая стычка была кровопролитна и упорна, и обе стороны отступили на несколько шагов, чтобы подождать подкрепления и перевести дух.

- Подходите, разбойники, подходите!- вскричал Бигналь с развевающимися по ветру седыми волосами, стоя во главе своего отряда.

Стоявшие перед ним корсары расступились, и с "Дельфина" раздался залп. Бигналь все еще размахивал шпагою, и голос его гремел:

- Вперед, ребята! Подходите, разбойники! Генри! Генри Арч! Ура!..

Но вдруг он упал, как подкошенный.

До сих пор Уильдеру удавалось удержать за собою позицию на палубе, хотя на него наступали такие же отчаянные храбрецы, как и находившиеся под его начальством люди.

Но в эту решительную минуту раздался голос, покрывавший все остальные голоса.

- Дорогу! Пропустите меня и идите за мною; я хочу собственными руками спустить этот гордый флаг!

- Мужайтесь, товарищи! Держитесь крепче!- закричал в свою очередь Уильдер.

Раздались крики, проклятия, стоны, и завязался страшный бой. Уильдер с отчаянием заметил, что осаждающие теснят его со всех сторон, но не переставал словами и делом поощрять английских матросов.

Он видел, как падали один за другим его товарищи, а его самого оттеснили на противоположный конец палубы. Там он снова собрал вокруг себя небольшой отряд, который был сейчас же атакован неприятелем.

- Смерть всем изменникам!- вскричал знакомый Уильдеру голос.- Доберитесь до него и проткните его, как собаку!

- Молчи, болтун!- сказал спокойным тоном Ричард Фид.- Если тебе нужно проткнуть кого-нибудь, так вот перед тобою белый и черный.

- А, вот еще двое из той же шайки!- продолжал генерал, замахиваясь саблею, чтобы нанести говорившему смертельный удар.

Черное, до половины обнаженное тело бросилось вперед, чтобы отпарировать занесенный удар. Сабля опустилась на ручку коротенькой пики, которую она перерубила надвое, словно это был простой камыш. Обезоруженный Сципион не испугался; он проложил себе путь до того места, где находился Уильдер, и продолжал отбиваться голыми руками, не обращая внимания на сыпавшиеся на его тело удары.

- Держись, друг!- вскричал Фид.- Валяй направо и налево! Я тебе пособлю, дай мне только здесь управиться!

И с этими словами Ричард так размахнулся своей саблей, что рассек голову генерала до самой челюсти.

- Остановитесь, убийцы!- вскричал Уильдер, видя, что негр продолжает биться с окружавшими его вооруженными людьми.- Бейте меня, но оставьте безоружного человека!

Лицо его омрачилось, когда он увидел, что негр упал, увлекая за собою двоих из нападавших. В то же мгновение над его ухом раздался знакомый ему громкий голос:

- Битва кончена! Кто осмелится поднять оружие, тот будет иметь дело со мною!

ГЛАВА XXXI

Все промелькнуло так же неожиданно и быстро, как и ураган, грозивший разбить корабль в щепки. Ясное небо и яркий блеск солнца, освещавшего Караибское море, представляли разительный контраст с картиной корабля после битвы.

Уильдер, смутившийся и взволнованный при виде упавшего Сципиона, оглянулся вокруг себя и увидел обезображенную палубу "Стрелы" и лежавшие всюду трупы. В нескольких шагах от него стоял Корсар. Уильдер не сразу узнал его, так как каска, покрывавшая его голову, придавала его лицу свирепый вид. Он показался Уильдеру гораздо выше ростом. Одна рука его опиралась на ручку ятагана, и катившиеся с него красные капли свидетельствовали, что изогнутая сталь усердно работала в схватке. Он попирал ногою английский флаг, который сорвал собственноручно. Возле него стоял Родерик; у него не было никакого оружия. Мальчик стоял, склонив голову, с блуждающим взором, в окровавленной одежде, с бледным, как у мертвеца, лицом.

Всюду виднелись раненые пленники с мрачными лицами. Уцелевшие англичане старались куда-нибудь укрыться. Но дисциплина, введенная начальником пиратов, и уважение к нему были так велики, что не было пролито ни одной капли крови, не нанесено ни одного удара с той минуты, как раздался его повелительный голос.

Уильдеру стало нестерпимо больно, когда взор его упал на суровое лицо Корсара.

- Капитан Гейдегер,- сказал он, стараясь придать твердость своему голосу,- счастье на вашей стороне. Я прошу у вас милости для тех, кто остался в живых.

- Милость будет оказана тем, кто имеет на это право. Я со своей стороны очень желал бы, чтобы ее получили все на этом условии!- отвечал тот.

Голос Корсара был торжествующим, и, казалось, в его словах заключался какой-то скрытый смысл. Уильдер тщетно ломал себе голову, желая догадаться, что они значат, пока не увидел несколько человек из неприятельского экипажа, подходивших к нему. Он сейчас же узнал в них бунтовщиков, затеявших восстание на "Дельфине", жертвою, крторого он едва не сделался. При виде их он ясно понял, что хотел сказать начальник.

- Мы требуем применения наших старинных законов,- сказал гордо и решительно предводитель банды.

- Что же именно вы хотите?

- Смерть изменникам!- был мрачный ответ.

- Вы, Уильдер, знаете наши уставы? Пусть будет так, как они требуют.

Уильдер увидел, что ему не на что надеяться. Его и двух его товарищей схватили. Хотя ему страстно хотелось жить, но ни одно слове мольбы не сорвалось с его уст. Ему ни на минуту не пришла в голову мысль прибегнуть к какой-нибудь уловке, которая могла бы сохранить жизнь.

Он устремил взгляд на того, от кого зависело его спасение, и ему показалось, что на лице Корсара промелькнуло сожаление, смягчившее суровые черты. Но тотчас же лицо Корсара сделалось попрежнему бесстрастным.

Уильдер понял, что долг начальника заставляет Корсара подавить свои чувства. Не желая унизить себя бесполезными пререканиями, он молчал и неподвижно оставался на том месте, куда его поставили обвинители.

- Чего вы хотите?- спросил еще раз Корсар, но уже не таким твердым голосом, как прежде.

- Их смерти!

- Понимаю. Возьмите их и делайте с ними, что хотите.

Кровь застыла в жилах Уильдера. Он чувствовал, что сходит с ума, но это состояние длилось не больше секунды. Быстро придя в себя, он попрежнему стал держать себя мужественно и гордо, не выказывая ни малейшего признака слабости.

- Я ничего не прошу для себя,- спокойно сказал он,- я знаю, что ваши законы, которые вы же сами сочинили, осуждают меня на смерть. Но моих товарищей, которые ровно ничего не знали и, следовательно, виновны только в том, что были мне верны, я требую, я умоляю вас пощадить. Они не знали, что делали...

- Говорите с ними,- сказал Корсар, указывая на окружавших Уильдера людей.- Они ваши судьи. Пусть они решают все дело.

Отчаяние исказило лицо Уильдера, но он подавил его и обратился к пиратам.

- Послушайте,- начал он,- вы ведь люди и такие же моряки, как...

- Довольно!- послышался хриплый голос Найтингеля.- Он еще, пожалуй, вздумает читать нам проповедь!

- Вздернуть его на мачту!

Боцман издал пронзительный свист, как бы сзывая весь экипаж. Вслед за тем раздались крики, и голосов двадцать на различных наречиях подхватили разом:

- Вздернуть всех троих!

Уильдер снова взглянул на Корсара, но тот стоял спиною к нему. Молодой человек чувствовал, как его схватили, потащили на середину палубы и накинули ему на шею веревку.

- Выкинуть желтый флаг в знак наказания!- вскричал шканцевый.- Пусть этот храбрец отправляется в свое последнее плавание под тем флагом, какой он заслужил.

- Желтый флаг! Желтый флаг!- яростно кричали все.

Смех, с которым было принято это предложение, рассердил Фида, до сих пор молча подчинявшегося всему, что с ним делали. Негодование взяло верх над осторожностью:

- Стойте, проклятые разбойники!- вскричал он.- Вы негодяи, да к тому же и неловкие негодяи, судя по тому, как вы завязали веревку на моей шее. Постойте, настанет день, когда вам покажут, как нужно вешать людей.

- Что тут с ним разговаривать! Скорей отправить их вверх, и все тут!- послышалось с одной стороны.

- Священника!- раздалось с другой.- Пусть он прочтет им молитвы, прежде чем они начнут свою пляску!

Смех, сопровождавший эти слова, мгновенно замер, так как раздался грозный голос начальника:

- Если кто-нибудь осмелится еще оскорблять пленных, я сумею с ним разделаться! Расступитесь и пропустите священника!

- Скажите им слова утешения,- спокойно сказал Корсар подошедшему священнику.

- Что они сделали?

- Это все равно! Знайте, что их час настал.

Священник начал говорить, но голос его замер, когда он увидел труп Бигналя, прикрытый флагом, который набросил Корсар на мертвое тело. Наконец он собрался с силами и сказал:

- Я слышал, что ваше сердце еще не совсем очерствело.

- Довольно! Исполняйте вашу обязанность или замолчите!

- Их участь неизбежна?

- Да!

- Кто может это сказать?- послышался тихий голос, заставивший вздрогнуть Корсара.

Но он быстро оправился и холодно сказал:

- Закон!

- Закон?- повторила мистрис Уиллис.- Как? Скажите лучше, что вы мстите. Я узнала, что здесь готовится страшное дело, и пришла предложить выкуп за осужденных. Назначьте сами цену. Благодарный отец охотно отдаст все свое состояние за жизнь сына.

- Что вы на это скажете?- быстро подхватил Корсар.- Хотите взять за них выкуп?

Все молчали. Потом послышался сдержанный и гневный ропот, означавший, что предложение отвергнуто.

Корсар окинул презрительным взглядом стоящих вокруг него угрюмых людей и крепко сжал губы, как бы не желая больше вмешиваться в дело. Затем он обернулся к священнику и спокойно сказал:

- Не забывайте ваших обязанностей. Время дорого!

Он отошел в сторону так же, как и мистрис Уиллис, которая опустила вуаль, чтобы не видеть жестокой сцены. Уильдер сказал, обращаясь к Корсару:

- От души благодарю вас за вашу готовность помочь мне. Если вы хотите, чтобы я умер спокойно, дайте мне одно обещание.

- Какое?

- Обещайте, что те лица, которые были со мною на вашем корабле, могут спокойно оставить его, и вы не причините им зла!

- Обещайте, Вальтер!- послышался голос из толпы.

- Обещаю вам!

Священник подошел к обоим матросам. Во время разговора на них перестали обращать внимания и теперь увидели, что Фид сидит на палубе с расстегнутым воротом, с веревкой на шее и с трогательною нежностью поддерживает голову почти бесчувственного негра, которую он положил к себе на колени.

- Этот, по крайней мере, уйдет от злобы своих врагов,- сказал священник, взяв мозолистую руку негра.- Конец его страданиям близок. Друг мой, как зовут вашего товарища?

- Не все ли равно, как звать человека, который готовится умирать?- отвечал Фид, печально опустив голову.- Он был записан в корабельных книгах под именем Сципиона Африканского, родом из Гвинеи. Зовите его Сципионом, если угодно: он вас поймет. Послушай-ка, дружище, дай-ка руку! Час тому назад он живо бы сделал это, а вот до чего можно довести даже гиганта!

- Он скоро умрет?

- Ничего я не знаю,- сказал Фид, глотая слова от волнения.- Когда осталось так мало времени, пусть говорит, что хочет. Может-быть, он вздумает сказать что-нибудь своим африканским друзьям; конечно, вам тогда придется отыскать человека, который передал бы это поручение... А? Что ты сказал, дружище? Видите, его мысли начинают проясняться.

- Фид, взять ожерелье...- пролепетал негр.

- Да, да,- сказал Ричард, откашливаясь и свирепо оглядываясь по сторонам, как бы ища, на ком выместить свое горе.- Да, да! Будь спокоен, товарищ, все будет сделано. Могилой тебе будет море и тебя похоронят, как моряка. Все твои поручения будут исполнены. Много ты видел гроз на своем веку, и не раз ураган свистал над твоею головою. Может-быть, ты и не испытал бы всего этого, если бы кожа твоя была другого цвета. Бывало, я дразнил тебя твоею чернотою и хвастался перед тобою своим белым цветом, но теперь от всей души прошу простить меня. Ты то, я знаю, простишь наверное.

Негр сделал слабую попытку приподняться; рука его искала руку товарища, и он сказал:

- Мистер Фид просит прощения у бедного негра? Не думайте больше об этом!

- Вот это я называю великодушием,- сказал растроганный Ричард.- У нас с тобою еще много счетов. Помнишь, ты как-то вытащил меня из воды и вообще оказывал мне много услуг? Благодарю тебя за все! Кто знает, придется ли нам когда-нибудь плыть на одном корабле?

Умирающий сделал едва заметный знак, и матрос остановился, пытаясь понять его.

- Постойте,- прервал Уильдер,- негр хочет что-то сказать мне.

Сципион глядел на своего офицера и снова попытался протянуть руку. Уильдер быстро подал ему свою. Затем негр вытянулся и упал. Вокруг снова раздался недовольный ропот.

- Надо покончить с ними!- закричал кто-то.- Труп - в море, а живых - на мачту!

- Как бы не так!- вскричал Фид с такою силою, что все на минуту остолбенели.- Посмейте только бросить в воду моряка, глаза которого еще не успели закрыться, и голос которого раздается еще в ушах товарищей! Вы думаете, что это так легко уметь связывать, неуклюжие черти! Так вот же вам все ваши узлы и веревки!- С этими словами старый матрос напряг все силы и разорвал веревки, которыми были связаны его руки; затем он быстро приподнял тело негра и прижал его к себе.- Кто из вас может похвалиться такою силою и ловкостью, какими обладал мой Сципион? Кто из вас делился когда-нибудь с своим больным товарищем порцией или нес службу за ослабевшего? Ну, теперь тяните веревку!

- Кончайте!- закричал Найтингель, сопровождая свои слова резким звуком свистка.- Им давно пора отправиться на тот свет!

- Остановитесь!- вскричал священник, ловко схватив веревку, которую готовились уже дернуть.- Умоляю вас! Что значат эти слова? Кажется, глаза меня не обманывают: Арч из Линн-Гавена?

- Да, да,- сказал Ричард, распуская веревку, чтобы иметь возможность свободнее говорить, положив в рот оставшийся у него табак;- вы ведь известный ученый; поэтому ничего нет мудреного, что так скоро разобрали слова, нацарапанные непривычною к этому делу рукою.

- Но что они значат? И почему они написаны на вашей коже?

- Подождите! Люди, чудовища! Неужели вам жаль подарить человеку, который должен умереть, одну минуту драгоценного времени? Оно так дорого в момент, когда нам приходится расставаться с жизнью!

- Остановитесь на минуту!- послышался голос сзади.

- Что значат эти слова, спрашиваю вас?- повторил священник.

- Это ни более, ни менее, как выдержка из корабельного журнала, где записано одно обстоятельство, которое теперь не имеет никакого значения, так как те, кого оно касается, отправляются в последнее плавание. Негр сказал об ожерелье, но он думал тогда, что я могу оставаться в гавани, а он поплывет к своей последней пристани.

- Что все это значит?- вскричала тихим, дрожащим голосом мистрис Уиллис.- К чему все эти вопросы? Неужели предчувствия не обманули меня?

- Успокойтесь, сударыня! К чему волновать себя раньше времени?! Арч в Линн-Гавене - название поместья моего хорошего друга, и там-то я получил и сдал на корабль сокровище, которое вы мне доверили, но...

- Говорите!- вскричала она, бросаясь, как сумасшедшая, к Уильдеру. Схватив веревку, которая минуту тому назад туго схватывала его шею, она с необычайною для женщины ловкостью развязала ее.- Так это не было названье корабля?

- Разумеется, нет! Но к чему эти вопросы?

- Ожерелье! Ожерелье! Расскажите мне об ожерелье!

- Я думаю, теперь это совершенно лишнее,- сказал Фид, который хладнокровно последовал примеру Уильдера.

Воспользовавшись тем, что его руки были свободны, он снял душившую его веревку, не обращая ни малейшего внимания на своих палачей, которые хотели броситься на него, но были остановленны взглядом начальника.

- Сначала дайте мне освободиться от этой веревки, потому что неприлично для такой мелкой сошки, как я, отправляться в плавание по неизвестным водам раньше своего офицера. Что же касается ожерелья, то это слишком громко сказано: это был просто-напросто собачий ошейник.

- Читайте!- сказала дама, глаза которой были полны слез.- Читайте!- повторила она, указывая священнику дрожащею рукою надпись на металлической пластинке.

- Боже мой! Что я вижу! "Нептун", принадлежит Полю де-Ласей...

Пронзительный крик вырвался из груди дамы; она всплеснула руками и затем, придя в себя, нежно прижала Уильдера к своему сердцу.

- Дите мое, дитя мое!- страстно говорила она.- Вы не осмелитесь взять у матери, которая была так долго несчастна, ее единственного ребенка! Возвратите мне сына! Вы храбры, стало-быть, сострадание не чуждо вам! Отдайте сына, мое дитя, и возьмите себе все остальное. Предки моего сына были славными моряками, и вы не захотите погубить его. Вдова де-Ласей умоляет вас пощадить ее сына. Мать на коленях умоляет помиловать его! Отдайте мне мое дитя!

Когда звуки ее голоса замерли в воздухе, на корабле наступило молчание. Суровые корсары нерешительно переглядывались друг с другом. В эту минуту среди них появился человек, приказания которого всегда немедленно исполнялись, и который умел успокаивать и возбуждать их страсти по своему желанию. С минуту он оставался безмолвным.

Стоявшие вокруг Корсара люди раздвинулись, заметив в его взгляде такое выражение, которого они никогда не видали у него прежде. Его лицо было так же бледно, как и лицо несчастной матери. Он пытался заговорить, но голос не повиновался ему. Наконец, едва скрывая свое волнение, он произнес повелительным тоном:

- Разойдитесь! Вы знаете, что я справедлив, но я требую, чтобы мне безусловно повиновались! Завтра вы узнаете мои распоряжения!

ГЛАВА XXXII

Наступило утро. "Дельфин" и "Стрела" мирно плыли бок-о-бок. Аварии, причиненные ураганом и битвою, были настолько хорошо замаскированы, что неопытному взгляду оба корабля казались одинаково готовыми к бою и к опасностям непогоды.

Длинная голубая полоска дыма тянулась на севере и означала близость земли. Три или четыре легких береговых судна плавали невдалеке.

Их близость указывала, что в намерениях пиратов не было ничего враждебного.

Каковы же были эти намерения? Пока это была тайна Корсара. Сомнение, удивление, недоверие ясно видны были не только на лицах пленников, но и на лицах всего экипажа. В течение всей длинной ночи их начальник молчаливо ходил взад и вперед на корме. Он произнес лишь несколько слов, указав, куда вести корабль, и если кто-нибудь осмеливался приблизиться к нему, то он останавливал его жестом, которого не смели ослушаться, и снова оставался наедине.

Когда, наконец, встало солнце, с "Дельфина" раздался пушечный выстрел, призывавший береговое судно. Казалось, что сейчас разыграется последний акт драмы. Корсар, поставив около себя пленников, велел экипажу выстроиться на палубе и обратился к нему со следующими словами:

- Немало лет прошло с тех пор, как мы все разделяли одну общую участь, подчинялись одним законам. Если я не задумывался применять наказания, то, в свою очередь, всегда готов был подчиняться. Вы не можете обвинить меня в несправедливости. Но теперь наш договор нарушен: я беру свое слово назад и возвращаю вам ваше! Ни слова! Ни звука! Наше товарищество кончается, и наши законы больше не существуют. Таковы были наши условия. Я возвращаю вам свободу действовать, как вы хотите, и взамен требую очень немногого. Чтобы вы не имели права упрекать меня, я отдаю вам свои сокровища. Вот посмотрите,- прибавил он и поднял свое знамя, под сенью которого он так часто боролся с могущественными нациями, чтобы показать, что под ним лежат кучи драгоценного металла, с незапамятных времен владычествующего над миром,- все это было мое, а теперь оно ваше. Возьмите все эти сокровища и перенесите их на приближающееся судно; там вы все разделите между собою, как захотите. Приготовьтесь, земля близко. В ваших же интересах я вам советую разойтись в разные стороны. Оставьте всякие колебания, так как вам известно, что если бы не я, то этот крейсер овладел бы вами. Корабль оставляю и из всего, что на нем есть, прошу отдать мне пленников. Прощайте!

Все стояли, онемев от изумления. Одну минуту казалось, что вот-вот вспыхнет возмущение, но Корсар принял все меры, чтобы сделать его невозможным: направо стояла "Стрела" с заряженными пушками, с фитилями наготове. Едва оправившись от смущения, каждый из пиратов бросился собирать свои вещи, чтобы перенести их на береговое судно.

Вскоре все, кроме людей, составлявших экипаж шлюпки, оставили "Дельфин". Обещанное золото было переправлено, и нагруженное судно быстро удалилось. В течение всей этой сцены Корсар молчал; затем, обернувшись к Уильдеру и сделав над собою усилие, он сказал ему:

- Нам надо тоже расстаться. Я оставлю раненых на ваше попечение. Им необходима помощь хирурга. Я знаю, вы оправдаете мое доверие.

- Даю вам слово, что они не подвергнутся ни малейшей опасности,- сказал молодой де-Ласей - Уильдер.

- Я вам верю. Однако, пора!

Взгляд его выражал решимость победить во что бы то ни стало волновавшие его чувства. Он с сожалением оглянулся на опустевшую палубу, еще недавно такую шумную и кипевшую жизнью, и произнес:

- Да, теперь пора! Нам надо расстаться! Лодка ждет вас.

Уильдер переправил мать и Гертруду, но сам остался на минуту на палубе.

- А вы?- сказал он Корсару.- Что же будет с вами?

- Меня скоро... забудут. Прощайте!

Корсар дал молодому человеку знак удалиться. Тот пожал ему руку и прыгнул в лодку.

Как только Уильдер вошел на свой корабль, командование которым вследствие смерти Бигналя перешло к нему, он медленно отдал приказ распустить паруса и плыть к ближайшему порту. Пока только было возможно различать движения человека, оставшегося на палубе "Дельфина", все взоры были устремлены на этот корабль, который стоял неподвижно на прежнем месте.

Человеческая фигура двигалась на корме, и возле нее двигалась другая, как бы его тень. Наконец, расстояние настолько увеличилось, что поглотило эти неясные образы, и глаз не мог больше различать того, что делалось на корабле.

Но вскоре все стало ясно. Языки пламени показались на палубе и стали быстро перебегать с паруса на парус. Густое облако дыма охватило бока корабля. Вслед за тем перед глазами зрителей развернулась ужасная, но вместе с тем и великолепная картина корабля, горящего среди моря.

Громадный столб дыма величественно поднялся к небу. Вскоре послышался оглушительный взрыв, который, несмотря на большое расстояние, так сильно потряс паруса "Стрелы", что казалось, будто пассатные ветры переменили свое направление.

Когда облако дыма рассеялось, на поверхности океана уже не было видно ничего. Некоторые из матросов, взобравшись на верхушки мачт, наблюдали за происходившим в подзорные трубы. Им показалось, что они видят на воде какую-то точку, но была ли то шлюпка или какой-нибудь осколок корабля, осталось навсегда тайной.

С этого времени история о Красном Корсаре начинает мало-по-малу исчезать из памяти моряков. Ее вытеснили новые события, которые произошли в этих морях, столь богатых разными приключениями. Английские колонии в северной Америке восстали против своей метрополии. Ньюпорт поочередно занимался то королевскими войсками, то войсками Франции, которая стремилась уменьшить обширные владения своего соперника - Англии.

Прошло больше двадцати лет. В Ньюпорте был праздник по поводу того, что соединенные силы союзников принудили одного из английских генералов сдаться со всею армиею. Думали, что война окончена, и обитатели Ньюпорта выражали свою радость шумными манифестациями.

Но как ни великолепен был праздник, с наступлением ночи маленький городок погрузился в обычную провинциальную тишину. Красивый фрегат, стоявший на том самом месте, где когда-то показался корабль Корсара, спустил многочисленные флаги, которыми был украшен по случаю праздника. На мачте развевался один только флаг, украшенный новым созвездием (Национальный флаг С.-А.С.Ш. (Прим. ред.)).

В это самое время в гавань вошел другой крейсер, но значительно меньших размеров; на нем был флаг с цветами новых Штатов. Так как был отлив, крейсер бросил якорь в проливе между Коннектикутом и Родсом. С него спустили лодку, и шесть сильных гребцов направили ее к берегу.

Когда лодка пристала к уединенному и отдаленному от центра города уголку набережной, находившийся на этом месте прохожий увидел, что в ней стояли носилки с закрытыми занавесками и сидела одна женщина.

Матросы оставили весла, привязали лодку к столбу, вынесли носилки на берег и вместе с сопровождавшей их дамою подошли к прохожему.

- Скажите, пожалуйста,- спросила дама,- у капитана Генри де-Ласей есть здесь дом в Ньюпорте?

- Да, есть,- отвечал старик, к которому обратилась дама,- и даже, можно сказать, не один, а целых два, потому что ему принадлежит также и этот фрегат.

- Вы, конечно, слишком стары, чтобы проводить нас. Но, может-быть, кто-нибудь из ваших внуков или знакомых мальчиков мог бы указать нам дорогу? Вот плата за труд.

- Благодарю вас, миледи,- сказал старик, бросая искоса взгляд на даму и старательно пряча в карман небольшую серебряную монету.- Хоть я и стар и видал виды как на море, так и на суше, но с удовольствием готов оказать услугу такой особе, как вы. Идите за мною, вы увидите, что вам попался недурной лоцман.

Сказав это, старик пошел вперед. Матросы последовали за ним, а дама с печальным лицом молча шла возле носилок.

- Если вы хотите освежиться,- сказал проводник, оборачиваясь к ним и указывая на дом,- то вот очень хорошая гостиница. Ее когда-то охотно посещали моряки. "Сосед Джером" и "Опущенный Якорь" пользуются хорошей репутацией.

Внутри носилок послышались тихие звуки. Проводник остановился, прислушиваясь, но не мог уловить никакого признака, по которому можно было бы догадаться, кто в них находится.

- Больной страдает,- заметил он.- Мне на своем веку довелось видеть семь ужасных кровавых войн. Надеюсь, что та, которую мы переживаем, последняя. Я был свидетелем стольких необыкновенных приключений, столько опасностей избежал сам, что и рассказать всего невозможно!

- Жизнь не очень баловала вас,- сказала дама;- вот, возьмите. Это золото может обеспечить вам несколько спокойных дней.

Добрый старик, при всех старческих недугах любивший деньги, с благодарностью принял подарок. Он так был погружен в вычисление его стоимости, что забыл продолжать разговор, и путники в глубоком молчании достигли дома, который они искали.

Было совсем темно, когда они взобрались на вершину холма; проводник постучал несколько раз в дверь, но те, кого он привел, сказали, что он может удалиться.

- Я знаю свое дело,- возразил он.- Осторожный моряк никогда не отсылает лоцмана, прежде чем тот не провел корабль в порт. Может-быть, старая госпожа де-Ласей вышла из дому, или сам капитан...

- Довольно! Вот кто-то идет и ответит нам на все вопросы.

Дверь отворилась, и на пороге показался человек со свечкою в руке. Нельзя сказать, чтобы у него был очень любезный вид. Что-то неуловимое особенное отличало в нем сына моря. Деревянная нога его показывала, что он дорогой ценой купил приобретенную в своем деле опытность. Лицо его, когда он осветил его, подняв вверх свечку, чтобы рассмотреть стоящих перед ним людей, было сурово и немного гордо. Впрочем, он скоро узнал хромого старика и без церемонии спросил его, что означает подобное ночное появление?

- Раненый моряк просит гостеприимства у своего собрата!- сказала дама таким дрожащим и жалобным голосом, что сердце морского цербера моментально смягчилось.- Мы хотели бы поговорить с капитаном Генри де-Ласеем.

- Вы удачно бросили якорь, сударыня!- сказал старый матрос.- Вот и сэр Поль скажет то же самое от имени своих батюшки и матушки, а также и старой бабушки, которая, надо вам сказать, не боится соленой воды.

- Они будут очень рады принять вас у себя,- сказал молодой человек лет семнадцати, одетый в костюм моряка и с любопытством глядевший через плечо старого матроса.- Я сейчас скажу им о вашем приходе, а вы, Ричард, немедленно приготовьте комнату для наших гостей.

Приказание молодого человека было сейчас же исполнено. Ричард выбрал гостиную, куда внесли носилки. Носильщиков отпустили, и дама осталась с матросом, который так сердечно отнесся к ней. Он зажег свечи, развел хороший огонь и усердно старался поддержать разговор в ожидании хозяев.

Скоро дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек вместе с хозяевами дома.

Один из них был человек средних лат. На нем была форма морского капитана новых Штатов. Взгляд его был ясен, походка тверда, но время и заботы посеребрили его волосы. Одну руку он держал на перевязи, что говорило о недавнем участии его в сражении, на другую руку опиралась красивая дама с свежими румяными щеками и живыми, блестящими глазами. Сзади них шла еще дама, спокойные и кроткие черты лица которой напоминали ясный вечер, наступивший после бурного дня.

Все трое вежливо поклонились незнакомке и, не желая быть неделикатными, не спешили предлагать ей вопросы о причине ее посещения. Эта деликатность была тем более уместна, что незнакомая дама сильно волновалась и дрожала всем телом. Очевидно, ей надобно было время, чтобы немного оправиться и собраться с мыслями. Наконец, она вытерла слезы и обратилась к хозяевам.

- Наше посещение должно казаться вам странным,- сказала она,- но человек, воля которого для меня всегда была законом, пожелал, чтобы его принесли сюда.

- Зачем?- спросил мягко капитан.

- Чтобы умереть здесь.

Этот ответ, произнесенный грустным голосом, заставил вздрогнуть всех присутствующих. Капитан подошел к носилкам и осторожно отдернул занавески. В носилках лежал человек, лицо которого было покрыто смертельною бледностью, и только во взгляде светилась искра жизни.

- Что мы можем сделать для вас, чтобы облегчить ваши страдания?- спросил капитан де-Ласей после продолжительного молчания.

Все подошли к носилкам и с состраданием смотрели на умирающего.

Больной не отвечал. Глаза его скользнули по лицам присутствующих и остановились, как прикованные, на лице старушки.

Она также с волнением пристально вглядывалась в него. Их волнение обратило на себя внимание капитана и его жены.

- Что с вами, матушка?- спросил капитан.

- Генри, Гертруда!- вскричала она, протягивая к ним руки, как бы прося поддержки.- Этот человек имеет право быть здесь. Да, я узнаю эти угасшие черты, этот взгляд! Он - мой брат!

Она произнесла эти слова таким тоном, словно родство с этим человеком доставляло ей не радость, а горе.

Незнакомец, слишком взволнованный, чтобы говорить, утвердительно сомкнул глаза.

- Ваш брат!- вскричал капитан.- Я знал, что у вас был брат, но думал, что он умер молодым.

- Я тоже так думала, хотя иногда предчувствие говорило мне другое. Я знаю, что верно угадала! Генри, это твой дядя, мой брат, мой бывший воспитанник.

- Генри, Гертруда!- продолжала она, закрыв лицо руками.- Вглядитесь в него хорошенько; не напоминают ли вам черты его лица кого-нибудь? Кого вы боялись и затем полюбили?

Капитан и его жена молча в изумлении смотрели на больного. Тогда послышался тихий, но ясный голос, звуки которого заставили их вздрогнуть.

- Уильдер,- сказал раненый, собираясь с последними силами,- я пришел к тебе просить последней милости.

- Капитан Гейдегер!- вскричал Генри де-Ласей.

- Красный Корсар!- прошептала его жена, невольно отодвигаясь от носилок.

- Красный Корсар!- вскричал ее сын, подходя ближе к носилкам под влиянием непреодолимого любопытства.

- Наконец-то его припечатали!- дерзко сказал Ричард, приближаясь к группе, стоящей около носилок. В руках у него были щипцы. Он все время делал вид, что поправляет огонь в камине, чтобы иметь предлог не уходить из комнаты.

Когда все немного оправились от неожиданности, больной начал:

- Война заставила меня покинуть мое уединение. Америка нуждалась в нас обоих, и мы оба послужили ей. Сестра, друг мой! Прости меня!..

- Уильдер!- вдруг вскричал умирающий с необычайною силою.- Уильдер!

Все глаза жадно впились в него. В руках раненого был сверток, на котором, как на подушке, покоилась прежде его голова.

Он сделал последнее усилие, приподнялся немного и вдруг развернул сверток. Присутствующие увидели перед собою знамя независимости с рассыпанными по голубому полю звездами.

- Уильдер,- повторил он с улыбкой,- мы победили!

С этими словами он упал обратно в носилки и остался неподвижным. Торжествующее выражение его лица перешло в тихое спокойствие смерти.

Фенимор Купер - Красный корсар (The Red Rover). 4 часть., читать текст

См. также Фенимор Купер (Fenimore Cooper) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Лионель Ликольн или осада Бостона (Lionel Lincoln or the Siege of Boston). 1 часть.
Перевод E. H. Киселева Предисловие к новому изданию. Быть может не най...

Лионель Ликольн или осада Бостона (Lionel Lincoln or the Siege of Boston). 2 часть.
ГЛАВА V. Мы смиренно просим снисходительно отнестись к нашей трагедии,...