Фенимор Купер
«Зверобой (The Deerslayer, or The First Warpath). 1 часть.»

"Зверобой (The Deerslayer, or The First Warpath). 1 часть."

Перевод Д. Коковцева

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

В 1740 году, в солнечный июльский день, но бесконечному лесу, который тянется на восток от реки Миссисипи, раздавались громкие голоса двух охотников, сбившихся с пути и всячески старавшихся попасть на знакомую тропинку. Наконец, старания одного из них увенчались успехом; с радостным криком выскочил он из извилистого болотного лабиринта на поляну, обязанную происхождением своим соединенным силам опустошительного ветра и всеистребляющего огня. Поляна эта лежала близ одного из рассеянных в этой стране холмов, и хотя покрыта была множеством пней и кустов, но открывала свободный вид на небесную лазурь.

- Здесь, наконец, можно свободно вздохнуть, воскликнул охотник, отряхая свой мужественный корпус, подобно лягавой собаке, избегнувшей гибельной снежной дороги: - Зверобой! Ура! Здесь опять виден дневной свет, а там вдали и озеро. Не успел он произнести эти слова, как кусты зашевелились, и товарищ его, выйдя из чащи, поспешно отряхнул свою одежду, оправился и тогда только подошел к своему спутнику, который, казалось, уже готовился продолжать путь.

- Вам знакомо это место, Гурри? спросил он:- или вы потому только так обрадовались, что снова увидали небо и солнце?

- И то и другое меня радует, мой друг! Место мне знакомо, и так же верно, как меня зовут Гурри Гарри, это то самое, где в прошлом году деревенские охотники делали привал в течение целаго месяца. Вот сухие прутья от их палатки, а вот и источник, у которого они пили. Но желудок мой говорит, что уже обеденный час; а потому, приятель, откройте-ко наш дорожный мешок и достаньте нам поесть и выпить.

Пока охотники наши утоляют свой голод простою, но сытною пищею, мы имеем довольно времени, чтоб познакомиться с их наружностью. Трудно было придумать более верное изображение мужественности, чем личность того, который сам себя назвал Гурри Гарри, что означает человека смелаго, ловкого, живаго. Настоящее имя его было Генрих Марх. Он был хорошо сложенный мужчина, более шести футов роста. Физическая сила его вполне соответствовала его громадному туловищу. Лицо его было доброе и красивое, нрав свободный и прямой, обращение хотя иногда и суровое, но никогда не грубое.

Совсем иной был спутник его, Зверобой. Ростом он не много не дорос до своего товарища, и также имел около шести футов; но фигура его была стройнее и хотя в физической силе у него не было недостатка, но мускулы его преимущественно обнаруживали необыкновенную ловкость и проворство. Лицо его нельзя было назвать красивым, но оно всегда производило выгодное впечатление и внушало неограниченное доверие. Черты лица выражали прямодушие, откровенность и силу воли, и потому, кто только входил с ним в близкие отношовия, тот на первых же порах чувствовал к нему искреннее расположение.

Оба еще были молоды: Гарри только-что достиг 26-летнего возраста, а товарищ его был еще моложе. Одежда их состояла из выделанной оленьей кожи и носила отпечаток лесной жизни. При всем том, у Зверобоя, во всем, что касалось его одежды и вооружения, видна была примерная опрятность, аккуратность и даже щегольство; ружье его было в совершенной исправности, рукоятка ножа покрыта изящной резьбой, пороховница украшена легко вырезанными аллегорическими изображениями, ягдташ отделав пестрыми кожаными полосками. На Гарри, напротив того, вся одежда висела так небрежно, что прямо выказывала в нем сознание своей красоты и уверенность в том, что ему можно обойтись без всяких искусственных украшений.

- Кушайте, Зверобой, сказал он своему спутнику,- кушайте на здоровье; докажите, что у вас желудок Делаваров, так как вы уверяете, что они воспитывали вас; докажите мужество ваше зубами на этом жареном олене, подобно тому как доказываете на охоте меткими выстрелами.

- Гурри, отвечал Зверобой,- едва ли нужно много мужества, чтоб застрелить такое бедное пугливое творение,- это не то, что убить пантеру или дикую кошку. Делавары дали мне мое прозвище не за отважность мою, а за то, что глаз мой зорок, ноги быстры и рука тверда. Я, конечно, не думаю, что убить оленя - трусость, но и храбрости-то в этом не много.

- Делавары и не могут быть рыцарями, возразил Гурри с некоторой иронией: - иначе бы они не сделались совершенными бабами по милости такой сволочи как Мингосы.

- Постойте, не судите так поспешно; этот вопрос еще недостаточно разъяснен, с жаром воскликнул Зверобой. Я сам живу более 10 лет в ваших странах и смело могу сказать, что Делавары по крайней мере так же мужественны, как и всякий другой дикий народ.

- Ну, пусть будет по-вашему, перебил его Гарри, как же вы-то сами? вы были всегда, как говорили, так счастливы на охоте, а случалось ли уже вам выстрелить в полное жизни человеческое существо, и попадался ли вам хоть один неприятель, который готов бы был отплатить вам тем же?

На некрасивом, но выразительном лице Зверобоя вопросы эти вызвали на одно мгновение борьбу легкого стыда с правдой; последняя, однако, взяла верх, и он отвечал.

- Нет, никогда не делал я того, о чем вы меня спрашиваете, но только потому, что случая до сих пор не представлялось: Делавары еще не вели войны во все время моего у них пребывания, а убить человека иначе, как в открытом поединке, а считаю за грех и подлость.

- Ну, вот, крикнул Гурри: - разве вы никогда не заставали в ваших сетях и западнях какого-либо молодца, который хотел воспользоваться плодами ваших трудов?

- Я не ставлю западней, ответил Зверобой: - я охотник, и никогда не продал ни одной шкуры, в голове которой не было бы пробито отверстие между глаз; мое оружие - ружье, и в уменье владеть им я едва ли уступлю любому стрелку от Гудсона до св. Лавревтия.

- Да, да, это все так, возразил небрежно Гурри: - но ведь зверь ничто в сравнении с индейцем: застрелить такое существо из засады еще стоит труда, а потому я советовал бы вам убить хоть одного врага, пока еще продолжается правильная война; я положительно буду стыдиться вашего общества, если вы ограничитесь стрелянием четвероногих и не испытаете себя на чем либо другом.

- Ну, ну, Гарри: наш путь близок к концу, и я полагаю, мы можем разойтись еще до наступления ночи, если вы стыдитесь моего общества, я поджидаю приятеля, который другаго мнения и не считает за стыд вести знакомство с тем, кто еще не убил ни одного человека.

- Я хотел бы знать, что тянет сюда коварного Делавара, проворчал про себя Гарри.- Где-же вы думаете его встретить?

- Внизу у озера, на небольшой скале, где различные племена заключают договоры и зарывают свои секиры. Я ужь часто слыхал об этом месте, хотя сам еще не видал ни скалы, ни озера; знаю только, что вся прилегающая полоса земли считается, как Мингосами, так и Могиканами, за общую их собственность, пока они живут в мире, а ужь как будет и случае войны, об этом ведает небо.

- Общая собственность! смеясь воскликнул Гарри. - Том Гуттер едва ли на это согласится, ибо, основываясь на 15-тилетнем владении, он считает озеро своею собственностию и не уступит его без жестокой борьбы, ни Мингосам, ни Делаварам.

- Этот Том Гуттер должен быть странный человек, судя по всему, что я уже о нем слышал от вас, сказал Зверобой: какая же собственно его жизнь?

- Да он такой же человек, как и другие, возразил Гарри. Некоторые думают однако же, что он одно время был морским разбойником, и переселился сюда, чтобы на отдыхе пользоваться своею добычею.

- В этом он не прав, сурово заметил Зверобой: - чужое добро никому впрок не идет.

- Это зависит от характера, небрежно сказал Гарри,- у каждого человека свои странности. Одно только верно, что Гуттер живет себе у озера преспокойно с своими двумя дочерьми, и, как старый приятель его, я хочу их сегодня навестить.

- Разве у него ужь нет жены? спросил Зверобой.

- Была, да умерла, и старый Том, по обычаю приозерных жителей, бросил труп в воду. Она была хорошая и добрая женщина, но главная заслуга её в том, что она выростила таких хорошеньких дочерей, как Юдифь и Гетти.

- Об Юдифи я уже слыхал, заметил Зверобой,- Делавары дали ей за её красоту прозвище дикой розы,- но говорят, она очень тщеславна и легкомысленна.

- Об этом я спорить не буду, хотя всегда вижу ее с удовольствием конечно, она не то, что сестра её Гетти.

- А эта какова?

- Не дурна и добра, но ума весьма ограниченного, почти слабоумная.

- Значит, она из числа тех, которых Бог берет под свое особое покровительство, торжественно сказал Зверобой.- Даже индейцы уважают слабоумных, и никто их не обижает. - Впрочем, добавил он, взглянув на небо: - солнце близко к полудню, и нам бы можно снова пуститься в дорогу, чтобы скорее увидать отца и дочерей.

Гурри Гарри поспешно вскочил, и, собрав остатки обеда, оба охотника сошли с поляны и углубились в дикий и густой лес. Гурри шел вперед с уверенностию человека, которому дорога хорошо знакома, и только тогда остановился, когда уже прошли около мили. - Тут он окинул местность испытующим взглядом, и случайно остановил глаза на корнях поваленных дерев, которых было множество, как во всяком девственном лесу Америки.

- Это должно быть то самое место, сказал он наконец. - Вот буковое дерево рядом с елью и тремя соснами, а там белая береза с сорванной верхушкой; но я все-таки не вижу скалы и сломанных ветвей, которые мы должны были здесь найти.

- Сорванные верхушки - знак не совсем верный, ибо оне часто сами ломаются; вспомните, что нам сказано: бук, сосна и ель, а здесь таких деревьев не два или три, а сорок, пятьдесят, сто.

- Да; но вы не смотрите, в каком порядке они расположены. Тут бук и ель.

- И там бук и ель, а дальше опять и опять то же, стоят себе рядышком как братья. Это вовсе не редкость, и мне кажется, Гурри, что вы способнее стрелять медведей и ловить бобров, чем отыскивать какой нибудь след. А вот я так вижу там то, что вы бы нашли с удовольствием.

- Где? пусть меня повесят, если вы на настоящей дороге.

- Смотрите туда, Гурри. Там, в прямой линии с черной березой, видите ли сгорбленное деревцо, прислоненное к ветвям соседней липы. Деревцо это покрыто снегом и было придавлено, но не само поднялось оно, а человеческая рука прислонила его к липе.

- И это была моя рука, вскричал Гурри:- я первый увидал это деревцо и приподнял его. Ну, я должен сознаться, что у вас действительно верный лесной глаз.

- Это еще пока детский глаз в сравнении с другими. Вот, если бы вы звали Тамелунда: у него ужь правнуки есть, а ничто не ускользнет от его зоркости. Также Ункас, отец Чингахгока, нынешний глава Могиканов, один из тех, от которого ничто не ускользает. Мой глаз тоже привыкает, но еще далек от совершенства.

- Кто же этот Чингахгок? вероятно, коварный краснокожий, не стоящий и одного выстрела?

- Не спешите так судить, Гурри; он очень достойный индеец, и мог бы быть главою, еслиб не происходил из падшего народа. Невольно сжимается сердце, когда зимою, в их хижине, слушаешь рассказы о минувшем величии Могиканов.

- Друг Натаниель! сказал Гурри, подперев бока руками и взглянув пристально на своего спутника, чтобы придать своим словам особое значение: - тот человек дурак, кто верит всему, что болтают. Краснокожие страшные хвастуны и, по большей части, половина их розсказней и преданий чистая ложь.

- Может быть в их рассказах есть и доля правды, возразил спокойно Зверобой: - хвастовство это одно из природных качеств каждого индейца, и по-моему, несправедливо было бы лишать кого либо права пользоваться тем, что ему дано природою. Впрочем, не о чем толковать; мы теперь на том месте, которого искали.

Здесь разговор прервался, и Зверобой показал своему спутнику ствол громадной липы, свалившейся от собственной тяжести и постепенно гнившей от времени.

- Да, это то дерево, которое вам нужно, воскликнул Гарри: - помогите-ка мне, приятель, и мы чрез полчаса будем уже на воде.

Зверобой приблизился; Гарри, сняв с отверстия на боку дерева несколько кусков коры, вытащил спрятанный внутри ствола челнок, с сиденьем, веслами и другими принадлежностями. Гарри без видимого усилия взвалил все это себе на плечи, чтоб нести без помощи своего спутника.

- Идите вперед, Зверобой, сказал он:- раздвигайте только немного кустарники и предоставьте мне остальное.

Зверобой повиновался и пошел по указаниям Гарри, который кричал ему то направо, то налево, и спустя не более десяти минут они вдруг очутились на небольшой песчаной площадке, где и увидели над головами лучи солнца, а пред собою - широкое водяное пространство.

При столь неожиданном зрелище, Зверобой вскрикнул от изумления. Это было озеро длинною на три часа езды, а шириною не более полуторых миль. Берега имели неправильные очертания и часто прерывались мысами и заливами. С северной стороны вода перерезывалась крутым возвышением, которое с восточной и западной стороны шло постепенно понижаясь и наконец исчезало в округленных линиях. Вообще берега были гористы; высокие и малые холмы круто возвышались над уровнем воды, занимая до 9/10 всего пространства. Промежутки служили, казалось, лишь для того, чтобы сделать местность более разнообразною, ибо даже низменные части берега, по мере удаления от воды, постепенно возвышались и становились заметными гористыми массами. Зеркальная поверхность воды была совершенно спокойна,- и куда глаз ни обращался, везде встречал он гладкую прозрачную воду, темно-голубой свод неба и густую зелень окаймлявшего берег леса. Общий вид представлял увлекательную картину возвышенных красок природы.

- Это восхитительно! воскликнул Зверобой, опираясь на свое ружье и озирая местность со всех сторон.- Это возвышает дух человека, и, в тоже время, преклоняет его пред Божиим могуществом. Нигде, куда только достигает взгляд, ни одно дерево не разрушено человеческой рукой, и все точно только-что вышло из рук Создателя.

- Да, здесь вид не дурен, заметил Гарри, не обращая особого внимания на восторженные возгласы своего товарища.- Однако, челнок готов, сядем и поплывем, чтоб скорее достигнуть жилища старого Гуттера, которое стоит на якоре в одной из бухт. Живо вперед, и через пятнадцать минут мы на месте.

Нехотя расстался Зверобой с прелестным видом, которым он так восхищался, и, уступая призыву своего спутника, сел в челнок. Несколько сильных ударов весел унесли их далеко от берега и направили по чистой поверхности вод на видневшееся вдали строение, которое Гарри вздумалось назвать выхухолевым укреплением. - По временам они переставали грести и останавливали внимание на прекрасных видах окружавшей их местности, а потом с большею силою налегали на весла, чтобы вознаградить потерянное время.

- Право, это озеро представляет зрелище, согревающее душу, сказал Зверобой, когда они в четвертый или пятый раз остановились:- и вы говорите, что никто не имеет права назвать это своею собственностью?

- Да, мой милый, никто, кроме короля, а он так далеко, что едва ли побезпокоит старого Гуттера, который беспрепятственно владеет озером, не имея на то никаких прав.

- Этому человеку можно позавидовать, задумчиво возразил Зверобой.

- Ну, если его богатство вас так соблазняет, смеясь сказал Гарри,- так стоит вам только жениться на его дочери Гетти, и старик даст вам полное право истреблять зверей на пять миль в окружности.

- А много тут дичи? спросил Зверобой, не обращая внимания на шутку своего собеседника.

- Довольно много, потому что разве один раз в год стреляют ее.

- А краснокожие часто посещают эти воды?

- Как случится: иногда явятся целой толпой, а иногда поодиночке; но вообще они не часто показываются, и оставляют белым довольно времени охотиться в этой дикой местности.

- Я этому очень рад, возразил Зверобой, и весьма доволен, что Чингахгок избрал озеро дли вашего свидания, ибо мне никогда не случалось видеть зрелища более восхитительнаго.

- Это все оттого, что вы постоянно кочевали у делаваров, которых страна не изобилует озерами. Однако, поплывем дальше, мы и то уже много промешкали.

Зверобой налег на весла, и начал усиленно грести, пока лодка не приблизилась к жилищу старого Гуттера на расстояние не более ста шагов. Тогда Гурри, заметив по некоторым признакам, что хозяев нет дома, перестал грести,чтобы дать своему спутнику время рассмотреть представлявшуюся им оригинальную постройку. Она расположена была среди озера, в расстоянии четверти мили от ближайшего берега, и стояла на узкой мели, едва покрытой водой на восемь футов. В мель эту Гуттер вколотил сваи и устроил на них жилище свое таким образом, что вода протекала под ним со всех сторон.

- Три раза индейцы огнем выгоняли старого Тома из жилища его, пока он жил на твердой земле, сказал Гарри, и в одной из стычек с ними он даже лишился своего единственного сына. С тех пор он строит свою хижину на воде, к нему никто не может приблизиться иначе, как на лодке, а краснокожие оставили его в покое, так как им известно, что он всегда обильно снабжен оружием и боевыми снарядами.

Хотя Зверобою не случалось участвовать в войне, тем не менее он понял, что нападение на жилище Тома представлялось весьма затруднительным, ибо нападающие неминуемо подвергались бы губительному огню осажденных. Строение было выведено прочно и очевидно представляло более средств к защите, чем обыкновенные блокгаузы пограничных жителей. На углы и бока здания употреблены были стволы здоровых сосен, около девяти футов вышины, и стволы эти поставлены стоймя. К верхним оконечностям были плотно прикреплены доски; дно сделано было из стволов меньшей величины, а крышка из легких кольев, крепко перевязанных и покрытых древесной корой. Стены были толщиною в два фута и все строение имело снаружи довольно грубый вид; внутри же стены были гладко обтесаны и потому давали жилищу вид уютный и приятный для глаз.

Пристань устроена была в виде досчатой платформы у самого входа в дом, и имела около 20 квадратных сажен в окружности.

- Это, сказал Гарри, показывая на платформу,- Том называет своим преддверьем. Но подплывем ближе, чтобы иметь возможность осмотреть внутренность строения.

Они, пристали к так называемому преддверью, вышли из лодки и вошли во внутрь дома, так как дверь не оказалась ни запертою, ни загороженною. Все пространство, занятое домом, длиною около 40 и шириною 20 футов, разделено было на несколько небольших спален, и только комната, в которую они прежде всего вступили, могла назваться жилым покоем, хотя в то же время заменяла и кухню. Внутреннее устройство было весьма просто, но при этом невольно бросались в глаза часы в красивом футляре из темного дерева и несколько столов и стульев, которых наружность ясно доказывала, что они попали сюда из богатого дома. Кухонные приборы были очень просты и немногочисленны но, по чистоте их можно было заключить, что они всегда содержатся в исправности.

- Ну, на столько мы знаем, что старого Тома нет дома, сказал Гарри:- вероятно, он поехал ставить западни бобрам; по моему, нам опять бы сесть в лодку и отправиться искать его.

- А что, королевские слуги еще не дали этому озеру никакого названия? спросил Зверобой, который все время был особенно задумчив.

- Нет еще, отвечал Гурри:- впрочем, они и мало знают об его существовании. Между нами же условлено называть его Глиммерглас (слюдовое стекло)

- Там должен быть исток, сказал Зверобой, - ибо скала, где я должен встретить Чингахгока, находится близ истока, у которого, вероятно, тоже еще нет имени.

- Исток этот туземцы называют Сускеганна:- возразил Гарри. Но довольно болтать; по-моему, пора пуститься в путь, чтоб отыскать семейство Тома.

Зверобой безмолвно кивнул в знак согласия, и Гарри прежде, чем отчалить, внимательно осмотрел северную часть озера в подзорную трубу, найденную им между вещами Гуттера.

- Я так и думал, сказал он, окончив свой осмотр: старый Том находится в южной части озера, и туда нужно вам направиться, чтобы отыскать его сокровенное убежище.

- Зачем же ему прятаться? спросил Зверобой:- я думаю, в этой пустыне это совершенно лишнее.

- Вы забываете Мингосов, приятель. Разве есть на свете хотя один уголок, куда бы эти канальи не заглянули? А попадись он им, то, наверное, без всякого разговора окрасят воду его кровью.

- Действительно, я ни от кого не слыхал об них хорошего, и не могу сказать, чтобы и сам любил их, хотя мне еще не случалось встречаться с ними на поле битвы. Делавары уверяют, что они совершенные негодяи.

- И в этом Делавары совершенно правы, возразил Гурри.

После этих слов, оба сели в челнок и быстро поплыли по зеркальной поверхности озера, беспрестанно оглядывая со вниманием берега. - Каждый раз, когда челнок миновал выступавшую часть берега, Гурри бросал пытливый взгляд назад, в надежде увидать на якоре лодку старого Гуттера, которую он называл пловучим домом. Однако, его надежды не оправдывались, и они, после двух часов плавания, приблизились уже на расстояние одной мили к южной оконечности озера, когда вдруг он перестал грести, находясь в нерешительности, в какую сторону направиться.

- Старый плут, пожалуй, спустился вниз по реке, сказал он, снова осмотрев внимательно все видимое пространство берега.

- Где же река? спросил Зверобой: - я нигде и вижу в береге отверстия, которое могло бы служить протоком такой реки, как Сускеганна, на берегах которой я часто охотился.

- Проток этот так узок, так густо закрыт еловым и сосновым лесом и так окружен высокими скалами, что вам и нельзя его увидать. Сускеганна здесь не так широка, как дальше, во внутренности материка, и если старого Тома нет в "Крысьей норе", то он наверное спустился в реку. Поэтому посмотрим сперва в Крысьей норе, а потом уже пустимся вниз по реке.

Во время дальнейшего плавания Гурри объяснил, что Крысья нора - это неглубокая бухта, окаймленная низменным длинным мысом и названная так потому, что в ней водились в большом количествах выхухоли.

Скоро достигли и мыса, который тянулся паралельно главному берегу, принявшему здесь направление к югу на протяжении четверти мили, чтоб потом, прорезав долину, образовать южный край озера. Здесь Гурри надеялся наверно найти плавучий дом, который мог стоять тут целое лето на якоре за деревьями, скрывавшими выступ, не подвергаясь опасности быть кем-либо замеченным.

- Мы скоро должны их увидать, сказал он: - старый Том охотно прячется в тростник и кустарник, и не далее как чрез пять минут мы откроем его гнездо, хотя, может быть, его самого там и не будет, если он пошел взглянуть на свои западни и сети.

Однакоже, предсказание Гурри не сбылось. Челнок объехал кругом всего мыса, и оба товарища все-таки не увидали желаемого предмета. Все кругом было тихо, и везде царствовало невозмутимое спокойствие величественно-дикой природы.

Движение челнока не производило никакого шума, и наконец он остановился спокойно на поверхности воды, как бы подчиняясь совершенной тишине, господствовавшей над всем окружающим. Вдруг раздался звук, похожий на треск ломавшихся сухих ветвей; звук этот шел с мыса, отделявшего бухту от озера.- Оба охотника прислушались, вскочили и схватили каждый свое ружье.

- Это человеческий шаг, прошептал Гурри.

- Нет, это не то, также тихо возразил Зверобой. - Мы скоро увидим. Направьте челнок к истоку, я там выйду на берег, чтобы отрезать отступление.

Гурри исполнил это, и Зверобой тотчас зашел в средину кустарников, ступая осторожно, чтобы не было слышно его шагов. В минуту он был уже на половине узкой земляной полосы, и начал тихо подвигаться к концу ея, соблюдая необходимую осторожность. В тот момент, когда он достиг самой середины кустов,раздался треск сухих прутьев, повторившийся потом в несколько приемов, как будто живое существо тихо пробиралось к оконечности мыса. Гурри также услыхал этот треск, поспешно причалил челнок к заливу и схватил ружье, чтобы быть готовым на всякую случайность.- После мгновения полнейшей тишины, из кустов вышел великолепный олень, тихим, величественным шагом направился к оконечности мыса и нагнул голову к воде, чтоб утолить свою жажду. Гурри немного подумал, потом быстро приложил ружье к влечу, прицелился и спустил курок.

Необыкновенно было впечатление этого внезапного выстрела, прервавшего глубокую и торжественную тишину. Сначала слышно было только резкое и короткое щелканье курка, но потом, тотчас после выстрела, наступила минутная тишина, в продолжение которой гул распространился в воздухе и над водою, и когда достиг скал противулежавших гор, то разбудил дремавшее там эхо. На протяжении многих миль пронесся звук с равнины на равнину, с горы на гору, со скалы на скалу, подобно грому, пробудившемуся после долгаго усыпления. Между тем олень, при звуке выстрела и свисте пули, только мотнул головой, как будто с ним не случилось ничего неприятнаго. Лишь переливы громкого эхо возбудили его недоверчивость; мгновенно подобрав ноги, он кинулся в воду, чтобы достигнуть вплавь конца озера. - Гурри радостно вскрикнул, ухватился за весло и начал грести, желая нагнать уплывавшего оленя. Этот миновал уже оконечность мыса, когда Зверобой показался на берегу и подал своему товарищу знак, чтобы тот прекратил преследование и воротился.

- Это было совершенно безразсудно - выстрелить в такое время, как мы не можем быть уверены, что где нибудь на берегу не скрывается неприятель, сказал он, пока Гурри тихо и будто нехотя приближался. Притом же у нас нет недостатка в пище и теперь вовсе не такое время, когда дичина особенно вкусна. По моему, никогда не следует убивать животное, если его мясо и кожа не нужны для пищи. Делавары дали мне прозвище Зверобоя, но никогда я не заслужу клички мясника.

- Не в том дело, вскричал Гурри, с недовольным видом проведя рукой по волосам: - мне только досадно, что я дал по оленю промах. Это, право, скверная штука.

- Нечего об этом говорить, потому что смерть бедного животного не принесла бы никому из нас пользы. Это эхо было ужасно и невыносимо для моего слуха; оно как бы выражало голос природы, негодующей на безразсудное смертоносное действие.

- Экой пустомеля, возразил смеясь Гурри; - если вы дольше побудете в этой стране, то много услышите таких голосов. Эхо повторяет все, что делается и говорится на воде в эту чудную летнюю погоду. Если только упадет в воду весло, тотчас раздается эхо, а смех или свист так явственно отдаются от сосен, что можно подумать, будто деревья болтают между собою.

- Тем более основания быть осторожным и не шуметь, сказал Зверобой:- знают ли Мингосы сюда дорогу или нет - все-таки осторожность требует, чтоб храбрость умерялась благоразумием. Один выстрел, подобный вашему, может открыть наше присутствие целому племени диких.

- Ну, если от выстрела и не было пользы, то, по крайней мере, он известит старого Тома, что к нему приехали гости. Теперь довольно болтать, пойдемте к челноку; надо отыскать пловучий дом, пока еще светло.

Зверобой последовал за ним, и челнок быстро поплыл через озеро в юго-восточном направлении. До противоположного берега было не более мили расстояния, да и то скоро сокращалось, благодаря сильным ударам весел обоих товарищей. Почти на половине дороги легкий шум привлек их внимание, и они увидели, как олень вышел из воды и вброд направился к берегу. Минуту спустя, благородное животное стряхнуло с себя воду, взглянуло на вершину деревьев и скрылось в чаще леса.

- Это прекрасное существо удаляется, полное благодарности за то, что избегло такой большой опасности, сказал Зверобой: - вы тоже, вероятно, что нибудь чувствуете, так как ваша рука была не довольно тверда, необдуманно спуская курок.

- Неправда, моя рука не дрожала, резко вскрикнул Гурри. Вы могли приобрести у Делаваров славу, благодаря вашей охотничьей ловкости; но хотел бы я видеть вас стоящим за одной из этих сосен, имея против себя за другой кровожадного Мингоса, и когда каждый из вас, со взведенным курком, должен был бы защищать жизнь свою. Вот это так настоящее испытание глаза, руки и нервов. Придет время, когда опять начнется война, и тогда увидим, чем покажет себя в поле охотничья знаменитость. Еще раз повторяю, что моя рука была тверда, но я ошибся в рассчете на движения оленя; он остановился в тот момент, когда я рассчитывал, что он пойдет дальше, а потому не мудрено, что я промахнулся.

- Очень может быть, что это так и было, но, во всяком случае, я считаю за счастие, что вы дали промах. Что до меня касается, то я и не думал, чтоб я мог такою же твердою рукой спустить курок на живого человека, как на дикого зверя.

- Я говорю не о людях, а об индейцах, возразил Гурри.

- А я того мнения, что индейцы такие же люди, как и мы с вами. Правда, что у них свои правила и своя религия; но это не делает существенной разницы для того, который разбирает людей не по цвету кожи, а по их мыслям и действиям.

- Это мнение ошибочно и едва ли найдет здесь в лесах последователей, сказал Гурри:- по цвету кожи узнают человека - и кончено! Ведь белый и краснокожий - не оба индейцы?

- Нет, но оба люди. Конечно, люди различных понятий, но все-таки Божия творения, с душами, отвечающими за их хорошие и дурные дела в этой жизни.

Гурри не хотел и слышать о таком взгляде. Совесть упрекала его во многих противозаконных поступках против индейцев, и потому он находил удобнее не считать их вовсе за людей,- при таких понятиях ему было легче, и совесть его не так беспокоила,- потому-то он и досадовал, если кто оспаривал его мнение.

По ходу их спора, Зверобой заметил, что старания его привить Гурри лучшие мысли совершенно бесплодны, и прервал разговор, как только они приблизились к месту, на которое Гурри указывал, как на источник Сускеганны. Оба начинали осматриваться с любопытством, усиливавшимся ожиданием найти тут пловучий дом.

- Вот скала, которой вершина выглядывает из воды, сказал Гурри; - по близости её и начинается река.

Скоро они приблизились к скале на несколько футов и плыли дальше, хотя и перестали уже грести. Скала возвышалась над уровнем воды не более как на три фута, и верхушка её от постоянного омывания водою так округлилась, что сделалась похожей на большой улей. Пока они тихо плыли мимо нея, Гурри заметил, что скалу эту знают все индейцы, и потому она часто служит им сборным пунктом.

- Вот здесь и река, продолжал он,- хотя она так закрыта деревьями и кустарником, что скорее похожа на трущобу, чем на исток такого большего озера.

Гурри правильно описал местность. Высокие берега лежали друг от друга на расстоянии около ста футов, но на западной стороне часть берега до того выдавалась вперед, что на половину уменьшала ширину реки. Так как кустарник повис над водою, и громадные сосны, возвышаясь на берегу, бросали тень на окружающие кусты, то даже на близком расстоянии трудно было заметить прорыв берега, который бы обнаружил исток воды. Между тем, увлекаемый течением, челнок тихо скользил далее и, наконец, попал под свод деревьев, сквозь которые едва пробивался дневной свет, так что охотники очутились в глубокой тени.

- Это действительно природная трущоба, прошептал Гурри. - Во всяком случае старый Том заполз куда-нибудь со своим пловучим домом, и нам надо смотреть в оба, чтоб отыскать его.

- Но мне кажется, что река здесь очень узка для судна значительной величины, возразил Зверобой: тут едва есть место для вашего челнока.

На это замечание Гурри усмехнулся и ничего не ответил. Но только-что они миновали окраину кустов, росших непосредственно около берега, как челнок въехал в несколько узкую, но глубокую и быструю реку, и они очутились под навесом листьев, поддерживаемым, как колоннами, стволами старых деревьев. Здесь, как и везде, кустарник окоймлял берега, но оставлял свободным пространство около 20 футов ширины, по которому челнок поплыл с большею быстротою.

Уже они проехали большое пространство, и все-таки не видали даже следов пловучаго дома, как вдруг Гурри задел за траву и тем остановил движение челнока.

- Вот он, старый плут, смеясь прошептал Гурри,- стоит там по колени в воде и тине и наблюдает за своими ловушками. А дома все-таки нигде не видать. Куда же делась легкомысленная Юдифь? верно где-нибудь перед источником самодовольно любуется своею красотой.

- Вы, вероятно, слишком дурно думаете об этой молодой девушке, возразил Зверобой:- она наверно теперь дома работает и хлопочет для своего отца, который трудится для нея, прогуливаясь по тине.

- Вот это меня радует, что я хоть раз слышу правду из уст мужчины! раздался вдруг нежный женский голос так близко от челнока, что оба слушателя подскочили и с изумлением начали осматриваться.- Вы, Гурри, постоянно лжете,- это мы уже знаем; но мне приятно видеть, что вы теперь находитесь в лучшем обществе, чем прежде, когда посещали нас. Подъезжайте ближе, господа.

Кусты раздвинулись, и сквозь зелень выглянуло миловидное личико девушки, которая с дружеской улыбкой приветствовала охотников. Этим сразу объяснилась вся загадка. Сами того не зная, охотники остановились около самого пловучаго дома, искусно спрятанного за кустами, нарочно срезанными и симметрически расположенными. Юдифь Гуттер раздвинула листья против одного из окошек, просунула головку, и таким образом обнаружила свое присутствие

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Прежде, чем продолжать наш рассказ, мы подвергнем подробному осмотру жилище Гуттера, названное пловучим домом. Постройка его была, впрочем, весьма обыкновенная: большой плот составлял нижнюю част судна, а на нем устроены были подмостки, имевшие вид маленького укрепления и занимавшие всю ширину и почти две трети длины всего плота. Стены подмосток были до того тонки, что едва ли могли защитить от ружейных выстрелов; каюта была очень низка и неудобна, и потом вся постройка не казалась нескладной и не бросалась заметно в глаза. Целое походило на обыкновенные суда, но было шире их и весьма грубой постройки. Каюта разделялась на два покоя; один служил жилищем отцу, а другой находился в распоряжении дочерей; - для кухни сделана была на одном конце плота небольшая пристройка, и таким образом описанное нами судно могло удобно служить летним жилищем.

Открытие пловучаго дома произвело на ваших искателей приключений не одинаковое впечатление. Гурри тотчас вскочил на плот и завязал оживленный разговор с Юдифью; Зверобой же не торопясь взошол на судно, и сперва внимательно рассмотрел все устройство его, обозрел внутреннее расположение и представляемые им средства к обороне, а потом уже прошел на другой конец плота, где под тенью нависших ветвей сидела сестра Юдифи, Гетти, занимаясь грубым шитьем.

Здесь он остановился, и, опираясь на ружье, сосредоточил все внимание свое на молодой девушке, которая, судя по словам Гурри, была слабоумная, и потому имела право на особенно нежное обращение со стороны Зверобоя, воспитанного по обычаям индейцев. На самом деле, Гетти вовсе не была идиотка: ум её был недостаточно развит, чтобы ее можно было назвать умной и хитрой, но тем не менее она всегда умела отличить хорошее от дурного, правду от неправды, и видимо отдавала предпочтение всему доброму и справедливому. Наружность её была весьма привлекательна, хотя она и не обладала такой красотой как Юдифь; черты лица её были до того полны кротости и почти святого выражения, что невольно производили на каждого приятное впечатление и возбуждали к ней общее сочувствие.

- Вы Гетти Гуттер, сказал Зверобой, молча посмотрев на нее несколько минут;- Гурри говорил мне о вас, и я узнал вас при первом взгляде.

- Да, я младшая дочь Тома Гуттера, ответила Гетти нежным и звучным голосом.

- Мне несколько известна ваша история, возразил Зверобой: - большую часть жизни вы провели на озере?

- Да; мать моя умерла, отец занимается ловлею зверей, а мы с Юдифью сидим дома. А вас как зовут?

- Легче сделать этот вопрос, чем ответить на него, мое доброе дитя. Хотя я еще молод, но уже имел столько имен, как любой из предводителей племен Америки.

- Но у вас все-таки должно быть имя; вы же не можете отбросить одно, не заслужив честным образом другаго.

- Так и я думаю; но едва ли то имя, которое я ношу теперь, останется за мною надолго, потому что у Делаваров имена даются по качествам и способностям, выказанным при общих совещаниях, или-же по заслугам на военном поприще. Впрочем, до сих пор я не имел случая отличиться, так как, во первых, не родясь краснокожим, я, по низкому происхождению своему, не имею права подавать голос на совещаниях наравне с знатными Делаварами, а во вторых - это первая война за мое время и мне еще не удалось принять в ней деятельного участия.

- Скажите мне все-таки ваше имя, простодушно сказала Гетти: - узнав его, я постараюсь определить и ваш характер.

- Одно не всегда соответствует другому, хотя, впрочем, это и случается; люди часто ошибаются и легко дают человеку имя, которого он не заслуживает. Вот, например, имя Мингос имеет почти то же значение, что и Делавар, а между тем едва ли кто может сказать, чтобы первая нация была столь же честная и правдивая, как мои друзья. Поэтому я в сущности не очень ценю имена.

- Скажите мне все ваши имена, настойчиво повторила Гетти:- мне хочется знать, что об вас думать.

- Пожалуй, прежде всего я христианин и рожден белым, как и вы. Имя моих родителей перешло ко мне, как часть наследства, полученного ими от предков. Отца моего звали Бумпо, а мне при крещении дали имя Натаниеля или Натти, как некоторые сокращают его...

- Да, Натти, прервала его девушка. Вы Натти, а я Гетти; только вас зовут Бумпо, а меня Гуттер; не правда ли, что первое звучит не так приятно как последнее?

- Это дело вкуса. Конечно, Бумпо не очень звучное имя, но все-таки многие носили его с честью. Я, впрочем, не долго сохранил его. Делавары скоро заметили, что я враг лжи, и дали мне прозвище "Прямой Язык".

- Это прекрасное имя, серьезно сказала Гетти: - как же вы говорите, что имя ничего не значит?

- Я этого о не говорю, и знаю, что вполне заслужил данное мне прозвище, так как и до сих пор не расположен к неправде. Спустя несколько времени, Делавары заметили, что мои ноги быстры и назвали меня голубем, так как эта птица летает быстро и всегда по прямому направлению.

- Это тоже хорошее имя, и так же красиво как самая птица.

- Милое дитя! каждое творение Божие прекрасно в своем роде. Но дальше: сперва меня употребляли для посылок и отыскания следов, а потом охотники стали брать меня с собой, заметив, что я живее других мальчиков и скорее нахожу дичь так что, приписывая мне чутье собаки, дали мне прозвище: Вислоухий.

- О, это имя некрасиво, воскликнула Гетти. Вы, конечно, не долго носили его?

- До тех пор однако, пока был в состоянии купить себе ружье, отвечал Натти, с некоторым оттенком гордости: - наконец, увидали, что я могу снабжать дичью целое селение, и я получил имя Зверобоя, которое и ношу до сего времени. Конечно это имя низко во мнении многих, которые более ценят череп краснокожаго, чем рога оленя.

- К числу таких я не принадлежу, откровенно сказала Гетти:- мне ваше имя нравится, и оно лучше, чем Натти Бумпо.

- Я и не ожидал от вас других понятий, милое дитя.

В этот момент разговор как Гурри с Юдифью, так и Натти с Гетти, прерван был появлением Тома Гуттера, который приветствовал Гурри не только с удовольствием, но даже с видимою радостью.

- Я вас ждал еще на прошлой неделе, с шутливым упреком сказал он: - Проезжал гонец с известием, что жители колоний опять поссорились с Мингосами, и сознаюсь, я почувствовал свое уединение в этих горах. У меня всего две руки, а приходится охранять три головы.

- Это так и следует, заметил Гурри: - мне самому гораздо приятнее, если мой ближайший сосед живет в 15-ти милях от меня, чем если он может слышать звук моего голоса.

- Однако, когда вы узнали, что дикие приходят в движение, то не явились одни в эту пустыню, сказал Гуттер, бросив недоверчивый взгляд на Зверобоя.

- Это совсем другое дело. И плохой спутник сокращает путь, а этот молодой человек очень хороший товарищ. Его зовут Зверобой; он известеый между Делаварами охотник и такой же христианин, как вы и я. Если нам прйдется защищать ваш дом, то я уверен, что он постоит за себя и притом, как хороший стрелок, может вдоволь снабжать нас пищей.

- Добро пожаловать, молодой человек, пробормотал Гуттер, протягивая свою жесткую, загорелую руку. В теперешнее время каждый бледнолицый - приятель наш; я на вас рассчитываю. Дикие уже находятся на берегу озера, и никому неизвестно когда мы о них услышим.

- Однако, если это правда, то ваш дом не в благоприятном положении, серьезно заметил Гурри, не выказывая, впрочем, никакого страха. - Мы со Зверобоем могли ошибиться, когда искали ваше убежище, но настоящего индейца, идущего на добычу провести не так легко.

- Это и мое мнение, добавил Гуттер, и я хотел бы скорее быть в другом месте, чем в этой узкой реке, где нам грозит верная погибель, если нас откроют. Трудно будет отсюда выбраться без того, чтобы нас не перестреляли, как дичь.

- Уверены ли вы, Гуттер, в том, что краснокожие, которых вы опасаетесь, действительно Mингосы? вежливо спросил Зверобой: видели ли вы хоть одного из них, и не можете ли описать мне его наружность?

- Видать я ни одного не видал, но есть верные признаки их присутствия. Я видел след индейца и даже нашел мокассин (Индейская обувь.), вероятно брошенный по негодности.

- Ну, это не соответствует обычаям индейцев в военное время, возразил Зверобой:- покажите мне мокассин; я пришел в эти страны для свидания с одним индейским предводителем, и, быть может, вы видели его след и нашли его обувь.

При этих словах Гуттер остолбенел.

- Гурри Гарри, сказал он: - я надеюсь, что доверяя этому молодому человеку, вы довольно близко его знаете. Измена есть одно из качеств индейцев, и белые, которые часто имеют с ними обращение, перенимают их привычки.

- Не заботьтесь об этом, старый Том, отвечал Гурри:- я отвечаю за честность Зверобоя, хотя еще не испытал его мужества в бою.

- Однако, что же привело его в эту отдаленную страну? спросил Гуттер с остатком недоверчивости.

- Это можно объяснить в нескольких словах, вмешался Зверобой с полным чистосердечием.- Я молод и еще не был на войне; но когда к Делаварам дошла весть, что в их племя прислали объявление войны, то они пожелали, чтобы я отправился к белым, для разузнания о положении дела. Я это исполнил, и когда, возвратясь, дал отчет предводителю, то встретил английского офицера, который должен был везти деньги в племя, живущее более на восток. Это показалось мне и молодому начальнику Делаваров, Чингахгоку, удобным случаем отправиться вместе в первое наше военное поле, и один старый Делавар назначил нам свидание у скалы по близости этой речки. Чингахгок имел при этом и другую цель, но так как она не касается никого из вас и притом составляет чужую тайну, то я и умолчу о ней.

- Так вы думаете, что виденный мною след может принадлежать ему? спросил Гуттер.

- Я так полагаю; но могу сказать наверно, если увижу мокассин.

- Вот он, сказала Юдись, которая, между тем принесла мокассин. Скажите, принадлежит ли он врагу или другу. Я вам верю, что бы отец об этом ни думал.

Зверобой внимательно осмотрел изношенную обувь и сказал с уверенностью:

- Это работа не Делавара; он похож на мокассин северных народов и сделан по ту сторону озера.

- Так это, значит, неприятельский, и мы не должны мешкать ни одной минуты, озабоченно сказал Гуттер:- до ночи остается только один час, а нам надо раньше выбраться на открытое место. С полчаса тому назад вы не слышали ружейного выстрела?

- Да, старик, слышали, отвечал Гурри, сознавая теперь вполне свою опрометчивость:- к несчастию, я самый тот и есть, который разрядил ружье.

- Вы сделали большую ошибку, заметил Гуттер. Но не стоит тратить на упреки времени, которым мы можем воспользоваться. Я не удалился в свое уединение, не позаботясь предварительно о средствах опять выбраться из него с плавучим домом,- нам легче будет тянуть его, чем работать веслами. Чрез исток реки в озеро протянуть мой якорь, а вот и канат, который будет служить нам буксиром. У меня еще есть орудие в роде багра, которое также нам поможет; итак за работу и постараемся скорее обезопасить наши головы.

Трое мужчин не медля приступили к приготовлениям, в короткое время успели снять прикрепы и сильным дерганием причала вытянули судно из трущобы. Освободившись от ветвей, оно скользило силою течения вдоль восточного берега. Ни одна душа не слушала без трепета шелест кустов и деревьев, когда каюта ударялась о берег, потому что никто не знал, когда и на каком пункте покажутся смертельные враги. Сумрачный свет, пробивавшийся чрез чащу листьев, способствовал увеличению опасности; на близком даже расстоянии трудно было различать предметы. Солнце еще не совсем село, но лучи его уже не освещали, и вечерняя мгла начала покрывать все окружающее, а бросаемая лесами тень еще более помрачала окрестность. Движение судна продолжалось однако беспрепятственно; они двигались все далее и, наконец, приблизились к устью реки.

- Слава Богу, пробормотал Гуттер. Однако, берег устья представляет много удобств, чтобы спрятаться, и здесь заключается главная опасность. Юдифь и Гетти, идите в каюту и остерегайтесь показываться у окон; мы, Гурри, взойдем в наружную комнату и чрез дверь будем тянуть за канат, чтоб себя оградить хотя от первого нападения; а вы, Зверобой, ходите от окна к окну и наблюдайте внимательно во все стороны.

Зверобой слушал, не ощущая страха, но и не без волнения, весьма естественного по ходу обстоятельств. Первый раз в жизни он был вблизи неприятеля, и приближалась минута страшного и коварного нападения индейцев. Когда он занял свой пост у окна, судно проходило в самом узком месте реки, и только-что он взглянул вдаль, как увидел зрелище, которое могло озадачить и не столь юного и неопытного часоваго. Молодое дерево нагибалось полукругом к воде и на нем стояло не менее шести человек индейцев; в отдалении еще многие ожидали, когда освободится место, чтоб взойти на дерево. Все они готовились вспрыгнуть на судно, когда оно с ними поровняется. Как только Зверобой увидел индейцев, его знание местных обычаев тотчас указало ему, что они из числа врагов и находятся в боевом одеянии.

- Тяните, Гурри, вскрикнул он громко и запальчиво; тяните, на сколько дорога вам жизнь.

Этот возглас звучал так серьезно и торжественно, что Гуттер и Гурри поняли, что он не без основания. Оба напрягли свои силы, судно ускорило ход и быстро проплыло под деревом, как бы чувствуя, что в этом пункте скрывается опасность. Индейцы, увидав, что они открыты, испустили страшный боевой крик, взбежали вперед по дереву о с отчаянною отвагою вскочили на уходившую добычу. Только один из шести, и именно начальник, попал на заднюю часть судна, остальные же все упали в воду. Начальник, ошибясь в вышине прыжка, остался несколько минут лежа как бы ошеломленным и не сознавая своего положения. В этот момент Юдифь выскочила из каюты, собрала все силы свои и толкнула незванного гостя чрез борт в воду, потом, забыв всякий страх, нагнулась, чтобы посмотреть, что с ним сделалось, но в ту же минуту была схвачена в мощные объятия Зверобоя и унесена обратно в каюту. Как только они оба были вне опасности, в лесу раздались страшные крики, ружья засверкали и пули начали бить о стены пловучаго дома. Однако, опасность уже миновала, и дикие, излив свою злость, перестали стрелять, видя, что это только напрасное истребление снарядов. Гуттер поднял якорь, и судно двинулось в озеро, так что диким прошла охота возобновить нападение.

Между тем на палубе происходило совещание в присутствии Юдифи и Гетти.

- Выгода на нашей стороне, сказал Гуттер, потому что мы находимся на озере, и по близости нет ни одной скрытой лодки, о которой бы я не звал. На твердой земле всего только два челнока, но они так спрятаны в дуплах деревьев, что ни один индеец не найдет их.

- Этого утверждать невозможно, возразил Зверобой: - когда индеец идет на добычу, то надо очень толстый ствол дерева, чтоб скрыть челнок от его глаз.

- Зверобой прав, вскричал Гурри:- еще до завтрашней ночи эти псы пронюхают, где лодки, и мы можем рассчитывать на весьма неприятное положение.

Гуттер ничего не отвечал, молча осмотрел небо, озеро и лес и, после нескольких минут размышления, сказал:

- Юдифь, ночь на дворе, и наши друзья, вероятно, голодны,- принеси-ка сюда ужин.

Как только Юдифь вышла, Гуттер снова обратился к мужчинам и сказал:

- Я нарочно удалил девушек, потому что хочу с вами переговорить о важном деле.- Прежде всего скажите, могу ля я на вас рассчитывать?

- Можете, что касается меня, с уверенностию отвечал Зверобой: в таких трудных обстоятельствах рассчитывайте на меня, как на самого себя, и я уверен, чго Гурри такого же мнения.

- Я вас не оставлю, Том, сказал Гурри:- рассчитывайте всегда на меня, если дело дойдет до битвы.

- Хорошо, ответил Гуттер с коварным, радостным смехом. Слушайте. С обеих сторон назначена дорогая цена за скальп, и хотя, пожалуй, грешно брать деньги за человеческую кровь, но я думаю, что если ужь люди идут на то, чтоб убивать друг друга, то небольшая беда, если в число добычи попадет кусок человеческой кожи. Как вы думаете, Гурри?

- Я думаю, что вы сделали большую ошибку назвав кровь индейца человеческою кровью. Я так же ценю скальп краснокожаго, как волчьи уши, и так же охотно беру деньги как за то, так и за другое. С белыми другое дело, а ведь дикие не люди.

- С этим мнением я вполне согласен сказал Гуттер с довольным видом:- и был уверен, что буду иметь и руку вашу, и сердце. А вы, Зверобой, тоже разделяете наш взгляд?

- Я вовсе не таких понятий и не одобряю их, ответил Зверобой прямо и серьезно. В бою я с вами, во что бы то ни стало, но никогда не изменю своей природе и не подчинюсь обычаям другаго племени. Если вы хотите приводить ваш план в исполнение, то идите одни, и оставьте меня для защиты женщин. Я буду их охранять до последней крайности, и думаю, что это долг каждого честного человека и вполне соответствует моим способностям.

- Правда, Зверобой, вскрикнула Юдифь из каюты откуда она слышала весь разговор:- правда, это урок, который может принести пользу Гурри.

- Молчи, Юдифь, строго сказал Гуттер:- поди прочь; мы должны переговорить о вещах, в которых женщина ничего не смыслит.

- Зверобой прав, продолжал он; мы детей предоставим его попечению. Моя мысль та, что в стане индейцев есть женщины и дети, хотя при походе их обыкновенно и не бывает. Колония платит одинаково как за малый, так и за большой скальп.

- В этом поступает она весьма постыдно, с отвращением сказал Зверобой.

- Приятель, не кричите так громко, и будьте последовательны, сказал Гурри.- Вы делайте как хотите, а мы отправимся на добычу; пойдемте, старый Том, потолкуем, что нам делать.

Они отвернулись от Зверобоя и начали шептаться, пока Юдифь принесла ужин и положила конец их совещанию. После ужина поднялся южный ветер; Гуттер поставил большой парус, чтоб облегчить ход судна, и спустя часа два показалось из воды на расстоянии ста шагов жилище его. Парус спустили, причалили и прикрепили судно к платформе.

С тех пор, как Зверобой и Гурри оставили строение Тома, оно не было посещаемо. Все вокруг было тихо и спокойно, соответственно уединению местности. Тем не менее, Гуттер запретил дочерям зажигать огонь, чтоб он не послужил маяком для врагов и не открыл им их местопребывания.

Юдифь и Гетти отправились на покой, и как только мужчины остались одни, старик Том позвал их на пловучий дом. Тут он открыл Зверобою план овладеть скрытыми лодками, но умолчал о том, что предоставлял себе и Гурри.

- Наши главные усилия должны стремиться к тому, чтобы господствовать на воде. В этой стране только и есть пять лодок, из которых две мои, а одна Гурри; все три в наших руках; одна лежит под строением в запертом месте, а другия две у плота. Затем остальные два челнока спрятаны на земле внутри деревьев, и нам необходимо овладеть ими и привести их сюда. Хотите участвовать в этом деле?

- Конечно хочу, как и во всем, что не противоречит достоинству белаго. И в бою я буду около вас и постараюсь исполнять свой долг, но более не могу обещать, так как я еще на войне не был и не могу знать, что именно способен исполнить.

- Вот это умно и скромно, вскрикнул Гурри. Хотя я и знаю, что на охоте вас едва ли кто превзойдет в этих странах, но все-таки не думаю, чтоб из вас вышед хороший воин.

- Посмотрим, Гурри, тихо ответил Зверобой, нимало не чувствуя себя обиженным этим сомнением:- Надо подождать испытания.

- Пока мы знаем, что вы хороший гребец, прервал его Гуттер,- а на эту ночь нам больше ничего не нужно. Но не будем терять времени на пустую болтовню и начнем действовать.

Гуттер перескочил с судна в челнок, показал Гурри и Зверобою на весла и тотчас же отчалил.

Была уже полночь, когда наше общество отправилось в путь; уже совсем стемнело, но ночь казалась светлою, и свет звезд был достаточен для предположенного предприятия. Гуттер, один только звавший, где спрятаны челноки, управлял лодкой, а спутники его быстро, но без шума, гребли, и через полчаса приблизились к выдавшейся части берега в расстоянии от жилища Тома около двух миль.

- Теперь бросьте грести и смотрите в оба, тихо сказал Гуттер, чтобы не обнаружить кровопийцам нашего присутствия.

Берег был заботливо осмотрен, но ничего особенного не замечено, и лодка придвинута была к песчаной почве; Гуттер и Гурри вышли на землю, а Зверобой остался для охранения лодки. Дупло дерева находилось в отдалении на небольшом возвышении, и старый Том пробрался осторожно, останавливаясь после каждых трех или четырех шагов и прислушиваясь, не обличает ли какой нибудь звук близости врагов. Но полуночная тишина не прерывалась и желаемое место было достигнуто без всяких приключений.

- Теперь мы на месте, прошептал Гуттер: - давайте мне весла, Гурри, а потом осторожно вытягивайте челнок.

- Держите только ружье наготове, отвечал Гурри:- если они вас настигнут, когда я буду тащить челнок, то хоть раз выстрелите. Оружие в порядке?

- Все хорошо; да будьте осторожны и потом пустите меня вперед.

С должной осторожностью вытащили челнок из дупла дерева; Гурри взвалил его себе на плечи, и затем оба оправились в обратный путь, тихо ступая шаг за шагом, чтобы не оступиться на крутом спуске. Хотя путь был не далек, но дорога показалась трудною, так что Зверобою пришлось присоединиться к ним, чтоб помочь тащить челнок чрез кусты. При его помощи скоро достигли берега и спустили челнок на воду; потом все трое повернулись вдруг к лесу в ожидании увидать наступающего врага; но тишина не прерывалась; они сели в лодку и отчалили с такою же осторожностью, как и причаливали.

Гуттер правил прямо на середину озера, и когда уже порядочно отъехали от берега, отвязал добытый челнок и оттолкнул его, справедливо рассчитывая, что ветер погонит его вверх по озеру. Потом он направил путь прямо на тот пункт, где Гурри дал промах по оленю, и так как от этого пункта до истока реки расстояние было не более мили, то и надо было действовать с большою осмотрительностию, ибо не было сомнения в близости неприятеля. Верхний конец озера был достигнут благополучно, и три искателя приключений пристали к песчаному берегу. Тут не было видно холмов, ибо горы лежали на четверть мили восточнее; полоса земли была плоская и местами покрыта кустарвиком и редкими деревьями. Гурри и Гутнер опять вышли на берег и оставили Зверобоя в лодке. Дерево, в котором заключался челнок, находилось на самой середине узкой косы, и старый Том, считая себя достаточно огражденным с двух сторон близостию воды, шагал вперед смелее, чем прежде, но все-таки соблюдая осторожность. Он с намерением причалил к выступу, чтобы не терять лодки из виду и иметь возможность видеть, свободен ли берег, челнок был отыскан, вытащен и спущен на воду; Гурри причалил к оконечности косы, куда по земле прошел и Гуттер.

Овладев таким образом всеми лодками, что не мало усилило их уверенность, все трое вышли на берег.

- Мы подробно осмотрим залив, чтоб убедиться, что все благополучно, а потом поплывем вдоль южного берега и поищем следов лагеря.

После этих слов Гуттера, они вышли на выступ берега, и лишь только подошли к одному месту, где весь залив открылся пред ними, как общее изумление показало, что им представилось нечто необыкновенное. Это было ничто иное, как потухавшие остатки горевшего костра, но они не могли не обратить внимания охотников, ибо служили несомвенным доказательством, что тут находится лагерь индейцев, и Гуттер выразил подозрение, что в лагере остались только женщины и дети.

- Это ни в каком случае не военный лагерь, прошептал он на ухо своему другу Гурри, там около огня наверно лежит обильная добыча, и мы в течение ночи можем достать скальпов на большую сумму.

- Мне очень приятно слышать от вас такое мнение, возразил Гурри. Отправьтесь к судну, Зверобой, спустите один из челноков в озеро, как мы сделали с первым, и потом гребите к берегу, пока приблизитесь к началу залива. Если вы нам понадобитесь, то я крикну на манер лысухи, и тогда будьте внимательны. Если же вы услышите ружейные выстрелы, тогда можете присоединиться к нам, и посмотрим, так же ли вы справитесь с дикими людьми, как с дикими зверями.

- Гурри, сказал Зверобой, если бы вы хотели послушаться моего совета, то оставили бы это дело.

- Нет, нет, невозможно исполнить ваше желание. Гребите на середину озера, и если заметите въх лагере оживление, то будьте наготове.

С сокрушенным сердцем последовал Зверобой этому наставлению, ибо знал, что дальнейшие возражения его ни к чему не поведут. Он погнал челнок в озеро, предоставив его течению, а сам, собрав из предосторожности весла в свою лодку, возвратился к тому месту, которое указывал ему Гурри, и здесь остановился, придерживаясь веслом за упругий ствол камышевого куста. Затем он стал ожидать результатов смелаго предприятия своих товарищей и с напряженным вниманием прислушивался ко всякому шороху, который бы мог объяснить ему, что делается на берегу. Не давая воли нетерпению, он руководил своими ощущениями с такою осмотрительностию, которая сделала бы честь самому опытному воину. Однажды послышался ему треск сухих ветвей, но внимание его было так напряжено, что слух легко мог быть обманут. Таким образом, минута за минутой, прошел уже час с того времени, как он расстался с своими спутниками; он не знал, радоваться ему или горевать, ибо если замедление давало повод надеяться на успешный исход предпринятого дела, то, с другой стороны, оно доказывало гибель слабых и несчастных.

Время все шло, и протекло еще полчаса, как вдруг Зверобой услышал звук, возбудивший его внимание. Дрожащий крик лисухи раздался по ту сторону озера, около истока реки. Он не мог ошибиться в том, что это действительно был крик лисухи, так как эта птица, подающая голос и ночью известна всем приозерным жителям Америки, но находился в недоумении, лисуха ли кричит это или Гурри.

Однако искатели приключений имели уже довольно времени, чтобы от того места, где они расстались, достигнуть пункта, из которого раздался крик, хотя, впрочем, и не казалось, чтоб они именно приняли это направление. Еслиб они нашли лагерь пустым, то, вероятно, позвали бы к себе Зверобоя; если же, напротив того, в лагере оказались бы люди, то не было побудительной причины обойти его и в таком отдаленном месте сесть в челнок. Но если он, повинуясь услышанному звуку, покинет свою стоянку, то это весьма легко может послужить гибелью для обоих его товарищей; если же припишет крик птице и оставит зов без внимания, то последствия также могли быть не менее опасны. Так рассуждал Зверобой, и после нескольких минут мучительного сомнения решился подождать повторения звука.

Он не ошибся; скоро с той же стороны повторился дрожащий и предостерегающий крик. Тут, при напряженном внимании, Зверобой убедился, что это действительно голос птицы, так как он сам умел подражать её крику и звал, что как бы совершенно ни было подражание, и как бы в этом ни был искусен Гурри, но все-таки звук должен быть не такой полный; а потому он остался неподвижен.

Не прошло и минуты, как тишина была прервана и притом так, что из души Зверобоя было изгнано всякое вспоминание о крике лисухи. Раздались отчаянные вопли женщины и ребенка, которые уже невозможно было объяснить себе иначе. Мучительный страх смерти, раздирающий сердце, заключался в этих воплях, которые произвели на Зверобой потрясающее впечатление. Он отпустил камыш, опустил весла в воду, но не знал, что ему делать, куда гресть? Недолго, впрочем, продолжалось его недоумение; ломание ветвей, треск сухих прутьев и скорые шаги были явственно слышны и приближались к воде, хотя вовсе не по тому направлению, где Зверобою указано было держаться. Руководясь этими звуками, он поплыл туда, нимало не остерегаясь выказать свое присутствие. Достигнув места, где берег был высок и крут, он ясно услышал, что люди пробираются по кустам к озеру, ищут, где бы спуститься. В этот момент блеснул огонь пяти ила шести ружей, раздались выстрелы и подобно грому нарушили торжественную тишину. Затем послышались тоскливые крики, как будто вырвавшиеся y застигнутого врасплох нуждою и опасностью, и наконец, начался в кустах, как бы рукопашный бой.

- Гладкокожий! вскрикнул Гурри с отчаянием обманутого ожидания. Его кожа намазана, и я не могу схватить его. Вот же тебе за твое лукавство!

Вслед за этими словами последовало падение тяжелаго тела, и Зверобою показалось, что его товарищ-великан оттащил от себя врага. Опять начался бег, и потом показался человек, быстро спускавшийся с высоты и пустившийся вброд. В этот критический момент челнок был так близок к тому месту, что все могло быть наблюдаемо Зверобоем, и он быстро толкнул лодку, чтобы поспешить на помощь своим. Не успел он сделать два удара веслами, как голос Гурри наполнил воздух проклятиями, и он покатился с песчаного берега, стянутый тяжестью своего врага. Пока он лежал под ним, почти задушевный, он вдруг издал крик лисухи, но таким образом, что при другой обстановке возбудил бы смех. Человек, стоявший в воде, как бы раскаялся в своем бегстве и выскочил опять на берег в своему товарищу, но был задержан полудюжиной новых преследователей, преодолевших высоту берега.

- Отпустите меня, жалкие раскрашеные черти! вскрикнул Гурри. - Не довольно вам, что я совсем притиснут; вы еще раздавить меня хотите.

Эти слова доказали Зверобою, что его товарищи в плену, и что ему не следует приставать к берегу, чтоб не разделить их участи. Он уже приблизился было на сто шагов, но теперь опять оттолкнул челнок и отплыл на более дальнее расстояние от своих врагов. К счастию его, индейцы, при преследовании, побросали свои ружья, иначе ему не удалось бы беспрепятственно совершить свое отступление, хотя, впрочем, в первом замешательстве боя челнок остался никем незамеченным.

- Прочь от берега! вскричал Гуттер. Сохраните себя для защиты обеих девушек, которым, кроме вас, никого не осталось, на кого бы оне могли положиться. Оставайтесь вдали от берега и поддержите моих детей! Бог за это поддержит вас в вашу последнюю минуту.

- Успокойтесь, Гуттер, возразил Зверобой. Я буду заботиться, как о девушках, так и о замке, и хотя не могу знать, чем все это кончится, но можете быть уверены, что буду служить вам, как только могу. Если у меня и не много опытности, но зато много доброй воли.

Фенимор Купер - Зверобой (The Deerslayer, or The First Warpath). 1 часть., читать текст

См. также Фенимор Купер (Fenimore Cooper) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :