Пьер Алексис Понсон дю Террай
«Похождения червонного валета. 2 часть.»

"Похождения червонного валета. 2 часть."

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Лагир.

- Ну-ну, господа! - сказал он. - Должен сказать вам, что мне было-таки трудненько попасть к назначенному часу, так как из-за этого пришлось бросить самую очаровательную женщину во всей Франции и Наварре!

Все с любопытством посмотрели на статного Лагира.

XIV

Вот что случилось с Лагиром.

Рассчитывая часы пути Червонного валета, Ноэ не учел его беспокойной, страстной натуры, которая не позволяла юноше ехать спокойным, деловым шагом. С первого момента Лагир так погнал лошадь, что в Шартр прибыл накануне утром. Правда, его лошадь была в самом плачевном состоянии, но зато юноша за тридцать шесть часов до срока был всего в пятнадцати лье от Парижа. Он остановился в гостинице, пообедал и, выменяв с небольшой приплатой свою лошадь на свежую и крепкую, отправился на ней далее. Вечер еще не успел наступить, как он уже завидел шпили собора Богородицы и въезжал в Медон.

На выезде из Медона он встретил конные носилки, видимо, следовавшие из Парижа. Кожаные занавески были отдернуты, и Лагир мог видеть, что внутри сидит какая-то женщина. Она, по обычаю путешественниц того времени, была замаскирована, но это не помешало Лагиру разглядеть, что волосы незнакомки отличались дивным золотым оттенком.

"Черт возьми! - подумал Лагир, бывший большим любителем приключений такого рода. - Меня ждут в Париже только завтра, так почему бы мне не воспользоваться свободным временем по своему вкусу?"

Подумав это, он без всякого колебания повернул лошадь обратно и поехал вслед за носилками. Путешественница бросила на всадника рассеянный взгляд, в котором сейчас же загорелся некоторый интерес.

Лагир отлично сидел на лошади и был, кроме того, очень красивым, статным парнем, что у женщин считается немалой добродетелью. Этот взгляд ободрил его, и он ревностно пустился вслед за экипажем, что, впрочем, не представляло никакого труда, так как носилки двигались очень умеренным шагом.

Прошло около часа. Замаскированная дама высунулась из окошка и, должно быть, отдала приказание, так как носилки остановились. Лагир, ехавший в десятке шагов, остановился тоже. Постояв минутку, носилки снова двинулись в путь. Дама опять высунулась из окна и могла снова убедиться, что юноша по - прежнему следует за экипажем. Тогда носилки остановились снова; к Лагиру подъехал берейтор, эскортировавший носилки, и сказал:

- Дама, находящаяся в носилках, хотела бы переговорить с вами!

Лагир дал лошади поводья и подъехал к экипажу, отвесив изысканный поклон.

- Не имела ли я удовольствия встретиться с вами на дороге из Медона в Париж? - прелестным голосом сказала дама. Лагир поклонился в ответ. - Значит, вы направлялись в Париж? Так не могу ли я узнать, что заставило вас так внезапно изменить направление?

- Но в Париже меня ждут только завтра, - улыбаясь, ответил Лагир.

- Ну и?..

- Я заметил, что у вас удивительно красивые волосы!

- Благодарю за комплимент!

- И что ваши глаза блестят под маской слишком ярким блеском, чтобы не быть красивейшими глазами во всем свете! - докончил Лагир.

- Иначе говоря, - заметила замаскированная дама, - вам пришла в голову фантазия следовать за мной?

- Вот именно, и я не намерен отказываться от такого удовольствия!

- Однако! - сказала дама, улыбаясь и показывая из-под маски два ряда ослепительных зубов. - Но ведь может оказаться, что я еду очень далеко!

- Ну так что за важность?

- На край света.

- Свет покажется мне слишком маленьким!

- Но вы даже не знаете, кто я!

- Мне достаточно догадки, что вы красивы!

- Однако вы дерзки на редкость! - раздраженно заметила замаскированная дама.

- Простите, - ответил Лагир, - но мне двадцать два года, и я родом гасконец!

- А, так вы гасконец! Может быть, вдобавок и гугенот тоже?

- И не думал быть им!

- Тем лучше! Вы любите короля?

- Которого? - наивно спросил Лагир. - Французского или наваррского? Вашего или моего?

- В самом деле, я и забыла, что вы, как беарнец, подданный Наварры... Но я надеюсь, что вы не намереваетесь заводить эту шутку с проводами дальше?

- Клянусь вам, что я вовсе не шучу!

- Так вы собираетесь следовать за мной все время?

- Наступает ночь, мы въезжаем в густой лес, а ведь во Франции развелось слишком много бродяг и разбойников.

- Я не боюсь их!

- И все же вам придется примириться с тем, что я поеду за вами! Как знать, что может случиться! Незнакомка погрозила ему пальцем.

- Берегитесь! - сказала она. - Вы можете сильно ошибиться! А вдруг я уродлива?

- О, этого не может быть!

- А если я замужем?

- Ну так что же? Согласитесь, что ваш муж ведет себя так плохо, что его не следует принимать в расчет!

- Это почему?

- Но Господи! Раз ваш супруг допускает, чтобы вы ехали одна такой опасной дорогой, да еще ночью, то он заслуживает...

- Еще раз предупреждаю, что мне ехать очень далеко!

- Ну что же, значит, и мне придется ехать далеко!

- Так вы все еще настаиваете?

- Более, чем когда-либо!

- Ну, так хорошо же! Но...

- Пожалуйста, оставьте свои условия, я принимаю их заранее! - сказал Лагир, видя, что незнакомка остановилась в нерешительности.

- Когда мы доедем до дверей моего дома, вы сейчас же повернете обратно!

- Не получив даже надежды увидеть вас когда-нибудь опять?

Лагир произнес эти слова с таким чувством, что незнакомка внимательно поглядела на него и спросила:

- Храбры ли вы?

- Испытайте!

- А если я и в самом деле вздумаю подвергнуть испытанию вашу храбрость?

- Я жду этого!

- Ну так вот что, - сказала незнакомка, - Садитесь ко мне в носилки и отдайте свою лошадь берейтору. Мы поговорим.

Лагир проворно соскочил на землю, отдал поводья берейтору и уселся рядом с замаскированной дамой, которая сейчас же заговорила:

- Быть может, я окажусь совсем другой, чем вы воображаете!

- У вас голос ангела!

- И дьявольская злоба на сердце! Существует на свете человек, которого я смертельно ненавижу, и мне нужен друг, способный отомстить за меня!

- Ну так позвольте мне стать этим другом, - ответил Лагир с рыцарственностью своих двадцати двух лет.

- Берегитесь! Этот человек очень могуществен!

- Ну вот еще! - беззаботно ответил гасконец. - Я смеюсь над его могуществом! У меня добрая шпага, и стоит вам сказать мне его имя...

- О нет, не сейчас еще! - ответила незнакомка. - Сначала нам надо как следует познакомиться!

Она принялась расспрашивать Лагира о его семье, о родине и о мотивах путешествия в Париж. Но Лагир ответил ей на последнее:

- Не спрашивайте меня об этом, это - не моя тайна! Незнакомка осталась, видимо, очень недовольна этим ответом, но все же поспешила согласиться:

- Вы правы, надо всегда беречь чужую тайну! Тем временем носилки следовали извилистой лесной тропинкой, которая вдруг расширилась, и, несмотря на сгущавшуюся тьму, Лагир мог увидеть довольно обширную полянку, на которой блестела какая-то светлая точка. Приглядевшись, Лагир увидел, что этот свет исходил из щели ставен одного из окон белого дома, красовавшегося на полянке. Тогда незнакомка сказала Лагиру:

- Выходите!

- Вы прогоняете меня? - с мольбой в голосе спросил Лагир.

- Пока еще нет! Ведь было бы безжалостно прогнать вас в такой поздний час!

- О, как вы добры! - И Лагир осмелился поднести к своим губам маленькую руку незнакомки.

Однако она высвободила свою руку и прибавила:

- Кроме того, я не гоню вас еще потому, что вы обещали мне...

- О, я буду вашим рыцарем и дам убить себя за вас!

- Но я должна принять некоторые меры предосторожности!

- А!

- Вы выйдете из носилок и усядетесь там в стороне, на пне.

- Ладно!

- Видите вы свет в том окне? Ну так сидите, не отрывая взора от этого света, пока он не погаснет. Тогда идите прямо в дверь.

Лагир вышел из носилок и уселся на пне. Носилки двинулись дальше и скрылись среди деревьев.

Лагир стал ждать. Прошло около часа, но огонь все еще горел. "Уж не стал ли я жертвой мистификации?" - подумал наш герой.

Вдруг он услышал стук копыт быстро мчащейся лошади, и вскоре со стороны дома показался всадник, который полным карьером промчался мимо него. В тот же момент огонь погас.

- Наконец-то! - сказал Лагир. - Ну что же, пусть все это имеет очень странный вид, но я пойду до конца!

Он дошел до дома, поднялся на две ступеньки крыльца и толкнул дверь. Из потемок высунулась маленькая рука, которая взяла его за рукав, а в то же время гармоничный голос незнакомки прошептал:

- Идите и старайтесь не шуметь! Лагир был осторожен, поэтому свободную руку он положил на эфес шпаги.

XV

Подчиняясь руководительству незнакомки, Лагир сделал добрый десяток шагов в совершеннейшей тьме. Наконец его спутница толкнула какую-то дверь и в лицо Лагиру брызнул яркий свет.

Они вошли в небольшую комнату, сверкавшую роскошью и уютом убранства - Посредине комнаты стоял стол, накрытый тонкой скатертью и уставленный серебряными блюдами со всевозможными деликатесами. Стены комнаты были завешаны тяжелой шелковой материей, повсюду виднелись произведения искусства и стояли жардиньерки с редкими цветами, источавшими чудесный аромат. Над столом висела итальянская лампа в виде алебастрового шара, распространявшая мягкий, чарующий свет, ласковыми отблесками ложившийся на художественно расписанный плафон.

- Где я? - пробормотал Лагир. - У принцессы или у феи?

- Быть может, у обеих сразу! - сказала незнакомка, улыбаясь и не выпуская руки Лагира. Затем она подвела его к оттоманке, усадила рядом с собой и продолжала: - Признайтесь, что вы не ожидали такого приема?

- Мне кажется, что я грежу! - ответил Лагир.

- Вы совершили длинный путь, устали, проголодались, и я сочла христианским долгом покормить вас. О вашей лошади можете не беспокоиться: вы найдете ее сытой и отдохнувшей завтра утром.

Последние два слова заставили нашего героя вздрогнуть. "Гм! - подумал он. - Это обещает мне кое-что!" Незнакомка, которая по - прежнему оставалась в маске, пригласила Лагира снять плащ и отцепить шпагу. Затем она уселась за стол, указав ему место возле себя, и промолвила:

- Займемся подкреплением своих сил!

- Но позвольте, - заметил Лагир, - разве вы собираетесь кушать, не снимая маски?

- Конечно!

- Как это жестоко!

- Но зато предусмотрительно!

- Помилуйте, - обиженно заметил Лагир, - я дворянин!

- Но я и не сомневаюсь в вашей порядочности, - ответила дама в маске. - Дело лишь в том, что мое лицо принадлежит к числу тех, которые никто не должен видеть. Позднее, когда вы узнаете, чего я хочу от вас, вы поймете, что я не могу поступить иначе.

- Ну так приказывайте!

- Сначала выпьем! - ответила она, наливая гостю кубок жгучего хереса.

Если бы Лагир принадлежал к числу сильных мира сего, быть может, он остерегался бы выпить залпом налитый ему кубок. Но кому нужна была его жизнь? К тому же он чувствовал сильный голод и жажду. Поэтому он без всяких опасений ел за четверых и пил за десятерых, время от времени повторяя:

- Но скажите же мне, что вы прикажете мне сделать?

- Потом! - каждый раз отвечала ему дама, наливая вина в быстро пустевший кубок.

Лагир был молод и пылок, а херес грел сердце и кидался в голову, так что к концу ужина наш гасконец смелел все больше и больше - Он то и дело подносил к своим губам розовую руку незнакомки, уговаривая ее снять маску.

Он дошел в своих мольбах даже до того, что упал пред нею на колени и обвил сильной рукой тонкий стан дамы в маске. Но она, словно уж, сейчас же вывернулась из его объятий и пересела от него на противоположный край стола.

- Вы ребенок! - сказала она ему. - Я сейчас расскажу вам восточную сказку, которая покажет вам ваше безумие!

- А потом вы снимете маску?

- А вот увидите! Слушайте! - И, откинувшись в кресле и поигрывая золотым кинжалом, незнакомка принялась рассказывать:

- Жил-был в Индии король по имени Намун, отличавшийся такой красотой, что в него безумно влюбилась одна из фей. День и ночь плакалась несчастная на суровый закон, который запрещал феям любить простых смертных; наконец король фей сжалился над ее страданиями и разрешил ей принимать каждую ночь в гости Намуна, но под непременным условием, чтобы она не показывала ему своего лица. Счастливой фее это условие вовсе не показалось тяжелым. Она выбрала красивую полянку, и тут по мановению ее волшебной палочки вырос богатый и уютный дворец. В тот же вечер Намун заблудился на охоте и был привлечен тайными чарами на лужайку, где красовался дворец феи. Он вошел во дворец, и тут его встретила хозяйка дома. Она была в маске, но белоснежные, словно точеные, руки и плечи, изящный бюст, распущенные белокурые волосы, белые зубы и блеск глаз, сверкавший сквозь маску, достаточно ясно свидетельствовали о ее красоте. Принц полюбил ее и каждый вечер стал навещать свою милую: маска не мешала им искренне любить друг друга. Но случилось так, что однажды принц захотел во что бы то ни стало увидеть лицо своей возлюбленной. Напрасно она молила его не делать этого: принц все же сорвал с нее маску. В тот же момент земля задрожала, стены заколебались, и Намун очутился в одиночестве под деревом на полянке, где уже не было ни дворца, ни феи!

Окончив свой рассказ, незнакомка поглядела на Лагира.

- Ну что же, - сказал гасконец, - Намун похож любопытством на меня, но вы-то не фея.

- Как знать!

- И потому эта сказочка...

- Постойте, - перебила его незнакомка, - выслушайте сначала меня хорошенько! Вы здесь наедине со мной, вы любите меня, и я... я тоже люблю вас!

У Лагира вырвался страстный крик радости.

- Вы обещали дать мне клятву, что по первому моему знаку убьете моего врага!

- Я готов дать эту клятву! Кто он?

- О, - ответила она, - еще не настал день назвать вам его имя. Но однажды - быть может, это будет завтра, быть может, много позднее - вы получите ящичек, в котором будет шпилька, похожая вот на эту, воткнутую в мои волосы. На шпильку будет надет кусочек пергамента, на котором вы прочтете имя того, кого вы должны будете убить. Ну что же, вы готовы дать клятву?

- Я уже даю вам ее! - пылко воскликнул юноша, снова хватая незнакомку в свои объятья. - Но только пощадите! Ведь вы не фея, вы можете показать мне свое лицо!

- Нет, я не фея, - ответила незнакомка, - и потому предлагаю вам на выбор: если вы хотите остаться здесь, я не сниму маски, если же вы потребуете, чтобы я сделала это, или если вы сами покуситесь сорвать с меня маску, то мне стоит только позвонить, как сюда прибегут мои слуги, которые выбросят вас вон из дома. Выбирайте!

- Я был бы сумасшедшим, если бы стал колебаться в выборе, - ответил Лагир. - Принц Намун был просто дураком!

Он упал на колени перед незнакомкой и снова покрыл поцелуями ее руки. В этот момент лампа несколько раз вспыхнула и погасла, оставляя Лагира и незнакомку в полной тьме.

Что произошло затем в эту таинственную ночь? Лагир сам не мог ясно припомнить это. Он помнил только, что после жарких ласк заснул тяжелым сном в объятьях замаскированной дамы.

Он проспал часов двенадцать и проснулся... в лесу, под открытым небом! Вместо роскошного будуара его окружали деревья. вместо пышных волос незнакомки его изголовьем служил собственный плащ, а вблизи от него стояла лошадь, мирно пощипывая траву.

- Да что я, во сне это видел, что ли? - крикнул Лагир. Он вскочил верхом на лошадь и понесся по тропинке, надеясь отыскать дом, послуживший ему таким сладким приютом в эту ночь. Но напрасно колесил он вправо и влево; казалось, что в Медонском лесу никогда не было никакого дома.

- Я начинаю верить в реальность истории принца Намуна! - растерянно пробормотал Лагир, припоминая все, что случилось с ним.

Вспомнив о встрече с замаскированной дамой, он не мог не вспомнить, куда и зачем он ехал, когда произошла эта встреча.

- Тысяча молний! - крикнул он. - Любовь заставила меня забыть о долге! Ведь меня ждут в Париже!

И вместо того чтобы продолжать свои бесполезные поиски, Лагир стрелой понесся к Парижу, куда и прибыл в тот момент, когда Крильон сговаривался с его товарищами об охране Рене от попыток королевы-матери спасти своего любимца.

XVI

Итак, казнь Рене была назначена на следующий день после прибытия в Париж четырех "валетов". В одиннадцать часов утра за Рене пришли палачи; они сняли с осужденного оковы и раздели его. По приговору парламента осужденный должен был идти на эшафот босым, в покаянной рубашке, с веревкой на шее и с шестифунтовой свечой в руках.

У дверей своей камеры Рене застал двойную цепь солдат, среди которых ему бросилось в глаза знакомое лицо Ноэ. Направо от Ноэ стоял Ожье де Левис, против них - Лагир и Гектор де Галяр. Рене понял, что означало это появление горбоносых, темноволосых, смуглых незнакомцев: это были гасконцы, а следовательно, друзья наваррского короля и враги его, Рене. Приходилось действительно оставить в стороне всякую надежду!

Рене провели коридором в маленькую пустую комнату, где его уже поджидал Кабош с рубашкой и веревкой. Палач посадил трепещущего Рене на скамейку и приказал помощникам разуть осужденного, а сам стал надевать на него рубашку. В это же время он поспешно шепнул ему:

- Не теряйте духа! Вас спасут!

- Это невозможно, - шепнул в ответ Рене, - ты хочешь просто обмануть меня.

- Пусть меня Бог накажет, если я лгу, - ответил Кабош. - Но тише! Не выдавайте меня и себя! Вас спасут!

Туалет осужденного был закончен. Помощники палача взяли Рене под мышки и повлекли его к выходу. Там уже дожидалась телега, на которой осужденному предстояло совершить свой последний жизненный путь. Телега была окружена конными швейцарцами под командой герцога Крильона.

Кабош уселся на телегу и взял вожжи в руки. Помощники палача взвалили Рене на телегу; рядом с ним поместился монах, громко читавший отходную. Ноэ и три гасконца разместились справа и слева от телеги. Перед тем как двинуться в путь, Крильон подъехал к Ноэ и тихо сказал ему:

- Улицы полны народа. Я уверен, что будет произведена попытка освободить Рене. Конечно, мне очень хотелось бы, чтобы этот негодяй не ушел от мук, но во всяком случае...

- Во всяком случае я предпочту прострелить ему голову, чем дать возможность скрыться живым! - договорил Ноэ.

- Это как раз то, о чем я хотел просить вас! - сказал Крильон и занял свое место во главе отряда, а затем взмахнул шпагой, и процессия тронулась в путь.

Как только телега двинулась, монах повернулся к Кабошу и слегка приподнял край своего капюшона. Впрочем, чтобы объяснить, почему это лицо произвело впечатление на Кабоша, мы должны вернуться к событиям, происшедшим несколько дней ранее. Читатель помнит, что Крильон после назначения королем дня казни отправился к Кабошу, чтобы лично приказать палачу заняться приготовлениями. Не прошло минуты после того, как Крильон ушел, как в дверь к палачу снова постучались.

"Наверное, герцог забыл сказать мне что-нибудь!" - подумал Кабош и пошел открыть дверь.

Однако он был очень удивлен, когда перед ним оказался не герцог, а совершенно незнакомый ему человек.

Незнакомец - это был Гастон де Люкс, четвертый поклонник принцессы Анны Лотарингской - сказал:

- Мне нужно поговорить с вами, господин Кабош. Закройте дверь и выслушайте меня. Вам придется казнить Рене Флорентийца? - спросил он, когда палач исполнил его приказание.

- Да, послезавтра. Хотел сделать это завтра, но...

- Ведь сначала вы завезете его в собор? Да? Ну а каким путем направитесь вы от площади?

- Но, мне кажется, дорога только одна: через улицу Каттелери и мост...

- Вы сделаете большую ошибку, если направитесь этим путем. На вашем месте я поехал бы улицей Каландр.

Кабош кинул на юношу удивленный взор; вместо ответа и пояснений тот достал из-под плаща объемистый кожаный мешочек и поставил его перед палачом.

- Но я все-таки не понимаю...

- Ну, если вам мало вот этих доказательств, - Гастон хлопнул рукой по кожаному мешочку, который издал приятный для слуха металлический звон, - тогда представьте себе, что на улице Каландр живет дама, которой хочется видеть кортеж. Это - во - первых. Во-вторых, имейте в виду, что у Рене осталось много друзей, которые могут засесть на улице Каттелери и пожелают пустить в вас несколько залпов из аркебуз или пистолетов. Нет уж, послушайтесь моего доброго совета и поезжайте улицей Каландр!

Сказав это, незнакомец удалился.

Кабош меланхолически посмотрел на мешочек с деньгами, а когда ознакомился с его содержимым, то вопрос о направлении кортежа был окончательно решен в желательном для щедрого незнакомца смысле.

Теперь, когда монах приподнял край своего капюшона, Кабош сразу узнал своего ночного гостя. Но Рене никогда не видел юноши, а потому лицо монаха ничего не сказало ему. Тогда Гастон быстро распахнул и запахнул рясу, но Рене увидел, что из-за пояса этого странного монаха торчат эфес шпаги и рукоятки пары пистолетов. Теперь в нем блеснула некоторая надежда: значит, действительно королева приняла свои меры! Но он не стал расспрашивать монаха, так как это было бы опасно ввиду того чрезвычайного интереса к узнику, который выказывали четыре гасконца, окружавшие телегу.

По всему протяжению пути следования телеги стояла густая толпа народа, из которой то и дело неслись проклятия отравителю и высказывалось убеждение, что с ним уже давно надо было покончить. Телега подъехала уже к собору, а все еще Рене повсюду видел одних только врагов!

Крильон больше всего боялся, чтобы в соборе не устроили искусственной давки, во время которой было бы легко похитить осужденного. Но Ноэ с товарищами окружили осужденного и, стоя на коленях и подпевая покаянному псалму, не отрывали рук от эфесов шпаг и рукояток пистолетов. Однако им не пришлось пустить в дело оружие, так как и здесь не было сделано ни малейшей попытки освободить Рене.

Когда после службы в соборе кортеж снова двинулся в путь, Крильон облегченно вздохнул.

- Ну слава тебе. Господи! - сказал он. - Самый худший конец пути пройден!

Но он ошибался: самое главное было еще впереди.

В то время как в соборе шла установленная служба, на соборную площадь выехали через улицу Каттелери два тяжелых воза сена; с ними, очевидно, что-то случилось, так что оба воза застряли и заперли выход. Благодаря этому у улицы собралась громадная толпа людей, рассчитывавших пройти впереди кортежа именно по этой улице.

Крильон сразу почувствовал, что возы с сеном не случайно застряли там, а потому двинулся прямо на толпу, размахивая шпагой и громовым голосом крича: "Прочь! Прочь!"В то же время Кабош натянул вожжи и резко повернул в другую сторону, направляясь по улице Каландр.

- Что ты делаешь, негодяй? - крикнул Ноэ.

- Я разрушаю планы спасителей Рене! - ответил палач. - Уж, наверное, за возами притаились молодцы, которые надеются отбить у нас нашу добычу, а мы тем временем проедем другим путем!

Это рассуждение показалось Ноэ вполне убедительным, и он ответил:

- Ну так подхлестни лошадей и ступай живее! Улица Каландр была настолько узка, что в ней могли с большим трудом разъехаться лишь два всадника. Поэтому Ноэ и Ожье выехали вперед телеги, а Гектор и Лагир поместились сзади: по бокам не было места. Крильон был очень удивлен, когда увидел, что кортеж сворачивает. Но он решил, что Кабош следует лишь распоряжению Ноэ, и поспешил догнать телегу. Однако узкая улица была так запружена народом, что герцогу лишь с большим трудом удалось протиснуться до самых задних рядов конвоя.

Вдруг посредине улицы лошади, везшие позорную колесницу, неожиданно наткнулись на какое-то незримое препятствие и рухнули наземь. В тот же момент из окна верхнего этажа того дома, у которого остановилась телега, упала веревка. Монах охватил одной рукой Рене за талию, а другой схватился за петлю веревки, и последняя стала быстро подниматься кверху.

- Проклятие! - закричал Ноэ, который сейчас же выхватил пистолет и прицелился в поднимавшегося все выше Рене. - Ну так, по крайней мере, ты не получишь его живым!

XVII

Читатели, наверное, уже догадались, каким образом произошло это таинственное похищение. Дом, из окна которого была выброшена спасительная веревка, принадлежал некоему темному дельцу Бигорно и был приобретен за крупную сумму утром в день назначенной казни Эрихом де Кревкером по приказанию герцога Гиза. Сумма, которую вручили Бигорно, была настолько велика, что делец поспешил скрыться, сейчас же предоставив дом в распоряжение покупателя.

Как только Бигорно скрылся, Кревкер высунулся в окно и свистнул. Сейчас же в дом вошли Арнембург и Саарбрюк, дожидавшиеся неподалеку условного сигнала. Тогда Кревкер запер за ними дверь, и они втроем отправились на розыски. Эти розыски показали, что дом был хорошо известен молодым людям со всеми своими тайниками и потайными ходами. Но именно потому, что герцог Гиз через преданных ему людей мог тщательно ознакомиться с расположением этого дома, именно потому, говорим мы, дом Бигорно и был куплен!

Действительно, молодые люди сейчас же убедились, что сведения, сообщенные герцогу Гизу, совершенно точны. Пятая половица зала нижнего этажа оказалась подъемной, и за ней открылась каменная лестница, ведшая в погреб. Молодые люди спустились туда, вооружившись предварительно фонарем, и нашли, согласно указаниям, в левом углу пустую бочку. Они откатили эту бочку прочь, и за бочкой снова открылась дверь, которая вела к коридору, выходившему на берег Сены.

Кревкер добрался до берега и там снова свистнул. Сейчас же из-под ближнего моста показалась рыбачья лодка, в которой сидел безобидный на вид рыбак. Последний подъехал к тайному выходу из дома Бигорно и бросил графу Эриху причал, с помощью которого лодку удержали на месте. Тогда рыбак откинул рогожу, прикрывавшую снасти, из-под которой достал толстую веревку и связку оружия.

- Хорошо! - сказал Эрих, принимая пакеты. - Смотри же, не отъезжай далеко и будь готов по первому сигналу подъехать сюда!

Отдав все нужные распоряжения, молодые люди снова поднялись наверх и стали выжидать.

Улица Каландр была очень пустынна вообще и особенно теперь, когда все зеваки направились на площадь смотреть на кортеж. Но вдруг у начала улицы послышался какой-то шум, и обитатели, поспешно высовывавшиеся из окон, с удивлением обнаруживали, что на этот раз почему-то кортеж направляется по их улице. Кортеж все близился и близился. Наконец произошло то, что мы уже рассказали в предыдущей главе: Кабош умело передернул вожжами так, что лошади свалились в указанном ему мнимым монахом месте, затем монах, или - вернее - Гастон де Люкс, охватил за пояс Рене и ухватился за петлю спущенной ему Арнембургом и Эрихом веревки, которую они затем быстро втянули наверх при помощи силача Конрада.

Гастон с Рене были уже совсем близко от окна, но в этот момент в воздухе свистнула пуля, и на покаянной рубашке Рене проступило кровавое пятно. Однако поклонники герцогини Монпансье работали быстро и ловко, так что не успел Ноэ повторить выстрел, как монах с потерявшим сознание Рене скрылся в амбразуре окна.

Парфюмера втащили в комнату, Гастон и Кревкер подняли его на плечи и быстро потащили вниз через обследованный потайной ход, а Арнембург и Конрад ван Саарбрюк вскинули мушкеты и выстрелили по Ноэ с товарищами, которые пытались высадить дверь.

- Молодцы! - похвалил их Лев. - Приятно иметь дело с достойными противниками!

- Ну, нам будет нетрудно продержаться добрый часок! - заметил с обычной немецкой флегмой барон Конрад.

- А затем мы подожжем дом и сами скроемся! - договорил Арнембург, снова прицеливаясь в осаждавших.

XVIII

В то время как Арнембург и Саарбрюк стойко выдерживали осаду, Гастон и Эрих стащили бесчувственное тело Рене в погреб и оттуда вынесли его на берег Сены. По свисту Кревкера сейчас же подъехал лодочник - это был на самом деле шталмейстер графа Эриха, - который и помог взвалить Рене на лодку. Но тут между Гастоном и Эрихом поднялся спор.

Хотя молодые люди отважно содействовали спасению Рене, но это вовсе не значило, что они делали это из симпатии к парфюмеру. Наоборот, все они чувствовали бесконечное отвращение к подлому отравителю и находили, что казнь вполне заслужена мм. Однако по политическим мотивам Рене надо было спасти, и, как истые солдаты, молодые люди не стали рассуждать. Но другое дело было решить, кому сопровождать его по реке и кому остаться в доме для задержки неприятеля. Остаться в доме и отстреливаться одному против сотен было геройским делом, приходившимся совершенно по сердцу нашим молодцам, но сопровождать Рене, вступать в тесное соприкосновение с отравителем... фи! Это никому не нравилось!

Между Кревкером, Арнембургом и Саарбрюком вопрос был решен в самый последний момент перед похищением простой жеребьевкой, которая и указала оставаться в доме Льву и Конраду, а Эриху пришлось с брезгливостью подчиниться необходимости тащить Рене. Но о Гастоне они как-то совсем забыли, между тем лодка поднимала только троих, и с Рене и шталмейстером мог ехать лишь кто-нибудь один. Кто же мог ехать и кто остаться?

Каждому хотелось остаться, и каждому не хотелось ехать. Молодые люди обменялись рядом аргументов, но аргументы Гастона оказались сильнее: монашеское платье, в которое был одет де Люкс, легко могло выдать его и открыть путь преследователям; кроме того, Эрих понимал кое-что во врачевании и мог быть полезнее раненому, чем Гастон.

- Ну что же делать! - с глубоким вздохом сказал Кревкер. - Оставайтесь, а я поеду!

Гастон вернулся наверх, а Эрих сел в лодку; последняя повернула и поплыла вверх по течению, пользуясь попутным ветром. Под тенью широкого паруса Кревкер принялся исследовать рану Рене, не приходившего до сих пор в чувство.

Он вскоре убедился, что, как ни страшна была эта рана, она отнюдь не представляла опасности для жизни Рене. Парфюмер был ранен в плечо повыше ключицы; это было очень мучительно, но и только.

Кревкер зачерпнул воды, промыл рану, полил ее особым бальзамом, который всегда был при нем на случай ранения, и перевязал рану полосками, нарезанными кинжалом из рубашки Рене.

Тем временем лодка продолжала подвигаться вперед, направляясь к видневшемуся впереди причудливому зданию, бывшему монастырем босоногих монахов-кармелитов. Тут лодка остановилась, и шталмейстер свистнул. Сейчас же дверь монастыря. выходившая к реке, раскрылась, и оттуда показалась группа монахов, предводительствуемая молодым аббатом.

- Ну что, удалось? - спросил последний.

- Удалось, да не вполне, - ответил шталмейстер, - потому что Флорентинец смертельно ранен!

- Успокойтесь, батюшка, - сказал тогда Кревкер, - рана не опасна, он не умрет!

Монахи сделали из весел и дощечек импровизированные носилки и на них бесчувственного Рене унесли в монастырь. Граф Эрих опять вскочил в лодку, лжерыбак свернул парус, и лодка быстро понеслась обратно по течению.

Между тем Рене внесли в монастырь, а монахи принялись приводить его в чувство. Через четверть часа их старания увенчались успехом - раненый открыл глаза. Очутившись так неожиданно в совершенно незнакомой ему обстановке, видя вокруг себя незнакомые ему лица, Рене в первый момент почувствовал сильный испуг, сейчас же отразившийся на его лице.

- Вы спасены! - сказал ему аббат. - Ваша рана совершенно не опасна, и не пройдет двух недель, как вы будете на ногах!

- Кто же спас меня? - спросил Флорентинец.

- Друзья королевы!

Эти слова успокоили Рене, и он стал припоминать все случившееся с ним. Но воспоминания не шли далее того момента, как вместе с лжемонахом он взвился на воздух. Однако аббат, знавший от Кревкера все детали похищения, рассказал парфюмеру, что было вслед за тем, как пуля Ноэ лишила его чувств. Затем аббат сказал:

- А теперь, господин Рене, не можете ли вы немного приподняться?

- Что вы хотите от меня? - спросил Флорентинец.

- Чтобы вы написали несколько слов королеве!

- Хорошо, я попытаюсь, хотя и чувствую бесконечную слабость!

Монахи принесли Рене кусок пергамента и перо, другие взяли его под мышки и осторожно посадили на кровать. Тогда Рене написал королеве: "Я спасен".

- Подпишите! - сказал аббат. Рене кое-как вывел свою подпись.

- Ее величество через час получит эту записку! - сказал аббат.

- Она, наверное, придет навестить меня! - прошептал Рене. Аббат только таинственно улыбнулся в ответ. Действительно, не прошло и часа, как под окнами Лувра раздался призыв:

- Не забудьте вашими благотворениями монастырь босоногих кармелитов!

Услыхав этот призыв, королева бросила монаху серебряную монету. Но монах все же не ушел и повторил свои слова еще два раза.

Тогда королева поспешно направилась через потерну к берегу, и тут монах с низким поклоном передал ей кусок пергамента. Королева взглянула на написанные там слова, и в ее взгляде сейчас же отразилось торжество.

- Герцог сдержал свое слово! - пробормотала она. - Ну, так берегись же, Генрих Бурбонский, король Наварры! Ты будешь иметь дело с нами двоими, и тебе никогда не стать королем Франции!

В то же время на улице Каландр шел жаркий бой. В первый момент, когда Рене вместе с монахом взвились в воздух, все до такой степени растерялись, что не приняли никаких мер, чтобы помешать похищению. Только один Ноэ выказал достаточное присутствие духа и успел выстрелить в Рене. Если бы остальные последовали его примеру, то, наверное, одна из пуль попала бы в монаха и ему пришлось бы выпустить из рук или веревку, или Рене. В обоих случаях осужденный не ушел бы от Крильона. Но хотя Рене и был ранен, все-таки Гастону удалось, как мы уже знаем, втащить его в окно. Увидев, что доверенный их охране человек ускользает от них, четыре гасконца издали бешеный вопль и бросились к дому. Обыкновенно в той же повозке, в которой ехал осужденный, везли орудия казни. Ноэ и Гектор кинулись к телеге, схватили один - тяжелую железную полосу, а другой - топор и ринулись к дому. В то же время Ожье де Левис и Лагир влезли на телегу. Ожье подставил свою спину, а Лагир вскочил на нее, пытаясь таким образом взобраться на окно, через которое исчезли монах и Рене. Но в то время как Лагир ухватился за подоконник, Арнембург изо всей силы ударил его прикладом по голове, и юноша тяжело рухнул на землю.

В это время Крильону удалось растолкать густую толпу народа и пробраться к самой телеге.

- Тысяча чертей! - гаркнул он. - Я должен найти Рене живым или мертвым! Вперед, швейцарцы!

Но швейцарцев было трудно собрать: толпа своим напором разъединила их и расстроила их ряды. Тогда, не раздумывая долго, Крильон решил повторить попытку Лагира.

XIX

Крильон добрался до окна, но здесь его встретил Лев. Арнембург схватил свою аркебузу за дуло и нанес Крильону прикладом по голове такой же удар, который только что свалил с ног Лагира. Но был ли шишак герцога лучшей закалки, чем у Лагира, или просто голова Крильона была крепче, только герцог лишь пошатнулся и сейчас же вскочил в окно. Там перед ним со шпагами в руках очутились Арнембург, барон Конрад и Гастон де Люкс.

- Сдавайтесь, мессир! - сказал Конрад. - Трое против одного - слишком неравная партия!

- Тише, мои львята, тише! - ответил герцог. - Должно быть, вы не знаете, что меня зовут Крильон!

С этими словами герцог прижался к стене и принялся творить чудеса своей шпагой. В каких-нибудь пять минут Крильон нанес восемь ударов и получил три. Арнембург и Гастон получили раны в плечо и в руку, барон Конрад получил удар шпагой в шею. Но Крильон все же был один, к тому же Лев нанес ему глубокую рану в грудь. Кровь лилась по доспехам герцога, но он обращал очень мало внимания на это и продолжал отчаянно наступать на противников.

- Ага, господа! - кричал он, с молниеносной быстротой вращая шпагой. - Я покажу вам, что такое значит Крильон!

Как ни храбры были поклонники герцогини Монпансье, они не могли устоять перед противником такой нечеловеческой силы, как Крильон. Волей-неволей им пришлось отступать, пока Крильон не прижал их к стене. Тут он смелым и сильным выпадом ринулся на Конрада. Если бы шпага герцога коснулась тела барона, то пронзила бы его насквозь - так силен и стремителен был удар. Но Саарбрюк успел податься в сторону, и шпага Крильона разлетелась вдребезги, встретив твердую каменную стену.

Крильон испустил крик бешенства: он был безоружен!

По счастью, в этот момент в окно вскочило еще два человека: Ожье и Гектор, которые отказались от попытки взломать дверь и последовали примеру Крильона.

- Ко мне, господа! - крикнул им герцог.

Но тут поклонники герцогини Анны с быстротой молнии выполнили неожиданный маневр: они быстро выбежали за дверь и заперли ее на прочный засов изнутри. Затем они бросились бежать дальше, повсюду запирая за собой двери, пока не дошли до того зала, где имелся потайной ход в полу. Они спустились по потайной лестнице, тщательно прикрыв за собой люк, и через погреб вышли к реке.

Это было самое время! Ноэ уже успел взломать дверь топором и бежал по главной лестнице с отрядом швейцарцев, Гектор и Ожье высадили ту дверь, которую противники заперли у них под самым носом. Но все это мало помогло розыскам: все комнаты были пусты и нигде не было видно ни малейшего следа беглецов!

Все остановились в недоумении. Крильон, слабевший от потери крови, неустанно испускал проклятия, Ноэ усердно помогал ему в этом, божась, что попал в Рене и что кровь, показавшаяся на рубашке вслед за выстрелом, наверное помешала парфюмеру скрыться далеко. Но все же нигде не было видно ни малейших следов!

- Вот что, господа! - сказал Крильон, - очевидно, здесь имеются тайники, где и попрятались лисицы. Ну так мы их выкурим!

Он приказал Ноэ расставить вокруг дома цепь швейцарцев, а сам схватил факел и кинул его в кровать служанки Бигорно. Занавески сейчас же запылали, и огонь быстро стал распространяться по комнате.

Но тут герцог почувствовал, что силы оставляют его. Он упал, успев крикнуть:

- Ко мне!

Его подхватили на руки и вынесли из дома, который вскоре был объят пламенем.

В то же время Гектор отправился разыскивать тело Лагира, упавшего в самом начале атаки. Но все его поиски были безрезультатны: Лагир бесследно скрылся!

Куда же он девался?

Как раз против дома Бигорно был дом, принадлежавший одному из агентов герцога Гиза. Этот дом не был удобен для похищения, и потому приобрели дом Бигорно, но для наблюдения за всем происходящим первый подходил как нельзя лучше. В этот дом за час до похищения забралась герцогиня Монпансье вместе со своим шталмейстером - тем самым, который сопровождал ее во время встречи с Лагиром. Поместившись у окна так, что ее не было видно, герцогиня Анна принялась наблюдать. Она видела, как граф Эрих вытурил из дома Бигорно и занял там с товарищами вооруженную позицию. Затем она видела кортеж осужденного и, к своему ужасу, узнала в числе конвоиров, а следовательно, в числе ближайших приверженцев партии наваррского короля, своего недавнего гостя - "прекрасного принца Намуна" - Лагира.

"Так вот зачем он ехал в Париж! - подумала она. - Боюсь в таком случае, что ему будет трудненько сдержать свою клятву!"

Затем она видела, как Рене взвился на воздух, как Ноэ выстрелил в него и как Лагир пытался со спины товарища взобраться в окно.

Удар, полученный им от Арнембурга, и его падение вырвали у нее крик отчаяния.

- Боже мой! - простонала она. - Неужели он погиб? Но нет, это невозможно, и я спасу его!

Она отдала приказание шталмейстеру, и, в то время как внимание всех зрителей было привлечено самим домом, шталмейстер незаметно поднял бесчувственного Лагира и внес его в дом.

XX

Удар, нанесенный Арнембургом, причинил Лагиру довольно значительную рану и вызвал глубокий обморок. Когда он очнулся, то совершенно не мог отдать себе отчет в том, сколько времени был без сознания. Он стал припоминать, и вдруг в его памяти как живое встало лицо человека, нанесшего ему страшный удар.

"Отлично! - подумал Лагир. - Я никогда не забуду этого лица и узнал бы его хоть через десять лет!"

Затем он стал оглядываться по сторонам. Прежде всего его поразило, что постель, на которой он лежал, как-то странно и равномерно колебалась. В то же время из-за оконной занавески на него дул свежий ветер.

"Да где же это я, черт возьми?" - подумал Лагир. Он приподнялся, чтобы удобнее осмотреться, и убедился, что лежит в носилках. Тогда, пренебрегая своей слабостью, он выглянул в окно и осмотрелся по сторонам.

Стояла полная ночь, но это была одна из тех осенних ночей, когда, несмотря на мрак, предметы получают какую-то особенную прозрачную рельефность. Лагир увидел, что носилки, в которых его везут, лежат на спинах двух мулов, что спереди и сзади едут вооруженные наездники, а около носилок с каждой стороны держится по пажу.

"Однако! - подумал Лагир. - Меня везут словно принца!" Затем он тщательно освидетельствовал самого себя. Его голова была обложена перевязками. Ни шпаги, ни кинжала за поясом не оказалось. Последнее обстоятельство убедило нашего героя, что он находится не у друзей, так как тем не пришло бы в голову отобрать оружие.

Но если он в плену, если он у врагов, зачем же тогда эти удобства, доказывающие заботливость? Да, в этом было много непонятного. Во всяком случае, раз он в плену, то должен попытаться бежать.

Лагир высунулся в окно до половины, чтобы изловчиться и незаметно выпрыгнуть. Но в тот же момент к нему подъехал один из пажей.

- Здравствуйте, господин Лагир, - приветливо сказал он. - Как вы себя чувствуете?

- Но... кажется, ничего себе!

- Да, да, доктор, перевязывавший вашу рану, так и сказал, что вы, господин Лагир, скоро оправитесь!

- Послушайте, друг мой, - несколько нетерпеливо заметил Червонный валет, - раз уж вы знаете мое имя, то позволите, надеюсь, справиться сначала и о вашем тоже?

- Меня зовут Серафин!

- Хорошенькое имя! Ну-с, надеюсь, вы не откажетесь ответить мне еще на несколько вопросов?

- Я с удовольствием отвечу вам на все, что могу!

- Прежде всего: каким образом я очутился здесь?

- Некая госпожа увидела вас плавающим в луже крови и из сожаления подобрала вас.

- Так-с. Ну а кто эта госпожа?

- Это я не могу вам сказать!

- Ну а можете ли вы сказать мне, кто эти люди, конвоирующие меня?

- Два шталмейстера - Жермен и Лоран - и Антуан, паж, как и я.

- Ну-с, теперь скажите мне, что произошло на улице Каландр?

- Рене похитили неизвестные заговорщики.

- Это я знаю, но надеюсь, что герцогу Крильону удалось все - таки отбить его у похитителей?

- Нет, Рене и его похитители бесследно скрылись. Когда дом сожгли, то обнаружили, что там был тайный выход к реке. Очевидно, что этим выходом и воспользовались заговорщики.

- Теперь скажите мне, что с моими товарищами?

- Они все ранены в схватке, но их раны неопасны. Тяжелее всех ранен герцог Крильон, но и тот отделается двумя-тремя неделями лежания в постели.

В этот момент носилки, ехавшие по лесу, свернули в сторону, и Лагиру показалось, что он узнает это место: это была та самая тропинка, по которой он недавно ехал вместе с замаскированной дамой. Действительно, вскоре показалась полянка.

- Господин Лагир, - сказал Серафин, - к сожалению, я должен проститься с вами. Я с Антуаном возвращаюсь обратно.

- Ну что же, прощайте, друг мой! - ответил ему Лагир.

- Прощайте или, надеюсь, до свиданья, господин Лагир!

Оба пажа повернули обратно, и Лагир решил, что настал удобный момент для нового покушения бежать. Но пажей сменили шталмейстеры, которые заняли их места по бокам носилок. Таким образом, приходилось пока что отказаться от этого намерения.

Прошло еще немного времени, и Лагир увидел перед собой знакомый ему беленький домик. Дверь этого дома открылась, и в лицо Лагиру брызнул яркий свет. Последний исходил от факела, который держала в руках замаскированная дама.

Лагир сейчас же узнал ее и подумал: "Дама, которая держит пажей, шталмейстеров и тому подобное и вообще напускает такой шик, должна быть по крайней мере принцессой!"

XXI

В то время как люди герцога Гиза приготавливались исполнить отданный им приказ спасти Рене от казни, в Лувре шли деятельные приготовления для присутствия при ней. Для большинства придворных это было просто забавным зрелищем, да и сам король видел в казни Рене лишь способ позлить королеву-мать. Но далеко не так относились к этому Генрих и Маргарита: для них казнь фаворита королевы была законным возмездием за отравление Жанны д'Альбрэ; для них присутствие при этой казни было священным долгом перед тенью безвинно убиенной!

- Наконец-то! - с выражением мрачной радости сказал Генрих Наваррский, заслышав колокольный перезвон, возвещавший о начале покаянной службы для осужденного. - Наконец-то!

- Если казнь убийцы и не может вернуть жизнь его жертве, то, по крайней мере, она смягчает скорбь оплакивающих эту жертву! - сказала Маргарита, ласково взглянув на взволнованное лицо мужа.

- Но казнь еще не совершилась! - пробормотала Нанси. оканчивавшая в это время туалет своей госпожи.

- Ну, - сказала Маргарита, - на этот раз Рене не ускользнет от нас!

- Как знать?

- Да ты просто с ума сошла! - сказал Генрих. - Да разве ты не видишь, что все уже готово и что...

- Это просто злопророчица какая-то! - заметила и Маргарита.

- Да, да, ваше величество, - ответила на это "злопророчица" Нанси, - я все время остаюсь в положении Кассандры, пророчествованиям которой никто не хочет верить!

Генрих пожал плечами, накинул плащ, пристегнул шпагу и сказал жене:

- Пойдем, однако, король ждет нас!

Действительно, на луврском дворе все было готово, и король уже садился в свои носилки. Он предложил Маргарите сесть рядом с ним, а наваррский король поехал верхом. Пибрак с обнаженной шпагой в руке повел отряд дворцовых гренадеров, предназначенных для очистки пути королевскому кортежу.

Последний вначале следовал вполне благополучно, но, подъезжая к Понт-о-шанж, был вынужден остановиться из-за массы народа, куда-то бежавшего и взволнованно о чем-то говорившего. То, что взволновало народ, сейчас же перекинулось на королевский кортеж и достигло слуха короля Карла. Этим волнующим известием было:

- Рене спасся бегством!

При этом известии с королем сделался такой припадок ярости, что его пришлось отвезти домой. Он, что называется, рвал и метал. С пеной у рта он клялся, что Кабош будет повешен, что Рене все равно будет найден живым или мертвым и что королева - мать, без участия которой, наверное, не обошлось похищение, сгниет в Венсенской тюрьме.

Когда же взрыв бешенства прошел, то королем овладело состояние физического и нравственного оцепенения и он притаился в своих комнатах, не желая никого видеть.

- Да! - сказал осторожный Пибрак. - Если Крильон не убит в этой перепалке, то ему лучше всего будет не возвращаться в Лувр, так как теперь его кредит упал окончательно!

Вообще во всех заинтересованных кругах царило прескверное настроение, и не лучше было оно в той комнате гостиницы Лестокада, где приютились Ожье и Гектор.

У Ожье рука была на перевязи, и Гектор страдал от пули, засевшей в бедре. Помимо того, они были очень огорчены исходом дела на улице Каландр и исчезновением Лагира.

- Очевидно, он не умер; ведь иначе мы нашли бы его труп, - сказал Ожье.

- Можно предположить только одно, - задумчиво сказал Гектор, - какая-нибудь добрая душа сжалилась над ним и приказала подобрать его тело.

- Но ведь это значит, что в его теле была искра жизни! - заметил Ожье.

В этот момент в комнату вошел Лестокад и сказал:

- Господа, пришла какая-то старуха; она желает видеть друзей господина Лагира!

- Ну так веди ее скорее! - крикнули молодые люди. Женщина, пожелавшая видеть их, была так стара, что с трудом шла, опираясь на палку. Она объяснила, что ее остановил на улице какой-то господин, которого она не знает, дал ей пистоль и приказал разыскать в такой-то гостинице двух гасконских дворян, друзей господина Лагира. Этот господин велел ей передать высоким господам, чтобы они не беспокоились об участи Лагира, который находится в хороших руках, на пути к полному выздоровлению. Больше старуха ничего не знала. Но зато наши герои могли хоть успокоиться за жизнь товарища, и это настолько улучшило их настроение, что они почувствовали аппетит и приказали Лестокаду дать им поесть.

- Ну что же, - сказал Гектор, когда стол был накрыт, - раз с Лагиром ничего особенного не случилось, то скоро он будет с нами. Поэтому пока что мы смело можем выпить за его здоровье!

- Ну что же, выпьем, - согласился Ожье. - Правда, первый же день нашего пребывания в Париже завершился поражением, но мы еще возьмем реванш!

- Да, черт возьми, мы возьмем его! - подтвердил на пороге чей-то голос: это был Ноэ, возвращавшийся из дворца, куда он ходил "нюхнуть политики", как он говорил, то есть поразведать тамошнее настроение.

- А, вот и ты! - встретили его приятели. - Ну, присаживайся и рассказывай!

- Я с плохими вестями, друзья, - сказал Ноэ, усевшись. - Король Карл хотел сегодня утром расправиться со всеми виновниками неудачи казни Рене, а теперь все переменилось. Он уже обедал вместе с королевой-матерью, а Кабош объяснил в свое оправдание, что поперек улицы была протянута веревка, о которую и запнулись лошади.

- Но это неправда!

- Я и сам знаю, что это неправда, однако король поверил этому! Но это еще не все. Уж не знаю, что произошло между королем и его достойной матушкой, но только его величество снова позвал к себе наваррского короля и предложил ему путешествие по Наварре.

- Ну, и что же? Король уедет?

- Нет, он хочет взять с собой приданое жены и ключи от Кагора.

- Что же, он прав!

- Нет, он неправ! Друзья мои! Назревают важные события, и жизнь нашего государя в большой опасности. Мы должны грудью встать за него, оградить его своими жизнями. Но это - трудная задача: нас все же слишком мало!

- Ну что же, - ответили Гектор и Ожье на эту тираду Ноэ, - каждый из нас сделает что может, а там...

XXII

Итак, мы расстались с Червонным валетом в тот момент, когда его ослепил свет факела, бывшего в руках замаскированной дамы.

- Ах! - сказала она, протягивая Лагиру свою крошечную розовую ручку. - Если бы вы знали, сколько я перестрадала! Ведь я случайно видела все! Но мы поговорим об этом потом!

По приказанию герцогини оба шталмейстера подбежали к носилкам и помогли Лагиру выбраться. Очутившись на крыльце, он не пожелал иной помощи, кроме той, которую так охотно предлагала ему розовая рука замаскированной дамы.

Когда они очутились в той самой комнате, где еще недавно Лагир пережил блаженные минуты, она сказала ему:

- Ах, как я измучилась! Вы не можете представить себе, что я испытала, когда увидела, как вас ударили... А ведь я твердо решила никогда более не встречаться с вами! - И, отвечая на укоризненный вздох Лагира, вырвавшийся у него после этого признания, она сказала: - Дорогое дитя мое, вы даже не представляете себе, какая пропасть разделяет нас!

- О, я знаю! - с горечью ответил он. - Ведь я вижу, что вы важная дама, а я бедный гасконский дворянчик.

- Вы молоды, храбры и красивы! - сказала она. - Да, именно поэтому я и не хотела видеть вас больше, так как чувствовала, что способна безумно полюбить вас. Но судьба решила иначе! Я хотела в последний раз повидать вас и для этого за дорогую цену сняла помещение на улице Каландр.

- Позвольте! - перебил ее Лагир, у которого при этих словах блеснуло смутное подозрение. - Но ведь кортеж совершенно не должен был пройти этой улицей!

Замаскированная дама на краткий момент замялась, но сейчас же сказала:

- Господи, да ведь это помещение выходит окнами и на площадь, и на улицу. Сначала я смотрела из окон, выходивших на площадь, но, когда кортеж завернул на улицу Каландр, я перебежала к другим окнам... Но вы не можете себе представить, что я испытала, когда увидела, как вы падаете, сраженный ударом приклада.

- О, не беспокойтесь! - перебил ее Лагир. - Этот человек...

- Вы знаете его?

- Нет, но я постарался запомнить его лицо! Этот человек жизнью поплатится за нанесенный мне удар!

Лагир не видел, какая загадочная улыбка скользнула по лицу замаскированной дамы в ответ на эту фразу.

- Вы не можете себе представить, - продолжала она, - что я испытала, когда увидела, как вы упали! Забыв всякую осторожность, я распорядилась, чтобы мои люди подобрали вас, и таким образом вы очутились здесь. По счастью, доктор сказал, что ваша рана неопасна.

- В самом деле, я не испытываю никаких страданий!

- И вам нужен только отдых в течение недели! "Так! - сказал себе Лагир. - Отсюда следует, что она будет любить меня целую неделю!"

- Эту неделю, - продолжала замаскированная дама, - вы проведете здесь, и я буду навещать вас каждый вечер!

- Как! - воскликнул он. - Разве вы не будете со мной все это время?

- Какой вы ребенок! - ответила она, и так как он хотел протестовать, то, закрыв ему рот рукой, она продолжала: - Замолчите и выслушайте меня! Вы останетесь здесь. Тут вы можете чувствовать себя как дома, но во имя тех чувств, которые высказала я вам, прошу дать мне слово, что вы не выйдете отсюда раньше недели!

- А вы будете навещать меня?

- Каждый вечер!

- Но...

- Я не могу дать вам другие объяснения!

Герцогиня открыла одну из дверей и провела молодого человека в соседнюю комнату, оказавшуюся кокетливо убранной спальней.

- Вот ваша комната! - сказала она.

- И я не должен выходить отсюда?

- Раньше недели - нет!

- Но у меня остались друзья в Париже, которые будут беспокоиться!

- Они уже предупреждены, что вы находитесь в надежном месте!

- То есть в плену! - с тонкой усмешкой заметил Лагир. - Недаром же у меня отобрали шпагу и кинжал!

- Дитя! - ответила герцогиня, видимо, ждавшая этого замечания. - У вас отобрали оружие потому, что раны в голову очень часто вызывают приступы горячечного бешенства, когда больной может наделать беды!

- А, это другое дело, - согласился Лагир.

- Я приставлю к вам одного из своих пажей, - продолжала герцогиня. - Доктор, делавший вам перевязку, дал ему все инструкции, так что он отлично выходит вас!

- Как, разве вы уже покидаете меня?

- Так нужно, но завтра мы увидимся!

Чтобы избежать дальнейших расспросов, герцогиня позвонила, и в комнату через дверь, существования которой Лагир никогда не заподозрил бы, вошел прехорошенький паж, почтительно приветствовавший больного.

- До свидания! - сказала герцогиня и быстро скрылась. Тогда Лагир обратился к пажу:

- Как вас зовут, милый?

- Амори, к вашим услугам, месье!

- Вы будете ухаживать за мной?

- Да, и вообще исполнять все желания вашей милости в пределах возможности. Таково предписание моей госпожи!

- Ну так мое первое желание: узнать имя вашей госпожи!

- Ваша милость смеется надо мной! - ответил паж. - Но шутки в сторону! Вам необходимо сейчас же улечься спать, так как доктор приказал дать вам немедленный отдых!

- Вы хотите уложить меня без ужина?

- Что же делать, но сегодня вы должны соблюсти диету!

- Ну что же, в сущности говоря, я даже и не голоден!

- И перед сном должны принять лекарство!

- Я приму все, что ты хочешь!

С этими словами Лагир разделся и улегся в кровать, мягкие пуховики которой заманчиво обещали самый сладкий сон. Тогда Амори принес какой-то флакон и часть содержимого его отлил в бокал; поставив последний на столик у кровати, он сказал:

- Выпейте это!

- Сию минуту, милый, - произнес Лагир. - Я привык сначала помолиться, ложась в кровать, а для этого должен быть один!

- В таком случае покойной ночи, господин Лагир! Паж ушел.

- Черт возьми! - сказал тогда гасконец. - Два раза меня не заставят пить снотворное в одном и том же доме! Я должен узнать, что здесь происходит! - И с этими словами он выплеснул содержимое бокала за кровать.

XXIII

Отделавшись от снадобья, в котором он заподозрил снотворное средство, наш герой удобно расположился в кровати; но дверь снова растворилась, и в комнату вошел паж.

- Ну-с, - сказал он, - вы помолились? А лекарство приняли? Не нужен ли я вам?

- Нет, голубчик, ты мне не нужен, так как я, вероятно, сейчас же засну... В самом деле, что за странную микстуру подсунул ты мне? У меня сразу отяжелела голова, и веки слипаются сами собой... А в груди так горит, так горит!

- О, это пустяки, господин Лагир! Зато вы отлично выспитесь под действием этого лекарства и завтра будете совсем здоровы!

"Так! - подумал гасконец. - Значит, я не ошибся!"

- Во всяком случае, - продолжал паж, - если вы проснетесь ночью и почувствуете себя плохо, то позвоните в звонок, который я поставил около вашего изголовья. Я сплю в соседней комнате и сейчас же прибегу к вам!

- Хорошо, спасибо вам, господин Амори, - ответил Лагир, делая вид, будто бессилен бороться с одолевшей его сонливостью. - Пожалуйста, потушите огонь!

Паж взял факел и опорожненный бокал и ушел, оставляя Лагира в полной темноте. Наш герой принялся размышлять над происходящим, терпеливо дожидаясь, пока не приподнимется хоть краешек завесы.

Прошло около часа. Дверь снова открылась, и в комнату вошел Амори с факелом в руках. Лагир сейчас же закрыл глаза и тихо захрапел. Паж подошел к кровати, посмотрел на больного и затем направился к противоположной двери. Приоткрыв ее, он сказал:

- Он спит!

- Отлично! А он все выпил? - спросил голос, заставивший Лагира вздрогнуть: это был голос замаскированной дамы.

Значит, она не уехала? Значит, ему действительно дали по ее приказанию снотворное питье? Но к чему же это нужно? Очевидно, что здесь должно произойти что-нибудь, что не должен был видеть он, Лагир!

Послышалось легкое шуршанье шелкового платья. Лагир почувствовал, что незнакомка подошла к кровати и смотрит на него.

"Эх! - подумал он. - Дорого бы я дал, чтобы иметь возможность приоткрыть глаза хоть на секунду, потому что готов держать любое пари - моя незнакомка теперь без маски!"

- Ну что же, - сказала она тем временем, - раз он выпил весь бокал, то ему хватит по крайней мере на два часа такого сна, из которого его не разбудит даже главный колокол собора Парижской Богоматери! Воспользуйся этим временем и отвези письмо в Париж. У въезда на полянку ты увидишь Льва; он уже давно ждет там. Ты скажешь ему, что он может войти сюда. - Послышался удаляющийся шелест платья, затем тот же голос сказал: - Помни, Амори, что я прикажу запороть тебя до смерти, если ты скажешь хотя словечко о том, что случилось третьего дня и сегодня!

- Ваше высочество! - ответил мальчик. - Вы отлично знаете, что я готов умереть за вас!

- Благодарю на добром слове!

Затем дверь закрылась с легким шумом. Лагир открыл глаза и увидел, что дверь, захлопнувшись, сейчас же подалась немного назад, так что образовалась узенькая щелочка. Заинтригованный всем слышанным, Лагир поспешил осторожно соскочить с кровати и приникнуть к щелочке.

Он увидел перед собой изысканно обставленный будуар, где за столиком сидела белокурая незнакомка, писавшая что-то. Ее лицо было скрыто от наблюдателя, но Лагир видел, что она без маски, и решил терпеливо ждать, пока она не повернется к нему.

Наконец незнакомка кончила писать и запечатала свернутое письмо, предварительно обвязав его шелковой ленточкой. Лагир напряг зрение, чтобы разглядеть герб печати, но за дальностью расстояния это ему не удалось.

- Ну вот, - сказала незнакомка, подавая пажу письмо, - отвези это герцогу!

- Его высочество по-прежнему у Ла-Шенея? - спросил мальчик.

- Ну конечно! - ответила незнакомка, поворачивая голову так, что свет факела упал на ее лицо.

Лагир едва-едва удержался от крика восторга, едва-едва не выдал себя! Никогда еще не видывал он до сих пор такого очаровательного личика!

Паж Амори ушел, а красавица снова уселась по-прежнему. Лагир продолжал терпеливо сторожить на своем наблюдательном посту. Он надеялся, что незнакомка еще раз обернется к нему и даст ему возможность получше рассмотреть свое лицо. Кроме того, Лагир слышал, что должен прийти какой-то таинственный Лев. И он стал ждать.

Прошло минут десять. Дверь, через которую ушел Амори, снова открылась, и в комнату вошел какой-то мужчина. Его лицо было скрыто глубоко надвинутой шляпой и плащом, но по звучному голосу и легкому немецкому оттенку произношения Лагир понял, что это должен быть молодой человек, родом лотарингец или брабансонец.

- Наконец-то! - с нетерпением сказала дама.

- Я ждал, пока вашему высочеству не заблагорассудится принять меня!

- Что нового привезли вы?

- Его высочество герцог приказал мне передать, что он нашел возможность еще раз увидеться с Маргаритой. Подробности герцог лично сообщит вашему высочеству!

- Но к чему это? Ведь Маргарита не любит его более, она любит своего мужа!

- Герцог знает это, но рассчитывает, что наваррский король... - При этом имени Лагир почувствовал страшное сердцебиение. Какое отношение мог иметь наваррский король ко всей этой таинственной истории? - ...что наваррский король, - продолжал Арнембург, - отличающийся страстью к любовным приключениям, заведет себе какую-нибудь связь, о чем можно будет сейчас же известить королеву, а тогда уж не так трудно будет добиться воскрешения ее любви к герцогу!

- Это отличная мысль; но на чем именно думает герцог поймать наваррского короля?

- Его высочество рассчитывает, что графиня Коризандра де Граммон...

- Ну вот еще! - перебила его незнакомка. - Охота поднимать такую старую историю! Нет, для этой цели я могла бы предложить кое-что получше! Приходилось ли вам слышать о некоей красавице ювелирше, крещеной еврейке, мужа которой убил Рене?

- Да, да! Об этом много говорили, и ходила молва, что наваррский король принимал далеко не платоническое участие в судьбе этой вдовы. Но где она теперь?

- В настоящий момент этого никто не знает, но отыскать красотку-еврейку будет все же нетрудно. Ну, да я сама возьмусь за это дело! Вот что: герцог проведет всю ночь у Ла-Шенея?

- Да, ваше высочество!

- Вот и отлично! Я поеду вместе с вами в Париж. Подите на конюшню и оседлайте там для меня лошадь - одна еще есть там, а остальные в разгоне.

- Как, ваше высочество? Разве вы совершенно одна в этом доме?

- Совершенно.

- И вы не боитесь провести ночь в такой глуши?

- Мне нечего бояться! Однако не теряйте времени на праздные расспросы и ступайте займитесь моей лошадью. Через десять минут я выйду!

Лев поклонился и, поворачиваясь к выходу, случайно попал лицом в полосу яркого света. Лагир чуть-чуть не упал от неожиданности: перед ним был один из похитителей Рене, и именно тот, который ударил его, Лагира, прикладом по голове!

XXIV

Арнембург вышел из комнаты. Лагир с трудом успел добраться до кровати и принять там позу безмятежного спящего человека, как в спальню вошла красавица блондинка. Она подошла с факелом в руке к кровати и некоторое время смотрела на лицо Лагира, причем прошептала:

- Как он красив! Но вот что: можно ли оставить его одного? Э, Амори успеет вернуться, пока он проснется!

Герцогиня Монпансье ушла. Прошло четверть часа, и Лагир услыхал стук лошадиных копыт по настилу. Он проскользнул тогда к окну и, осторожно отодвинув занавески, стал смотреть на залитую лунным светом полянку. Он увидел, как Арнембург вывел лошадь, как красавица блондинка легко вскочила в седло и как затем, вскочив в свою очередь на свою лошадь, Лев поехал вместе с дамой, углубляясь и исчезая в лесной дорожке.

Тогда Лагир сказал себе:

"Однако! Думал ли я когда-нибудь, что, оставив кровлю предков, сразу попаду в такие заманчивые приключения! Но раз они уже представились мне, то мне остается только с честью выпутаться из создавшегося положения. Первым делом надо подумать, как скрыться отсюда. Конечно, отчасти это будет нехорошо по отношению к моей красавице, которая любит меня и спасла мне жизнь, но она имеет ошибку заниматься политикой, которая, судя по всему, идет вразрез с политикой моего короля. Она принимала участие в похищении Рене - это ясно. Затем, она плетет какие-то ковы вокруг Генриха Наваррского... В чем тут дело, это мне объяснит Ноэ, более опытный в делах такого рода. Мое же дело удрать отсюда. Впрочем, сначала осмотримся в доме - быть может, мне удастся узнать, кто та очаровательная фея, которая вторично дает мне приют в своем доме!"

Лагир высек огонь и зажег свечу, поставленную ему на столике предупредительным Амори. Затем он обошел все комнаты, но нигде не нашел ни малейших указаний на фамилию очаровательной блондинки. Его внимание привлек массивный железный шкаф, снабженный замком хитрой итальянской работы, но шкаф был слишком массивен, чтобы его можно было взломать, и слишком тяжел, чтобы унести с собой. Между тем Лагир прекрасно понимал, что если и имеются в этом доме важные документы и большие секреты, то они находятся именно в этом шкафу!

После безрезультатного осмотра жилых комнат наш герой прошел в небольшой внутренний дворик, где помещалась конюшня. Последняя была пуста, но в углу ее была громадная охапка сена, в которой мог свободно спрятаться человек. Лагир сейчас же учел это обстоятельство. Ему совершенно не улыбалось странствование по образу пешего хождения, а другой лошади не было, и потому он решил забраться в эту охапку сена и обождать там прибытия пажа. Прошло около часа. Наконец послышался топот лошадиных копыт, затем в конюшню вошел паж, ведя на поводу лошадь. Он пустил лошадь, а сам ушел в дом за фонарем. Лагир сейчас же вскочил в седло, быстро осмотрев седельные кармашки. Убедившись, что там торчит пара пистолетов, он подумал: "Пара пистолетов стоит шпаги!" - а затем дал лошади шпоры и стремглав выехал через оставшуюся открытой дверь конюшни на двор и лужайку.

Было самое удобное время для бегства: луна зашла, но утренней зари еще не было.

"Ну-ка, попробуй поймать меня теперь кто-нибудь!" - подумал Лагир, несясь полным карьером.

На следующее утро наш старый приятель Амори де Ноэ, имевший помещение в Лувре в качестве лица, состоявшего в распоряжении наваррского короля, был немало удивлен, увидев, что к нему в комнату входит Лагир.

У последнего был ужасный вид. Растрепанное платье было покрыто пылью и грязью, голова по-прежнему обвязана окровавленными перевязками. Он тяжело опустился в кресло и пробормотал:

- Уф! Все это так необычайно, что одно время я думал, будто у меня кошмар!

Переведя дух Червонный валет стал рассказывать свои диковинные приключения.

Когда он кончил, Ноэ посмотрел на него и произнес:

- Ну-с, а теперь разберемся во всем этом. Ты говоришь, что твоя незнакомка - голубоглазая блондинка, что у нее большой штат прислуги и пажей, титулующих ее "ваше высочество"?

- Да еще с какой почтительностью!

- Хорошо! Затем, она интересуется делами какого-то герцога, которого тоже зовут "высочеством"и который хочет снова повидать какую-то Маргариту?

- Я понял, что они имеют в виду нашу королеву!

- Хорошо! А больше ты ничего не понял? Нет? Ну, знаешь ли. друг мой, ты гораздо сильнее в генеалогии, чем в вопросах этикета. Неужели ты не знаешь, что существуют герцоги различного калибра? Одни делаются герцогами по избранию, по письменным патентам от короля. Другие обладают герцогством. Первых называют "господин герцог" или "ваша милость", "ваша светлость", а вторых - "ваше высочество". Последняя порода герцогов состоит из государей. связанных узами родства с Французским королевским домом. В настоящее время я знаю только двух таких герцогов: Бурбонского и Гиза. Первый - кардинал, которому нет никакого дела до королевы Маргариты. Второму двадцать пять лет; он красив, храбр. и втихомолку говорили, будто до брака наваррская королева...

- Слышал! Понимаю!

- Следовательно, твоя незнакомка могла писать только герцогу Гизу, и больше никому!

- Но кто же она сама в таком случае?

- Раз ее титулуют "ваше высочество", значит, она владельная принцесса. Ну, а я знаю только одну красивую, белокурую. голубоглазую принцессу: это сестра герцога Гиза, герцогиня Монпансье!

- Как! - удивленно вскрикнул Лагир. - Так я имею честь быть любимым...

- Болван! - перебил его Ноэ, презрительно пожав плечами. - Мне придется окончательно разочаровать тебя! Ты отважно последовал при встрече за герцогиней Анной; сначала твоя смелость удивила ее, затем ее заинтриговал твой гасконский акцент. Прими во, внимание, что ни королева Екатерина, ни Рене Флорентинец, ни сам герцог Гиз не питают все вместе взятые такой адской ненависти к нашему королю, как эта нежная, хрупкая, немного горбатая и прихрамывающая особа!

- Ну вот еще! Хромая и горбатая! Я бы заметил!

- Полно, ведь любовь слепа! Но слушай дальше! Узнав, что ты гасконец, она поняла, что ты едешь в Париж для службы наваррскому королю. Тогда она приласкала тебя, чтобы под гнетом своих сладких чар вырвать у тебя обещание. Это обещание - убить того человека, которого она тебе укажет. Так знаешь ли ты, кто этот человек? Она не сказала тебе этого пока, но зато я скажу тебе это: ты дал клятву убить наваррского короля!

- Я просто идиот и подлец! - бледнея, сказал Лагир.

XXV

Между молодыми людьми воцарилось молчание, но его сейчас же прервал повторный вопль Лагира:

- Я просто подлый идиот!

- Полно! - сказал ему Ноэ. - Ты просто увлекся вследствие неопытности, молодости и пылкой южной крови!

- Но ведь я дал клятву, а так как не могу исполнить ее, то я заранее обесчещенный человек!

- Ну вот еще! Однажды герцог Крильон тоже дал неосторожную клятву, которую никак не мог выполнить. Тогда он нашел средство устроиться так, что и клятву ему не пришлось сдерживать, и обесчещенным он не стал.

- Как же он устроился? Послышался стук в дверь.

- Я потом скажу тебе это, а сейчас пройди вот в этот кабинетик и не шевелись! Это стучит король!

Ноэ втолкнул Лагира в соседнюю комнату и затем открыл дверь, в которую раздался стук. Действительно, это был Генрих Наваррский.

- Ты все еще не расстаешься со своей мрачностью? - сказал он, увидев грустное лицо Ноэ. - Эх, друг мой! Прошло то время, когда мы с тобой только и делали, что соперничали в веселости. Я начинаю думать, что супружество дурно подействовало на твой характер!

- Нет, ваше величество, тут виной политика, в которую я ушел с головой ради блага моего государя!

- Как тебе не стыдно, Ноэ! - с упреком сказал Генрих. - С каких это пор ты и наедине начал звать меня "государем"и "величеством"? Разве я не по-прежнему твой добрый друг Анри?

- О, конечно, но...

- Полно, мой друг! То положение, которое занимаю в настоящее время я, слишком ничтожно для таких церемонных, громких титулов. Погоди лучше сначала! Вот когда настанут дни торжества и этот титул будет уже не одним только пустым звуком, тогда можешь титуловать меня как тебе угодно!

- Я боюсь, что мне придется слишком долго ждать этого, - ответил Ноэ, - ведь так часто не сбываются самые лучшие мечты!

- Как, ты начал сомневаться в моих силах?

- Ну вот еще! Просто я думаю, что королевская кожа не прочнее кожи простого смертного и шпага так же легко пронизывает ее, как и последнюю!

- Что ты хочешь сказать этим?

- То, что в данный момент вопросом о вашем устранении с лица земли заняты особенно серьезно!

- Полно! Ты вечно твердишь одно и то же. Но я не верю этому. Конечно, теперь, когда Рене снова удалось спастись...

- Я имею в виду вовсе не Рене!

- Я отлично знаю, что королева-мать...

- Королевы-матери следует опасаться, но дело не в ней!

- Как? Значит, ты опасаешься не Рене или Екатерины Медичи, а кого-то другого? Но кого же?

- Государь, - ответил Ноэ, - в настоящее время я боюсь гасконского дворянина, давшего в любовном угаре клятву убить вас!

- Да ты с ума сошел! - ответил Генрих покатываясь со смеху.

- Не смейтесь, Анри, а лучше выслушайте! - сказал Ноэ и в кратких словах передал наваррскому королю все случившееся с Лагиром.

Генрих, спокойно выслушав его рассказ, пожал плечами, а затем спросил:

- Кто же эта язвительная пташка?

- Но я уже сказал вашему величеству: это хрупкая, красивая блондинка с голубыми глазами.

- Постой, ты скажи мне сначала: у меня было с нею что - нибудь?

- Нет, здесь дело не в ревности.

- Так в чем же?

- Тут, главным образом, играют роль старые личные счеты, а кроме того, нежная преданность человеку, которому ваша смерть может пойти на пользу.

- Именно?

- Герцогу Гизу!

- Да полно тебе! Герцог спокойно сидит у себя в Нанси и даже не думает обо мне!

- Нет, ваше величество, герцог очень беспокойно сидит в Париже у Ла-Шенея, мнимого суконщика, а на самом деле банкира и агента лотарингских принцев!

- Вот если бы это знала королева-мать!

- Она отлично знает, так как Рене спасли приверженцы герцога Гиза. Ну, а что касается голубоглазой блондинки...

- Это, конечно, герцогиня Монпансье?

- Ну конечно.

- Ну а что это за неосторожный гасконец? Ноэ открыл дверь соседней комнаты и крикнул:

- Лагир!

Лагир вошел и бросился к ногам Генриха.

- Так вот как! - добродушно сказал наваррский король. - Вы дали клятву убить меня?

- Нет, ваше высочество, я лишь дал клятву убить человека, которого мне укажут, а так как Ноэ доказал мне, что этим человеком можете быть только вы, ваше величество, то по данному моей красавицей знаку мне придется проткнуть ваше величество шпагой!

- Ну, - заметил Генрих, - в данный момент вам незачем торопиться. К чему вы будете платить долг до срока? Погодите, пока опять увидитесь с герцогиней! А потом, вообще будет недурно, если сначала вы придете ко мне посоветоваться. Знаете ли, мне приходят иногда в голову совсем недурные мысли! Кстати, расскажите-ка мне все это происшествие пообстоятельнее!

Добродушие короля так успокоительно подействовало на Лагира, что он вскоре совершенно оправился и с истинным гасконским юмором передал королю подробности своих забавных приключений.

- Ну-с, - сказал король, обращаясь к Ноэ. - Что ты думаешь об этом, мой ворчун?

- Ваше величество, - ответил Ноэ, - я возвращаюсь к тому, что уже неоднократно повторял: король чувствует себя лучше всего только в своем государстве, а никак не в чужом!

- Полно, другой мой! - ответил Генрих. - Неужели ты до такой степени не веришь в предопределение? Нет, а вот я так твердо верю в свою звезду, а вследствие этого и в то, что никакие ухищрения всей этой низкой клики не смогут устранить меня! - Он повернулся к выходу и, закрывая за собой дверь, сказал: - Я в Париже, и останусь здесь, пока это будет возможно!

Когда король ушел, Ноэ сказал:

- Ну что же, раз король не желает принимать никаких мер к ограждению своей безопасности, то этим должны заняться мы! Нашим первым шагом на этом пути должно быть следующее: раз герцог Гиз скрывается у Ла-Шенея, то надо узнать, что он там делает!

- Ну что же, узнаем! - ответил Лагир.

Вечером того же самого дня Лев д'Арнембург, выходивший из маленького домика на улице Ренар-Сен-Савер, где у него, очевидно, было какое-то таинственное дело, столкнулся нос с носом с каким-то дворянином, который приветствовал его:

- Здравствуйте, господин Лев!

Арнембург был так поражен, что отступил на шаг и схватился за эфес шпаги.

- Как, вы меня знаете? - спросил он.

- О да, - вежливо, но с явной насмешкой ответил незнакомец, - я имел честь дважды видеть вас. Во второй раз...

- Позвольте, вы начинаете с конца!

- Я имею для этого свои основания. Итак, во второй раз я видел вас в Медонском лесу, в маленьком белом домике, выстроенном на лесной полянке и обитаемом...

- Довольно! - раздраженным голосом крикнул Арнембург. - Вы знаете такие вещи, которые не доведут вас до добра!

- Полно! - ответил Лагир (потому что это был, конечно, он). - Сначала я расскажу вам, где я вас видел в первый раз.

С этими словами он подошел к фонарю и показал Арнембургу свое лицо.

- Черт! - пробормотал тот, узнав лицо гасконца, которого он благословил ударом приклада. - Я готов был бы поклясться, что убил вас!

- Да нет же, - ответил Лагир. - Хозяйка белого дома приняла все меры к тому, чтобы выходить меня!

От изумления Лев д'Арнембург вторично отступил на шаг. Можно было бы сказать, что его поразила молния, - так он был растерян и удивлен.

XXVI

Несколько оправившись от волнения, Арнембург сказал:

- Меня удивляет спокойствие, с которым вы нагло лжете!

- Полно! - ответил Лагир. - Согласитесь, что мы сошлись с вами не для обмена словами, а потому позвольте не отвечать вам в данный момент так, как вы того заслуживаете. Лучше соблаговолите выслушать те детали, которые я сообщу вам относительно белокурой особы, являющейся хозяйкой белого домика! Вчера ночью вы были там. Вы долго ждали на полянке, пока паж Амори не передал вам позволения войти в дом, а вскоре после того, как вы вошли туда, вы уже мчались обратно в сопровождении самой герцогини!

- Так вы, значит, просто шпион! - крикнул Лев.

- Ну вот еще! Просто я иногда люблю подсмотреть в щелку, что делается в таком таинственном доме!

- И вы, дворянин, хвастаетесь тем, что тайком забрались в чужой дом?

- Тайком? Ну вот еще! Меня доставили туда с помпой, в носилках, с пажами и конюшими. Часть дороги я даже пролежал в обмороке, потому что, надо признаться, вы наградили меня здоровенным ударом!

- Кто же доставил вас туда?

- Слуги герцогини, по ее приказанию!

- Вы лжете! Почему ей пришло в голову...

- Почему? Но это очень просто! Накануне я имел счастье провести там с вечера до утра несколько восхитительных часов... Знаете ли, когда человек молод, хорошо сложен и не урод с лица, то понравиться женщине вовсе не такая уж хитрая история!

- Это слишком! - крикнул Арнембург, задыхаясь от ревнивого бешенства. - Вы лжец!

Он обнажил шпагу, Лагир последовал его примеру и произнес:

- Ну что же, здесь так здесь! Фонарь светит премило, и я, по крайней мере, убью вас при полном освещении! Ну, а пока мы занимаемся фехтованием, не хотите ли, чтобы я для развлеченья рассказал вам о всех приятностях, испытанных мною в беленьком домике?

Эта фраза вырвала у Арнембурга крик неизъяснимого бешенства.

- Ты лжешь! - крикнул он, отчаянно наступая на Лагира. - Ты лжешь! Негодяй! Негодяй!

- Ну конечно, - ответил Лагир, искусно парируя бешеные удары люксембуржца, - я понимаю, что вам трудно поверить в это! Недаром же герцогиня так заботливо приказывала пажу Амори не рассказывать о происшедшем между нами вам и вашим товарищам!

- Ты лжешь, негодяй!

- Ну еще бы! Конечно! Наша белокурая, стройная герцогиня способна втереть очки всем святым, а не то что такому влюбленному дураку, как вы!

Арнембург с рычанием сделал страшный выпад, но Лагир, бывший настороже, успел отскочить в сторону и избежать страшного удара.

- Несчастная любовь плохо действует на вас! - насмешливо заметил он.

Новое рычание бешенства было ему ответом. В этот момент на противоположном углу улицы послышались шум и звук размеренных шагов.

- Черт возьми! - сказал гасконец, - это идет обход, который напомнит нам о существовании закона Карла IX, запретившего дуэли!

- Наплевать мне на законы и на самого короля! - рявкнул люксембуржец, ослепленный дикой яростью.

- Ну что же, ваше дело! - ответил Лагир. - Я хотел предоставить вам хоть этот шанс к спасению, но раз вы не хотите... - И он сделал выпад.

Арнембург покачнулся, вскрикнул, выпустил из рук шпагу и схватился за стену, чтобы не упасть.

- Квиты! - сказал Лагир пускаясь наутек.

А тем временем, пока все это происходило на улице Ренар-Сен - Савер, в нескольких шагах отсюда сидели в кабачке три поклонника герцогини Анны - граф Эрих де Кревкер, Гастон де Люкс и барон Конрад ван Саарбрюк.

Саарбрюк и Люкс играли в кости. Немцу не везло, он проигрывал ставку за ставкой.

- Черт побери!.. - буркнул он, снова проигрывая. - Ну уж и не везет же мне!

- Кто несчастлив в картах, тот счастлив в любви! - ответил Люкс.

Эта банальная поговорка заставила вздрогнуть графа Эриха.

- Что же, быть может, и так! - язвительно сказал он. - Ведь женщина - существо изменчивое, и легко может случиться, что нашей богине придет в голову осчастливить кого-нибудь из нас еще до срока и вне поставленных условий. Так почему же этим счастливцем не быть Конраду?

- Если это случится, я сейчас же брошу службу у герцога! - сказал Гастон де Люкс.

- Я тоже, - ответил Конрад, - если только... счастливцем действительно не окажусь я сам!

- А я все равно останусь служить ей, - тихо сказал Эрих поникая головой.

- Дурачье! - сказал с порога чей-то тихий, страдальческий голос.

Все трое с удивлением обернулись и увидели Льва д'Арнембурга, который стоял на пороге бледный, залитый кровью.

- Ты ранен? - крикнул Эрих.

- Да! - ответил Лев. - Шпага врага нанесла мне тяжелую рану, и я с чрезвычайным трудом дополз до вас! Поддержите меня, прикройте мне рану хоть ладонью, чтобы унять адское кровотечение. Если моя рана смертельна, то я еще успею рассказать вам все, что нужно, если же она не смертельна, то вы успеете наложить перевязку, но главное - вы должны выслушать меня сначала! - Друзья подхватили его, усадили на скамейку и зажали ему рану. - Эх вы, дурачье! - сказал тогда люксембуржец. - О чем вы только что говорили? О том, что наша госпожа может до срока и без жребия выбрать себе кого-нибудь из нас? Ну, а подумали ли вы, что она может преспокойно забавляться с кем - нибудь, не принадлежащим к нашему кружку, даже с нашим врагом?

- Да ты с ума сошел! У тебя бред! - крикнули молодые люди.

- Я больше в уме, чем все вы, - ответил Арнембург и рассказал все подробности своего столкновения с гасконцем, тем самым, который был в числе нападавших на дом Бигорно.

- Ага! - прохрипел д'Арнембург. - Сам ад посылает тебя к нам в этот момент! Друзья, схватите-ка его! Ну, а теперь расскажи нам, - обратился он к пажу. - Ведь ты был все эти дни в белом доме, что же там происходило и какой такой почетный гость был у нашей госпожи? Но помни, что мы добьемся истины, даже если бы пришлось для этого сжечь тебя в огне камина или четвертовать! О, друзья мои, перевяжите мою рану! Я хочу еще до смерти узнать истину!

Эрих де Кревкер разорвал рубашку и кое-как наложил перевязку с тампоном на рану товарища. В то же время Гастон запер дверь, а Конрад схватил мальчика.

Вначале Амори с честью сопротивлялся попыткам узнать от него что-либо. Но ведь, в конце концов, он был ребенком, да еще изнеженным, выхоленным, а обозленные рыцари не задумались разуть его и сунуть пятками поближе к огню. Подчиняясь действию адской боли, Амори рассказал все, что знал.

XXVII

-Ты хорошо сделал, что рассказал нам все это, - слабо пробормотал д'Арнембург, когда паж кончил.

- Ну да! - плаксиво отозвался мальчик. - А ее высочество запорет меня насмерть!

- Нет, - утешил граф Эрих, - я возьму тебя под свое покровительство! А теперь скажи, по какому поводу ты явился сюда?

- Я принес вам письмо!

- Мне? - спросил граф Эрих. - Ну так давай же его! Он поспешно вскрыл конверт. Внутри было только одно слово: "Приезжайте!" Эрих прочел его вслух.

- Ну что же, - спросил его д'Арнембург, - неужели ты последуешь этому любезному приглашению?

- Да, - ответил Эрих, - я последую ему! Я спрошу у герцогини, не слыхала ли она чего-нибудь новенького о господине Лагире!

- Ага! - грубо захохотал Конрад. - Это будет недурной местью!

- Где сейчас твоя госпожа? - спросил паж Эрих.

- В Медоне.

- Значит, она вернулась туда? Одна она?

- Кроме камеристки Марион, там никого нет!

- Ну так хорошо же, я еду! - сказал граф Эрих. В этот момент д'Арнембург с глухим шумом упал со скамьи на пол, окончательно обессиленный большой потерей крови.

Гастон и Конрад бросились к нему, говоря:

- Если ты умрешь, мы отомстим за тебя!

Тем временем граф Эрих несся к Медонскому лесу. Что же нужно было от него герцогине?

Накануне, вернувшись домой, Анна Монпансье застала на пороге дома пажа Амори. Он плакал горькими слезами и сквозь всхлипывания рассказал ей, как обошел его Лагир, удрав на его же лошади.

Это известие поразило герцогиню. Снотворное средство не могло не подействовать, если же Лагир не заснул, значит, он не принял его. Она поспешила пройти в комнату и осмотреть постель. Лужа на полу и мокрые концы балдахина открыли ей, что Лагир не выпил, а вылил поднесенное ему питье.

Герцогиню охватила холодная дрожь. Если Лагир поступил так, значит, он заподозрил что-нибудь, если же он заподозрил, то, наверное, принял меры проверить свои подозрения. Значит, он видел ее лицо, знает, кто она такая, и предаст ее?

Но тут же она горделиво подняла голову. Нет, таких женщин, как она, и таких ласк, какими осыпала она своего случайного дружка, не забывают! Лагир действительно полюбил ее и еще вернется, а тогда уж она справится с ним!

Но напрасно ждала герцогиня весь день до вечера - Лагир не возвращался. Тогда Анна послала Амори за графом Эрихом. Она решила открыть графу часть истины, то есть рассказать, что она задумала сделать из Лагира тайного шпиона и сообщника при наваррском короле, но он предал ее, и граф Эрих с товарищами должны убить его.

Амори ускакал, а Анна уселась под окном и стала ждать. В скором времени она услыхала стук копыт.

"Неужели же это едет граф Эрих? - подумала она. - Не может быть! Это было бы слишком скоро!"

Но вот всадник выехал на полянку, и Анна узнала Лагира, который возвращался на лошади, взятой накануне у пажа Амори.

Увидев его, герцогиня почувствовала глубокое сожаление, что она поторопилась вызвать Эриха.

"Граф сейчас приедет... Боже мой, что же произойдет между этими двумя храбрецами?" - подумала она и, поспешно надев на лицо бархатную маску, позвала камеристку.

- Сейчас подъехал синьор Лагир, - сказала она, - проведи его ко мне!

Марион вышла навстречу Лагиру и сказала ему;

- Доброго вечера, господин Лагир! Остались ли вы довольны лошадью пажа Амори?

- Очень доволен, - ответил гасконец, с удовольствием оглядывая стройную фигурку белокурой Марион. - Между прочим, я совсем забыл заглянуть ей в зубы. Сколько ей лет?

- Ей семь лет, господин Лагир. Амори очень любит ее и был очень огорчен, думая, что ему не придется видеть ее больше!

- Фи, дитя мое! - ответил Лагир. - Ты принимаешь меня за конокрада, кажется?

- Нет, но вы странно взяли ее взаймы. Лагир подошел к камеристке поближе и, взяв ее за подбородок, сказал:

- А знаешь что, милочка? Ведь твои волосы не хуже волос твоей хозяйки, да и вообще ты такая...

- Да и вообще моя госпожа ждет вашу милость! - ответила девушка, насмешливо приседая и указывая Лагиру рукой на дверь.

- Ну что же, пойдем к ней, - сказал наш гасконец. Когда Лагир вошел в будуар, герцогиня сидела в турецком кресле, подобрав ноги и опираясь на целую гору подушек.

- А, вот и вы, мой прелестный беглец! - насмешливо сказала она. - Издалека ли вы?

- О нет!.. - ответил Лагир, непринужденно кланяясь и нагибаясь, чтобы поцеловать белую руку герцогини. - Я только ездил в Париж за шпагой и кинжалом!

- Разве вам это так было нужно? - насмешливо спросила она.

- А кроме того, мне стало скучно. Ведь вы оставили меня совсем одного!

- Это правда, но...

- А главное, у меня остался неуплаченным один долг.

- Какой же?

- Я был должен удар шпаги некоему сиру Льву!

- Что это за сир Лев? - с видом глубокого безразличия спросила Анна.

- А это тот самый господинчик, который благословил меня ударом приклада по голове в деле на улице Каландр!

- А, так это он?

- Он самый. Насколько я знаю, он состоит на службе герцога Гиза...

Анна вздрогнула.

- И до безумия любит ваше высочество! - договорил Лагир.

Герцогиня вскочила и с криком отбежала в сторону:

- Что такое? Высочество?

- Разве я имею честь говорить не с ее высочеством герцогиней Монпансье? О, не бойтесь, ваше высочество! Я дворянин и умею быть благородным...

- Но позвольте...

- Когда нужно, я умею быть молчаливым. Тем не менее не скрою, мне пришлось сделать кое-какое сообщение этому сиру Льву, которого я видел в этой комнате через щель в дверях!

- Как? - крикнула герцогиня. - Ты осмелился, негодяй... - Но она тут же сдержалась и заговорила сухим, повелительным голосом:

- Будем играть в открытую! Вы вылили питье за кровать и, вместо того чтобы спать, подглядывали?

- И, подслушивал, ваше высочество!

- Значит, вы проникли в мои секреты?

- Более или менее.

- И сюда вы явились затем, чтобы продать мне свое молчанье?

- Быть может...

Герцогиня презрительно смерила Лагира надменным взглядом и затем сказала:

- Бедные гасконцы из всего извлекают деньги!

- О нет, ваше высочество, в данном случае дело обстоит не совсем так! Разрешите мне представить вашему усмотрению небольшое рассуждение.

- Говорите.

- О каком именно молчании идет у нас речь? О тех событиях, которые произошли в этом самом домике?

- Конечно!

- Ну так вот, ваше высочество, прошу вас: забудьте первая о том, что здесь произошло, тогда забуду и я обо всем!

- Что вы хотите сказать этим?

- Я хочу сказать, что в этом самом доме ваше высочество связали меня необдуманной клятвой. Освободите меня от нее, и я буду нем как рыба!

- Да, - ответила Анна Лотарингская, - но раз вы посвятили в это сира Льва...

- О, не беспокойтесь, в этот час сир Лев, наверное, умер!

- Вы убили одного из самых верных моих слуг, да еще чуть ли не хвастаетесь этим! А кроме того, если Лев еще не умер, то он мог сказать обо всем... другим...

"Эге! - сказал себе Лагир. - Да тут, кажется, устроено целое сообщество пижонов, безнадежно влюбленных в красавицу герцогиню!"

В этот момент послышался топот быстро скачущей лошади.

- Боже мой! - в ужасе крикнула герцогиня. - Это Эрих!

- Какой Эрих?

- Да это... друг Льва! Бегите, спасайтесь! Быть может, он уже знает все!

- Тем лучше для вас, герцогиня, потому что тогда вам ничего не будет стоить доказать ему, что гасконец Лагир сущий болван, которого легко мистифицировать! Разрешите мне действовать по - своему, и все будет улажено!

Это действительно был Эрих; он вошел в комнату - бледный, готовый скрежетать зубами в муках невыразимого ревнивого бешенства.

- Здравствуйте, милый граф, - с улыбкой сказала ему герцогиня. - Вы очень быстро ехали, спешили? Ну, так присаживайтесь ко мне на диван!

- Я был очень удивлен, получив приглашение вашего высочества, - сквозь зубы ответил Эрих. - Я был уверен, что мои услуги не нужны больше!

- Господи, да как вы могли подумать это?

- Мне рассказывали, что у вас завелся новый слуга по имени Лагир.

- Вот как? Разве вам уже успели рассказать? Кто же?

- Лев.

- Разве Лев знает его?

- Вчера утром Лев свалил его ударом приклада по голове на улице Каландр, а сегодня вечером они дрались на дуэли, и Лев получил тяжелую рану.

- Как странно, что Лагир ничего не сказал мне об этом!

- Как? Разве вы видели его?

- Да, он здесь.

- Здесь?!

С графом сделался такой припадок бешенства, что он, задыхаясь, схватился за шпагу.

- Да что с вами, граф? - удивленно спросила его герцогиня.

- Ваше высочество! - с трудом выговорил Кревкер. - Я знаю, что я - только вассал... Конечно, расстояние, отделяющее нас... Я все понимаю... Но... но в тот день, когда вы насильно вырвали из моего сердца тайну любви к вам, вы дали мне этим право ревновать вас!

- Ревновать?

- Да, потому что этот Лагир, этот гасконец, этот бродяга осмелился...

- Но договаривайте же до конца, граф!

- Ну... этот субъект осмелился уверять, будто три дня тому назад...

- Вы не решаетесь договорить до конца? Ну так я договорю за вас! Три дня тому назад я ехала к себе домой, и Лагир, ехавший в Париж, повстречался со мною. Хотя я и была замаскирована, но %, c понравились мои волосы, и он с истинно гасконской дерзостью увязался за мной... Ну, и... Я оставила его в доме!

- А, так вы сами признаетесь, сами признаетесь! - со страданием крикнул Эрих.

- Этот бедный Лагир! - с холодным сожалением продолжала герцогиня. - Ведь он воображает, будто он любим, как никто! Бедняжка не знает, что ночью все кошки серы... Идите за мной, я покажу вам интересную картину!

Она взяла графа Эриха и осторожно повела его в соседнюю комнату. Там она шепотом сказала ему, чтобы он прижался ухом к замочной скважине.

Эрих прислушался, и до него донесся страстный шепот:

- Анна, дорогая моя Анна! Я боюсь, что у меня не хватит крови в жилах, чтобы достаточно пролить ее на службе тебе! Анна, моя жизнь, моя любовь! Я люблю тебя, обожаю!

- Теперь посмотрите! - шепнула герцогиня. Эрих заглянул в скважину и увидел при неверном свете лампы Лагира, стоявшего на коленях пред белокурой женщиной, одетой и причесанной, как герцогиня, и тоже замаскированной. Это была камеристка Марион.

Эрих вскрикнул и упал на колени с жалобным шепотом:

- Простите! О, простите!

XXVIII

Герцогиня поторопилась отвести графа подальше от двери, как бы опасаясь, чтобы Лагир не услыхал их. Этот маневр еще более убедил Кревкера, насколько он виноват в своих подозрениях.

- Ах, герцогиня, герцогиня! - бормотал он, чуть не рыдая. - Найдете ли вы когда-нибудь возможность простить нас? Герцогиня провела его обратно в будуар и, заперев двери, сказала:

- Ну, а теперь поговорим! Дорогой мой граф! Знаете ли вы, что за народ гасконцы?

- Еще бы! Это хвастуны, фаты...

- Да, да, но зато они храбры!

- Ну вот еще!

- И очень верны и неизменны в преданности. Вот я и захотела сделать себе верного раба из этого Лагира. Нам необходимо иметь своего человека в свите наваррского короля, тогда мы всегда будем осведомлены. Но вдруг мне пришло в голову, что у вас с Лагиром могут быть свои счеты из-за схватки на улице Каландр. Вот я и послала Амори за вами, чтобы предупредить вас о Лагире. Я боялась, чтобы у вас не произошло столкновения... Но - увы! - я спохватилась слишком поздно! Боюсь теперь, как бы этим досадным столкновением не было испорчено все дело. И так тут разыгралась драма ревности... - Граф Эрих опять рассыпался в извинениях. Герцогиня продолжала:

- Да, но вы ведь сказали мне, что Лев опасно ранен?

- Быть может, теперь он уже умер!

- Боже мой! Такой верный слуга! Но поезжайте же поскорее в Париж и возвращайтесь обратно сюда, чтобы сообщить мне, как его здоровье!

Герцогиня была умелой комедианткой, а Кревкер - слишком влюбленным человеком, чтобы не поверить ее искренности. Поэтому, смущенно пробормотав еще несколько извинений, он поспешил вскочить на лошадь и стрелой умчался к Парижу...

Когда топот его лошади замер вдали, Анна отправилась в ту комнату, где Лагир сидел с Марион.

- Долой маску! - сказала она камеристке. - Ступай вон, комедия сыграна!

Затем она знаком приказала Лагиру следовать за ней в будуар. Здесь он спросил ее:

- Так что же, герцогиня, комедия удалась?

- Вполне. Он поверил всему!

- Какие глупцы - мужчины! - пробормотал Лагир. - Итак, ваше высочество, дело сделано, я сдержал свое обещание. Для сира Льва и его друзей я - обмороченный дурак, а вы - целомудреннейшая o из женщин!

- Да, вы сдержали свое обещание, но ведь я тоже сдержала свое, освободив вас от клятвы!

- Да, прошлым мы поквитались, ваше высочество, а будущее...

Анна вспыхнула:

- Что такое? - крикнула она. - Уж не осмелитесь ли вы ставить мне новые условия за свое молчание в будущем?

- Фи! - с негодованием ответил Лагир. - Право же, я гораздо лучше, чем вы думаете обо мне! Поверьте, светлое воспоминание о вашем высочестве будет с признательностью сохраняться моим сердцем! - Анна Лотарингская ответила ему лишь пренебрежительным жестом. Он продолжал: - О, к чему между нами встала эта проклятая политика, которая невольно разъединила нас! Я был бы так счастлив служить вам, как обожаемому светлому ангелу, но это несовместимо с моим долгом подданного наваррского короля.

- Значит, вы очень любите своего государя? - спросила Анна.

- Это мой долг.

Герцогиня окинула его своим магическим взором и тихо сказала:

- А если бы я попросила вас избрать себе другого повелителя? Ах, вы вообразили себе, что я женщина без сердца, способная отдаваться лишь сухому политическому расчету... А ведь как знать! Быть может, я, несмотря ни на что, не буду в силах забыть проведенные с вами часы.

Говоря это, Анна была хороша как никогда; быть может, и искренна она была в этот момент тоже как никогда.

- Герцогиня! - задыхаясь, сказал Лагир. - Во имя неба, заклинаю вас: не говорите со мной так!..

Она продолжала взволнованным, нежным голосом, обдавая пылкого гасконца магнетизирующим, одурманивающим взглядом:

- Да и почему бы вам не служить мне? Разве я недостаточно молода и хороша для этого? И какие узы могут существовать между вами и наваррским королем, чтобы ради него вы чуть не предали меня, неблагодарный?

- Я родился его подданным.

- Ну так что же? - Герцогиня вложила свою руку в руку Лагира, и тот жадно поднес ее к своим губам. - Вы скажете еще, что у вас имеются родина и родное гнездо... Воображаю себе его! Это какая-нибудь хижина, сквозь крышу которой свободно проходят дождь и ветер и стены которой разваливаются от малейшего прикосновения! Дайте мне увезти вас в Лотарингию, и там я дам вам замок, настоящий замок, опоясанный лесами, пашнями и лугами!

Слова герцогини вызвали неожиданный результат: напоминание о родине и родной кровле вырвало Лагира из состояния морального оцепенения, в которое его погружала обольстительная речь Анны. Он встал и со спокойной гордостью сказал:

- Ваше высочество! В тот день, когда мой король не будет больше нуждаться во мне, я встану на колени пред вашим высочеством и скажу: "Мне не нужно ни замков, ни лесов, ни пашен, ни лугов. Дайте мне лишь такую службу, где бы я мог с пользой пролить всю свою кровь за благо вашего высочества!"

У герцогини вырвался скорбный возглас.

- Ну что же, - грустно сказала она, - уезжайте! Уезжайте и никогда более не возвращайтесь сюда! Но сначала дайте мне клятву, что для всего остального мира то, что произошло здесь будет лишь сном.

- Райским сном, герцогиня!

Анна дала ему для поцелуя руку, он преклонил пред ней колено.

- Уезжайте! - повторила она. - Я вижу, нам суждено стать врагами!

- Прощайте, ваше высочество, - со скорбно бьющимся сердцем ответил Лагир. - Бог милосерд. Он, быть может, позволит чтобы наступил день, когда я получу возможность умереть за вас!

С этими словами красавец гасконец ушел.

- Боже мой. Боже мой! - простонала Анна Лотарингская. - Четыре храбрых, красивых, благородных юноши любят меня до фанатизма, готовы в любой момент пролить за меня всю кровь, а мое сердце остается равнодушным к ним... Между тем когда этот искатель приключений ушел, мне показалось, будто вместе с ним у меня оторвалось что-то от сердца!

Слеза молчаливой скорби жемчужиной выступила на глазах герцогини, повисла на пушистых ресницах и медленно скатилась по щеке.

А Лагир тем временем с бешеной скоростью мчался в Париж. Прибыв туда, он направился прямо в Лувр, в комнаты Ноэ.

- Ну, что? - спросил его Амори.

- Я дрался с Львом и положил его на месте!

- Он умер?

- Вроде этого!

- Славное дельце!

- Кроме того, я нашел средство уладить дело с клятвой.

- Каким образом?

- Это мой секрет, и, прошу тебя, не старайся проникнуть в него. Кроме того, помни: прошлое должно умереть навсегда - такова цена моего освобождения от клятвы! Во всяком случае, с тебя достаточно знать, что отныне моя шпага всецело в распоряжении нашего короля!

- Браво!

- Только помни вот еще что: если ты задумаешь какую-нибудь скверную проделку против герцогини, то для выполнения ее выбирай себе других помощников, а не меня!

Ноэ не успел ответить на эту фразу, как в дверь постучались, и сейчас же показалась хорошенькая головка пронырливой Нанси.

- Наваррский король должен сегодня же собраться в путь, или это, может, никогда не удастся ему! - сказала она.

- Почему?

- Рене в Лувре! Ноэ нахмурился.

- Я согласен с тобой, милочка, - сказал он, - парижский воздух становится вреден для нас! Наступает время сбора винограда, и нам было бы лучше заняться осмотром бродильных чанов!

- Аминь! - торжественно сказал Лагир.

XXIX

Мы оставили Рене в монастыре на попечении монахов. После того как монастырский врач сделал ему перевязку и дал успокоительное питье, Рене сносно проспал ночь и на следующее утро проснулся в значительной степени бодрым.

Аббат, придя навестить его утром, спросил:

- Ну, как вы себя чувствуете?

- Значительно лучше, - ответил Рене.

- Могли ли бы вы встать с постели?

- Мне кажется - да!

По приказанию аббата монахи одели Рене. Ему дали поесть и угостили парой стаканов старого вина, от которого кровь быстрее забегала по жилам раненого. Когда Рене кончил есть, ему принесли монашеское платье.

- Это зачем? - спросил он.

- Вы отправитесь в Париж!

Рене поспешно надел монашеские одежды и глубоко надвинул на глаза капюшон. В те времена монашеская одежда служила лучшей защитой, так как сам начальник полиции не осмелился бы приподнять капюшон, даже если бы и имел достоверные основания предполагать, что под этим капюшоном скрывается голова присяжного разбойника. Поэтому Рене чувствовал себя сравнительно спокойно в этом одеянии.

Когда с маскарадом было кончено, монахи вывели Флорентинца - берег Сены и посадили в лодку; она быстро поплыла по течению. Путники остановились в самом центре, почти у Шатле, вид которого вызвал у Рене жуткую дрожь. Выйдя на берег, монахи повели Рене на улицу Ренар-Сен-Савер, а там сдали его с рук на руки Ла-Шенею, тайному агенту герцогов Лотарингских. Ла-Шеней с низкими поклонами провел Рене в большой зал. "Где я?" - думал парфюмер, дико озираясь по сторонам. Вдруг одна из дверей открылась, и на пороге показался высокий мужчина.

- Ваше высочество! - с удивлением вскрикнул Флорентинец.

Это был в самом деле Генрих Гиз.

- Здравствуй, Рене! - сказал он. - Известно ли тебе, что это я спас тебя?

- Ах, ваше высочество! - ответил Рене. - Я должен был с самого начала знать, что больше никто не мог бы сделать это!

- Я был в долгу перед тобой и хотел погасить этот долг! - сказал герцог. - Кроме того, ты нужен мне!

- О, ваше высочество, я догадываюсь, что у нас одни и те же враги! - сказал Флорентинец с мрачной ненавистью.

- Да, - ответил Гиз, - по-видимому, это так. Могу ли я рассчитывать на тебя?

- Вполне, ваше высочество!

- Ну так слушай! Я заключил союз с королевой Екатериной! Если ты присоединишься к нам, то мы втроем составим такую силу, которая раздавит наваррского короля. Но королева иной раз склонна к излишней медлительности. Я вернул тебе жизнь и вправе рассчитывать на твою помощь. Так помни же: в тех случаях, когда королева будет колебаться, ты должен толкать ее вперед!

- Положитесь на меня, ваше высочество!

- Да, я положусь на тебя, Рене, потому что тебе невыгодно будет предать меня! Люди, которые так отважно вырвали тебя из лап палача и теперь ворчат, что я заставил их сделать дурное дело, жестоко накажут тебя за первую же попытку изменить! Ты видел их в работе и должен знать, на что они способны! Ну, теперь ты предупрежден и можешь идти в Лувр. Королева ждет тебя. Помни же, я рассчитываю на тебя!

Рене с низкими поклонами пошел к двери.

Герцог, смотря ему вслед, пробормотал:

- Двадцать четыре без пятнадцати будет девять. Значит, у меня только девять дней, и нельзя терять время.

Пьер Алексис Понсон дю Террай - Похождения червонного валета. 2 часть., читать текст

См. также Пьер Алексис Понсон дю Террай (Ponson du Terrail) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :