Пьер Алексис Понсон дю Террай
«Король-сердцеед. 3 часть.»

"Король-сердцеед. 3 часть."

- Мое имя? Меня зовут Генрих де Коарасс. Я беарнский дворянин и кузен господина Пибрака, капитана гвардии короля Карла IX. Что касается вас, то вам нет надобности называть себя. Вы, сударь, - обратился он к старику, - менский дворянин сир де Барбедьен...

- Вы знаете мое имя? - с удивлением воскликнул тот.

- А вы, - продолжал Генрих, - племянник господина де Барбедьена, и зовут вас Гектор де Бошам.

- Но позвольте, сударь...

- Вы стояли во главе заговора гугенотов вместе с маркизом де Беллефоном...

- Позвольте, сударь, - перебил его сир де Барбедьен, - ввиду того, что я имею честь впервые видеть вас, позвольте мне выразить свое крайнее удивление тем, что вы знаете такие подробности!

- Видите ли, я немножко колдун! - ответил Генрих.

- Какие пустяки!

- А вот я вам докажу сейчас, что это не пустяки! Вы вместе с маркизом де Беллефоном были арестованы и препровождены в Анжерский замок. Вам удалось бежать оттуда, и если вы попадетесь в руки властей, то парламент присудит вас к колесованию!

Старик побледнел и уставился подозрительным взглядом на Генриха. Молодой положил руку на эфес шпаги.

Генрих, от которого не ускользнуло враждебное движение обоих заговорщиков, с улыбкой продолжал:

- Позвольте мне обратить ваше внимание на то, что, если бы я хотел предать вас, я не пришел бы к вам с одной лишь шпагой, а взял бы у кузена Пибрака полдюжины швейцарцев да и арестовал бы вас без дальних слов. Но я пришел лишь затем, чтобы дать вам добрый совет: прикажите поскорее накормить своих лошадей и отправляйтесь сейчас же в путь. Ведь вы едете в Лотарингию, не так ли?

- Как? Вы и это знаете? - вскрикнул пораженный Барбедьен.

- Но ведь я уже сказал вам, что я немножко колдун! - ответил принц.

- Однако, сударь, - нахмурившись, сказал молодой Бошам, - мы все-таки хотели бы...

- Сейчас я все объясню вам, господа, - перебил его Генрих Наваррский, - только позвольте мне сначала затворить дверь! Старик встал, запер дверь и подвинул принцу стул.

- Господа, - начал Генрих, усевшись, - не смущайтесь моим родством с капитаном королевской гвардии. Я не состою на службе у короля Карла IX, а еще менее - у королевы Екатерины или герцога Франсуа, которого я от души ненавижу. Раз уж мне приходится открыться вам, то смотрите...

Генрих сделал рукой знак, посредством которого гугеноты узнавали друг друга. Увидав этот знак, сир де Барбедьен и юный Бошам просветлели и сейчас же протянули руки юному принцу.

Генрих пожал протянутые ему руки и сказал:

- А теперь вы можете выручить меня из очень неприятного положения, рассказав мне детали своего бегства! Лица анжерских дворян снова вытянулись.

- Ей-богу! - сказал Генрих. - Видно, мне придется открыть вам свое настоящее имя!

- Ваше... настоящее имя? - воскликнули те.

- Ну да, тогда, по крайней мере, вы не будете сомневаться во мне! Знакомо ли вам это кольцо? - спросил принц, доставая из кармана отцовский перстень.

Сир де Барбедьен вздрогнул.

- Меня зовут Генрих Бурбонский, принц Наваррский! - произнес принц.

Барбедьен и Бошам вскочили и хотели броситься на колени.

- Тише, господа, - остановил их Генрих, - не забывайте, что в Париже меня зовут просто сир де Коарасс и что я кузен Пибрака, капитана королевской гвардии. Садитесь и поговорим, господа!

Они проговорили целый час, после чего беглецы велели по дать себе лошадей.

На прощанье принц пожал им руки и дал нижеследующую странную инструкцию:

- Вы отправитесь прямо в Шарантон и остановитесь у дверей гостиницы с вывеской: "Гостиница короля Франциска Первого".

- Хорошо, - сказал сир де Барбедьен.

- Вы кликнете хозяина и скажете ему: "Дайте нам по стакану вина".

- Отлично!

- Выпив вино, вы спросите о дороге на Мелён и скажете, что едете на Лион.

- Но наша дорога...

- Постойте! За вино и указание вы дадите трактирщику экю с изображением наваррского короля... вот этот самый! - И с этими словами Генрих достал из кармана экю и острием кинжала нацарапал на нем крест. - Выехав из Шарантона, вы дадите лошадям шпоры, опишете крюк Венсенским лесом, доберетесь до Бонди и направитесь Мессенской дорогой.

Сир де Барбедьен взял экю, простился с принцем и уехал со своим юным спутником. Генрих же вернулся в Лувр, думая: "Нет, решительно сегодня вечером я окажусь колдуном из колдунов!"

Было всего только шесть часов, а королева-мать поджидала его к восьми. Поэтому Генрих отправился в комнату к Нанси.

Последняя так и не отходила от смотрового отверстия. Увидав вошедшего Генриха, она знаком показала ему держаться как можно тише.

- Подите сюда и посмотрите! - шепнула она ему.

Генрих подошел, камеристка уступила ему свое место. Тогда принц увидал, что королева сидит в кабинете перед рабочим столом, а пред ней в самой подобострастно-робкой позе стоит Рене Флорентинец.

"Так-так! - подумал принц. - Кажется, мое пророчество сбылось: похоже на то, что мессир Рене далеко уже не пользуется прежним благоволением своей державной покровительницы".

Действительно, выражение лица королевы свидетельствовало о сильном гневе.

- Как? - заговорила она как раз в тот момент, когда принц приник к смотровому отверстию. - Так ты все еще не ушел, негодяи? А ведь я вполне категорически заявила тебе, что не желаю более видеть тебя. Уезжай к себе в Италию!

- Ваше величество! - умоляющим тоном ответил Флорентинец. - Я на коленах молю вас о прощении! - И Рене действительно встал на колени.

Екатерина повела плечами и воскликнула:

- Ну да! Стоит мне простить тебя, как ты опять начнешь грабить и разбойничать сколько хватит сил!

- Я раскаялся... Бог - свидетель... - пролепетал Рене.

- Молчи, подлец!

- Ах, ваше величество, - рыдающим голосом пробормотал Рене, - у меня украли дочь, и если вы, ваше величество, отступаетесь от меня, то что же мне еще останется в этом мире?

- Твою дочь найдут, - сказала королева. - Господин де Коарасс обещал мне это, ну а он гораздо лучше тебя читает в звездах!

- Ну положим! - кинул Рене, охваченный жестокой ревностью к другому за свое могущество.

- А вот я сейчас подвергну тебя маленькому испытанию! - сказала королева. - Пойми, что не могу же я иметь дружеские чувства к такому подлому отравителю, отвратительному убийце, как ты, и если я спасла тебя, то лишь потому, что ты был полезен мне.

Рене внутренне вздохнул: у него не было Годольфина, при помощи которого он мог бы выдержать предстоящее ему испытание!

Королева продолжала:

- Сегодня ко мне прибыл вестник, привезший мне важную новость. Раз ты колдун, ты можешь сказать мне, в чем заключалось это известие?

Рене побледнел. Но он хотел использовать свою счастливую звезду и попытался взять смелостью. Поэтому он открыл ставень и принялся долго всматриваться в звездное небо. Королева на смешливо следила за ним.

Через несколько минут Рене заговорил:

- Ваше величество, мне неизвестно, какими способами пользуется этот сир де Коарасс, чародейством которого вы так довольны, но у меня к услугам имеется лишь один способ - чтение в звездах. Вот поэтому-то в тюрьме я был бессилен разобраться в будущем. Зато теперь, когда я снова вижу звезды...

Рене улыбнулся с самодовольным видом.

- Ну-с? - сказала королева. - Так в чем же заключается та важная новость, которую я получила? Рене с полным спокойствием ответил:

- Вам сообщили о близком прибытии принца... Екатерина даже бровью не повела.

- Дальше?

- Это - принц Наваррский...

- Так!

- Он едет в Париж, чтобы жениться на принцессе Маргарите.

- Очень хорошо! Не можешь ли ты сказать мне, откуда именно явился этот вестник?

- Из Нерака. Королева Жанна как раз там в данную минуту... Я вижу, как она гуляет по парку и разговаривает с каким-то мужчиной, которого я не знаю, но который, может быть...

Королева перебила Рене взрывом насмешливого хохота и во скликнула:

- Звезды смеются над тобой, а ты осмеливаешься смеяться над своей государыней! Пошел вон, негодяй!

Королева сопроводила последние слова таким энергичным жестом, таким взрывом негодования, что Флорентинец пригнулся и выскользнул из комнаты, не пытаясь более умилостивить рассерженную повелительницу.

- Однако! - шепнула Нанси. - Стоило королеве вырвать Рене из лап палача, чтобы сейчас же раздавить его своей немилостью!

Но Генрих ничего не ответил на это справедливое замечание. Он быстро встал и выбежал из комнаты.

"Куда его понесло?"- подумала изумленная Нанси.

А принц, знавший теперь коридоры и переходы Лувра не хуже самой королевы-матери, бросился сломя голову по маленькой лестнице и вышел из Лувра по потерне, - выходившей на улицу Святого Гонория. Затем он, не уменьшая быстроты бега, обогнул угол дворца и вышел на берег Сены. Здесь он с видом гуляющего человека направился к главному входу во дворец и увидал Рене, выходившего из прибрежной потерны.

Флорентинец был бледен и очень подавлен. Он еле плелся, по временам поворачивая голову и с тоской ожидания осматриваясь.

"Болван! - подумал Генрих. - Он воображает, что королева кинется догонять его!"

Оглядываясь поминутно назад, Рене плохо видел, что делается спереди, а потому натолкнулся на Генриха.

- Ба, да это вы, мессир Рене? - с удивлением сказал Генрих. - Простите, что я толкнул вас! Но ночь так хороша, и я за нялся наблюдениями...

Рене тоже узнал своего соперника по колдовству, и в его сердце бурно вспыхнула ревнивая злоба. Он хотел пройти дальше, ничего не отвечая, но принц взял его за руку и дружелюбно сказал:

- Позвольте мне поздравить вас! Сегодня утром вы счастливо избежали большой опасности. Я помню момент, когда этот проклятый Крильон...

- Не будем говорить об этом, господин де Коарасс, - мрачно остановил его парфюмер.

- Вы совершенно правы, господин Рене! Вы из Лувра?

- Да.

- А я как раз иду туда. Я собираюсь переночевать у своего кузена Пибрака. Но как вы бледны, мессир Рене!

- Мне нездоровится...

Рене опять хотел пройти дальше, но Генрих удержал его и сказал, покачивая головой:

- Ах, очень нехорошо, что вы делаете!

- То есть?

- Ну да, у вас, без сомнения, большое горе...

- Я много выстрадал.

- О, дело вовсе не в этом! С вами случилось еще что-то, и, вместо того чтобы поделиться со мной своим горем, посоветоваться со мной...

- Но позвольте, сударь!

- Ах, полно вам! Ведь вы же знаете, что я - друг вам: я это уже не раз доказывал, и если бы вы следовали моим советам...

- Но клянусь вам...

- Да полно вам! - насмешливо сказал Генрих. - Вы забываете, что я тоже умею читать в прошедшем и будущем, и мне достаточно посмотреть только на вашу ладонь, чтобы узнать все случившееся с вами!

- Ну, того, что со мной только что случилось, не узнать! Уж за это я ручаюсь! - с нервным смешком ответил Рене, протягивая руку.

Генрих наклонился к руке и стал рассматривать ее линии при слабом свете звезд. Рене был словно на угольях. Его не столько страшила постигшая его немилость, как последствия этой неми лости: ведь Рене страшен только до тех пор, пока мог прятаться за спину королевы, а теперь любому когда-нибудь обиженному им дворянину может прийти в голову желание свести с ним старые счеты. Для того чтобы этого не случилось, необходимо было до поры до времени скрыть постигшее его лишение милости Екатерины. Но как тут скроешь, если этот проклятый колдун берется отгадать? И Рене страшно волновал вопрос, отгадает Коарасс случившееся или нет.

После внимательного рассматривания Генрих выпрямился и сказал:

- Однако! Королева только что прогнала вас от себя! Флорентинец вскрикнул и, дрожа от испуга, отскочил от принца.

XXI

Генрих Наваррский положительно имел неслыханное счастье в принятой им на себя роли колдуна! Рене, выйдя от королевы, встретил его идущим в Лувр; ясно, что никакими естественными средствами беарнец не мог узнать о случившемся. Но если он все - таки узнал, значит, от него действительно ничто не скрыто!

- Ну, что же, - сказал Рене, пытаясь улыбнуться, - допустим, что вы сказали правду и что я... впал... в немилость...

- Вот именно!

- Но эта немилость скоро кончится...

- Вы думаете? Ну а я еще не знаю, так ли это. Я должен сначала справиться с линиями вашей руки! - И Генрих снова принялся рассматривать ладонь парфюмера.

- У вас существует страшный враг, который хочет бороться изо всех сил, чтобы помешать вам вернуть прежнюю милость королевы! - сказал он.

- Кто же этот враг?

- Это - вы сами, мессир Рене!

- Я? Но вы просто шутите!

- Отнюдь нет! Что вы думали сделать прежде всего по возвращении домой? Вы хотели написать королеве длинное письмо с мольбами и просьбами о прощении...

- Вы правы!

- А завтра хотели снова вернуться сюда, чтобы подстеречь выход ее величества!

- Но...

- В следующие дни вы стали бы действовать так же, и в конце концов королева не только не сжалилась бы над вами, а попросту возненавидела бы вас! Что касается придворных, которые смеялись сегодня утром при ваших мучениях и прикусили язычки после вашего освобождения, то они теперь опять начнут досаждать вам!

- Но позвольте...

- Вы все еще не доверяете мне? А между тем я уже доказал вам, что я ваш друг! Ведь я отлично знал, что на самом деле вы убили Лорьо...

- Сударь!

- Тише, тише! Это между нами... Знал я также и то, что Гаскариль подкуплен за двести экю взять вашу вину на себя, за что ему обещали повесить его не по-настоящему...

- Но молчите, ради Бога! - испуганно шепнул Рене.

- Не бойтесь, мы одни. Так вот, я все это знал, и стоило мне утром сказать королю хоть одно слово, как Гаскариль не был бы допрошен, а вас прямо отправили бы на Гревскую площадь. Но раз я не сделал этого, разве это не доказывает, что я ваш друг? Поэтому раз я хочу дать вам теперь совет, то вы можете поверить в его искренность!

- А какой именно совет хотите вы дать мне?

- В течение некоторого времени не показывайте признаков жизни. Уезжайте в провинцию или запритесь у себя в магазине. Тогда все те молодчики, которые радовались вашему несчастью, не видя вас, станут беспокоиться, подумав, что вы, наверное, уехали куда-нибудь по поручению королевы.

- А ведь это идея, господин Коарасс! - перебил его Рене.

- И хорошая идея, мессир! Для вас важнее всего, чтобы слух о королевской немилости к вам не распространился во дворце, ну а сама королева не пойдет хвастаться тем, что выставила вас за дверь. Ее величество знает, что свое грязное белье надо стирать в семейном кругу!

- Но если королева не будет видеть меня, то она быстро забудет! - сказал Рене.

- Наоборот! Не видя вас, королева смягчится. Через некоторое время, когда ее гнев окончательно упадет, она будет изум лена, почему вы так легко примирились с ее немилостью к вам и не пытаетесь даже вернуть прежнее, а так как ее самолюбие почувствует себя уколотым, то она пошлет за вами сама!

- А сколько времени будет это продолжаться?

- Приблизительно неделю. В течение этого времени я заменю вас при королеве. Но вы не бойтесь, - со смехом сказал Генрих, заметив недоверчивый взгляд Флорентийца, - я не собираюсь навсегда заменить вас. Я колдун-любитель, да и дела призывают меня на родину. Таким образом, я лишь окажу вам услугу тем, что не дам в это время занять ваше место другому человеку, способному прочно вцепиться и не допустить потом вас! Ну, пока всего лучшего, господин Рене! Следуйте моим советам, и все будет хорошо!

Генрих простился с парфюмером королевы и направился прибрежной потерной в Лувр. Екатерина ждала его с большим нетерпением.

- Ну-с? - спросила она. - Узнали вы что-нибудь?

- Ваше величество, - ответил Генрих, - мне кажется, что звезды просто смеются надо мной. Они сообщили мне очень странные вещи, которые кажутся мне невероятными... Соблаговолите положить на стол полученное вами письмо от его высочества... Да, да, раскрывать его не нужно! Положите левую руку на письмо, а правую дайте мне.

Екатерина так и сделала. Взяв ее за руку, Генрих подумал: "Она никогда в жизни не простит мне этого, когда я стану ее зятем и когда она узнает, что я не колдун, а принц Наваррский... Ну да была не была!"

Он взял в другую руку флакон с симпатическими чернилами и заговорил:

- Его высочеству посчастливилось захватить в свои руки маркиза де Беллефона, сира де Барбедьена и сира де Бошама. Все они опаснейшие гугеноты!

- О да, это отчаянные головы, - сказала Екатерина, - и я надеюсь, что парламент приговорит их к смертной казни!

- Приговор парламента коснется одного лишь маркиза де Беллефона, - сказал Генрих.

- А те двое?

- Им удалось вырваться из рук герцога Франсуа! Екатерина вскрикнула с гневом и удивлением.

- Я никогда не видал сира де Варбедьена, как не видал и его племянника Бошама, и все же в данный момент я вижу их... Сир де Барбедьен - старик, сир де Бошам - совсем юноша. Они арестованы и сидят на чердаке какой-то башни Анжерского замка. У башни внизу раскинулись сады... Стоит ночь... темная, беззвездная ночь... Арестованные сидят без огня, и я не вижу, что они делают, а только слышу какой-то странный звук, похожий на шум раздираемого полотна. Кто-то из узников, очевидно, разрывает простыни на узенькие полоски. Другой узник - это сир де Барбедьен - старательно перепиливает решетку...

Генрих на минутку замолк.

- Ну, а дальше? Дальше?! - с лихорадочным нетерпением сказала королева.

- Ночную тьму и тишину, - продолжал Генрих, - прорезал звук дальнего свистка, потом закричала ночная птица. Но это не птица: кто-то подражает совиному крику, и этот "кто-то"- стройный юноша с замаскированным лицом...

- Дальше!

- Сир де Барбедьен кончил перепиливать решетку и спустил из окна веревку, связанную его племянником из полосок просты ни... Но внизу у башни стоит часовой...

- Надеюсь, он поднимает тревогу?

- Ему не дали времени для этого! Замаскированный подкрался к башне и из тьмы тигром кинулся на дремавшего солдата. Я слышу слабый крик... Солдат упал...

- Дальше, Бога ради, дальше!

- Замаскированный привязывает к концу полотняной веревки маленький пакет. Барбедьен втаскивает этот пакет наверх, развязывает его... Это веревочная лестница!

- И они оба убежали?

- Да, ваше величество! Узники один за другим спускаются по лестнице и бегут за замаскированным к стене; они перелезают через нее, попадают в узенькую улочку, где уже приготовлены три оседланные лошади... Они вскакивают в седла и расстаются: замаскированный берет направо, а беглецы - налево... Я слышу стук копыт... Но я ничего не вижу более! - И Генрих закрыл глаза, словно объятый непреодолимой усталостью.

- О, господин де Коарасс! - взмолилась королева. - Умоляю вас, напрягите все свои силы и посмотрите, куда они направляются!

Генрих снова взял королеву за руку, но в этот момент в приемной послышался какой-то шум.

- Постойте! - сказала королева. - В чем дело, Нансей? - спросила она вошедшего шталмейстера.

- Ваше величество, прибыл гонец от его высочества. Гонец везет письмо. Он сейчас будет здесь.

- Впустите его! - сказала королева и продолжала, обращаясь к Генриху: - Сейчас мы увидим, господин де Коарасс, не ошиблись ли вы!

В кабинет вошел гонец, страшно запыленный и чуть не падающий от усталости. Он низко поклонился королеве и подал ей письмо, обвязанное голубой шелковинкой и запечатанное печатью с гербом герцога Франсуа.

Королева вскрыла письмо, прочла его не моргнув и спокойно отдала письмо Генриху. Тот прочел:

"Ваше Величество! Двое из моих узников - сир де Барбедьен и сир де Бошам, его племянник, убежали этой ночью. Часовой оказался убитым ударом кинжала. Все заставляет думать, что это бегство, обнаруженное лишь сию минуту, совершилось между девятью и десятью часами ночи. Я имею основание предполагать, что беглецы направились в Париж. Спешу уведомить Ваше Величество об этом, чтобы можно было сейчас же принять нужные меры".

- Нансей, уведи с собой гонца и оставь меня с господином де Коарассом, но будь готов по первому приказанию сесть на лошадь!

Нансей поклонился и вышел с гонцом.

Тогда Екатерина сказала Генриху:

- Вы непременно должны найти, куда скрылись беглецы!

- Но, ваше величество, не ручаюсь, что мне это удастся. Ведь у них полсуток в выигрыше, и в это время они могли давно перебраться через границу. Но все же я попытаюсь проследить их путь.

Генрих опять принялся серьезно рассматривать флакон с симпатическими чернилами.

- А! - вдруг воскликнул он. - Я вижу их! Они остановились у дверей какой-то гостиницы и, не слезая с седла, допивают вино, которое им подал трактирщик...

- Что это з-а гостиница?

- Она в незнакомой мне местности, но это где-то недалеко от Парижа... Позвольте! Я вижу вывеску: "Гостиница короля Франциска Первого!"

- Это в Шарантоне! - сказала королева.

- Дорога делает там крутой поворот и спускается к реке.

- Вот-вот!

- Старик произносит слово "Лион"и дает трактирщику экю. Какой странный экю! Это беарнский, с портретом короля Антуана Бурбонского, помеченный знаком креста... Так! Вот они опять пустились в путь. Я слышу стук копыт их лошадей... Но их самих я больше не вижу! - Генрих искусно изображал всем своим видом и каждым словом страшную усталость. - А! - сказал он затем. - Вот я и снова вижу их! Они в другом городе у берега реки... Они останавливаются в гостинице и располагаются там на ночлег!

- Это Мелён! - сказала королева. - Они ночуют в Мелёне. Мы еще успеем захватить их! Она позвонила. На звонок прибежал Нансей.

- Голубчик Нансей, - сказала королева, - садись сейчас же на лошадь, возьми с собой тридцать гвардейцев и поезжай в Шарантон. Там ты спросишь у хозяина "Гостиницы короля Франциска Первого", не проезжали ли два путешественника - старик и молодой... Да вот что: возьми с собой гонца: он знает их в лицо и узнает по описанию.

- Слушаю-с, ваше величество!

- Затем ты пошлешь этого беднягу, который падает от усталости, обратно сюда, а сам полным карьером понесешься в Мелён, обыщешь там все гостиницы, найдешь беглецов и привезешь сюда связанными по рукам и ногам.

- Слушаю-с, ваше величество! - повторил Нансей, поклонился и вышел из комнаты.

Генрих с видом полного изнеможения откинулся на спинку стула.

- Ах, ваше величество, - пробормотал он, - как жалею я о тех, кому приходится заниматься колдовством из-за хлеба насущного! Какая это тяжелая профессия! Я устал и разбит больше, чем если бы проскакал пятьдесят верст верхом!

- Ну что же, господин де Коарасс, - сказала Екатерина, - в вознаграждение за ваши труды я приглашаю вас ужинать!

- О, ваше величество, это - такая честь..

- Да не у меня, а у принцессы Маргариты. Она угощает меня сегодня. Я была бы очень признательна вам, если бы вы от правились сейчас же к принцессе и предупредили ее о том, что я иду вслед за вами!

Королева позвала своих камеристок, чтобы они занялись ее туалетом, а Генрих с полным счастья сердцем вышел из кабинета.

По дороге он встретил Нанси. Девушка, улыбаясь так, что Генрих увидал сразу все ее хорошенькие зубки, сказала:

- Знаете ли, мой бедный друг, королева, наверное, предложит вам занять место Рене... Я все видела и слышала!

- Вот как?

- И вы отлично сделаете, если примете это место.

- Почему?

- Господи, но ведь тогда вы будете жить в Лувре, и вам не надобно будет каждый вечер ходить по берегу реки, несмотря ни на какую погоду...

Говоря это, насмешница открыла дверцу, которая вела в апа ртаменты принцессы, и толкнула принца к ногам Маргариты. Та, зарумянившись, встала ему навстречу.

XXII

Мы расстались с юным Амори де Ноэ в тот момент, когда он посадил к себе в седло Годольфина и увез его туда же, где была спрятана Паола. Если читатель помнит, Годольфин успел в момент отъезда приподнять край повязки, закрывавшей его глаза. Таким образом, он составил себе некоторое представление о месте своего заключения.

Доставив Годольфина к тетке Вильгельма Верконсина, Ноэ решил пожить там несколько дней, чтобы вполне отдаться своей любви к Паоле. Но прошел день, два, а на третий в его душе поселилось чувство какого-то смутного беспокойства, усталости, и все сильнее стало тянуть обратно в Париж.

- Дорогой друг мой, - сказал он Паоле, - вот уже более двух суток, как я не видал своего друга, сира де Коарасса. Надеюсь, что вы признаете совершенно естественным мое желание повидаться с ним!

- А когда вы вернетесь? - спросила Паола.

- Завтра.

- Рано?

- К завтраку я буду наверное!

Ноэ поцеловал Паолу и отправился в Париж.

Вплоть до городской черты он думал о Паоле, но стоило ему проехать заставу, взглянуть на Сену и увидать издали фасад Лувра, его охватила легкая дрожь.

"Как странно! - подумал он. - Похоже, будто я рад воз вращению в Париж. Но почему?"

На первых порах Ноэ казалось, что этот вопрос совершенно неразрешим, но все-таки он продолжал свой путь, не теряя из виду башенок Лувра. Сделав около половины пути до Лувра, он внезапноо хлопнул себя по лбу и сказал:

- Кажется, теперь я понимаю, почему я уехал из Шайльо с таким облегчением. Генрих когда-то говорил мне, что его бабка, Маргарита Наваррская, в одной из своих сказочек уверяла, что любовь хороша только до тех пор, пока сопряжена с препятствиями... Конечно, Паола красива на редкость; но она казалась мне еще красивее, когда мне приходилось лазить к ней по утлой лестнице под страхом быть каждую секунду застигнутым и убитым. Теперь мне нечего бояться, и вот я уже рвусь от нее!

Раздумывая таким образом, Ноэ проехал мимо фасада Лувра и даже не остановился, чтобы осведомиться, нет ли там его царственного друга. Это было явным доказательством того, что не интерес и любовь к Генриху заставили его покинуть Паолу. Но когда перед Амори показался кабачок Маликана, сердце юноши принялось взволнованно трепетать.

Лошадь сама по себе остановилась у дверей кабачка. "Ладно! - подумал Ноэ. - Похоже, что животные умнее людей. Я не знал, куда еду, а вот моя лошадь знала!"

На пороге кабачка стояла хорошенькая Миетта. При виде ее сердце Ноэ забилось еще сильнее, но он постарался замаскировать свое волнение небрежным, фатовским покручиванием белокурых усов.

Миетта сильно покраснела, но заставила себя улыбнуться и сделала вид, будто равнодушно оправляет на себе передник.

- Здравствуй, милочка! - сказала Ноэ.

- Здравствуйте, господин де Ноэ, - ответила девушка. Голос Ноэ дрожал слегка, голос же Миетты - очень сильно.

- Где твой дядя?

- Он вышел, господин де Ноэ. Сегодня у нас будут ужинать швейцарцы, и надо достать свежей рыбы!

Ноэ слез с лошади и вошел в кабачок. Там никого не было. Сарра занималась рукоделием в верхнем этаже, и Миетта одна поджидала клиентов, которых пока еще не было.

Ноэ уселся.

- Чем служить вам, мессир? - спросила Миетта из-за стойки, на которой горела ярко начищенная медная посуда.

- Мне ничего не нужно!

- А!

Это "А!"в переводе на обычный язык значило: "Я знаю, зачем ты пришел, но считаю нужным не подавать виду, что знаю".

- Вы, наверное, хотели поговорить с дядюшкой? - сказала девушка.

- Нет!

- А!

Второе восклицание Миетты вышло еще более многозначи тельным, чем первое.

Она уселась за конторку, и Ноэ стал смотреть на нее с тайный обожанием. Так прошло несколько минут. Под взглядом моло дого человека девушка все ниже опускала глаза.

"Вот странно! - подумал Ноэ. - Я стал робок и застенчив словно школьник, а между тем..."

Миетта ничего не думала, только ее сердце отчаянно билось. Наконец, Ноэ встал. Видя, что он подходит к конторке, Миетта почувствовала, что ее сердце забилось с удвоенной силой.

С каждым шагом, который делал Ноэ, он чувствовал, что его воля слабеет и члены отказываются повиноваться ему. Тем не менее он дошел до конторки и облокотился на нее. Миетте хотелось убежать, но силы совершенно покинули ее. И вдруг под наплывом смелости Ноэ взял девушку за руку.

- Что вы делаете, господин де Ноэ? - вскрикнула она.

- Я и сам не знаю, - наивно ответил юноша.

Она хотела вырвать руку, но не могла освободить ее.

- Миетта! - взволнованным голосом шепнул Ноэ. - Разве вы не видите, что я люблю вас?

Миетта вскрикнула и испуганно обернулась к двери. Там никого не было, они были одни!

- Да, я люблю вас! - повторил Ноэ.

- Ах, ужасно дурно то, что вы говорите мне, господин де Ноэ! - со страданием ответила девушка, которой удалось наконец освободить свою руку. - Это ужасно дурно, потому что я... простая бедная девушка... и...

Она не договорила, так как волнение душило ее. Ноэ хотел броситься пред ней на колени, но тут послышался шум чьих-то шагов.

- Сударь! Сударь! - умоляюще шепнула Миетта. Ноэ, испуганный собственной смелостью, вернулся на свое место, а Миетта наклонилась так низко, словно хотела поднять какой-то упавший предмет.

В этот момент с порога послышался насмешливый голос: это Генрих возвращался из Лувра.

- Черт возьми! - сказал он. - Похоже на то, что я накрыл воркующих голубков. Но я ваш друг, а потому не бойтесь!

Генрих сиял от счастья: наверное, в Лувре с ним случилось что-нибудь очень приятное...

XXIII

Когда Ноэ уезжал из Шайльо в Париж, Паола следила за ним любящим взором из окна. Ее глаза были полны слез, какая-то неясная тревога терзала ее.

Ночь она провела совершенно без сна, с нетерпением поджидая возвращения Ноэ: ведь он обещал вернуться к завтраку. Но прошел час завтрака, прошли и следующие, миновал весь день, а Ноэ все не было!

Паола принялась плакать, а Годольфин со скорбью смотрел, как рыдает любимая им девушка. Так прошел еще день. Много передумала Паола в это время, и много сомнений, тревог и опасений терзало ее. Она не знала, как помочь себе в этой беде, как Разузнать, что сталось с Амори. Она думала сама отправиться на поиски, хотела послать Годольфина, но это было бы опасно. И вдруг ей пришла в голову новая мысль.

- Годольфин, - сказала она, - что делал отец, когда хотел узнать что-нибудь через тебя?

- Он усыплял меня пристальным взглядом.

- Ну так вот, я тоже хочу узнать от тебя кое-что и буду смотреть на тебя. И ты должен заснуть, слышишь?

Итальянка произнесла эти слова с такой лихорадочной энер гией, ее глаза засверкали такой властной силой, что Годольфин задрожал и вскрикнул:

- О, не смотрите так на меня!.. У вас глаза мессира Рене!

- Спи! Я хочу этого! - настойчиво повторила Паола. Молодой человек опустился на стул, и его воля мало-помалу таяла, подчиняясь более сильной чужой воле. Сначала он боролся с одолевавшей его дремотой, но борьба была напрасной, и вскоре его веки сомкнулись.

- Ты спишь? - спросила тогда Паола.

- Сплю, - ответил Годольфин.

- Ты будешь отвечать мне?

- Спрашивайте!

- Скажи мне, где Ноэ!

Годольфин некоторое время не отвечал, но на его лице от разились беспокойство и напряжение.

- Я вижу его! - сказал он наконец.

- Ты видишь его? Где же он?

- В Париже!

- Он ранен... умер, может быть? Или в тюрьме?

- Он свободен.

- Почему же он не идет?

- Потому что у ног другой забыл вас... Он около нее стоит на коленях... жмет ее руку... Она так красива!

- О, я убью его! - крикнула Паола, хватаясь за кинжал, висевший у ее пояса.

- У нее черные волосы, красные губы, а ее лицо белее лилии. Он обожает ее...

Сильный припадок дикого бешенства сменился у Паолы злобным спокойствием.

- Где все это происходит?

- В доме, где меня держали под арестом.

- А где этот дом?

- Около Лувра.

- Ты сведешь меня туда?

- Не сейчас... вечером... Он будет у ее ног... Паола задумалась: "Может быть, он притворяется спящим и из ревности обманывает меня? Хорошо же, сегодня вечером я выясню все это! Если Годольфин солгал, я убью его, если же он сказал правду - берегись тогда, Амори де Ноэ!"

Она разбудила Годольфина. Тот взглянул на нее и изумился ее виду.

- Что я сказал вам такого ужасного? - участливо просил он, проснувшись. - Вы бледны как смерть!

- Ты уговорил меня совершить небольшое путешествие! - ответила она.

- Как? Вы хотите уехать и оставить меня одного?

- Нет, ты поедешь со мной.

- Куда?

- Не знаешь ли ты, где именно держали тебя под арестом?

- Точно мне не известно; я знаю только, что это, по всем признакам, был кабачок и что он помещается где-то около Лувра.

- Отлично! Найди возможность незаметно уйти и достать лошадей к вечеру. Пусть они будут наготове у ворот. Вот тебе деньги!

Она подала Годольфину свой кошелек, и юноша ушел. Вернувшись через час, Годольфин сказал:

- В восемь часов вечера лошади будут у ворот! Весь день Паола надеялась, что Ноэ все-таки придет. Но наступила темнота, а его все еще не было.

- Ну, едем! - сказала она и пробормотала: - Месть должна быть быстрой, как молния!

XXIV

В то время как Паола в сопровождении Годольфина скакала в Париж с жаждой мести, по правому берегу Сены ехал какой-то молодой всадник. По костюму его можно было бы принять за мелкого дворянина, приехавшего в Париж в поисках местечка при богатом важном барине, но осторожность, с которой он осматривался по сторонам, тщательность, с которой он старался избежать встреч с полицейскими чинами или часовыми, давала основание подозревать, что этот костюм являлся только маской.

Так доехал он до моста Шанж и остановился там в раздумье, видимо, не зная, куда лучше направить свой путь.

Посредине моста стоял фонарь и освещал задумавшегося всадника. Вдруг налетел ветер, распахнул плащ всадника и откинул низко опущенные поля шляпы.

В этот момент по мосту проходил какой-то пешеход; он взглянул на всадника, затем подошел к нему и сказал:

- Доброго вечера, ваше высочество!

- Рене! - буркнул всадник, узнав прохожего. Невольным движением он сунул руку в карман, чтобы достать пистолет и размозжить голову Флорентийцу, но тот, заметив это движение, только грустно покачал головой.

Тогда всадник внимательно присмотрелся к нему и со смехом сказал:

- Да ты никак в немилости, чертов слуга?

- Да, ваше высочество.

- В таком случае ты можешь приютить меня у себя?

- Очень буду рад, ваше высочество.

- Я знаю, что ты предатель на натуре, но сумею держать тебя в границах. Поворачивай назад и веди меня в свою лавчонку. И помни: при малейшем подозрительном движении я про стрелю тебе башку!

Рене заковылял как мог быстрее. Через несколько минут всадник и пешеход дошли до моста Святого Михаила.

- Пожалуйста, ваше высочество!

- Отопри лавочку! - приказал всадник.

Рене повиновался. Тогда всадник спешился, привязал лошадь к кольцу, приделанному для этой цели у стены, и отправился за Флорентийцем в комнаты, предварительно заперев за собой дверь. Рене высек огонь, зажег свечку и почтительно подставил посетителю кресло.

- Знаешь, Рене, - заговорил гость, - я предпочел бы встре титься с самим дьяволом, чем с тобой! Ведь ты душой и телом предан королеве-матери, ну а ее величество способна приказать заколоть меня, если узнает, что я в Париже.

- Не беспокойтесь, выше высочество, королева ничего не узнает!

- Скажи, ты очень любишь принца Наваррского?

- Я никогда не видал его, но инстинктивно он внушает мне ненависть, так как он - беарнец, а я ненавижу всех беарнцев!

- Что же тебе сделали беарнцы?

- Очень много зла, ваше высочество! Благодаря беарнцу я потерял милость королевы и... даже заменен беарнцем, который лучше моего читает по звездам. Это какой-то сир де Коарасс!

- Как? - с громким смехом спросил гость. - Королева-мать нашла лучшего астролога, чем ты?

- Да, ваше высочество.

- И ты в немилости?

- Не только в немилости, но я еле-еле избежал казни! На этот раз гость с изумлением посмотрел на парфюмера, Рене рассказал ему все с ним случившееся.

- Неужели все это правда? - спросил гость, когда Флорентинец кончил свой рассказ.

- Клянусь честью, правда!

- Нет уж, поклянись чем-нибудь другим!

- Клянусь головой!

- Вот это так! Голова-то у тебя, по крайней мере, действительно имеется! Ну-с, рассказ о твоих злоключениях несколько изменяет положение дела. Теперь я могу сказать тебе, что ты избежал большой опасности. Признаюсь тебе, что, когда я шел сюда, я был твердо намерен порыться в твоем сердце вот этим самым инструментом! - И с этими словами гость показал на шпагу. - Ведь ты из породы тех диких животных, которых следует без жалости и колебаний убивать при первой же встрече!

- Премного благодарен вашему высочеству! - с кривой улыбкой сказал Рене.

- Но раз ты впал в немилость, то ты можешь пригодиться мне. Теперь тебе нет ни малейшего смысла продолжать служить королеве, а потому я беру тебя на службу к себе. На первых порах ты будешь моим посланником любви.

- А, я догадываюсь! - сказал Рене. - Ваше высочество изволили прибыть в Париж с единственной целью еще разок повидаться...

- Хорошо, хорошо! - перебил его гость. - Так вот, ты должен отправиться в Лувр...

- Но меня не пустят!

- Э, что за пустяки! Как бы ни охранялся Лувр, а ловкий человек всегда сумеет пробраться туда. Во всяком случае ты должен во что бы то ни стало увидать ее, а если это никак не удастся, то хоть Нанси. И ты скажешь, что я вернулся в Париж только для того, чтобы во что бы то ни стало помешать ее браку с Генрихом Наваррским, и что я готов наделать всяких безумств, перевернуть вверх дном весь мир... Она должна принять меня сегодня же вечером!

- Но, ваше высочество, если вы вступите в Лувр, вас сейчас же узнают, и королева велит втихомолку прирезать вас!

- Ну так пусть она придет сюда! - крикнул гость. - Или ты думаешь, что она не захочет?

- Гм!.. - сказал Рене. - Как знать? Конечно, ночь темна и не так-то просто выбраться незаметно из дворца... Но принцесса поймет, что вы рискуете большим, если сами пойдете в Лувр, и это заставит ее решиться! Я иду, ваше высочество, и через час принцесса будет здесь!

- Но ты только что так боялся идти в Лувр!

- А теперь я вспомнил, что есть средство сделать это вполне безопасно!

- Какое средство?

- Это уж мой секрет, ваше высочество! - ответил Рене подмигивая. - Вот вам книги об охоте; займитесь ими, чтобы не было так скучно ждать, и я очень скоро вернусь!

Рене так быстро, как только позволяла ему больная нога, вышел из лавочки, запер дверь и заковылял к Лувру.

"Хотя королева и выгнала меня, - думал он по дороге, - но в глубине ее сердца все же осталась часть прежней симпатии. и стоит мне только оказать ей серьезную услугу, как милость вернется ко мне во всем прежнем объеме. Случай пришел ко мне на помощь: у меня в лавочке сидит такой красный зверь, как сам Генрих Гиз, и, если я отдам его в руки королевы, между мной и ею восстановится мир!"

Рене был уже совсем близко от Лувра, когда вдруг услыхал заглушенный женский крик, причем голос показался ему знакомым. В этот момент темноту прорезал луч света: это открылась дверь кабачка Маликана. Рене замер в ожидании. Из двери показались два человека; в тот же момент он услыхал знакомый голос, говоривший:

- Не беспокойся, друг Ноэ, это какой-нибудь воришка ограбил зазевавшегося прохожего. Не будем мешаться в чужие дела, друг Ноэ!

Дверь закрылась, и луч света скрылся. Рене направился по направлению услышанного им крика. Подойдя ближе, он увидал какие - то две тени: молодой человек склонился к женщине, упавшей в обморок, и пытался поднять ее.

Рене подошел к ним.

- Кто вы и что вы здесь делаете? - спросил он.

- Мессир Рене!

- Годольфин!

Они крикнули так громко, что женщина очнулась.

- Отец! - слабо простонала она. Рене, объятый сильным волнением, приник к дочери, а Паола сказала ему:

- Прости меня, отец, и отомсти за меня!

XXV

В то время как Рене так нежданно-негаданно нашел дочь, герцог Генрих Гиз по прозванию Балафре (что значит "покрытый рубцами") поджидал в лавочке парфюмера возвращения своего вестника.

Герцог по-прежнему был без памяти влюблен в принцессу Маргариту Валуа и делал уже не одну попытку вступить с нею в письменные сношения. Читатель помнит, как Генрих Наваррский однажды перехватил его записку, предназначавшуюся принцессе. В первое время после этого герцог хотел терпеливо выжидать, но любовное нетерпение победило благоразумие, и он кинулся в Париж, где, как мы только что видели, натолкнулся на Рене.

Оставшись один, герцог некоторое время занимался тем, что рассеянно перелистывал врученные ему парфюмером книги. Затем он стал беспокоиться, почему Рене так долго не возвращается. Ведь до Лувра близко. Уж не замыслил ли Рене что-нибудь скверное?

Герцог встал и вышел в лавочку. Там он убедился, что выходная дверь заперта.

- Э! - сказал он. - Похоже на то, что я попросту попал в ловушку! Пожалуй, чего доброго, еще прирежут здесь!

Герцог решил скрыться из этого опасного места. Прежде всего он тщательно осмотрел дверь, но, как помнит читатель, ее замок отличался совершенной неприступностью. Тогда герцог стал осматривать окна. Окно комнаты Паолы выходило на воду, и Гиз решил воспользоваться им. Он стал искать какую-нибудь веревку и внезапно напал на шелковую лестницу, оставленную в комнате Паолы.

- Ну что же, - сказал Гиз, - лучше принять холодную ванну, чем дать изрешетить себя пулями и кинжалами!

Он привязал лестницу к решетке окна, спустился к воде, прыгнул в Сену и доплыл до берега. Затем он опять взобрался на мост, отвязал лошадь, сел в седло и помчался к площади Мобер, где помещалась гостиница, в которой обыкновенно останавливались небогатые дворяне.

Хозяин этой гостиницы, некто Мальтравер, был ревностным католиком и отчаянно ненавидел гугенотов. Это не мешало ему делать большое различие между бедным католиком и богатым гугенотом не в пользу первого, и скромно одетый Генрих Гиз был встречен им более чем небрежно, что нисколько не удивило слуг. Но это и было лишь комедией, предназначенной для слуг, и, когда герцог уселся в зале перед жарко растопленным камином, Мальтравер сейчас же подбежал к нему, почтительно шепнув:

- Не нужен ли я на что-нибудь вашему высочеству?

- Да, нужен, - ответил Гиз. - Нет ли у тебя под рукой какого - нибудь паренька, который был бы одновременно смел и ловок?

- А вот рекомендую вам своего сына. Ему пятнадцать лет, он учится в Сорбонне, а временно состоит в хоре церкви Святой Женевьевы. Он хитер и ловок, как обезьяна.

- Позови мне его!

Вскоре хозяин явился вместе с сыном, Гаргуйлем, типичным парижским уличным мальчишкой. Герцог взял его за ухо и спросил:

- Знаешь ли ты Рене Флорентийца?

- Как же мне его не знать, сударь? - ответил мальчишка. - Однажды я назвал его на улице отравителем, так он меня догнал и здорово поколотил. Я очень радовался, когда его хотели колесовать, да что-то не вышло с этим делом!

Герцог внутренне вздрогнул: значит, Рене не соврал ему, когда говорил о постигшей его немилости.

- Ну так вот. Ты отправишься на мост Святого Михаила и будешь гулять около лавочки Рене. Потом придешь и доложишь мне, что там случится.

- А если ничего не случится?

- Тогда так и скажешь.

- Странное поручение!

- Если тебе его мало, могу дать тебе второе. Приходилось ли тебе бывать в Лувре?

- Как же! Я отлично знаю пажа Рауля... Мне частенько приходится носить ему вино.

- Значит, тебе известно, где его комната, и ты можешь свести меня туда?

- Хоть с закрытыми глазами! - сказал Гаргуйль.

- Ну, так сначала проводи меня ко мне в комнату, - ответил герцог, которому внезапно пришла в голову оригинальная мысль.

Гаргуйль взял свечу и повел герцога в отведенную ему ком нату. Там Генрих Гиз сказал:

- Сколько вина ты обыкновенно носишь Раулю?

- О, целую корзину в шесть бутылок.

- Ну так сегодня ты отнесешь ему две корзины!

- Но мне этого не снести, пожалуй!

- Одну из корзин понесу я сам.

- Вы? - удивленно крикнул Гаргуйль.

- Да, я, и ты дашь мне для этого жилет и нитяной колпак, какие носят слуги в гостиницах.

- А, понимаю! - сказал Гаргуйль. - Я знаю, что вам нужно! - И он убежал и сейчас же вернулся с одеждой конюха.

Принц поспешно переоделся и стал неузнаваем.

Выло уже довольно поздно, когда сын трактирщика и его мнимый слуга пришли к рогатке Лувра. Часовые даже не хотели пускать их на первых порах, но Гаргуйль пустил в ход все свое красноречие, и имя пажа Рауля победило сомнения швейцарцев.

Теперь дальнейший путь был уже совершенно свободен. Гаргуйль поднялся по одной из боковых лестниц и постучался в дверь комнаты Рауля.

Красивый паж накануне был дежурным, а потому в этот вечер заблаговременно улегся спать. Когда Гаргуйль постучал, паж сначала никак не мог проснуться. Наконец он вскочил, открыл дверь и остановился в удивлении, увидав, что мальчишка пришел не один.

- Я привел к вам барина, которому нужно поговорить с вами! - сказал Гаргуйль.

Мнимый слуга подошел к Раулю и слегка сдвинул со лба колпак.

- Ваше высочество! - чуть слышно вскрикнул Рауль.

- Тише! - остановил его герцог и сказал, обращаясь к Гаргуйлю: - Можешь идти, Рауль приютит меня на эту ночь. Вот тебе!

Гаргуйль ушел, весело позванивая полученными тремя пистолями. Рауль, который никак не мог оправиться от изумления, не находил слов.

- Милый Рауль, - сказал герцог, - ты дворянин, а потому не способен выдать меня!

- О да, ваше высочество!

- Ты все еще по-прежнему любишь Нанси? Рауль вместо ответа густо зарумянился.

- А Нанси душой и телом предана принцессе Маргарите?

- О да, ваше высочество!

- Ты знаешь, что я люблю принцессу!

- Да, я знаю это, ваше высочество!

- И что принцесса любит меня! На этот раз Рауль промолчал.

- Ну, вот. Я обращаюсь к тебе, чтобы ты помог мне про браться к ней. Поди и позови мне Нанси!

Имя любимой девушки немного успокоило замешательство пажа.

"Нанси лучше меня сумеет объяснить его высочеству создавшееся положение!"- подумал он и выразил согласие отправиться за камеристкой принцессы.

Хорошенькая Нанси была как раз у себя в комнате и наблюдала через проделанное в полу отверстие за тем, что творилось в кабинете королевы-матери. А там, должно быть, творилось что - нибудь особенное, потому что Нанси была бледна и выказала большой испуг.

- Ах, бедный сир де Коарасс! - бормотала она. Надо было полагать, что принц Наваррский подвергался в этот момент какой - нибудь страшной опасности.

XXVI

Для того чтобы понять причину испуга Нанси и представить себе степень опасности, которой подвергался Генрих Наваррский, нам придется вернуться к тому моменту, когда Паола отправилась вместе с Годольфином в Париж, терзаемая ревностью и жаждой мести.

Вспомнив, что кабачок, в котором его держали пленником, находится против Лувра, Годольфин легко отыскал заведение Маликана. Кабачок был уже заперт, но луч света, просачивавшийся из - под двери, свидетельствовал, что там еще сидят посетители. Только эти посетители, должно быть, были очень молчаливы, так как ни малейшего шума не слышалось из кабачка.

Обойдя вокруг дома, Годольфин наконец увидал место, откуда можно было что-нибудь видеть: это была плохо заделанная старая замочная скважина. Годольфин приложился к ней глазом и, должно быть, увидал что-нибудь интересное, так как сейчас же пустил на это место Паолу.

Дочь Флорентийца посмотрела, пронзительно вскрикнула и покачнулась, теряя сознание: она увидала, что Ноэ сидит с Миеттой, держит ее за руки, и оба они с глубокой любовью смотрят в глаза друг другу; в другом углу сидел принц Генрих с красоткой - еврейкой, по-прежнему одетой беарнским пареньком.

Годольфин не отличался силой, но сознание опасности и страх за любимую девушку на мгновение сделали его Геркулесом, так что он успел оттащить полубесчувственную Паолу шагов на десять от дома в тень. Поэтому, когда Генрих и Ноэ вышли на крик из двери, они никого не увидали. Но этот же крик выдал их присутствие Рене, и таким образом парфюмер нежданно нашел свою дочь.

Читатель помнит, что первыми словами Паолы были:

- Прости меня, отец, и отомсти за меня!

- Отомстить за тебя? - с волнением крикнул Рене.

- Да, отец, отомсти за меня! Там... в этом доме... сидит человек, которого я... любила и который изменил мне!

Не дожидаясь дальнейших объяснений, Рене подбежал к дверям указанного ему дома и заглянул в замочную скважину. Вдруг он вздрогнул и почувствовал, как пот крупными каплями высту пил у него на лбу. Он увидал Ноэ, затем Коарасса. Потом его внимание привлекло лицо беарнского мальчика. Рене пригляделся и узнал Сарру.

Флорентинец был слишком осторожен, чтобы кинуться в кабачок Маликана. Поэтому он вернулся к дочери, молчаливо взял ее за руку и отвел к самому берегу.

- Теперь скажи мне, - спросил он затем, - кто из тех двух мужчин изменил тебе?

- Ноэ.

- А, так это тот... тот...

- Тот, который похитил меня и Годольфина.

- Хорошо! - сказал Рене. - А теперь расскажи мне все как было, дитя мое!

Хотя Рене и был сердит, но понимал, что упреки теперь ни к чему и что в данный момент нечего сводить счеты с дочерью. Прежде всего надо было все узнать.

Тогда Паола рассказала отцу всю историю своего знакомства с Ноэ, ничего не умалчивая и не пропуская ни одного свидания и ни одной подробности. Мало-помалу Рене становилось понятным, каким образом сир де Коарасс мог разыгрывать так удачно роль колдуна!

- Успокойся, дитя мое, - сказал он, когда Паола кончила свой рассказ, - ты будешь отомщена, да и... я тоже!

Рене видел красотку-еврейку и теперь понял значительную часть истины. Коарасс побил его его же оружием.

- Теперь пойдем в Лувр! - сказал он дочери. - Ты расскажешь королеве!

- Ну а о принцессе Маргарите ей тоже следует рассказать?

- А при чем тут принцесса?

- Да ведь я тебе ничего не рассказала об этом! Принцесса любит сира де Коарасса и каждый день по вечерам принимает его у себя!

- Ты уверена в этом? - со злой радостью спросил Рене.

- Но как же, отец, конечно уверена!

- Ну, так моя месть будет полной! - сказал Рене. - Но королеве тебе ни к чему говорить об этом. Мы сделаем это иначе. Ну а теперь идем в Лувр! А ты, - продолжал он, обращаясь к Годольфину, - ступай в лавочку! Вот тебе ключ, отопри дверь и иди в комнату Паолы. Ты увидишь там барина, очень плохо одетого. Но не обращай внимания на внешность, будь с ним почтителен и титулуй "монсиньор"! Ты попросишь его следовать за тобой и приведешь вот на это самое место. Ты попросишь его обождать меня.

Годольфин ушел по направлению к лавочке. Читатель уже знает, что герцог Гиз скрылся в это время, и, таким образом, поймет, что Годольфин никого не нашел дома. Открытое окно и привязанная лестница объяснили ему путь исчезновения неиз вестного ему важного гостя...

А Рене с Паолой направился прямо в апартаменты королевы - матери. Екатерина сидела за письменным столом и работала. Вдруг в маленькую боковую дверь постучали, и королева, вздрогнув, подняла голову. Вслед за стуком дверь открылась, и на пороге показалась Паола, а за ней Рене.

Королева была достаточно хорошей физиономисткой, чтобы сразу понять положение вещей: выражение лица Рене говорило о том, что ему удалось открыть нечто такое важное, перед чем окончательно рассеется и исчезнет ее гнев на провинившегося фаворита.

- А! - сказала она. - Так ты нашел свою дочь?

- Да, ваше величество.

- В объятиях какого-нибудь красавчика?

- В обществе Годольфина и как раз вовремя, чтобы предупредить ваше величество о мистификации, жертвой которой сделалась высокая особа вашего величества!

- Что это значит, господин Рене? - крикнула королева.

- Благоволите, ваше величество, расспросить Паолу, и вы тогда все поймете.

Королева с холодным равнодушием выслушала рассказ Паолы, а затем промолвила:

- Ну-с, я все-таки не понимаю, почему это должно касаться меня?

- Но, ваше величество, совершенно ясно, что этот обманщик отнюдь не умеет читать в звездах, а просто...

- Постой! Весьма возможно, что сир де Коарасс рассказал тебе кучу разных вещей, подслушанных его приятелем из комнаты твоей дочери. Но мне-то он открыл ряд поразительных секретов! Вот, например... - И королева рассказала, как сир де Коарасс открыл способ бегства заговорщиков-гугенотов, хотя об этом никто в Париже не мог знать; как он указал их путь и дал подробное описание их остановки в Шарантоне и как все подтвердилось.

- Так это доказывает, что он был соучастником этих заговорщиков! - с уверенностью сказал Рене.

- О, если это так, - сказала королева с мгновенно за блестевшим взором, - то сиру де Коарассу придется посчитаться со мной!

- Ваше величество, дайте мне одни сутки, и я докажу, что это именно так!

Королева не успела ответить, так как в кабинет вошел паж и доложил:

- Господин Нанеси прибыл из Мелёна!

- Пусть войдет! - с жаром сказала королева и продолжала, обращаясь к Рене: - Если сир де Коарасс их соучастник, тогда Нансей не найдет беглецов в Мелёне...

Вошел Нансей.

- Ну, что? - спросила Екатерина.

- Ваше величество, - ответил шталмейстер, - сир де Коарасс ошибся: за Шарантоном никто не видал этих двух господ. Я обыскал в Мелёне все гостиницы, опросил всех; я про ехал до Монтро, и нигде никто не мог сказать мне ни слова о беглецах!

- А, так! - крикнула королева. - - Ну так берегитесь же теперь, господин Коарасс!

Теперь можно понять, почему Нанси, подслушивавшая весь этот разговор, была так испугана. Увидав, что в комнату входит Рауль, она поспешила закрыть ему рот своей розовой рукой, приказывая, таким образом, соблюдать тишину.

- Что с вами? - шепотом спросил Рауль. - Вы так бледны.

- Сиру де Коарассу грозит страшная опасность!

- Ну да, я знаю это, - ответил Рауль.

- Как? Что же ты знаешь?

- Да как же не знать, если я из-за этого пришел к вам. Он здесь!

- Кто? Сир де Коарасс?

- Да нет! Герцог Гиз.

И без того бледная, Нанси окончательно помертвела.

- Господи, этого еще не хватало! - сказала она. - Герцог здесь, в Лувре...

- Да, он в моей комнате и ждет вас. Нанси подозрительно посмотрела на Рауля: уж но. сошел ли, чего доброго, с ума ее обожатель?

- Герцог пробрался в Лувр переодетым в костюм слуги из трактира, - продолжал Рауль. - Он сделал вид, будто принес мне вина. Затем он приказал мне сходить за вами, а сам остался в моей комнате.

Нанси показала пальцем на дырочку, просверленную в полу, и сказала:

- Ложись на пол, смотри, слушай и подожди меня здесь! Дай только мне ключ от твоей комнаты. Ну вот!

Нанси взяла ключ от комнаты Рауля, заперла свою комнату и ушла. По дороге она успела несколько справиться со своим волнением. Приходилось защищать друга ее обожаемой госпожи от грозивших ему со всех сторон опасностей!

Герцог был несколько неприятно поражен появлением Нанси. Хотя он сам послал за ней Рауля, но ему почему-то казалось, что придет не камеристка, а сама госпожа. Но Нанси в первых же словах сообщила ему, что принцесса ничего не знает о его прибытии в Париж и появлении в Лувре, да и нельзя ей никак сообщить об этом теперь.

- Как нельзя? - вскрикнул герцог. - А я так рассчитывал повидаться с нею!

- Но, ваше высочество, это совершенно невозможно...

- Да почему?

- Потому что королева сейчас у принцессы...

- Но она выйдет от нее когда-нибудь!

- Не ранее завграшнего утра... Дело в том, что королеву в последнее время стали одолевать видения, и она боится спать одна. Поэтому ее величеству стелют постель в комнате принцессы...

Нанси лгала с самозабвением, но герцог даже не вдумывался в правдоподобие ее слов: его сердце острой болью пронизывала мысль, что не придется повидать ту, ради свидания с которой он так рисковал!

- Но неужели ни сегодня, ни завтра мне не удастся увидеть ее! - воскликнул он.

- О, завтра другое дело, - ответила Нанси, которой было важно спровадить герцога. - Завтра я постараюсь как-нибудь устроить это. Но теперь, Бога ради, уходите поскорее, ваше высочество! Ведь достаточно, чтобы вас встретил кто-нибудь, как поднимется страшная тревога. Теперь, ввиду брака принцессы с принцем Наваррским, ее высочество так стерегут, что, узнай кто - нибудь о вашем присутствии здесь, и принцессу посадят за семь замков в какую-нибудь башню. Неужели вы хотите ее несчастья?

Этот аргумент подействовал; герцог, не боявшийся за свою жизнь, испугался, как бы не причинить страдания любимой девушке. Он натянул колпак на голову и сказал:

- Ну, хорошо, я пойду, но черт меня побери, если в этом костюме кто-нибудь узнает во мне герцога Гиза!

- Этим не следует даже и рисковать, - рассудительно ответила Нанси. - Пойдемте, я провожу вас потерной, где стоит преданный часовой. Достаточно три раза кашлянуть, и часовой делается глухим и немым!

Нанси провела герцога к потерне и с облегчением перевела дух, когда Гиз скрылся из виду.

Выйдя из потерны, Генрих задумчиво направился берегом реки. Не успел он пройти несколько шагов, как на него наткнулся какой - то закутанный в плащ субект.

- Невежа! - крикнул герцог, забыв, что он в неподходящем для подобного окрика костюме.

Но окликнутый насмешливо сказал:

- Я был уверен, что встречу ваше высочество по выходе из Лувра, а потому вот уже добрых четверть часа поджидаю вас!

- Рене! - крикнул герцог.

- Да, ваше высочество, он самый. Но как нехорошо с вашей стороны до такой степени не доверять мне! Вы убежали от меня через окно, тогда как я более, чем когда-либо, предан вам!

- Но ты запер меня!

- Да, для безопасности.

- Ну, я знаю, что ты не задумаешься продать меня за грош, да и не меня одного, а кого угодно...

- Ваше высочество, я пробыл целый час у королевы-матери, и пусть меня Бог поразит вот на этом самом месте, если я обмол вился хоть словом о пребывании вашего высочества в Париже!

- А, так ты был у королевы-матери! Значит, ты видел и принцессу Маргариту тоже?

- Нет, принцессы я не видал, но...

- Постой, милый друг, как же ты мог не видать Маргариты, раз королева ночует теперь у дочери?

- Да кто вам рассказал такую ерунду?

- Нанси.

- Нанси - дура, которая позволила себе посмеяться над вашим высочеством!

- Рене!

- Да посмотрите сами вот на те окна. Видите, как сквозь ставни льются полоски света? Вы сами должны знать, что эти окна принадлежат к апартаментам королевы-матери. Так почему же они освещены, если королева не находится у себя?

- Но что же все это значит, Рене?

- Это значит, что другой человек вытеснил из сердца принцессы ваш образ!

- Ты лжешь! Я убью тебя, подлый клеветник!

- А между тем такой человек существует на самом деле! Каждый вечер он прокрадывается к принцессе и уходит от нее лишь после двенадцати...

- Так покажи мне его! Скажи, кто это! - крикнул герцог, дико вращая глазами и хватаясь за пояс, где должна бы висеть шпага.

- Вот, ваше высочество, наденьте мою шляпу и ппащ и при цепите себе мою шпагу...

- Давай!

- Затем идите туда: видите, там светится слабый огонек? Это - кабачок Маликана. Там сидит ваш соперник. Его зовут сир де Коарасс!

Герцог схватил шляпу и шпагу и бросился к кабачку. "Этот человек заплатит мне своей жизнью!"- думал он.

XXVII

Генрих и Ноэ занимались воркованием - первый с Саррой, второй - с Миеттой, когда в дверь кабачка кто-то сильно посту чал. По характеру стука можно было сразу понять, что это стучит не какой-либо запоздавший пьяница, а человек, сознающий за собой право стучать во всякое время. И Ноэ встал. чтобы открыть дверь.

В комнату вошел бледный человек с горящим взором. Он остановился посредине зала, посмотрел на обоих молодых людей, на Сарру, которую он принял за мальчика, и на Миетту. Затем он сказал:

- Господа, кто из вас сир де Коарасс?

Генрих встал, сделал шаг навстречу незнакомцу и сказал с учтивым поклоном:

- Это я!

Герцог тоже сделал шаг ему навстречу, поклонился с изяществом человека хорошей породы и сказал:

- Я не имею чести быть известным вам, но уверен, что вы кое-что слышали обо мне!

- Не могу ли я узнать ваше имя, сударь?

- Я скажу вам его только с глазу на глаз.

- В таком случае выйдем на улицу, сударь, - ответил принц, который сразу понял, что дело идет о вызове на дуэль.

Он взял свою шляпу и мимоходом кинул ободряющую улыбку маленькому беарнскому пареньку, который сильно побледнел при этой сцене. Ноэ хотел встать и выйти вместе с принцем, но Генрих сказал ему:

- Оставайся на месте! Если ты понадобишься мне, я кликну тебя!

Генрих вежливо пропустил герцога вперед и вышел вслед за ним на улицу. Ночь была очень темной, но в нескольких шагах от кабачка стоял зажженный фонарь; туда и повел лотарингский принц своего соперника.

Принц Наваррский последовал за незнакомцем и остановился вслед за ним в кругу света, бросаемом фонарем. Тогда принц Лотарингский обернулся и сказал:

- Меня зовут Генрих Лотарингский, герцог Гиз!

От неожиданности Генрих Наваррский даже отступил на шаг.

Но он сейчас же справился со своим волнением и, вежливо поклонившись, сказал:

- Приветствую вас, ваше высочество!

- Сударь, - продолжал герцог, - правда ли, что вы каждый день ходите в покои принцессы Маргариты и пользуетесь ее взаимностью?

- Ваше высочество, - ответил Генрих, - согласитесь, что этот вопрос несколько неожидан...

- Отвечайте! - крикнул герцог Гиз.

- А если я отвечу, тогда что?

- Если мне соврали, я накажу лгуна; если мне не соврали, я накажу вас!

- Простите, ваше высочество, - спокойно ответил Генрих Наваррский, - я нахожу что вы принимаете со мной слишком высокомерный тон!

- Что такое-е?

- Вы воображаете, что говорите с каким-нибудь мелким дворянчиком, и позволяете себе возвышать голос!

Герцог Гиз дерзко рассмеялся в глаза Генриху.

- Тысяча извинений! - насмешливо сказал он. - Я не знал, что Коарассы принадлежат к числу принцев крови.

- Разрешите мне предложить весьма естественный вопрос: под каким именем скрываетесь вы в Париже?

- А вам какое дело?

- Мне большое дело. Судя по всему, нам придется вступить в бой. Так вот представьте себе, что мне удастся тяжело ранить вас. Так что же, прикажете мне постучать в соседний дом и сказать: "Там лежит раненый герцог Гиз, подберите его"?

- Сударь! - поспешно сказал герцог. - Я думаю, что имею дело с человеком чести! Но я только тогда дам вам доказательство своего уважения, которое заключается в том, чтобы скрестить с вами шпагу, если вы клятвенно обещаете мне не выдавать моего инкогнито!

- Даю вам честное слово: что ни случится, я не назову вашего имени!

- Отлично! - сказал герцог, становясь в позицию.

- Одну минутку, ваше высочество! Я тоже должен попросить вас дать мне такое же обещание!

- Разве в Париже вас зовут не сиром Коарассом, а иначе?

- Нет, в Париже-то меня именно и зовут так, но это не настоящее имя. И чтобы доказать вам, что для меня не такая уж большая честь скрестить с вами шпагу, я должен иметь ваше слово, чтобы потом раскрыть вам, кто я такой.

- Сударь! - ответил герцог. - Какое бы имя вы ни носили, клянусь не раскрывать его никому!

- Отлично! - улыбаясь, сказал Генрих. - В таком случае начинайте, братец!

- Что такое? Ваш... братец?

- Ну да, двоюродный, разумеется! Меня зовут Генрих Бурбонский, и я рассчитываю стать королем Наварры! - медленно сказал Генрих, принимая осанку знатного человека, имеющего дело с человеком низшего ранга.

- Так вот как! - сказал герцог. - Значит, мы с вами еще более враги, чем я предполагал, кузен!

- О да, - ответил Генрих Наваррский, - у нас соперничество простирается на многое: на любовь, политику и религию!

- Следовательно, - ответил герцог, становясь в позицию, - у нас достаточно оснований помериться силами!

- Я в восторге, что мне представился случай к этому! - ответил Генрих, обнажая шпагу и тоже становясь в позицию.

Казалось, что у обоих Генрихов был один учитель фехтования, так как оба они восхитительно обращались с оружием. Они бились уже более четверти часа, и никто из них не был ранен. Но, фехтуя, они не забывали, подобно героям Гомера, и словесного поединка, обмениваясь следующими фразами.

- Не понимаю вас, дорогой братец, - сказал Генрих Наваррский, - вы любите принцессу Маргариту и хотите сделать из нее какую-то герцогиню!

- Это только временно, дорогой братец, - с ироническим смехом ответил Генрих Гиз, шпага которого извивалась подобно змее, - а в будущем - посмотрим!

- А я вот непременно хочу сделать ее королевой! - продолжал Генрих.

- Да ведь ваше королевство меньше моего герцогства, ..

- О, оно еще увеличится, братец!

- За счет Франции или за счет Испании?

- За счет и Франции, и Испании, может быть.

- Однако, братец, у вас изрядный аппетит! - сказал герцог. - Я не удивлюсь, если в один прекрасный день вы начнете подумывать о моем добром городе Нанси!

- Да я и так о нем подумываю! - ледяным тоном ответил Генрих Наваррский.

В тоне его голоса было что-то, заставившее герцога вздрогнуть, и в этот момент Генрих Наваррский прямым ударом ранил его в плечо. Герцог яростно вскрикнул и ответил квартой, которой ранил Генриха Наваррского в предплечье.

- Есть еще человек, который тоже будет подумывать о городе Нанси, братец! - ядовито заметил герцог Гиз.

- Разве? Кто же это?

- Наваррская королева, братец!

Генрих вспыхнул, бешенство овладело им. И этот момент стал роковым для исхода поединка: он открыл грудь, и шпага герцога молнией поразила его.

Принц вскрикнул и упал на землю.

- Если он умер, тем хуже для него, - пробормотал герцог Гиз. - Если только ранен - тем хуже для меня. Но принц Лотарингский никогда еще в жизни не бил лежачего! - И герцог направился к кабачку Маликана.

Обе женщины и Ноэ пугливо и тревожно ждали возвращения Генриха.

- Сир де Коарасс убит или тяжело ранен, - сказал герцог, входя в зал. - Он лежит там, под фонарем! - И, сказав это, он быстро скрылся во тьме.

Рене поджидал герцога в стороне. Он был слишком осторожен, чтобы преждевременно скомпрометировать себя. Если Коарасс убьет Гиза, к чему знать первому, что это он, Рене, натравил их друг на друга? Но когда герцог окликнул его по имени, Рене сейчас же вышел из тени.

- Как дела, ваше высочество? - спросил он.

- Думаю, что он убит. .

- Как, вы не уверены в этом?

- Нет, далеко не уверен!

- Но помилуйте, ваше высочество, ведь...

- Рене! - резко оборвал его герцог. - В другой раз я подробнее отвечу тебе, а теперь мне некогда!

- Да куда вы, ваше высочество?

- В Лувр.

- Как? В этот час? Да подумайте...

- Я обо всем подумал. Покойной ночи!

Герцог направился к той самой потерне, через которую его недавно еще выпустила Нанси. Троекратный кашель обеспечил его впуск, и герцог уверенно двинулся по переходам и коридорам Лувра, пока не дошел до дверей апартаментов Маргариты.

- Войдите! - ответил голос, заставивший его вздрогнуть. Герцог толкнул дверь и предстал пред Маргаритой, которая разговаривала с Нанси и никак не ожидала этого появления.

Перед ней был герцог Гиз, весь в крови!

XXVIII

Герцог Гиз был бледен, как мраморная статуя. Несмотря на это, его губы были искривлены нервной улыбкой и насмешливый взгляд полон горечи.

Не сознавая, что она делает, Маргарита пронзительно вскрикнула и бросилась к нему, но, увидев, что он весь в крови, с ужасом остановилась.

- Боже мой! Что это? - простонала она. - Что с вами случилось, Генрих?

- Ваше высочество, - с напускным хладнокровием ответил герцог, - не беспокойтесь и не вздумайте падать в обморок. Я легко ранен - это просто удар шпаги в плечо.

- Генрих! - пробормотала Маргарита вне себя. - Вы дрались на дуэли? - И в ее душе зашевелились мрачные предчувствия.

- Ваше высочество, - прежним тоном продолжал Генрих Гиз, - я явился в Париж, пренебрегая опасностью быть убитым из-за угла наемными убийцами вашей матери. Сделал я это лишь для того, чтобы спросить вас: помните ли вы те клятвы, которыми мы еще так недавно обменивались перед моим отъездом?

- О, Генрих, Генрих, - ответила взволнованная принцесса, - но к чему теперь вспоминать об этом? Вы ранены, нуждаетесь в уходе...

- Я еще раз повторяю вам, что я ранен очень легко. Да и не в моей ране тут дело. Я спрашиваю вас: любите ли вы меня еще?

- Генрих!

- Потрудитесь ответить!

- Однако каким тоном вы позволяете себе говорить со мной! - сказала Маргарита, овладевая собой. - К чему эти бешеные молнии взгляда? Эти скрытые угрозы? Откуда все это?

- Ах, так вы еще не знаете? - иронически переспросил герцог. - Ну, так я сейчас все поясню вам! Когда час тому назад я просил Нанси проводить меня к вам, она ответила, будто королева - мать теперь постоянно спит в вашей комнате. Нанси лгала. Почему она лгала?

Нанси потупилась. Маргарита не знала, что ей ответить.

- Я поверил словам Нанси, - продолжал герцог, - и согласился уйти из Лувра. Но когда я вышел, я встретил человека, которого вы хорошо знаете: это Рене Флорентинец. Он сказал мне: "Королева Екатерина никогда не ложится спать в покоях принцессы. Нанси солгала вам, и знаете почему? Потому что принцесса изменила вам!" Правду ли сказал Рене? - с силой крикнул он.

- Я не желаю отвечать на такой дерзкий вопрос! - гордо сказала Маргарита.

Герцог язвительно засмеялся.

- Рене сказал мне еще: "Она не любит вас больше, она полюбила другого..."

- Боже мой! Теперь я все поняла! - крикнула Нанси.

- "И вашего соперника, - прибавил Рене, - зовут сир де Коарасс!"

Маргарита вскрикнула и упала в кресло, из которого она вскочила при неожиданном появлении герцога.

- Ваше высочество! - продолжал герцог. - Я отыскал этого сира де Коарасса в кабачке Маликана. Мы дрались на шпагах при свете фонаря. Он ранил меня, а я уложил его на землю. Не знаю, убит ли он, но...

Герцог не договорил.

Подобно львице, которая дремлет на теплом песке пустыни и вдруг вскакивает, разбуженная стоном детеныша, Маргарита вскрикнула, оттолкнула герцога в сторону и бросилась к двери.

- За мной, Нанси, за мной! - крикнула она. Герцог, который до этой минуты издевался, герцог, у которого были молнии во взгляде и угрозы на устах, теперь, оставшись один, покачнулся и закрыл лицо обеими руками.

- Как она любит его, Боже мой! - простонал он.

В то время как герцог Гиз исчезал во мраке ночи, сообщив друзьям Генриха Наваррского страшную весть, Ноэ и Миетта кинулись к фонарю, у которого, согласно указаниям герцога, происходила дуэль.

Генрих лежал на земле. Он дышал еще, но из его груди бежал целый поток крови.

Ноэ взял принца на руки, Миетта, выбежавшая вслед за ним, помогла ему, и они вдвоем кое-как дотащили бесчувственного Генриха до кабачка. Сарры не было там: при страшном известии она словно сноп рухнула на землю.

Когда Ноэ и Миетта втащили в зал кабачка бесчувственное тело Генриха, сверху стремглав сбежал кое-как одетый Маликан, разбуженный всей этой суматохой.

- Проклятие! - рявкнул он. - Моего принца убили!

- Нет, - ответил Ноэ, - принц не умер, он дышит. Да вот, глядите: он открывает глаза.

Действительно, Генрих слабо открыл глаза и удивленным, блуждающим взором обвел комнату.

Маликан бросился к себе, притащил складную кровать и при нялся устраивать ее, в то время как Ноэ разрезал камзол на Генрихе и исследовал его рану.

Маликан был родом из беарнских пастухов, а они умеют помогать себе собственными средствами. Осмотрев рану принца, он сказал, что она вовсе не глубока и только вызвала сильное кровотечение, которое и явилось причиной потери сознания. Но рана отнюдь не смертельна!

Генрих почти совсем пришел в себя и спокойно переводил взгляд с Ноэ на Миетту и потом на Маликана. Казалось, что он ищет кого-то. Действительно, он искал красотку-еврейку.

- Где же она? - спросил он наконец.

Только тогда Миетта и Ноэ заметили, что Сарра исчезла.

- Когда я сходил вниз, - сказал Маликан, - я услыхал полузадушенный крик, но, когда я спустился, в зале не было никого!

Ноэ и принц переглянулись, но не успели обменяться ни единым словом, как входная дверь распахнулась и в объятия принца бросилась бледная, растрепанная женщина.

Это была принцесса Маргарита!

XXIX

Через два дня после того, как разыгралась трогательная сцена, которую мы только что описали, король Карл IX, уже чувствовавший приступы болезни сердца, а потому обычно плохо спавший, проснулся после необыкновенно спокойно и хорошо проведенной ночи раньше обыкновенного и в исключительно хорошем настроении. Это хорошее настроение стало еще крепче, когда он узнал от пажа, что в этот день стоит особенно хорошая погода и что, следовательно, возможна удачная охота. Поэтому он приказал позвать Пибрака.

- Пибрак, друг мой, - сказал король, - вы должны обложить для меня оленя! Пибрак поклонился.

- Который теперь час? - спросил Карл IX.

- Семь часов, ваше величество!

- Ну, так я отправлюсь на охоту в десять.

- Я сейчас же отдам распоряжения, ваше величество!

- И предупредите ваших кузенов, Ноэ и Коарасса...

- Ах, ваше величество, - грустно сказал Пибрак, - что касается Ноэ, то это легко, но вот что касается Коарасса...

- Разве с ним случилось какое-нибудь несчастье? - с удивлением спросил король.

- Да, ваше величество, он опасно ранен в грудь.

- Кто же ранил его?

- Пока это еще тайна, ваше величество!

- Для короля не существует тайн, Пибрак! - надменно ответил Карл IX.

- Но я не колдун, ваше величество, и раз мне самому ничего не сказали...

- Но знаете ли вы, по крайней мере, как это произошло?

- Да, знаю. Сир де Коарасс сидел с Ноэ в кабачке беарнца Маликана, от которого я и узнал все это. Ноэ и Коарасс мирно беседовали за бутылкой муската, когда в зал вошел какой-то мужчина. Это был никому не известный дворянин, державшийся очень надменно. Неизвестный попросил сира де Коарасса следовать за ним, они вышли, а через десять минут неизвестный вернулся в зал и заявил, что де Коарасс тяжело ранен. Затем он исчез.

- Странно, - пробормотал король.

- Сира де Коарасса внесли в кабачок. Через несколько минут туда прибежали две женщины. Одна разливалась слезами, другая, которая лишь сопровождала первую, тоже была глубоко взволнована происшедшим.

- Значит, бедный Коарасс лежит в кабачке?

- Нет, ваше величество.

- А куда перенесли его?

- Не знаю, ваше величество.

- То есть как это вы не знаете?

- Неизвестная дама послала за носилками и уехала с раненым в сопровождении Ноэ.

- И у вас нет никаких известий о бедном Коарассе?

- Ни малейших, ваше величество.

- Вы знаете, Пибрак, что я трудно привязываюсь к людям, - задумчиво сказал король, - но этого молодца я сразу полюбил, и мне очень хотелось бы разыскать его убийцу, чтобы отправить его на Гревскую площадь...

- Но, ваше величество, раз мы не знаем причин поединка...

- Э, о причинах и сомневаться нечего! Совершенно ясно, что причиной была та самая неизвестная нам женщина... Черт возьми! - перебил король сам себя. - Мне пришла в голову странная идея, друг мой Пибрак!

- Какая, ваше величество?

- Мне кажется, что я догадываюсь, кто эта женщина!

- Ну да, - наивно сказал Пибрак, - Коарасс был ловким парнем и мог завести интрижку с какой-нибудь придворной дамой...

- Ну нет, поднимай выше, Пибрак! - сказал король, хитро подмигивая. - Помнишь ли ты, как отчаивалась и горевала принцесса Маргарита, когда герцог Гиз уехал в Нанси? Твой кузен в первый же вечер прогнал ее тоску и заставил улыбаться... Ну а я хорошо знаю мою Маргариту...

Не успел король договорить, как в дверь постучались. Это явился Рауль, красивый паж.

- Что тебе, милый? - спросил Карл IX.

- Меня послала к вашему величеству принцесса Маргарита, - ответил Рауль.

- Ага! - ответил король. - Когда говорят о волке, показываются кончики его ушей... Ну-с, так что же угодно принцессе от меня?

- Ее высочество поручила мне узнать, проснулись ли вы, ваше величество.

- Как видишь, да!

- Кроме того, ее высочество интересуется, как ваше величество изволили почивать...

- Очень хорошо.

- И как настроение вашего величества.

- Я очень грустен, потому что с бедным сиром де Коарассом приключилась беда, а я очень любил этого молодого человека. который так хорошо понимал в охоте и великолепно играл в ломбр. Передай Марго это известие.

- Ее высочество поручила мне испросить для нее аудиенцию у вашего величества!

- Ну что же, скажи, что я готов принять ее. Готье! Одеваться! А вы, Пибрак, отправляйтесь в Сен-Жермен и займитесь там подготовкой охоты.

- Слушаю-с, ваше величество! - ответил Пибрак и вышел из комнаты. А Карл IX занялся своим туалетом.

"Да, - думал он, осматриваясь в зеркала, - дело так и обстоит, это совершенно ясно. Марго легко увлекается, и это, наверное, была именно она. Ну, а что касается счастливого победителя, то... Господи, но ведь это отлично мог быть братец Гиз! Я это узнаю!"

В приемной послышался шелест шелкового платья, и в комнату вошла принцесса Маргарита.

- С добрым утром, Марго! - сказал король, галантно целуя руку сестры.

- Доброго утра, ваше величество! Карл IX подвинул сестре кресло и, знаком руки приказав пажу Готье уйти, сказал:

- Как ты бледна и взволнована, милая Марго!

- У меня есть от чего волноваться, ваше величество!

- И потому ты пришла к своему брату Карлу, так как знаешь, что он любит тебя и готов исполнить каждое твое желание!

- Ах, ваше величество, вы так добры...

- Для тебя - да, потому что из всей семьи только от тебя одной я никогда не видел предательства!

- Ваше величество, - сказала Маргарита, - я пришла к вам, потому что вы мой брат и любите меня; я пришла к вам, потому что вы король и все можете; я пришла к вам, потому что у меня разбито сердце и я должна признаться вам в совершенной ошибке!

Король собирался быть дипломатом и хотел позабавиться смущением и замешательством сестры. Но он увидал в ней такое искреннее горе, такое страдание, что забыл о своих намерениях и, ласково обняв Маргариту, произнес:

- Я догадываюсь о признании, которое ты хочешь сделать мне, дитя мое! Ты любишь, и твой возлюбленный в опасности...

- Да, это так! - с благородной простотой ответила Маргарита.

- И ты пришла просить меня отомстить за него?

- Сначала защитить его, ваше величество.

- Что такое? Но мне казалось, что сир де Коарасс... Маргарита густо покраснела при этом имени и сказала:

- Да, ваше величество, это он. Сир де Коарасс ранен неопасно, но все же находится в смертельной опасности.

- Откуда же грозит ему эта опасность? Уж не со стороны ли...

- Нет, ваше величество, герцог уехал. Я вижу, что вы догадались обо всем!

- Так он уехал?

- Да, вчера утром. Он не вернется больше, и не с его стороны грозит опасность.

- Да кто же тогда может быть опасным для сира Коарасса?

- Прежде всего Рене, ваше величество.

- Рене? - с гневом крикнул король. - Но ведь это просто смешно, наконец! Решительно все, кто окружают меня, трясутся от страха перед этим негодяем!

- А потом, большая опасность грозит также и со стороны королевы-матери...

Карл IX нахмурился и воскликнул:

- О, вот это значительно усложняет дело. Но какие же счеты могут быть у сира де Коарасса с Рене и королевой?

- Я должна рассказать вам целую историю, ваше величество, и тогда вы все поймете!

- Говори, дитя мое, я слушаю!

Маргарита рассказала королю, как Генриху пришло в голову разыграть из себя колдуна, чтобы избежать таким образом мести со стороны Рене. Затем она рассказала ему всю гнусную комедию, проделанную королевой при помощи президента Ренодэна для спасения Рене. Рассказывая это, она била наверняка: король, рассерженный обманом, должен будет решительно взять сторону сира де Коарасса!

Она не ошиблась.

- Так вот как! - крикнул Карл IX. - Ну ладно же, я устрою всем им праздник!

- Нет, ваше величество, теперь уж это ни к чему не приведет. Да и не поможет все это ни вам, ни бедному сиру де Коарассу. Нет, ваше величество, возьмите только раненого под свою защиту! Пока что я поместила его в доме преданного мне горожанина, но его могут выследить и...

- А знаешь, Марго, мне пришла в голову гениальная мысль! Не перенести ли нам твоего Коарасса в Лувр? Мирон, мой лейб-медик, очень предан мне. К тому же, он очень знающий врач и выходит тебе сира де Коарасса, словно короля Франции.

- Но... королева-мать, ваше величество?

- Мы сыграем с ней веселую шутку, милочка. Я собираюсь сегодня охотиться в Сен-Жермене, вот я и приглашу на охоту королеву. Я буду с ней крайне любезен... Ну, а тем временем ты перевезешь в носилках сира де Коарасса в Лувр, и если ты внесешь его через боковой вход, то ровно никто ничего не увидит.

- Это великолепно! Но куда же мне поместить моего Анри?

- В мою комнату! - ответил король. Маргарита с изумлением посмотрела на брата.

- А вот, - продолжал король, - в этом кабинетике ему поставят кровать, и, если Рене или королева Екатерина придут искать его здесь, значит, я уже перестал быть королем Франции!

- Ах, ваше величество, - воскликнула принцесса, - вы так добры, так великодушны!

- Я люблю тебя, милая Марго, и люблю всех, кого ты любишь! - ответил король, целуя сестру.

Сир де Коарасс был спасен; по крайней мере, Маргарита надеялась на это!

XXX

Когда Маргарита с Нанси вбежали в кабачок Маликана, где лежал раненый Генрих, то после первых взрывов отчаяния они стали думать о том, где скрыть несчастного. Оставить его в кабачке было невозможно, так как Рене, бесспорно, воспользовался бы беспомощностью раненого и прирезал бы его без зазрения совести. С этой неизбежностью должен был согласиться и Ноэ, когда Нанси сообщила ему по секрету все, что ей удалось подсмотреть через потайное отверстие. Таким образом, Ноэ знал, что Рене стала известна вся махинация и что к прежним счетам примешивается еще жажда мести за обиду, нанесенную Паоле. Следовательно, медлить было нечего и нужно было как можно скорее припрятать раненого где-нибудь, где Рене хоть не сразу найдет его.

У принцессы был преданный ей горожанин Йодель. Когда-то он в припадке бешенства убил ненавистную сварливую жену, и его осудили на смертную казнь. Случайно вышло так, что Маргарита встретила его на пути к виселице. Тронутая его честным видом и отчаянием, она расспросила, в чем дело, и успела вымолить у короля помилование осужденному. За это-то Йодель и был бесконечно признателен ей.

Вот к Йоделю и решила принцесса Маргарита перенести своего друга сердца, раненного отверженным соперником. Через два дня после дуэли мы застаем Генриха на пути к выздоровлению в доме горожанина Йоделя.

В эти дни больного не раз навещала Нанси, а однажды приходила даже и сама принцесса. Она не могла бывать так часто у раненого, как бы ей этого хотелось, так как принцесса понимала, что, желая найти, где лежит Генрих, Рене и королева будут теперь следить именно за ней. Ей даже показалось, что в тот раз, когда она навещала раненого, какой-то замаскированный человек выслеживал ее. Она подумала, уж не Рене ли это, и вот эта-то мысль заставила ее на другое утро повиниться во всем королю.

В тот день, о котором мы говорим, принцу было уже совсем хорошо. Ноэ сидел у его изголовья, и они мирно разговаривали.

- Знаешь, Ноэ, - сказал Генрих, - я уверен, что кузен Гиз в страшном отчаянии, что не убил меня!

- Ну вот еще! - ответил Ноэ. - С того момента, когда он заметил, что принцесса больше не любит его, он должен был отказаться от мысли сделать ее герцогиней Лотарингской.

- У меня с герцогом Гизом, - сказал Генрих, таинственно улыбаясь, - много пунктов соперничества!

- Это каким же образом?

- А вот потом узнаешь. Сейчас еще не приспел час для объяснения.. Но куда все-таки делась Сарра! - сказал он, резко меняя тему разговора.

- Просто не понимаю, - ответил Ноэ. - Когда герцог вернулся, чтобы объявить нам о своей победе, Сарра была с нами. Мы с Миеттой кинулись к вам на помощь и были уверены, что и она бежит с нами. Но когда мы вернулись, неся вас, Сарры уже не было!

- Да куда же она могла деваться? Ноэ только пожал плечами. Воцарилось короткое молчание. Потом Генрих спросил:

- Ведь это Рене рассказал герцогу обо всем?

- Да. По крайней мере, Нанси уверяет, что это так.

- Паолы уже нет в Шайльо?

- Она уехала оттуда третьего дня с Годольфином, и Рене все знает.

- Так! Раз на наш след герцога натравил Рене, то весьма возможно, что, в то время как я бился с кузеном, этот добрый парфюмер бродил где-нибудь поблизости.

- Наверное, это так и было!

- Ну вот он и воспользовался моментом сумятицы, поднявшейся при известии о моем поражении, схватил Сарру в охапку да и убежал с нею!

- Но она стала бы кричать!

- Может быть, она и кричала, да ты не слыхал, а может быть, она была в обмороке.

- Проклятие! - буркнул Ноэ. - Если бы я знал это, я ткнул бы его кинжалом прямо в сердце! Ну да придет еще час, когда я спущу с него всю кожу!

- Все приходит в свое время для тех, кто умеет ждать! - сентенциозно заметил Генрих. - Но пока необходимо заняться розысками Сарры.

Принц не успел еще договорить последние слова, как дверь распахнулась и на пороге показалась взволнованная, но счастливо улыбавшаяся Сарра.

XXXI

Мы выпустили из виду Рене Флорентинца в тот момент, когда герцог Гиз, сообщив ему о поражении сира де Коарасса, кинулся во дворец. Так как герцог сам не знал, насколько серьезна рана, нанесенная им сопернику. Рене решил осторожно подобраться к месту происшествия. Он подошел, держась в тени, почти к самому кабачку, заметил, что Ноэ и Миетта хлопочут около раненого, а красотка-еврейка в полубесчувственном состоянии прислонилась к косяку дверей, и сейчас же принял решение.

"Ну, на этот раз ты не уйдешь от меня, хотя бы ты десять раз переодевалась!"- подумал он.

Когда перед Саррой вдруг предстала фигура ее врага, она пронзительно вскрикнула (этот крик и слышал Маликан) и окон чательно потеряла сознание. Тогда Рене схватил ее в охапку, взвалил на плечо и бегом понес по молчаливым, пустынным улицам. У дверей старого одноэтажного дома он стукнул три раза. Очнувшаяся Сарра принялась кричать и отбиваться, но дверь дома вскоре открылась, и на пороге показался человек весьма подозрительного вида.

Это был Грибуйль, канатный плясун днем и грабитель ночью. За десять экю он готов был убить кого угодно, и Рене частенько пользовался его услугами.

- Грибуйль, - сказал ему Флорентинец, - я оставлю эту женщину у тебя. Смотри, ты отвечаешь мне за нее головой!

Грибуйль только улыбнулся в ответ и повел Рене с его жертвой в дом.

Рене, войдя вместе с Саррой в низкую комнату с закрытыми железными решетками окнами, сказал еврейке:

- Прошу вас простить меня, но вам придется провести ночь в этой убогой обстановке. Однако поверьте, уже завтра у вас будет более приличное помещение, во всех отношениях достойное возлюбленной такого человека, как я!

- Уйди прочь, негодяй! - презрительно ответила ему Сарра. - Я в твоих руках, и ты можешь меня убить, но в твоей власти только моя жизнь, и больше ты ничем не воспользуешься от меня!

Рене презрительно рассмеялся. Но тут Сарра заметила острый каталонский нож, лежавший на столике у кровати, не задумываясь, прыгнула, словно дикая кошка, и через секунду нож был уже в ее руках. Рене хотел броситься на нее и отнять опасное оружие, но Сарра приставила нож острием к своему сердцу и крикнула:

- Еще один шаг, и я убью себя!

Взор Сарры дышал такой решимостью, что Флорентинец сразу понял серьезность ее намерения.

- Ну хорошо, хорошо, красавица! - сказал он с наглой усмешкой. - Я уйду и дам вам отдохнуть и отоспаться! Покойной ночи! Желаю вам набраться разума для завтрашнего утра и понять свою собственную выгоду. Я так люблю вас, что готов даже жениться на вас! Покойной ночи!

Рене ушел. Сарра слышала, как загремели засовы и замки за дверью ее комнаты.

Не выпуская ножа из рук, она бросилась на кровать, чтобы хоть немного отдохнуть и собраться с мыслями. И вдруг она сразу успокоилась: ведь Рене ищет главным образом ее богатства. Ну, так... И красотка-еврейка стала с нетерпением дожидаться наступления следующего дня.

Но наступило утро, день, вечер, а Рене не было. Сарра чрез вычайно волновалась, так как в силу пришедшего ей на ум решения появление Рене должно было принести ей свободу, а последняя была особенно нужна ей теперь, когда она так волновалась за жизнь своего принца Генриха!

Наконец прошла вторая томительная ночь, наступило утро, и засовы заскрипели, отпирая дверь. Вошел Рене.

- Ну-с, красавица, - сказал он, - набрались ли вы благоразумия?

- Назад, негодяй, ни шагу дальше, или я проткну себе сердце ножом! - крикнула Сарра. - Мы еще можем столковаться, но вы не должны ни на шаг приближаться ко мне!

"Она потребует, чтобы я женился на ней"! - подумал Рене и, опустившись на стул у дверей, произнес:

- Ну-с, я слушаю вас!

- Мы здесь одни, - начала Сарра, - нас никто не подслушивает, поэтому мы можем говорить откровенно. Вы убили моего мужа Самуила Лорьо...

- Сударыня! - крикнул Рене бледнея.

- Да, это вы убили его! - спокойно продолжала Сарра. - Вы сделали это с двойной целью, а именно - чтобы похитить меня и забрать себе сокровища покойного.

- Берегитесь! - с бешенством крикнул Рене.

- Ну-с, а на самом деле вы не нашли ни женщины, ни сокровищ. Я только одна знаю тайну; где они помещаются. Ввиду того что я предпочитаю даже смерть бесславию вашей любви, я согласна купить свободу за эти сокровища!

- Полно! - с наглой усмешкой ответил Рене. - Я женюсь на вас и получу и женщину, и сокровища!

- Ошибаетесь! - ответила красотка-еврейка. - Достаточно вам тут же на месте не прийти к определенному решению или отказаться от предлагаемого мною торга, как я на ваших же глазах убью себя, и тогда у вас не будет ни того, ни другого! Ну, я жду!

Рене видел, что Сарра способна сдержать свое слово и что ему предстоит выбор между тем, отказаться от всего или только от части, иначе говоря, отказаться ли и от женщины, и от сокровищ или только от женщины. Поэтому, окинув всю красивую фигуру Сарры взором сожаления, парфюмер королевы сказал:

- Ладно! Я принимаю ваше предложение!

- Мне этого мало! - сказала Сарра, когда услыхала согласие Рене на ее предложение. - Я честная женщина и никогда не лгала ни Богу, ни людям, и если я дала обещание, то слепо сдержу его. Но ты, Рене Флорентинец, Рене-отравитель, Рене-убийца, ты жонглируешь клятвами и обещаниями, и я не могу поверить лишь одному твоему слову. Поэтому я клянусь тебе, что передам тебе тайну своих сокровищ лишь в тот момент, когда ступлю в Наварру, где я буду в безопасности от твоих козней. Пусть в этом путешествии меня сопровождает избранный тобою человек. В тот момент, когда я переступлю французскую границу, я передам ему письмо для тебя, и в этом письме будет все сказано!

- Но вы можете и обмануть меня! - сказал Рене.

- Я еще никогда не изменяла данному слову. Рене задумался.

- Да поймите, - продолжала Сарра, - что Самуил Лорьо скопил просто бесценные сокровища на сказочную сумму! Все это запрятано так хорошо, что ищите вы эти сокровища хоть сто лет, вы не найдете ничего! Но пустите меня на свободу, дайте мне добраться до Наварры - и богатство станет вашим!

В тоне Сарры было столько искренности, что Рене в конце концов поборол свою нерешительность.

- Пусть будет так! - сказал он. - Вы свободны! Он открыл дверь и отступил на шаг.

- Дальше от дверей! - крикнула Сарра.

Рене отступил еще дальше. Тогда, не отнимая кинжала от груди, красавица еврейка вышла из дверей на улицу.

Теперь она была свободна и стремглав кинулась бежать к кабачку Маликана.

Там ее встретила Миетта.

- Боже мой! - - крикнула девушка. - Откуда вы? Что с вами случилось? Где вы были?

Сарра нашла в себе силы сказать лишь одно слово:

- Генрих?

- Спасен, спасен! - ответила Миетта. - Его рана оказалась неопасной, он останется жив!

- Я хочу видеть его! Где он?

- Он в безопасном месте, но сейчас идти туда рискованно: ведь вас может выследить Рене!

- О, теперь я не боюсь Рене, - ответила Сарра, - потом я объясню тебе все, а сейчас. Бога ради, бежим туда!

Так и случилось, что Сарра появилась в комнате принца. На вопросы Генриха и Ноэ, изумленных ее неожиданным появлением, она рассказала все, что с ней случилось.

- Черт возьми! - крикнул Ноэ. - Рене совершил небезвыгодное дельце!

- Да что же мне было делать с сокровищами Самуила Лорьо? - ответила Сарра.

- Ну, положим, - пробормотал Генрих, - для таких вещей всегда можно найти применение!

- Мой ребенок умер! - ответила Сарра, покачав головой.

- Все равно, чтобы меня черт побрал! - рявкнул Ноэ. - Все равно, я не допущу, чтобы Рене вступил во владение этими сокровищами!

- Я поклялась! - заметила Сарра.

- И мадам Лорьо совершенно права, - сказал Генрих, хитро подмигивая в то же время товарищу, как бы желая сказать: "Ты уж не беспокойся, мы все это устроим!".

Миетта скромно сидела в углу комнаты и потупилась, так как чувствовала на себе страстные взгляды Ноэ.

Амори уступив свое место у кровати Генриха Сарре, подошел к окну, выходившему на улицу, затем стал подзывать девушку знаками к себе и наконец тихо произнес:

- Миетта!

Девушка покраснела, но подошла и опустилась рядом с Ноэ на подоконник.

- Милая Миетточка, - сказал Ноэ, - я очень рад, что с Саррой не приключилось никакой беды...

- О, разумеется! - ответила Миетта.

- Но клянусь тебе, что вместе с тем я'был бы очень доволен, если бы ее сейчас не было здесь!

- Но почему? - изумленно спросила Миетта.

- Неужели ты не понимаешь? А ведь это так просто!

- Ах, поняла! - сказала вдруг Миетта. - С минуты на минуту может приехать принцесса Маргарита. Или, по крайней мере, Нанси. И она увидит Сарру... А Сарра любит принца.

- Еще бы!

- Но и принцесса тоже любит его!

- А он любит их обеих!

- Ну вот! - сказала Миетта, скандализованная сказанным Ноэ. - Как же это возможно любить одновременно двух женщин?

- Я не говорил, что он любит их одновременно; он любит их по очереди. Но дело не в том, как это возможно, а в том, что сейчас нашей единственной покровительницей является принцесса Маргарита, и если она встретит здесь соперницу, то, будучи оскорблена в своей любви, может перейти на сторону наших врагов!

- Это совершенная правда! - в ужасе сказала Миетта. - Сарра непременно должна уйти отсюда! Пойду попробую как-нибудь удалить ее!

Ноэ и Миетта отошли от окна и подошли к принцу, который нежно держал в своих руках руку Сарры. Надо полагать, что Миетта придумала что-нибудь очень гениальное, но что именно - это так и осталось неизвестным, потому что не успела она открыть рта, как в дверь постучались и на пороге появилась камеристка принцессы Маргариты.

Увидев, что Генрих держит в своих руках руку Сарры, Нанси недовольно сморщила брови, хотя Сарра по-прежнему была одета в костюм беарнского мальчика.

Заметив недовольный взгляд Нанси, Миетта и Ноэ почувствовали, что их пробирает легкая дрожь.

XXXII

Мы оставили герцога Гиза в комнате принцессы Маргариты. Долго простоял герцог в состоянии полного отчаяния, пока наконец не понял, что ему окончательно нечего здесь делать. Он в последний раз оглядел комнату, в которой столько раз был счастлив прежде, а затем, подойдя к столу принцессы и отыскав там перо и кусок пергамента, набросал следующие строки:

"Прощайте, принцесса! Возвращаю Вам Ваши клятвы... Любите кого любится. Я прощаю Вас! Генрих".

Положив записку на видное место, он вышел из комнаты, подавляя последний вздох.

Из Лувра он прямо отправился в лавочку Рене. Герцог был очень бледен той нервной бледностью, за которой скрывается сильное бешенство, но его взгляд был спокоен, и губы кривила грустная улыбка.

- Рене! - сказал он. - Я уезжаю из Парижа и хотел бы повидать тебя перед отъездом.

- Ваше высочество, поверьте...

- Я хотел видеть тебя, потому что скоро, как я и надеюсь, события объединят нас так же, как они объединили нас в этот вечер... Сир де Коарасс едва ли умрет; он молод...

- Черт! - с яростью крикнул Рене.

- Да, он не умрет, и потому должен настать день, когда мы с ним встретимся лицом к лицу...

- Господи! - с глубочайшим презрением сказал Рене. - Какой - то Коарасс, провинциальный дворянчик...

Герцог сморщил брови, а затем, желая как-нибудь объяснить, почему именно сир де Коарасс казался ему, герцогу, достойным противником, и при этом не выдать тайны действительного имени мнимого "мелкого дворянчика", сказал:

- Он беарнец и олицетворяет в моих глазах Наварру. Выслушай меня как следует, Рене! Наступит час, когда католики и гугеноты разделятся на две враждебные партии. Я не знаю, кто будет вождем последних, но клянусь тебе, что с сегодняшнего дня я проникаюсь непреклонной ненавистью к кальвинистам и стану их безжалостным истребителем!

Не желая вступать в дальнейшие объяснения, герцог пожал руку Рене, переступил порог лавочки и исчез в ночном мраке.

Через час после этого он скакал по направлению к городу Нанси, унося в глубине своего сердца смертельную ненависть к Генриху, будущему королю Наварры, добившемуся любви Маргариты, которую он, Генрих Гиз, так любил.

Пьер Алексис Понсон дю Террай - Король-сердцеед. 3 часть., читать текст

См. также Пьер Алексис Понсон дю Террай (Ponson du Terrail) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :