Чарльз Диккенс
«Велико-вингльбирийская дуэль»

"Велико-вингльбирийская дуэль"

Небольшой городок Велико-Вингльбири находятся ровно в сорока-двух с тремя четвертями милях от угла Гэйд-Парка. В этом городке, как почти во всех городках Великобритании есть своя главная улица, там называемая Гай-стрит, с огромными пестрыми часами на небольшой красной башне, возвышающейся над городскими присутственными местами, - есть также в нем церковь, часовая, мост, театр, рынок, тюрьма, клуб и библиотека, гостинница, бассейн с водокачальной помпой и наконец почтовая контора. Предание гласит, что где-то на перекрестке к двух дорог, милях в двух от "Велико-Вингльбири", находился также городок "Мало-Вингльбири". Общее поверье весьма охотно приписывает это название небольшому уголку в конце грязного переулка, населенному четырьмя нищими, колесников и пивной лавочкой; но даже и на этот авторитет, при всей его слабости, должно смотреть с величайшим подозрением, потому что обитатели вышеупомянутого уголка, все до одного, такого мнения, что место жительства их не имело подобного названия от самых отдаленных веков до настоящих времен.

"Вингльбирийский Герб", в центре главной улицы, против небольшого здания с огромными часами, есть главная гостиница города Велико-Вингльбири, - место сходки коммерческих людей, почтовая станция, акцизная контора, - дом "Синих" при каждых выборах, и собрание судей при уголовных следствиях. Эта же самая гостинница служат главною квартирою Вист-Клуба "Синих Вингльбирийцев" (так названного для отличия от Вист-Клуба "Желтых Вингльбирийцев", находящагося в близком расстояния, по той же улице), и каждый раз, когда какой нибудь фигляр, или выставка восковых фигур, или концертист заглядывали, во время своих странствований, в Велико-Вингльбири, то на всех углах этого городка обыкновенно приклеивались объявления следующего рода: "мистер такой-то, надеясь вполне на великодушную щедрость, которою жители города Велико-Вингльбири постоянно отличались, занял, с большими издержками с своей стороны, отличные и поместительные комнаты, принадлежащия "Вингльбирийскому Гербу". - Дом этот, довольно обширных размеров, выстроен из кирпича, на гранитном фундаменте; он имеет весьма хорошенькую залу, украшенную вечно-зеленеющими растениями и оканчивающуюся в перспективе буфетом и стеклянным шкапом, в котором лакомые блюда выставлены в таком порядке, что при самом еще входе привлекают взор посетителя и возбуждают аппетит ого до высшей степени. Боковые двери из этой залы ведут в "кофейныя" и "коммерческия" комнаты; а огромная, широкая, извилистая лестница, как например: три ступеньки и площадка, четыре ступеньки и другая площадки, одна ступенька и еще площадки, полдюжины ступенек и опять площадка, и так далее, выводит в галлереи спален и лабиринты комнат, именуемых "отдельными", где вы можете наслаждаться уединением также отдельно, как и во всяком другом месте, в котором какое нибудь заблудшее создание по ошибке заходит в вашу комнату каждые пять минут и выходит от вас затем, чтобы заглянуть во все чужия двери вдоль галлереи, пока не найдет своей собственной.

Таков Вингльбирийский Герб в настоящее время, и таков Вингльбирийский Герб был прежде, - нет нужды, когда именно... положим, что хоть за две или за три минуты до прибытия лондонского дилижанса. Четыре лошади, накрытые попонами - свежая смена для ожидаемого дилижанса - спокойно стояли в углу двора, окруженные беспечной группой почтарей в лакированных шляпах и клеенчатых блузах. Каждый из них выражал свое замечание о достоинствах безмолвных животных; не вдалеке от них стояло с полдюжины оборванных ребятишек, которые прислушивались с очевидным вниманием к разбору лошадиных знатоков; и несколько ротозеев, в ожидании прибытия дилижанса, собралось вокруг водопоя.

День был ясный и чрезвычайно знойный; город находился в самом зените своей бездейственности, и за исключением этих нескольких зевак не видно было ни одной души. Но вот резкий звук почтового рожка нарушил монотонное безмолвие улицы; дилижанс показался и с таким шумом и стуком пролетел по избитой мостовой, что огромные часы над зданием присутственных мест находились в опасности завсегда потерять свой ход. Вместе с тем, как открылись дверцы в дилижансе, по всем направлениям улицы распахнулась окна, выбежали лакей, встрепенулись конюхи, зеваки, оборванные почтари и мальчишки, как будто все они были наэлектризованы... началось застегиванье, расстегиванье, привязыванье, отвязыванье, перемена лошадей, крик, брань... короче сказать, сцена приняла весьма деятельный, шумный вид. Здесь остановится лэди, сказал кондуктор. Не угодно ли пожаловать, сударыня? говорил лакей. - Есть ли у вас отдельная комната? спрашивала лэди. - Как не быть, сударыня, отвечала горничная. - У вас больше нет ничего, сударыня, кроме этих чемоданов? спросил кондуктор. - Больше ничего, отвечала лэди. - Дверцы хлопнули; кондуктор и кучер сели на козлы, с лошадей сдернули попоны - "Пошел!" раздался крик, и дилижанс помчался. Зеваки простояли еще несколько минут, пока дилижанс не скрылся за угол, и потом один по одному разбрелись по домам. Улица снова опустела, а в городе сделалось безмолвнее прежняго.

- Томас! вскричала хозяйка "Вингльбирийского Герба." - Покажи лэди двадцать-пятый нумер.

- Слушаю, ма'м.

- Да вот здесь письмо к джентльмену в девятнадцатом нумере. - Сейчас только принесли из гостинницы "Лев". Ответа не нужно.

- К вам письмо, сэр, сказал Томас, положив конверт на столь девятнадцатого нумера.

- Ко мне? сказал девятнадцатый нумер, отворачиваясь от окна, из которого он любовался сценой, только что нами описанной.

- К вам, сэр! (Лакеи всегда говорят намеками и никогда не выражают полных сентенций.) К вам, сэр! - Львиный лакеи, сэр, - в буфет, сэр! - Хозяйка дома сказала: в нумер девятнадцатый - Александер Трот, сэр? Ваша карточка в буфете, сэр?

- Меня зовут Трот, сказал девятнадцатый нумер, срывая печать. - Ты можешь итти, любезный.

Лакей спустил штору, потом снова поднял ее (настоящий лакей всегда должен что нибудь сделать перед своим уходов), переставил с места на место рюмки в маленьком буфете, вытер пыль, где вовсе не было пыли, сильно потер себе руки, приблизился на цыпочках к двери и исчез.

Видно было по всему, что письмо если не имело совершенно неожиданного содержания, то во всяком случае было чрезвычайно неприятно. Мистер Александер Трот положил его на стол и потом снова взял в руки, прошелся по комнате, шагая с одного квадратика мягкого ковра на другой, и даже пробовал, хоти весьма неудачно, просвистать какую-то песенку. Но ничто помогало. Он бросился в кресло и вслух прочитал следующее послание:

"Гостинница Синий Лев и Согреватель Желудка"

"Г. Велико-Вингльбири.

"Пятница, по утру.

"Милостивый государь!

"Едва только узнал я ваши намерения, кат в ту же минуту оставил контору и пустился вслед за вами. Цель вашего путешествия мне известна; но предупреждаю вас, что этому путешествию никогда не совершиться.

"В настоящую минуту я не имею здесь друга, на скромность которого можно было бы положиться. Впрочем, это не должно служить препятствием к моему мщению. Знайте, что ни Эмма Броун не будет подвергнута корыстолюбным домогательствам бездельника, отвратительного в глазах её и ненавистного в глазах всякого другого; ни я не покорюсь смиренно скрытным нападениям низкого парасольщика.

"Милостивый государь! небольшая тропинка от Велико-вингльберийской церкви ведет через четыре поляны к весьма уединенному месту, известному здешним обывателям под названием Стиффинс-Акр (Мистер Трот затрепетал). На этом месте, завтра по утру, за двадцать минут до шести часов, я буду ждать вас. В случае, если мне не удается увидеться с вами, я постараюсь доставить себе удовольствие завернуть к вам с лошадиным бичем.

"Горас Гунтер

"P. S. В улице Гай есть оружейная лавка; после вечерней зари вам не продадут в ней пороху.... понимаете меня?

"P. S. S. Советую вам, пока не увидитесь со мной, не заказывать на завтрашний день завтрака. Это избавит вас от лишних расходов."

- Отчаянный разбойник! Я знал, что это будет! воскликнул испуганный Трот.- Я всегда говорил моему батюшке, что лишь только он отправит меня в эту экспедицию, а Гунтер станет преследовать меня как странствующий жид. Плохо дело жениться по приказанию и без согласия невесты! Что подумает обо мне Эмми, если явлюсь перед ней, едва переводя дух, убегая от этой адской саламандры! Что я стану делать теперь! Что могу я сделать! возвратиться в Лондон значит навсегда потерять свою репутацию - лишиться невесты и, что еще более, лишиться капитала. Если поехать к Броуну в дилижансе, то вслед за мной явится и Гунтер на почтовых; если отправиться на это место, на это Стиффонс-Акр (вторичный трепет), значит заранее считать себя убитым... Я видел своими глазами, как этот человек, стреляя в цель, из шести выстрелов пять раз сряду попадал во вторую петлю жилета, надетого на чучелу, и если не туда, то непременно в голову.- И с этим утешительным воспоминанием мистер Александер Трот снова воскликнул;- что я стану делать!

Продолжительны и грустны были размышления его в то время, как он, закрыв руками лицо свое, придумывал, какое бы предпринять ему лучше средство. Умственная подорожная его приказывала в Лондон. Но при этом он вспомнил о гневе своего родителя и о потере приданого, которым старик Броун обещал наполнить сундуки сына старика Трота. Вслед за тем на той же подорожной ясно отличались слова: "в муж Броуна"; но вызов Гораса Гунтера звучал в ушах его, и кровавые слова: "Стиффонс-Акр", вертелись перед его глазами. Наконец в голове мистера Александера Трота созрел следующий план.

Первым и самым главным делом он поставил отправить в гостинницу "Синий Лев и Согреватель Желудка" лакея с приличной запиской к мистеру Герасу Гунтеру, в которой уведомлял, что жаждет уничтожения своего врага и поставит себе за особенное удовольствие непременно убить его завтра поутру. Потом он написал другое письмо и потребовал другого лакея: в гостиннице их была пара. В дверях его нумера послышался легкий стук.

- Войдите, оказал мистер Трот.

И вслед за этими словами мужчина с огромной рыжей головой и одним глазом в этой голове втащил в комнату туловище и ноги, которым принадлежала рыжая голова, и меховую шапку, принадлежавшую рыжей голове.

- Ты здесь, кажется, верхний лакеи? спросил мистер Трот.

- Да, верхний, отвечал голос из кипорного футляра с перламутровыми пуговками:- то есть, я над-лакей, или лакей, который принадлежит всему заведению; а другой лакей нанимается уже мною и бегает отсюда по равным поручениям; я зову его под-лакеем или пол-лакеем.

- Ты верно из Лондона? спросил мистер Трот.

- Из извощиков, был лаконический ответ.

- Почему же ты теперь лакеем? сказал мистер Трот.

- Соскучился - женился.

- Знаешь ли ты дом здешнего судьи? спросил Трот.

- Как не знать! отвечал над-лакей, бросая значительный взгляд кривым своим глазом, как будто он имел довольно важную причину помнить этот дом.

- Как ты думаешь, можешь ли ты доставать туда вот это письмо?

- Ничего нет легче.

- Но это письмо, сказал Трот, судорожно протягивая безобразную записку в одной руке и пять шиллингов в другой: - это письмо безъименное.

- Какое? спросил над-лакей.

- Безъименное: судья не должен знать, от кого оно.

- О, понимаю! отвечал кривой, подмигивая глазом, но не обнаруживая ни малейшего нерасположения принять на себя поручение; - понимаю: маленькое предостереженьице... гм!- И глаза его начали блуждать по комнате, как будто отъискивая потайного фонаря и фосфорических спичек. - Но послушай, продолжал он, прекращая поиски и устремляя единственный глаз свой на мистера Трота: - я должен вам сказать, что он наш адвокат, наш судья и кроме того застрахован в графстве. Если у вас есть какое нибудь зло против него, то пожалуста вы не сожгите дома его, хотя я знаю, что лучшей милости вы не могли бы сделать ему.

И над-лакей внутренно захохотал.

Еслиб мистер Александер Трот находился в каком нибудь другом положении, то первым его действием было бы вытолкать, этого человека из комнаты. При этом же случае мистер Трот ограничился тем, что удвоил плату за груды и объяснил, что письмо его имеет цель предотвратить нарушение спокойствия. Над-лакей удалился, выразив торжественную клятву сохранить тайну, и мистер Александер Трот принялся за жареную камбалу, за телячьи котлеты, мадеру и пирожное с гораздо большим спокойствием, чем в первую минуту по получении вызова Гораса Гунтера.

Между тем приехавшая в лондонском дилижансе лэди едва только заняла двадцать-пятый нумер и сделала некоторые изменения в дорожном туалете, как тотчас же отправила письмо к Джозефу Овертону, дворянину, прокурору и велико-вингльбирийскому мирному судье. Она просила в этом письме немедленной помощи в весьма важном и нетребующем отлагательства деле. Конечно, при подобном требовании почтенный судья не терял ни минуты времени. После страшно изумительных взглядов и восклицаний: "ах, Боже мой! что же это значит!", и прочих выражений, в которых ясно обнаруживалось его удивление, он, в своей маленькой конторе, снял с гвоздика широкополую шляпу и торопливо побрел по улице Гай в Вингльбирийский Герб, где хозяйка дома и толпа услужливых лакеев проводили его по лестнице, к дверям двадцать-пятого нумера.

- Просите джентльмена сюда, сказала лондонская леди, в ответ на извещение передового лакея.

И джентльмену отворили дверь.

Лэди встала с дивана; судья выступил шага на два от дверей, и потом, как будто с общего согласия, оба они остались неподвижны. Судья видел перед собой веселую, пышно одетую женщину, лет сорока от роду; а лэди смотрела на лоснистого мужчину годами десятью старше ея, в черных "невыразимых", в черном сюртуке, в черном галстуке и в черных перчатках.

- Мисс Джулия Маннерс! воскликнул наконец судья: - вы удивляете меня!

- С вашей стороны, Овертон, это весьма нехорошо, отвечала мисс Джулия: - я знаю вас очень давно и ваши поступки нисколько бы не удивили меня; почему бы и вам не оказать мне подобного привета?

- Но убежать, действительно убежать, с молодым человеком! возразил судья.

- Надеюсь, однако, вы не захотели бы, чтобы я убежала со стариком, хладнокровно заметила лэди.

- И потом просить меня, - меня именно из всех людей в целом мире,- меня, человека солидных лет и наружности, верного судью города, - просить о том, чтобы я был сообщником вашего плана! угрюмо восклицал Джозеф Овертон, опускаясь в кресло и вынимая из кармана письмо мисс Джулии, как будто для того, чтоб подтвердит свои замечания.

- Послушайте, Овертон, нетерпеливо отвечала лэди:- в этом деле я требую вашей помощи, и должна иметь ее. При жизни того бедняжки, мистера Корнберри, которому.... которому....

- Которому предстояло жениться на вас, но который не женился, потому что вздумал сначала умереть, и который оставил вам все свое состояние, не обремененное его присутствием, подсказал судья саркастическим шопотом.

- Правда ваша, отвечала мисс Джулия, слегка покраснев: - но заметьте, что при жизни мистера Корнберри состояние его было обременено вашим управлением; я до сих пор удивляюсь, каким образом чахотка поразила самого господина, а не его состояние. Вы помогли себе тогда, - скажите мне теперь.

Мистер Джозеф Овертон был человек опытный и кроме того хороший адвокат; а в то время, как некоторые неясные воспоминания о двух-трех тысячах фунтов, присвоенных по ошибке, пробежали в его голове, он пробормотал что-то невнятное, кротко улыбнулся и несколько секунд соблюдал глубокое молчание.

- Что же вы хотите делать? спросил он наконец.

- Сейчас я вам скажу, отвечала мисс Джулия. - Я скажу вам в трех словах. Безценный мой лорд Питар...

- Он-то и есть молодой джентльмен? прервал судья.

- От-то и есть молодой нобльмэн, отвечала лэди, делая ударение на последнее слово. - Безценный лорд Питар чрезвычайно боится гнева своего семейства; поэтому мы сочли за лучшее обвенчаться тайком. Чтобы отклонить подозрение, он выехал из Лондона с любезным своим тигром, под предлогом навестить друга своего достопочтеннейшего Августа Флэйра, поместье которого, как сам известно, находится в сорока милях отсюда. Мы условилась так, что я выеду из Лондона в дилижансе, а он, оставит за собою тигра и свой экипаж, явится сюда сегодня после обеда.

- И прекрасно! заметил Джозеф Овертон: - здесь он возьмет почтовых лошадей, и вы уже вместе отправитесь в Гритна-Грин. Мне кажется, что для него вовсе не требуется присутствия третьяго лица?

- Напротив, того, отвечала мисс Джулия: - мы имеем весьма основательные причины предполагать - надобно вам сказать, что друзья лорда Питара не считают его за человека благоразумного или дальновидного, и успели открыть его привязанность ко мне - мы предполагаем, что едва только заметят его отсутствие, как тотчас же пошлют за ним погоню по всевозможным направлениям. Чтоб избегнуть этой погони и скрыть наши следы, я желаю распространить слух в здешнем доме, что безценный мой лорд Питар немного помешан, хотя на самом деле в нем нет и искры помешательства, и что я, вовсе неизвестная ему, ожидаю его приезда, чтобы отвезти его в безопасный приют - положим, хоть в Бервик. Если я стану немного скрытничать, то пожалуй можно еще там устроить, что меня сочтут за его мать.

При этих словах в голове мирного судьи мелькнула мысль, что мисс Джулия, не скрытничая, легко может прослыть за мать воображаемого помешанного, так как на вид ей было вдвое больше лет против нареченного супруга, впрочем, мирный судья не сказал ни слова, - и лэди продолжала:

- Все эти распоряжения известны лорду Питару, и мне хочется только одного, - именно: вашего участия в этом деле, с помощью которого обман наш не внушит ни малейшего подозрения; и кроме того вы можете уверить всех в этом доме, что я беру на свое попечение молодого нобльмена. Наконец я желаю еще, чтобы вы переговорили с ним и уведомили его, что все идет превосходно; самой мне невозможно увидеться с ним прежде, чем мы сядем в почтовую карету, потому что это повредило бы нашему плану.

- Да разве он уже приехал? спросил Овертон.

- Не знаю, отвечала лэди.

- Каким же образов я узнаю о его приезде? спросил судья.

- Вероятно, он не скажет в буфете своего настоящего имени?

- Я просила его, чтобы из тотчас же по приезде написал к вам записку, отвечала мисс Маннерс. - Но чтоб эта записка не подала повода к открытию наших замыслов, я приказала послать ее безъименною и в загадочных выражениях познакомить вас с нумером его комнаты.

- Ах, Боже мой! воскликнул судья, вставая с места и начиная шарить в своих карманах: - весьма необыкновенное обстоятельство!... Знаете ли? ведь он приехал... Перед самым вашим приездом в мой дом поступила таинственная записка самым таинственным образом... Я решительно не знал, что делать с ней, и весьма вероятно ничего бы я не сделал.... Ах! да вот и она! - И Джозеф Овертон вытащил из бокового кармана письмо, написанное Александером Тротом. - Узнаете ли вы руку лорда Питара?

- О, да! отвечала Джулия. - Какая удивительная пунктуальность! Хотя я всего только два раза видела почерк его, но знаю, что он пишет весьма дурно и весьма крупно. Ведь вам известны, Овертон, что эти молодые нобльмены....

- Ну да, да! отвечал судья. - До письма ли им: у них на уме только лошади да собаки, театры да вино, актрисы да сигары, стойлы, зеленые столы, увеселительные дома, таверны и наконец законодательное собрание. Но посмотрим, что он пишет: "Милостивый государь! молодой джентльмен, в девятнадцатом нумере Вингльбирийского Герба, принужден завтра рано по утру сделать необдуманный шаг (недурно! под этим он подразумевает предстоящую женитьбу). Если вы сколько нибудь заботитесь о сохранении спокойствия этого города, если вы желаете спасти одну, а может быть и две человеческие жизни"... (что за чертовщину хочет он выразить этим?)

- Это значит, что он сильно беспокоится о нашей сватьбе; он вероятно умрет, если ему помешают в этом, и вероятно полагает, что я тоже умру, отвечала лэди с величайшим удовольствием.

- Вот что! понимаю!.. но стоит ни об этом беспокоиться! Посмотрим, что он имеет дальше... "две человеческие жизни, то постарайтесь удалить его в эту же ночь (он хочет покончить дело разом). Не бойтесь! это не падает на вашу ответственность: завтра вы сами увидите всю необходимость изследовать дело судебным порядком. Но забудьте: нумер девятнадцатый. Меня зовут Трот. Ради Бога не медлите, потому что жизнь и смерть зависят единственно от быстроты ваших распоряжений".

- По всему видно, что он писал под влиянием пламенного чувства. Не повидаться ли мне с ним?

- Пожалуста, Овертон, отвечала мисс Джулия: - повидайтесь и попросите, чтобы он как можно лучше разъигрывал свою роль. Признаюсь вам, я немного опасаюсь за него. Скажите ему, чтобы он был осторожен.

- Непременно, отвечал судья.

- Устройте наше дело,

- Непременно, снова отвечал судья.

- И скажите, что по моему мнению лучше было бы приготовить почтовый экипаж к часу ночи.

- Очень хорошо, еще раз сказал судья и, размышляя о нелепом положении, в которое судьба и старое знакомство поставили его, приказал лакею провозгласить свое приближение временному представителю девятнадцатого нумера.

Слова лакея: "джентльмен желает с вами говорить, сэр!" заставили мистера Трота остановиться на полстакане портвейна, который он выпивал в это время, - встать со стула, отступить несколько шагов к окну и принять оборонительное положение, на тот случаи, если посетитель примет образ и вид Гораса Гутера. Появление Джозефа Овертона рассеяло опасения мистера Трота, и он учтиво предложил незнакомцу стул. Лакей, позвонив немного графинами и рюмками, согласился оставить комнату, и Джозеф Овертон, положив широкополую шляпу на ближайший стул и слегка наклонив вперед свой корпус, приступил к изложению дела тихим и осторожным голосом. - Милорд....

- Что такое?! сказал мистер Александер Трот, самым громким голосом и с бессмысленным взглядом.

- Тише, тише! сказал осторожный прокурор: - все идет хорошо.... оставьте титулы.... меня зовут Овертон.

- Овертон?

- Да, мирный судья здешнего города.... вы прислали мне безъименное письмо?

- Кто? я?! воскликнул Трот с дурно скрываемым удивлением. - При всей своей трусости, ему не хотелось признаться в сочинении этого письма. - Вы говорите, что я написал письмо?

- Да, вы! а разве не вы? отвечал Овертонь, начиная досадовать на неуместную скрытность Трота. - Скажите мне, ваше это письмо или нет? Если ваше, то мы переговорим о деле сейчас же и без всяких опасений. Если же нет, то мне ничего больше не остается сказать вам.

- Позвольте, позвольте! сказал Трот: - это мое письмо, я сам писал его. Что же мне было делать, сэр? У меня здесь решительно нет знакомых.

- Конечно, конечно, сказал судья, с видом одобрения: - лучше этого вам ничего нельзя было сделать. Итак, сэр, для вас необходимо будет оставить здешнее место сегодня же ночью; для вас будет готова четверка лошадей, и чем шибче будете гнать, тем лучше. Я должен сказать, что вы здесь не в безопасности.

- Ах, Боже мой, Боже мой! воскликнул Трот, под влиянием мучительного опасения. - Могут ли случаться подобные вещи, в образованном государстве! Какая непримиримая, варварская ненависть! - И он отер эссенцию трусости, которая быстро выступила ни лбу его, и с непритворным ужасом взглянул на Джозефа Овертона.

- Я совершенно согласен с вами, с улыбкой отвечал судья: - меня тоже удивляет, что здесь нельзя жениться на ком вздумалось, не подвергаясь преследованию как криминальный преступник. Впрочем, в настоящем случае вам нечего опасаться: лэди согласна выйти за вас; а это весьма важно.

- Лэди согласна выйти за меня! механически повторил Трот. - Почему же вы знаете, что лэди согласна?

- Ну вот еще, прекрасно! сказал судья, ласково дотрогиваясь до руки мистера Трота своей широкополой шляпой. - Я знаю ее очень давно, и еслиб кто нибудь вздумал сомневаться в этом, то уверяю вас, что я с своей стороны не имею ни малейшего сомнения.... да, кажется, и вам не стоит беспокоиться.

- Странно! сказал мистер Трот задумчиво: - очень странно! Весьма необыкновенное обстоятельство.

- Итак, лорд Питар, сказал судья, вставая.

- Ах, извините! я совершенно позабыл, что вы мистер Трот.... очень недурно.... ха! ха!... Итак, мистер Трот лошади будут готовы в половине первого часа ночи.

- Что же будет со мной до того времени? с беспокойством спросил мистер Трот. - Знаете что: не лучше ли будет, если вы примете в мою пользу какие нибудь предохранительные меры?

- Ах, какая превосходная мысль! отвечал Овертон: - чудесная мысль! я сейчас же кого нибудь приставлю к вам. И знаете, недурно будет, если вы станете показывать сопротивление, когда вас будут сажать в карету, - одним словом, показывайте вид, что вас сажают насильно.... понимаете?

- Очень понимаю, совершенно понимаю!

- Итак, милорд, сказал Овертон тихим голосом: - до полночи! желаю вам прекрасного вечера.

- Mилорд! снова воскликнул Трот, отступая назад и в неизъяснимым удивлением вглядываясь в лицо мирного судьи.

- Ха! ха! Вяжу, милорд, вижу, разъигрываете род сумасшедшаго.... не так ли? Э! прекрасно, превосходно! какой бессмысленный взгляд! отлично, милорд, отлично! добрый вечер, мистер Трот!... ха! ха! ха!

"Этот мирный судья решительно пьян" - говорил сам с собой мистер Трот, бросаясь в кресла, с задумчивым видом.

"Никак не думал встретить в этом молодом нобльмене такого умницу: славно ведет свое дело!" - размышлял Овертон, спускаясь в буфет для окончательных распоряжений.

На это не требовалось много времени. Каждое слово вымышленного рассказа было принято за истину, и одноглазый лакей получил приказание отправиться в девятнадцатый нумер и действовать там в качестве стража при помешанной особе, до половины первого часа. Вследствие этого распоряжения, эксцентрический одноглазый джентльмен вооружился тростью огромных размеров и хладнокровно направился на свой пост. Он вошел в комнату мистера Трота без всяких церемоний, спокойно поместился на стуле подле самых дверей и для развлечения начал насвистывать народную арию, с выражением полного самодовольствия.

- Что тебе здесь нужно, бездельник? воскликнул мистер Трот, с выражением негодования.

Лакей, взглянув на мистера Трота с улыбкой сожаления, продолжал бить мерный такт рыжей головой и насвистывать адажио.

- Ты здесь не по приказанию ли мистера Овертона? спросил Трот, более и более удивляясь поведению лакея.

- Берега себя для себя, молодой человек, да и молчи про себя, спокойно отвечал лакей и снова засвистал

- Послушай же! вскричал мистер Трот, стараясь поддержать вид сильного желания выйти на дуэль, если только позволят ему: - я не хочу, чтобы меня держали здесь, я протестую против этого, я вовсе не имею намерения избегать дуэли; но так как бесполезно бороться с превосходными силами, то я по неволе должен спокойно оставаться на месте.

- И самое лучшее, заметил лакей, выразительно покачивая трость.

- Да остаюсь, но только по неволе, признал Александер Трот, опускаясь на стул с выражением крайнего негодования в лице и с величайшим удовольствием в душе.

- Уж конечно по неволе, отвечал лакей. - Впрочем, как вам угодно. Если вы довольны своим положением, то я в восторге; только пожалуста меньше говорите, это вам же будет хуже.

- Мне будет хуже?! воскликнул Трот, с непритворным изумлением. - Помилуйте, да этот человек решительно пьян!

- Эй, лучше молчите! заметил лакей, делая тростью самые выразительные пантомимы.

- Даже больше, чем пьян: он сумасшедший, сказал Трот, сильно встревоженный. - Сию минуту вон отсюда! и скажи, чтобы прислали сюда кого нибудь другого.

- Не пойду! отвечал лакей.

- Вон отсюда! заревел Трот, изо всех сил дернув за звонок

Опасения его начали принимать весьма обширные размеры.

- Оставишь ли ты звонок в покое, несчастный лунатик! вскричал лакей, толкнув на место несчастного Трота и размахивая над головой его огромной тростью.- Замолчи ты, жалкое создание! Не раззванивай каждому, что в здешнем доме есть сумасшедший человек.

- Он сумасшедший! сумасшедший! закричал испуганный Трот, с ужасом всматриваясь в одинокий глаз рыжаго лакея.

- Сумасшедший! отвечал лакей: - пожалуй чего доброго, от злости долго ли сойти с ума! Выслушай же меня, несчастный.... А! ты не хочешь? а это что? а? - И лакей слегка прикоснулся своей тростью к голове мистера Трота, в то время, как последний сделал новое движение к звонку.

- О, пощади мою жизнь! воскликнул Трот, с умоляющим видом поднимая кверху руки.

- Мне не нужно твоей жизни, с пренебрежением отвечал лакей: - хотя правду сказать, еслиб кто и вздувал лишить тебя жизни, то оказал бы великую услугу.

- О нет, нет! не нужно, прервал бедный мистер Трот: - не нужно лишать меня жизни. Я.... я.... лучше я стану смирно сидеть на этом стуле.

- Давно-бы так, сказал лакей:- не было бы и спору у нас: у каждого свой вкус, как сказал один человек, когда решился проглотить мышьяку. Но во всяком случае я вот что скажу: вы сидите спокойно вот на этом стуле, а я сяду против вас - вот здесь; и если вы не станете шевелиться, то я не дотронусь до вас; но если вы до половины первого часа пошевелите рукой или ногой, то я такое сделаю изменение в вашем лице, что когда вы взглянете в зеркало, то непременно спросите себя: "уже не уехал ли я за город? и когда, примерно сказать я возвращусь домой?" Так сидите же как я сказал.

- Сейчас, сейчас, отвечала жертва недоразумений; и вместе с тем мистер Трот опустился на стул, а лакей поместился против него, с тростью, готовою, в случае надобности, к немедленному бою.

Следующие часы текли медленно и скучно: на колокольне велико-вингльберийской церкви только что пробило десять, и нужно было прождать еще два с половиной часа, прежде чем явится помощь с которой нибудь стороны. С полчаса времени слышно было, как на улице запирали лавки, и шум от этого обозначал что-то в роде жизни и делал положение мистера Трота довольно еще сносным; но когда и это все замолкло, когда затихла суматоха при перемене лошадей подъехавшего дилижанса, и только изредка раздавался стук лошадиных копыт в конюшнях, расположенных позади отдельных комнат, мистер Александер Трот очутился в самом жалком состояния. Лакей по временам наклонялся дюйма на два вперед, чтоб снять нагоревшую светильню на восковой свече, и потом снова принимал свое неизменное положение; он слышал от кого-то, и при этом случае вспомнил, что человеческий взгляд имеет сильное влияние на усмирение сумасшедших, а потому единственный глаз его постоянно был устремлен на мистера Трота. В свою очередь и несчастный Трот внимательно наблюдал своего соседа, при чем постепенно черты последнего сделались более и более неясными, волоса казались менее рыжими, и в комнате становилось темнее и мрачнее. Мистер Александер Трот заснул глубоким сном, из которого был выведен необыкновенным шумом на улице и криком; "четверка лошадей для джентльмена в двадцать-пятом нумере!" Вслед за тем по лестнице раздался стук; двор двадцать-пятого нумера быстро растворилась, а в комнате явился мистер Джозеф Овертон, сопровождаемый четырьмя дюжими лакеями и содержательницей "Вингльбирийского Герба", толстой мистрисс Вильямсон.

- Мистер Овертон! воскликнул мистер Трот, вскакивая с места и выражая на лице своем сильное негодование. - Взгляните на этого человека, сэр, подумайте о положении, в которое вы поставили меня в течение последних трех часов.... Человек, которого вы прислали охранять меня, совершенно сумасшедший, - сумасшедшие чисто-на-часто, - бешеный, буйный, свирепый сумасшедший.

- Браво! прошептал Овертон.

- Бедняжка! с чувством сострадания сказала мистрисс Вильямсон!- правду говорят, что сумасшедшие всегда принимают других на сумасшедших.

- Бедняжка!? воскликнул мистер Александр Трот.- Что вы подразумеваете под словом "бедняжка"? Мне кажется, вы хозяйка здешнего дома?

- Да, да, отвечала толстая пожилая лэди, - пожалуста не тревожьте вы себя, берегите ваше здоровье.

- Тревожить себя! заревел мистер Трот: - нет! слава Богу, что в течение трех часов у меня достало духу не тревожить себя, иначе меня убило бы вот это одноглазое чудовище с пеньковой головой. Как вы смеете, сударыня, держать у себя сумасшедшего человека.... как вы смеете, говорю я, держать сумасшедшего человека, который беспокоит и пугает посетителей вашего дома!

- Правда ваша, совершенная правда; больше ужь я никогда не стану принимать сумасшедших, отвечала мистрисс Вильямсон, бросая взгляд упрека на мирного судью"

- Славно! чудесно! снова прошептал Овертон, укутывая Трота в толстый дорожный плащ.

- Что вы находите, сэр, чудесного в этом? воскликнул Трот: - это ужасно! одно воспоминание производит во мне тревогу. Я охотнее согласился бы выйти на четыре дуэли, еслиб только остался в живых после первых трех, нежели просидеть четыре часа лицом в лицу с этим сумасшедшим человеком.

- Старайтесь поддержать эту роль, когда будете спускаться с лестницы, шептал Овертон:- счет как уплачен и ваш чемодан в карете. - И потом Овертов прибавил вслух: - эй, люди! джентльмен готов!

При этом сигнале лакеи столпились вокруг мистера Трота. Один взял его под одну руку, другой под другую, - третий шел впереди, с одной свечой, - четвертый позади, с другой. Мистрисс Вильямсов и лакей, охранявший мистера Трота, замыкали шествие, и в этом порядке начали спускаться с лестницы. Мистер Александер Трот самым громким голосом то выражал притворное сопротивление итти вперед, то непритворное негодование, по поводу того, что был заперт с сумасшедшим человеком.

Мистер Овертон дожидался у дверец почтовой кареты; ямщики сидели на местах; вокруг кареты собралось несколько конюхов и челядинцев, чтоб посмотреть на отправление "сумасшедшего джентльмена". Нога мистера Трота находилась уже на ступеньке, как вдруг он заметил в карете (чего нельзя было заметить прежде при самом тусклом освещении) человеческую фигуру, плотно закутанную в дорожный плащ.

- Кто так такой? шопотом спросил он Овертона.

- Тс! тс! отвечал судья: - вероятно кто нибудь другой.

- Кто нибудь другой! закричал Трот, стараясь отступит.

- Да, да! вы не успеете отъехать несколько шагов, как узнаете, кто так такой.... Но ради Бога шумите побольше, - иначе шопотом своим вы возбудите подозрение.

- Я не хочу ехать в этой карете! заревел мистер Александер Трот, и все первоначальные опасения возвратились к нему в увеличенном виде. - Меня убьют.... меня....

- Браво, браво! шептал Овертон. - Постойте, я вас толкну в нее.

- Я не хочу ехать! не хочу! кричал мистер Трот. - Помогите, помогите! меня увозят против моей воли. Они сговорились убить меня.

- Бедняжка! снова повторила мистрисс Вильямсон.

- Трогайтесь с места! вскричал судья и толкнув в карету Трота, захлопнув за ним дверцу. - Гнать, как можно шибче и до следующей станции ни за что не останавливаться.... Пошел! ....

- Прогоны заплачены, Том, прокричала мистрисс Вильямсон. - И карета, с запертыми в ней мистером Александером Тротом и мисс Джудлией Маннерс, понеслась во четырнадцати миль в час.

Первые две-три мили мистер Трот просидел забившись в одном углу кареты, и его таинственная спутница - в другом, мистер Трот более и более жался в свой уголок, в то время, как мисс Маннерс более и более выдвигалась из своего уголка, мистер Трот тщетно старался уловить вид бешеного лица предполагаемого Гораса Гунтера.

- Теперь, кажется, нам можно говорить, сказала наконец спутница Трота: - ямщики не увидят нас и не услышат...

"Да это не Гунтера голос!" подумал Трот, в сильном изумлении.

- Безценный лорд Питар! сказала мисс Джулия самым привлекательным голосом и положив свою ручку на плечо мистера Трота. - Безценный лорд Питар! и ты не скажешь мне ни слова.

- Помилуйте, да это женщина! воскликнул мистер Трот.

- Ах, Боже мой! чей это голос? сказала Джулия: - это голос не лорда Питара.

- Нет, это мой голос, отвечал мистер Трот.

- Как! воскликнула мисс Джулия Маннерс: - голос незнакомого человека! Боже праведный! как вы попали сюда?

- Кто бы вы ни были, мистрисс, но вам должно быть известно, как я попал сюда, отвечал мистер Трот. - Вы слышали, как я кричал, когда меня сажали сюда.

- Значит вы присланы от лорда Питара? спросила мисс Маннерс.

- Провались этот лорд Питар! угрюмо отвечал. Трот.- Я не знаю никакого лорда Питара, до сегодняшней ночи, никогда не слышал о нем, а тут, как нарочно, то один называет меня лордом, то другой, так что подконец я уже начал думать, что или я сошел с ума, или вижу все это во сне...

- Куда же мы едем? трагически спросила лэди.

- Почему же я знаю? отвечал Трот, сохраняя удивительное хладнокровие, как будто происшествия предъидущего вечера совершенно ожесточили его.

- Остановитесь! стойте! закричала лэди, опуская переднее стекло кареты.

- Позвольте, милостивая государыня! сказал мистер Трот, вздергивая одной рукой стекло, а другой нежно обнимая стан мисс Джулии Маннерс. - Я вижу, что тут есть какое-то недоразумение; позвольте мне объяснить вам, какую роль мне пришлось разъигрывать по этой жалкой ошибке. Нам непременно нужно будет доехать до станции: согласитесь, что нельзя вас высадить на дороге в такую позднюю пору?

Лэди согласилась; недоразумение разъяснено было с той и с другой стороны. Мистер Трот был молодой человек, имел весьма недурные бакенбарды, безукоризненного портного и привлекательное обращение. Ему недоставало только храбрости; но обратит ли внимание на этот недостаток тот, кто имеет три тысячи фунтов годового дохода? Мисс Джулия Маннерс имела это и даже более; ей недоставало только молодого мужа, а единственное средство для мистера Трота - загладить свое бесславие - состояло в богатой жене. Таким образом, они пришли к следующему заключению, что жалко было бы иметь все эти хлопоты и издердки попустому; и что, так как они отъехали от Лондона уже довольно далеко, то не лучше ли им отправиться в Грэтна-Грин и там обвенчаться. Так они и сделали. Обвенчавшаеся перед ними чета, как значилось в книге, была: Эмили Броун и Горас Гунтер. Мистер Гунтер привез жену свою домой, попросил прощения и, как водится, был прощен. Мистер Трот поступил по примеру мистера Гунтера и также получил прощение. Лорд Питар опоздал приехать к назначенному сроку, потому что засиделся с друзьями за шампанским, и кроме того ему необходимо нужно было присутствовать на лошадиных скачках, с которых он отправился к достопочтеннейшему Августу Флейру, - пил шампанского еще более, сам участвовал в скачках, упал с лошади и разбился. Все эти обстоятельства были открыты в свое время и тщательно записаны; и если вам, читатель, когда-нибудь случится провести неделю в "Вингльбирийском Гербе", то вам непременно расскажут про велико-вингльберийскую дуэль в том самом виде, в каком я передал ее вам.

Чарльз Диккенс - Велико-вингльбирийская дуэль, читать текст

См. также Чарльз Диккенс (Charles Dickens) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Горацио Спаркинс.
- Послушай, душа моя, в последнем собрании в клубе я заметила, что он ...

Давид Копперфильд. Том 1. 01.
Том I Перевод с английского А. Бекетовой ОГЛАВЛЕНИЕ Глава I. Я появляю...