Луи Анри Буссенар
«Под Южным Крестом. 8 часть.»

"Под Южным Крестом. 8 часть."

- Успокойся. Лодка привязана к канату, и я надеюсь, что мы с тобой еще поплаваем на ней. Ну-ка, Пьер, и ты, Князек! За работу!

Пьер и Князек быстро втащили канат, на конце которого болталась какая-то странная штука, похожая на лоскут брезента.

- Это ваша лодка? - спросил Фрикэ, начиная сомневаться, не спит ли он.

- Она и есть. Это обычная каучуковая лодка, способная поднять груз в две тонны, если она надута при помощи специальной машинки, которую носит в кармане Князек, и занимающая место немного больше походного тюфяка, если из нее выпущен воздух.

- Это замечательно! Это великолепно! Это просто прелесть что такое!

- Ты прав, это вещь незаменимая. Но скажи мне, пожалуйста, что здесь происходит? На доктора напали туземцы, он отбивается от них. Что это значит?

Пьер и Фрикэ улыбнулись.

- Это значит, - отвечал Фрикэ, - что почтенный доктор, известный в Марселе и в других местах под именем Ламперриера, не менее известен здесь под именем Нирро-Ба, хотя, как мне помнится, здесь даже ноги его ни разу не было.

- Ничего не понимаю.

- Очень просто. Доктора здесь зовут Нирро-Ба, он вернулся из загробного мира, чтобы утешить свою вдову и снова давать своим чадам ежедневную порцию гумми и жареного кенгуру.

Андрэ, которому были знакомы австралийские обычаи, улыбнулся, не требуя дальнейших объяснений, и совершенно успокоился насчет доктора. Он принялся заботливо складывать и сворачивать длинную непромокаемую оболочку из каучука, которая была прежде лодкой грузоподъемностью в две тонны, а теперь представляла собой сравнительно небольшой тюк.

Фрикэ смотрел и удивлялся. Он расспрашивал, где Андрэ достал эту лодку и каким образом спаслись они после крушения парохода?

Андрэ собирался в нескольких словах удовлетворить его любопытство, но произошёл инцидент, отвлекший внимание обоих.

Пьер де Галь подошел поближе к толпе дикарей, которые прыжками и скачками праздновали возвращение Нирро-Ба. Он увидал белого дикаря Кайпуна и остолбенел от удивления.

- Тысячу залпов! - прошептал он Фрикэ, который шел сзади. - Толкуют о привидениях, а я теперь сам готов уверовать в воскресение мертвых.

- Что такое, матрос?

- Несмотря на всклокоченную бороду и длинные волосы этого оборванца, я готов признать его сыном моей сестры Жанны... Право, я уже не удивляюсь наивному легковерию дикарей.

- А знаешь что... - сказал Фрикэ, - это, пожалуй, правда... Я, конечно, не могу тебе сказать наверняка... но этот человек...

- Особенно похожи глаза... тот же взгляд, добрый и спокойный... совсем как у нее.

- Да ты послушай, что я говорю. Этот человек не австралиец. Он потерпел кораблекрушение, и его приютили дикари. Это было довольно давно. Он почти полностью одичал, но мне все-таки удалось кое-что узнать у него.

- Стало быть...

- Он был юнгой на "Беллоне".

Пьер вскрикнул или, вернее, гаркнул что есть мочи:

- Юнгой на "Беллоне"!

- Да. У него на руке есть клеймо. Два слова. Вероятно, его имя и фамилия. Прочесть еще можно.

- Имя и фамилия! Это не...

- Жан Кербегель. Но что с тобою, матрос?

Пьер побледнел, как мертвец, и бросился к изумленному Кайпуну. Он схватил его за плечи и уставился прямо в лицо, словно собираясь проглотить. Взгляд старого боцмана упал на выжженное у Кайпуна повыше локтя клеймо.

- Тебя зовут Жан?.. Жан Кербегель?

- Да.

- Malar Doue!.. Malar Doue!..

- Malar Doue... - повторил Кайпун гортанным голосом, как будто это бретонское восклицание напомнило ему что-то знакомое.

- Но ведь это ты... сын Жанны... бедный мой юнга...

- Э!.. Э!..

- Помнишь море?.. Помнишь нашу старую Бретань? Помнишь скалы Конкэ?..

Дикарь тупо молчал.

- Ну же, - продолжал Пьер, задыхаясь от волнения, - не может быть, чтоб ты этого не помнил... Неужели ты не помнишь свою мать Жанну?

- Мать? - переспросил дикарь.

- Да... Помнишь песню, которую она пела, убаюкивая тебя, когда твой отец, храбрый лоцман Кербегель, выходил на утлом челноке в море навстречу свирепым валам?

И Пьер сдавленным голосом запел бретонскую песню:

Выйду ль, выйду ль я на лужочек

Босыми ногами...

Кайпун задрожал. Он сделал чрезмерное усилие припомнить, как дальше, и подхватил полубессознательно:

Я нарву, нарву тебе, сыночек,

Цветиков, цветочков.

И бедняга разрыдался, как женщина.

ГЛАВА X

Встреча Пьера де Галя с человеком, задушившим двух негодяев. - После крушения парохода. - Страшная встреча со скваттером. - Жилище супругов Делафуа. - Фрикэ с радостью узнает, что друг его Буало недалеко. - Военный совет. - Новые таинственные союзники. - Те, кого усыпляет шум и будит тишина. - Изумление Фрикэ и Андрэ. - Кража ручья и пропажа пещеры.

- Видя, что этот молодец пяти футов десяти дюймов ростом пятится на меня, я подумал: "Берегись, Пьер де Галь, а то он опрокинет тебя, как фрегат лодку". Я встал покрепче, как вкопанный, и встретил носом подходивший корабль. Я уперся в него руками и не пускаю, а он говорит мне, как ни в чем не бывало, по-французски: "merci!" Это французское слово, сказанное Бог весть где человеком, на которого напали четыре негодяя и который задушил двух из них голыми руками, очень удивило меня.

- Представляю, - сказал Фрикэ, внимательно слушавший рассказ старого боцмана.

- "Рад стараться, земляк", - отвечал я первое, что пришло в голову. - "Вы француз?" - говорит он мне. А сам все крепче и крепче сжимает железными лапами двух пиратов, которые отчаянно хрипят. "Да, - отвечал я, - рад стараться. А что француз, это верно, и притом бретонец". - "Ну, будьте так добры, разберитесь с двумя другими негодяями, а то им очень хочется меня зарезать. После мы с вами поговорим". Господин Андрэ, доктор и Князек все еще барахтались среди водорослей. Я пристал к берегу раньше их, воспользовавшись обломком лодки, на котором и приплыл. Видя, что незнакомец в опасности, я поспешил к нему на помощь.

- Вот что, старина, - перебил Фрикэ рассказчика, - ты рассказываешь очень хорошо, но остановись на минутку и дай мне разобраться. То, о чем ты теперь говоришь, произошло после столкновения пароходов. Мы тонули. Пока я барахтался в воде, вы нашли себе место в другой шлюпке.

- Так точно.

- Проплавав до утра, вы очутились недалеко от берега, и вас подхватило течением... Шлюпка налетела на скалы и, разумеется, разбилась. Сбежались прибрежные жители, но вместо того, чтобы оказать вам помощь, принялись вас грабить, будучи не прочь даже зарезать, в случае необходимости, как цыплят.

- Но цыплята оказались петухами, умеющими за себя постоять...

- Само собой. В ту минуту, когда ты выходил на берег, подбежал какой-то человек, видимо, намереваясь помочь вам. Негодяи, видя, что он не их поля ягода, кинулись на него. Но он мужественно встретил нападение. Встав к тебе спиною, схватил в каждую руку по грабителю, а ты в это время работал кулаками изо всех сил.

- Совершенно верно. В эту минуту он и сказал мне "merci". Негодяи вынули ножи. Со мной был только гвоздь, которым чистят трубки. Для человека с голыми руками и нож - опасное оружие. На берегу валялось много валунов. Я поднял один из них, выбрав поувесистее, завязал в платок, подбежал к грабителям и... раз, раз, направо и налево... Первый негодяй растянулся на землю с пробитым виском. "Славно! - подумал я. - Одного успокоил!" За ним пришла очередь второго, который перевернулся раза два и тоже упал, обливаясь кровью. Между тем молодец окончил свое дело. Два пирата почти задохнулись. Он отшвырнул их на камни и обернулся ко мне. Ну, как водится, протянул руки. Пожал как следует, крепко, сердечно. Я тоже. И мы подружились. Взглянул я на его физиономию. Ничего, приятная. Глаза маленькие, голубые, быстрые. Бородка рыжеватая, причесанная, на лбу здоровенный рубец. Одет в синюю фланелевую куртку с медалью в петлице. Вижу, что парень хороший, и радуюсь, что встретился с товарищем, с такой же морской крысой, как сам.

- Понятно, - сказал Фрикэ.

- Возобновляем разговор. "Так вы бретонец?" - "Бретонец". - "А ваше имя?" - "Пьер де Галь". - "А я здешний скваттер, то есть скотовод, и зовут меня Даниель Делафуа. Я родом француз, был на военной службе". - "Очень приятно". Мы опять пожали друг другу руки, и мой новый знакомый продолжал: "А где же ваши товарищи? Я увидел вас с берега, когда вы барахтались в водорослях, и подумал: "Этим господам нужно будет переодеться и выпить глоток хорошего вина". Подумал я так и сразу же побежал к вам. Но и те негодяи вас тоже заметили. Хотели вас ограбить, подлецы, да нет, шалишь! Не таковские мы, не правда ли, земляк?" Между тем Князек, доктор и господин Андрэ выбрались, наконец, на берег. Они пыхтели, как тюлени, не в обиду будь им сказано. Наш новый друг сказал нам, не расспрашивая что и как: "Вот что, друзья мои. Вы потерпели крушение. Это скверно. Кто бы вы ни были, мне все равно. Я гоню в город стадо быков, там у меня лошадей десять. Возьмите каждый по лошади, и я вас отвезу к себе". - "Но это вас, может быть, стеснит". - "Ну, вот еще. Поверьте, я предлагаю от души. Соглашайтесь. Не о чем разговаривать. Работники пригонят гурт без меня". - "А вы далеко живете?" - "Нет, в двух шагах. Дней шесть ходьбы, не более".

- В двух шагах и дней шесть ходьбы, - засмеялся Фрикэ. - Хороши же шаги у твоего скваттера.

- Недурны. Одним словом, он приглашал нас так настойчиво, что мы согласились и тронулись в путь, мокрые до нитки. Впрочем, солнце нас скоро высушило. Дорогой ничего особенного не случилось. Через шесть дней мы пришли к нему в усадьбу. Губернаторское жилище. Ты сам увидишь.

- Значит, это недалеко отсюда?

- Два шага.

- Так. Выходит, дней шесть ходьбы, не более?

- Вроде этого. Встретила нас дама, супруга самого Даниеля, прямая, как мачта, и гибкая, как флагшток. Она радостно обняла своего благоверного, приняла нас как старых друзей, накормила великолепным ужином и проводила в очень хорошие спальни с настоящими, очень мягкими постелями. Выспались мы на славу. Утром получили сюрприз, но такой, что просто уму непостижимо.

- Какой сюрприз? - спросил Фрикэ, все больше и больше интересуясь рассказом.

- Приготовься от удивления подпрыгнуть до потолка.

Парижанин обернулся к Андрэ и доктору, но те, улыбаясь живописному рассказу Пьера де Галя, не хотели портить заключительный эффект и не сказали ничего.

Патентованный боцман продолжал после небольшой паузы:

- Нас разбудил веселый молодой голос, кричавший: "Андрэ! Доктор! Пьер де Галь! Князек! Вставайте, лентяи! Вы спите как сурки. Довольно с вас. Скажите лучше, где мой милый Фрикэ, почему он не с вами?" Господин Андрэ побледнел, как полотно. Господин доктор замер, как рекрут на инспекторском смотре. Дверь отворилась так быстро, точно ее сорвали с петель, и в комнату пулей влетел рослый молодец в высоких сапогах со шпорами и в красной запыленной рубашке. Видно было, что он только что приехал. "Буало! Это вы, мой друг!" - воскликнул господин Андрэ.

Фрикэ одним прыжком вскочил на ноги.

- Буало здесь! Где он? Я хочу его видеть!

- Подожди немного.

- Ни минуты!.. Ни одной секунды!.. Черт возьми! Здесь Буало! Да вшестером мы натворим таких чудес, что чертям будет жарко.

- Я тоже так думаю, - согласился Пьер де Галь, - но послушай, что было дальше. Перестань меня перебивать, а то я никогда не доскажу.

- Ты сообщаешь мне такую новость и требуешь, чтобы я оставался спокойным. Да разве это возможно!

- Больше минуты заняла твоя болтовня. Будешь ты слушать и молчать? А то, право, я брошу рассказывать.

- Да ты пойми, ведь это такой друг, такой...

- Очень хорошо понимаю, а все-таки дай досказать... Разумеется, мы сразу же обнялись. Потом мы рассказали ему, почему находимся в Австралии. "Вот и отлично, - отвечал Буало. - А я здесь гощу у моего друга, мистера Рида. С утра до вечера охочусь на казуаров, на кенгуру, на опоссумов. С вечера до утра читаю английские газеты, которые ужасно неинтересные. В общем, живу очень скучно. Я уже совсем собирался ехать в Японию, а оттуда в Париж, чтобы снова погулять по бульварам. Теперь, конечно, не поеду. Вам предстоит трудный поход. Он опасен, но зато и очень интересен. Нечего и говорить, что я присоединяюсь к вам. Распрощаюсь со своим радушным хозяином и в путь".

- Значит, он здесь? - сказал Фрикэ, который никак не мог усидеть на месте.

- Да подожди ты!.. Господин Буало отправляется к своему англичанину. Это весьма приличный господин с лицом патриарха и богатый, как Крез. "Стой! - говорит ему англичанин. - Этого не достаточно. Бандиты прерий - люди хитрые. С ними нужно действовать осмотрительнее. Экспедиция против них - дело нешуточное; это все равно, что война с королем Конго. Я вам дам надежных союзников". И он посылает слуг разыскивать людей, которые согласились бы составить наш резерв. А мы тем временем ждем и тревожимся о тебе. Наконец, в одно прекрасное утро к нам является толпа черномазых, цивилизованных немного больше, чем твои новые приятели. Все они одеты в штаны и шерстяные рубашки, с ружьями, и командуют ими тамошние метисы. Вообще они молодцы, ты сам увидишь. Мы сходимся на военный совет. Театр войны обозначен на карте. Это - озеро Тиррель. Уговариваемся, что мы поедем по озеру в лодке, а господин Буало, наш скваттер Даниель, один из племянников англичанина-патриарха и отряд черномазых пойдут берегом. Нам дают каучуковую лодку, которая тебе так понравилась, мы садимся на этот волшебный ковер и плывем. Через несколько суток мы приезжаем к мысу как раз в тот момент, когда один мерзавец топит другого. Вот и все. Больше ничего. Теперь ты все знаешь, сынок.

Из этого краткого, но живописного рассказа старого моряка читатель может вполне уяснить теперешнее положение наших друзей, решившихся сыграть последнюю игру.

Пьер просто сиял от радости, что так неожиданно нашел своего племянника Жана, пропавшего двадцать лет тому назад. Фрикэ наслаждался счастьем близкого свидания со старым другом, с которым они вместе путешествовали по Южной Америке. Доктор и Андрэ мечтали о благополучном окончании экспедиции, организованной для розыска их приемной дочери.

С минуты на минуту ожидалось прибытие вспомогательного отряда, посланного английским скваттером, а с таким подкреплением выигрыш не вызывал сомнения.

Конечно, друзья наши немного беспокоились из-за близости негодяя-американца, которого Пьер де Галь узнал в тот момент, когда он бросал в воду своего сообщника-мулата. Выстрел доктора, вероятно, причинил ему значительную рану. Прошло двенадцать часов после встречи друзей. Они вернулись к мысу и все время искали вход в таинственную пещеру, но их усилия не увенчались успехом. Но что вход в нее на гладкой поверхности скалы со стороны озера через расщелину не единственный, было очевидно уже потому, что с озера в эту расщелину очень трудно было проникнуть, а между тем на поверхности скалы не замечалось никаких следов.

Европейцы и их союзники-дикари, дожидаясь прибытия подкрепления, по необходимости ограничились весьма относительной блокадой пещеры. Мы говорим "относительной", потому что точные границы блокируемого места были им неизвестны. Приходилось быть настороже, особенно ночью, когда и озеро, и его берега окутала непроглядная темнота.

Австралийцы освоились с белыми как нельзя лучше. Для этого было две причины: во-первых, Фрикэ спас от смерти Жана Кербегеля, а во-вторых, дикари по-прежнему принимали доктора Ламперриера за воскресшего Нирро-Ба. Белые и негриты жили душа в душу и могли, в случае надобности, рассчитывать на самую деятельную помощь друг друга.

Было решено продолжить поиски со стороны озера как только рассветет. Фрикэ предложил спуститься по канату и заглянуть в дыру в главной базальтовой скале.

Ночь прошла благополучно. Взошло солнце и разогнало толпы летучих мышей и ночных бабочек.

Мы сказали, что ночь прошла благополучно, но это не совсем верно. Случилось одно, по-видимому, совершенно не существенное происшествие, которое, однако, не укрылось ни от Андрэ, ни от Фрикэ.

Как араб спокойно засыпает под оглушительный лай своих собак и моментально просыпается, лишь только они перестанут лаять, точно так просыпается и моряк, если винт парохода вдруг прекратит работать. Также и французы крепко спали под неумолчный шум ручья, вытекавшего из пещеры в озеро.

Ропот струи вдруг прекратился, и неожиданно наступившая тишина сейчас же разбудила их.

- Господин Андрэ, - сказал Фрикэ, - что это за чертовщина? Почему ручей перестал течь?

- Я только что хотел сказать тебе то же самое.

- Нет ли в этом какого-нибудь фокуса?

- Странно, странно. Я ничего не понимаю.

- Подождем. Завтра узнаем.

С этим философским ответом Фрикэ заснул, а на утро проснулся первым. Он сразу же пошел на край утеса, нагнулся вниз и убедился, что за ночь ручей исчез.

У парижанина невольно вырвался крик удивления:

- Черт возьми!.. Отверстие заткнули! Его заделали ночью! Да еще как искусно: место, где оно было, едва можно узнать по нескольким каплям воды, которые просачиваются сквозь кладку. Негодяи, очевидно, там, и скоро у нас начнется потеха.

ГЛАВА XI

Таинственный дом. - Ландлорд. - Гостиница-ресторан-притон. - Завсегдатаи уединенного дома. - Прибытие свагменов. - Ловкость ландлорда. - Непреодолимое искушение. - Бутыль водки и боченок анчоусов. - Безобразная оргия. - Трехдневное пьянство без просыпа. - Джентльмен или авантюрист? - Появление бывшего капитана "Лэо-Дзы". - Назидательная беседа пирата с ландлордом. - Незнакомец, в ожидании лучшего, пользуется пьяным ирландцем как подушкой.

В ту минуту, когда Фрикэ издал возглас удивления по поводу пропажи ручейка, километрах в четырех от того места происходила возмутительная сцена.

Если идти по узкой, едва протоптанной дороге по другую сторону озера, то на пути вдруг, как из земли, вырастет низкий и неуклюжий дом в виде блокгауза, окруженный высокими прямыми деревьями с шапкой тусклой и пыльной зелени. Этот дом построен очень просто из нетесаных смолистых бревен и состоит из двух очень низких корпусов с такими узкими окнами, что их скорее можно принять за амбразуры для стрельбы из пушек, чем за отверстия для пропуска во внутрь дома веселых солнечных лучей.

Оба корпуса параллельны и почти симметричны. Их разделяет двор шириною около пятидесяти метров и окружает забор из таких же прочных бревен, как и самое строение. Один корпус выходит фасадом на озеро, а другой - на долину.

Этот некрасивый и даже мрачный дом - гостиница, где сходятся на нейтральной полосе мелкие золотопромышленники, пастухи, рудокопы и лесовики.

По странному, абсолютно непонятному капризу, хозяин гостиницы, словно не гоняясь за посетителями, выбрал для такого заведения совершенно неудобное место: с одной стороны крутой, недоступный берег озера, с другой - трудная, неровная дорога, и, вдобавок ко всему, полнейшая глушь. Года три или четыре назад, когда обанкротилась одна компания, вздумавшая искать золото на пустынных и скудных берегах Тирреля, на соседний лес совершила набег толпа дровосеков, человек двадцать, которая начала безжалостно рубить деревья. Вскоре, как по волшебству, из громадных бревен возникло человеческое жилище. Затем к дому подъехала огромная фура, запряженная двенадцатью быками, а через два дня работники получили расчет и ушли. Фура постояла за оградой дома три дня, а потом уехала неизвестно куда.

Лесной замок стоял в уединении несколько лет. Лишь изредка забредет в него умирающий от голода пастух или подойдут к его воротам несколько негритов и попросят чего-нибудь поесть, зная, что белые почти никогда не отказывают в подаянии. По временам, приблизительно раз в полгода, в ворота дома въезжала фура и быстро возвращалась обратно, сдав свой таинственный груз.

Но вдруг диггеры открыли богатый прииск, тот самый, где отличился Фрикэ, спасая Жана. Вся окрестность оживилась, и таинственный дом открыл для посетителей свои мрачные ворота. Он получил пышное название гостиницы-ресторана, сохранив, однако, зловещий вид подозрительного притона.

Но золотопромышленники не обращали внимания на наружность. Вино в гостинице подавалось превосходное, пища сытная, а хозяин, умевший замечательно готовить крепкие приправы, столь милые англо-саксонскому желудку, брал очень умеренную плату. Кто он был и откуда - никто не знал. Его называли ландлордом, и он охотно отзывался на это прозвище, донельзя лестное для его самолюбия.

О себе он ничего не рассказывал. Внешность его была далеко не привлекательной. Ростом он был пяти футов и десяти дюймов, сложен как атлет и в обращении пренебрегал самыми основными правилами вежливости. Его широкий рот, усаженный зубами, которым позавидовал бы любой волк, открывался лишь для того, чтобы отказать в кредите тому из потребителей, у кого потребности желудка оказывались несоразмерными с платежеспособностью кошелька. Если такой потребитель надоедал ему своими приставаниями, ландлорд угощал его ударом кулака. Если же побитый забывался до такой степени, что давал сдачи, ландлорд сурово вынимал из-за пояса огромный английский револьвер-"бульдог". Раздавался выстрел, прибегала прислуга и уносила труп, который тут же выбрасывался в озеро на съедение многочисленным рыбам.

Впрочем, такая трагическая развязка случалась редко. Ландлорда и его привычки знали все и волей-неволей мирились с этим. Зато, в свою очередь, он был в высшей степени молчалив и никогда не вмешивался в дела своих клиентов. Когда требовалось уладить ссору между двумя друзьями, стоило только сделать ему знак, подмигнуть, и он сейчас же обращался к остальным посетителям с просьбой удалиться в другой конец зала. Между ними и дуэлистами протягивалась веревка, и дуэль начиналась. Обычно она оканчивалась смертью, но зрителей это нисколько не смущало. Они, по большей части, сами были народ привычный, чтобы не сказать отпетый.

Ландлорд считался богачом, и, вероятно, это было справедливо, но ни один смельчак не решался покуситься на его деньги. Охотников чужого добра удерживал страх перед законом Линча, с которым шутить опасно, и, кроме того, никто не знал, куда прячет ландлорд свои сбережения. По крайней мере, самые ловкие пролазы, стараясь выяснить это, постоянно оставались ни с чем.

Втихомолку поговаривали, что дом ландлорда стоит на месте старых шахт, вырытых еще обанкротившимся обществом. Эти шахты вели в нескончаемые подземные галереи, многие из которых проходили даже под озером, а так как расположение этих галерей никому не было известно, то даже самые смелые головорезы не отваживались спускаться в этот таинственный лабиринт. Ландлорд только посмеивался, слушая эти "бабьи толки", и преспокойно занимался своим делом.

Дня за два или три до той оргии в мрачном доме, о которой мы упомянули в начале главы, мимо жилища ландлорда проходило человек двадцать свагменов - ирландцев, немцев и англичан. Свагменами называют поденщиков, переходящих с места на место с узлом (swag) за спиной. В этом узле находится обычно разная мелочь и запасная пара сапог.

Свагмены представляли собой жалкую толпу оборванцев, изможденных трудом и лишениями. Они шли молча и уныло, по-видимому, не собираясь завернуть к ландлорду.

Но он сейчас же почуял наживу. Не всегда внешность свагменов соответствует действительности. Иногда их нищенский вид скрывает большой заработок, полученный на прииске, или за стрижку овец, или выпас скота.

Всякому кабатчику хорошо известна жизнь людей этого рода. Он знает, что эта жизнь очень похожа на житье матросов, которые во время плавания вынуждены воздерживаться от многого, а ступив на землю, жадно набрасываются на удовольствия. Свагмены во время работы ведут жизнь, пожалуй, еще более скучную и воздержанную, но уж зато, когда дорвутся до возможности тряхнуть заработанными деньгами, не знают удержу и предаются наслаждениям в чисто эпических размерах.

Отработав, они собираются в толпы и направляются в ближайший город, где можно развернуться. Уединенных гостиниц, стоящих на дороге, они не уважают. Свагмены считают унизительным пропивать в них деньги и никогда там не засиживаются, а только заходят перекусить. Они жаждут более широкой арены для подвигов, после которых обычно возвращаются опять к прежней трудовой жизни, полной лишений.

Ландлорд, видя, какие они пыльные и потные, притворился, будто принимает их за нищих, и предложил даром по чашке чаю.

Это предложение вызвало целую бурю ругательств.

- Чаю! А! Нашел, что предложить, чертов сын! Какая невидаль, чаю! Разве мало мы его выпили на работе? Мало разве полоскали себе желудки этой бурдой? Тогда приходилось покоряться, а теперь мы богачи. Теперь только пить да гулять. Чаю! Очень он нам нужен! Водки давай, вот чего! И не даром, мы заплатим чистыми денежками. Да. Знай наших.

Хитрость трактирщика удалась. Он знал, что у свагменов наверняка есть золото и решил переложить это золото в свой карман. Так оно и вышло. "Теперь это вопрос двух-трех дней", - думал он, потирая руки от удовольствия.

Свагмены уселись под деревом у стола, на котором не замедлила появиться водка. Они еще не решались войти в зал, откуда так и несло одуряющим запахом винных паров. Трактирщик не стал их приглашать, зная, что они и сами не устоят перед искушением.

Он предлагал чаю, а ему поднесли стаканчик водки, которую вся компания объявила превосходной.

Но что такое две бутылки на двадцать человек? Это все равно, что капля воды в безводной пустыне или одно яйцо на целый полк. Глаза у всех разгорелись, языки жадно облизывали губы.

- А водка хороша. Что вы скажете, Овен? Как вы полагаете, Миллер?

Известно, что все немцы - Миллеры, а все ирландцы - Овены.

- Водка... ничего, забористая, - отвечал англичанин Дик.

- Водка очень хороша, хозяин. Почем она у вас? - спросил ландлорда хор жадных голосов.

- Я не продаю, а подаю ее, - с достоинством ответил хозяин.

- Черт вас дери с вашим великодушием. Нам не нужно милостыни, мы не нищие. У нас в кошельках деньги-то есть. Знайте, что мы идем в Сван-Гилль, где будет опорожнено много бутылей и разбито много стаканов. Мы, если запьем, так уж пьем без конца.

- Очень приятно, господа. Очень приятно. Вы правы. Но вы выпили только по одному стаканчику водки. Этого мало. Отсюда до Сван-Гилля путь неблизкий. Позвольте отшельнику уединенного дома угостить вас персиковой наливкой. Такая, доложу вам, она у меня душистая, что просто чудо, а уж сладкая какая - ну, что твой мед.

- Отлично, хозяин, но только, чур, на этот раз платим мы. Мы богаты. Падди (насмешливое прозвище всякого ирландца) нашел целую корзинку апельсинов, Миллер несет с собой жалованье за целый год, а Дик целых два года копил поденную плату за работу в лесу.

- Тише, ребята! Вы точно старые бабы. Что у вас за языки проклятые! Я охотно выпью за здоровье лесовиков, но вовсе не хочу, чтобы наш скромный заработок перешел в их карманы. Ведь они всюду рыскают и, чего доброго, услышат, что вы говорите.

Ландлорд с торжеством притащил две бутылки, оплетенные ивовыми прутьями, местами сгнившими, что свидетельствовало о их древности.

- Но это слишком много! - вскричал Овен, втайне думая о том, насколько опустошат эти бутылки его корзинку с апельсинами.

- Падди, голубчик, - возразил с важностью хозяин, - если тебе так жаль червонцев, то оставь их у себя. Пить, впрочем, можешь, как и все. За мой счет.

Радушные слова были встречены возгласом одобрения, и товарищи ирландца презрительно пожали плечами, с неудовольствием косясь на скрягу.

Тот рассердился, вытащил карманный нож и одним ударом сбил у бутылки горлышко, крича:

- Ура, братцы, Овен богат! Что такое бутыль? Плевок. Пейте на здоровье. От чистого сердца угощаю. Ты, хозяин! Получай!

При оглушительном "ура!" товарищей Овен вытащил из-за пазухи увесистый кошелек и достал оттуда целую горсть золотого песка.

Из уважения к хозяину бутыль опустошили до капли. Жажда от этого только увеличилась, голод тоже давал себя знать.

- Вот что, ребята! - сказал Дик, у которого уже покраснели нос и щеки. - Ландлорд правду говорит: до Сван-Гилля путь не близкий. Недурно бы нам перекусить чего-нибудь. Конечно, немного. Самую малость. Что у тебя есть, сказывай, чертов трактирщик?

- Бочонок анчоусов есть... чудный бочонок. Предпоследний! Сама королева, дай ей Бог здоровья, таких анчоусов не пробовала.

- Ура! Анчоусы так анчоусы!

И пьяницы перешли в зал гостиницы, где для них быстро накрыли стол. Сервировка была удивительно хороша для такого глухого места. Белье сияло чистотой, тарелки и стаканы так и сверкали, что составляло разительный контраст с рваной одеждой свагменов.

Анчоусы были солоны до ужаса и, в буквальном смысле, драли горло. Трактирщик предложил их специально, потому что после них обычно начинается ужасная жажда. Путники, уже будучи разгорячены, решили переночевать в гостинице, а что же делать в гостинице, как не пить? И они пили, как губки. Погреб ландлорда казался неистощимым.

Количество напитков могло сравниться только с их разнообразием.

Наступил час ужина. В возбуждающих блюдах недостатка не оказалось, и вскоре несчастные гости ландлорда были пьяны, как стельки.

Принесли карты. Пошла азартная игра - надо же было как-нибудь убить время. Послышались самые идиотские песни, прерываемые пьяной икотой. Многие передрались между собой, после чего победители и побежденные свалились под стол. Проспавшись, несчастные продолжали пить. Они делали самую невообразимую смесь из всевозможных напитков, приготовляли убийственные пунши, наливали шампанское и ром в котлы и чугуны.

Трактирщик был не в убытке. Гуляки платили за все наличными, не торгуясь. Уже многие из них пропились дочиста и продолжали кутить только благодаря любезности своих товарищей. А ландлорд уже думал о том, как он вытолкает всю эту милую компанию за дверь, вытянув из нее все, что можно.

Наступал третий день. По крутой дороге, ведущей к дому, поднимался путник, прислушиваясь к странному концерту, доносившемуся до него. То была какая-то смесь храпа и пения. Дойдя до дома, он быстро отворил дверь, вошел в зал и, как ни в чем не бывало, сел к столу, за которым происходила вакханалия.

Пришедшему было лет тридцать. Это был видный, статный молодец, обладавший, по-видимому, и силой, и ловкостью. Из-под надвинутой на лоб широкополой шляпы блестели черные быстрые глаза. Красные полные, несколько насмешливые губы оттенялись небольшими черными усиками. Лицо его, загорелое и обветренное, отличалось изяществом черт, а маленькие руки и ноги, обутые в желтые кожаные сапоги, позволяли принять его за переодетого аристократа, несмотря на потертость костюма, который был прекрасно сшит и сидел на нем превосходно.

Гуляки, одурев от алкоголя, едва заметили его приход, но те из них, которые были потрезвее, отнеслись к молодому человеку с братским радушием. Ландлорд в это время чуть ли не в двадцатый раз спускался в подвал, откуда доносилось сдержанное шушуканье. Этот шепот, доносившийся до молодого человека в минуты затишья, чрезвычайно заинтересовал его. Он осторожно приблизился к подвалу и прислушался, спрятавшись за огромным буфетом.

Разговор был длинный и, должно быть, очень важный, потому что молодой человек, слушая его, весь дрожал.

- Время не ждет, - говорил сиплый голос. - Нужно действовать быстро. Сегодня вечером будет уже поздно.

- Но они еще не совсем пропились, - возражал ландлорд. - У некоторых еще есть деньги. Мы ничего не сделаем.

- Нужно их украсть у них... скорее. Необходимо, чтобы они были в нашем распоряжении, иначе мы погибли. Я почти один. Атаман не едет. Мы осаждены... Что делать?

- Да, это вещь серьезная.

- Если бы этот проклятый француз не прострелил мне плечо, я перевязал бы их веревкой, посадил в корзину и заставил работать.

- Я, пожалуй, вам помогу. Но ведь они, вероятно, будут сопротивляться.

- Упрямцам нож в бок, а сговорчивым - пригоршню золота. Ведь это очень много за какую-нибудь трехчасовую работу.

- Взгляните на них сами.

Из люка в подвал медленно выставилась бледная голова, очевидно, принадлежавшая очень сильному и крепкому телу. Фрикэ и Пьер де Галь наверняка узнали бы эти наглые глаза, плоский лоб и квадратный подбородок, на котором рос клок черных и жестких волос.

Доктор Ламперриер, вероятно, узнал бы свою пулю по цилиндрическо-овальной ране на плече обладателя перечисленных примет.

Чего нужно было американцу Голлидею, бывшему капитану "Лао-Дзы"?

Быть может, он набирал новый экипаж?

- Хорошо, - сказал низкий голос. - У вас есть еще два часа времени. Постарайтесь одурманить их еще больше.

И голова мистера Голлидея снова исчезла Ландлорд занялся приготовлением напитка для окончательного одурманивания несчастных свагменов, а незнакомец вышел из-за буфета и подсел к пьяницам, фамильярно облокотившись на туловище мертвецки пьяного Овена.

Как только незнакомец уселся в своей небрежной позе, ландлорд вышел из подвала.

ГЛАВА XII

Составы ландлорда действуют. - Гуляки обезоружены. - Корзинка и колодезь шахты. - Путешествие под землей. - Таинственное хождение взад и вперед. - Под озером. - Покинутый рудник. - Пробуждение под землей. - Отведенный ручей и замурованная пещера. - Подземелье. - Бочки под водой. - Не это ли клад лесовиков?

Ландлорд был мастер приготовлять одурманивающие напитки. Он сумел воспользоваться временем и случаем настолько удачно, что все его гости скоро заснули, как убитые. С минуту он полюбовался на живописную груду бесчувственных рук, ног и туловищ, из которой раздавался самый внушительный храп, и прищелкнул языком от удовольствия.

- Свалились наши молодцы, - сказал он вполголоса. - Теперь хоть из пушек пали, не проснутся.

Он опять наклонился к открытому люку подвала и свистнул.

Из подвала снова появилась голова американца.

- Сделано, мистер Голлидей.

- Хорошо! - отвечал тот.

Трактирщик не заметил, что пришел новый посетитель. Тот сидел, смешавшись с толпой свагменов, и для видимости даже пил вместе с ними. Но, разумеется, только для видимости, а на самом деле преспокойно всякий раз выливал вино. Он подслушал разговор от слова до слова и узнал все, что затевает ландлорд.

Сделав вид, что пьян, он сохранил и физическую силу, и ясность ума. Ландлорд предусмотрительно обезоружил своих гостей, отобрав у них ножи, револьверы и даже поясы с остатками золотой пыли. Новый пришелец, следивший за этим маневром из-под полуопущенных век, осторожно снял с себя револьвер и нож и положил под стол, а когда обыск кончился, снова взял то и другое.

Американец с обычной бесстрастностью следил за действиями ландлорда, который продемонстрировал ловкость настоящего карманника. Потом, по знаку хозяина, явился слуга с отупевшим от пьянства лицом, и они начали перетаскивать бесчувственных свагменов в погреб.

На расстоянии метра от отверстия находилась платформа шириной в три квадратных метра, окруженная перилами на случай падения. Платформа была привязана канатом к огромным железным крюкам и прикрывала собой на две трети отверстие глубокого колодца, в глубине которого мерцал красноватый свет. На платформу положили пять человек, и она с визгом и скрипом стала опускаться вниз.

Новому пришельцу, попавшему в первую партию, спуск показался бесконечно долгим, как голодный день. Знание австралийского быта сейчас же подсказало ему, что эта платформа - обыкновенная подъемная машина, которую употребляют в рудниках. Ландлорд стоял около него. Трактирщик прикрепил сальную свечу к шляпе, чтобы руки оставались свободными, и медленно раскручивал веревку, уравновешенную блоком. По временам виднелись боковые галереи, темные, как туннели, и освещавшиеся беглым светом мелькавшей свечки.

Очевидно, это был заброшенный золотой рудник. В нем не слышно было ни шума, ни стука, ни людского говора. Царила мертвая, тяжелая тишина и непроглядный сумрак.

Корзинка спускалась медленно, но под конец движение ускорилось, и она с сильным толчком опустилась на дно шахты. Во все стороны расходились галереи. В одной из них, освещенной факелом, висевшим на железном крюке, виднелись ручные вагонетки, стоявшие на рельсах, содержавшихся в полном порядке.

Пятерых свагменов поместили в одну из вагонеток, и корзина поднялась наверх, унося ландлорда и американца.

Корзина поднималась и опускалась четыре раза, причем ни ландлорд, ни американец за это время не обменялись ни словом.

Наконец, когда корзина опустилась в последний раз, американец первый нарушил молчание.

- Ландлорд, - тихо сказал он, - поднимитесь наверх, заприте хорошенько все двери и окна, задвиньте все железными решетками, так, чтобы даже крысе негде было пролезть.

- Хорошо, - коротко отвечал трактирщик.

- Потом спуститесь опять сюда, ко мне. Да не забудьте захватить с собой лекарство, которое моментально отрезвит этих молодцов. Поторопитесь. Кстати, запаситесь двумя револьверами, осмотрите хорошенько патроны. Неизвестно, что может случиться.

Пока американец это говорил, трактирщик уже поднялся наверх с головокружительной быстротой. Через четверть часа он также быстро спустился назад.

Свагмены храпели, лежа в вагонетках. Ландлорд впрягся в первую вагонетку, к которой были прицеплены остальные, и с силой потащил их в глубь галереи. Американец пошел впереди с факелом в руке, освещая ему путь.

Темная подземная дорога, часто пересекавшаяся встречными галереями, похожими на громадные кротовые норы, шла почти прямо на юго-запад. Судя по размерам, это была главная артерия рудника, и рельсовый путь был проложен только по ней. Прежде сюда, вероятно, свозился весь материал, добытый в боковых галереях.

Рельсовый путь был местами испорчен и свидетельствовал о том, что копи покинуты довольно давно. Из стен торчали острые камни, угрожая головам ландлорда и американца, и кое-где на дорогу просачивалась вода, образуя довольно большие лужи.

Было видно, что на покинутый рудник были когда-то затрачены большие суммы. Но хотя затраты и не окупались, все-таки в почве заметно было наличие золота. Временами при свете факела в песке блестели золотые крупинки.

Лужи стали попадаться все чаще и чаще. Галерея заметно понижалась. Ландлорду уже не приходилось тянуть вагонетки, он, напротив, был вынужден придерживать их, так быстро они катились сами по себе. Воздух стал гуще, тяжелее; сверху просачивалась вода и с шумом капала в лужи на дне галереи. Очевидно, подземные ходы приходились как раз под дном озера. Пьяницы, задыхаясь, начали шевелиться. К кошмару опьянения присоединилась тяжесть спертого воздуха, грозившего удушьем. В это время вагонетки остановились перед насыпью в метр высотой, сделанной из кварцовой руды.

Поезд остановился на перекрестке, где сходилось несколько галерей. Над ним поднимались высокие отвесные стены глубокой шахты, точь-в-точь как под домом ландлорда.

- Разбудите-ка этих свиней, - скомандовал хриплым голосом американец.

- Это нетрудно, - отвечал ландлорд, доставая из кармана и откупоривая маленький пузырек.

Он зачерпнул в чашку воды, добавил в нее несколько капель жидкости из пузырька и бесцеремонно схватил первого попавшегося свагмена за нос. Лишившись возможности дышать, пьяный широко открыл рот. Ландлорд проворно влил ему в рот таинственное лекарство. Действие было моментальное. Пьяный вскочил на ноги, точно под влиянием электрического тока, потянулся, громко чихнул и тупо посмотрел перед собой, вытаращив глаза.

- Мой Бог! - проворчал он. - Что это я проглотил?.. Э, черт возьми, где это я?

- Тише, болтун, - грубо остановил его американец. - Ну, скорее, ландлорд, принимайся за другого. Нужно спешить. Не жалей лишней капли: у этих скотов желудки здоровые, все переварят. Что это у тебя за снадобье? Нашатырный спирт?

- Правильно. Да я и сам знаю, что им ничего не сделается. Протрезвлять пьяниц для меня дело знакомое. Столько раз приходилось...

Снадобье подействовало очень быстро. Отрезвленные свагмены с изумлением увидали перед собой странную сцену, освещенную двумя факелами. Их мозг, утомленный трехсуточным пьянством, отказывался работать; они никак не могли сообразить, что вокруг происходит.

Пользуясь их замешательством, американец взял в руки факел и, превозмогая ужасную боль в ране, встал перед свагменами, устремив на них неприятный взгляд, сверкавший стальным, холодным блеском.

- Ребята, - сказал он обычным хриплым голосом, - вы мне нужны очень ненадолго, и вам хорошо заплатят. У вас, я знаю, не осталось ни гроша. Вы все пропили. Поработайте на меня несколько часов здесь, в копях, и больше мне ничего от вас не нужно. Согласны?

В ответ послышался ворчливый ропот. Свагмены не привыкли, чтобы ими так бесцеремонно распоряжались. Они начали возмущаться.

- Молчать! - прикрикнул на них сердитый янки. - Слушай, ландлорд: первому, кто откроет пасть, всади туда пулю.

- Очень хорошо!

- Слушайте все! Кто согласится сделать то, что я прикажу, получит пригоршню золотого песку, а кто откажется, будет немедленно застрелен.

При словах "пригоршню золота" по рядам авантюристов пронесся глухой говор.

- Слышишь, Дик? Ведь на это можно будет погулять две недели... Пригоршня золота!.. Месяц благополучия!.. Что скажешь на это, Дик?

- О! Мы тогда покупаемся в водке! - вскричал ирландец Овен, едва ли не самый горький пьяница из всех.

- А нам сразу же заплатят? - спросил один из них.

- Как только закончите работу, - отвечал американец. - Ни минуты не задержу.

- И нас проводят назад в дом ландлорда?

- Да.

- Что нам нужно делать? Говорите.

- Прежде всего вы должны подняться в этой корзине наверх и взять инструменты, которые я вам дам. Остальное уладится само собой.

- Но где мы теперь, джентльмены? Куда вы нас завели?

- Вы в руднике под Тиррельским озером, ребята.

- Где спрятан клад разбойников золотых полей?

- Этого я не знаю, но то, что вы останетесь здесь навсегда, если будете очень любопытны, это мне известно точно.

- Ну и язык же у вас, джентльмен! Бритва да и только!.. Дайте-ка нам лучше ваши инструменты и ведите куда следует. Мы готовы. Уж очень плата заманчивая.

- С Богом!

На перекрестке находилась точно такая же корзина, как та, в которой ландлорд и американец опустили свагменов из гостиницы в рудник. Авантюристы уселись в нее и быстро поднялись наверх.

Подземная машина не дошла до самого верха шахты, а остановилась на половине дороги перед входом в широкую галерею, из которой доносился громкий гул падающей воды.

Свагмены под руководством американца и ландлорда углубились в эту галерею и пошли гуськом один за другим вдоль клокотавшего подземного потока. Вдруг галерея резко повернула, и свагмены остолбенели от изумления: перед ними открылся широкий просвет, сквозь который виднелись синие воды озера, отражавшие на своей зеркальной поверхности плывшие по небу белые клочковатые облака. Сердитый янки окликнул зазевавшихся авантюристов:

- Ну, чего встали? Вот вам лопаты, заступы, щипцы, топоры. Беритесь за работу. Надо как можно скорее заделать это отверстие, чтобы сделать невозможной всякую попытку проникнуть сюда через него. Не нужно оставлять ни малейшей дырки даже для стока воды из ручья.

- Но ведь так мы утонем! - возразил плаксивым голосом Овен.

- Болван! - вскричал янки. - Что же, я меньше тебя дорожу своей шкурой? А ведь остаюсь здесь смотреть за работой. Отведенный ручей заполнит те шахты, из которых мы ушли.

- А как же мы вернемся наверх?..

- А корзина зачем?

- Но...

Ирландец запнулся и повалился на землю. Янки со всего размаха ударил его кулаком по лицу.

- Пулю бы тебе следовало пустить в башку, негодяй, если бы у меня руки были здоровы. Ты должен радоваться, что нашел работу, а не привередничать... Эй, вы, там!.. За дело!.. Поворачивайтесь!

Странная работа была исполнена очень быстро благодаря многочисленности рабочих и распорядительности грозного надсмотрщика. Корытообразное русло потока наполнилось камнями, а затем выросла высокая стена, зацементированная мягкой, непромокаемой и чрезвычайно прочной глиной, которой всегда очень много на австралийских золотых приисках.

Вода поднялась на шестьдесят сантиметров, потекла по природному уклону галереи и полилась в шахты. Для большей прочности к стене подкатили несколько огромных камней, которые увеличили ее устойчивость едва ли не вдвое.

Американец во время работы не сказал ни слова, и только когда она окончилась, прищелкнул от удовольствия языком. Одно это доказывало, что удовольствие было громадное, потому что сердитый янки не любил проявлять свои чувства.

- Дело, ребята, наполовину сделано, - обратился он к своим подневольным работникам. - Теперь ступайте за мной, захватите инструменты и сделайте еще одно дельце вроде этого.

Работники не пикнули в ответ и безропотно повиновались, несмотря на то, что пот лил с них градом, руки были покрыты кровавыми ссадинами и спины ломило от напряженного труда. А подкрепиться и освежиться здесь они могли только студеной ключевой водицей.

Задымились новые факелы, зажженные на смену догоревшим, и рабочие под предводительством мистера Голлидея пошли назад, но не прежней дорогой, а в обход, что позволило миновать шахты, на дно которых с шумом и гулом лилась отведенная вода.

После довольно продолжительной ходьбы они снова пришли к руслу подземного потока, вошли в него по щиколотку, дрожа от холодной воды, и четверть часа подвигались вперед против течения. После этого рабочие попали в пещеру с природными сводами, метров шести высотой. Гладкие и блестящие базальтовые стены пещеры делали ее похожей на огромный воздушный шар, застрявший среди каменистой массы по причине какого-нибудь геологического переворота. Вход в нее был только через низкое сводчатое отверстие, служившее также протоком для ручья. С другой стороны пещеры слышался шум, обозначавший место, куда проникала вода, заливавшая дно грота.

- Что нужно делать? - спросил один из свагменов, у которого зуб на зуб не попадал от страха и холода.

- Осушить эту пещеру, ребята, - отвечал мистер Голлидей.

Несмотря на охватившую их дрожь, все свагмены расхохотались, как один, при этом чудовищном, как им показалось, предложении.

- Вот тебе и раз! - проворчал хриплым голосом ирландец. - Что же нам выпить, что ли, эту воду прикажете, сударь? Если так, то лучше смерть. Чтобы я, Овен из Ноктовера, что в графстве Килькенни, стал пить эту мерзость, этот поганый напиток! Да никогда и ни за что!

- Падди говорит дело! - поддержали ирландца товарищи. - Вот если б это была водка!..

По бледному лицу американца пробежала гримаса, которая могла сойти за улыбку.

- Нет, я от вас ничего подобного не потребую. Дело вам предстоит гораздо легче. Видите камень, торчащий вон там в стене? Его поместили туда нарочно, а вы достаньте камень оттуда. За ним дыра, и ее нужно открыть.

- И после этого нам можно будет вернуться к ландлорду, принять ванну из водки и отогреться?

- Да.

- Ну, коли так, за дело, ребята! Да поживее! Отделаемся, да и с плеч долой! Я совсем замерз.

Камень был вделан крепко, цемент, которым он был обработан, отличался превосходным качеством. С полчаса свагмены пыхтели и возились над ним безуспешно, но все-таки громада-подалась, уступив их дружным и отчаянным усилиям. Вода с громовым шумом ринулась в очищенное отверстие, и пещера быстро освободилась.

Свагмены с изумлением увидели перед собой десятка три бочонков с толстыми стенками, ослизлыми от долгого лежания в воде.

Болтливый ирландец Овен не мог не пробормотать:

- Ловкий, должно быть, парень тот, кто придумал спрятать на сто метров под землей эти бочки. Надо полагать, в них хранится не простая вода, а что-нибудь поувесистее да поценнее. Не приведи мне Бог увидеть еще раз в жизни ноктоверскую колокольню, если это не клад разбойников золотых полей!

ГЛАВА XIII

Результат пропажи подземной реки. - Наводнение. - Каучуковая лодка оказывается чрезвычайно полезным изобретением. - Изумление. - В пне каменного дерева. - Странствие Буало по заброшенному руднику. - Золото!.. - Заговор. - Заговорщики, не рассчитывавшие, что их могут услыхать. - Мистер Голлидей отчаянно обороняется. - Взрыв мины. - Человеческая текатомба. - Один под землей. - Появление скваттера-француза. - Захват похищенного груза. - Конфискация фуры.

Восклицание Фрикэ, увидевшего, что кто-то заделал круглое отверстие, служившее протоком для ручья, произвело на всех сильное впечатление.

Как ни много видели друзья во время удивительных приключений своей бурной жизни, их удивило это смелое и решительное похищение целой реки.

При сложившихся обстоятельствах этот необъяснимый факт мог повлечь за собой весьма плачевные результаты. Стало очевидно, что враг не дремлет, а так как наши путешественники отлично знали, на что он способен, то не могли уже спокойно заснуть.

Парижанин поспешно обошел мыс и тщательно осмотрел его противоположный склон, надеясь найти какую-нибудь трещину, какой-нибудь знак, чтобы хоть немного объяснить себе сущность необыкновенного явления, не прибегая к гипотезе, что тут не обошлось без человеческих рук.

Тем временем Андрэ прикладывал ухо к утесу, выслушивал землю, стараясь уловить тот особый шум, которым сопровождается оседание почвы.

Пьер, доктор и Князек тоже занялись тщательным, но совершенно безуспешным исследованием. Они ничего не добились, и загадка осталась неразгаданной.

Что делать? На что решиться?

Благоразумнее всего было уйти, но с минуты на минуту могли подойти негриты, возглавляемые Буало и скваттером-французом.

Остаться на мысе? Но разве можно поручиться, что отведенный ручей не проложит под землей нового русла и не наделает бед?

На туземцев рассчитывать бесполезно. От них нечего было ожидать сведений, поручить им разведку тоже не представлялось возможным. Бедняжки в ужасе жались к европейцам и умоляли воскресшего Нирро-Ба о помощи против злых богов, с которыми он встретился на пути из Виами.

Два часа прошли в томительной неизвестности. Затем произошло то, чего все давно ожидали. Лишенная природного русла, вода потока начала пробиваться сквозь землю возле корней деревьев, росших кое-где по склону. Сначала она просачивалась в незначительных размерах, но затем наводнение стало увеличиваться, и вскоре земля пропиталась водой на большое расстояние вокруг. Наводнением смыло камни и понесло вниз, потом по воде поплыли целые острова зеленой травы, утес обнажился, и из его трещин стремительно хлынули во все стороны потоки чистой и холодной влаги.

- Черт возьми! - вскричал Фрикэ. - Да это настоящее наводнение!

- Действительно, - отвечал Андрэ. - Причины явления нам открыть не удалось, зато скорые последствия его уже сказываются. Надо принять меры.

- Сдается мне, господин Андрэ, - сказал Пьер де Галь, прикладывая руку к своей белой фуражке, - что было бы не дурно подготовить нашу лодку к плаванию.

- Вы совершенно правы, Пьер, хотя мы и не подвергаемся опасности утонуть, потому что место, где мы стоим, очень высоко.

- Высоко-то оно высоко, господин Андрэ, но кто ее знает, эту проклятую воду? Береженого Бог бережет... Кто поручится, что через несколько часов она не зальет всю местность и не прервет нашу связь с долиной?

- Это возможно... даже вполне вероятно... - согласился Андрэ, дивясь прозорливости старого матроса. - А все-таки, жалко мне отсюда уходить. Я уйду лишь тогда, когда больше нельзя будет оставаться. Прежде всего нужно объяснить дикарям, что здесь опасно, и пусть они лучше уйдут в камедный лес, который виднеется недалеко.

- Они от нас не уйдут.

- Нужно, чтобы ушли. В случае беды в лодку нам всем не сесть. Право, доктор, вы у них свой человек. Убедите их уйти, а лучше будет, если вы уведете их сами.

- Ну уж нет, слуга покорный!.. - отрезал доктор. - Уж от вас-то я не уйду ни в коем случае. Будь что будет с моим новым семейством, а с вами я не расстанусь. Я и так уж натосковался без моего милого гамэна, поэтому теперь встречу опасность об руку с ним.

- Спасибо вам, доктор, - перебил его Фрикэ, глубоко растроганный. - Нечего и говорить, что я вам тоже предан полностью. И душу свою, и тело я отдаю в ваше распоряжение; конечно, это немного, но уж не взыщите: чем богат, тем и рад.

- Нет, это очень много!.. Это больше, чем клад разбойников золотых полей. Я богач.

- Смиррно! - вскричал старый боцман. - Моя правда, оказывается. Вода прибывает, смотрите!.. Эй, Князек, голубчик, надувай скорей лодку... Живо!

На склоне мыса появилась широкая трещина. Размытая почва осела, и вода, отыскав выход, вырвалась из-под земли шумным водопадом.

Не помня себя от страха, негриты кинулись бежать с мыса, испуская пронзительные крики. Очень скоро они достигли безопасного места и начали подавать европейцам умоляющие знаки, чтобы те поскорее последовали их трусливому примеру и спасались из проклятого места.

Князек немедленно приступил к исполнению приказа, отданного старым моряком. Он взял мехи для надувания лодки, и принялся торопливо их качать.

Лодка быстро надулась. Бока ее закруглились, отвердели, и странный плавучий снаряд был готов. С помощью Пьера молодой африканец перенес его на небольшую площадку, которой уже достигала вода, устроил все как следует, и оба преспокойно уселись в лодку, дожидаясь, когда придет время тронуться в путь.

Поток ревел все громче и громче, и вода постоянно прибывала. Утес начинал дрожать. Опасаясь внезапного разрушения, Андрэ решился, наконец, убраться с утеса подобру-поздорову. Деревья качались во все стороны и, уступая напору, беспомощно переворачивались корнями вверх, отдаваясь непобедимой силе потока. С громом и треском проносились мимо камни, обломанные ветви, кусты.

Андрэ стоял, прислонившись к гигантскому стволу давно засохшего камедного дерева, возносившего чуть не до облаков свой тощий растительный скелет. Крепко упершись вековыми корнями в землю, лесной великан стоял как утес. Дуплистый, толстый ствол его мог бы дать приют двум десяткам человек, и, вероятно, он нередко служил лагерем для туземцев, укрывая их от дождя и бури.

Андрэ уже открыл рот, чтобы скомандовать отплытие, как вдруг по всему телу его побежала дрожь. Он отскочил и взвел курок револьвера, направив дуло на широкое отверстие дупла.

- Кто здесь? - крикнул он громовым голосом.

Послышался глухой стон, потом нецензурное выражение.

- Кто здесь? - повторил Андрэ тоном, не допускающим возражений.

В дупле показалась человеческая фигура, освещенная солнцем и выделявшаяся на фоне дерева, как на черном экране.

- Не стреляйте!.. Черт вас возьми!.. Я задыхаюсь, умираю, замерз до смерти. У меня рот забит землей, в ушах вода, в глазах тина...

При звуках этого голоса у пятерых друзей по спине побежали мурашки.

Только по голосу можно было узнать человека, вылезавшего из дупла. Он перепачкан кровью и тиной, волосы прилипли к лицу, грудь и руки покрыты кровавыми ссадинами, одежда изорвана в клочки.

- Гром и молния! - воскликнул он, немного отдышавшись. - Как хорошо дышать свежим воздухом! Какое солнце славное, какое синее, ясное небо! Я давно такого не видел. Ведь подумайте только, я больше пятнадцати часов провел под землей, исполняя обязанности каторжника!.. Э, да здесь вода. Надо умыться. Что вы на меня так смотрите? Чем я вас так удивил? Вы, господа, кажется, перестали узнавать друзей.

- Господин Буало! - вскричал Фрикэ. - Вы здесь!.. И в таком виде!..

И он с раскрытыми объятиями бросился к новоприбывшему и порывисто прижал его к груди.

- Ах, господин Буало, как я счастлив!.. Как я рад, что снова вижу вас и могу обнять!

- Сколько угодно, дружок, я тоже рад прижать тебя к сердцу. Только предупреждаю: я грязен, как поросенок...

- Буало! - вскричал Андрэ и доктор, не помня себя от изумления. - Откуда вы?

- Сами видите: из дупла вот этого дерева, проблуждав под землей, и по железной дороге, и по дну ручья, и по крытым галереям, и черт еще знает где. Но это я расскажу вам потом. Здесь очень скверно. Нужно уходить и чем скорее, тем лучше. Здесь пока только наводнение, но может произойти, чего доброго, и взрыв, а это будет очень плохо. Не правда ли, вы согласны со мной? Вы ведь не хотите взлететь на воздух?

- В лодку! - крикнул Андрэ.

Лодка отплыла, и через десять минут подъехала к твердой земле, где устроили свой временный лагерь туземцы.

Буало, как истый парижанин, привыкший к чистоте и комфорту, немедленно переоделся, взяв у Андрэ полный костюм, наскоро съел сухарь и выпил рюмку рому. Немного подкрепившись, он рассказал друзьям свои приключения.

Он рассказал то, что уже известно читателю: приход в таверну ландлорда, пьянство свагменов, появление американца, похищение свагменов и принуждение их к работе, заделку пещеры, выходившей на озеро, открытие бочек, спрятанных под водой, и продолжал так:

- Способ хранения был в высшей степени остроумен и заставлял предполагать, что в бочках заключается громадное богатство. Эта мысль пришла одному из моих подневольных товарищей. Он даже высказал ее вслух. - "Молчать! - цыкнул на него американец. - Вы знаете мои условия: пригоршня золота за работу и пуля в голову за болтовню". Этот гнусный человек говорил о выстрелах так, что способен был навести страх даже на храбреца. - "Возьмите каждый по бочонку, - продолжал он, - взвалите на спину и донесите по дну ручья до первой галереи направо. Там вы увидите стоящие на рельсах вагонетки. Положите на них бочонки, и тогда мы с вами рассчитаемся. Вперед! И, пожалуйста, без разговоров". Проклятые бочонки были тяжелы, страсть как тяжелы! В каждом было, наверное, по сотне килограммов, без преувеличения. Размером они были невелики, так что одно это давало возможность догадаться, что в них находится, - "Золото!.. Непременно золото!" - шептались люди, идя гуськом друг за дружкой и спотыкаясь чуть не на каждом шагу. Алчность разгорелась в них. Полагая, что легко будет справиться с двумя надсмотрщиками, не сводившими с них глаз, они задумали овладеть богатством, которое тащили на плечах. Обменявшись несколькими словами, сказанными чуть слышным шепотом, свагмены уговорились напасть на американца и ландлорда, как только бочонки будут уложены на вагонетки. План был принят всеми без возражений. Свагмены сами превратились в лесовиков. Я шел впереди всех, находясь в десяти метрах от американца, который нес перед нами факел. Негодяй принял эту предосторожность, опасаясь неожиданного нападения. Ирландец Овен сообщил план и мне, а я сделал вид, что соглашаюсь принять в нем участие. Но бедный Падди не рассчитал, что подземные галереи невероятно усиливают звук. Американец слышал все слово в слово и даже бровью не повел. Дойдя до места, он воткнул факел в стену, подозвал к себе ландлорда и с револьвером в руке стал спокойно наблюдать за нагрузкой, как будто ему не грозила никакая опасность. Когда все было закончено, он сделал ландлорду знак, чтобы тот сел в последний вагончик, ударом ноги вышиб упор, подложенный под колеса передней вагонетки, вскочил к своему товарищу, и поезд медленно двинулся по рельсовому пути, проложенному, очевидно, со значительным уклоном. Раздался яростный вопль. Свагмены бросились, как бешеные, за ускользавшей от них добычей. Блеснуло несколько выстрелов. Предвидя суматоху, я лег на землю и очень хорошо сделал, потому что в двадцати метрах от меня галерея вдруг осветилась ярким светом, точно вулкан во время извержения. Меня оглушил страшный гул взрыва, и кругом посыпались обломки. Затем настала тишина, и только вдали слышался заглушаемый расстоянием стук вагонеток, катившихся по рельсам. Уверяю вас, друзья мои, что в жизни я не испытывал такого ужасного чувства, как в эти минуты. Я думаю, что это было именно то, что называется страхом. Во всяком случае, я до сих пор не имел понятия об этом чувстве. По странной случайности воткнутый в стену факел чудом уцелел и еще светился. Я потихоньку направился к месту взрыва и пришел в длинную галерею. Американец, должно быть, взорвал ее с помощью мины, заложенной заранее. От прохода не осталось и следа. Свагмены были погребены под развалинами. Я был один, совершенно один, и без припасов; я умирал от голода и холода на расстоянии двухсот футов от поверхности земли. Нельзя было терять ни минуты. Я взял в руки факел и осмотрел груду обломков, чтобы удостовериться, не могу ли я помочь какому-нибудь несчастному, уцелевшему в катастрофе. Было тихо и мрачно, точно в могиле. Я вернулся назад и пришел к пещере, где был до взрыва.

- По вашему мнению, господин Буало, - перебил рассказчика Фрикэ, - в этих бочонках было золото?

- Я склонен так думать, учитывая тяжесть бочонков и те предосторожности, которые были приняты при их перевозке.

- Но ведь сумма должна быть огромная.

- Да, не маленькая. Примерно миллионов десять... Но я продолжаю. Около часа проблуждал я из галереи в галерею, отыскивая выход. Наконец я нашел шахту, которую заприметил еще в то время, когда вместе с свагменами работал над заделкой отверстия. При этой шахте имелась и бочка, находившаяся в хорошем состоянии. Вы, я думаю, были на приисках и видели, как там это устраивается. Я поспешил воспользоваться бочкой. Поднявшись наверх, я вдруг почувствовал над собой что-то крепкое, точно свод. "Господи! - подумал я. - Неужели мне суждено быть погребенному заживо?" Мой факел догорал. При потухающем свете его я разглядел, что сквозь слой земли проходят какие-то корни. Из груди у меня вырвался вздох облегчения. Я достиг верхних слоев земли, я был на пути к спасению. Как бешеный, принялся я рыть землю ножом. Земля оказалась рыхлая, комки ее отделялись легко и обильно падали вниз. Я заметил, что земля состояла наполовину из сгнивших листьев. Вскоре мне удалось проделать отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть. Я протиснулся наверх и очутился в дупле того самого камедного дерева, в котором вы меня увидели.

Только бесстрашный парижанин закончил свой рассказ, как вдали показался всадник, скакавший во весь опор прямо к лагерю.

То был Даниель, француз-скваттер.

- Как! Это вы, господин Буало? Откуда вас Бог несет? - воскликнул он. - А мы о вас как беспокоились!

- Я пришел из рудника по другому ходу. Сведения, сообщенные вами, оказались абсолютно верны. Что новенького?

- Очень много новенького. Мы арестовали фуру, запряженную десятью лошадьми.

- Это почему?

- Потому что фурой, нагруженной тридцатью бочонками странной формы, правил некто ландлорд, первый мошенник в околотке. Вместе с ландлордом ехали в фуре один субъект, которого я часто видел в компании разбойника Сэма Смита. Поэтому я не мог не остановить их и не полюбопытствовать, что они везут и откуда держат путь.

ГЛАВА XIV

Тщетное искушение. - Решительный отказ доктора от наследства после Нирро-Ба. - Фура. - Сын Красного Опоссума. - Появление Сэма Смита. - Бандит, конвоирующий честных людей. - Доводы делового человека. - Кайпун умер, да здравствует Жан Кербегель! - Фрикэ удостоверяется, что в бочонках находится золото. - Прибытие в Мельбурн. - Лесовик просит и получает свободу. - Мистер Голлидей не хочет говорить, и его сажают в тюрьму. - Визит к генерал-атторнею. - Страшное разочарование. - Все погибло! Добыча и тень. - Следы золотого песка. - Бегство.

Известие о захвате фуры имело для французов громадное значение. У них появилась надежда на счастливый исход предприятия. Они думали так: если их предположение, что в громадной австралийской фуре перевозится золото, подтвердится, то главный бандит Боскарен не замедлит появиться лично, чтобы отбить свое сокровище. Начнется борьба, с засадами, с битвами. Тем лучше. Прекратится, по крайней мере, война с неуловимым призраком, предстанет враг, облеченный в плоть и кровь. Главный интерес сосредоточится на перехваченном кладе. Злодеи поневоле будут вынуждены действовать открыто, сбросив маску, которая столько лет обеспечивала им успех в делах, самое незначительное из которых заслуживало виселицы.

Маленький отряд собрал свои пожитки и, не мешкая, тронулся в путь. Туземцы под предводительством Жана Кербегеля, который пока не выказывал ни малейшей охоты отказаться от прав и преимуществ, предоставляемых ему званием Кайпуна, пошли за французами.

Доктор полушутя, полусердито посылал ко всем чертям австралийского Виами, свое неожиданное семейство, члены которого не давали ему ни минуты покоя.

Вдовствующая мадам Нирро-Ба, превозмогая робость, то и дело лезла к нему, таская за собой многочисленное потомство. Бедняжка употребляла все средства понравиться, какие только в ходу у туземных красавиц. Она нацепила на себя всевозможные украшения и разрисовала свое лицо самыми яркими красками. Смешно и жалко было видеть, какие отчаянные взгляды кидала она своими подмалеванными глазами. Нос бедной вдовицы был выкрашен белой краской, а щеки синей. Мадам Нирро-Ба была так обольстительна, что только такой черствый привередник, как доктор Ламперриер, мог устоять против подобных прелестей и не растаять, как воск.

Судя о вкусах доктора по своим соплеменникам, падким на всякого рода гастрономические наслаждения, черномазая Пенелопа, пользуясь малейшей оплошностью своего воображаемого супруга, время от времени пыталась всунуть ему в рот горсть искусно приготовленного опоссумьего жира, начиненного всевозможными душистыми травами.

Но увы! Неблагодарный варвар был глух к нежным речам, отворачивался от блестящего наряда, а вкусных яств не хотел даже нюхать, не то что есть.

И мадам Нирро-Ба испускала с горя такие отчаянные вопли, что белые какаду пугались и вспархивали, как очумелые. Отдав приготовленные для супруга лакомства своим чадам, она в отчаянии царапала себе лицо, так что кровь текла красными струйками по ее прелестной татуировке.

- О женщины, женщины! - твердил доктор, не зная, что ему делать, а товарищи его так и покатывались со смеху.

Наконец случай помог доктору избавиться от непрошенного ухаживания. Показалась фура, или по местному названию дрэй. В тяжелую повозку эту было запряжено десять сильных чистокровных лошадей той здоровой ломовой породы, которую до сих пор лелеют скваттеры.

Вокруг фуры стояло два десятка туземцев, вооруженных штуцерами, одетых в широкие полотняные панталоны и шерстяные рубашки. Старшим над ними был молодой мулат с умным лицом и крепкими мускулами. Он подошел к Буало и пожал ему руку. Буало представил его своим друзьям, от которых мулат получил по крепкому и теплому рукопожатию.

Они, к своему удивлению, узнали, что мулата зовут Дик Мэк-Найт и он сын знаменитого Джона Мэк-Найта, называвшегося прежде Красным Опоссумом и основавшего довольно цивилизованное негритское государство.

Молодой Дик, которого мистер Рид называл скваттером, по первому зову явился на помощь европейцам и с удовольствием отправился в экспедицию с Даниэлем, к которому был искренно привязан.

По-английски он говорил очень правильно, что чрезвычайно понравилось доктору. Почтенный медик сейчас же придумал, как воспользоваться услугами юноши для обуздания легковерной вдовицы, приставания которой становились просто невыносимыми.

В этот день наших героев ожидал еще один сюрприз. Когда Фрикэ и Пьер де Галь подошли полюбоваться на мистера Голлидея, хмуро забившегося вглубь фуры, к ним подскакал всадник, осадил лошадь и ловко соскочил на землю, беспечно бросив поводья на шею взмыленному коню.

- Ба! - вскричал парижанин. - Да это почтеннейший мистер Сэм Смит!

- Он лично, к вашим услугам, мистер Фрикэ.

- Душевно рад вашему счастливому возвращению, мистер Сэм Смит.

- Сердечно восторгаюсь свиданием с вами, мистер Фрикэ.

- Простите за нескромный вопрос, мистер Смит, но скажите, пожалуйста, какого черта вы изволите здесь быть?

- Такого, что мне захотелось прогуляться по очаровательным берегам реки Лоддона до того пункта, где эта река поворачивает к Ингльвиду, первой железнодорожной станции. Там я рассчитываю сесть на первый поезд, проехать в Сандгерст, не останавливаясь доехать до Кэстльмэна, пересесть в Кайнтоне и благополучно прибыть в Мельбурн.

- Вы в Мельбурн? Вы? Недавний царь лесовиков? И вы не боитесь, что мельбурнский климат окажется вредным для вашей светлости?

- Оставьте напрасную тревогу, которая, впрочем, доказывает, что вы сохранили приятное воспоминание о нашей встрече с вами. Я больше не лесовик.

- Изволили выйти в отставку?

- Для того, чтобы получить прощение грехов.

- Вот как! Позвольте узнать, чем вы надеетесь заслужить прощение?

- Тем, что буду конвоировать эту фуру, которая под моим покровительством находится в полной безопасности, потому что лесовики при мне ее не тронут. Они по старой памяти повинуются малейшему моему знаку.

- Вы можете не затруднять себя, мистер Смит, потому что труд конвоировать фуру принимаем на себя мы и джентльмены, которые в ней сидят.

- Это ничего не значит. Мы можем ехать вместе. Так будет еще лучше, еще надежнее.

- Вот что, мистер Сэм Смит, будем говорить серьезно. Вы спасли мне жизнь. Мне будет очень неприятно видеть вас вздернутым на виселицу. Уезжайте. Отправляйтесь на все четыре стороны и оставьте нас в покое.

- Оставить вас в покое?

- Да. Мы едем в Мельбурн, чтобы передать в руки правосудия отчаяннейшего злодея, совершившего различные преступления.

- Но это нисколько не помешает мне проводить вас до Мельбурна.

- С какой стати? Или вы тоже один из собственников груза, находящегося в фуре?

- О да, я тут несколько заинтересован.

- Тем хуже. Фура будет обыскана властями, которые, вероятно, пожелают узнать, откуда получен ее груз.

- Так что же? Пускай. Я ничего против этого не имею, да и мой милый куманек Голлидей, вероятно, тоже со мной согласится.

- А! Так вы кум тому негодяю, что прячется, как сова...

- Голлидей ни от кого не прячется, - послышался из фуры хриплый голос, - он готов смотреть прямо в лицо всякому, кто этого пожелает.

С этими словами американец, придерживаясь здоровой рукой за штаг фуры, соскочил на землю.

- Вот и я, - продолжал он, глядя на европейцев с бесстыдством, и, нужно отдать ему справедливость, с бесстрашием. - Что вам от меня угодно?

- Нам угодно связать вам руки и ноги и бросить вас в фуру, как вы бросили нас... помните?.. в трюм на "Лоа-Дзы", - отвечал Пьер де Галь. - А потом нам угодно передать вас палачу.

На бледном лице пирата мелькнула улыбка-гримаса.

- Вы меня не выдадите властям, и меня не повесят.

- Это почему?

- Потому что я вам нужен. Я знаю ваши планы и могу принести пользу, если вы будете умны. Я человек деловой. Мне нужны деньги и свобода. Давайте мне их, а себе берите остальное... то, за чем вы гонитесь. Поверьте, так будет лучше.

- Хорошо. Но мы сначала подумаем, а до тех пор, пока мы не решим, что с вами делать, вы будете находиться под неослабным надзором. Если же вы попытаетесь убежать, пеняйте на себя.

- Не беспокойтесь, от фуры не уйду.

- Надеемся, что нет. Ну, а вы, мистер Смит, все еще намерены нас провожать?

- Разумеется, намерен. Лихих людей много в этих местах, а со мной безопасно.

- Очень жаль, потому что мне ужасно не хочется отбирать у вас оружие, сажать вас в фуру вместе с господином Голлидеем и приставлять к вам почетный караул. Как хотите, а мы не можем вам полностью доверять. Что, если вам вздумается навести на нас целый эскадрон лесовиков? Ведь вы совсем недавно встали на верный путь.

- Делайте, что вам угодно, мистер Фрикэ, хотя ваши подозрения совершенно несправедливы. Я человек честный, мистер Фрикэ.

Фура двинулась в путь под надежным конвоем негритов Дика Мэн-Найта. Даниэль вернулся на свою станцию, провожаемый благословениями новых друзей. Буало, отыскав в свидании с приятелями новую пищу для своего неисправимого космополизма, отправился провожать экспедиционный отряд.

Направление взяли на юго-восток и скоро прибыли к тому месту, где Муррей принимает в себя приток Лоддон, а затем двинулись дальше вверх по течению этой последней реки. Отсюда пришли в округ Бендино, одно имя которого "звучит золотом", по выражению колонистов Австралии.

Оставалось пройти расстояние градуса в два, на что требовалось шесть дней. По мере приближения дикарей к цивилизованным местностям, их беспокойство возрастало. Я имею в виду негритов, приютивших Кайпуна, а не тех, что пришли с Диком Мэн-Найтом.

Соседство белых пагубно не только для туземных растений, но и для туземной расы, которая быстро вымирает.

Наступал час разлуки. Уже вдали показался густой черный дым, стлавшийся над сандгерстским прииском, над поредевшими окрестными араукариями и магнолиями, уже начавшими подсыхать.

Борьба шла в сердце Кайпуна, ставшего опять Жаном Кербегелем. Он не знал, что ему делать. Ему жаль было расстаться с полянами, по которым он так свободно и весело гонялся за казуарами и кенгуру. С другой стороны, в нем зарождалось нежное чувство к отыскавшемуся дяде и новым друзьям. Европейцы убеждали Жана Кербегеля вернуться в Европу и занять свое скромное место на родине, но в качестве Кайпуна он никак не мог решиться бросить великодушных дикарей, которые так радушно приняли его к себе, когда он умирал с голода, и делились с ним последним куском.

Наконец Дику Мэн-Найту удалось убедить его. Молодой мулат на своем гортанном наречии привел одичалому европейцу такие веские доводы, что тот решился, наконец, сделать выбор.

Бледный, со слезами на глазах, бросил Жан последний взгляд на туземцев, расставил руки, как будто желая прижать к сердцу всех своих черных братьев, потом схватил бумеранг, разломил его надвое, бросил обломки на землю и воскликнул надорванным голосом:

- Здесь умер Кайпун!..

Спустя час после этого фура подъехала к сандгерстскому вокзалу. Грузчики при помощи лебедки поставили ее на открытую платформу, вся компания уселась внутри фуры, и поезд покатил в Мельбурн.

Обнаружив при первой встрече с врагами удивительную разговорчивость, американец все остальное время не раскрывал рта. Он охотно позволил доктору лечить рану, которую сам же доктор ему нанес, но не сказал больше ни одного слова по поводу сделки, которую предложил французам.

Последних очень тревожило это не то притворное, не то искреннее равнодушие. Они дивились тому странному обстоятельству, что ни Боскарен, ни его клевреты не делали попытки отбить свое сокровище. У них даже начало зарождаться сомнение, не напали ли они на ложный след, не сыграли ли с ними самую непозволительную комедию. Появилось даже подозрение, что в бочках находится вовсе не то, что они думали.

Вскоре, однако, сомнения рассеялись. Фрикэ просверлил в каждом бочонке по отверстию, и из них посыпался золотой песок. Но что же, в таком случае, значила эта безмятежная самоуверенность янки, который терял все, чем так дорожил и он, и вся клика? Чем объяснялось его спокойствие, ведь в будущем ему надлежало быть переданным в руки правосудия?

Андрэ, доктор, Пьер де Галь, Фрикэ и даже Князек - все внимательно следили за пленниками, подстерегая малейшее их движение, малейшую попытку наладить связи с внешним миром. Но это ни к чему не привело. Ни пират, ни ландлорд, ни Сэм Смит не сделали ни одной подозрительной попытки. До самого приезда в Мельбурн они сохраняли полнейшую невозмутимость, ни разу себя не выдав.

Когда поезд стал подходить к огромному вокзалу, о каких в Европе не имеют даже понятия, лесовик прервал молчание и заговорил, обращаясь преимущественно к Фрикэ:

- Надеюсь, господа, что я не был надоедливым спутником и мое присутствие в фуре до некоторой степени содействовало благополучному окончанию вашего путешествия. Согласитесь, что мне ничего бы не стоило натравить на вас сотню молодцов, что кончилось бы для вас очень плохо.

- Да и для них также, мистер Сэм Смит.

- Пожалуй. Во всяком случае, я поехал с вами совершенно добровольно, потому что вы вспомнили услугу, которую я вам оказал, избавив от диггеров вместе с мистером Кербегелем.

- Я уже сказал, что вы свободны.

- Очень приятно. Теперь вам нечего бояться лесовиков. Теперь вы находитесь в цивилизованной стране, в благоустроенном городе с тремястами тысячами жителей. Надеюсь, вы позволите мне удалиться?

Друзья переглянулись между собой. Господин Андрэ встал и сказал:

- Вы спасли жизнь моему названому брату. Вы свободны, уходите. Теперь мы квиты.

- Спасибо вам, джентльмены. Я иного и не ожидал.

Он исчез в момент остановки поезда, соскочив на ходу и обменявшись странным взглядом с мистером Голлидеем, который улыбнулся сатанинской улыбкой.

- Теперь поговорим с вами, мистер Голлидей, - продолжал Андрэ. - Вы нас поманили ложной надеждой, хотя нам и очень не нравилось вступать в сделку с таким негодяем, как вы. Вы дали нам понять, что не прочь выдать своих товарищей. Допустим, что мы согласны, почему же нет? Ведь пользуются на войне даже самые знаменитые генералы шпионами-перебежчиками. Цель иногда действительно оправдывает средства. Что вы на это скажете?

- Ничего.

- Хорошо. Через два часа вы будете в тюрьме, а ваши бочки будут взяты под секвестр*.

* Секвестр - запрещение или ограничение, налагаемое государственной властью на пользование имуществом. - Прим. ред.

- Сделайте одолжение.

Андрэ прямо с вокзала отправился к прокурору или, как это называется по-английски, к генерал-атторнею, и имел с ним продолжительный разговор. Внимательно выслушав подробный рассказ о таинственном деле европейцев, о преступлениях бандитов моря и суши, о борьбе с ними друзей Андрэ, атторней печально покачал головой.

- Я боюсь, сэр, - сказал он господину Андрэ, - что, несмотря на все ваши старания, несмотря на вашу бдительность, вас в конце концов все-таки обманули и провели. Относительно американца я могу сказать только то, что мы сразу же предадим его суду. Но вы и сами, я думаю, понимаете, что казнь негодяя не возвратит вам украденную девушку. И еще: вы вполне уверены, что в этих таинственных бочках, извлеченных со дна озера Тиррель, заключается золото? Уверены, вы говорите? Хорошо. Во всяком случае, вы можете рассчитывать на мое содействие. Если бы даже эти негодяи не были виноваты перед английским правительством, если бы они не топили английские корабли, я все-таки стал бы помогать вам во имя правосудия, во имя солидарности честных людей всех наций. Знайте, сэр, что во всякое время дня и ночи я буду готов принять вас по вашему делу и выслушать всякое сообщение.

Долголетний опыт не обманул старика-атторнея. Секвестрованные, опечатанные казенной печатью бочки содержали в себе... ни что иное, как свинец. Но дело в том, что у бочек было двойное дно, куда хитрые разбойники насыпали золотой песок, чем и ввели в заблуждение Фрикэ, который пробуравил бочки.

Когда этот печальный факт был официально констатирован, наши друзья повесили носы; их надежда на успех почти угасла. Новый случай еще больше показал размеры их неудачи.

На другой день после разговора Андрэ с атторнеем Фрикэ ходил по пристани унылый и грустный, стараясь развеяться среди толкотни.

Он встретил одного из бывших товарищей по несчастью, которого знал во времена, когда, умирая от голода, таскал тяжести на пристани. Этот человек задумчиво смотрел на землю, покрытую угольной пылью.

- Это вы, Билл? На что это вы засмотрелись?

- Взгляните сами, - отвечал англичанин, крепко пожав Фрикэ руку.

- Ба!.. Угольная пыль, а по ней точно след золотого песка.

- Совершенно верно. Если во всех тридцати бочонках, которые я сейчас погрузил на этот симпатичный пароходик, заключается такой уголь, то я готов взяться за его промывку. За два часа я заработал бы себе на хороший стакан виски.

- Тридцать бочонков!.. Вы их грузили... на этот пароходик... Тридцать бочек с золотом!.. Гром и молния!.. Теперь я понимаю!..

С этими словами он, как сумасшедший, кинулся прочь от изумленного носильщика, прыгнул в кэб, приехал в гостиницу и, как ураган, ворвался в комнату, где сидели его друзья.

- Нас ограбили... ограбили, как на большой дороге... Мы гонялись за тенью... Покуда Сэм Смит, ландлорд и американцы вели нас по ложному следу, рискуя жизнью, лишь бы убедить нас в том, что они действительно везут клад лесовиков, настоящий клад везли другой дорогой. Нас провели, жестоко провели!

- Черт возьми! - воскликнул Буало. - Это ясно, как Божий день. Негодяи поехали, вероятно, берегом реки Авока, а потом добрались в Мельбурн по железной дороге из Сент-Арно через Мериборо и Балларат. Они приехали позже нас часов на двенадцать, но это им нисколько не повредило. Теперь нам нужно начинать все сначала, потому что проклятый корабль уже вышел в море. Ну что же, делать нечего, начнем сначала. Во всяком случае, у нас остается американец. Быть может, нам удастся что-нибудь вытянуть из него, а если нет, то он поплатится за всех.

В эту минуту в комнату вошел коридорный гостиницы и подал городскую телеграмму на имя господина Андрэ Делькура.

В телеграмме стояло несколько кратких зловещих фраз:

"Голлидей среди белого дня убежал из тюрьмы вместе со своим сторожем. Приходите, поговорим. Генерал-атторней".

ГЛАВА XV

Похороны "Конкордии". - Опять мистер Голлидей. - Андрэ говорит о золоте и веревке. - Война на пушках и стерлингах. - Английский панцирный крейсер "Цербер". - Генерал-атторней полагает, что негодяя можно купить за деньги. - Перед коралловым рифом. - Экспедиция Фрикэ и Князька. - Опять корабль-хищник. - Водо-воздушная цепь инженера Тоделли. - Подводный грот. - Бланш!.. - Куда бежать? - Плен Князька. - Расплата за все.

Почти одновременно раздались два пушечных выстрела. Две длинные огненные струи пронзили дымное облако, разлетевшееся густыми клочьями, и в воздухе просвистели два ядра. Пьер де Галь с видом знатока проверил прицел двух пушек и одобрительно кивнул головой вслед полетевшим снарядам.

Вдали, на ряби Торресова пролива, виднелся темный борт и стройные мачты красивого кораблика, служащего мишенью для этих выстрелов.

- Бедная "Конкордия"! - сказал старый боцман, обращаясь к Андрэ, смотревшему на море в бинокль. - Для того ли спасли мы ее от пиратов Борнео, чтобы теперь разгромить своими пушками!

- Что делать, корабли имеют свою судьбу. "Конкордия" пошла по дурной дороге. Хоть это и не ее вина, но мы все-таки не можем признать за нею смягчающих обстоятельств.

- А все-таки мне, старому моряку, очень грустно видеть, как погибает хороший корабль.

- Оно так, но знаете пословицу: клин клином вышибают?

- Да, делать нечего. И, на беду, эти англичане такие ловкие артиллеристы!

Раздались в унисон два новых выстрела.

- Раз!.. прямо в борт, - воскликнул Фрикэ, которому Андрэ передал бинокль. - Действительно, бедный кораблик! Какая большая дыра. Ай! Бедняга яхта!.. На ней образовалась течь, она тонет... Ах! Вот тебе и раз!

- Что такое?

- Ничего. Затонула. Пропала. Разбита в щепки.

Послышался глухой треск; по воде поплыли обломки...

Убийство сэра Гарри Паркера, прежнего хозяина "Конкордии", и кража яхты вызвали бурю негодования среди колонистов и побудили правительство начать преследование бандитов. Бесчестная клевета, возведенная пиратами на пятерых друзей, не имела ни малейшего успеха, тем более, что мятеж в Борнео, убийство магараджи и бегство Боскарена обратили на себя внимание европейских резидентов, заставив их поглубже исследовать гнусную деятельность преступного общества.

Губернатор Виктории, извещенный об этих преступлениях, не подозревал, однако, что пять героев находятся на подведомственной ему территории. Сообщение, сделанное Андрэ Делькуром генерал-атторнею, и дальнейшие события, относящиеся к тому же делу, вынудили губернатора принять энергичные меры.

За двадцать четыре часа снарядили башенный корвет "Цербер". Это был великолепно оснащенный и вооруженный корабль водоизмещением две тысячи тонн при четырех пушках большого калибра и сотне членов экипажа. С таким кораблем можно было смело начать военные действия против коралловой крепости.

Наши друзья заканчивали в гостинице последние приготовления к отъезду, как вдруг к ним в комнату вошел торжествующий Буало, подталкивая хмурого человека с искаженным от ярости лицом.

- Господа и милые друзья мои! - сказал Буало звучным голосом. - Я веду к вам пленника, которому вы, надо полагать, будете очень рады.

- Неужели? - вскричал Фрикэ с шутливым восторгом. - Неужели это вы, достопочтеннейший мистер Голлидей? Откуда вас черт несет?

Янки в ответ только заскрежетал зубами.

- Очень просто, - отвечал за него Буало. - Вы знаете, что когда этот господин убежал из тюрьмы, то для его поимки поставили на ноги всю здешнюю сыскную полицию.

Он не мог ни уйти из города, ни сесть на корабль, иначе его сейчас же схватили бы. Он спрятался в одном частном доме и никуда не показывался, но потом, наскучив затворничеством, проявил непростительную неосторожность и вышел на улицу. Как на грех, я проходил по этой улице, и бедный мистер Голлидей столкнулся со мной нос к носу. Я, разумеется, сделал то, что следовало на моем месте. "Мистер Голлидей, - сказал я, - извольте молчать, а то я всажу вам пулю в живот. Пожалуйте за мной. Смею вас уверить, что вам, быть может, удастся спасти свою шкуру. Только, пожалуйста, не пробуйте бежать, уговор дороже денег". Почтенный мистер Голлидей оказался умником, и вот мы здесь. Я уверен, что намерения у него самые мирные.

Андрэ не медля отправился к генерал-атторнею, чтоб уведомить его об этой важной поимке. В любой другой стране подобного бандита, не теряя ни минуты, отдали бы под суд. Но австралийский прокурор очень хорошо знал, с какой целью снаряжен в путь броненосный корвет "Цербер". Как настоящий практичный англичанин, он понимал, что войну ведут не только пушками, но и червонцами. Поэтому он отвечал Андрэ так:

- Очень хорошо, сэр. У вас легкая рука. Нет разбойника, которого нельзя было бы подкупить деньгами. За хорошую сумму ваш бандит выдаст всех сообщников, сами увидите. Этим мы сократим и расходы, и время, и народу меньше погибнет. Надо взять бандита под надежный караул и отвести на борт "Цербера". Капитану мы поручим позаботиться, чтобы он не ушел, пока корвет стоит в гавани.

Несколько часов спустя корвет вышел в море и на всех парах полетел в Торресов пролив. Он приплыл к аттолу как раз в то время, когда бандиты высаживались с "Конкордии", которая немного опередила гнавшийся за ней корабль. Капитан "Цербера" немедленно подал пиратскому судну сигнал сдаться, предупреждая, что в случае отказа яхта будет потоплена.

С "Конкордии" не дали никакого ответа. Тогда заговорили вульвические пушки. Дело было сделано за десять минут. Оставалось закончить самую трудную и опасную часть дела - проникнуть в аттол и выкурить оттуда разбойников. Но для этого нужно было сначала проверить, насколько верны сообщения американца. Если Боскарен скрылся в пещере, то необходимо было взять его живым, потому что, вероятно, только он один знал, где спрятана Бланш.

Фрикэ и Князек превосходно помнили все углы и закоулки подводного жилища и предложили командиру "Цербера" произвести рекогносцировку*. Капитан, уже слышавший об их подвигах, охотно дал свое согласие, вверившись их опытности и ловкости. Решили, что они поедут в ялике ночью с двумя матросами.

* Рекогносцировка - разведка в районе предстоящих военных действий. - Прим. ред.

Американец начертил план аттола и обозначил места, где были заложены торпеды. Фрикэ вместе с матросами тщательно изучил этот план, и в десять часов вечера они отправились, ориентируясь по светившейся на небе звезде, которая находилась как раз над входом в лагуну. Указания Голлидея были настолько верны и подробны, что Фрикэ сразу отыскал коралловый свод, прикрытый водой. Но он не сунулся в него очертя голову, а велел лодке остановиться, осторожно взобрался на выступ утеса и ползком направился по кольцу аттола под тенью кокосовых пальм, кивавших своими перистыми верхушками.

Аттол казался пустым. Глубокую тишину ночи нарушали только огромные крабы, чистившие крепкими клешнями кокосовые орехи. Парижанин подвинулся еще на несколько шагов вперед, окидывая внимательным взглядом внутреннюю лагуну, освещенную каким-то странным фосфорическим светом.

Нервы у нашего парижанина были крепкие, но и его на минуту приковало к месту зрелище, которое он увидал сквозь прозрачную воду лагуны.

Он сказал себе:

- Вот тебе раз! Я чуть-чуть не угодил в самый вертеп негодяев. Но то, что они делают, меня чрезвычайно интересует. Пойду и попрошу капитана дать мне такой же костюм, какой надет на этих господах. Тогда можно будет замешаться среди них так, что никто не заметит, и узнать со всеми подробностями, что и как.

Фрикэ поспешно вернулся на "Цербер" и предложил командиру такое, что тот был крайне удивлен, несмотря на английскую выдержку.

Весь штаб собрался на военный совет, куда пригласили также Фрикэ, Андрэ и доктора Ламперриера. После непродолжительного обсуждения единогласно приняли план, предложенный Фрикэ, и сразу же решили, что парижанин и Князек опять поедут в аттол, дождавшись времени между приливом и отливом.

Около полуночи от корабля отъехала шлюпка с четырьмя гребцами, таща за собой под водой огромный металлический цилиндр.

Но где же были парижанин и его "мальчуган", громадный чернокожий гигант? Их не было в шлюпке. В момент спуска ее на воду Андрэ, доктор, Пьер и Буало с волнением крепко пожали им руки. Через полчаса из люка кладовой вышли две чудовищно-неуклюжие фигуры с огромными сферическими головами, в которые вместо глаз вставлены были круглые стекла в медных ободках, ярко блестевшие в темноте. Шлюпка, медленно проезжавшая вдоль броненосного борта, остановилась, две фантастические фигуры сели в нее и крикнули гребцам "Вперед!" То были Фрикэ и Князек, надевшие на себя пробковые костюмы Рукайроля, усовершенствованные инженером Ватсоном. Молодым людям дали опасное поручение положить в подводный грот под лагуной огромную торпеду, которая должна была разнести весь аттол, обратить его в прах. По возвращении молодых людей на корвет начиненную динамитом торпеду предполагалось взорвать. Для этого торпеду снабдили длинным проводником, который сматывался с особой бобины. Проволока проводника была покрыта изолирующим составом.

Проследим действия Фрикэ с той минуты, как матросы остановили лодку у входа в пещеру.

Парижанин и негр тихо вышли из лодки, нырнули в воду, поймали торпеду и стали подталкивать ее в залитый водой проход, ведущий в пещеру. Они осторожно шли вперед, и зрелище, поразившее Фрикэ в первый его приезд в аттол, развернулось перед ними во всем блеске. По двойному дну аттола передвигались люди в пробковых костюмах и деятельно работали над чем-то при свете огромного яркого фонаря. Чтобы этот свет не слишком проникал через воду на поверхность, фонарь закрыли сверху большими экранами, которые направляли свет исключительно вниз, на дно аттола, где виднелась какая-то странная, бесформенная масса.

Понемногу перед Фрикэ яснее выступили очертания этой массы. Он разглядел изящные линии красивого корабля, лежавшего на дне лагуны. Вокруг этого корабля и хлопотали люди в пробковых костюмах. Это был, несомненно, "Хищник", затопленный в лагуне капитаном де Вальпре, когда храбрая команда "Молнии" проникла в аттол. Ужасный корабль, казалось, нисколько не пострадал от нахождения в воде, до того прочно и старательно были сделаны все его части. Так как он лежал на самой середине дна, на глубине около тридцати саженей, то работа кораллов его не коснулась: как известно, эти зоофиты не могут жить на такой глубине.

Парижанин сейчас же понял намерение бандитов. "Морской Властитель" погиб под выстрелами английских орудий, и у разбойников не осталось средств ни для нападения, ни для обороны. Они видели, что находятся в руках у преследующего их корвета. Тогда они решили испробовать последнее средство спасения - поднять, если можно, со дна останки верно служившего им некогда "Хищника". Мысль была очень верная. Если б замысел удался, то положение их было бы не такое отчаянное.

Способ, примененный ими для поднятия затопленного корабля, обещал несомненный успех. Фрикэ разглядел аппарат, который они пустили в дело, - аппарат замечательно простой и практичный. То была так называемая водо-воздушная цепь инженера Тоделли, блестящего итальянского офицера, гениальности которого наука обязана многочисленными полезными открытиями в области инженерного искусства.

Вообразите себе несколько труб из непромокаемого полотна пятидесяти метров длины и шестидесяти сантиметров в поперечнике. Каждая труба снабжена на концах бронзовыми трубками, которые могут завинчиваться с помощью особой гайки или привинчиваться одна к другой так, что все трубы вместе могут составить цепь какой угодно длины.

Длина всего аппарата может доходить до тысячи и даже до двух тысяч метров, смотря по весу и размерам тела, которое хотят поднять. Цепь внутри абсолютно пустая. Ее прикрепляют одним концом к самому грузному месту вылавливаемой массы и обматывают несколько раз. Плотно и крепко обвив цепью кузов затопленного корабля, наполняют полотняные трубы воздухом из насоса. Цепь надувается и превращается в плавательный пузырь.

Вес затопленного корабля сразу становится меньше веса вытесняемой им воды.

Бандиты работали дружно и толково, работа быстро подвигалась вперед. Фрикэ, знавший все, что касалось "Хищника", припомнил, что на нем в момент затопления имелось множество герметических ящиков из железного толя, в которых содержался сгущенный водород. Как известно, сжатому газу свойственно моментально принимать прежний объем, как только он придет в соприкосновение с воздухом. На "Хищнике" бандиты постоянно употребляли сгущенный водород для того, чтобы получить высокое давление для своей машины. Стоило только соединить машину с помощью насоса с одним из ящиков - и получалась готовая двигательная сила, избавлявшая корабль от необходимости загромождать свой трюм запасами каменного угля.

Фрике увидел, что люди в пробковых костюмах привинчивают конец трубы к одному из ящиков с газом. Сжатый газ устремился в цепь и начал быстро надувать ее без всякого насоса, действовать которым и долго, и трудно.

Борт уже начинал слегка приподниматься. К своему ужасу парижанин понял, что скоро вес корабля станет меньше веса вытесняемой им жидкости, и он всплывет. Мурашки забегали у него по спине при мысли, что подводный корабль начнет действовать, выйдет из лагуны и пробьет своим стальным носом бок "Цербера", не способного защититься от подобного нападения. Он сделал Князьку знак. Тот понял. Объединенными усилиями они втащили торпеду в темное углубление у берега и крепко привязали ее к выступу скалы, убедившись, что проводник не порвался.

Два друга находились в это время у входа в наклонную галерею, в конце которой было когда-то жилище капитана Флаксхана. Вода, заливавшая галлерею, не доходила на два метра до крепкой тековой двери, о которую некогда сломался топор Андрэ. У парижанина мелькнула счастливая мысль:

"Если Боскарена нет среди людей, хлопочущих около корабля, то он, наверное, за этой дверью. Нужно туда проникнуть во что бы то ни стало".

Фрикэ тихо выбрался из воды и, убедившись, что кинжал находится при нем, с трудом направился вперед, едва переступая ногами, к которым были привязаны свинцовые подошвы.

Он дошел до двери и постучал. Дверь отворилась, и молодой человек оцепенел, разглядев Бланш, свою названую сестру.

Увидав пробковое чудовище, молодая девушка закричала и отшатнулась. Фрикэ не слыхал ее крика из-за наголовника. Молодая девушка дрожащими руками стала затворять дверь, но Фрикэ поспешно подставил ногу и помешал двери захлопнуться. Ему хотелось крикнуть:

- Бланш!.. Это я!.. Фрикэ!.. Мы хотим тебя спасти!..

У него не было сил. Его точно давил какой-то кошмар. Он не мог пошевелиться, сознавая, однако, всю опасность положения.

К счастью, он пересилил этот необъяснимый приступ беспомощности, сильно толкнув ногой дверь, написал на ней острием своего кинжала: "Фрикэ". Потом, схватив до смерти перепуганную девушку за руку, он подвел ее к двери и указал на надпись.

Бланш прочла, поняла и, слабо вскрикнув, упала без чувств.

Фрикэ подхватил ее на руки. В это время на сцене появилось третье лицо, тоже в пробковой фуфайке. Этот человек вышел из-за портьеры, прикрывавшей дверь в соседнюю комнату. Увидав Фрикэ, он направился к нему, стараясь разглядеть лицо через стекла наголовника. Вдруг взгляд его остановился на слове, написанном на дверях.

Он разом понял все и, вынув кинжал, бросился на парижанина.

Застигнутый врасплох, Фрикэ, державший на руках молодую девушку, не смог подготовиться к обороне. Еще секунда - и все было бы кончено.

Но Князек заметил движение бандита. Он схватил его за руку, повалил на землю и наступил на грудь своим тяжелым башмаком.

Вся сцена, считая с того момента, когда молодая американка отворила дверь, продолжалась не более трех минут. Надо было бежать, не теряя времени, потому что бандиты с минуты на минуту могли поднять со дна свой корабль. Но как бежать? Вход в пещеру залит водой. До отлива было еще долго. Как пронести молодую девушку под водой?

Выбора не оставалось, нужно было уходить.

Фрикэ решился прибегнуть к отчаянному средству: пройти под водой, неся на руках молодую девушку, которая все равно не дышала, потому что была в обмороке.

Вдруг у него мелькнуло опасение:

- А что, если она от этого умрет?

И две слезы выкатились у него из глаз.

- Что, если она умрет от этого?.. Ну, что ж, тогда я всажу себе в сердце этот кинжал.

Он сделал Князьку знак и, подняв молодую девушку как можно выше, бесстрашно устремился в узкую галерею, вдоль стен которой плескалась вода. Князек, поглядев на человека, лежавшего на дне пещеры, подумал, что не мешает взять его в плен, и понес с собой, как тюк. В ту минуту, когда Фрикэ и Князек вступили в лагуну и собрались уже не идти, а плыть, при свете электрической подводной лампы они увидали какую-то массу, медленно поднимавшуюся со дна. Свет в это время погас, но парижанин успел разглядеть, что эта масса - не что иное, как борт "Хищника", опутанный водо-воздушной цепью, наполненной водородом.

Вынуть кинжал и, проплыв мимо кузова, прорезать в нескольких местах непромокаемое полотно цепи было для молодого человека делом одной минуты. Газ, вытесняемый водой, с шипением устремился в разрезы, и цепь из-за неравномерного давления лопнула по всей длине.

Лишенный поддержки корабль снова опустился на дно, замутив воду, а Фрикэ под шумок уплыл дальше.

По счастливой случайности он задел рукой за проволоку проводника, соединявшего торпеду со шлюпкой. Он крепко схватился за проводник, а матросы на шлюпке потащили проволоку к себе.

Молодой человек был в ужасном положении. Кузовом "Хищника" задело и попортило воздушный резервуар его пробкового костюма. Он задыхался. Матросы принялись усиленно грести к "Церберу". Бланш начинала приходить в сознание, а Князек старался отвинтить наголовник, под которым задыхался его несчастный друг.

Но вот подъехали к "Церберу". На корвете уже не чаяли их возвращения. Героев встретили громкими приветствиями. Доктор немедленно стал хлопотать около Бланш и полумертвого Фрикэ, а Князек тем временем стащил пробковый костюм со своего пленника.

О судьба! Пленник оказался Венсаном Боскареном! Он медленно открыл глаза. Лицо его исказилось от бессильной злобы, когда он увидел Бланш среди друзей, а себя в плену на английском корабле.

Он знаком показал, что хочет говорить, и попросил унтер-офицера помочь ему сесть. Когда унтер-офицер приподнял его под мышки, Боскарен выхватил у себя из-за пояса револьвер и выстрелил в молодую девушку, закричав яростным голосом:

- Говорил я: или мне, или могиле!..

Это было так неожиданно, что никто из присутствующих не успел помешать гнусной попытке злодея.

За выстрелом послышался крик агонии, но кричала не мисс Бланш. Чье-то тело тяжело рухнуло на палубу. Пуля убийцы не попала в цель. Она впилась в грудь мистера Голлидея, который неосторожно сунулся узнать, каков результат его измены.

Матросы бросились к убийце, чтобы отнять у него револьвер. Понимая, что его ждет, бандит выстрелил себе в висок.

В это же время послышался странный грохот. Вдали поднялся громадный столб воды, освещенный бледноватым светом. Вокруг корвета заходили волны, с плеском ударяясь о борт. Командир "Цербера" приказал взорвать торпеду, положенную в подводном гроте. Аттол взлетел на воздух. Динамит снес с лица земли неприступное гнездо бандитов моря.

Андрэ взял Бланш за руку и вложил ее маленькую ручку в сильную руку парижанина, говоря:

- Будьте счастливы, милые дети!.. Борьба окончена. Враги уничтожены... Будьте счастливы, мои дорогие!

Молодые люди молчали. Они не в силах были говорить...

В это время на небе взошло бледное созвездие Южного Креста. Взволнованные неожиданно выпавшим на их долю счастьем, Бланш и Фрикэ долго сидели молча, следя, как это чудное сочетание звезд разгоралось яркими цветами.

- Дорогая Бланш! - воскликнул Фрикэ. - Помнишь такой же чудный вечер в Нанси, года четыре тому назад? Мы с тобой подозвали цыганку и гадали о своем счастье. "Ваше счастье совершится, - сказала она, - но не здесь, а на чужбине, под далекой звездой". Вот она, эта далекая звезда, она над нашей головой, дорогая Бланш, посмотри, как она ярко светит!..

И молодой человек упал на колени, устремив глаза, полные слез, на блестящее созвездие Южного Креста.

Луи Анри Буссенар - Под Южным Крестом. 8 часть., читать текст

См. также Луи Анри Буссенар (Louis Boussenard) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :